Текст книги "Шанс (сборник)"

Шанс

Ночь была темная, как никогда.

Я бежала, плача, путаясь в платье… Пахло морем, бил прибрежный ветер и песок упрямо лип к мокрому лицу.

Меня окружала чернота и пустота. Я слышала шум волн где-то впереди, но громче в висках стучали слова: «Да кому ты нужна? Иди куда хочешь, хоть утопись!..»

От рыданий у меня уже хрипело внутри. Порывисто дыша, я продолжала бежать, даже когда почувствовала под ногами холодную воду.

Волна… следующая… В ушах зашумело, кашляя я вынырнула и стала отчаянно грести. Постепенно волны остались позади, перестало ощущаться каменистое дно.

…Эта ночь должна была оказаться последней в моей жизни.

«… утопись… утопись… утопись…»

От слез я не различала ничего вокруг. Мне никогда не было так страшно, но плыть назад я не собиралась.

«… утопись… утопись…»

Постепенно плечи отяжелели и руки перестали подчиняться. Истошно выдыхая я остановилась и вода сомкнулась над моей головой. Я плавно опускалась ниже, ниже, ниже…

Страх оставил меня. И словно черные, холодные руки схватили за талию и потянули вниз, к самому дну, где должна была оборваться моя короткая жизнь.

Воздух кончился. Я обхватила лицо руками и стиснула зубы. Держалась изо всех сил, но вдруг мне стало так плохо, что больше не контролируя себя, я поплыла обратно, к спасительному воздуху. «Руки» на талии ослабли и наглотавшись горькой воды, я снова оказалась на поверхности.

Вокруг было бескрайнее море. Море, которое я всегда любила… которое принимало меня в самые тяжелые моменты… Я больше не плакала, а только озиралась по сторонам, как сумасшедшая, с одной лишь мыслью: «Почему, я так поступаю?!»

Внезапная злость охватила меня. Нет, это не могло быть правдой. Я не могла решиться на подобное из-за глупой ссоры с ничего не стоящим человеком. Не могла, не могла, не могла…

Было сложно держаться на воде. Несколько раз я устало «проваливалась», но тут же ожесточенно выворачивалась и выплывала.

«Ненавижу – презрительно думала я, – ненавижу тебя за это».

Но в душе понимала, что виноват был ни он, ни его слова, а именно я. Виновата, за то, что убежала расплакавшись. За то, что не ответила ему: «Топись сам!». Во всём, во всём была моя вина. И моя глупость.

Я знала, что отплыла достаточно далеко, что не разберу, в какой стороне берег. Я не хотела умирать, не хотела, чтоб мой труп нашли через несколько дней где-нибудь в Каспийске, как находили других потонувших. Теперь отчетливо понимала, что моя смерть ничего ему не докажет, и абсолютно ничего не изменит. Но было поздно.

Неожиданно, я различила что-то темное и высокое впереди. Слабая надежда придала мне сил, приближаясь, я стала присматриваться к глыбам, похожим на скалы. Это был маленький остров, заваленный камнями.

Стоило слизким водорослям коснуться моих ступней, как я завизжала и отпрянула. Совсем рядом блеснули чьи-то глаза и издав странный звук с плеском исчезли в воде.

Дрожа всем телом я выбралась и припала к камням. Меня трясло от страха и холода. Я притянула колени к груди и не мигая уставилась перед собой. В море показалась и исчезла блестящая спинка.

«Всего лишь тюлень, – успокаивала я себя, – он больше не появится»

Странное фырканье повторилось. Я в ужасе обнаружила с десяток таких глаз вокруг себя и с криком вскочила. Животные встрепенулись, поспешили скрыться и меня окатило беспорядочными брызгами.

Небо было непроглядным, безлунным. С волос падали крупные капли и смешавшись со слезами, стекали дальше, по шее и плечам. Мокрое, ледяное платье облепило ноги, а ветер со злостью продолжал его обдувать. Сжавшись, я сбивчиво шептала слова молитвы. Я просила Всевышнего спасти меня или же забрать мою душу прямо сейчас, в эту же секунду. Но Он, словно не слышал меня, и я продолжала лежать на кривых камнях, одна, в этой мертвой тишине…

…Сложно сказать, что произошло дальше. Казалось, я уснула, однако, временами мне удавалось приоткрыть глаза и безнадежно закрыть их вновь. Так продолжалось долго, пока я не уловила слабый свет сквозь сомкнутые веки.

Это был мираж или нет… По морю плыла лодка – маленькая, с низкими краями. А внутри сидела женщина с такими длинными волосами, что концы касались воды. Я ясно видела эти плывущие, как поплавки, пряди. Она смотрела куда-то вдаль и держала в руке лампу.

В страхе, так и остаться незамеченной, я медленно приподнялась. Мышцы свело незнакомой мне болью, и все собранное тепло в миг улетучилось. Я ощутила себя такой жалкой и беззащитной, что захотелось снова свернуться и зажмуриться. Женщина повернула голову и заметила меня.

– Помогите, – сказала я одними губами.

Лодка остановилась у самого островка. Свет упал на камни и я брезгливо различила длинный рыбий хребет с высохшей, полу-растерзанной головой.

– Довезите меня до берега, пожалуйста…

Она улыбнулась и протянула руку. Глаза у нее были узкие-узкие, обрамленные темными, густыми ресницами, а губы имели природный темно-вишневый цвет.

Одной рукой, я ухватилась за ее пальцы, другой – за деревянный край лодки, и оказалась внутри. Дно чуть опустилось, но по-прежнему держалось на плаву.

Женщина встала, достала весла и оттолкнулась. Затем села и неспешно загребла. Волны мирно качали нас из стороны в сторону.

– Вы… рыбачите… так поздно?.. – тихо спросила я, глядя на сложенные сети. – Мое счастье… что проплывали… близко… иначе…

Свет лампы погас. Я замолкла и подняла на нее глаза.

… Море пело и невозможно было этого не услышать…

– Иначе… неизвестно, что бы со мной случилось.

Лодка медленно несла нас; вдруг вдалеке показались огоньки корабля.

 
– Бедный моряк,
Он любит море,
И одинок,
И одинок…
 

– задумчиво напела я, смотря на огоньки. – Мой папа работал на корабле. Когда он уходил в плаванье, мы с мамой приходили на берег и долго-долго смотрели на воду… Если на горизонте появлялся корабль я радостно обнимала маму и спрашивала: «Это папа? Это папа?». Но тут слышалось далекое, протяжное гудение и больше не оставалось сомнений, что именно он подает нам сигнал.

Она смотрела на меня. Я тоскливо улыбнулась и облокотилась на скрипящий борт.

– Еще, помню кольцо… Такое тонкое, без камней. Я держала маму за руку и спрашивала, почему у других так много украшений, а у нее – одно. А она улыбалась и называла своими главными украшениями нас с папой. Тогда, я не понимала… Обещала, что вырасту и куплю маме столько золота… будут у нее и серьги и кулоны. И много-много разных колец… Топазовый браслет – первое, что я купила. И променяла, на ремонт машины, которую он одолжил у друга и разбил по пьяни…

Вскоре пропал из виду и красный огонек корабля.

– Какой бред, – прошептала я, почти что плача. – Что я наделала?! Как стыдно это говорить… Но я никого не слушала… Нашла человека без сердца и вверила ему свою судьбу…

Мне вспомнился сегодняшний разговор, все детали, каждое слово.

– Я и сама знала, что ничем хорошим это не закончится… во всяком случае, для меня. Нервы, слезы, нервы, слезы… Учебу забросила, мечту о красном дипломе… До сих пор поражаюсь, как может один человек так забить голову?! Но никогда не поздно начать все сначала, правда ведь?

Женщина сочувственно слушала и в ее глазах было столько жалости, что мне стало стыдно за свое откровение. Море по-прежнему пело о чем-то своем и нежно убаюкивало мое разгорячившееся сознание.

– Всегда думала, что ночное море – ужасно. А теперь впервые вижу, какое оно прекрасное…

Весла с легким шелестом прорезали гладь. Женщина смотрела то в темноту, то на меня и с ее губ не сходила милая, теплая улыбка. Ветер обходил нашу лодку стороной, будто прочуяв, что мне больше нечего бояться. Было хорошо, как в бархатный, летний вечер.

Я поудобнее примостилась к краю и прикрыла глаза.

– Спасибо тебе… за подаренный шанс. Там, на берегу все изменится. Я знаю. Я верю в это…

Кто-то легко коснулся моего плеча. Я даже вспомнила детство, когда меня будили в школу. Но здесь надомной был не потолок, а чистое, голубое небо.

– С тобой все нормально?

– Да… – ответила я голосу.

– Тогда может встанешь?

Песок. Я подскочила, стала отряхивать грязное платье. Возле меня, на корточках, сидел незнакомый человек, в яркой футболке и шортах. В нескольких метрах прибывали и вспенивались волны.

– А давно… я тут лежу?

– Не знаю. Как увидел, бегом сюда. Думал, неживая. Я работаю спасателем, – пояснил он.

Я опешила:

– Не видели, со мной была женщина на лодке? Она подобрала меня ночью, а потом… пропала куда-то.

Парень помолчал, затем неожиданно заинтересовался:

– А как она выглядела?

Я описала и ее, и все, что запомнила из нашей встречи.

Наступила продолжительная пауза.

– Не знаю, поверишь ли… – сказал он серьезно, – несколько месяцев назад молодая пара из пригорода взяли у меня лодку. Они отплыли в ночь и пропали. Мужчину подобрали через несколько дней, а женщину – нет. Родные ищут ее тело до сих пор.

Затаив дыхание я обернулась к морю. Вдалеке волны сливались в темные полосы, напоминающие длинные пряди знакомых волос.

– В двух шагах расположен наш бунгало. – Парень придал голосу живости, разгоняя накалившуюся тревогу. – Эта такая старая хибара, где можно переодеться и поесть.

– Нет, мне бы просто…

– Пойдем. Спросим у девушек, что бы тебе одеть. Когда я уходил, как раз готовили завтрак.

Я задумчиво отвела глаза от горизонта и вдруг поймала на себе его взгляд.

– Гостей здесь встретишь не часто, – улыбнулся он. – Кстати, меня зовут…

Ночь в библиотеке, или о чем говорят книги

Обычно я терпеть не могла подобное времяпровождение, но сегодня по заданию учителя литературы была вынуждена посетить библиотеку им. Пушкина. Это старинное большое здание, казалось бы, внушающее уважение одним только видом, не приглянулось мне сразу. Я нехотя вошла, оформила читательский билет и получила нужную книгу. Она оказалась дряхлой и потрепанной, к тому же пропитанной запахом сырости, но другого я и не ожидала.

Опасаясь застать кого-нибудь из знакомых, я села за самый дальний стол одного из залов, осмотрелась. Огромная скрюченная пальма в неподходяще маленьком горшке надежно укрывала меня от посторонних глаз, однако и видимость за ней существенно снижалась. Тут и там сидели усердные любители чтения; с шатких полок недобро поглядывали мои «вечные недруги», будто злорадствуя: «Ага, попалась!»

«Если бы не это сочинение…» – мрачно подумала я, раскрывая толстую книгу. Отыскать нужную страницу оказалось не просто; листы были старыми пыльными, с желтыми разводами пятен поверх блеклых строчек. Тургеневская «Ася» не отличалась большим объемом, но, по всей видимости, остаток дня все-таки был потерян. Вздохнув, я приступила к чтению.

Время шло медленно и уныло. Герои романа вели себя наигранно, глупо, словно жили на сцене самодельного театра, и фразы их были лишены всякого смысла. То и дело, когда скука становилась совсем невыносимой, я звонила к подружкам, спрашивала, что они делают и, узнав, с завистью клала трубку. Задание по литературе казалось мне настоящим мучением.

Ясный день сменился вечером. Дочитать повесть до закрытия я уже и не пыталась, – дойти хотя бы до середины и того хватит. Освободившись пораньше, я могла бы успеть погулять, а сочинение настрочить перед сном: учитель все равно за старание ниже тройки не поставит.

Вскоре послышался голос библиотекаря: она объявляла о скором закрытии. «Ну вот и все!» – радостно подумала я, вскакивая со своего места, но тут спохватилась, что витая в облаках не запомнила из прочитанного ровно ничего. Пришлось прибегнуть к привычному методу и поспешно записать в подручный блокнот по несколько предложений с каждого листа. Дома можно было соединить их вместе и тогда, хоть общий смысл романа стал бы ясен.

Однако стрелки на часах понеслись с удвоенной скоростью, и окончательно поднять голову меня вынудил лишь стук закрываемых дверей. Я вскочила, оглянулась, только теперь заметив, как безлюдно стало в здании. Свет вмиг погас, и в оставшемся освещении едва ли можно было разглядеть конторы окон, дверей, мебели, а стоящая рядом пальма вообще казалась живой девушкой, свесившей набок длинные волосы-листья.

– Я не успела уйти! Не закрывайте! – крикнула я, подбежав к выходу. Но, увы, меня никто не услышал.

В растерянности я забила по холодному железу, не переставая звать на помощь, да все бесполезно.

Совсем отчаявшись, я пошла вдоль рядов, мои шаги гулко отдавались в пустой библиотеке, а в глазах застыли слезы. Но вдруг мне послышался чей-то тихий голос. Во мне снова ожила надежда: «Может, это охранник?»

– Кто здесь?

Ответ – молчание.

Я зашагала быстрее, озадаченно глядя по сторонам. Мне опять послышался голос, уже более громче и отчетливее.

– Кто здесь?! – повторила я. – Ответьте, пожалуйста!

Тишина…

«А вдруг это вор? – неожиданно промелькнуло в моей голове.

– А я, кричу, как дура».

Я затаилась за одной из полок. Сердце испуганно забилось в груди.

Голос по-прежнему что-то говорил, то громче, то, наоборот, чуть слышно шептая. Выбрав самую увесистую книгу из имевшихся, я перехватила ее обеими руками, надеясь использовать хоть как какое-то оружие. Но вдруг голос стал совсем близко, словно у моего уха. Я резко обернулась, замахнувшись книгой. Никого.

– Ай! – воскликнул кто-то громко. – Не тряси так, – у меня аж голова закружилась!

– Кто это сказал?! – в растерянности воскликнула я.

Стало вновь тихо, но ненадолго.

– Да не вертись ты так! И живо верни меня на место!

Я медленно опустила глаза:

– Это ты сказала?..

Книга молчала.

«Что за бред, неужели я схожу с ума?» – подумалось мне.

– Да, это я! – гордо заявил учебник из моих рук.

– Т-ты умеешь говорить?

– Конечно, умею! Ведь во мне слов в сто раз больше, чем в твоей пустой голове!

Не зная, что сказать, я в изумлении замолкла. В библиотеке возобновилась пронизывающая тишина.

– И другие книги говорят?

– Говорят, – ворчливо согласилась она, – но многие из них не знают и половины того, чего знаю я.

Мне стало смешно – настолько ее речь была важной для простого учебника.

– Вижу, ты умная.

– Да, ты права. Но из твоих уст это не комплимент. Другое дело, если бы это сказало полное собрание физических законов.

– А здесь такое имеется?

– Имеется, в самом дальнем шкафу. Но оно не любит говорить. И верни, наконец, меня на полку!

Я так и сделала.

– Ой! – опомнилась я. – За окном совсем темно, надо бы включить свет.

– Только не свет! – воскликнул другой голос, более тонкий. – Он и так надоел за целый день.

– А это кто сказал?

– Я – сборник произведений Куприна, – ответил он. – Надеюсь, ты знаешь такого?

Я смущенно замялась.

– Да-а, его стоит почитать, – сказала очередная книга с соседней полки, – а Тургенева читала?

– Читала, – неуверенно подтвердила я.

– А что именно?

– «Асю».

– Ммм… и как тебе? – все не унималась она.

Я рассеянно пожала плечами:

– Нормально.

Мой ответ вызвал не малое разочарование.

– И это все, что ты можешь сказать, прочитав такое чудесное произведение?!

Я хотела возразить, что ничего чудесного не заметила, но постеснялась: еще примут за какого-нибудь неуча.

– Ну… мне понравилась главная героиня.

– И чем же она тебе понравилась?

Я уже и не помнила – чем. Да и понравилась ли? Желая только одного: конца этого пытливого допроса, робко выдавила:

– Характером.

– Да, Ася была забавной девочкой, веселой, а внешне даже похожей на тебя.

– Правда? – заинтересовалась я.

– Ага, такая же смугленькая, темноволосая, и если, – книга хихикнула, – у тебя бы была этакая причудливая шляпка, то роль главой героини в постановке бы была обеспечена.

Мне так и представилась эта девушка, звонко смеющаяся под плотным навесом виноградных лоз, небрежно поправляющая край темно-синей шелковой шляпки и пускающаяся в бег по едва вытоптанной тропинке.

– А их первая встреча: вроде бы неприметная, но, тем не менее, включающая бесчисленное количество деталь, не видимых на первый взгляд, – она больше ничего не спрашивала, словно догадавшись, что смысл мне не знаком, и лишь рассказывала дальше. И в ее описании это был не скучный тургеневский роман, на чтение которого мне было даже жаль потраченного времени. Не было занудный описаний погоды, а лишь шелест блуждающего в роще ветра, блики ясных, пока еще робких лучей солнца, речные переливы, ночная прохлада сопровождающаяся трелью кузнечиков. Исчезли наигранные диалоги, теперь вместо них – фразы и разговоры таких же людей, о таких же проблемах, которые не притворялись, а жили своей маленькой жизнью, умещающуюся в нескольких десятков страниц.

Вот юная Ася по-настоящему влюбляется, и казалось бы ее чувства взаимны…

Я удобно устроилась на стоящем поблизости стуле, и все нетерпеливо подгоняла размеренную книжную речь:

– И что? Неужели? И как же? А он?

И остальные учебники слушали, только в отличие от меня – спокойно, но так же восхищенно. Видимо их радовал неожиданный интерес с моей стороны.

– И он позволил ей уехать?! – не могла поверить я. – Почему не остановил поезд? Не продолжил поиски? Просто так смирился с ее исчезновением?!

Она рассудительно вздохнула.

– Значит, такова была их судьба, – и внезапно хрипло раскашлялась. – Проклятая пыль!

Я с чувством смахнула серый слой с тряпочной обложки и, поднеся к самому носу (чтоб разглядеть в плохом освещении) прочитала почти стершуюся надпись: «Отзывы критиков о произведениях «золотого века». Вдруг соседняя книга пискляво чихнула, и возмущенно насупилась:

– Не на меня!

– Извините, – стыдливо сказала я, поправляя ее порванный переплет. А ведь и я не единожды чиркала и портила страницы, за что сейчас горько раскаивалась. Как так можно? Они ведь не заслуживают такого обращения! Время летит стремительно быстро, но книги имеют удивительную способность – запечатлеть его, таким, какое оно есть, чтоб через много-много лет, пролистав старенькие листы, в памяти ожили события тех давних дней.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я за увлекательный рассказ. Мне так и не терпелось приняться за работу: теперь-то я напишу самое лучшее сочинение в мире!

– Не надо благодарности. Кстати, а где тот сборник, что ты читала?

– Ой, я оставила его на столе в читательском зале.

– Это мой сводный брат, – объяснила она. – Не забудь вернуть его на место.

Я улыбнулась. Действительно, все как у обычных людей.

– А расскажите еще что-нибудь!

В здании стало оживленно. Все больше и больше книг хотело со мной поговорить. Я внимательно слушала каждую, и мне было неописуемо интересно. Чудо, не правда ли? А ведь и мои книги дома, наверняка, шепчутся в ночи.

– А в жизни Наполеона после поражения в войне, – повествовал учебник по истории, – так и остались уйма загадок. Тем не менее…

* * *

– Мы закрываемся, – как сквозь сон, донеслись до меня чьи-то слова. Я неожиданно обнаружила, что уснула на парте, а передо мной лежит книга Тургенева.

– Мы уже закрываемся, – повторил охранник, – но вы можете прийти завтра.

– Как? А разве… – тут я поняла, что произошедшее не имело ничего общего с реальностью. Моему потрясению не было предела. Я оглядела полки, где мирно выстроились книги, учебники, журналы, еще недавно беседовавшие со мной. Но разве можно назвать это простым сном, с каждой минутой растворяющимся в сознании? Пусть ничего и не было, зато я поняла очень важную вещь – каждый день, что я провела ни разу не открыв книгу: прожит зря!

– Отнеси меня на место, – тихо прошептало рядом, – ты обещала моей сестре.

Я удивленно опустила глаза и, не веря своим ушам, улыбнулась.

– Конечно, я приду завтра, – обратилась я к охраннику, слегка сбитому с толку моим внезапным восторгом, – обязательно приду!

Утро добрым не бывает

Субботнее утро. Звон телефона.

Я сонно высвободилась из одеяла, неуклюже шаря по поверхности прикроватной тумбы. Глаза упорно не разлеплялись и рука, увязнув в остатках вчерашнего пудинга, с трудом сомкнулась на мобильнике. Из-за задернутых штор в комнате было темно, как в погребальной.

– Да? – вяло спросила я, устало вытирая испачканные пальцы о свисающий угол простыни.

В трубке раздался строгий женский голос.

– Здравствуйте, вас беспокоят из деканата. Настройтесь, пожалуйста, на серьезный разговор.

Я разом выпрямила скошенные на часах глаза и сдавлено переспросила:

– Насколько серьезный?

– Крайне, – безжалостно констатировала она, – ваши документы поданы на исключение.

Я подавилась зевком и чуть снова не вляпалась в пудинг.

– К-как?! Почему?! За что?!

– А вы думали, что все ваши фокусы так просто пройдут?

– Какие фокусы? – растерялась я.

– Ой только не надо снова играть! – непонятно с чего взвилась женщина. – Вы взрослый человек и должны отдавать отчет своим действиям! Наш университет возлагает нешуточные надежды на каждого учащегося, а вы так бесстыже пренебрегаете этим! – Я…

– Нет преподавателя который бы не жаловался на ваше хамское поведение! Как можно?! Вы же девушка!

– Но…

– И ваши постоянный компании!

– Я…

– И выпивка!

– Нет! – с трудом вклинилась я. – О чем вы? Я не понимаю…

– Вы хотя бы посмотрите на ваш внешний вид!

Я рефлекторно поправила взлохмаченные волосы и притихла в страшном ожидании продолжения.

– Разве приличная студентка может себе позволить такое?!

– К-какое?

– Нет-нет, у меня язык не поворачивается это описать, – запыхтела она. – Однако есть несколько письменных жалоб, которые как нельзя лучше характеризуют ваше отношение к учебе и жизни в целом!

Зашелестела бумага.

– Преподаватель социологии: «Когда я увидел данную особу впервые, у меня волосы встали дыбом. Сказать, что ее облик не соответствовал всем известным нормам приличия – не сказать ничего. Ее пестрые наряды, цвет волос, вбитые гвозди…»

– Гвозди? – ужаснулась я.

– Ну конечно же, вы-то их называете по-другому, – передразнила женщина, – но их предназначение тем не менее совершенно не меняется.

Я осторожно прощупала свои серьги, в форме маленьких полумесяцев.

– А ваши нескончаемые пропуски! Как вы могли подумать, что этого никто не заметит?!

– Но я же не пропускала без причины!

– Ах да, прогулки по Москве – это очень важная причина!

– Но…

– Мы долго терпели. Мы давали вам шанс исправиться. Смотрели на ситуацию сквозь пальцы. Если бы вы подошли ко мне вчера…

– Вчера я была у врача!

– Вот! – победоносно заключила она.

– У меня есть подтверждающая справка!

– Это не выход!

– Но я же не знала, что за это исключают… – бессильно всхлипнула я.

– Нет, Дарья, исключают и за меньшее, а в вашем случае… Кровь прильнула к моему лицу.

– Дарья?!

– Да, Дарья, я обращаюсь к вам, – раздраженно подтвердила женщина.

– Нет, вы не поняли – я не Дарья.

– А кто?!

Я назвалась.

Наступила тишина.

Выждав некоторую паузу, она смущенно уточнила:

– Выходит это не вам.

– Выходит, что да, – осторожно подтвердила я.

Мы опять замолчали.

– А… что сказал врач?

– Э-э-э, – не сообразила я.

– Вы же ходили вчера.

– О, ну… это… всё нормально. Просто плановый осмотр.

– Какая молодец, – восхитилась женщина, – правильно, нужно смолоду за здоровьем следить.

Я вздохнула, тактично умолчав, что состоявшийся разговор вряд ли отразился на нем лучшим образом.

– И… как дела в общем? – прониклась она. – Что делаете?

– Да вот, только закончилась экзаменационная неделя, отсыпаюсь… отсыпалась…

Женщина виновато осведомилась:

– Я наверно вас разбудила…

– Ничего страшного, – скрипя сердце, выдавила я.

– Вы же понимаете…

– Конечно.

– Я заработалась…

– Со всеми бывает.

– И голос повысила… назвала хамкой…

– Ничего, я уже забыла.

– Это же относилось не к вам…

– Все равно забыла.

Она подытожила:

– Не буду больше вас задерживать… простите меня еще раз…

– А меня точно не исключают? – не удержалась я.

– Нет-нет, конечно нет, – заверила она. – Если будут какие-то проблемы, я тут же вам сообщу.

– Спасибо, не стоит так беспокоиться.

– Обязательно сообщу, не волнуйтесь.

Я усмехнулась в ладонь, невольно согласившись с тем, что студенческие годы незабываемы.

– Ну что, удачного вам дня.

– Спасибо большое. И вам.

– И вам спасибо, – засмеялась женщина, – подходите, если что.

– Конечно, конечно.

– Да-да, подходите. Было приятно поговорить.

– Я рада… что вам было приятно…

– Да, мне тоже очень… Кстати, как сдали экзамены?

– Хорошо.

– Замечательно! Вы умница.

– Спасибо.

– Не за что. До свидания.

– До свидания. Счастливо вам.

– И вам… счастливо тоже.

Я опустила телефон, чувствуя, что уже еле сдерживаю смех. Вот расскажу кому-нибудь, ни за что не поверят! Это же надо так… вот каламбур…

Сон мне отбило напрочь, но вставать все равно не хотелось. Я подтянулась и с удовольствием откинулась на подушку. А потом вообще уткнулась в нее лицом, чтоб своим хохотом не перебудить всю квартиру.