Текст книги "Шанс (сборник)"

Глава 8

Прошла неделя. Болезнь совсем меня замучила. Первые дни голова болела так, что я даже не могла поднять ее с подушки. В комплекте опухли гланды, от частых чиханий раскраснелся нос, глаза припухли до такого состояния, что голубыми в них остались лишь круги. Но зато я временно освобождалась от домашней работы и это все компенсировало.

Проходили дни, болезнь отступала, и вот, наконец, я вышла из дома. Погода стояла не из лучших, что сразу отбило весь настрой погулять. В лицо дул холодный ветер, моросило, а двор утопал в грязи.

Папа как всегда работал в мастерской, и заметив меня вышел на встречу.

– Не рано ли ты встала? – касаясь моего лба, встревожился отец. – Может, еще полежишь?

– Нет-нет. Я хорошо себя чувствую, – преувеличенно бодро возразила я.

– Точно?

Вот такой у меня отец: добрый, заботливый, внимательный…

– Ну раз так приберись в доме, ладно?

Вот тебе и забота. Конечно, сразу сдаваться я не стала – притворно покашляла, почихала, но особого результата это не дало. Разве что папа предложил поесть козьего жира.

– Н-нет, – поспешно отказалась я, – лучше в дом вернусь, а-то полы совсем уж запылились…

* * *

Близился праздник, в деревне царило оживление, а ближе к обеду пришли Сима и Лили (обладательница кроликов), таща за собой целый ворох цветной бумаги, искусственных цветов, лент и еще многих других украшений.

– Нам поручили украсить часовню, – начала Лили, – придешь с нами?

– Ну, не знаю, – замялась я, – мне еще пол осталось домести. Может, я позже приду?

– Не надо позже, – возразила Сима, выхватывая у меня из рук метлу, – ты иди, собирайся, а мы все сделаем.

Особо не возражая я удалилась в свою комнату. Оделась потеплей, а волосы собрала в пучок. Затем совершила набег на папину комнату: вынесла банку обувного клея и несколько ножниц. Улик вроде бы не оставила – папа и не заметит. Ну, а если и заметит, я ж не ради прихоти взяла, а ради общественности. Ведь не каждый день Праздник Рубина отмечают! Кстати, а как они его празднуют, если камня у них нет? Что, так и сидят всем скопом, глядя в потолок и вспоминая давешние деньки, когда там что-то висело и приносило удачу? Надо обязательно спросить у Симы.

Вернувшись, я застала девушек за весьма благоприятным, для меня, занятием: Лили вытирала и раскладывала по полкам вымытые глиняные горшки, Сима старательно мела всю собранную грязь за печь, но, увидев меня, тут же сделала вид, что наоборот выгребает ее оттуда. Я даже чуть не прослезилась от умиления.

Теперь мне оставалось «всего лишь» спросить разрешение у отца. Обогнув дом, я вошла в папину мастерскую. Помещение, казалось, пропиталось запахом кожи и клея, а свежий, холодный воздух со двора сюда и вовсе не проникал. Многочисленные полки были усеяны обувью, в углу еще гора недоконченной. Именно за этим завалом я и отыскала отца.

– Пап, я убралась в доме, подмела пол, вытерла пыль, суп приготовила с овощами, как ты любишь, подмела пол…

– Так, что ты хочешь? – Наконец спросил отец, заметив, что моя логическая цепочка пошла по второму кругу.

– Можно я с Симой и Лили пойду украшать часовню?

– Нет, – отрезал он, снова сосредоточившись на работе.

– Ну, пожалуйста, – заканючила я.

– Нет. – Эх, папа, папа, с каждым годом ты становишься все более предсказуемым.

– А хочешь, я тебе помогу? – предложила я, собирая со стола и пола гвозди, ножницы и кривые отрезки кожи.

– Не стоит, – начал было отец, но замолк. Задетые мною, аккуратно промазанные клеем подошвы шмякнулись на пол. Опустившись на четверинки, я честно попыталась их отодрать, но не тут-то было! Похоже, прилипли они намертво.

– Так, иди, куда хочешь, только выйди отсюда! – взревел отец, выпихивая меня из мастерской. Я так растерялась, что даже забыла его поблагодарить…

* * *

Снаружи часовня выглядела… ну, скажем, не очень хорошо. Изнутри еще хуже. Деревянные стены были покрыты множеством щелей и дыр. Потолок составлял собой кучу криво прибитых досок. Окна старые, без ставен. В углу стол на трех ножках и несколько грубо сколоченных скамей. Кроме того, в помещении явно не хватало освещения. Сквозь щели тускло пробивался свет пасмурного дня. Ни свеч, ни ламп, а лишь слабое свечение в центре потолка, словно догорающий уголек.

– Сима, что это?

Девушка проследила за моим взглядом.

– А я тебе разве не говорила? Это огонь, подтверждающий наличие Рубина в деревне.

– Что?! – Ах, вот почему Манди так уверенно говорил о том, что Милахель не вывез и не передал никому камень!

– Сейчас я тебе все объясню, – опомнилась подруга. – Ты читала историю основания деревни, излагаемую из уст самого основателя Гериха Великого, в народе прозвавшуюся как… понятно. Я тоже не читала, но зато мне отец рассказывал. Не с первых уст конечно, но и не с последних. Так вот, жил когда-то на земле человек по имени Герих…

– Великий? – усомнилась я.

– Нет, он тогда еще не был великим. Герих был просто скитальцем, без земли, дома и денег. Но он никогда не отчаивался, потому что с ним были его верные три брата, четыре сестры, жена, одиннадцать детей, две тети, один дядя, бабка, прабабка и труп прапрабабки, которой он дал слово похоронить лишь на своей земле. Вот так они бродили по свету, пока не вышли на огромную поляну, окруженную рекой, в центре которой горел костер. Я о нем.

– Костер? – хмыкнула я, скептически взглянув на слабое свечение в потолке. – Да как они его вообще в траве заметили?

– Зря смеешься. Это теперь без энергии Рубина он с каждым днем угасает, а тогда пылал ровным пламенем. И так как на дворе стояла поздняя осень, то вся семейка расселась вокруг погреться.

– А им не показалось странным, что костер горит на безлюдной поляне? – снова вмешалась я.

– Да откуда мне знать? – возмутилась Сима. – Может, и показалось. Хотя в тот момент наиболее странным было то, что от костра абсолютно не исходило тепла. Один из них, не припомню кто именно, даже коснулся пламени… И почувствовал то, что можно почувствовать, коснувшись тумана.

– То есть ты хочешь сказать, что он ничего не почувствовал?

– Да. Зато нащупал кое-что более ценное. Рубин. И немалого размера. Единогласно решили отвезти его в ближайший город. Выгрод. Но стоило только вывезти камень за пределы поляны, как костер начинал угасать. Люди растерялись, вернулись, при-коснули Рубин к холодным углям и, ты не поверишь, пламя вновь загорелось. Тогда его прозвали Чудесным Огнем, хотя это не убедило их не продавать часть драгоценного камня, а на вырученные средства построить деревню. Благо жителей хватало.

– А оставшаяся часть Рубина? – напомнила я.

– Ну, сначала ее тоже хотели продать, но Герих настоял на том, чтоб Рубин не только не продавали, но еще и построили часовню где он будет храниться, как символ основания деревни. Большинство с ним согласилось, но были те, кто отказались даже слышать об этом. И вот, чтобы сохранить драгоценный камень в целости и сохранности, Герих спрятал его у себя. Конечно некоторые подняли бунт, мол, Рубин общий, так давайте и поделим его поровну. Но возражали они недолго. Не успели жители и закончить строительство часовни, как случилось нечто неожиданное, – перешла на заговорщицкий шепот Сима.

– Труп прапрабабки ожил, и его прозвали Ядвигой? – предположила я.

– Почти. Герих умер.

– С чего это?

– В том-то и дело, что не от чего. Жил себе жил, да вот в один прекрасный день слег в постель с симптомами неслыханной болезни. И все твердил, что это хранимый в доме Рубин так на него повлиял, что камень на него все давит и давит. Через неделю он скончался, а перед смертью, как закричит, что это Рубин его проклял и в могилу затащил, и так будет с каждым, кто посмеет его у себя хранить. Вот тут-то он отбил всех конкурентов на столь сомнительное сокровище. Часовню достроили, даже костер туда перенесли, только не спрашивай как, – предугадала мой вопрос Сима. – А Рубин сначала хотели хранить там же, но поселившийся в часовне Святой Отец, верил и боялся проклятия, поэтому камень перенесли в другое место. В центре деревни возвысили столб, и камень установили на самой вышке, чтоб он всегда был у всех на виду. Жаль, что всегда длилось не очень долго, – поникла девушка.

– Ничего, мы его продлим, – подмигнула я подруге.

– Думаешь, у нас получится? – меланхолично поинтересовалась Сима.

– Уверенна! – приободрила девушку, а заодно и себя, я. – Во всяком случае, сегодня ночью все решится… только есть одна маленькая проблема.

– Какая?

– Девочки, может, вы все-таки перестанете болтать и присоединитесь ко мне? – возмущенно пропыхтела Лили, выглядывая из-за цветного вороха.

– Ладно, потом.

Собравшись у злосчастной кучи, мы для начала разделили обязанности. Я вырезала цветы и лепестки из цветной бумаги, Лили их склеивала, создавая яркие букетики, а Сима обрамляла причудливо закрученными лентами. Затем, взяв по охапке бумажных поделок, разбрелись по помещению, стараясь, обклеивая стены заодно и прикрывать щели, отчего в часовне стало еще темнее. Даже пришлось отыскать и зажечь несколько свеч, после чего единогласно был объявлен обеденный перерыв.

Не успели мы смахнуть последние крошки, как в часовню вошел селянин. Видела я его в первый раз, хотя в деревне знала почти всех, может и не поименно, но уж в лицо-то точно. Это был человек средних лет, в выпущенной рубахе и подвернутых штанах, худощавый, на лице, как и у всех деревенских мужчин, присутствовала небритая короткая щетина. Взгляд спокойный, добродушный, как и голос. Сначала, я хотела вежливо поздороваться, но изумленно замолкла, услышав обращения девушек:

– Здравствуйте отец Айгор.

– Как поживаете, отец Айгор?

Что?! Этот человек дайн? У всех виданных мною дайнов присутствовали хотя бы три свидетельствовавших об их сущности фактора: борода, пузо и ряса до пят. Но, а этот человек поразил меня основательно.

Познакомившись, я узнала, что Айгор не только святой, но еще и неплохой знахарь. Похвалив нас за замечательную работу, он вынул из переполненной какими-то кореньями сумки кривой ключ, подошел к одной из стен и долго не мог отклеить по ошибке приклеенный мною цветок от замочной скважины. Хорошо еще клей оказался слабым.

После его ухода девушки снова вернулись к работе, в то время как я просто не могла скрыть своего восхищения.

– Удивлена? – усмехнулась Сима. – Конечно, его одежда, поведение, образ жизни слегка… ну ладно, сильно отличается от жизни святого. Но он, как и его отец, считает, что дела украшают святого, а не ряса. В конце концов, не всякий сможет под дождем, стоя по колено в грязи выкапывать корешки в рясе до пят.

– Да, согласна. Но что-то в нем все-таки… необычное, что ли.

– Возможно.

– Девочки, у нас клей закончился, – снова вмешалась в наш разговор Лили.

– Ничего, у меня есть.

Потянувшись за сумкой, я на мгновение замерла, услышав доносившиеся из-за двери слова молитвы. Мелодичный голос разносился по помещению, и его хотелось слушать и слушать. С восхищением и с благоговением. Но вот молитва закончилась, а я будто очнувшись после гипноза, запоздало поняла, что все еще стою с протянутой к сумке рукой. Смущенно кашлянув, схватила ее и как можно быстрее достала клейкую банку.

– На, держи. Только осторожнее – это вам не бумажный клей.

– Учтем, – приняла к сведенью Сима. – Ладно, вы лестницу достаньте, а мне надо к отцу Айгору сходить.

– А зачем?

– Для мамы снотворную настойку взять, вечно она бессонницей мучается. Да и для деда от склероза.

И тут меня осенило, как «решить» проблему.

– Слушай, мне тоже нужна настойка. Давай я с тобой пойду, а Лили нас здесь подождет – вместе за лестницей сходим.

– Знаете что, вы идите, а я домой сбегаю. У меня младший брат один, посмотрю все ли у него в порядке, – предложила Лили.

На том и решили. Лили сразу же убежала, а я наконец осталась с Симой наедине.

– Диана, а тебе настойка зачем? – опомнилась подруга.

– Так, давай все по порядку. Я же тебе говорила, что у меня проблема есть?

– И, кстати, не сказала какая.

– Ну, теперь скажу. Сегодня ведь полнолуние?

– Да, я даже лопаты приготовила.

– Зачем? – искренне удивилась я.

– Манди сказал. И не объяснил зачем, видимо, он о чем-то догадывается. Друзьями были все-таки, может, что и знает.

– Так значит, мы будем копать?

– Наверно. Так ты скажешь, в чем проблема?

– Это и есть проблема. Как ты думаешь, мы будем возиться во дворе при этом не потревожив отца? А он очень чутко спит.

– Ой, я даже не подумала об этом, – растерялась Сима.

– Зато я уже подумала. И вот для этого мне и нужна настойка.

– Ааа… настойка от склероза?

– Да причем тут склероз?! Я имею в виду снотворное.

– Ну, так бы и сказала… Что?! – опомнилась девушка. – Только не говори, что ты собираешься усыпить своего отца! Это… неправильно!

– А отправлять меня в пансионат, значит правильно? Да у меня и нет другого выхода. Настойка ведь безвредна, верно?

– Ну, да, конечно, но… Ладно, решай сама, – махнула на меня рукой девушка и первая постучала, а затем вошла в низкий проем двери.

Я же замешкалась, и уже даже хотела закрыть за подругой дверь, как она обернулась и дернула меня за рукав.

– Идем уж, раз решила.

И я вошла.

* * *

И вышла с еще худшим настроением и полным флаконом этой гадости.

– Значит так, – наставляла меня Сима, – двадцать, а в твоем случае можно и тридцать капель во время еды. Отец твой выспится, мы двор вскопаем, найдем Рубин и все. Все счастливы, – и тут она поймала мой угрюмый взгляд, – да ладно, не переживай ты так. И вообще это ж ты идею подкинула.

– И уже об этом жалею, – вздохнула я.

И вправду, когда я говорила, что хочу дать папе настойку, внутренне я в это не верила. Просто не представляла, что смогу сделать такое. А на словах ведь все легко… Но теперь, когда держу этот флакон и слышу нотации Симы, зная, что мне предстоит сделать через несколько часов, ощущаю себя полным ничтожеством. И в то же время знаю, что если упущу шанс вернуть Рубин, то буду до конца жизни мучиться угрызениями совести. А она у меня, к сожалению, имелась.

– Ну почему я не родилась кроликом во дворе у Лили? – захныкала я. – Ну почему жизнь так несправедлива?

– Спроси у кроликов, – предложила девушка, разглядывая все три настойки на наличие различий, – они как раз будут коронным блюдом на праздничном столе.

– Я знаю, что мне нужно, – пропустив мимо ушей слова Симы, с лицом прорицательницы воскликнула я, – мне нужно вот это!

И выхватив флакон, я начала судорожно выковыривать пробку. Сима вцепилась в меня, словно львица.

– Диана, отдай! Ты не тот флакон взяла!

– Девочки, что вы делаете? – застал нас врасплох голос Лили.

Мы тут же отцепились друг от друга. Лили нагнулась и подняла вывалившийся из моих рук злополучный флакон.

– Настойка от склероза, – удивленно зачитала она и уставилась на нас.

Ну что тут объяснять?

Глава 9

Дело было поздним вечером. Мы с отцом сидели за столом и оба с лицами крайней задумчивости, размешивали суп в тарелке. Не знаю, о чем думал в тот момент папа, но самое главное – он и не догадывался, о чем думала я. Взглянув в окно, я в сотый раз убедилась, что спрятанных в кустах лопат не видно, а дверь калитки слегла приоткрыта.

Воспользовавшись нашим временным умопомрачением, летающая под потолком муха спикировала прямо в тарелку с хлебом. Привычным жестом я смахнула насекомое, но не тут-то было! Облетев тарелку несколько раз, она снова уселась на хлеб. Я нахмурилась, муха же решив, что есть и смотреть на отреченное лицо папы приятнее, повернулась к отцу передом, следовательно, ко мне задом. Временно забыв о лопатах и калитке, я сконцентрировала все внимание на щелчке, который отправил слишком увлекшуюся муху в дальнее путешествие по комнате. Возмущенно жужжа, она на какое-то время пропала из виду. Лишь на какое-то. Затем появилась снова и не одна, а с подружкой. Обе спокойненько уселись на тарелку, продолжая пиршество. Нервно смахивать их было бесполезно. Идти за мухобойкой – лень. Похоже, мухи это тоже понимали и теперь злорадствовали над моей беспомощностью.

«Эх, усыпить бы сейчас этих мух, – замечталась я. – Вот так щелкнуть пальцами и все. Хорошо было б…»

И тут я вспомнила то, отчего напрочь забыла и о мухах, и вообще о всяких насекомых.

Снотворное! Как я могла забыть его добавить?!

Судорожно сжав ложку и попытавшись погасить беспокойно, я уставилась на отца. Сменив задумчивое выражение мечтательным, он принялся не спеша пить суп, даже не догадываясь о том, что с каждой выпитой ложкой снижает мои шансы что-нибудь исправить. Собравшись с мыслями, я завертела головой, пытаясь отыскать наименее вызывающий подозрений повод оторвать отца от тарелки.

– Пап, я кажется себя нехорошо чувствую, голова болит и знобит, – притворно закатила глаза я, – ты не мог бы принести мой шерстяной свитер из спальни? Если, конечно, тебе не трудно… кхе-кхе…

Ага, щас.

– Говорил же тебе, что рано ты вышла, – упрекнул отец, – и вот наверняка снова температура поднялась, а ты знаешь, что при ней укутываться нельзя ни в коем случае. Давай пей суп, пока не остыл, а спать будешь на печи.

Я чуть не завыла от досады. Ненавижу спать на печи, особенно когда прекрасно себя чувствую! Но сдаваться я не собиралась.

– Пап, ты мастерскую закрыл?

– Закрыл.

– И ключ вытащил?

– Вытащил.

– А… – я задумалась, не зная, что еще сказать, – а замок на новый поменял?

– Э-э-э… нет. Но ничего, завтра поменяю.

– Нет! Надо сейчас. Оставлять старый замок очень не безопасно. Тем более на ночь.

– Диана, суп остывает.

– Так ты идешь менять замок?

– Я же сказал – завтра, – начал терять терпение отец.

– Но там же много… ценных вещей, – начала говорить полную ерунду я.

– Не думаю, что кого-нибудь привлекут ржавые ножницы, да банки клея.

– А как же десятки пар обуви?

– Они в подвале.

– В подвале? Там же мыши! Как они вообще в подвале оказались?

– Ты их туда отнесла. Час назад, – услужливо напомнил отец.

– Но… их нужно немедленно оттуда вынести! – Да признаюсь, с подвалом и обувью я переборщила, но надо было же хоть что-то говорить.

– Ну, иди и выноси. А меня оставь поесть нормально, ладно? – не выдержал папа. – Еще вопросы есть?

– Есть. Мне холодно. То есть… хочешь воду? – Воспользовалась я последней попыткой подлить папе настойку.

– Даа, вижу ты и вправду не здорова, – подвел итог отец. – Если я принесу свитер, тебе станет лучше?

– Возможно, – из последних сил скрывая ликование, спокойно ответила я.

Недоверчиво оглядываясь отец вышел из комнаты, и как только он скрылся в проеме, я вскочила со стула, до смерти перепугав взметнувшихся мух. Подбежала к шкафу и вынула настойку.

Так, значит тридцать капель во время еды. Ну, что ж. Я откупорила флакон, наклонила над тарелкой… и замерла в нерешительности. Из спальни то и дело доносились скрипы открываемых и закрываемых дверц шкафа. А папа так и не запомнил, что свитера у меня всегда лежат на самой верхней полке. Кто же мог подумать, что это когда-нибудь сыграет мне на руку. Которая, не смотря на выпавшее на ее долю везенье, все же висела над тарелкой.

«Ну же, – подгоняла себя я, – это всего лишь безвредное снотворное, даже полезное. А отец, узнав правду, обязательно меня поймет. Я бы поняла…»

Сорвавшаяся темная капля за долю секунды прорезала воздух и растаяла в содержимом тарелки.

Вот и все. Это совсем не сложно…

Вторая.

… во всяком случаи, не так сложно, как объяснять…

Третья.

… хотя объяснять больше и не понадобится…

Четвертая.

… он мне все равно больше никогда не поверит…

Пятая.

… и не забывай, мне еще предстоит смотреть ему в глаза…

Шестая.

… даже тогда, когда он будет пить эту отраву…

Седьмая.

…а свитер все равно, рано или поздно найдется. Ведь мне же удавалось найти еду в папином обеде…. А он вряд ли в моем ее больше найдет. Скорей всего на пушечный выстрел к моим готовкам не подойдет. «Напоила снотворной настойкой один раз, напоит и второй» – невесело подумала я. Конечно, поить отца еще раз я ни в коем случае не собиралась, но теперь могла ожидать от себя чего угодно. Например, того, что уберу флакон на дальнюю полку, вылью папин суп и откинусь на спинку стула, с самой чистейшей совестью. С какой облегченно вздохнул ангел на моем правом плече. Отец, конечно, его не заметил и без предупреждения накрыл свитером.

– Это ж надо догадаться класть теплую одежду на полку, куда даже я едва достаю, – сходу возмутился он.

– Ну а что делать, если шкаф узкий и длинный, как стручок?

– пожала плечами я.

– Ладно, завтра же схожу к резчику и закажу сундук. Его, надеюсь, не назовешь длинным.

Честно говоря, сейчас меня не особо волновало, что папа мне в комнату поставит: сундук, еще один шкаф или каменную башню, меня волновало совсем другое.

– А… где мой суп? – Папа, не взглянув в тарелку, черпанул ложкой воздух.

– Он остыл, и я его слила.

– А твой не остыл? – К супу я и не притронулась, наевшись размышлениями сполна.

– Я не хочу есть. Спокойной ночи, – и с этими словами я ушла в свою комнату, уже не томя себя сомнениями. Будь, что будет.

* * *

Дум!

Я перевернулась на другой бок.

Дум! Дум!!

Сонно открыв глаза, я не обнаружила в комнате ничего странного и, стараясь не растерять остаток сна, с головой укрылась одеялом.

Дум!!!

Да, что ж это такое?! Я резко присела на кровати, обвела взглядом комнату, повернулась к окну и… вздрогнула. Злое, бледное и, к тому же, прижатое к стеклу, лицо Симы, на фоне освещенного полной луной двора, выглядело воистину устрашающе и зловеще.

Наконец удостоившись моего внимания, она оторвала лицо от стекла и в оконную щель прокричала:

– Выйди во двор!

«Зачем?» – Первое, что пришло мне в голову. Но не успела я толком над этим задуматься, как в голове всплыли все подробности: подсказка, Сима и Манди, полнолуние, лопаты… Рубин. И снотворное, которое я не добавила отцу, а это значило, что он мог проснуться в любую секунду. Если уже не проснулся. Никаких звуков и шорохов из соседней комнаты вроде бы не доносилось. Единственным объектом шума на данный момент была лишь Сима, которая устав стучать и что-то говорить, слава Богу, перешла на жесты.

Рассеянно кивнув подруге, я слезла с кровати и сонно зевая, потянулась к стулу, на котором лежала заранее приготовленная одежда.

Одеваться не выползая из-под одеяла было сложно, зато тепло.

Что бы не создавать лишнего шума, я решила выйти через окно, но запоздало вспомнила, что оставила обувь в сенях. Хотя, если я не ошибаюсь, под кроватью имелась еще одна пара, вот только не припомню, что в ней было не так. То ли шнуровка порвалась, то ли подошва начала отклеиваться.

Встретившись взглядом с Симой, я подняла вверх указательный палец, объясняя, что мне нужна всего лишь минутка. Девушка же в ответ постучала пальцами по запястью. Наверное, если б у нее на руке имелись часы – это, означало нехватку времени, но а так как часов у нее не было, этот жест выглядел весьма забавно. Тем более что и запястья под рукавом, не по размеру длинной куртки, видно не было.

Опустившись на корточки, я достала сапоги и критически их осмотрела. Даа…

Из-за отсутствия шнуровки они расходились в разные стороны и их едва ли можно было назвать сапогами. Хорошо хоть в полке у меня оказался клубок вязальной нити. Не теряя времени, я быстро натянула обувь на ноги и от щиколотки до колена обмотала шерстяной нитью. Нить, к сожалению, оказалась зеленой, и я брюки сверху отпустила, что б людей не пугать. Натянула куртку и в полной боеготовности открыла окно. Холодный осенний ветер ворвался в комнату, взметнув мои волосы. Привычным движением вскарабкавшись на подоконник, я спрыгнула во двор.

– Ну наконец-то, – раздражено приветствовала меня Сима, – я уж тут вся замерзла, пока до тебя достучалась. Сама-то глаз не сомкнула – все ждала пока, родители уснут и тут же к тебе. Думала, что ты тоже меня здесь ждешь. Но нет! Спит она!

– Скажи спасибо, что вообще проснулась, – огрызнулась я и сразу перешла к делу, – так, где Манди?

– Мы вместе во двор вошли. Я за тобой пошла, а он остался у калитки нас обоих ждать.

– Ах, ты и до Манди добралась? – притворно возмутилась я и тут только нормально взглянула в лицо девушки. – А ты, что такая… румяная? Неужели стыд объявился? Или полчаса от Чижа убегала, он ведь сторож и сон Манди охраняет.

– Ну, во-первых, стыд у меня всегда имелся, в отличие от некоторых. Во-вторых, не от кого я не убегала, тем более уж от Чижа, которого разбудить едва ли легче, чем тебя. А, в-третьих, румяная я, потому что ужасно зла!

– На кого? – тут же заинтересовалась я.

– На помидоры! – злобно выпалила она.

– Ааа, так у тебя аллергия на помидоры? – догадалась я.

– Вот именно. Каждый раз, когда я ем помидоры, у меня появляются покраснения вокруг рта. Сегодня вечером мне нужно было сходить в часовню, и я заодно зашла к отцу Айгору, который посоветовал мне выпить противоаллергический отвар.

– И что, выпила?

– Выпила. Кто ж знал, что у меня на него тоже аллергия?!

– Аллергия на противоаллергический отвар, – подвела итог я.

– Что дальше? Бессонница от снотворного? Как хорошо, что я не подлила его папе…

– Надо же, план сработал! – несмотря на мои опасения, обрадовалась Сима.

– Какой план? – недоуменно уставилась на подругу я.

– Мой. Помнишь я говорила, что хочу стать психологом?

– Эээ… нет.

– Как, нет? Я же тебе говорила. Вчера, помнишь?

– Нет, ты мне вчера про это не говорила.

– Ну, значит позавчера. Так ты помнишь? – не отставала Сима.

– Предположим, что да. А что это такое?

– Ничего ты не знаешь, – фыркнула девушка – Психология – это такая… новая медицина.

– А что она… лечит? – заинтересовалась я.

– Психику.

– Так значит, ты хочешь работать в психиатрии? – изумилась я.

– Ты что! Там же одни психи! С ними работают психиатры. Я же буду лечить другую психику, – «разъяснила» подруга.

– Какую, другую?

– Нормальную.

– А зачем лечить нормальную психику? – запуталась я.

– Ну, не совсем нормальную, – начала терять терпение Сима.

– Например?

– Умер любимый хомячок, с подругой поссорилась или не смогла отцу снотворное подлить…

– Значит, ты считаешь меня психопаткой с нарушенной психикой?!

– Ну, почему сразу с нарушенной? – возмутилась Сима. – Так, маленькое отклонение, – и поймав мой хмурый взгляд, поспешно добавила: – вызванное стрессом.

– О, это многое объясняет! – притворно восхитилась я. – И причем тут твой план?

– Сейчас объясню. Когда ты впервые заговорила о снотворном я начала тебя отговаривать. Верно?

– Верно.

– А ты напротив стала меня убеждать, что раз настойка безвредна, то в том, что ты добавишь ее отцу нет ничего страшного. Так?

– Да, так, – смущенно согласилась я, стыдясь саму себя за эти слова.

– Затем, – продолжала Сима, – когда ты взяла флакон, я начала наоборот настаивать на том, что б ты подлила снотворное. Ты начала сомневаться, а потом и вовсе отказалась от этой затеи.

– И? – непонятливо протянула я, так как девушка замолчала и торжествующе уставилась на меня.

– И все.

– Знаешь, я не совсем поняла, что ты имела в виду, причем тут моя психика и, уж тем более, психология, но думаю, нам стоит поторопиться, иначе Манди просто уснет от скуки. Кстати, постарайся не шуметь, a-то тебе придется рассказывать свой психологический анализ уже папе.

Обойдя дом, мы вышли на просторный задний двор, где я почувствовала себя чуточку уверенней. Даже воздух холодил как-то по-особенному, да и шансы разбудить отца значительно уменьшались. А небо…

Еще вчера любовалась его бархатистой мягкостью, но а сейчас восхищаюсь гармоничностью цветов. Будто краски разлили черных, синих и белых цветов. Жаль, что когда я их разливаю – получается лишь большое черное пятно. Хотя взгляд мой привлекло не только небо, но и застывшая на нем луна. Такая красивая и такая холодная. Когда смотрю на нее, то сразу вспоминаю одну девушку. Несколько лет назад я жила с ней по соседству, помню, когда увидела в первый раз, была очарована ее красотой. Большие глаза, мраморная кожа, и взгляд, и осанка – все в ней пленило и притягивало, кроме сердца, которое было холодным и душа у нее была темна и пуста. Оттого она была одинока, точно луна. И стоило рядом с ней появится человеку со светлой душой, как она, точно подобие луны во время дня, блекла и погасала, а потом и вовсе исчезла с небосвода.

– Красиво, не правда ли? – усмирив мечтательный взгляд ввысь, прошептала Сима. – Как ты думаешь, какая из них упадет?

– Ты о чем?

– О звездах конечно.

– Не знаю. Думаю, никакая. И вообще мне кажется, понятие «звезда» в подсказке употребляется в неком ином смысле.

– Да как-то запутано все получается. Остается надеться, что Манди в подсказке разобрался.

Осмотрев двор, я сразу же остановила взгляд на густой растительности слева, в тени которой виднелся мужской силуэт. Странно, но Манди казался мне выше и худощавее, или это расстояние его так искажало? Он стоял слегка облокотившись на ствол клена и смотрел на нас каким-то странным, пронизывающим взглядом. На секунду опешив, я все же направилась в его сторону.

– Эй, ты куда? – преградила мне дорогу Сима.

– К Манди. Куда ж еще?

– К Манди? Он же у тебя за спиной!

Я резко обернулась и удивленно обнаружила, что в правду вижу его у папиной мастерской.

– А это тогда кто? – Я указала поверх плеча Симы.

– Где? – Девушка обернулась и озадаченно завертела головой.

Я уже хотела ей показать, но испуганно замерла. Под кленом никого не было, – Наверно показалось. Вот, смотри, видишь тень от куста похожа на черную собаку, а рядом как будто мальчик сидит.

– Но я его видела! – не сдавалась я. – И это была не просто тень. Я явно видела живого человека. Он даже кажется махнул мне рукой.

– Возможно ветка от ветра качнулась, вот тебе и показалось. И вообще, выброси его из головы, и пойдем скорей.

Сима ушла, и я, еще раз взглянув на клен, поплелась за ней. А может, на самом деле показалось? Со мной такое нередко случается. Помню в Алой мне померещились шаги на чердаке. Так я всполошило пол деревни, прежде чем поняла, что никого на чердаке нет. Лишь ветер гуляет.

Манди мы застали, как и обычно, в серьезно сосредоточенном расположении духа.

– Ну что ж, все в сборе. Теперь осталось лишь ждать.

– Чего?

– Увидите.

Оставив мужчину стоять в гордом одиночестве, мы отошли в сторону.

– Тебе не кажется, что он что-то не договариваешь? – заговорщицким шепотом поделилась Сима.

– Думаю, у него есть на это свои причины. И повода волноваться нет. Он же взял нас с собой, хотя мог сделать все сам, – напомнила я.

– Да, ты права, – согласилась подруга, – мы не должны в нем сомневаться.

Между тем время проходило, а Манди не спешил что-либо предпринимать. Холодный ветер по-прежнему пронизывал до костей, а стоять и молчать было холодней вдвойне.

– Новая куртка? – просто спросила я, чтобы хоть как-то начать разговор.