Текст книги "Ловцы трепанга"

Глава восьмая. На мели

Австралийцы не покидали берег; они не захотели удовлетвориться убийством всей команды и захватом всего трепанга, который не надолго насытил бы их.

Теперь помыслы их простирались дальше. Беспрерывная суета на берегу ясно показывала, что туземцы готовят новое нападение на джонку, где они рассчитывали найти запасы на много дней. Но задача эта была для них слишком трудна. Одни скопились у гряды береговых рифов и измеряли копьями глубину вод в расчете набрести на косу, тянущуюся от берега до отмели, где застряла джонка. Другие в это время метали с берега стрелы и бумеранги, но все безрезультатно: пространство в триста с лишним метров было непреодолимо для их снарядов.

Несмотря на бесплодность своих попыток, дикари не теряли надежды добиться желаемого и с еще большим азартом выказывали признаки явной враждебности.

– Пусть они орут сколько хотят, – сказал капитан юношам после того, как удостоверился в бесплодности усилий туземцев. – Они не смогут нас атаковать А у нас есть работа посерьезней: надо снять джонку с мели.

– Чем мы можем помочь, дядя?

– Прежде всего нужно бросить еще один якорь с кормы, не то при свежей зыби прилив может снять джонку с мели и бросить ее на камни. Особенно бояться этого не следует – джонка слишком глубоко завязла в песке, – но ни одна предосторожность не будет лишней.

– У нас остался только один маленький якорь; он не удержит джонку.

– Удержать-то он не удержит, но все же окажет сопротивление. Потом мы поставим паруса, чтобы быть наготове и воспользоваться первым же ветром. Мы должны покинуть бухту, как только прилив поставит джонку на воду.

– Капитан, – вмешался Ван-Горн. Мы можем уменьшить осадку джонки. У нас на борту больше двадцати тонн воды и в трюме большой балласт.

– Верно. И то и другое – в море! Один из нас останется на часах на палубе у камнемета. Нужно зорко наблюдать за тем, что делается на берегу, иначе туземцы могут напасть на нас врасплох. А все остальные – в трюм!

– Лю-Ханг, останься ты у камнемета, – приказал малайцу Ван-Горн.

– Он? – и капитан отрицательно покачал головой.

– Вы можете довериться мне, капитан! – вскричал обиженный малаец. – Я не предатель, клянусь! Вы спасли мне жизнь, я этого никогда не забуду.

– Ладно, я тебе верю. Оставайся здесь на палубе. Если ты увидишь, что туземцы пробираются к джонке, стреляй по ним.

– Скорее я умру, чем подпущу их на ружейный выстрел.

– На места! За работу!

Малаец остался на часах, а остальные четверо спустились в трюм и принялись подкатывать бочки с водой к широкому люку, чтобы потом при помощи блока поднять их на палубу.

Они вкатили уже несколько бочек, когда заметили что балласт, лежавший под бочками, был влажен.

– Что это? – удивленно сказал капитан. – Либо одна из бочек протекает, либо течь в корабле.

– Все бочки в полной сохранности, – ответил Ван-Горн.

– Но откуда-то пробивается вода…

– Этого не может быть, капитан. Мы не наткнулись ни на один риф, а джонка перед отплытием была тщательно проконопачена

– Это так, но китайские суда не очень-то надежны.

– Может быть, вода и просачивается где-нибудь, но в очень незначительном количестве. Я не вижу опасности: у нас есть с собой насос и в случае надобности мы пустим его в ход.

– Ладно, – согласился капитан и, обращаясь к своим племянникам, отдал распоряжение: – Бегите назад на палубу, достаньте две толстые веревки, пропустите их через блок и спустите сверху через люк в трюм.

Братья немедленно выполнили распоряжение капитана Веревки были спущены вниз; наполненные водой бочки были поочередно перевязаны, подняты, а на палубе раскупорены, и вода из них вылита в море. Потом дошла очередь до гравия, служившего балластом; кроме незначительного количества, он весь был выброшен в море.

Пока белые были заняты этой работой, малаец стоял на часах и не спускал глаз с берега.

Лю-Ханг был самым молодым матросом экипажа – ему было всего восемнадцать лет, – но он был превосходным пловцом и потому одним из лучших рыбаков. Теперь он оставался один из всей команды и добросовестно нес свои обязанности. Опершись на камнемет, скрыв лицо под широкополой, сплетенной из бамбука шляпой, придававшей всей его фигуре вид исполинского гриба, он внимательно наблюдал за каждым движением туземцев на берегу, в любую минуту готовый осыпать их градом пуль.

Австралийцы, по-видимому, не обращали больше внимания на джонку. Они устали от бесполезного метания бумерангов, которые, не достигнув никакой цели, не возвращались назад к метавшему их.

Воины набросились теперь на склад и взапуски пожирали трепанг, не отличая готовый продукт от невываренных еще голотурий.

У подножия скал горел громадный костер; поднимавшийся к небу столб дыма и огня не предвещал ничего доброго: австралийцы готовились сжигать тела убитых малайцев.

К двум часам пополудни на джонке были опорожнены все бочки с водой, был выброшен за борт почти весь балласт. Все это значительно облегчило судно.

Кроме того, капитан и штурман перенесли с бакборта на штирборт все продовольственные запасы, сундучки команды и весь остальной груз джонки, уменьшив таким образом тяжесть застрявшей в песке части судна

Корнелиус и Ханс не покидали палубы, непрерывно наблюдая за застрявшим в песчаном дне килем джонки. Прилив уже начался, и отмель чем дальше, тем больше скрывалась под водой.

– «Хай-Нам» станет на воду, уверяю тебя. Дядя утверждает, что сегодня прилив будет не такой, как обычно, – говорил Корнелиус Хансу.

– Ты хочешь сказать, что вода поднимется выше обычного уровня?

– Да, конечно, – подтвердил капитан, показавшийся в это время на палубе. – Четвертого и тридцатого числа этого месяца в этих местах наблюдается то, что моряки называют большим приливом.

– Разве приливы не всегда одинаковы? – спросил Ханс.

– Нет, – ответил капитан.

– Они зависят от морских течений?

– Нет, от притяжения Луны и отчасти от влияния Солнца.

– Но я совершенно не могу понять эту зависимость между приливом и лунным притяжением. Почему подъем и опускание уровня моря совершаются поочередно каждые шесть часов?

– Неудивительно, что ты не можешь это понять В течение веков это явление оставалось одним их самых загадочных. Над ним ломали себе головы образованнейшие люди еще в древности. Это явление было настолько непонятно, что греки называли его «могилой человеческой любознательности». Только с течением времени астрономы догадались о влиянии Луны на уровень вод. Во времена Галилея и Коперника еще оставались некоторые сомнения. Только Ньютон в конце семнадцатого века окончательно установил, что воды подвергаются притяжению Луны, а впоследствии знаменитый геометр Лаплас подтвердил гипотезу Ньютона.

– Тогда нет ничего удивительного в том, что я не мог ничего понять.

– Однако это очень просто. Как тебе, конечно, известно, большая часть поверхности земного шара покрыта водой, текучей и подвижной. Что же выходит из того, что Луна оказывает влияние на нашу планету? То, что воды, находящиеся непосредственно под воздействием Луны, скапливаются и получают стремление к подъему. Воды, более отдаленные от сферы непосредственного воздействия Луны, также следуют этому стремлению скопиться, но в меньшей степени, так как сила воздействия на них слабее. Воды же, находящиеся вне сферы воздействия Луны, то есть на противоположном полушарии, получают, наоборот, стремление к отступлению. Таким образом, мы обнаруживаем два сильных движения вод, образующих на земной поверхности два резко противоположных друг другу стремления: одно – в той части поверхности, которая находится под Луной, другое – в противоположной ей части земного шара, скрытой от воздействия Луны.

– Я понимаю, дядя, что подъем вод перемещается: воды поднимаются то на одной части земного шара, то на другой. Но почему подъем вод совершается в точно определенное время?

– Это явление находится в зависимости от вращения Земли. Земля вращается вокруг своей оси, совершая полный круг в течение двадцати четырех часов. В течение этого времени она попеременно подставляет различные точки своей поверхности под воздействие Луны, подвергая все воды бесконечному движению.

– Значит, Луна держит океан в непрерывном движении?

–Да. Но не только воздействие Луны движет воды на всем земном шаре. И Солнце оказывает свое влияние.

– Солнце? Ведь оно отстоит так далеко от Земли.

– Поэтому-то его влияние менее чувствительно и интенсивно, чем влияние Луны. Солнце тоже вызывает приливы и отливы, но очень слабые, так что, в сущности говоря, Солнце только оказывает влияние на лунное притяжение, то задерживая, то ускоряя время приливов и отливов, и то увеличивая, то уменьшая размеры этого явления. Влияние Солнца – именно потому, что это светило так удалено от нас, – составляет примерно только одну треть силы воздействия ближайшего к ним светила – Луны.

– А бывает так, что обе силы действуют одновременно?

– Да. И тогда совершается то, что называют «большим приливом». Если притяжение Луны поднимает уровень вод на пятьдесят сантиметров, то солнечное притяжение увеличивает подъем до семидесяти пяти сантиметров.

– Дядя, а правда, что бывают приливы, поднимающие воду на очень значительный уровень.

– Да, конечно.

– И в этом случае причиной является солнечное и лунное притяжение?

– Нет, сила их притяжения всегда одинакова. Эти исключительные по размерам приливы являются следствием очертания берегов. Можно легко заметить, что в открытом океане вода во время прилива никогда не поднимается выше обычного уровня, того уровня, который является следствием двойного притяжения Луны и Солнца. Но у материков замечаются значительные колебания. В некоторых местах уровень воды поднимается на двенадцать—пятнадцать метров, а в заливе Фент в Новой Шотландии их уровень достигает во время прилива двадцати четырех метров. Объясняется это тем, что воды, притекающие благодаря притяжению, скапливаются в узких бухтах и в конце концов должны хлынуть на берег.

Эта беседа на темы, лишь отдаленно касавшиеся положения уцелевшего экипажа джонки, была внезапно прервана криком Ван-Горна, появившегося на палубе.

– Капитан! – вскричал он. – Я слышу треск под трюмом.

– Ага! Хороший признак, – довольным голосом ответил Ван-Горну капитан. – Приготовься, чтобы мы могли захватить восточный ветер, как только прилив снимет судно с мели.

– Все наверх!

Вся команда во главе с капитаном вскарабкалась по вантам на реи. Они развязали тотчас же надувшиеся паруса.

На берегу увидели этот маневр и поняли, что белые собираются покинуть бухту. Тотчас же туземцы бросились к воде. До джонки докатились их яростные крики, а подскочивший к камнемету Ван-Горн увидел всю эту толпу, ощетинившуюся копьями и топорами. Некоторые смельчаки бросились прямо в воду, другие побежали по камням вдоль берега, не зная, как им добраться до джонки…

– Укрепите канат якоря к шпилю, – крикнул капитан Ван-Горну. – Якорь все на бакборте?

– Все в том же положении, капитан, – ответил старый моряк.

– Он удержит судно?

– Надеюсь, что удержит!

– Значит, повернув шпиль, мы сможем двинуться вперед и снять с мели штирборт?

– Уж мы-то постараемся, а прилив сделает свое дело.

В этот момент по джонке пробежала дрожь – знак того, что киль освобождается из песка и судно поднимается приливом.

Капитан не спускал глаз с воды; он старался отдать себе отчет в положении судна, но вода прибывала с такой быстротой, что отмель скрывалась, уходила все глубже, и рассмотреть подводную часть судна становилось невозможным.

Ветер надувал паруса и кренил джонку на бакборт, тем самым выпрямляя судно. Вскоре послышался скрип киля о песок, и джонка закачалась на волнах.

– Мы плывем над мелью! – вскричали Ханс и Корнелиус.

– А дикари все продвигаются вперед… – отозвался Ван-Горн. – Эй, Лю-Ханг, угости их картечью.

Передовой отряд дикарей действительно успел за это время достичь вплавь песчаной косы. Но лишь только туземцы стали на ноги и собирались метнуть бумеранги, как с джонки на них обрушился град картечи.

Лю-Ханг был такой же хороший стрелок, как и пловец. После первого же выстрела из камнемета на песке распростерлись тела австралийцев с судорожно зажатыми в руках бумерангами. Последняя атака дикарей была отбита…

И тотчас вслед за громыханьем камнемета джонка в последний раз вся содрогнулась и под напором прилива всплыла на поверхность воды.

– Поднять якорь! – крикнул капитан.

Ван-Горн, Корнелиус и Ханс уже подбежали к шпилю и в одну минуту подняли маленький якорь. Ван-Сталь перебежал на корму и стал у румпеля, а его команда маневрировала парусами, стараясь использовать всю силу попутного ветра.

Через несколько минут чудесно спасшаяся джонка, скользя по спокойной поверхности воды, уж пересекала залив Карпентария.

Глава девятая. Месть дикаря

С бессильной злобой смотрели австралийцы на удаляющийся корабль. Они знали, что он не может двинуться с места и, не учитывая действие прилива, считали его своим со всем его грузом и людьми; только ружья и камнемет не давали им сейчас же овладеть всей этой добычей. Но опрокинув все их расчеты, прилив и попутный ветер унесли из-под их носа и корабль, и груз, и людей.

Они бегали вдоль берега, взбирались на кручи, грозили, кричали, потрясали копьями. Своими злобными криками они рассчитывали запугать капитана и заставить его отказаться от намерения высадиться в другом месте побережья. По их мнению, только для этого он и поднял паруса.

Но это были праздная беготня и бесполезный вой: джонка, подгоняемая все свежевшим ветром, быстро уходила из бухты.

Капитан держал курс на северо-запад к далекому Торресову проливу. Он рассчитывал выйти в Молуккское море и добраться затем до места своего отправления – острова Тимор.

Все показывало, что джонка ничуть не пострадала от того, что завязла в отмели. Хотя это и было судно китайской постройки, но оно устойчиво стояло на воде, несмотря на начинавшееся сильное волнение.

– Горланьте, скачите по берегу сколько вашей душе будет угодно – нас вы не увидите, как своих ушей, – приговаривал Ван-Горн, глядя, как беснуется на берегу дикая толпа. – Я не запрещаю вам проводить нас хотя бы до самого Торресова пролива.

– Ну, сейчас они уже не страшны нам, – задумчиво сказал Корнелиус, только теперь выказавший, какой страх внушали ему туземцы.

– Нам-то они уже не страшны; но они могут похвастаться хорошей добычей. Бедные малайцы! Никому уж теперь не спасти их. Да, если бы не их невоздержанность, спаслись бы все, и мы вывезли бы из бухты немалый груз трепанга, – отозвался Ван-Сталь.

– Как ты думаешь, доберемся мы до Тимора?

– Что же нам помешает? – ответил Ван-Сталь. – Правда, нас только пятеро, но с перестановкой парусов джонки мы как-нибудь справимся. Только пройди мы Торресов пролив, и нам больше нечего бояться. А пролив опасен: в нем множество коралловых рифов и островков.

–Плохо только, если нас захватит буря Ван-Горн, мне кажется, что там на юге, в глубине залива, собираются тучи? – добавил капитан.

– Правда, – сказал Ван-Горн, хмуря брови. – Ночью нужно ожидать сильного ветра. Ничего: джонка выдержала уже не одно испытание, и с ветром она справится.

– Я не спорю с тобой, Ван-Горн, «Хай-Нам» – крепкая посудина. Но если буря продлится долго, нам несдобровать. Киль китайских судов не очень-то надежен.

Все джонки, и большие, которые китайцы называют тс-ао-ш-ван, и маленькие – ту-менг или та-ию-ш-ван, по большей части никуда не годятся. Это такие утлые суденышки, что в одном только Кантонском морском округе гибнет, говорят, на джонках ежегодно несколько тысяч человек. Пускаясь в плавание на джонках, так слабо сопротивляющихся частым в Китайском море ураганам, люди гибнут на них тысячами.

–Не очень-то это утешительно для нас и для «Хай-Нам», – сказал Корнелиус.

– Я уже вам говорил, что «Хай-Нам» – счастливое исключение, – успокоил его Ван-Горн. – Она хорошо оснащена и слушается руля. Вы сами понимаете, что капитан Ван-Сталь не взялся бы командовать никуда не годным судном.

–Эй! Ван-Горн, – прервал его голос капитана, – тебе не кажется, что джонка немного кренит на правый борт?

Вопрос капитана неприятно удивил Ван-Горна. Он окинул быстрым взглядом палубу: джонка действительно слегка кренила на правый борт, тогда как по положению парусов крен должен был быть на левый.

– Странно, странно, – пробормотал Ван-Горн. – Можно подумать, что у нас в трюме большой балласт и он перекатился с места на место. Но мы оставили всего одну тонну, откуда же этот крен?

– Ну что, Ван-Горн? – раздался опять голос капитана.

– Ничего не понимаю: крен действительно на правый борт; можно подумать, что джонка охромела или у нее вырос горб.

– Идет она все же хорошо?

– Идет она в полном порядке.

– Пусть и идет так. Мы потом выясним причину крена. Я это только сейчас заметил. Пойди сюда, Ван-Горн, стань у румпеля.

Ван-Горн подошел к капитану.

– Куда держать?

– Норд-норд-вест. Прямо на острова Уэссел. Однако погода как будто портится; скоро может подняться буря.

– Если ветер усилится, нам придется спустить часть парусов. Оба морских волка не ошибались. У южной оконечности залива

Карпентария скапливались, стремясь охватить все небо, тяжелые свинцовые тучи, окаймленные полоской цвета меди. Время от времени с юга налетали порывы теплого ветра, гонимого, видимо, с материка – из великой каменистой пустыни, которая охватывает большую часть австралийского континента.

Море начинало бурлить; вода теряла свою лазурную окраску, становясь грязно-желтой, а на гребнях волн переливались желтоватые тени.

К шести часам вечера, когда подернутое плотной облачностью солнце скатывалось к горизонту, с юга стали доноситься далекие раскаты грома Ветер, внезапно сильно посвежевший, засвистел в мачтах и реях. На воде поднимались беспорядочные массы волн, сталкивавшиеся друг с другом и разбивавшиеся с зловещим грохотом.

– Скверная будет ночь, – проговорил капитан, обращаясь к своим племянникам, которые хмуро наблюдали за быстрым скоплением туч. К счастью, залив Карпентария очень широк, в нем есть только несколько опасных мест около острова Эдуарда Пелью. А от Торресова пролива мы находимся еще далеко.

– Подберем паруса, дядя, – предложил Корнелиус.

– Хорошо, это разумно. Помогите мне, и ты пойди сюда, Лю-Ханг. Главный парус джонки был и вправду слишком велик; резкие

удары шквала могли накренить джонку настолько, что волны перекатывались бы через борт. Капитан и Ханс поспешно принялись за уборку главного паруса, а Корнелиус и Лю-Ханг спускали все остальные паруса. Благодаря этой предупредительной мере, значительно уменьшившей силу забираемого ветра, джонка, до сих пор кренившая на правый борт, выпрямилась, но внезапно снова накренилась, а со стороны трюма послышался странный шум.

– Это что такое? – вскричал капитан, явно встревоженный. – Вы слышали?

– Да, – ответил Корнелиус. – Нет ли кого в трюме?

– Может быть, там спрятались австралийцы?

– Мы обнаружили бы их присутствие, когда выбрасывали балласт.

Но лишь только капитан произнес эти слова, как его лицо покрылось смертельной бледностью.

– Дядя, что с тобой? – одновременно воскликнули оба юноши. Но капитан не ответил им. Сломя голову, он бросился к корме, крича на ходу Ван-Горну.

– Ван-Горн! Посмотри, не слишком ли глубоко джонка сидит в воде.

– Что вы говорите, капитан?

– Проверь линию осадки: не глубже ли сидит корма, чем нос. Ван-Горн перегнулся через поручни. Сдавленный крик вырвался у него:

– Течь! Капитан, джонка дала течь! Корма погрузилась на целый метр. Вода покрыла весь руль.

– Корнелиус, Ханс, Лю-Ханг! – вскричал капитан. – Живее за мной – в трюм. Судьба нас преследует!

Все четверо бросились вниз. Невыразимая тревога сжимала их сердца. Только что они спаслись от дикарей и считали себя в безопасности, а теперь море грозило им бурей, а джонка – течью.

Добежав до последней ступени трапа, они остановились. Ван-Сталь шел впереди; он ступил в воду.

– Огня! – закричал он.

Лю-Ханг с быстротой кошки взбежал по трапу и через минуту снова появился внизу, держа в руках зажженный фонарь. Капитан выхватил у него из рук фонарь и осветил им трюм.

– Трюм затоплен! – вскричали Ханс и Корнелиус.

Трюм был полон воды; она перекатывалась с борта на борт и разбивалась у основания мачт. Как она проникла в трюм? Неужели это проклятое суденышко дало течь? Но отчего? Может быть, доски днища расшились или разбились при посадке на мель?

Ван-Сталь, бледный, пораженный, озирался по сторонам, ища глазами место пробоины.

– Дядя, – робко спросил его Корнелиус, – можно еще спасти джонку?

– Нет, слишком поздно – Глухо ответил Ван-Сталь.

– У нас есть насос.

– Но здесь не меньше пятидесяти тонн воды…

– Если бы нам удалось заделать пробоину…

– А ты знаешь, где она?

– Нет, но ее можно найти. Пока воды тут не больше чем на метр.

– Тише…

Капитан насторожился, прислушиваясь. В кормовой части слышался плеск, будто исходивший от притекающей струи воды.

– Вот где она, пробоина! Лю-Ханг, спустись вниз и проберись туда.

– Куда? К ахтер-пику? – спросил малаец, сбрасывая с себя свой балахон и широкие штаны.

– Да, в самой глубине трюма на левом борту.

Малаец, вооружившись фонарем, решительно вошел в воду и направился в ту сторону, куда ему указал капитан. Было видно, как он нагнулся, опустил в воду руку, внимательно пошарил вокруг себя и затем бегом направился назад, рассекая с силой перекатывавшуюся с борта на борт воду.

– Капитан, – крикнул Лю-Ханг, – кто-то погубил вас.

– Что ты сказал?..

– Кто-то пробил дыру в днище…

– Пробил дыру?

– Да! Я нащупал рукой еще торчащий в дереве топор…

– Но кто это мог сделать?

– Не знаю, капитан. Может быть, дикарь, ваш пленник?

– А, негодяй! – вскричал Ван-Сталь. – Да, это он! Теперь я понимаю: после того как он разрубил якорные цепи, он сделал пробоины в джонке, чтобы не дать нам уплыть. Дыра велика?

– Длиной с мою руку и широка, широка…

– Тогда никакой насос не поможет. Нет возможности уменьшить приток воды. Теперь нечего делать. Мы погибли!

Все вернулись на палубу..

Над заливом спустилась ночь Море было мрачно. Высокие, глубокие валы с желтой пеной на гребнях со стоном вырастали с юга и разбивались о борта джонки, которая трещала под их ударами. Как будто спущенные с цепи ветры рычали и свистели на все лады между снастями: они трепали паруса, теперь беспомощно повисшие. Вдалеке, со стороны земли Арнема, молнии разрывали небо; гремел гром.

Волны, перекатываясь через борт, разбивались на палубе судна и с яростным визгом растекались по ней.

Ван-Горн все стоял у румпеля, прямо, не сгибаясь, выдерживая все удары урагана.

– Ван-Горн, – тихо сказал капитан, подходя к нему, – джонка тонет…

– Тонет?!..

– Дикарь прорубил днище; вода вливается потоком.

– О, разбойник! Что же делать, капитан? Если бы берег был близко, мы попытались бы достичь его и выброситься на мель…

– Земля Торреса очень далеко от нас, а джонка через полчаса пойдет ко дну.

– Может быть, мы успеем сколотить плот?

– Времени хватило бы, но при такой буре мы не в состоянии будем спустить его.

– Не пересесть ли нам в шлюпку?

– Так и придется сделать.

– Да она не выдержит такой бури…

– Она должна выдержать! Только не падай духом, тогда мы выдержим и не такую бурю. Но надо действовать, и скорей. Пока мы только висим над пропастью.

– Спускать шлюпку, капитан? Только бы не забыть оружие и снаряжение; мы ведь не знаем, куда нас выбросит море.

– Будь спокоен: оружие погрузят в первую очередь. Ханс, Корнелиус, Лю-Ханг, за мной!