Текст книги "На Дальнем Западе"

– Знаю, знаю! Жареный горб бизона, олений бок, филе лося, грибы в масле… Может быть, тебе еще бутылочку шампанского? А на десерт черного кофе с ватрушками?

– Что же нам делать, Джон? – осведомился Джордж.

– Вооружимся терпением, будем ждать. Единственное, что нам остается делать, друг! А кстати: где девчонка?

– Индианка? Она забралась чуть ли не на верхушку!

– Ну, пускай и сидит там. Авось не свалится. Терпеть не могу этого змееныша индейского происхождения, но было бы неприятно сознавать, что на твоих глазах свиньи слопали ребенка!

Покуда трапперы переговаривались, приблизился рассвет.

Мрак заметно редел с каждой минутой; теперь легко было можно разглядеть по крайней мере ближайшие окрестности дерева, на котором спаслись беглецы. Уже было видно стадо пекари, действительно состоявшее из нескольких сот животных.

Скоро в просветы стволов деревьев полилось словно расплавленное рдеющее золото – это разгоралась заря.

При утреннем свете можно было хорошо рассмотреть врагов. Пекари – несомненный родственник дикого кабана, некогда в изобилии водившегося в лесах средней Европы, животного, охота на которого в свое время считалась чрезвычайно опасной. Почти все пекари, перебегавшие с места на место у подножья кедра, отличались крупными размерами. Их, по-видимому, довела до исступления смерть одного из членов их почтеннейшей компании, и они оглашали воздух свирепым хрюканьем. Не довольствуясь этим проявлением своего гнева и жажды мести, они буквально уничтожили в самый короткий промежуток времени все близкие молодые деревья, вырывая их острыми клыками с корнями или перегрызая тонкие стволы. Той же участи подверглась масса колючих кактусов, колючки которых, однако, не испугали толстокожих диких кабанов.

Затем время от времени какая-нибудь группа пекари, словно сговорившись посредством выразительного хрюканья, яростно бросалась к подножью кедра, и клыки их впивались в кору дерева, отрывая огромные щепы, дробя и самое древесину.

Разумеется, это было довольно бесцельным занятием, ибо ствол кедра был колоссальных размеров и могучее дерево могло выдержать натиск целого стада слонов.

Несколько успокоились пекари только тогда, когда вся кора с дерева на высоте по крайней мере одного метра от земли была словно срезана ножом. Потом пекари, не отдаляясь на сколько-нибудь значительное расстояние от дерева, разбились на группы, которые усердно занялись серьезным делом – поиском провизии для завтрака. В подходящем материале недостатка, очевидно, не было. Разрывая копытами и клыками почву, дикие свиньи отыскивали в изобилии сочные корни и пожирали их с аппетитным чавканьем. Проголодавшийся Гарри с исключительным интересом наблюдал за манипуляциями пекари и, наконец, громко вздохнув, высказался:

– Эх, жизнь ты моя окаянная! Ей-богу, поневоле даже свиньям позавидуешь! Ишь, уплетают себе какую-то снедь! А мы сидим дроздами на дереве и о том, чтобы перекусить как следует, и думать не смеем! Право! Я даже начинаю забывать, когда это я ел как люди?

– Никогда! – отозвался Джордж. – Ты всегда ел как форменная свинья, и чавкал не хуже этих пекари!

– Да я не о том…

Прошло еще некоторое время. Насытившиеся пекари располагались опять-таки группами поблизости от кедра и предавались отдыху, но немало животных, исполнявших, по всем признакам, роль бдительных часовых, по-прежнему бродило около корней кедра, словно в предостережение людям.

В это время с вершины дерева донесся полузаглушенный крик Миннегаги, но в звуках ее голоса было слышно скорее удивление, чем испуг.

– Индианка опять стрекочет? – удивился Джон. – Что это она словно взялась серьезно за роль вестника грядущих бед? Какое животное могло напасть на нее там, на вершине кедра?

– А что же удивительного? Разве не мог притаиться в ветвях какой-нибудь кугуар? Хотите, я разведаю?

И с этими словами Джордж с поразительной ловкостью принялся карабкаться на верхушку дерева. Через несколько минут он добрался уже до последних ветвей кедра и увидел молодую индианку. Миннегага сидела верхом на ветке на головокружительной высоте, словно на полу собственного вигвама, и казалась целиком погруженной в созерцание ясно видимых волн Соленого озера.

– Ну ты, индейская ящерица! – обратился к ней траппер. – Что ты тут увидела, чего завизжала?

Миннегага ответила ему полным дерзкой насмешки и вместе с тем злобы взглядом. Потом она махнула небрежно рукой.

– Я видела… одного ворона. Сильного, черного, могучего ворона! – сказала она.

– И поэтому закричала? Разве ты боишься птиц? – удивился простодушный траппер, не понявший двойственного смысла слов девочки, которая отлично могла подразумевать под словом «ворон» как птицу, так и какого-либо индейца племени, из которого происходил ее собственный отец, Красное Облако.

– Не думал я, что ты такая трусиха! – продолжал болтать беззаботно траппер. – А ведь у тебя крепкие кости, и любой ворон призадумается, раньше чем рискнуть попробовать твое мясо!

Миннегага беззаботно и звонко рассмеялась, но в звуках ее смеха сквозило какое-то злорадство.

Потом, делая вид, что не обращает внимания на траппера, она, что-то напевая, принялась смотреть опять на гладь вод озера.

Однако что-то уже возбудило подозрения охотника, и Джордж сообразил, что девочка явно обманывает его. Если она вскрикнула, то этому должна быть серьезная причина. Значит, она что-нибудь увидела такое, что поразило ее. Но не испугало. Вон она словно потешается, злорадствует… На ветвях дерева нет ничего. Внизу, под самим деревом, то же самое. На озере? Но что же могла она увидеть там? На озере ведь не может быть ни души. Окрестности слишком безлюдны. Нет, если Миннегага и видела что-нибудь, то только на горизонте, на земле. Но что же именно?

Траппер стал пристально всматриваться в туманную даль.

Вдруг с его уст сорвался легкий крик.

– Ага! Вот каких «воронов» видела ты, подколодная змея! – пробормотал он.

Зоркий глаз его ясно различил вдали целый отряд индейских всадников, состоявший по меньшей мере из полутораста или двухсот человек. Отряд этот явно шел к тому месту, где ютились беглецы.

Присмотревшись, Джордж различил, что впереди отряда ехали два человека, по-видимому, руководившие действиями воинов.

Первый был на великолепном белом коне. Второй… Но почему на втором такая одежда, в которую никогда не оденется краснокожий воин?

Если бы отряд не находился еще так далеко, Джордж мог бы удовлетворить свое любопытство. Но на таком огромном расстоянии пасовало даже его превосходное зрение. Если бы не это, в одном из вождей он узнал бы исчезнувшего столь загадочно для своих спутников гамбузино. А в другом, ехавшем на белом коне, походившем на Рэда, он, может быть, признал бы знаменитую Яллу, первую женщину-сахема воинственного племени сиу.

В самом деле, отряд, при виде которого с уст Джорджа сорвалось восклицание, был отборным отрядом из двухсот лучших воинов сиу и арапахов. И его вели Ялла и лжегамбузино, то есть Красное Облако.

Трудно представить себе, какое впечатление произвело на траппера неожиданное открытие новой опасности, грозившей его товарищам и, конечно, ему самому. К этому присоединился гнев на индианку, явно издевавшуюся над своими спутниками.

Взбешенный траппер поднес свой кулак к физиономии Миннегаги и проскрежетал:

– Ага, вот как? Ну, ты поторопилась радоваться, змея! Спускайся, иначе я тебя швырну отсюда прямо вниз, и пусть дикие свиньи пожрут тебя, дьяволенок!

– Почему? – притворилась удивленной индианка. – Позволь мне, о белый, посидеть тут еще. Вон едут такие красивые всадники на хороших лошадках… Должно быть, это индейцы… Может быть, это воины моего пле…

Миннегага поняла, что проговорилась, и оборвала фразу на полуслове.

– Значит, это сиу? – нахмурился траппер.

– Почем мне знать? Я маленькая девочка. Но мне нравится смотреть, как гарцуют кони…

– Ладно! Не заговаривай мне зубы! Покуда все целы! Слезай, ящерица! Раз это сиу, тем больше оснований, чтобы ты не попалась им на глаза раньше времени! Знаю я тебя как облупленную! Поворачивайся! Живее!

Но Миннегага, словно белка, моментально перемахнула на самую верхнюю тонкую ветку, гнувшуюся под тяжестью ее тела. Тут траппер не мог достать ее руками, потому что ветка обломилась бы, едва он ступил на нее.

– Ах, так ты вот как? – взбеленился Джордж, понявший, что индианка одурачила его. – Ну погоди же ты, индейское отродье! Я проучу тебя!

И он принялся трясти изо всех сил ветку, на которой держалась Миннегага.

– Иди сейчас сюда, или я обломаю ветку, и ты полетишь под копыта пекари! И тогда тебя не спасет сам ваш Маниту!

Ветка трещала так подозрительно, а глаза Джорджа сверкали так гневно, что индианка сочла необходимым изменить свою тактику. Тем более она видела, что еще два или три толчка, и ей, пожалуй, не удержаться на ветке.

– Перестань трясти ветку! – отозвалась она. —

Я согласна спуститься!

– Ага? Теперь ты уже согласна? Раздумала сигнализировать твоим милым соплеменникам?

– Вот еще! – фыркнула девочка. – Очень мне нужно кому-то сигнализировать! Просто мне хотелось посмотреть, как будут ехать воины на конях…

Перепрыгивая с ловкостью обезьяны с ветки на ветку, индианка моментально спустилась туда, где находились Джон Максим и Гарри, с нетерпением прислушиваясь к шуму, поднятому наверху Джорджем. Сам Джордж не замедлил, конечно, появиться.

– Новая беда, товарищи! – крикнул спутникам траппер, садясь рядом с ними.

– В чем дело?

– Погоня! Идет целый отряд арапахов и, кажется, сиу.

– Сиу? – встрепенулся Джон Максим. – Но если только сиу здесь, то, значит, их привела сюда сама Ялла! Но почем ты знаешь, что тут сиу?

– Миннегага проболталась! – ответил Джордж.

– Девчонка? Разве можно полагаться на слова Миннегаги?

Сказав это, явно обеспокоенный янки схватил за плечо индианку и заглянул в ее глаза. Но он не сумел прочесть в этом лице, в этих глазах ничего. Дочь Яллы умело играла свою роль ничего не понимающего ребенка.

– Говори, ты, червяк! – крикнул Джон Максим, сжимая ее плечо. – Там сиу? Там воины твоего племени?

– Ах, да почем я могу знать это?! – беззаботно сказала Миннегага, глядя в упор на янки. – Просто скачут воины. Ну, развеваются над их головами перья. Я вспомнила, что индейцы горных округов тоже украшают свои головы перьями. Больше я ничего не знаю, и мне нет никакого дела до всего этого, потому что я девочка, а не воин!

– А, хоть бы тебя дьявол посадил к себе на рога! – раздраженно выругался агент, выпуская плечо Миннегаги.

Девочка отодвинулась от него и пожала плечами.

Поправив свои растрепавшиеся волосы, она уселась на ветке и принялась болтать ногами, звонко смеясь, как будто ее забавляло то, с какою яростью некоторые из диких свиней вырывали корни и подпрыгивали у подножья могучего кедра.

– Ты видел, Джордж, индейцев много? – осведомился агент.

– Кажется, я уже говорил тебе, что не меньше полутораста или даже двухсот человек! – ответил траппер.

– Проклятье! Не будь пекари, может быть, нам еще удалось бы спастись бегством. Ведь индейцы, по твоим словам, еще далеко? Но стоит нам только спуститься, и мы будем изорваны в клочья в мгновение ока! Нет, нам, положительно, ужасно не везет последнее время. Сколько опасностей, сколько лишений, трудов, сколько забот, и вот, добравшись почти до цели путешествия, мы теряем все!

Но через минуту лицо агента вдруг просветлело.

– Черт возьми! Не слишком ли я тороплюсь проклинать пекари?

– А что? – осведомился Джордж.

– Да ведь пекари могут совершенно неожиданно оказаться нашими вернейшими союзниками в борьбе против индейцев!

– Что ты говоришь? Каким образом? – удивился Джордж.

– Очень просто! Все равно нам только и остается быть пассивными зрителями того, что здесь будет разыгрываться. Наша судьба решена… Подождем, покуда вблизи не покажутся первые всадники. Или покуда пекари не заслышат топота коней индейцев. Держу пари, дикие свиньи едва ли останутся бездеятельными, и я не я буду, если они не ринутся в атаку на индейцев!

– Что ты? На целый отряд в полтораста или двести хорошо вооруженных человек? – усомнился траппер.

– А ты разве не слышал, что были случаи, когда пекари атаковали целые караваны? Во всяком случае, я жестоко ошибусь, если дело обойдется без свирепой схватки, и очень может быть, что мустанги при виде пекари разбегутся, словно гонимые самим чертом.

– А ты? – осведомился Гарри.

– А мы, разумеется, будем дураками, если не воспользуемся удобным случаем и не попытаемся удрать отсюда!

– Но у нас нет наших верных лошадей! Не знаю, разбегутся ли мустанги индейцев при виде пекари, но наши-то ведь проделали это несколько часов назад.

– Ну, знаешь, Гарри! Когда речь будет идти о том, чтобы спасти собственную шкуру, спасти твой скальп, я уверен, ты любому коню сорок очков вперед дашь! – ответил агент.

Оглянувшись озабоченно вокруг, Джон Максим пробормотал:

– Важно одно: лишь бы индейцы не заметили нас. Но, впрочем, ветви кедра достаточно густы, спрятаться есть куда. Только надо забраться повыше, поближе к вершине.

Потом взор его упал на беззаботно болтавшую и посмеивавшуюся Миннегагу.

– Ладно, смейся, змееныш! – проворчал янки, бросая недобрый взгляд на индианку. – Я чуть было не забыл о твоем существовании. Но оставить тебя на свободе, чтобы ты привлекла внимание твоих почтеннейших сородичей, было бы слишком наивно…

– Эй, товарищи! Поручаю индианку вам! Заткните ей хорошенько глотку, чтобы она не выдала нас всех. Помните, что от этого, может быть, зависит не только наша жизнь, но и жизнь детей нашего командира!

Джордж повелительно прикрикнул на индианку:

– Ползи наверх, гадина! Но не вздумай улизнуть! Я буду держать нож у твоей шеи и, ей-богу, не задумываясь всажу его в твое горло, если ты вздумаешь выкинуть какую-нибудь пакость! Попробуй пикнуть, и ты будешь убита, как ядовитая змея!

Пробравшись на добрых полтора или два десятка метров выше, трапперы приостановились. Тут ветки кедра были особенно густы, среди зелени легко могло укрыться и большее количество людей.

Джордж и Гарри моментально завязали плотно рот Миннегаге и потом привязали ее к стволу дерева концом лассо так, что девочка не могла, казалось, пошевельнуться. Затем сами они скрылись в зелени и из своего убежища с тревогой наблюдали за приближением отряда индейцев.

Пекари, которых опять привела в неистовство возня людей на ветвях кедра, яростно набрасывались на дерево, оглашая воздух пронзительным хрюканьем.

IX
Река Вебер

Отряд индейцев под начальством Яллы и Красного Облака шел по берегу Соленого озера широко развернутым фронтом, тщательно обследуя каждый ярд, осматривая каждую группу кустов, каждый камень, заглядывая в лощины, посылая разведчиков на вершины холмов.

Направлялся отряд именно к тому месту, где Красное Облако вчера ночью предательски покинул своих спутников и Миннегагу.

По расчетам Красного Облака, великолепно ориентировавшегося в этой местности, отряд имел все шансы не только перерезать дорогу на гациенду для трапперов, но даже, может быть, прибыть к месту их привала, пока они еще спят.

В самом деле, Красному Облаку удалось без малейших затруднений довести отряд до места, где несколько часов назад трапперы расположились на ночлег, но, разумеется, трапперов найти не удалось: они были хорошо скрыты в густой зелени кедра, с высоты которого место привала было отлично видно. И можно себе представить, какими проклятиями осыпали беглецы своего бывшего спутника, когда в одном из предводителей индейцев они узнали гамбузино!

– Предатель! – сказал Джон Максим, показывая на лжезолотоискателя товарищам. – Узнаете, друзья? Ведь этот человек столько дней делил с нами все опасности, спал под одним кровом, ел и пил вместе с нами, а теперь он приводит сюда кровожадных красных койотов! Сказать по совести, всего я мог ожидать от этого гамбузино, но только не этого!

– Может быть, он продался индейцам, чтобы спасти собственную шкуру ценою выдачи краснокожим нас? – высказал предположение Джордж, напряженно наблюдавший за каждым движением рассыпавшегося по морскому берегу отряда индейцев.

– Вздор! – отозвался Джон Максим. – Разве индейцы, да еще теперь, когда ими объявлена «священная война» против белых, пощадили бы пленника, принадлежащего к расе врагов? К тому же, смотрите: он вооружен, как будто командует индейцами. Значит, он свой человек для них. Положим, его бронзовая кожа и черные глаза и раньше внушали мне некоторое подозрение. Уж больно он смахивал не на мексиканца, а на чистокровного индейца. Но все же… Он сумел вкрасться в доверие к нам. Хороший урок! Вперед наука: не относиться так доверчиво к каждому встречному, не позволять себе попадать в силки. Ведь если волк и напялит на себя овечью шкуру, то это еще не значит, что он сам превратится в овцу. Надо наконец научиться отличать маску от настоящего лица!

– Значит, ты, Джон, думаешь, что гамбузино вовсе не гамбузино, а индеец? – осведомился Гарри.

– Да. Но, к сожалению, я догадался об этом слишком поздно, и теперь могу только попрекать самого себя. Где были мои глаза? Разве я ребенок? Разве я в первый раз странствую по прерии? Нет, меня провели, как молокососа, как какого-нибудь зеленого переселенца, только что попавшего в прерию из большого города! Например, разве не должны были нам внушить подозрение трогательные отношения этого авантюриста с индейской девчонкой. Разве не могли мы тогда же понять, что дружба между мексиканцем и индианкой – вещь более чем просто подозрительная? А мы смотрели на это равнодушно и даже радовались, что вмешательство гамбузино избавляет нас от забот и хлопот. Одно остается для меня, признаюсь, малопонятным: сколько раз эти шакалы лжегамбузино и девчонка могли сбежать от нас – и почему-то не сбежали. Затем, почему, убегая этой ночью, когда мы спали сном невинности, предатель оставил девочку с нами?

Третье: если он индеец, то ведь, поймите, десятки раз представлялись ему удобнейшие случаи снять с нас скальпы. Брр! Мы спали рядом с ядовитой змеей, не подозревая, в какой смертельной опасности мы находимся.

А в общем, повторяю, это отличный урок для нас всех, и особенно для вас. Вы молоды, только начинаете свою карьеру в прерии, учитесь же, чтобы впоследствии не быть такими ослами, какими оказались…

– Какими оказались мы все трое, включая и тебя, Джон! – довольно бесцеремонно отозвался Джордж.

– Разумеется, включая и меня! Я больше вас виноват в этом! – согласился сокрушенно агент, который действительно не хотел простить себе допущенной столь невероятно грубой ошибки. – Разумеется, если бы я на этот раз не оказался таким же идиотом, как вы оба, я давно при первом удобном случае всадил бы без всяких церемоний свинцовый орех в череп этого субъекта. И теперь от его тела остались бы одни только обглоданные кости: койоты прерии растащили бы по ключкам и кожу, и мясо…

– Джон! А ведь второй вождь индейцев, ей-богу же, баба! – изумленно вскрикнул Гарри.

– Ялла! – ответил, хмурясь, янки. – Я не видел ее уже несколько лет, но отлично узнаю ее. Только ты напрасно называешь ее бабой…

– А кто же она, если не… женщина?

– Тигрица в образе женщины! Вглядитесь хорошенько в ее лицо, друзья. И раз навсегда запомните: это самый опасный человек в прериях. Она страшнее многих и многих прославленных воинов индейского племени, потому что со свирепостью и неукротимостью мужчины соединяет дьявольскую изворотливость и изобретательность женщины.

– Похоже на то, Джон, – вмешался Джордж, – что чэйэны, арапахи и сиу таки объединились, работают все вместе! Во что обратятся теперь прерии?

И раньше тут Бог знает что творилось, а теперь…

– Вся прерия в огне! – задумчиво ответил агент. – Разумеется, Вашингтон скоро проснется от спячки. Дядя Сэм довольно-таки неповоротлив, но когда раскачается, его врагам приходится круто. Сюда пришлют регулярные войска…

– Ну, мундирники не очень-то многого стоят в партизанской войне! Видел я их в деле! – сказал Джордж.

– На первых порах – да. Но они очень быстро ориентируются, и через короткий промежуток времени из чистюль получаются превосходные бойцы. Кроме регулярных войск, придут, конечно, милиционеры. Потом очень быстро наберутся волонтеры. А в волонтеры ведь идут «соленые» молодцы, наша же братия, трапперы, которые знают все увертки и хитрости краснокожих, и притом люди, у которых есть свои кровавые счеты с индейцами. На стороне белых всегда будет превосходство оружия и организации. Кроме того, индейцы едва ли долго уживутся в мире друг с другом. Начнутся распри, столкновения, пойдут ссоры между вождями за первенство, всплывут призраки племенных раздоров, и кончится все тем, что они перегрызутся, позабыв о «священной войне». А тогда начнется расплата за содеянное. И, поверьте, ребята, – песня краснокожих уже спета. Сколько миллионов их было, когда наши предки пришли в первый раз сюда, к берегам Америки? Теперь остались только сотни тысяч. Они сами истребляли друг друга, расчищая поле для белого человека.

– Так-то так, белые возьмут верх, да нам-то, трапперам, от этого будет не холодно и не жарко! – задумчиво вымолвил Джордж. – Мы ведь почти те же индейцы! Нам подай простор, степи и леса, оставь волю, не мешай бродить из края в край. А ведь куда попали переселенцы, там они сейчас лес сбреют, словно бороду, дичь выбьют или разгонят, поля распашут. И трапперу будет нечего делать. Разве и останется только поступить на какую-нибудь гациенду конюхом или наняться почтальоном. Да и то проведут железные дороги, телеграф, начнут по прерии люди ездить не на мустангах, а в таких железных коробках, которые называются вагонами, позабыв, что такое верховая езда…

– Ну, ты слишком торопишься! – отозвался агент. – Положим, население Штатов поразительно быстро растет. Из Европы ежегодно вливается сюда, к нам, чуть ли не миллион переселенцев. Но ведь сейчас еще добрых три четверти, если не девять десятых территории Штатов – пустыня или почти пустыня. Пройдет еще не один и не два десятка лет, покуда станет в самом деле тесно. Да и то останутся горы и болота, где найдется еще что делать нашему брату бродяге… Во всяком случае, и на ваш век хватит, а на мой и подавно, если только, вообще-то, мы с вами доживем, если удастся теперь из капкана целыми и невредимыми вывернуться.

– А ты сомневаешься, Джон?

Агент пожал плечами.

– Видишь ли, Гарри, – сказал он, – ведь, по совести, наша жизнь на волоске висит сейчас. Стоит какой-нибудь краснокожей гадине обнаружить наше убежище, они ведь возьмут нас голыми руками!

– Ну, не очень-то возьмут! – сердито отозвался траппер. – Покуда у меня есть хоть один заряд, я живым не сдамся. Уложу по крайней мере несколько их воинов, а там пусть будет что будет!

– Да ведь сам ты только что твердил, что у нас зарядов почти нет! С тридцатью или сорока зарядами много не сделаешь! – отозвался агент. Помолчав немного, он заговорил снова: – Ялла здесь. Она, эта кровожадная тигрица, слишком торопится. Боюсь, что нам уже не удастся спасти детей нашего несчастного командира. Погибнут они, как погиб их отец, от руки этой фурии. Смотрите, ребята: если придется нам схватиться с индейцами, не обращайте внимания на других! Что из того, если вам удастся отправить на тот свет лишних пять или даже десять заурядных воинов? Вот, если бы представилась возможность, если бы подвернулась под выстрел Ялла – помните: она одна стоит чуть ли не целого отряда. Избавить прерию от нее – это было бы настоящим подвигом!

– А может, мы и выкрутимся? – вздохнул Гарри. – Не хочется помирать, не пообедавши хоть раз как следует!

Джон Максим беззвучно засмеялся, потом серьезно прикрикнул на траппера:

– А ты не очень высовывайся! Чем дольше не заметят нас индейцы, чем меньше будут беспокоиться о нас пекари, тем больше шансов, что мы выберемся и на этот раз, не оставив скальпов в руках краснокожих! Смотрите! Индейцы уже направляются сюда. Сейчас, должно быть, решится наша участь. Держитесь же, ребята!

Предупреждение не было лишним: в самом деле, не найдя трапперов на месте ночлега, индейцы рассыпались и шли, приближаясь к группе кедров, широко развернутым строем. При этом они перекликались, оповещая друг друга о ходе поисков, а некоторые воины в экстазе, горяча своих коней, испускали дикие крики, словно бросаясь уже в бой с врагами, носились туда-сюда, наполняя окрестности хаосом голосов.

Встревоженные этими криками пекари мало-помалу покинули свои места, сбились в кучу. Поднялись на ноги даже те, которые валялись под гигантскими соснами. По-видимому, диких кабанов отнюдь не пугало приближение их смертельных врагов – людей. Напротив, стадо пекари явно готовилось перейти в наступление.

– Начинается! – прошептал Джон Максим, зорко наблюдая за поведением пекари. – Будь я проклят, если кабаны не пойдут сейчас в атаку на краснокожих!

В этот момент к опушке леса, где скрывались беглецы, приблизился передовой эшелон индейцев, состоявший из тридцати или сорока всадников, громко перекликавшихся с остальными товарищами.

Диких кабанов, укрытых от взоров густой травой, краснокожие еще не заметили, а крики и топот копыт мустангов совершенно заглушали грозное хрюканье раздраженных пекари. Таким образом, столкновение казалось неизбежным.

В одно мгновенье все пекари, словно по данному кем-то сигналу, с непостижимою для таких грузных животных подвижностью и удивительной скоростью ринулись прямо на передних индейцев. Они мчались, тесно держась друг около друга, плотной массой, выставив вперед мощные головы и показывая ужасные клыки. Земля застонала под тяжестью их тел. Воздух наполнился звуками хриплого хрюканья. Едва завидев этих страшных врагов, кони индейцев, отлично знавшие, чем грозит встреча с неукротимыми толстокожими обитателями прерий, замерли на месте, отказываясь повиноваться всадникам, потом в диком беспорядке повернули назад, не обращая внимания на сыпавшиеся градом на их спины удары, не повинуясь даже шпорам, раздиравшим бока…

Предостерегающий крик передовых передался к разбредшимся по опушке леса индейцам, и лес огласился испуганными возгласами:

– Пекари! Пекари!

В смятении и панике индейцы авангарда дали несколько выстрелов по диким кабанам, но эти выстрелы, вместо того чтобы испугать животных, только усилили их ярость и ускорили столкновение, потому что пекари, словно обезумев, набросились на всадников, распарывая лошадям животы и буквально разрывая на клочки упавших на землю всадников.

– Товарищи! – сказал Джон. – Самый подходящий момент, чтобы уносить ноги! Дорога к гациенде, надо полагать, свободна, индейцы заняты другим делом, и мы можем, пользуясь случаем, удрать. Спускайтесь!

– А индианка? – спросил Джордж. – Бросим ее здесь? А как? Если мы ее развяжем, не повредит ли это нам? А если оставить ее привязанной, да еще с завязанным ртом, ведь она пропадет. Как-то неловко. Мы христиане…

– Разумеется! – ответил Джон Максим. – Отпустить ее сейчас на свободу никак нельзя. Она, пожалуй, доберется до индейцев и натравит их на нас, а оставлять ее на дереве было бы бесчеловечно. Давай-ка, Джордж, припугни ее как следует, да смотри, чтобы она не удрала. Довольно болтать, спускайтесь!

Индейцы уже скрылись из вида за деревьями, и теперь издали только слышались их яростные крики и трескотня винтовок. Поэтому опасаться их возвращения, по крайней мере сейчас, не было никаких оснований.

Убедившись в этом, три траппера, развязав поспешно Миннегагу, спустились с гостеприимно укрывшего их от опасности кедра и стали собираться в дальнейший путь.

– Эх, если бы тут были наши лошади! – сказал Гарри.

– Ну, на это надеяться нельзя! – ответил Джон Максим. – Если бы они и держались поблизости, то при этом гвалте, боясь пекари больше, чем волков, должны были удариться в бегство. Но, надеюсь, вы не слишком утомились, заседая на ветвях кедра. А покуда у человека есть ноги, он может в крайнем случае обойтись и без лошади.

Затем, обращаясь к Миннегаге, Джон Максим сказал ей угрожающим тоном:

– Ну, ты, койот! Беги вперед, не оглядываясь и не сворачивая в сторону. Помни: мы будем идти по пятам, а ружья у нас заряжены. И хотя ты вечно пищишь: «Я только маленькая девочка», но ты знаешь отлично, что пули летят быстрее, чем бегают маленькие девочки.

Не отвечая ни слова, индианка подобрала свой плащ и бросилась бежать туда, куда велел агент, ясно показывая, что не испытывает ни малейшего желания получить пулю в затылок.

Лес был всего в нескольких десятков метров, и это был могучий сосновый лес, деревья которого по своей величине могли выдержать сравнение с любым лесом Сьерра-Невады и Калифорнии.

Добежав до леса и скрывшись среди гигантских стволов, беглецы пошли напролом, заботясь покуда об одном: как бы уйти возможно дальше от того места, где еще раздавались выстрелы индейцев. По-видимому, краснокожие после первой минуты паники при встрече с пекари опомнились, собрались и решили истребить диких кабанов, а затем возобновить свои поиски.

Прошло еще некоторое время. Беглецы проделали уже порядочный путь и начинали заметно выбиваться из сил. Одна Миннегага по-прежнему мчалась стрелою, словно перепархивая от одного ствола к другому.

– Стоп! – скомандовал Джон Максим, приостанавливаясь и переводя дыхание. – Вы ничего не слышите, ребята?

– Как будто вблизи вода шумит! – отозвался Джордж, отирая крупные капли пота со лба.

– И мне так кажется! – подтвердил Джон Максим. – Если я только не ошибаюсь, то мы почти добрались до потока. А это не может быть что-нибудь иное, кроме как река Вебер. Значит, до гациенды рукою подать. Авось поспеем вовремя!.. Ну, в путь, товарищи! Нельзя покуда терять ни минуты. Доберемся до реки, там уж видно будет!

И они помчались опять.

На пути скоро встретилось препятствие – густая поросль; но трапперов не могли остановить кустарники: они сейчас же вооружились ножами и прочистили себе дорогу в зарослях; через несколько минут кустарники кончились, и усталые, измученные люди очутились на берегу многоводного потока.

Действительно, это была река Вебер, знаменитая в истории заселения окрестностей великого Соленого озера.

В том месте, где находились трапперы и индианка, река катила свои буйные и говорливые воды среди красивых крутых берегов.

Сориентировавшись, трапперы пришли к убеждению, что, по крайней мере в данный момент, они находились тут в полной безопасности: правда, к берегам рек и ручьев, особенно к таким местам, куда животные сходятся на водопой, собираются частенько и хищники, находящие здесь обильную добычу. Но ягуары и кугуары, с которыми, понятно, было довольно легко встретиться здесь, не могли испугать трех хорошо вооруженных и решительных людей. Индейцев же, по всем признакам, здесь не было, и трудно было предположить, чтобы отряд Яллы, если бы даже его разведчикам и удалось напасть на след беглецов, мог так скоро возобновить преследование: у индейцев было достаточно забот из-за неожиданного сражения с разъяренными пекари, этими невольными союзниками трапперов, своим вмешательством избавившими их от гибели…