Текст книги "Искусство наступать на швабру"

– У меня сложилось впечатление, что он ненавидит все человечество как таковое, – вздохнул Серапионыч.

– Но, к счастью, с Вероникой он просчитался, – продолжал адмирал Рябинин. – Конечно, жизнь в уединенном особняке с замкнутым дядей-генералом и его змеей Машкой, да и общение с товарищем Разбойниковым – все это отложило свой отпечаток на ее характер и образ мыслей, но далеко не в том смысле, как товарищ Разбойников мечтал.

– Я искренне раскаиваюсь во всех своих заблуждениях, – приподнявшись на диване, еле слышным голосом сказала Вероника.

В кают-компании ненадолго воцарилось молчание.

– И что же это получается? – нарушил тишину Гераклов. – Похищен ребенок, два человека зверски убиты – и никто не виноват, как будто так и надо?!

– A что тут сделаешь? – возразила Кэт. – Чекисты и коммунисты умели прятать следы своих преступлений. К тому же Разбойников сам себя наказал -думаю, ему за побег еще лет пяток накинут. A Рейкин и Железякин пред земным судом уже не смогут предстать.

– Разве что в следующей инкарнации, – мечтательно добавил Константин Филиппович.

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ – СУББОТА

В субботу утром «Инесса Арманд» снялась с якоря, а уже около полудня грациозно причалила к Кислоярской пристани. Встречали ее в основном окрестные бомжи и прочая праздношатающаяся публика. Но не только – среди встречающих была и некая высокопоставленная персона, а именно старший помощник Президента майор Cелезень.

– Екатерина Ильинична, объявляю вам благодарность за успешно проведенное дело! – рявкнул майор, едва радистка Кручинина спустилась с трапа. И уже обычным голосом добавил: – Вас ожидает новое ответственное задание – позавчера Президент подписал указ о вашем назначении директором государственного радио.

– Правда? – обрадовалась Кэт. – Знала бы, так попросила адмирала плыть быстрее…

– Тише едешь – шире морда, – со смаком произнес свой любимый афоризм майор Cелезень и, галантно подав даме руку, удалился с нею в президентский «Мерседес».

* * *

Адмирала Рябинина, к его немалому удивлению, встречала Надежда Чаликова.

– Наденька, ну как это вы успели раньше меня? – вопросил он, не забыв, однако, поцеловать ей ручку.

– Да вот вырвалась на недельку из Москвы, чтобы поучаствовать в открытии мемориального музея Василия Дубова, а открытие-то отложили! -громко ответила Надя, а затем, понизив голос, добавила: – Но это, конечно, официальная версия.

– A неофициальная? – оглянувшись вокруг, поинтересовался адмирал. -Кстати, что там с этими пиратами Лукичом и Степановной? A то по радио передавали, что вы их как будто съели.

– Что?! – вытаращила глаза Надя, а потом громко расхохоталась.

– Привет, сестричка! – К Наде подбежал Егор. Они расцеловались, а затем юный путешественник побежал назад к трапу, по которому Грымзин и Серапионыч осторожно спускали Веронику.

– Да, нет, Василий… Евтихий Федорович, я их просто элементарно прошляпила, – созналась Надя. – Кажется, они сколотили плот и ночью уплыли не знаю уж куда. A я, когда убедилась, что их на острове нет, то переплыла на берег, шкуру сложила в чемодан, прошла пешком километров пятнадцать до Прилаптийского шоссе и на попутке прибыла в Кислоярск. – Надя огляделась вокруг и, увидев, что поблизости никого нет, продолжила, еще более понизив голос: – Случилось самое худшее – на вас объявлен розыск как на обвиняемого в убийстве Железякина. И я боюсь, что маска адмирала Рябинина -не слишком надежное укрытие.

– И что же делать? – помрачнел адмирал.

– Я уверена, что скоро все выяснится и с вас снимут это бредовое обвинение, но пока нам с вами надо исчезнуть. Поселимся где-нибудь в глуши и будем там жить…

– A на какие средства? – задал прозаический вопрос адмирал. Надя зашептала:

– Я нашла настоящие сокровища.

– Еще один сундук с октябрятскими звездочками? – усмехнулся Евтихий Федорович.

– Нет, на сей раз доллары, золото и бриллианты. Помните, я вам говорила, как я раскрыла тайну карты? – Адмирал кивнул. – Клад зарыт в центре окружности, которую можно провести через четыре звездочки. Там он и оказался, если считать кладом старые знамена и почетные грамоты за подписью товарища Берия. Но на карте была и пятая звездочка, про которую я думала, что она просто для отвода глаз. A перед тем, как покинуть остров, я решила ее все-таки проверить, благо наши друзья Лукич со Степановной оставили мне лопаты. И каково же было мое изумление, когда я наткнулась на сундук с несметными богатствами…

– И как вы их перетащили? – поинтересовался адмирал.

– A я их никуда и не перетаскивала. Только взяла пару золотых колечек да несколько тысяч долларов крупными купюрами, а остальное закопала. Теперь нам с вами остается как-нибудь на досуге туда заглянуть и взять сокровища.

– Ну что ж, заглянем. – Кажется, адмирал был гораздо более рад встрече с Чаликовой, чем возможности сказочно разбогатеть.

– Но сначала нам с вами нужно «залечь на дно», – настойчиво повторила Надя. – На время, конечно, на время…

* * *

Банкира Грымзина встречала его супруга Лидия Владимировна. Она с удивлением наблюдала, как ее муж и доктор помогают сойти с трапа незнакомой прихрамывающей девушке. После приличествующих случаю приветствий Лидия Владимировна обратилась к супругу:

– Евгений Максимыч, мне тут звонил сам майор Cелезень и ужасно меня заинтриговал… Что за сюрприз ты мне приготовил – неужели вы таки нашли это дурацкое сокровище?

– Да, Лидия Владимировна, – ответил Грымзин, – но только не то, что ты думаешь. Вот оно, сокровище, которое я нашел… Разумеется, с помощью доктора.

– Очень симпатичная, – сказала госпожа Грымзина, оценивающе оглядев некогда лакированные туфли, в прошлом бальное черное платье и серое боа Вероники.

– Лидия Владимировна! – торжественно и чуть волнуясь начал Грымзин. – Лидия Владимировна, эта девушка – твоя дочь Вероника!

– Ах! – вскрикнула супруга. – Как ты можешь… Как ты можешь так жестоко шутить надо мной… Наша бедная девочка, она умерла! – И Лидия Владимировна горестно зарыдала.

Заметив Чаликову, Серапионыч покинул супругов и подошел к ней.

– Ах, Наденька, как жаль, что вас не было с нами, – сказал доктор. -Там развернулись такие, понимаете ли, события – вполне в вашем вкусе!

Тем временем Вероника, повесив боа на Грымзина, задрала платье и продемонстрировала Лидии Владимировне ягодицы. Репортер Ибикусов, которого никто не встречал, достал из кармана блокнот и записал: «Похоже, лавры аптекарши Бряцаловой не дают покоя и другим жительницам нашего достославного города. Сегодня свой круп продемонстрировала Вероника Николаевна Курская. Доколе наша общественность будет попустительствовать подобному поруганию нравов?».

Но Лидия Владимировна, увидав на крупе родинку в виде паучка, вскрикнула:

– Доченька моя, это ты! Ты! O боже, это она, моя ненаглядная Вероника! – И со слезами радости она упала на грудь новообретенной дочери. Бомжи и прочая праздношатающаяся публика наблюдали за этой душещипательной сценой со слезами на глазах – они и мечтать не могли, что сказка, виденная по телевидению в латиноамериканских сериалах, так неожиданно обернется былью в их прозаическом Кислоярске.

– Мамочка, наконец-то мы вместе! – прошептала Вероника и, покачнувшись, упала матери на грудь. Грымзин и Лидия Владимировна подхватили Веронику под руки, и счастливое семейство удалилось в грымзинский микроавтобус «Латвия».

* * *

Последним, когда причал уже почти опустел, «Инессу» покинул политик Гераклов. Он вел беглого государственного преступника Александра Петровича Разбойникова. На пристани их встречали два милиционера с тележкой.

– Мы прибыли забрать его, – кивнул один из милиционеров в сторону Петровича. A другой добавил:

– Но тюремный «воронок» опять сломался, так что пришлось изменить транспортное средство.

– Я вам не доверяю! – громогласно заявил Константин Филиппович. – Вы его один раз уже упустили. Я сам доставлю его по назначению!

– Да здррравствует демокррратия! – крикнул Гриша, сидевший на плече у Гераклова. Петрович угрюмо глянул на ворона, но ничего не сказал.

– Заключенный Разбойников, прошу в карету, – любезно пригласил один из конвоиров. Александр Петрович молча повиновался. Гераклов взялся за оглобли и покатил тележку. Милиционеры двинулись по обеим сторонам импровизированной «Черной Берты».

При выходе из гавани процессию окружил пикет левых бабушек, вооруженных плакатами наподобие «Свободный Кислоярск боится свободного Разбойникова!». Воспользовавшись заминкой, Петрович попытался произнести небольшую речь:

– Не надо оваций, товарищи! Красного графа Монте-Кристо из меня не получилось, придется переквалифицироваться в…

Однако в кого собрался переквалифицироваться товарищ Разбойников, пикетчицам узнать не довелось, так как Гераклов решительно взялся за ручки тележки и, раздвигая восторженных старушек, двинулся дальше, так что милиционеры едва за ним поспевали. A по улице неслось раскатистое Гришино:

– Да здррравствует Кислоярррская Pрреспублика! Xаррре Кррришна! Pрразбойникова – в тюрррьму! Xаррре Pррама! Геррраклову – трррижды уррра!

Жаркое летнее солнце щедро осеняло своими лучами мирные улицы Кислоярска. В тени заборов умиротворенно отдыхали пьяницы, а бродячие шавки, свесив до земли языки, расслабленно мочились на те же заборы. Город дышал зноем и покоем. Василий Николаевич Дубов в строгом черном адмиральском кителе шел под руку с Чаликовой по Барбосовской улице и мечтал о стакане холодной газировки. И вдруг его внимание привлекла некая мрачная личность, которая сдирала корявой железякой со стены дома новенькую табличку «Улица Василия Дубова» и на ее место приколачивала предусмотрительно сохраненную старую – «Барбосовская улица». Чуть ниже таблички взгляд Дубова наткнулся на две бумажки, одна из которых была сильно выцветшей, с портретом Разбойникова, а на второй, совсем свежей, Василий Николаевич узнал собственное фото.

– Вот, Наденька, полюбуйтесь – это моя фотография, которая некогда красовалась на доске почета Горкома комсомола, – вполголоса обратился он к своей спутнице. – Только тогда ее осеняла надпись «Наши лучшие передовики», а теперь – «Их разыскивает милиция».

– Да еще и в такой компании, – невесело усмехнулась Надя.

– Да, Наденька, пожалуй, вы правы – пора сматывать удочки. Поедемте на природу ловить рыбу. Я тут знаю одно тихое озерцо, будем жить в шалаше, слушать пение птиц, пить березовый сок, петь песни возле костра и варить уху, если чего поймаем.

– Будем считать это заслуженным отпуском, – добавила Чаликова, а про себя подумала: «C Васей рай и в шалаше».