Текст книги "Толковый словарь Эс Джей"

Каждый раз, когда мы идем к врачу, нам приходится оплачивать дополнительные взносы[18]18
  Дополнительные взносы – разница между тем, что покрывает медицинская страховка, и общей стоимостью оказанных медицинских услуг.


[Закрыть]. Я не знаю, что это значит, но знаю, что они обходятся дорого, особенно когда мы платим их так часто. Мама не работает, и доход приносит только папа. Мама говорит, что с тремя детьми счета́ просто лезут у нее из ушей. Я ужасно себя чувствую из-за этого. Если бы у меня не было этого дурацкого заболевания, наша семья могла бы ездить на отдых и всё прочее. Мы могли бы каждый день есть лангустов на ужин. Мама могла бы покупать мне косметику.

Я думаю о том, чтобы выйти на улицу и сказать старику, что он ошибается. Ни один мальчик никогда на меня не посмотрит. Даже если я надену красивую одежду и сделаю макияж. И можно забыть, кто такой Сэм-человек.

Сэм и Сэм – это не тандем. Какое же я убогое чешуйчатое чудовище!

Глава 7

– Где ты была утром? – спрашивает Ливви. Обеденный перерыв в самом разгаре. Она распласталась на красной скамейке во дворе рядом со спортзалом, задрав на стену длинные загорелые ноги. Ее голова свисает со скамейки, и Ливви смотрит на меня снизу вверх. Я потираю живот.

– Пузо болело.

Она высовывает язык.

– Из-за месячных? Это хуже всего. Мне выписали обезболивающие, но от них хочется спать. Лучше ничего не принимать, если можешь терпеть.

Ливви спускает ноги и садится прямо. Я не утруждаю себя объяснениями, что у меня еще нет месячных. Учитывая то, что она думает, будто у меня уже всё началось, сказать правду как-то вдвойне неловко.

– Хочешь парацетамол? Я могу принести. У меня в сумке есть таблетки.

– Не-а. Я в норме.

Мальчик, на вид немногим старше Дилана, направляется к нам с коробкой цветной бумаги. Интересно, что он делает на территории средней школы. Когда мальчишка видит меня, то останавливается и спрашивает:

– Что случилось с твоим лицом?

Мог бы сразу мне врезать.

Ливви встревает быстрее, чем я успеваю что-либо сказать:

– Что случилось с твоим лицом? Его будто расплющил футбольный мяч!

Эти слова ранят мальчика. Я не могу не испытывать к нему сочувствия. Быть может, он не желал меня задеть? Вдруг он действительно хотел узнать?

– Обгорела, – говорю я, закатывая глаза. – Мама сильно злится, что я не нанесла солнцезащитный крем.

Он улыбается.

– Ага. Моя тоже злится, когда я забываю. – Потом мальчик добавляет: – Знаешь, ты можешь заработать рак кожи. Сначала у тебя везде появляются эти черные неровные штуки, потом они попадают внутрь и пожирают твои внутренности и всякое такое, потом ты хрипишь, кашляешь и задыхаешься, а потом умираешь.

Слово «умираешь» он произнес особенно театрально.

– Это правда?

Мальчишка кивает.

– Так рассказывают учителя. И реклама солнцезащитного крема по телевизору.

– В таком случае, полагаю, нам лучше нанести крем.

– Ага. И носить головной убор. Нет кепки, нет игры.

На этом он счастливо удаляется с чувством выполненного дела.

Ливви таращится ему вслед.

– Он на темной стороне или как? – Она поворачивается ко мне. – Ты в порядке?

Я прячусь за волосами. Ливви убирает их со лба.

– Пару дней назад ты тоже выглядела красной. Оно долго заживает. Должно быть, ожог коснулся нескольких слоев чего-нибудь. Может быть, тебе пойти к доктору за специальным кремом?

– Да… может быть.

Вероятно, она поняла, что я не хочу об этом говорить, потому что сменила тему.

– Отгадай, что ты пропустила утром?

– Что?

– Сэм. Он спрашивал, где ты.

Сэм спрашивал, где я? Какие-то доли секунды я ликую. Но потом вспоминаю, что если бы он знал, где я и чем занимаюсь, то вряд ли бы спрашивал. Наверное, мне стоит найти его, сорвать перед ним и всеми его дружками школьную форму и покончить с этим. Он увидит, что я Королева Рептилия, и никогда больше ко мне не подойдет.

– Ты ему нравишься, – говорит Ливви.

– Это смешно.

– Да нет же, правда. Я думаю, так и есть.

– Ну, если и так, мне нет до этого дела.

Ливви пожимает плечами.

– Я думаю, что он милый.

– У меня уже есть парень.

Это вырвалось без всякого предупреждения. Будто мое объяснение доставил экспресс-курьер.

Ливви навострила уши.

– Почему ты мне не сказала? У тебя есть его фотография? Как его зовут?

Я думаю быстро.

– Роджер. Его зовут Роджер.

У меня когда-то была черепашка по имени Роджер. Она умерла, когда мне было девять.

– Он живет в Брокен-Хилл.

Ливви морщит нос.

– Роджер? Мне кажется, это какое-то старомодное имя.

– Его назвали в честь дедушки.

– Ого.

– Он мне всё время звонит. – Для большего эффекта я вздыхаю. – На самом деле это немного утомляет.

– Ничего себе!

Ливви присвистывает с завистью.

– У меня никогда не было парня.

– Роджер у меня третий.

Я не понимаю, что со мной. Соврав, я уже не могу остановиться.

– Третий?

Я пожимаю плечами.

– В Брокен-Хилл особо нечем было заняться.

– Да уж.

Какое-то время она молчит. Ливви будто пытается меня вычислить. Наконец она произносит:

– Можно к тебе в гости после школы?

Говоря это, она смотрит в землю. Возможно, знает, что я задаюсь вопросом, а когда же настанет моя очередь идти к ней в гости. Ливви меня еще не приглашала.

– Может, лучше прогуляемся по пляжу?

Мне не хочется идти домой. Не желаю слушать, как мама болтает по телефону с подружками из Брокен-Хилл, извергая новости о неожиданном развитии событий в непрекращающейся драме «Сыпь Саманты». Она как из тех навязчивых реклам по радио, кричащих: «Покупай сейчас! Плати потом!» Разве что не кричит: «Попробуй это! Попробуй то! Вылечи свою кожу сейчас!» Велика вероятность того, что, если я приглашу Ливви домой, мама усадит ее рядом и выдаст длиннющую справку об истории моей болезни, а потом забросает ее вопросами, страдал ли похожими симптомами кто-нибудь из ее родственников и что они сделали, чтобы победить этот тяжелый недуг.

Ливви пожимает плечами.

– Без проблем. Можем пойти на пляж.

Я слышу звук вибрации. Она хлопает себя по юбке и достает из кармана телефон. Он ярко-розовый и со стразами.

Я бы тоже хотела телефон. Папа не позволяет. Он говорит, что исследователи пока не выяснили, как излучение телефона влияет на мозг детей. Я уверена, что никак. Он просто не хочет на это тратиться.

– Привет, мам. – Ливви закатывает глаза. – Хорошо. Да, конечно. Угу, угу. Да. Я сказала «хорошо». «Хорошо» – это значит «хорошо», понимаешь? Блин! – Она кладет трубку. – Планы меняются. Мне надо зайти в магазин после школы. Хочешь со мной?

Любой вариант, за исключением «пойти домой», хорош.

– Конечно. С радостью.

– Эй, Эс Джей!

Я поворачиваюсь. Папа. Наверное, он дежурит по двору.

– Милая, подожди!

Он шагает к нам, держа в руке чашку кофе с надписью «Прости, виноват. Забыл, что ты придурок». Я указываю на чашку.

– Способ поделиться подсознательными мыслями?

Папа изображает невинность.

– Я беру эту чашку, только когда встречаюсь с чиновниками. Может быть, захватил пару раз с собой в кабинет директора. – Он подмигивает мне. – Как всё прошло у врача?

Мои щеки вспыхивают. Боже, папа! Теперь Ливви знает. Придется объяснять и это.

– Эм, нормально. – Я бросаю на него выразительный взгляд, надеясь с помощью телепатии заставить его замолчать. – Ничего важного.

Наверное, он заметил, как я на него смотрю, потому что заговорил с Ливви:

– Должно быть, вы та самая Ливви! Я много слышал о вас!

Ливви выглядит польщенной.

– Приятно познакомиться, мистер Бэклер.

Звенит звонок, и папа отпускает худшую из отцовских – или учительских? – шуточек.

– Ха! Спасительный звонок!

Мы направляемся к шкафчикам и забираем оттуда книжки для следующего урока.

– У тебя классный папа, – говорит Ливви. Она вытаскивает барахло из шкафчика, добираясь до учеб ника истории на самом дне. – Ты не говорила, что была у врача. Ты уверена, что всё в порядке?

– Я бы не пошла в школу, если бы болела, так ведь?

Она пожимает плечами.

– Наверное.

– Я в порядке. Правда. Не беспокойся.

После обеда, когда мама приехала забирать меня и мальчиков из школы, я сказала ей, что собираюсь к Ливви. Мама не против. Она говорит, что направляется домой, чтобы приготовить мне пир. На заднем сиденье стоят сумки с покупками и почти нет места для мальчиков.

– Багажник тоже полный, – говорит мама. – Это прощальный ужин. После него у тебя начнется исключающая диета.

Если она старается облегчить ситуацию, у нее плохо получается.

Роун толкает меня, пробегая мимо.

– Ура! Я поеду на переднем сиденье!

Я толкаю его в ответ.

– Смотри, куда несешься!

– Сама смотри!

Дилан прибегает на секунду позже.

– Эй, я хотел на переднее сиденье!

– Ха-ха! Я первый! – дразнится Роун.

– Мальчики! – говорит мама. – Вам не обязательно начинать ссориться сразу же, как вы залезаете в машину! – Она смотрит на меня через окно. – Ты надолго?

– Может, на час или два.

– Что это? – спрашивает Дилан, втискиваясь на сиденье рядом с сумками.

– Это для твоей сестры.

– Это подарки? – Он копается в сумках. – Нечестно! Она получает всё, а я ничё.

– Ничего, – поправляю я.

Он меняется в лице.

– Заткнись, Сама-а-а-а-анта.

– Подумать только, – говорит мама, подмигивая, – они еще даже не ели ничего сладкого после обеда.

– Думаю, я останусь у Ливви подольше.

Мама улыбается.

– Развлекайся, дорогая. Я горжусь тобой. Ты так быстро нашла себе новых друзей. Я же говорила, что переезд – это хорошая идея, верно?

Она посылает мне воздушный поцелуй и выезжает с парковки, сигналя.

Ливви подбегает ко мне.

– Прости. Я застряла в туалете. Закончилась бумага. Пришлось выпрашивать у Кирсти Норбетт. Ты готова?

– Готова.

В супермаркете Ливви вытаскивает тележку из ряда и направляется к морозилкам. Она бросает в тележку три упаковки с мясным пирогом, две замороженные пиццы и упаковку замороженных картофельных долек. Затем она берет сметану, четыре упаковки нарезанного сыра и два килограмма бекона. Должно быть, ее семья много ест. Я никогда не видела, чтобы моя мама наполняла тележку в таком объеме.

Ливви достает две курицы гриль из горячей печи и устраивает их в тележку на сиденье для малышей. В кондитерском отделе она просто пускается во все тяжкие – берет с десяток упаковок мармеладных конфет и выбирает столько шоколадок, что я теряю им счет.

– У вас намечается вечеринка?

Ливви смотрит на меня со странным выражением.

После того как она укладывает в тележку упаковки с чипсами и печеньем с кремовой прослойкой, мы направляемся на кассу. Девушка за прилавком учится на несколько классов старше нас. Под черным передником у нее школьная форма.

– Записываем это на ваш счет?

Она говорит таким пафосным голосом. Сразу ясно, что это не ее настоящий голос.

– Да, спасибо.

Девушка дает Ливви расписаться в какой-то книжечке.

– Хорошего дня!

Выйдя из магазина, я понимаю, что мы всё это набрали, а машины нет. До того как я успеваю что-то сказать, Ливви отправляется в путь с тележкой.

У меня начинает чесаться сзади шея. Мы же не можем просто взять тележку? Это же воровство?! Я не хочу, чтобы меня притащили в полицию и напечатали в газете мою фотографию. Лучше мне растрепать волосы. У знаменитых преступников на фотографиях всегда растрепанные волосы.

– Подождите! – зовет какой-то голос.

Мы оборачиваемся. Это Мали и Хайди. Они подъезжают к нам на своих новеньких велосипедах.

– Привет, Эс Джей.

У Хайди во рту леденец. Ее язык ярко-красного цвета.

– Хочешь прийти на предсезонную тренировку по нетболу завтра вечером? Мой папа согласился нас спонсировать.

Я отвечаю с непринужденным видом:

– Да, конечно. Звучит здорово.

Мали поворачивает свой велосипед так, чтобы можно было увидеть содержимое тележки Ливви.

– Твоя мама сегодня решила не ходить по магазинам?

Лицо Ливви приобретает цвет леденца Хайди. Она не смотрит на нее.

– Она… занята. Повредила лодыжку.

– Играла в женский нетбол?

Мали показывает на сумки.

– О! «Во-Во»[19]19
  Iced VoVo («Во-Во с глазурью») – бисквитное печенье из пшеничной муки, украшенное сверху полоской малинового варенья, розовой помадкой по бокам и посыпанное кокосовой стружкой. Одно из самых популярных и любимых в Австралии.


[Закрыть] с глазурью! Мои любимые. Хотя слишком много их есть вредно.

– Мне нужно отвезти всё это домой, – бубнит Ливви, поворачивая и толкая тележку вперед.

Я иду за ней.

– Увидимся на тренировке завтра вечером! – кричит Хайди.

Мы заворачиваем за угол, и тротуар кончается. Ливви выкатывает тележку на дорогу. Теперь мы идем вдоль побережья в тени огромных сосен.

– Стой, – говорю я, почувствовав вкус приключений. Если мы крадем тележку из магазина, надо хотя бы делать это весело. – Пусти меня.

Я забираюсь на край тележки. Ноги на нижней перекладине, задница упирается в бортик. Я широко раскидываю руки, как Кейт Уинслет в «Титанике».

– Я лечу! Я лечу!

Ливви смеется. Она толкает тележку. Вскоре мы уже несемся вдоль дороги.

– Быстрее, Лео, – кричу я, – быстрее!

Ветер шумит у меня в ушах, и полуденное солнце греет лицо. Подо мной по асфальту гремят колеса тележки. Свежий бодрящий морской воздух наполняет легкие. Я снимаю повязку и позволяю волосам разлетаться сзади. Я закрываю глаза и пою «My heart will go on».

Ливви внезапно тормозит, проезжая пятками по земле, и мы останавливаемся. Я вижу на середине дороги Сэма с горсткой друзей, облокотившихся на велосипеды. Я стараюсь ловко спрыгнуть, но меня приветствует асфальт, и я оказываюсь распростертой на земле у ног Сэма, со вкусом грязи на губах.

Он подает руку.

– Кейт Уинслет, полагаю?

Мое сердце переворачивается – он знает этот фильм!

Я не беру его руку. Переворачиваюсь, сажусь и отряхиваюсь. Ливви паркует тележку у чьей-то лужайки, чтобы она не укатилась, и помогает мне встать.

– Знаешь еще какие-нибудь трюки? – усмехается Сэм. – Особенно мне нравится, когда ты их выполняешь под музыку.

Я вытираю рот и пытаюсь придумать что-нибудь остроумное в ответ, но у меня в мозгу короткое замыкание. Когда приду домой, уничтожу DVD с «Титаником». Леонардо утонет второй раз – у меня в унитазе.

Мальчик, чьего имени я не могу припомнить, ездит на велосипеде кругами по середине дороги. У него ярко-рыжие волосы, веснушки и самые синие глаза в мире. Это тот самый парень, который таращился на меня в школе, – тот, что видел, как я чешусь.

– Эй, Ливви! – говорит он. – Твоя старушка на днях встречалась с пожарником?

– Отвали, Рори! – Ливви хватает тележку и бросается на него. Он издает зловещий хохот. Отворачивая велосипед от Ливви, он обращается ко мне:

– Эй, Эс Джей! Спорим, тебе так хочется убраться отсюда, что ты аж чешешься?

У меня сжимается желудок. Он знает.

Ливви опять бежит на него с тележкой. Рори смеется и крутит педали вверх по дороге. Сэм прыгает на свой велосипед и отправляется за ним. Он оборачивается ко мне.

– Увидимся, Эс Джей.

Когда они исчезают, Ливви взрывается:

– Эти мальчишки такие придурки! А Рори Максфилд – король придурков!

– Что он имел в виду, когда говорил про пожарника? Твоя мама что-то скрывает от отца или что?

Я не упоминаю фразу о чесотке. Надеюсь, она не заметила.

Ливви смотрит на меня так, будто я сморозила самую невероятную глупость из всех, что она слышала. Затем она стала смеяться так сильно, что я думала, она описается. Не понимаю, что в этом такого смешного.

Мы заворачиваем в проулок и направляемся к первому дому справа. Ливви проверяет почтовый ящик. Она нажимает на маленькую кнопку на стене, и дверь гаража ползет вверх. Мы заезжаем с коляской внутрь. Я почти рассчитываю увидеть гараж, полный тележек из супермаркета, но наша – единственная. Раздвижная дверь ведет в дом, и мы вносим покупки.

Первое, что я замечаю в доме Ливви, – безупречная чистота. Паркетный пол блестит, как в рекламе паровой швабры по телику вечером. Кажется, что у каждой вещи есть свое место. Должно быть, мама Ливви никогда не отдыхает. Наверное, она носится по дому целый день, в одной руке ведро, в другой – тряпка. Я решаю, что здесь для меня супербезопасное место. Пыли тут нет, это точно. Может, моей маме обратиться к ним за секретами уборки?

Мы разгружаем сумки на скамейке в кухне. В соседней комнате раздается женский голос:

– Это ты, милая?

– Да, мам!

– Ты купила печенье с кремом?

– Да!

Ливви открывает холодильник и берет банку колы. Вторую дает мне.

– Ты можешь принести мне пачку?

– Сейчас!

Ливви копается в сумках в поисках печенья. Кладет его на скамейку.

– Эс Джей, – говорит она шепотом.

Я не понимаю, почему Ливви шепчет. Кто-то спит? Отец? Ему нужно рано вставать на рыбалку или что?

– Я не хочу показаться невежливой, но мне надо заняться кое-какими уроками. Я не успела дописать эссе по истории, которое мы должны были закончить в классе.

Она намекает, чтобы я ушла. Не понимаю. Ливви не хочет знакомить меня с мамой?

– Давай помогу? – предлагаю я. – Можем дописать эссе вместе.

– Милая! – кричит мама. – Ты с подружкой?

– Она уже уходит!

– Это та девочка, о которой ты мне рассказывала? Веди ее сюда! Я хочу с ней познакомиться!

Должно быть, мама Ливви серьезно повредила лодыжку, если даже встать не в состоянии. Интересно, как ей удается содержать дом в такой чистоте, если она не может ходить.

Ливви перекатывает неоткрытую колу в ладонях. Смотрит на дверь, потом на меня. Наконец, опустив плечи, ставит колу на скамейку и движением руки показывает, чтобы я шла в соседнюю комнату.

– Всё в порядке? – спрашиваю я.

Она не отвечает. Я иду за ней в гостиную.

В гостиной темно, шторы задернуты, и глазам требуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Мерцает телевизор, орет музыка. Телевизор стоит на книжном шкафу, забитом дешевыми книжками в мягких обложках. Воздух наполнен механическим жужжанием вместе со странным сосущим звуком.

– Здравствуй! Ты, должно быть, Саманта. – Ко мне обращается гора из ткани в цветочек с головой на вершине. – Я давно хотела с тобой по знакомиться.

Я не могу отвести взгляд. Мама Ливви… огромная! Самая большая из всего большого – больше лобстера Ларри. Больше планеты.

Невозможно сказать, лежит она или сидит на специально оборудованной кровати. Жужжание издает прибор, подключенный к кислородному баллону, от него к ее лицу идут две маленькие пластиковые трубочки. Голова по сравнению с телом крошечная, как вишенка на торте, а тело выглядит так, будто оно ей не принадлежит. На ней надето какое-то платье в цветочек, или это простыня, сложно понять, а ноги как два цилиндра, разве что на концах у них приделаны две маленькие пухлые ступни.

Но ее кожа! Она как моя! Ноги покрыты красными мокнущими язвами. Кожа красная и чешуйчатая, а вокруг язв виднеется белый крем – сорболин? Он также густо нанесен на верхушки коленей. Даже большие пальцы ног у нее сухие и в хлопьях.

Это то, что потом случится со мной?

Ливви передает маме упаковку печенья. Его хватают пухлые пальцы. Руки не такие шелушащиеся, как ноги, но они тоже вымазаны в креме, будто их полностью опустили во взбитые сливки. Она кладет целое печенье на язык и наслаждается им, закрыв глаза и быстро пережевывая. Руки что-то нащупывают. Она находит пульт и убавляет звук.

– Как прошел день, милая? – Жужжит кислородная машина. – Слишком рано встала?

– Нормально, – пожимает плечами Ливви. – Кстати, Саманта любит, когда ее называют Эс Джей.

– Привет… я… миссис… эм… Хамфрис. – Я заикаюсь, ничего не могу поделать. – Приятно… эм… Познакомиться.

– Вы недавно к нам переехали?

Я киваю, не в силах отвести взгляд.

– Моя девочка редко приводит друзей домой. Ты, должно быть, особенная. Я рада познакомиться. Заглядывай сюда в любое время, когда захочешь.

Я не могу поверить, что волновалась о том, что моя мама назвала Ливви «дорогая» в первый день, когда мы увиделись в магазине. У моей новой подруги есть гораздо более серьезные причины для беспокойства!

– Ладно, мам, мы пойдем! – Ливви хватает меня за руку и выводит из комнаты. Она не выпускает меня, пока мы не оказываемся на улице, стоя в проулке и глядя на дорогу. Я понимаю, что должна что-то сказать, но ни одно из моих слов не подходит.

Ливви складывает руки на груди. Ее стройные загорелые ноги подергиваются, будто она сейчас убежит и никогда не вернется.

– Мне надо идти, – говорю я неловко. – Мама затевает большой ужин. Увидимся в школе?

Она выдавливает из себя полуулыбку, пиная бетонную плиту.

– Угу.

Глава 8

Мама не шутила, говоря, что собирается приготовить пир. Когда я пришла домой, кухонный остров был заполнен кастрюлями, подносами и огромными блюдами с едой. В центре обеденного стола было втиснуто еще неимоверное количество еды. Будто на обед пришли все члены футбольного клуба Кингстона: начальная школа, средняя, старшая и юниоры.

– Приятного аппетита, – говорит мама с гордостью.

Каждый берет тарелку и принимается за дело.

– Эс Джей, исключающая диета предполагает, что тебе можно есть следующие продукты. – Мама говорит об этом, держа перед собой список, будто она зачитывает королевский указ. – Кукурузу, горошек, бобы, груши, зеленые яблоки, яйца, мед, кукурузную муку, баранину, говядину, курицу, рис, кешью.

– И?

– И это всё.

– Ты что, шутишь?

Папа раздвигает у себя на тарелке салат и вонзает вилку в лазанью. Томатный соус смешивается с белым соусом, образуя вязкую массу.

– И как долго?

– Несколько месяцев. Доктор Чарльзуорт сказала, что мы будем вводить остальные продукты по одному. Тогда мы увидим определенную реакцию, если таковая проявится.

– Но разве ты не читала о том, что яйца – распространенный аллерген? – спрашивает папа. – А кешью? Орехи разве не аллерген тоже? Я не уверен, что ей стоит есть яйца и орехи в больших количествах.

– Я понимаю, Дэйв, – говорит мама напряженным голосом. – Но если доктор говорит, что всё в порядке, должно быть всё в порядке. Они же не скажут нам делать что-то, что может ей навредить, так ведь?

– Ха-ха! Тебе нельзя есть шоколад! – дразнится Роун. – Это значит, я заберу твои пасхальные яйца!

– Нет! Отдай их мне! – Дилан кричит, стуча кулаком по столу. Он толкает Роуна так, что тот почти сваливается со стула. – Я хочу забрать ее пасхальные яйца!

– Успокойтесь! – говорит папа. – Никто не получит пасхальные яйца Эс Джей. – Он поворачивается к маме с нахмуренными бровями, показывая, что это плохая идея. – Ты уверена в этой затее?

Мама вздыхает.

– Ну что-то же должно сработать. Я не вижу, чтобы ты вносил какие-нибудь предложения.

Папа смотрит на меня, и в глазах его полно жалости.

– Ты это выдержишь, солнышко?

– Без сомнений, – провозглашаю я.

Если есть хоть какой-то шанс, что я могу закончить как мама Ливви, я должна сделать всё, чтобы это предотвратить. Бедная женщина! Я не могла перестать о ней думать всю дорогу до дома. Что это за жизнь – быть прикованной к креслу в темной комнате, ничем не заниматься и только весь день смотреть телевизор? Постоянно слышать жужжание этой машины и задыхаться при каждом вздохе? Это правда мое будущее?

– Я всё сделаю, чего бы мне это ни стоило, – говорю я.

Мама выглядит удивленной. Приятно удивленной.

– Отличный настрой, Эс Джей! – Она с восторгом хлопает в ладоши. – Возможно, это то, что нужно. Возможно, мы раз и навсегда вылечим твою кожу. После всех этих лет мы должны наконец к чему-то прийти.

Я обязана начислить ей очки за рвение. Она просто суперпозитив. Хочет верить, что это сработает. Ей нужно верить, что это сработает. А после встречи с мамой Ливви мне тоже это нужно.

– Налетай! – подбадривает мама, указывая на пиршество, которое она приготовила. – Завтра ты будешь совершенно новой, Эс Джей!

Я выбираю лазанью – блюдо, которое мама действительно умеет готовить. Пробую сочный мясной соус. Он восхитительный. Отказаться от такой еды будет сложно, но хоть при какой-то толике везения это должно мне помочь. Сила воли. Мама об этом всегда говорит. Просто немного силы воли. Это всё, что от меня требуется, чтобы стать нормальной.

И это всё, чего я хочу. Сотню миллионов триллионов миллиардов раз. Я хочу быть нормальной, как другие девочки моего возраста.

Я ведь не так много прошу, верно?