Текст книги "Путь наемника"

И вот когорты противника бросились в последнюю решающую а-таку. Не обращая внимания на крики, звон металла и стрелы, пролетавшие совсем рядом с нею, Пакс подняла к небу меч и стала молиться. Всей душой она стремилась достучаться этой молитвой до богов, моля их лишь об одном – чтобы они помогли ей удержать этот волшебный свет над полем боя, где ее товарищи сошлись в последнем бою с жестоким и многократно превосходящим их по численности противником.

Глава XXXI

Сколько времени Пакс удалось бы удерживать волшебный свет над сражающимися товарищами, ей так и не довелось узнать. В какой-то момент пронзительный мелодичный звук эльфийского горна всколыхнул ее сердце. Этот звук она однажды услышала в Колобии и запомнила на всю жизнь. Посмотрев на восток, Паксенаррион увидела, как по поросшему лесом склону холма скатывается вниз, в долину, волна серебряного света. Между деревьями замелькали те, кого людям уже давным-давно не доводилось видеть. Высокие, стройные, верхом на бледных, как пена, освещенная звездами, скакунах, они мчались во весь опор, и их перекличка сливалась в единую мелодию, перекладывавшую на свой лад музыку сражения. Шеренга за шеренгой выходили они из темного леса, неся с собой аромат весны и свет эльфийских королевств – свет, порожденный не солнцем и не звездами. Оказавшиеся ближе всех к лесу орки забеспокоились и в какой-то момент, не сговариваясь, бросились бежать. Далеко уйти они не успели: первая шеренга эльфийских рыцарей уже налетела на них. Стоявшая на том же фланге когорта гвардейцев Верракая запаниковала и нарушила строй. Часть эльфов сменила направление, преследуя тех, кто пытался бежать. Остальные продолжали двигаться вперед стройными рядами. Пакс не поверила своим глазам, когда увидела скакавшую в середине эльфийского строя всадницу без доспехов. Боясь поверить в то, что происходит, и опасаясь радоваться преждевременно, она посмотрела туда, где еще недавно стояли бок о бок паргунцы и гвардейцы Верракая. Оставшись без прикрытия разбежавшихся гвардейцев, когорты паргунских солдат отступали достойно, удерживая строй. Еще одна группа эльфийских рыцарей проскакала вдоль противоположной стороны каре защищавшихся солдат Пелана. Серебристый свет накрыл обороняющихся, сияющей стеной отгородив их от нападавших.

К крикам и лязгу металла – привычным звукам боя – добавились новые ноты: звон копыт эльфийских скакунов, пронзительные крики всадников, испуганные возгласы и даже мольбы о пощаде со стороны отступающего противника. К ее удивлению, вокруг короля образовалось словно озеро тишины: все меньше и меньше проникали в центр каре когорты Пелана звуки жаркого боя. Без единого слова передние шеренги каре с той стороны, где командовала Доррин, разомкнулись и пропустили внутрь строя эльфийских всадников. Без единого слова, в полной тишине Пелан шагнул им навстречу и поднял меч в знак приветствия. Сжимая занесенный над головой, сверкающий голубыми всполохами меч, он выглядел как король из древней легенды. Королева эльфов, подъехав к нему вплотную, наклонилась в седле, сняла с его головы шлем и передала его Льет, мгновенно преодолевшей тот шаг, на расстоянии которого она оставалась от своего короля все это время. Тогда Пелан опустил меч и преклонил колени перед великой альфарой.

– Госпожа, – сказал он, и голос его зазвучал совершенно по-новому; таким Пакс его еще никогда не слышала. – Какая честь для меня…

– Ваше величество, – последовал ответ, и, услышав этот голос, Пакс отбросила последние сомнения относительно того, кем была эта прекрасная всадница. – Вы тоже оказали большую честь нам – как нашему народу, так и нашему королевству.

Король поднял голову и обратился к Госпоже с вопросом:

– Значит, вы согласны признать меня…

– Встаньте, ваше величество. – Жестом показав на меч, Госпожа продолжала:

– Я видела, как сын моей дочери защищается мечом, который был выкован для него в год его рождения лучшими мастерами моего народа. Я видела и слышала, как этот меч отозвался на прикосновение руки его истинного хозяина. Мы прибыли сюда, чтобы приветствовать вас и возрадоваться вместе с вами вашему прибытию, и мы глубоко сожалеем о том, что не успели сделать это чуть раньше.

Король встал на ноги и, держа меч перед собой, подошел к скакуну, на котором сидела Госпожа. Она слегка наклонилась и прикоснулась к его голове. Одно легкое касание руки, сверкнувшей серебряным огнем. В голосе альфары послышалось искреннее удовольствие и веселье:

– Если бы я в чем-то и сомневалась, сын моей дочери, сами враги, которых ты себе нажил, были бы прекрасными свидетелями в твою пользу. Ни один человек, сердце которого отдано пороку, не собрал бы против себя такую армию.

Король спокойно и не смущаясь рассмеялся:

– Госпожа, благодарю вас за ваше доверие. С другой стороны, я не могу не спросить вас: не считаете аи вы, что только безнадежно глупый человек мог накликать на себя столько бед сразу?

– Я так не думаю. Глупые люди слишком осторожны. Но, ваше величество, я вырвала вас из неоконченной битвы. Быть может, вы желаете, чтобы я предоставила вам возможность закончить ее? Мои рыцари в вашем распоряжении.

Оглядев свой отряд и сверкающее подкрепление, король сказал:

– С вашего позволения, уважаемая Госпожа, мы постараемся очистить эту долину от всякой гадости, надолго отвадив силы зла от этих мест.

Альфара поклонилась, и король стремительным шагом вернулся к своим защитникам. Пакс вдруг поняла, что давно уже не освещает пространство вокруг отряда Пелана. Погас ли волшебный свет из-за того, что истощились ее силы, или от пережитого ею потрясения, она не знала, но факт оставался фактом: над долиной горел лишь свет эльфов. Король же, заняв свое место в центре каре, подозвал ее к себе. Никогда еще Пакс не видела столько величия в его облике.

– Паксенаррион, – обратился он к ней, – мы не будем гнать паргунцев и стремиться перебить их солдат. Я подозреваю, что их фактически заманили сюда, чтобы впоследствии обвинить во вторжении на территорию сопредельного королевства и в резне, учиненной над отрядом лионийского короля. Пусть уходят. Я не хочу бессмысленных жертв среди моих солдат и солдат соседнего, пусть и враждебного мне королевства. Не нужна мне и их слепая ненависть и жажда мести. Но что касается жрецов Лиарта" орков и слуг Верракая, то они должны ответить за все.

– А вы, ваше величество? Как же вы? – спросила Доррин.

– Я останусь здесь, и если будет на то воля Великой Госпожи, поговорю с ней. Мне нужно спросить ее очень и очень о многом.

В ту ночь противник оказался заперт словно ожившей тьмой леса, не позволившей никому покинуть долину. До самого утра эльфийские рыцари прочесывали ее склоны и дно. Все три маршала и Пакс скакали вместе с эльфами, выслеживая и преследуя жрецов Лиарта. К утру, добавившему золота к серебряному свету, осиявшему долину, Пакс успела убить еще двоих жрецов в рогатых шлемах. Каждый маршал записал на свой счет по одному жрецу, и еще одного эльфы обнаружили скончавшимся от ран. Помимо жрецов, убитыми оказались два десятка джибб, дюжина фолокаи и больше сотни орков. Паргунские когорты стояли, запертые невидимой стеной в дальнем конце долины, лишь по привычке сохраняя какое-то подобие строя. Когорты барона Верракая были разбиты на несколько групп, разоружены и взяты под охрану. Больше половины стрелков Комхальта погибли. Оставшиеся" так же как. и гвардейцы Верракая, стояли, тесно сбившись в одну плотную кучу" под неусыпным надзором конвоиров. Что же до последователей Лиарта, то большую часть из них разметали по всей долине и затоптали копытами эльфийских скакунов.

Пакс вернулась к строю королевского отряда, щурясь от смешанного сияния эльфийского света и солнечных лучей. Она сразу же присоединилась к маршалам, вознесшим молитву об исцелении раненых. Когда последний из исцеленных уснул, положенный, на ворох теплых плащей, чтобы набираться сил, Пакс почувствовала рядом е собой чье-то присутствие. Обернувшись, она обомлела.

За ее спиной стояла Госпожа Леса и смотрела на нее в упор, пристально, так же как недавно смотрела в глаза королю.

– Я хочу поговорить с тобой, паладин Геда, – произнесла Великая Госпожа.

Пакс вслед за ней отошла чуть подальше от раненых. За время, прошедшее с тех пор, как королева эльфов появилась в долине, по берегам ручья не только растаял снег, но и появилась нежная зеленая травка. При этом каждый росток, каждая травинка, казалось, переливались всеми цветами радуги. Госпожа подвела Пакс к самому берегу ручья, где на высоком пригорке уже распустились первые желтые цветы. Здесь она расстелила плащ прямо на земле и жестом предложила Пакс сесть рядом с собой. Пакс, робея и стесняясь, аккуратно села на самый краешек и поджала под себя ноги. Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к журчавшему по-весеннему ручейку.

– Мы появились здесь не для того, чтобы воевать, – этими словами нарушила тишину королева эльфов. – Просто я захотела сама встретиться с Фалькьери перед тем, как он войдет в Чайю.

– Я помню это ваше желание, – сказала Пакс.

– Я вовсе не хочу уязвить твою честь, когда говорю, что мне захотелось самой увидеть его. До нас дошли известия о том, что ты позволила взять себя в плен и попросила одного из киакданов разжечь священный костер от его имени. – На мгновение взгляд Госпожи стал более суровым и жестким. – А когда речь заходит о таких вещах, как священный костер, священное дерево или священное чутье тонкого мира, – это, Паксенаррион, как ты понимаешь, не может не касаться эльфов хотя бы потому… потому что огонь бывает очень опасен для нас, для нашего леса.

Пакс покачала головой:

– Я приношу свои извинения, Великая Госпожа. Я знала только, что мне нужно известить всех о том, где он и что с ним. А киакдан… просто он первым пришел мне в голову.

– Мы принимаем твои извинения. Мы не можем не брать в расчет и то, что один из киакданов в свое время исцелил тебя. Но даже в этом случае нам показалось, что будет разумным приветствовать короля на ведомой людям границе его королевства. Да, мы знали, что ему здесь грозит опасность. Но я так давно не покидала Эльфийского Леса, что даже не могла себе представить, насколько эта опасность велика. Великое Дерево Мира скорбит о том, что под его кроной смогли собраться воедино и нанести удар столь многочисленные силы зла. Великий Певец безмолвствует, ибо не в силах описать все предательства, обрушившиеся на сына моей дочери и близких ему людей. – Великая Госпожа замолчала и некоторое время спокойно сидела, глядя на воду и поглаживая рукой траву, как человек гладил бы лежащую у его ног любимую собаку. – Но Великий Певец и Великое Дерево Мира объединились в стремлении к торжеству истины и справедливости. Когда пришло назначенное время, мы исполнили данное обещание. Сын моей дочери не разочаровал меня, Паксенаррион. Истинной правдой были твои слова, что он станет достойным королем.

Пакс ничего не сказала. Возразить на это было нечего, а подтверждение словам эльфийской королевы не требовалось.

– А еще меня очень порадовала та, что по праву стала паладином Геда, – продолжала Госпожа Леса:

– Мы узнали, что ты добровольно сдалась в плен тем, кто продал свои души темным силам, и пошла на это ради короля. Мы испытали чувство глубокой скорби, полагая, что уже никогда не увидим тебя живой. И вот ты здесь и по-прежнему верой и правдой служишь королю, защищая его от навалившихся со всех сторон темных сил. Не хочешь ли ты, паладин Геда, поведать нам, что с тобой произошло? Я думаю, этот рассказ будет достоин того, чтобы его воспели великие певцы наших королевств.

Пакс сидела, молча глядя на воду, с мелодичным журчанием бежавшую меж камней. Ей даже показалось, что она увидела на одном из перекатов серебристую рыбку.

– Госпожа, – сказала она, – я бы не стала лишний раз вспоминать о тех страшных днях. Их лучше не воспевать, а навеки забыть. И кроме того, ни один смертный не сможет рассказать всего, что там со мной случилось. Это ведомо только самим богам.

– Не хочешь ли ты воистину забыть пережитые тобой мучения? Мы многим обязаны тебе, Паксенаррион, паладин Геда. Если таково будет твое желание, мы можем наполнить твои воспоминания радостью и стереть в твоей душе все шрамы, что напоминают тебе о тех пытках.

Пакс покачала головой и вновь посмотрела Госпоже Леса в глаза:

– Нет. Я благодарю вас за то, что вы предложили мне эту помощь. Воспоминания действительно тяжелы для меня, но я сейчас такая, какая есть, благодаря всему, что со мной было в прошлом. – Помолчав, она добавила:

– Благодаря этим страшным дням тоже. Мне было так страшно, больно и плохо, что душа моя болит до сих пор. Но если я забуду о перенесенных мучениях, если я не буду знать, что такое в мире бывает, то как же я смогу помогать другая? Шрамы, оставшиеся на моем теле, равно как и те, что исполосовали мою душу, свидетельствуют людям и мне самой © том, что я знаю полную меру страданий и с йодным правом защищаю других от страха, унижения и боли.

– Воистину мудрые слова, – последовал ответ королевы. – Пусть нам, эльфам, и не нужно видеть твой шрамы, чтобы понять, кто ты такая и что довелось тебе "свершить в прошлом. Но мы должны сложить о тебе хвалебную песню, чтобы отблагодарить тебя за то, что ты сделала для вашего короля, и пусть эта песня начнется с печальной вести о твоем пленения слугами Повелителя Мук. Пусть другие знают, во что обращаются те, кто жаждет только власти, добивается ее любыми, самыми черными способами и использует ее в черных целях Быть может, ты расскажешь нам хотя бы о том, так тебе удалось избежать верной смерти и как подучилось, что ты вновь оказалась рядом с тем, кому ты так нужна?

При этих словах Пакс искренне рассмеялась. Разведя руками, она сказала:

– Я сама хотела бы это знать. – Затем в нескольких словах она пересказала то, что, сбиваясь и перевирая, говорил ей Арвид. – Воры, конечно, врут – это всем известив, уважаемая Госпожа, – сказала она в заключение. – А людская молва склонна делать из любого необычного случая легенду, имеющую мало общего с тем, что происходило на самом деле. По крайней мере, клеймо Лиарта на самом деле превратилось в это. – Пакс прикоснулась к серебристому кругу, поблескивавшему у нее на лбу.

– Значит, ты прибыла сюда с когортой верных герцогу солдат и немалым отрядом ополченцев Геда? Как такое могло подучиться?

Пакс поведала королеве эльфов, как ей довелось встретиться с когортой Доррин в Вестбридже, о стремительном переходе по заснеженной дороге вдогонку за направлявшимся в Лионию королем, о встрече с впавшим в уныние маршалом и о том, как ей удалось воодушевить его и его ополченцев. Когда рассказ был закончен, Госпожа Леса кивнула:

– Получается так, что слуги зла выковали на собственном огне оружие против самих себя. Я обещаю, что это будет достойно описана в сложенной нашими певцами песне. Фалькьери за годы, проведенные вне Лионии, сумел научиться брать лучшее из всего, что ему встречалось в жизни. Ты, Паксенаррион, тоже сумела научиться этому – находить добрые стороны во всем, что происходит с тобой в жизни, во всех тех, кто встречается тебе на этом пути. – изменив тон голоса и даже подмигнув Пакс, Госпожа Леса добавила:

– О чем тут говорить, если ты сумела разглядеть что-то доброе даже в киакдане. И поверь моему слову, не зря ты обратилась к нему за помощью. Душа леса очищена от скверны. Из него изгнаны все нечестивые создания – отсюда и до самой Лионии.

– Что? – удивленно переспросила Пакс.

– Ты же видела, что случилось перед тем, как в долине появились, мы. Вся нечисть сломя голову бежала прочь из леса. Эти существа страшатся, как самой смерти, оказаться в неожиданно распахнувшихся границах невидимого эльфийского королевства. А завидев хотя бы слабый отблеск эльфийского света, они, обезумев от страха, бегут куда попало.

– Так это они от вас бежали? – спросила Пакс.

– Да, во не забывай, что в страхе они еще более опасны. Жрецы Повелителя Мук умеют использовать страх людей и других созданий, подчиняя тех, кто боится, своей воле.

– А невидимый барьер по краю леса на другой стороне долины – его тоже воздвигли вы?

– Не", это не наша заслуга. Ты сама просила киакданов пробудить душу этих лесов. Тот киакдан, который воздвиг барьер, на западном склоне долины, хотел встретиться с тобой, когда тебе будет удобно.

Пакс почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.

– Киакдан, который…

Госпожа Леса добродушно усмехнулась:

– А что ты думала, когда просила их разбудить таящий лес? Как ты это себе представляла? Как это огромное прекрасное существо! сможет защитить себя и других от злых сил?

У Пакс голова игла кругом.

– Я думала… я считала… что тогда… по крайней мере, король будет знать о приближении зла… может быть, получит даже какую-то защиту…

– Так оно и вышло. Но ты попросила об этом не эльфов, а киакдана. Он именно так воспринял твою просьбу и выполнил ее по-своему. Я не стану вмешиваться в дела лесных властителей, не стану и спорить с ними сейчас. Помощь пришлась очень кстати. – Затем, вновь улыбнувшись, королева эльфов опять перевела взгляд с западного склона долины на Пакс. – Давай все же вернемся к тебе, паладин Геда. Что мы можем сделать для тебя – для тебя лично? Неужели у тебя нет таких желаний, которые мы могли бы исполнить?

Пакс покачала головой:

– Я… честное слово, я не знаю. С меня довольно и того, что все кончилось: король жив, и вы признаете его. А значит, уже ничто не сможет помешать ему взойти на престол.

– Она не стала говорить о том, что, скорее всего, Гед послал ее в этот поход не только с одной целью. По всей вероятности, то, что не касалось судьбы самих эльфов и их королевства, не представляло для них никакого интереса.

– Ты верно служила своему небесному покровителю Геду, – сказала Великая Госпожа, – так же как и наш король. Певец Великих Имен не зря послал вас в этот мир. Я думаю, мы еще не раз увидимся с тобой. А сейчас мне надо отправляться обратно в Лионию и подготовить все к возвращению короля. Мои рыцари останутся с вами, хотя, я полагаю, ничто вас больше не побеспокоит и они будут лишь почетным эскортом короля страны людей и эльфов. Знаешь, Паксенаррион… Ну-ка, сними шлем, если не возражаешь.

Пакс не раздумывая стянула с головы шлем и размотала сбившийся, пропитавшийся потом шарф. Повинуясь едва заметному жесту королевы эльфов, она склонила перед нею голову. Госпожа Леса улыбнулась и легко прикоснулась кончиками пальцев одной руки к макушке Пакс. Прикосновение было холодным и теплым одновременно.

– Это, конечно, такой пустяк, – сказала королева, – но мне так понравились твои золотистые волосы при солнечном свете, когда мы встретились в усадьбе Алиама Хальверика. Я хотела бы видеть тебя такой же при дворе, на коронации сына моей дочери.

В тот же миг Пакс почувствовала, что длинные пряди рассыпались по ее плечам, вновь прикрыв голову от прохладного ветра. Поднятые этим ветерком, несколько прядей упали Пакс на лицо. Волосы были мягки, словно только что вымыты, хорошо расчесаны и готовы к заплетанию в косу.

– Не одни киакданы обладают исцеляющим даром, – улыбаясь, заметила Великая Госпожа.

Прежде чем Пакс смогла произнести слова благодарности, эльфийская королева встала и направилась к своему скакуну. При этом волшебный свет стал настолько ярким, что Пакс пришлось зажмуриться. Даже открыв глаза, она еще некоторое время не видела ничего, кроме серебристого сияния. Затем оно исчезло. Не было видно и самой королевы эльфов. О ее недавнем присутствии свидетельствовал лишь небольшой участок на берегу ручья, где посреди зимы зеленела трава и цвели цветы. Далеко не сразу зимний холодный воздух сумел вновь захватить этот отвоеванный у него уголок весны. Какое-то время Пакс молча сидела на пригорке, глядя на ручей. Минута прошла или час – этого она сказать не могла. Затем, встав и потянувшись, она привычными движениями быстро заплела тугую косу, с трудом сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы. Уложив косу вокруг головы, Пакс надела шлем и огляделась.

Неподалеку от нее стоял король, беседуя о чем-то с эльфийскими рыцарями. С двух сторон за его спиной замерли оруженосцы. Рядом, внимательно слушая, но не участвуя в разговоре, стояли Аммерлин и придворный маршал Секлис. За ними в нескольких десятках шагов ополченцы из Драконьего Зуба и солдаты из когорты Доррин уже разожгли два больших костра. До Пакс тотчас же донесся запах запекаемого мяса. Другие солдаты были заняты переноской и сортировкой трофейного оружия, а также разбором доставшихся в качестве добычи обозов побежденных. Какой-то человек в длинном плаще-балахоне, доходившем ему до пят, склонился перед одним из коней королевской стражи, ощупывая его переднюю ногу. Пакс первым делом направилась в ту сторону. Подойдя поближе, она заметила глубокую резаную рану на ноге лошади чуть ниже пясти. Человек в балахоне пробурчал что-то себе под нос и аккуратно, чуть заметно притронулся к ране. Она стала затягиваться на глазах, и через несколько мгновений от нее остался лишь небольшой шрам на лошадиной шкуре.

– Вот так-то. Я думаю, все пройдет, – сказал человек рыцарю, который держал коня за повод. – Последите, чтобы ему несколько дней давали побольше хорошего зерна. Если сумеете где-нибудь раздобыть сена посвежее, оно тоже пойдет ему на пользу. – Человек обернулся и увидел Пакс, наблюдавшую за его действиями. – Ага, Паксенаррион, дошли до меня слухи, что ты не смогла сама добраться до священной рощи и лично попросить меня о помощи.

– Я… я действительно…. – Пакс засмущалась и, лишь заметив веселые искорки в глазах киакдана, сказала:

– Ну да, не. смогла я сама добраться до вас. Не успела. Зато."

– Зато ты: успела туда, где без тебя не обошлись бы. Судя вго тому, что я видел сегодня ночью, и по количеству уничтоженных тобой врагов, как людей, так и нечисти, ты целиком в полностью оправилась от своих былых душевных ран. Я прав?

– Абсолютна, – уверенно ответила Пакс. – Великий Господин – тому свидетель. Это истинная правда.

– Ну вот, а еще говорят, что боги не вмешиваются в дела смертных, – усмехнулся киакдан. – Нам ли этого не знать! Нам да эльфам. – Он помолчал, а затем улыбнулся и сказал:

– Знаешь, Паксенаррион, я был бы страшно горд, если бы имел право заявить, что ты – мое создание. Но мы все знаем, что это не так. Каждый из нас – отдельная ветвь огромного, дерева, или строчка в дневнике. Великого Певца, как предпочитают говорить эльфы. Я счастлив видеть тебя в полном здравии, овладевшей всеми дарованными тебе силами и способностями. И разумеется, ты всегда будешь желанной гостьей в моей священной роще.

– Благодарю вас… – Пакс сбилась, не зная, как, какими словами выразить испытываемые ею чувства. – Я даже не знаю, как объяснить, насколько я вам признательна…

Киакдан протестующе замахал руками:

– Я всего лишь освободил придавленный росток, а дальше он рос и развивался сам. Твой дар – прекрасное владение этим клинком. Мне же дано понимать и чувствовать живые души.

Пакс, улыбаясь, подхватила его фразу:

– Причем самые испуганные тоже. Я этого не забыла и никогда не забуду.

– Ты лучше скажи мне, – неожиданно сменил тему колдун, – не забыла ли ты, когда тебе в последний раз довелось поесть?

– Когда было нужно, тогда и еда, если не было более важных дел, – от души расхохотавшись, сказала Пакс. – Не желаете ли разделить с нами трапезу? Это было бы большой честью для меня и…

– …И огромным испытанием для рыцарей, которые и так чувствуют себя не в своей тарелке рядом со мной. Так что я, пожалуй, воздержусь от посиделок за вашим столом, тем более что доверившийся мне лес еще не успокоился. Чтобы привести его душу в должное состояние, мне придется много поработать, и чем скорее я начну, тем лучше.

– Уважаемый магистр Оукхеллоу, – почтительно, с использованием полного титула, обратилась к колдуну Пакс.

Тот, поняв, что шутки отброшены в сторону, приосанился и внимательно посмотрел ей в глаза. Пакс же, опустив голову, сказала:

– Если Гед пошлет меня теперь туда, откуда мне уже никогда не придется вернуться в вашу священную рощу, то я хочу, чтобы вы знали: я все помню и остаюсь безмерно вам благодарна. У меня ничего нет при себе, что я могла бы принести вам в дар, кроме слов моей благодарности.

Коротко кивнув, киакдан ответил:

– Госпожа Паксенаррион, паладин Геда! Вы принесли в дар священной роще и душе этого леса все, что у вас было, и все, что мог отдать смертный этим непонятным для людей божествам. Не считайте себя связанной обязательством вернуться ко мне или принести что-либо в дар. Если богам будет угодно, чтоб мы снова свиделись, я буду рад этому в любой день, в любую погоду, в любое время года. Вы навсегда останетесь в моем сердце, в душе леса и в тонком мире эльфов, ибо Великое Дерево знает, какие плоды растут на его ветвях. – Договорив похожие на заклинание прощальные слова, он развернулся, набросил на голову капюшон и скрылся а лесу – там, где, казалось, между деревьями не было и подобия травы.

Пакс обернулась и увидела, что королевские оруженосцы уже установили походный шатер. За откинутым пологом стоял стол, за которым сидели король, один из эльфийских рыцарей, Аммерлин и три маршала. Свободным оставалось одно место напротив короля. Поймав взгляд Пакс, он встал и позвал ее:

– Госпожа, мы как раз собирались приступить к завтраку. Не окажете ли вы нам честь присоединиться к нашей компании?

Пакс едва успела сесть за стол, как оруженосцы подали большое блюдо с хлебом и тарелки со свежезапеченным мясом. Поначалу Паксенаррион чувствовала себя не совсем уютно: королевский шатер располагался на виду у стоявших под конвоем разоруженных гвардейцев Верракая и паргунских солдат. Король, похоже, не придавал этому значения, и Пакс решила, что не стоит заострять внимание на своих ощущениях. Ее гораздо больше интересовало то, как изменился Пелан с тех пор, как она его видела в последний раз в Верелле. Выглядел он гораздо лучше, словно сбросил десяток самых тяжелых лет и избавился от самых горьких воспоминаний. В лице Пелана все явственнее проявлялись черты, роднившие его с эльфами. Пакс медленно ела, внимательно наблюдая за ним. Точнее определить, что именно так изменило короля, она не могла. Если бы ее сейчас спросили об этом, она бы просто ответила, что теперь он выглядит моложе, чем раньше.

Сначала за столом говорили мало. До королевского шатра доносились звуки, сопровождающие обычно походную трапезу большого отряда: звенели котлы, миски и ложки. Когорта Доррин и королевская стража и тут действовали организованно и дисциплинированно: к кострам, над которыми готовилась еда, подходили поочередно отделение за отделением, в то время как остальные продолжали охранять пленных и нести караул на дальних подступах к лагерю. Ополченцы, естественно, остались верны себе и, быстро поделив еду между всеми бойцами отряда, сели завтракать одной большой веселой компанией.

Молчание под пологом шатра первым нарушил король:

– Ну что ж, дорогие собратья по оружию, нам довелось увидеть рождение еще одного дня. По-моему, сегодня ночью это было пределом наших мечтаний.

Аммерлин кивнул и сказал:

– Ваше величество, мне кажется, вы и сами не были уверены в том, что нам удастся избежать смерти или поражения.

– Что касается смерти, то я могу быть уверен, что мне не удастся ее избежать. Рано или поздно она меня настигнет. А поражение… Знаете, Аммерлин, поражение всегда является следствием отчаяния. А у меня неоднократно была возможность убедиться, что даже в самой тяжелой ситуации нельзя поддаваться отчаянию, ибо оно обычно является результатом воздействия сил зла. – Сказав это, король посмотрел на Паксенаррион, и этим взглядом было сказано так много, что словами это пришлось бы передавать очень и очень долго. – Итак, мы живы и встречаем ясное утро. И в огромной степени этим мы обязаны эльфийским рыцарям под вашим командованием, – сказал Пелан, поворачиваясь к эльфу, сидевшему рядом с ним. – Примите нашу искреннюю благодарность за ваше своевременное появление.

– А вы, ваше величество, примите наши извинения за то, что не самые достойные и приятные в общении гонцы сообщили вам о нашем приближении, – совершенно серьезно произнес эльф и лишь затем рассмеялся:

– Клянусь всеми богами, я вовсе не хотел, чтобы вся эта нечисть налетела на вас!

– Тем сильнее был контраст, когда мы наконец увидели вас, – рассмеялся в ответ король. – Кроме того, для наших противников появление орков и прочей нечисти тоже было внезапным и по-своему неприятным. Конечно, я пытался сохранить – в себе огонек надежды нынче ночью, старался не поддаться отчаянию. В конце концов, я знал, что мои товарищи по оружию со мной, и знал, чего они стоят в бою. Но, смею вас заверить, даже в самых смелых мечтах и надеждах я не отваживался предположить, что встречу это утро вот так – в спокойствии, безопасности, комфорте и – главное – со столькими оставшимися в живых солдатами и друзьями.

Улыбнувшись вместе со всеми словам короля, Секлис положил локти на стол и более обстоятельным тоном сказал:

– Все это, конечно, очень хорошо. Но скажите, ваше величество, как вы собираетесь поступить с пленными паргунцами и гвардейцами Верракая?

– Паргунцы практически не оказали сопротивления эльфам и вряд ли будут предпринимать попытки вырваться из-под их конвоя, но что-то я сомневаюсь, что они с радостью и искренне вольются в нашу процессию. Что же касается клана Верракая…

– Ох уж мне эта гнилая семейка! Кого ни возьми – все…

– Не судите всех огульно, – строго оборвал его король. – Капитан Доррин, командир когорты, сражавшейся вместе с нами сегодня ночью, – тоже потомок клана Верракаев. Это никогда не мешало ей верой и правдой служить мне и быть справедливым и любимым солдатами офицером.

– Извините, я не знал… – пробормотал Секлис.

– Естественно, – кивнул ему король. – Понимаете, господин маршал, я не дровосек, а скорее садовник. Я не призываю выкорчевать все дерево с корнем, но скорее предпочту обрезать ту или иную засохшую ветку. Мне доводилось встречаться и с другими достойными людьми. – урожденными Верракаями. Может быть" именно поэтому я до конца и не перессорился с бароном и его братом.

– Но то, что произошло, нельзя оставлять безнаказанным, – продолжал настаивать на своем Секлис, – Видит Гед, они отказались выполнить волю наследного принца, напали на короля соседнего королевства, находящегося у нас в стране под личным покровительством нашего правителя. Кроме того, они угрожали перебить нас всех, чтобы никто никогда не узнал об их предательстве…