Текст книги "На Дальнем Западе"

XI
Гациенда в осаде

Джон, оба траппера и дети полковника Деванделля бросились на двор гациенды, забыв об оставшейся в зале индианке. Выбежав, они увидели, что негры и мулаты, руководимые мажордомом, уже подняли мосты и заняли места у палисада, ожидая нападения индейцев. Защитники гациенды, как агент мог убедиться с первого взгляда, были вооружены гораздо лучше, чем янки этого ожидали: тут было не менее двадцати человек с прекрасными дальнобойными карабинами, пистолетами и топорами. Среди них вовсе не наблюдалось паники. Скорее, судя по выражению их лиц, можно было предположить, что эти люди решились оказать отчаянный отпор индейцам. В самом деле, для обитателей гациенды было ясно, что индейцы никого не пощадят, если им только удастся ворваться во двор, и поэтому они намеревались защищаться до последней крайности.

Двое часовых, подавших сигнал тревоги, уже сделали несколько выстрелов по одиночным всадникам, показавшимся на опушке соснового леса. Это были, вне всяких сомнений, только лазутчики индейцев, пытавшиеся узнать, хорошо ли охраняется гациенда. И как только засвистели пули, они сейчас же исчезли.

– Разведчики! – сказал Джон Максим. – Видите, уже и улизнули. Разумеется, днем они не нападут на гациенду. Дождутся ночи и тогда попробуют подобраться поближе сюда, а сейчас, конечно, займутся мародерством. Кстати, мистер Джордж, много ли скота у вас тут?

– До двух тысяч голов, – ответил угрюмо молодой человек.

– Жаль, потеря большая! Но ваш отец достаточно богат, чтобы перенести ее не поморщившись.

– Вы правы, Джон; да, признаться, с тех пор, как я узнал, что для войны объединились три племени индейцев, я потерял надежду спасти скот, зная, что будет положительно невозможным ни забрать его во двор гациенды, ни угнать куда-нибудь в более безопасное место. Но, может быть, индейцы, удовольствовавшись богатой добычей, доставшейся к тому же так легко, удовлетворятся угоном скота?

– Ну, нет, мистер Джордж! Не обманывайте себя ложной надеждой. Конечно, индейцы жадны, и такая добыча, какую представляют ваши стада, привела бы их в восторг, если бы это было раньше. Теперь же речь идет не о коровах и лошадях, а о наших собственных скальпах и разрушении гациенды. Имейте в виду – наше положение не из блестящих. Конечно, может быть, нам удастся дать жестокий отпор и прогнать индейцев. Но нападение будет отчаянное, борьба не на жизнь, а на смерть. Тут, к несчастью, есть еще одно обстоятельство. Вот мисс Мэри говорила, что имя полковника Деванделля наводило трепет на краснокожих. Это так. Но вместе с боязнью ваш отец внушал краснокожим и непримиримую ненависть. Теперь, когда полковник Деванделль не может защитить гациенду, а индейцы объединились, можно говорить не о страхе, а только о ненависти. Вы уже не ребенок.

Я говорю с вами как со взрослым человеком: велики ли силы защитников – каких-нибудь два десятка людей? Разве это так уж много? Работы нам будет по горло.

С каждым словом Джона Максима лицо молодого гациендера становилось все мрачнее. Джордж Деванделль сознавал, что в словах агента звучит несомненная правда.

– Но что же делать, Джон? – обратился он после минутного молчания к трапперу. – Посоветуйте, что делать? Вы привыкли сражаться, вы опытный человек…

Агент не отвечал. Он стоял, опершись плечом на поднятый мост, держа в руках свой карабин, и смотрел испытующим взглядом на расстилавшуюся за палисадом равнину, на которой белели цветы хлопчатника.

– Что же вы молчите, Джон? Ведь мне действительно очень нужен ваш совет! – тронул его за рукав юноша.

– Мистер Джордж! – обернулся неожиданно агент к молодому гациендеру. – Скажите, на что идет у вас семя хлопчатника?

– Семя? Ну, из него мы выжимаем масло, а шелуха зимою идет на подтопку печей.

– И есть это масло у вас в запасе?

– Конечно, бочонков пятнадцать, может быть, даже больше найдется.

– Найдутся, надеюсь, и котлы?

– Разумеется! Но на что они вам?

– Подождите! Распорядитесь, чтобы те люди, которые не принимают участия в бою, сейчас же принялись кипятить масло. До ночи уже совсем мало времени осталось. Я не я буду, если индейцы не попробуют взять гациенду приступом, как только стемнеет, а мы тогда угостим арапахов и сиу кипящим маслом. За вкус не ручаюсь, а горячо будет.

Сказав эти слова, Джон Максим повернулся к тут же стоявшим поблизости трапперам со словами:

– А где Миннегага?!

– Кого вы ищете? – спросила непринужденно болтавшая с трапперами мисс Мэри.

– Маленькую индианку! – ответил агент.

– Что она вам далась, Джон? – вмешался в разговор сын полковника. – Вы как будто обеспокоены, что ваша пленница не с вами?

– Ах, черт возьми! – ответил Джон Максим. – Как это я позабыл о ней?! Вы не знаете, мистер Джордж, что это за птичка! Она может нам такую свинью подложить, что мы долго не очухаемся! Гарри, Джордж, сейчас же разыщите ее! Покуда вы здесь не нужны, а вы сами знаете, как опасна эта маленькая змейка!

Трапперы бросились на поиски Миннегаги, причем к ним присоединился мажордом, и они втроем перевернули вверх дном все, разыскивая индианку по закоулкам, в комнатах нижнего и верхнего этажа, не оставляя без внимания ни малейшей щели, куда могла забраться Миннегага. Не найдя девочки в доме, трапперы бросились по конюшням и хлевам, по сараям, под навесы, где лежали мешки с маисом и тюки хлопка, и где легко могла спрятаться целая дюжина девочек. Но все поиски были тщетны: индианка словно канула в воду.

– Ну и бестия же! – сердито выругался Гарри, сжимая кулаки. – Ей-богу, мне эта Миннегага внушает какой-то страх.

– Удрала она, и только! – довольно равнодушно отозвался его брат, рассеянным взглядом глядя вокруг. – Собственно говоря, если этот звереныш сбежал, то тем лучше.

– Да, но куда она могла сбежать, если мосты подняты? Ты об этом не подумал!

– А ты разве не знаешь, что она способна карабкаться не хуже обезьяны? Перелезла через палисад, и если не выбралась изо рва, то сидит теперь там в траве. Вот подожди: когда Джон примется поливать индейцев кипящим маслом, надеюсь, и на долю Миннегаги достанется порядочная порция.

Трапперы и помогавший им мажордом для очистки совести еще некоторое время поискали индианку, но потом прекратили безрезультатные поиски и направились к палисаду, где дети полковника Деванделля под руководством Джона Максима спешно заканчивали организацию обороны.

Там, на огнях нескольких костров, под присмотром гримасничавших негров, позабывших об опасности и предавшихся веселой болтовне, уже бурлили черные котлы, наполненные янтарно-желтым маслом из хлопкового семени. Все свободные обитатели гациенды, вооружившись кто чем мог, расположились у палисадов и с любопытством разглядывали индейцев. Никто не выказывал признаков страха, наоборот, казалось, люди были охвачены страстным желанием поскорее сразиться с индейцами и показать им, что не так-то легко зарабатываются скальпы.

Индейцы тем временем показались невдалеке от усадьбы, гарцуя на своих мустангах, что-то крича, стреляя из ружей, больше, впрочем, чтобы пугать защитников гациенды. Другой отряд занялся загоном и резкою скота на глазах у бессильных помешать этому варварскому делу обитателей усадьбы.

Джон Максим пробовал несколько раз стрелять по мародерам, но скоро убедился, что его пули не достигают цели, и прекратил бесцельную стрельбу.

– Нечего делать! – сказал он гневно глядевшему на истребление скота Джорджу Деванделлю. – Таков печальный закон войны: кто сильнее, тот делает что хочет. Сейчас сильнее индейцы, и они издеваются над нами, но рано или поздно придут войска с востока, и мы тогда посмотрим, что запоют краснокожие!

До наступления темноты индейцы ограничивались только тем, что беспокоили защитников гациенды выстрелами и криками. Но едва стало заходить солнце, как опушка леса оказалась покрытой целой тучей всадников.

– Дьявольщина! – невольно воскликнул Джон Максим, увидев индейцев в таком количестве. – Да тут не менее пятисот этих зверей! Держу пари, что собралась целая компания индейских знаменитостей. Вон, если не ошибаюсь, Черный Котел. А это, должно быть, Левая Рука – вождь арапахов.

– А сиу не видишь? – спросил Гарри.

– Еще не ослеп, вижу! – ответил агент.

– Нападение будет жестокое. Как-то мы выдержим? Я боюсь не за себя, но что будет с моей сестрой? – вполголоса промолвил грустно молодой гациендер.

– Э, не падайте духом, мистер Деванделль! – отозвался Джон Максим, кладя руку на плечо юноши. – Мы еще не в руках индейцев! Правда, их очень много, и было бы смешно уверять, что краснокожие – враги, с которыми легко справиться. Но они поломают себе зубы раньше, чем доберутся до наших скальпов. Палисад солидный и высокий, рвы глубоки, наконец, при нужде и дом можно превратить в настоящую цитадель.

– Знаю все это! – задумчиво ответил юноша. – Но меня беспокоит то обстоятельство, что ведь постройки-то наши целиком сооружены из соснового дерева, и если вспыхнет пожар, то все погибло.

– Не так скоро! Пошлем на крыши с водой и швабрами тех людей, которые не могут сражаться, и они будут тушить огонь, не давая разгореться пожару. Услышав этот разговор, Гарри вмешался:

– А помнишь ли, Джон, – сказал он, – ведь расстрелянный нами молодой воин сиу Птица Ночи имел поручение заставить арапахов взять детей полковника живыми?

– Ты хочешь этим сказать, Гарри, что индейцы не станут поджигать усадьбы, а попытаются взять ее приступом? Что же, может быть, ты и прав! – задумчиво ответил агент.

– Но чего же они хотят от нас? – заговорил взволнованно молодой гациендер. – Может быть, они хотят взять нас заложниками?

– Кто их разберет?! – отозвался уклончиво Джон Максим.

– Но неужели же, Джон, мы не можем рассчитывать на помощь ниоткуда? – спросила агента мисс Мэри. Траппер пожал плечами.

– Видите ли, мисс, – сказал он сконфуженно, – было бы грешно обманывать вас. Нет, на помощь со стороны рассчитывать не приходится. Прерия в руках индейцев. Покуда правительству удастся передвинуть сюда войска Арканзаса, пройдет много времени. Калифорния помочь не может. Со Сьерра-Невады сюда не пробьется ни один человек. Может быть, до нас доберутся только какие-нибудь преследуемые индейцами трапперы или поселенцы, спасая собственную же шкуру. Но это нам не поможет. Остается положиться на собственные силы и… да не дрогнут наши руки, когда придется драться. Но смотрите, что-то начинается!

– Кажется, разведчики скачут.

В самом деле, предположение, высказанное Гарри, имело основание: отделившись от главных сил индейцев, два конных отряда помчались налево, без милосердия затаптывая культурные растения плантаций гациенды. Некоторые из всадников были вооружены только карабинами и томагавками, другие же, сверх того, имели тонкие гибкие пики и щиты из кожи бизонов или буйволов. Значительная же часть осталась на том же месте, построившись в две линии, и Джон Максим без труда разглядел среди этих последних индейцев женщину-сахема Яллу, мнимого гамбузино, то есть Красное Облако, и еще двух вождей – Черного Котла и Левую Руку.

Разведчики все время держались на таком расстоянии, что пули защитников гациенды не могли долетать до них. Покружившись некоторое время по полям и лугам, они возвратились к главному отряду, оглашая воздух воинственными криками.

– Кажется, скоро начнется музыка! – пошутил, толкая брата локтем в бок, неугомонный Гарри.

– А ты приготовился танцевать, что ли? – откликнулся тот, заряжая карабин.

– Ох, нет! Куда уж мне?! Я, брат, как добрался до ветчины!.. Теперь только бы лечь да заснуть.

– Ну, заснуть, кажется, не придется!

В это время к палисаду подошла мисс Мэри. Она держала в руках маленький, легкий, но великолепный карабин, а за поясом у нее было два пистолета. На лице девушки нельзя было прочесть признаков страха: жизнь на Диком Западе в ту тревожную эпоху проходила в особенных условиях, заставлявших учиться обращению с оружием даже детей, не говоря о взрослых женщинах. Любимой игрой подростков была стрельба в цель, и полковник Деванделль сумел сделать из своих детей превосходных стрелков и научить их не терять головы в момент опасности.

Стемнело, но в гациенде горели огни костров, на которых кипятилось масло, а там, где находились индейцы, волною разливался свет от костров, на огне которых краснокожие жарили куски свежего мяса. Таким образом, окрестности были освещены.

Вдали глухо звучали раскаты грома, и густой туман, поднимаясь над Соленым озером, сгущался в тучи, уносимые порывами сердитого ветра.

– Плохая ночь! – покачал головой траппер Джон Максим, глядя испытующим взором на мрачное небо. – Будет ураган! Что-то мне кажется, мой скальп как-то очень непрочно сидит на голове. Ну, что же, если придется отдать его краснокожим волкам, по крайней мере, я заставлю оплатить мои волосы дорогой ценой. А помирать когда-нибудь надо же!

Тем временем многочисленные группы индейских всадников продвинулись от леса к усадьбе и гарцевали чуть ли не на краю рва, осыпая гациенду пулями, которые, впрочем, покуда не причиняли защитникам ни малейшего вреда.

Кое-кто из негров и мулатов пробовал стрелять по краснокожим, но агент распорядился прекратить эту стрельбу, сказав:

– Не тратьте даром пороха! Боевых припасов у нас не густо, наши пули могут понадобиться позднее, теперь же я более полагаюсь на кипящее масло, чем на свинец.

Больше получаса индейцы обстреливали гациенду, подбираясь к ней, потом ускакали к главным силам. Прошло немного времени, и застонала, задрожала земля: пять или шесть сот всадников ринулись на гациенду, доскакали до рвов, свернули в сторону, развертывая фронт, чтобы шире охватить усадьбу. Джон Максим разрешил стрелять, и пули посыпались на краснокожих, сваливая лошадей и всадников, но потери не были настолько значительны, чтобы расстроить густые ряды индейцев, а в то же время и среди защитников гациенды, негров и мулатов, стали появляться раненые и убитые: первым пал мажордом Моралес.

– Что же, Джон? – обратился к агенту траппер Гарри. – Дело-то наше плохонькое! Хорошо, что я хоть поужинал плотно! Маловато ведь нас, чтобы отстреливаться!

– Подожди немного! Сейчас начинается атака. Кстати: вы не видели, ребята, Яллу? Нет? А я три или четыре раза стрелял по ней, и на довольно близком расстоянии. И, представьте, не мог попасть! Словно заговорил ее кто-нибудь от пуль. Вот что: пойдите распорядитесь, чтобы негры понемногу прекращали стрельбу. Пусть краснокожие вообразят, что у нас истощаются боевые припасы, и перейдут в атаку.

Распоряжение агента было исполнено, защитники гациенды почти прекратили стрельбу; тогда индейцы, поддавшись на эту хитрость, послали довольно значительный отряд воинов, которые, покинув лошадей, густой толпой ринулись во рвы, на бегу стреляя и размахивая ужасными топорами. Они рассчитывали, не встречая серьезного сопротивления, перебраться через ров и топорами разрушить часть палисада, чтобы проложить дорогу ожидавшим удобного момента главным силам отряда Яллы.

– Пора! – крикнул приготовившимся встретить врага неграм агент. – Давайте масла! Поливай!

И потоки кипящей жидкости полились на голые тела подползавших к палисаду индейцев.

Трудно описать, что творилось во рву в этот момент. Да и сами защитники гациенды плохо видели ужасную картину почти поголовной гибели смельчаков, попавших в ловушку. Отчаянные крики людей, тела которых подвергались страшным ожогам, огласили воздух. Многие были ослеплены струями кипящего масла, попавшими в глаза, те же, раны которых не свалили их с ног, все же не ушли от печальной участи: по знаку Джона Максима защитники гациенды сосредоточили на них адский огонь, и пули доканчивали дело кипящего масла.

Первая атака была блистательно отбита, и гациенда спасена.

Негры и мулаты плясали от радости, но лицо Джона Максима оставалось мрачным: если негры могли поверить в то, что данный суровый отпор может окончательно запугать индейцев и обеспечить спасение, то у опытного агента, отлично знавшего индейцев, временный успех не мог создать иллюзий. Он ясно видел, что участь гациенды полковника Деванделля не может быть изменена и что ее гибель является лишь отсроченной на очень короткий промежуток времени.

XII
Пленники краснокожих

Первый яростный натиск индейцев на обреченную гациенду Сан-Фелипэ разбился о стойкость защитников благодаря изобретательности Джона Максима, который устроил ловушку во рву. Там погибли едва ли не лучшие воины краснокожих, но что могла означать потеря хотя бы и сорока или пятидесяти воинов, когда у краснокожих в строю было, во всяком случае, больше пятисот человек?!

Неудача передового отряда, с такой слепой яростью ринувшегося на приступ гациенды и почти поголовно истребленного защитниками, только заставила краснокожих сделаться более осторожными.

Осыпав еще раз осажденную усадьбу пулями, индейцы довольно поспешно отступили на такое расстояние, где их не достигали уже выстрелы трапперов и прочих защитников гациенды.

Ялла, Черный Котел, Левая Рука и Красное Облако отступали последними. Джон Максим ясно видел их фигуры, но вожди индейцев, в самом деле, казались заговоренными от пуль: все выстрелы, сделанные по ним, не попадали в цель.

– Кажется, мы хорошо проучили этих разбойников! – блестя глазами, сказал агенту молодой гациендер. – Неужели же этого урока им мало?

– Не увлекайтесь, мистер Джордж! – угрюмо ответил янки. – Вы должны бы лучше знать индейцев! Не сомневаюсь, те потери, которые они понесли, не только не обескуражат их, но вызовут еще большую ярость. Вы не забывайте, что ведь, в самом деле, мы имеем дело не со случайным сбродом, не с какой-нибудь бродячей шайкой. Индейцами руководят лучшие вожди их племени. Черный Котел, Левая Рука – это ведь знаменитейшие воины. Но этого мало: с ними Ялла, неукротимая Ялла, которая свирепостью перещеголяет любого индейского сахема.

– Хотя вы и говорили, что на приход помощи со стороны нам нельзя питать ни малейшей надежды, мне как-то трудно согласиться с этой безнадежной мыслью. Неужели же правительство так-таки и предоставит всех поселенцев Дикого Запада их собственным силам? Это было бы безбожно…

– Будем держаться, сколько можем, мистер Джордж! – отозвался агент. – Кстати, я придумал еще кое-что для защиты… Масла-то у нас, надо полагать, уже не так много осталось?

– Нет, Джон, еще порядочно. А что?

– Еще, наверное, есть препорядочный запас хлопка?

– Пропасть! Отец не успел отправить транспорт со сбором последнего урожая.

– Отлично. Из хлопка, политого маслом, при необходимости мы можем устроить во рву огненную стену, которая задержит на некоторое время нападающих.

– А потом?

– А потом будет видно… Стойте, мистер Джордж! Я вспомнил одну вещь. От вашего отца, раньше чем отправиться в путь, я слышал, что правительство поручило полковнику Чивингтону организовать экспедицию в прерию, взяв с собою в поход третий полк из Колорадо. Эх, если бы Чивингтон поторопился! Дорого бы дал я, чтобы узнать, сидит ли он еще по ту сторону Колорадо или уже тронулся в путь!

– Увы, это так далеко от нас! – сказал с тяжелым вздохом молодой Деванделль.

– Знаю, мистер Джордж! И поэтому не жду никакой непосредственной помощи от Чивингтона. Но косвенную помощь он нам может оказать, как только проникнет в прерию.

Потом Джордж Деванделль стал расспрашивать Джона Максима о Ялле. Но агент, который находил эту тему слишком щекотливой и боялся проговориться, отвечал уклончиво.

– Постойте, Джон! – прервал разговор Джордж Деванделль. – Но, может быть, сам отец, услышав о том, что нас уже осаждают, придет на помощь? Как вы думаете?

Джон Максим вздрогнул и, чтобы избежать необходимости дать немедленный ответ, для которого он не находил слов, склонился над рвом, как будто углубившись в рассматривание того, что делают краснокожие, удалившиеся от усадьбы в тень леса.

Там, во рву, среди луж, грязи и стеблей болотной травы, еще копошились тела обваренных кипящим маслом индейцев, изредка кто-нибудь из несчастных, не выдерживая мук, принимался глухо и протяжно стонать.

– Какая ужасная вещь война! – не дождавшись ответа от янки, промолвил молодой человек.

И в ответ ему прозвучали угрюмые слова агента:

– Вообще, мистер Джордж, сама жизнь – ужасная штука!

Небо было покрыто густыми тучами, уносившимися куда-то с фантастической быстротой, будто эти тучи тоже спешили в бой, перегоняя одна другую, и временами их безумный бег освещался вспышкой молнии.

Раздавались уже оглушительные раскаты грома, и крупные тяжелые капли дождя, срываясь с низко плывущих над землею туч, звонко шлепались на крыши усадьбы, на пыльный двор, на огонь еще не потушенных костров.

Опасаясь, что с минуты на минуту индейцы могут вновь пойти на приступ, гарнизон маленькой крепости держался бодро на своих постах, заботясь только о том, чтобы дождь не промочил пороха и не помешал стрельбе из ружей. Но час проходил за часом, а индейцы не показывались. Разведя в лесу огромные костры и изжарив на их огне мясо быков и овец, краснокожие пировали, и временами из их лагеря доносились звуки диких голосов и заунывного пения.

Перед рассветом костры индейцев были погашены, потом свыше пятисот всадников выехали из леса.

– Что это они тащат в руках? – спросил Джордж неотступно наблюдавшего за каждым маневром краснокожих агента.

– Ветви, сучья. Должно быть, рассчитывают в каком-нибудь месте завалить ров, чтобы легче было перебраться к палисаду, – ответил траппер.

Помолчав немного, Джон Максим резко тряхнул головой и спросил:

– Скажите, мистер Джордж: сколько лошадей у вас тут, во дворе усадьбы?

– Да больше тридцати, почти сорок.

– И лошади порядочные, надеюсь?

– Рабочих тяжеловозов мало, больше мустанги. Вы же знаете, папа разводил лошадей, наши кони славятся красотой и выносливостью. А почему вы спрашиваете?

– Веревки и топоры тоже найдутся?

– Конечно. Сколько угодно. Но что вы задумали?

– Вот что, мистер Деванделль! – ответил после некоторого колебания агент. – Я вижу теперь ясно, что нам не удержаться здесь. Допустим, мы отобьем этот штурм. Но конец неизбежен. Если только мы останемся в стенах гациенды, наша участь решена. Не пройдет и суток, как наши скальпы украсят щиты и мокасины краснокожих. Надо уходить отсюда, это единственный выход.

– Бежать?

– Да, бежать.

– Каким же образом?

– Об этом я позабочусь. Думаю, все удастся. Предоставьте это мне. Вы побудьте тут, посторожите. С вами пусть останется человек десять ваших слуг. Мы же с моими друзьями трапперами поработаем. Все зависит от того, удастся ли нам приготовить индейцам сюрприз. Мы не должны дожидаться, покуда индейцы доберутся до стен гациенды. Времени мало, но, надеюсь, хватит. Мы можем подготовить все к бегству за несколько минут.

– Да, но удастся ли нам прорваться? Ведь придется проскочить мимо двух колонн краснокожих!

Агент пожал плечами.

– Кто не рискует, тот не выигрывает. У нас есть шанс, хотя игра наша опасна… Попробуем. Вот что: вы покуда отвлеките внимание краснокожих выстрелами, а я пойду…

И Джон Максим, обдумывая по дороге свой действительно рискованный план, покинул палисад Джорджа Деванделля.

Индейцы тем временем приближались к усадьбе, но сравнительно медленно: их движения замедлялись ветвями и сучьями сосен, которые они тащили и волокли с собой, чтобы завалить ров.

Ясно было видно, что одной из двух осадных колонн руководила Ялла: она выделялась среди других индейцев и своим костюмом и, главное, своим белоснежным красавцем-конем. На предводительнице сиу был ее великолепный плащ, развевавшийся широкими и живописными складками за спиной, в руке Ялла держала отличный карабин.

Негры и мулаты снова принялись за стрельбу, и время от времени пули сваливали кого-нибудь из краснокожих совсем близко от женщины-сахема. Но Ялла, на устах которой играла презрительная и гордая улыбка, а взор горел мрачным огнем, не склоняла головы, когда пули свистели над нею.

Второй колонной руководили Красное Облако и Черный Котел. Подобравшись шагов на шестьсот к гациенде, колонны, шедшие рядом, разделились и бросились к усадьбе галопом. Дикий боевой клич и звуки иккискотов на мгновение заглушили топот лошадей. На бегу индейцы стреляли, не очень заботясь о меткости выстрелов, но их пули, выпущенные с такого близкого расстояния, просто засыпали двор усадьбы. Казалось, идет свинцовый дождь: пули барабанили по столбам палисада, пробуравливая дерево, падали на крыши здания, разбивали оконные стекла, пробивали стены дома.

Как ни старались защитники гациенды укрыться от свинцового дождя, но иная шальная пуля находила-таки свою жертву, и среди негров и мулатов было уже несколько человек убитых и еще больше раненых. Впрочем, покуда у человека, пораженного пулей краснокожих, хватало еще сил держать оружие, он не покидал своего поста, ибо все знали, что надеяться не на что, пощады не будет, и всех охватывало желание подороже продать свою жизнь.

Индейцы тоже несли жестокие потери, потому что защитники гациенды, стреляя из-за прикрытия, могли поражать врагов на выбор. Краснокожие воины падали с лошадей, корчились на земле, а кони уносились прочь.

Тем временем работа Джона Максима и его спутников шла к концу.

Из конюшен были выведены отборные кони по числу оставшихся в живых защитников гациенды. В то же время Джон Максим с трапперами, работая ломами и топорами, подрубили и расшатали с десяток бревен в одном углу палисада, подготавливая пролом.

Беда, если бы индейцы начали в это время приступ: им было бы довольно легко воспользоваться проломом в палисаде и проникнуть внутрь крепости! Но, к счастью, индейцы, по-видимому, не подозревали, что затеял изобретательнный агент: их напугала первая неудача, они боялись, что, как только передовые воины проникнут в ров, откуда неслись еще стоны умирающих, опять польются потоки кипящего масла, и краснокожие довольствовались покуда тем, что, обстреливая гациенду, старались выбить из строя возможно большее число защитников.

– Ну, пора! – крикнул Мэри и Джорджу агент, подготовив пролом в стене. – Не теряйте ни мгновенья! Через несколько минут краснокожие дьяволы будут уже здесь, и тогда горе тому, кого они найдут в этих стенах!

– Что будет с нами? – сжал кулаки Джордж Деванделль, с тоскою оглядываясь вокруг.

– Авось мисс Мэри спасем! – ответил Джон Максим. – Индейцы, конечно, будут гнаться за нами. Но лишь бы удалось прорваться! Ведь наши лошади неизмеримо лучше их мустангов, кроме того, на нашей стороне будут неожиданность вылазки, свежесть лошадей. Уйдем в прерию, пусть гонятся! Уйдем… или погибнем, но погибнем не в ловушке, а сражаясь.

Перекличка, произведенная на скорую руку Джорджем Деванделлем, дала малоутешительные результаты: в самом деле, за эти часы отчаянной борьбы как-то совершенно незаметно ряды защитников гациенды ужасно поредели: негры и мулаты выбывали из строя. Большинство, к счастью, было убито пулями, попадавшими в лоб, без всяких мучений, когда приходилось выглядывать из-за брустверов. Некоторые, получив раны в грудь, заползали, не беспокоя товарищей, в какой-нибудь угол и там безропотно умирали. В данный момент в живых оставалось всего только четырнадцать человек, включая в это число и всех белых. Ясно было, что с таким гарнизоном дальнейшая защита гациенды немыслима…

К счастью, индейцы покуда применяли прежнюю тактику: все еще не решаясь идти на приступ, они носились на порядочно-таки усталых конях вокруг усадьбы и стреляли, стреляли…

Дав еще пару залпов по врагам, причинившим краснокожим некоторый урон, потом снова зарядив все огнестрельное оружие, обитатели усадьбы уже начинали усаживаться на лошадей, рассчитывая применить следующий маневр: перед проломом были выстроены все лошади, больше тридцати числом, половина их должна была выскочить из усадьбы без всадников и этим вызвать замешательство среди ближайших индейцев.

В тот самый момент, когда Джон Максим собирался уже скомандовать пускать лошадей, раздались отчаянные крики:

– Огонь! Пожар! Гациенда горит!

В самом деле, над крышей усадьбы поднимался, крутясь, огнистый столб дыма и искр. И тут же прыгала, кривляясь, и плясала Миннегага, оглашая воздух криком злобного торжества. В руках у индианки ярко пылал факел. Это она, ускользнув с непостижимой ловкостью от всех поисков, скрылась в каком-то закоулке, выждала время и теперь привела в исполнение, должно быть, давно задуманное: подожгла жилище ненавистных ей белых…

Обезумевший от гнева агент вскинул карабин к плечу и послал в неистово плясавшую и кривлявшуюся индианку пулю. Но Миннегага метнулась в сторону и скрылась в облаке дыма.

– Вперед! – крикнул, перезаряжая ружье, янки. – К дьяволу! Попал или не попал, все равно! Нам не до нее! Толкайте, друзья, столбы!

С грохотом рухнула целая часть палисада, образуя, как и предвидел Джон Максим, некоторое подобие моста. В том месте, где лег мост через ров, находился отряд из пятидесяти или шестидесяти индейцев. Кони их при грохоте валившихся столбов шарахнулись в сторону, выбивая из седел и затаптывая всадников. В тот же миг через мост пронесся вихрем табун почти из двадцати неоседланных лошадей, обезумевших от страха, подгоняемых криками и ударами несшихся следом за ними четырнадцати беглецов. Одновременно загремели выстрелы из карабинов и пистолетов, укладывая тех индейцев, которые успели увернуться от несшейся на них живой лавины.

Молниеносный удар удался, путь для беглецов был открыт, и маленький отряд, нещадно пришпоривая лошадей, ринулся к лесу, рассчитывая, если только удастся уйти от преследования краснокожих, броситься в прерию и попытаться добраться до вспомогательных американских отрядов, которые, несомненно, уже должны были вступить на территорию степи.

Разумеется, суматоха, поднятая вылазкой, выстрелы, крики индейцев – все это не замедлило привлечь к себе внимание главных сил краснокожих, державшихся по другую сторону усадьбы и руководимых Яллою, Черным Котлом, Красным Облаком и Левой Рукой. Первый момент замешательства быстро прошел, индейцы с яростными криками поворотили лошадей и кинулись в погоню за беглецами, осыпая их выстрелами на полном бегу.

Туманная мгла, толчки при быстрой скачке, наконец, просто недостаточная ловкость индейцев в употреблении огнестрельного оружия, – все это было причиной того, что беспорядочная стрельба краснокожих давала самые плачевные результаты: пули буравили воздух и уносились вдаль, не попадая в беглецов.

Но когда стреляет сразу несколько сот человек, хотя бы и при крайне неблагоприятных условиях, нет ничего удивительного, что некоторые пули наконец-таки достигают цели. В самом деле, через мгновенье, вскрикнув диким голосом и выронив из рук карабин, свалился с лошади один из негров, скакавших в последних рядах. Его грудь была прострелена насквозь, он умирал, и остальным беглецам было не до того, чтобы помогать упавшему… Они понеслись дальше.