Текст книги "На Дальнем Западе"

Отдохнув немного, Джон Максим снова поднялся.

– Ну, ребята, опять подбирайте фалды! Все-таки, покуда мы не доберемся до гациенды, у меня душа будет не на месте из-за опасения, что краснокожие опять погонятся и настигнут нас! Ведь проклятый гамбузино, с которым мы были так откровенны, как с порядочным человеком, отлично знает, куда мы направляемся, и он не преминет повести индейцев по этому пути, как только они справятся с пекари. Эх, было бы отлично, если бы пекари распороли грудь Ялле! Самая подходящая казнь для этого демона в образе женщины! Бойтесь баб, ребята! Страшнее ягуара и кугуара иная женщина, которая на вид кажется такой слабенькой, что ее пальцами переломишь. Полковник испытал на себе, что значат женская злоба и женская мстительность!

На этот раз янки избрал особый путь, чтобы приблизиться к недалекой уже гациенде: он повел своих спутников по берегу, держась под скалами и обрывами.

Около полудня усталость заставила странников опять устроить привал. Им очень хотелось есть, но они не решались ни стрелять, ни разводить костер, а потому пришлось удовольствоваться несколькими пригоршнями разысканных ягод и орехов да вырытыми из земли кореньями.

Поглощая эту немудреную снедь, Джон Максим, смеясь, сказал Гарри:

– Ну, дружище, теперь тебе нечего завидовать пекари! У тебя имеется точь-в-точь та же самая пища, которой наслаждались свиньи, когда мы сидели на кедре…

– Ох, не напоминай мне, Джон, об этом! – сердито отозвался Гарри. – Ей-богу, попади я на какого-нибудь бизона, я, кажется, стал бы попросту грызть его горб, до того я изголодался!

Наскоро насытившись, или, правильнее, только обманув голод, терзавший их внутренности, беглецы снова пустились в путь вдоль реки. С каждой сотней метров характер реки заметно изменялся: берега делались более пологими, покрывавший их лес редел, река расширялась. Самые воды потока и те, казалось, были тут иными: они еле-еле струились, словно утомившись предшествующими странствованиями, будто наговорившись вдоволь и думая теперь лишь об отдыхе и ленивом покое.

Кое-где из-под воды выглядывали песчаные отмели. Там, среди речных растений, иногда скрываясь в тростниках, лежали огромные кайманы, около которых безбоязненно суетились болотные птицы, иногда даже забираясь на спину покрытых чешуйчатой броней чудовищ.

Здесь и там ясно были видны признаки близости какого-то человеческого поселения: в лесу, на полянах, лежали стволы срубленных деревьев, сквозь чащу пролегали просеки, иногда можно было разглядеть следы врезавшегося в мягкую почву колеса телеги.

– Видите? – обратил внимание своих спутников на все эти признаки Джон Максим. – Мы уже на территории гациенды полковника!

– Да сам-то поселок близко ли? – осведомился Гарри.

– Ну, не так уж близко. Конечно, будь в нашем распоряжении лошади, мы добрались бы туда давно. Но и так осталась лишь парочка часов, едва ли больше!

Сделав еще несколько шагов, Джон Максим вдруг круто остановился, и, дав сигнал товарищам молчать и не шуметь, прислушался.

– Что за дьявольщина? – воскликнул он тревожно. – Откуда доносятся эти звуки? И что означает этот шум?

– В чем дело, Джон? – спросил Гарри, видя тревогу агента.

– К реке! – не отвечая ему, скомандовал агент. – Если вам дороги ваши скальпы, удирайте!

– Индейцы? – задал вопрос встревоженный Джордж.

– Прислушайся! – ответил агент.

– Гонятся! Проклятье! – выругался Гарри, явственно услыхав характерный звук: должно быть, целый отряд всадников мчался по лесу, прокладывая себе дорогу в зарослях. Под копытами лошадей трещали сучья, уступая напору сильных грудей, разрывались ползучие растения. И шум приближался к реке с каждым мгновеньем.

– Но это было бы слишком глупо! – пробормотал, побелев, Гарри. – Добрались мы до самой гациенды, и вдруг, когда я уже рассчитывал…

– Знаю, знаю, что ты хочешь сказать! Когда ты рассчитывал усесться за стол с добрым ломтем свинины и кружкою пива в руках, индейцы помешали твоим благородным намерениям! – отозвался Джон Максим. – Но теперь, друг мой, не до этого! Позаботься о том, чтобы в пустой желудок хоть не попал конец индейского копья или пули из карабина!

С этими словами янки побежал к берегу, согнувшись в три погибели и таща за руку Миннегагу, злобно сверкавшую глазами, но не произносившую ни единого слова.

Сломя голову беглецы спустились с крутого обрыва берега, или, правильнее, скатились почти к самой воде. Теперь они находились на берегу, под прикрытием сравнительно невысоких, но крутых скал.

– Надо было бы попытаться перебраться на ту сторону! – пробормотал Джон Максим, измеряя взглядом лениво катившиеся воды реки.

– За чем остановка? – отозвался Джордж.

– Да, боюсь, тут слишком глубоко. Никак не удастся пробраться, не замочив оружия. Брода нет, а если и есть, то у нас нет времени разыскивать его.

– Пустимся вплавь! – предложил Гарри.

– Нет, поздно! – почти с отчаянием откликнулся агент. – Не успеем доплыть и до середины реки, как индейцы будут уже на берегу. А раз они заметят нас, когда мы будем плыть, то как ни плохо они стреляют, но на таком близком расстоянии и их стрелки не промахнутся… Затем, ведь они на лошадях. Погонят коней в воду и настигнут нас, а бой в воде всегда дает больше шансов всаднику, потому что у него свободны руки, а у пловца заняты и ноги, и руки!

Оглядевшись, Джон Максим радостно воскликнул:

– Сюда, друзья! Кажется, судьба сжалилась над нами! Какая-то яма, вход в которую едва-едва виден над водою!

В самом деле, вблизи виднелось нечто вроде пещеры. Это была расселина в скале, по-видимому, образованная вымыванием слабой горной породы водами потока во время разливов реки Вебер.

Не дожидаясь понуканий, трапперы бросились за мчавшимся уже к пещере Джоном Максимом. Буквально волоча за собою заметно упиравшуюся индианку, агент протиснул свое могучее тело в пещеру. Оказалось, что за тесным узким входом в пещеру следовало порядочное расширение, и как ни мала была пещера над рекою, все же она могла без особого затруднения дать приют по меньшей мере для четырех человек с их багажом.

– Недостает только появления на сцене Старого Эфраима! – проворчал, облегченно вздыхая, янки. – А то я готов был бы подумать, что мы снова находимся в той пещере в каньоне, где отсиживались из-за проклятого гризли! Но тут мы в большей безопасности: индейцы могут подбираться сюда поодиночке, и мы уложим немало их раньше, чем они смогут сделать с нами какую-нибудь пакость! Вот только недостаток зарядов – скверная штука! А то мы тут отлично выдержали бы долговременную осаду!

– А что стали бы есть? – осведомился неугомонный Гарри.

– Если ты так голоден, съешь индианку! – пошутил Джон Максим.

– Тьфу! Предпочту расхваленную тобою легавую собаку в сметане! – отплюнулся Гарри. И, как ни печально было общее положение, все три траппера разразились смехом.

– Молчите! Ни звука! – через минуту скомандовал Джон Максим.

В самом деле, до слуха спрятавшихся в пещере явственно доносились теперь голоса перекликавшихся людей, топот и ржание лошадей.

– Неужели они выследили-таки нас и видели, как мы сбежали? – шепотом промолвил Джордж, сжимая дуло карабина.

– Ничего нет удивительного! – отозвался агент. – У индейцев какое-то чисто собачье чутье. Особенно когда речь идет о следах, оставляемых бледнолицым. Вероятно, они чуют, что мы здесь, и теперь ищут…

Затем, обратившись к Миннегаге, он промолвил угрожающе:

– Только пошевельнись!

Девочка досадливо пожала плечами, но ничего не сказала: она понимала, что ее жизнь в руках бледнолицых, и знала, что сейчас нет никакого смысла рисковать, ибо за предательство придется расплатиться слишком дорогой ценой.

А голоса индейцев звучали все громче, и отчетливее слышалось ржание и пофыркиванье обрадованных приближением к реке лошадей.

X
У стен жилища Деванделля

Оставив Миннегагу на попечение Гарри и Джорджа, чтобы индианка не ускользнула как-нибудь из пещеры и не выдала места пребывания беглецов, сам Джон Максим с ружьем в руках приблизился к выходу из пещеры и, прилегши на землю, из-за камней наблюдал окрестности. То, что представилось его взору, было малоутешительным: небольшой отряд краснокожих воинов с копьями в руках спускался с берега в реку.

– Шесть человек покуда! – шепнул товарищам агент.

Индейцы, тщательно осмотрев побережье, направили коней в воду и разъезжали у берега туда и сюда, явно ища следы беглецов.

– С шестерыми мы, пожалуй, справились бы, товарищи, – через минуту вновь заговорил он. – Да кто поручится, что тут поблизости нет других?

В это время один из разведчиков вдруг приподнялся на стременах и, склонившись набок у какого-то камня, испустил торжествующий крик, далеко разнесшийся по реке.

– Ищейка напала на наш след! – сказал янки. – И похоже на то, что индеец этим криком оповещает другой отряд, что мы отысканы…

Осторожно Джон Максим ретировался к сидевшим в глубине пещеры товарищам, чтобы подробнее рассказать им о виденном.

– Что долго думать? – встрепенулся Гарри. – Не хочу я больше ждать! Кишки пусты! С голоду, что ли, издыхать? Раз ты говоришь, что у этих собак огнестрельного оружия нету, то чего же проще? Стреляем ведь мы все не по-детски… По два выстрела на человека, да еще из-за камней, и мы снимем с седла всех шестерых!

– А если вблизи есть другие? – отозвался Джордж, более осторожный, чем его брат. – Выстрелы наделают много шуму!

– Господи! Ты, кажется, хочешь подарить краснокожим свой скальп?

– Молчи, Гарри! Вот они!

– Значит, иного выхода нет. Приготовьтесь стрелять, ребята! Да цельтесь получше! – скомандовал агент, заметивший, что индейцы приближаются к пещере.

Лошади, понукаемые индейцами, грузно ступали у самого берега, расплескивая воду копытами и ломая тростники. Индейцы перекликались гортанными звуками. По-видимому, они еще не подозревали, что беглецы находятся так близко от них.

Мгновенье спустя в пещере сразу сделалось темно: какое-то тело загораживало вход, препятствуя проникновению лучей солнца.

– Не шевелитесь… Может быть…

Слова Джона, должно быть, достигли слуха пробиравшегося в пещеру индейца. Растерялся ли он или в азарте погони просто не думал о собственной безопасности, но, во всяком случае, краснокожий, вместо того, чтобы уйти от опасного места, еще дальше протиснулся в узкий проход и швырнул острое копье в глубь пещеры. Страшное оружие со свистом воткнулось в стену, пролетев в одном дюйме от плеча Джона Максима.

Гарри машинально спустил курок. Грянул выстрел. Пещера наполнилась удушливым едким пороховым дымом. Пуля из карабина, словно игла, пронзила череп индейца, и воин упал на пол, не издав ни звука.

– Вперед, друзья! – крикнул Джон. – Теперь остается только драться.

В мгновенье ока трапперы выскочили из пещеры, держа ружья наготове.

Опять прогремел выстрел. На этот раз стрелял Джордж. За выстрелом последовал отчаянный предсмертный крик: пуля поразила в грудь ближайшего индейца. Краснокожий воин, взмахнув руками, свалился в воду, которая и поглотила его труп. Испуганный конь погибшего взвился на дыбы и громадными прыжками понесся, убегая от роковой пещеры.

Раньше, чем агент успел выстрелить, четверо индейцев, державшихся несколько поодаль, пришпорили своих лошадей, выскочили на берег и исчезли за деревьями.

– Ну, теперь спасайтесь бегством! – крикнул агент товарищам…

– А индианка? – остановился Джордж.

– Тащи ее сюда! Она еще может пригодиться!

Беглецам повезло: по-видимому, на их следы напал только разведывательный отряд, и плохо вооруженные индейцы, потеряв двух товарищей, поспешили скрыться.

Во всяком случае, беглецы беспрепятственно выбрались из опасного места и побежали, все время придерживаясь, однако, берега реки, вниз по ее течению, никем не преследуемые.

По временам они приостанавливались перевести дыхание и оглядеться. Но индейцы, к счастью, не показывались, и тогда трапперы, держа за руку Миннегагу, вновь бежали по лесу, по берегу, иногда пересекая кустарники.

Все чаще и чаще попадались вырубленные полянки. Здесь и там были проложены дороги в зарослях. Было видно уже, что на противоположном берегу реки тянутся возделанные поля. А на том берегу, по которому мчались трапперы и Миннегага, стали попадаться бродящие на свободе рабочие лошади и буйволы.

– Вперед, вперед! – понукал товарищей казавшийся неутомимым агент. – Гарри! Подбирай ноги! Если не обед, так ужин близок! Но поторапливайся, а то тебя самого индейцы съедят!

Еще через четверть часа беглецы добрались до обширного поля, засаженного хлопчатником. На этом поле, отгороженном от леса жидкою изгородью, было много людей: тут работали полуголые негры и метисы с коническими шляпами на головах.

Приближение беглецов к плантации вызвало невообразимую панику: и негры, и метисы с криками ужаса ударились в беспорядочное бегство.

– Индейцы! Индейцы! – неслись отчаянные крики бегущих сломя голову людей. Напрасно кричали им трапперы: негры и метисы были перепуганы до такой степени, что остановить их бегство было уже немыслимо.

Бегущие с отчаянными криками люди пугали лошадей и быков, и животные, присоединяясь к бегущим, только увеличивали сумятицу.

– Полоумные! – проворчал Джон Максим. – Но черт с ними! По крайней мере, весть о близости индейцев дойдет и до самой усадьбы. Выйдет кто-нибудь поумнее этой трусливой челяди.

Пробежав еще сотню метров, трапперы за крутым поворотом реки увидели, наконец, и жилые помещения гациенды.

Центром являлось красивое белое здание, окруженное массивным палисадом и глубоким рвом.

– Гациенда Сан-Фелипэ! – задыхаясь от быстрого бега, вымолвил агент.

– Дом нашего командира? Так войдем же скорее туда! – отозвались оба траппера.

Только маленькая индианка, должно быть, в первый раз в жизни видевшая «вигвам бледнолицых», стояла, тараща глаза, но по ее бронзовому лицу трудно было судить, какое впечатление на нее произвел вид культурного жилища.

Раньше, чем продолжать наше повествование, скажем несколько слов о заселении тех местностей, где разыгрывались события.

Дело в том, что после краткой, но довольно тяжелой победоносной войны с Мексикой Северо-Американские Соединенные Штаты, присоединив к своим владениям колоссальные пустынные территории Мексики, где жили только индейцы, где земля являлась ничьей, придумали простое и остроумное средство для закрепления за собою завоеванных областей.

На усиленный приток поселенцев в эти местности, не пользовавшиеся доброй репутацией именно из-за близости к индейским землям, рассчитывать было трудно. По крайней мере, потребовались бы огромные затраты со стороны правительства Штатов.

Одновременно правительство находилось в довольно затруднительном положении: оно не знало, что делать с массой навербованных для войны солдат и офицеров, которые поступили на службу, оставив привычные занятия, а по окончании короткой кампании, не имея дела, не могли уже оставаться в армии.

И вот, чтобы одним ударом убить двух зайцев, правительство Штатов предложило как рядовым бывшей в Мексике армии, так и офицерам получить богатое вознаграждение – землю. Единственным условием получающим земельный участок солдатам или офицерам распускаемой армии ставилось обязательство застроить и культивировать в определенное время эту территорию.

Полковник Деванделль был одним из таких пионеров Дальнего Запада. Он давно изучил эту местность, потому что именно тут прошла значительная часть его военной службы.

Деятельный, энергичный, предприимчивый, к тому же располагавший весьма солидными средствами, он сообразил, что здесь он может очень быстро удесятерить свое состояние. И он исхлопотал от правительства огромные земельные участки.

Почему он выбрал для поселения территорию на реке Вебер?

Правда, в этой местности бродили еще орды индейцев, представлявших постоянную угрозу бледнолицым. Но, с другой стороны, белых тут было очень мало, правительство, которое в других местах отводило поселенцам только небольшие участки земли, не скупилось на пустынные земли Дикого Запада и давало тысячи акров офицерам, оказавшим услуги во время войны. Кроме того, полковник Деванделль, отличавшийся большой практичностью, раньше многих и многих отлично оценил достоинства территории у Соленого озера, неисчерпаемые естественные богатства, обещавшие колоссальную прибыль предприимчивым людям.

Как мы знаем теперь, территория Дикого Запада вполне оправдала самые пылкие мечты пионеров, и теперь она является одной из богатейших местностей Соединенных Штатов.

Не упуская, однако, из виду то обстоятельство, что, быть может, много лет на этой земле не будет мира и она еще не раз подвергнется нападениям индейцев, полковник Деванделль, поселившись на реке Вебер, поторопился создать себе надежное убежище. И в самом деле, его гациенда, в которой не было недостатка в известном комфорте, не поражала воображение ненужной роскошью и была выстроена так, что казалась скорее маленькой крепостью, чем помещичьей усадьбой.

Место для гациенды было выбрано как нельзя лучше: она стояла на полуострове, образуемом мысом Вебер, который глубоко вдается в воды Соленого озера. С одной стороны естественную границу самой усадьбы составляла река, с двух других – воды озера.

И только со стороны долины подступ к усадьбе был сравнительно легок, но полковник Деванделль, как опытный солдат, тщательно укрепил усадьбу, устроив и палисады, и ров.

Жизнь в гациенде пришлась Деванделлю так по душе, что много лет он провел там, обрабатывая свое огромное и богатое имение.

Хотя он, как мы видели, и рассказывал Джону Максиму, что нападения индейцев, подстрекаемых Яллой, а может быть, и руководимых ею, отравляли удовольствие пребывания в гациенде, тем не менее на самом деле он привязался к усадьбе. Едва ли он покинул бы ее, если бы только не пришлось по вызову правительства тряхнуть стариной и принять командование отрядом милиционеров и волонтеров, задачей которого было задержать сиу и не дать им соединиться с чэйэнами во время знаменитого восстания краснокожих, начавшегося в 1863 году.

Восстание, застигшее американцев врасплох, разгорелось совершенно неожиданно с такой быстротой, что полковник Деванделль не имел времени позаботиться о лучшей защите собственной гациенды и о безопасности детей. Как мы видели, не подозревая, какие размеры примет «священная война» краснокожих против бледнолицых, полковник даже оставил в усадьбе своих детей – Мэри и Джорджа и, только узнав уже в горах Ларами о грозящей детям опасности, отправил спасать их троих преданных трапперов, включая в это число и Джона Максима, «агента индейских территорий», одного из опытнейших людей Дальнего Запада.

Собственно говоря, гациенда была способна выдержать нападение индейцев и даже более или менее продолжительную осаду: палисад и рвы отлично защищали ее, в жилых постройках имелось достаточно места для служебного персонала, довольно, кстати, многолюдного. Полковник держал в полном порядке маленький арсенал из двух десятков карабинов, а погреба были всегда полны съестными припасами и бочками с водою.

Но было и слабое место: все в гациенде, не исключая и главного дома, было выстроено из тут же, на месте, срубленных массивных стволов хвойных, сильно смолистых деревьев, и потому, если бы нападающим удалось поджечь усадьбу, а ее защитникам в пылу битвы не удалось бы вовремя справиться с огнем, пожар мог в очень короткое время разрушить все постройки.

Но вернемся к странникам, добравшимся после стольких приключений до желанной усадьбы полковника Деванделля.

Джон Максим, который не раз был гостем у Деванделля, не обращая никакого внимания на сумятицу, поднятую неграми и метисами при появлении беглецев из лесу, и на отчаянный лай потревоженных собак, вел своих спутников кратчайшим путем к усадьбе.

– Что значит, когда дома нет хозяина! – сердито ворчал он, добираясь уже до построек. – Эти черные идиоты в панике даже подъемный мост поднять забыли! А что, если бы, в самом деле, вместо нас да показались воины Яллы? Нет, мы, оказывается, подоспели сюда как нельзя более кстати. А то индейцы могли взять усадьбу, как говорится, чуть ли не голыми руками!

Тем не менее, опасаясь, чтобы кто-нибудь из обитателей гациенды не встретил визитеров шальным выстрелом, агент не переставал кричать во все горло:

– Свои идут! Гей, в усадьбе! Да отзовитесь же!

Когда пришельцы, таща за собой и Миннегагу, поглядывавшую вокруг полными любопытства блестящими глазами, вошли уже во двор гациенды, откуда-то выбежала целая толпа вооруженных ружьями людей. Этими молодцами предводительствовал чистокровный мексиканец, державший в обеих руках по пистолету.

– Гей, Моралес! – окликнул его, останавливаясь, агент. – Погоди, а то твои пистолеты, пожалуй, могут выстрелить… Не узнаешь меня, что ли?

– Мадонна! – воскликнул «мажордом» полковника Деванделля, то есть его управляющий, сеньор Моралес. – Да это мистер Джон Максим!

– Мистер Джордж! Мисс Мэри! Это друг! Это Джон Максим!

– Собственной персоной! – поддержал его заявление янки, протягивая мексиканцу руку для приветствия.

– Да идите же скорее сюда! – надрывался Моралес. – Прибыли гонцы от вашего отца!

Центральная дверь здания распахнулась, и на ее пороге появился красивый подросток лет пятнадцати. Это был сын полковника Деванделля, Джордж. За ним выглянула девочка лет четырнадцати или тринадцати, удивительно схожая с Джорджем, – дочь полковника, Мэри.

– Джон, наш Джон! – в один голос воскликнули дети. – Откуда ты, Джон? От отца? Как он поживает? Да говори же, Джон!

Агент потупился. Что мог он сказать детям своего командира?

…Как-то не думалось об этом во время странствований по горам и долам, по лесам и степям. Все время мысли были заняты только одним: как справиться со встречающимися на каждом шагу препятствиями, как добраться до гациенды?

А теперь, когда Джон Максим стоял лицом к лицу с детьми своего командира, видел их живые и ясные черные глаза, их кудри, слышал молодые звонкие голоса, он растерялся. Он вспомнил, что, по существу, ведь он принес детям Деванделля весть о гибели их несчастного отца… Принес известие о том, что они сироты…

– Да, это я, мистер Джордж и мисс Мэри! – сказал наконец агент, снимая шляпу.

– Входите же в дом, Джон! – крикнул ему нетерпеливо сын полковника. – А у нас тут поднялась такая сумятица! Глупые негры вообразили, что на гациенду будто бы напали индейцы…

– Постойте, мистер Джордж! – остановил его янки. – Индейцы, положим, еще не напали, но они в двух шагах…

– Что такое? – встрепенулся, останавливаясь, юноша.

Его красивое смуглое лицо побледнело, в глазах загорелся мрачный огонь.

– Видите ли, мистер Джордж… Но раньше распорядитесь поднять мост, раздать людям оружие и боевые припасы. Пусть все займут места для защиты!

– Распорядитесь, Моралес! – отдал приказание мажордому юноша. – А вы, Джон, рассказывайте, в чем дело! Не думаю, чтобы вы говорили без серьезных оснований! Ведь вас-то не так легко испугать, как этих негров и мулатов! – обратился сын Деванделля к янки.

– Разумеется, я не из очень пугливых! – ответил, улыбаясь, Джон Максим. – Но суть в том, что, как вы, должно быть, уже знаете, прерия в огне. Три сильнейших племени индейцев Дикого Запада – чэйэны, сиу и арапахи вступили на тропу войны. Поселки белых уничтожены. Станция Кампа стерта с лица земли. Индейцы преследовали нас по пятам почти до ворот вашей гациенды. Сюда направляется большой отряд сиу. Может быть, они уже очень близко, и нам предстоит жестокий бой!

Юноша с тревогой взглянул на сестру, но Мэри отозвалась бодрым голоском:

– Так что же? Разве мы не дети полковника Деванделля, самое имя которого наводило трепет на индейцев? Разумеется, отец далеко, он нам не поможет, но мы сумеем защититься и сами!

– Да, если бы наш отец был с нами! – прошептал юноша. – Но в самом деле, он далеко… Кстати, Джон: почему же вы ничего не говорите нам об отце? Где стоит он теперь? Что он делает?

Наступил роковой момент, когда Джону Максиму пришлось услышать вопрос, поставленный ребром.

И не было сил дать прямой ответ на этот ужасный вопрос… Как сказать детям, что их отец уже не вернется в эту гостеприимную усадьбу?

Подавив невероятным усилием свое волнение, янки ответил:

– Он, должно быть, еще в горах Ларами… Там у него достаточно дела… Когда мы покинули его, естественно, по его приказанию, он был в добром здравии…

– Конечно, он сражается с индейцами? – выступила вперед Мэри, блистая глазами.

– Да. Он успел дать несколько жестоких уроков краснокожим!

– Я горжусь тем, что я дочь моего отца! – сказала с восторгом девушка. – Он храбр, как лев, и он великодушен и добр… Если бы он остался на военной службе, он уже носил бы генеральский мундир… Как бы я хотела быть сейчас вместе с ним!

Чтобы избежать дальнейших вопросов, Джон Максим обратился к подошедшему снова мажордому Моралесу с вопросом, исполнено ли требование Джорджа о принятии мер предосторожности в защиту от индейцев. Получив утвердительный ответ, агент пошел в комнаты, куда звали его дети полковника Деванделля.

Усадив Джона Максима, Джордж Деванделль обратился к нему со словами:

– Ну, Джон, рассказывайте все! Я полагаю, без крайней необходимости мой отец не прислал бы вас сюда. Ведь вы могли бы и там, где находится сейчас отряд отца, оказывать ему серьезные услуги.

– Да, мистер Джордж, я действительно явился с весьма серьезным поручением. Не знаю, как это все удастся только… Дело в том, что ваш отец послал меня с двумя трапперами, которых вы, конечно, видели, сообщить вам, что гациенде грозит ужасная опасность. Сиу поклялись разрушить усадьбу, стереть ее с лица земли. Всем обитателям – смертный приговор!

– Но ведь сиу живут так далеко отсюда? – осведомился Джордж. – Здесь земли арапахов.

– Да, но сиу – не забывайте этого – теперь в союзе с арапахами!

– Может быть, в деле замешана та индианка, на которой мой отец был вынужден жениться в годы своих странствований по прерии?

– Да, может быть, – уклончиво ответил агент. – Но это неважно. Лучше скажите мне, сколькими людьми вы располагаете для защиты?

– Людей у нас было раньше много, но недавно большую часть негров с женами и детьми мы отправили в Сонору. Способных к тому, чтобы управляться с оружием, сейчас наберется человек двадцать или немногим больше. Кажется, на этих людей можно положиться! Тем более что, если индейцы овладеют гациендой, они ведь не будут щадить негров и мулатов. Вы знаете, как краснокожие ненавидят цветных!

– Кто это? Что это за девочка? – перебила разговор мужчин мисс Мэри, живо оборачиваясь к двери, на пороге которой показалась в этот момент Миннегага. – Она, кажется, индианка? Это вы привели ее сюда, Джон? И зачем?

– Я и забыл про эту девчонку! – ответил траппер. – Да, это мы ее привели. Видите ли, ваш отец так пожелал. Она могла бы оказаться полезной в смысле сообщения кое-каких сведений и как заложница, но я, собственно, думаю, что от нее было бы лучше отделаться… Вы не обращайте внимания на нее. Как только появятся вблизи индейцы, мы можем выпустить ее, чтобы она не наделала тут каких-нибудь пакостей. Она на вид ребенок, но в ее душе сидит дьявол, и ей нельзя доверять ни на йоту!

Миннегага, прокравшаяся в комнату совершенно беззвучно, словно маленькая и хорошенькая ядовитая змейка, слышала каждое слово Джона Максима и, пользуясь моментом, когда на нее никто не смотрел, бросила на янки взгляд, в котором читалась жгучая ненависть и злоба.

Не говоря ни слова, она легким шагом и совершенно непринужденно подошла к свободному креслу, завернулась в свой длинный плащ и уселась с какой-то своеобразной грацией, словно это кресло было ее привычным местом.

– Какое странное создание! – заметила вполголоса Мэри, разглядывая индианку.

– Настоящая дикарка! – отозвался не без пренебрежения агент. – Она ведь чистокровная сиу. Этим, кажется, все сказано. Однако нам нельзя более терять времени. Индейцы, говорю я вам, должны быть уже совсем близко, а я, признаться, очень мало доверяю вашим импровизированным защитникам… Пойду-ка я лично посмотрю, как там продвигается дело. Кстати, вот идут сюда мои спутники. Позвольте представить их вам, мисс Мэри и мистер Джордж. Это бравые трапперы, которых ценил ваш отец, когда… Ну, когда мы все трое выслеживали индейцев там, в горах. Это Джордж Липтон, а это его братец, Гарри Липтон. Оба хорошие стрелки, но Гарри ужасный обжора. Он всю дорогу до гациенды толковал только о том, чем его тут накормят…

– Скажешь тоже! – сконфуженно фыркнул Гарри. – Не верьте ему, барышня! Конечно, когда человека хотят уморить голодом, так язык поневоле все сам про еду ляпает…

Джордж Деванделль протянул трапперам обе руки.

– Очень рекомендую моих товарищей вашему вниманию! – продолжал полушутя-полусерьезно агент. – Оба они не только хорошо истребляют съестные припасы, но еще лучше истребляют краснокожих! В защите гациенды они окажут неоценимые услуги.

Очередь сконфузиться пришла трапперу Джорджу, который дернул за рукав агента со словами:

– Да будет тебе, Джон, расхваливать нас! Каждый человек делает что может. Конечно, когда приходится драться с индейцами, я редко бью мимо. На моем карабине уже порядочно зарубок. Я, знаете ли, барышня, отмечаю зарубочкой на прикладе каждого краснокожего, которого мне удается отправить, извините, к чертям…

Бравый траппер смешался и остановился.

– Ну, идемте, ребята! – поторопился вывести из затруднения своих товарищей агент. – Может быть, уже пора нашим карабинам подать голос. Мне кажется, что я слышу завыванье индейцев.

– Постойте, Джон! – остановил агента молодой Деванделль. – Ну, хорошо, мы тут будем защищаться. А как же быть с нашими лошадьми, что пасутся на лугах, и со стадами коров и овец, которые находятся там же?

Джон пожал плечами:

– Что делать, мистер Джордж? – сказал он угрюмо. – Теперь уже невозможно заботиться о том, чтобы согнать стада во двор гациенды…

– Но индейцы могут перебить бедных животных! – почти с отчаянием воскликнула Мэри, и глаза ее наполнились слезами.

– Что делать, повторяю я, – опять сказал траппер. – Нам не до лошадей и коров! Дай Бог, чтобы свою-то жизнь спасти… Конечно, тяжело сознавать, что эти краснокожие демоны в один час уничтожат огромные стада – богатство гациенды. Но мы совершенно лишены возможности воспрепятствовать этому. Лучше пожертвовать коровами и лошадьми, чем людьми… Когда мы отобьемся…

В этот момент загремели ружейные выстрелы, и вслед за тем донесся тревожный крик:

– К оружию! Индейцы!