Текст книги "На Дальнем Западе"

– Молчи! Ты ничего не понимаешь. Разве это не единственные люди, которые могут указать нам прямой путь к тому месту, где находятся дети Деванделля?

– Мать сказала, что они живут на берегах Соленого озера!

– Ты думаешь, что это лужа? Соленое озеро велико, как море, и найти дом полковника будет совсем не просто. Там много поселков бледнолицых. Тревога уже, должно быть, передалась туда. Белые держатся настороже. Может быть, собрались войска… Нет, повторяю, эти белые нужны нам. Их надо щадить, по крайней мере, покуда мы не достигнем цели! И потом… Твоей матери здесь нет. Я твой отец. И если я принял какое-нибудь решение, то тебе остается только повиноваться мне. Иначе, по праву отца, я могу убить тебя, никому не давая отчета.

– Моя мать…

– Молчи! Если бы и была тут твоя мать, она узнала бы, что и у меня есть своя воля. Я не раб! Пусть приходит Ялла: она узнает, что я великий воин племени «воронов», которое не менее славно, чем племя сиу. Только у нас нет обычая, чтобы женщина вертела всем племенем, как прялкою, посылая воинов на смерть, поднимала целое племя на войну. Это решают настоящие воины!

– Если бы я сказала то, что слышу от тебя, моей матери…

Но Красное Облако не слушал ее слов. Он повернулся к ней спиной и решительными шагами направился к хижине.

Трапперы спали блаженным сном, полагая, что их покой верно охраняется гамбузино. Хижину оглашал их звучный храп.

Стоя у входа в хижину, индеец как будто колебался. Его взор был мрачен, его рука инстинктивно сжимала рукоятку острого мексиканского ножа. Эти три скальпа бледнолицых положительно соблазняли его. Индейская кровь заговорила в нем… Но благоразумие одержало победу.

– Пусть покуда поживут еще! – пробормотал Красное Облако, оставляя в покое нож. – Сначала, действительно, овладеем детьми полковника, а там будет видно…

– Вставайте! – сказал он уже громко, прикасаясь к плечу Джона Максима. – Индейцы идут по прерии, направляясь, кажется, именно сюда. Поднимайтесь же!

– Чэйэны? – спросил, вскакивая на ноги, янки и одновременно толкая обоих разоспавшихся трапперов.

– Не знаю точно, чэйэны ли. Может быть, какие-нибудь другие краснокожие. Но, во всяком случае, это не бледнолицые!

– Готовьте лошадей! – скомандовал агент обоим трапперам. – А мы с гамбузино попытаемся разузнать точнее, что происходит.

Минуту спустя агент и индеец вернулись к оставленным товарищам, уже оседлавшим лошадей.

– В седла! – сказал кратко агент. – В самом деле, это индейцы, и они должны быть близко. Надо уходить в прерию, где будет легче скрыться или защищаться, убегая!

Когда беглецы, вскочив на своих коней, удалялись от шахты, невдалеке прозвучал пронзительный свист иккискота, а затем послышалось несколько выстрелов.

IV
Великое Соленое озеро

Топот четырех лошадей не замедлил выдать приближавшимся индейцам то направление, по которому удалялись беглецы.

По временам сзади, в перелесках, раздавались крики индейцев и звуки ужасных иккискотов, но беглецам, лошади которых были свежее, чем лошади преследующих, покуда удавалось держаться на большом расстоянии от краснокожих.

Иногда преследуемые приостанавливались, чтобы дать передохнуть лошадям и несколько сориентироваться, потом продолжали свой путь.

Близился день. Небо побледнело, вершины гор Сьерра-Эскалантэ заалели, озаренные лучами восходящего солнца, но в долине, по которой сейчас шли беглецы, плыл волнами такой густой туман, что тесно державшиеся друг около друга трапперы с трудом различали ближайшие окрестности.

– Это нам на руку! – сказал Джон Максим, обращаясь к товарищам. – Может быть, проклятые краснокожие потеряют в тумане наши следы, собьются с пути, разбредутся, и нам удастся улизнуть.

– А куда мы направимся? – спросил Гарри.

– К Соленому озеру! – ответил агент, вновь пришпоривая своего коня. И потом добавил: – Лишь бы лошади не сдали! Положим, сейчас они скачут быстрее мустангов индейцев, и мы заметно отдаляемся от врагов. Но не следует забывать и того, что ведь за последние сорок восемь часов нашим коням пришлось-таки здорово поработать: мустанги прерии загоняли их до полусмерти. Так или иначе, я все же надежды не теряю. А если мы только ускользнем теперь, то у берегов Соленого озера найдем, должно быть, подкрепление: там много белых. Может быть, чэйэны и не решатся проникнуть так далеко. Погоняйте же лошадей, друзья! Да держитесь вместе. Если кто-нибудь отстанет, заблудится, нам не до того, чтобы отыскивать или ждать отставшего. Минута запоздания может стоить дорого. Наши скальпы уж очень нравятся чэйэнам, и индейцы гонятся за нами прямо с каким-то остервенением! Вперед же!

И они снова поскакали, исчезая в волнах плывшего по долине полупрозрачного тумана, под покровом которого изредка встречавшиеся на их пути деревья и скалы предгорья принимали фантастические очертания.

Еще через некоторое время, когда Гарри высказал опасение, что индейцы могут поджечь прерию, Джон Максим, оглядевшись, ответил:

– Ну, на это шансов мало! Попробуй дотронуться до травы: она мокра. Туман смочил ее не хуже дождя.

– Да туман-то, кажется, скоро рассеется! – тревожно отозвался Джордж.

В самом деле, согреваемый лучами уже поднявшегося над горизонтом солнца туман, весь пропитавшийся розовым светом, клубился, свертывался, расплывался, становился все прозрачнее. А голоса индейцев и их выстрелы доносились откуда-то, хотя и со значительного расстояния, но все же очень отчетливо: краснокожие, по-видимому, не теряя следа беглецов, шли по их пятам.

Час спустя, когда туман почти исчез, взрыв криков индейцев возвестил беглецов, что они открыты. Приподнявшись на стременах, Джон Максим оглянулся назад, и проклятье сорвалось с его уст:

– Дьявол побрал бы эту шайку! До двадцати всадников…

– Если дойдет до схватки, то мы ведь не безоружны! – откликнулся Гарри.

– Нет, я не хотел бы сейчас связываться с ними. Шансы в их пользу. Разве ты не видишь? Будь у них только копья да луки – куда ни шло: мы уложили бы десяток, а то и полтора раньше, чем они столкнулись бы с нами. Но у них ружья, а с пулями не шутят… Плоховато стреляют индейцы, но против двадцати ружей что значат наши четыре карабина?

В самом деле, на расстоянии нескольких сот метров от беглецов по их следам, плывя, как и они, в волнах еще не совсем исчезнувшего тумана, несся отряд из двадцати молодых индейских воинов. И почти каждый из них, не считая длинного, тонкого и гибкого копья, томагавка, щита, был вооружен еще и дальнобойным карабином, а присмотревшись, можно было разглядеть, что у многих имеются сверх того и боевые пистолеты.

– А ведь это, кажется, не чэйэны! – высказал предположение Джордж, в свою очередь бросив взгляд на преследующих.

– По крайней мере, не все чэйэны! – подтвердил его вывод янки. – Да ничего мудреного нет! Может быть, проклятые кровожадные сиу уже проникли сюда. А то и арапахи. Ведь в окрестностях Соленого озера находятся становища этого племени. Тут царство Левой Руки. Слышали о нем что-нибудь?

– Нет, ничего! – ответил Джордж. – Что за птица этот индеец, носящий такое имя?

– Субъект, с которым я посоветовал бы тебе лучше не связываться. Это один из самых свирепых краснокожих во всей Северной Америке. Говорят, он собственноручно уже снял не менее пятидесяти скальпов с поселенцев, осмеливавшихся показываться в этих местах, и трапперов. Его вигвам снизу доверху украшен скальпами, среди которых, конечно, попадается немало женских и детских. Разве краснокожие пантеры стыдятся убивать беззащитных? Гордость воина – в количестве скальпов бледнолицых, и никто не спрашивает, добыты ли эти скальпы в бою лицом к лицу или же сняты с зарезанных во сне людей. Но, впрочем, Левая Рука славится и в качестве отчаянно смелого воина, в бою с которым трудно устоять и самому смелому и храброму бойцу. Однако когда-нибудь придет-таки возмездие. Оно запаздывает, число злодеяний, совершаемых индейским тигром, год от году растет, коллекция скальпов пополняется новыми и новыми трофеями. Но всему бывает конец…

Помолчав немного, Джон Максим снова оглянулся и досадливо крякнул:

– А наши дела идут неважно! Боюсь, улизнуть нам не удастся. Кончится тем, что у Левой Руки прибавится сегодня несколько скальпов!

– Ты говоришь о наших волосах? – встревожился Гарри.

– Разумеется! Попробуй, крепко ли они держатся на твоей голове? – мрачно пошутил янки. – Если у кого скальп и уцелеет, то разве только у этой маленькой ядовитой змейки, которую мы, не знаю зачем, таскаем с собою. Ведь ее вез расстрелянный нами индеец именно к вождю арапахов, к этой самой Левой Руке… Конечно, ее пощадят!..

Слова янки были прерваны треском ружейных выстрелов: индейцы, пользуясь тем, что туман исчез, обстреливали беглецов залпами.

Правда, расстояние между преследуемыми и преследователями было еще слишком велико, почти около тысячи метров, но пули дальнобойных карабинов, пожалуй, могли достигнуть цели.

Индейцы, не полагаясь на свое искусство в стрельбе, не рассчитывали, что им удастся подстрелить кого-либо из противников, но зато много шансов представляла стрельба по лошадям.

Однако покуда пули индейцев бесплодно свистели в воздухе, не причиняя преследуемым ни малейшего вреда. И только лошади, услышав треск ружейной пальбы, вздрагивали и порывисто мчались вперед, прокладывая себе дорогу среди густой травы прерии грудью.

Тяжелее других приходилось шедшему во главе маленького отряда коню Джона Максима. Но благородное животное, хотя заметно уставшее, держалось еще бодро, и время от времени расстояние между бегущими и индейцами даже несколько увеличивалось.

Тогда Джон Максим задерживал своего коня, позволяя ему хоть немного перевести дыхание, и давал такой же совет спутникам.

– Берегите, берегите лошадей! – кричал он. – Не сжимайте им бока! Не затягивайте узды. Пусть сохраняют бедные животные остатки своих сил. Ведь от этого зависит наше спасение!

Так прошло еще часа полтора или два. Много миль по бесконечному простору степи проскакали беглецы. Их лошади мало-помалу все сильнее выказывали признаки одолевавшей их усталости. Тела коней были покрыты пеной, ноги дрожали, бока вздымались круто, по временам тот или другой конь издавал жалобное ржание. Но всадники не могли сделать ничего, не могли дать отдыха несчастным лошадям: индейцы, лошади которых, конечно, тоже уставали и выбивались из сил, все еще держались на расстоянии в несколько сот метров, и каждая остановка могла оказаться гибельной для маленького отряда.

В это мгновенье случилось то, чего никто не ожидал: еще бодро скакавший конь Джона Максима вдруг остановился на полном скаку, а когда янки дал ему шпоры, тихо заржал и попятился назад. Очевидно, он завидел или почуял какое-то препятствие и отказывался идти вперед.

– Задержите выстрелами индейцев! Да помогите, вы, гамбузино! Вы хвастались, что умеете хорошо стрелять. Покажите же ваше искусство! А я расследую, что пугает моего коня!

И он соскользнул с седла и пополз в густой и высокой траве, а Гарри и Джордж, обернувшись к приближавшимся индейцам, стали стрелять по ним. Несколько минут спустя, когда и у голов беглецов засвистели уже пули преследователей, Гарри воскликнул:

– Браво! Еще один свалился.

– Пятый! – подтвердил Джордж.

В самом деле, не попадая, может быть, в самих всадников, такие великолепные стрелки, какими были братья-трапперы, все же не теряли своих зарядов даром, и их пули поражали лошадей.

Теперь гнались за беглецами только пятнадцать всадников и два или три пеших, конечно, быстро отстававших от верховых.

Среди индейцев на некоторое время воцарилось замешательство. Но видя, что беглецы задерживаются, краснокожие рассеялись по степи, чтобы таким образом избежать пуль трапперов, а в то же время заметно приближались, с явным расчетом собраться вместе уже в непосредственной близости от бледнолицых и тогда сразу, одним натиском покончить с ними.

Красному Облаку, чтобы не выдать себя, конечно, тоже пришлось стрелять. Но, держа Миннегагу, сверкающую глазами, сзади себя, чтобы прикрыть ее от пуль индейцев собственным телом, лжегамбузино стрелял не целясь, и его пули не причиняли никакого вреда индейцам.

Минуту спустя янки вернулся. Его лицо было бледно.

– Впереди рукав болота! – сказал он. – Должно быть, какая-то речка была… Вероятно, пески зыбучие, так что нам грозит большая опасность утонуть в грязи. Но ведь другого выбора нету. Я не хочу, чтобы мой скальп украшал вигвам Левой Руки.

– Мы держимся того же мнения! – отозвались трапперы. – Куда ты, туда и мы…

– Так попытаемся же!

И Джон Максим, снова вскочив на своего коня, рештельно погнал его через густую траву на пески. Через минуту жидкая грязь стала разлетаться брызгами под копытами его коня.

Четверть часа спустя, когда индейцы в свою очередь доскакали до границ, где прерия переходила в солончаковые болота, маленький отряд был уже далеко: четверо лошадей, выбиваясь из сил и дрожа всем телом, неслись по болоту. Иногда кочки, на которые ступали лошади, проваливались под непомерной тяжестью их тел, и животные погружались почти по брюхо в зловонную и черную жидкость, но под отчаянными ударами беглецов через секунду вновь выбирались на сравнительно устойчивую почву и мчались далее.

Индейцы не решились последовать за ускользавшей добычей, опасаясь, что наткнутся где-нибудь на плавучие пески. Да и сражаться в таких условиях с белыми, ружья которых стреляли гораздо дальше и вернее, краснокожие не хотели. Они попытались прибегнуть еще к одному средству и подожгли болотные травы. Но пожар не мог распространяться по болоту, потому что на каждом шагу огонь встречал более или менее значительные пространства воды или, по крайней мере, жидкой грязи и потухал. Правда, окрестности скоро заволокло дымом, искры тучами летели к небу, но это не мешало беглецам, а скорее даже способствовало им, укрывая их от взоров врагов.

Потоптавшись некоторое время на краю болота, индейцы исчезли.

– Ну, нам повезло! Правда, я думал, пропадем мы тут! – приостановил своего измученного и покрытого грязью коня Джон Максим, когда через три или четыре часа караван добрался до конца болота и лошади, оглашая воздух ржанием, ступили на твердую почву прерий, покрытую роскошной растительностью. – И озеро должно быть близко, рукою подать.

И краснокожих, слава Богу, мы оставили позади себя!

Дав немного передохнуть окончательно выбившимся из сил лошадям и очистив их тела от толстого слоя грязи, беглецы снова тронулись в путь, но идя уже шажком, чтобы не загнать лошадей до смерти.

Да и сами они уже не ехали, а шли пешком, ведя лошадей в поводу. Только Миннегага, сидя в седле, посматривала кругом блестящими глазами. Ее лицо было бледно, брови хмурились. Казалось, она шептала какие-то заклинания, но на нее никто, кроме Красного Облака, не обращал никакого внимания.

Прошло еще четверть или полчаса, и Джои Максим, придержав лошадь, воскликнул:

– Вот уже видно Великое Соленое озеро. Теперь мы очень близки к гациенде полковника.

– Поспеем ли туда вовремя? – хмуро сказал Гарри. – Вот, оказывается, и здесь кишат индейцы. Может быть, они уже осаждают гациенду. Может, от нее уже и следа не осталось!

Подумав немного, Джон Максим ответил:

– Доберемся – узнаем. Но я думаю, что этого быть не должно. Трудно предположить, чтобы арапахи получили уже распоряжение Яллы о нападении на гациенду. Это ведь довольно далеко от их становищ, и они, раз началась война, должны стремиться скорее соединиться с сиу и чэйэнами, не отвлекаясь второстепенными предприятиями. Левая Рука очень опытный и толковый воин. Oн умеет беречь силы своих воинов, не тратя их по пустякам.

– А если…

– А, да не каркай, Гарри! – досадливо отозвался янки. – Что за проклятая манера? Тьфу! Словно ты старая баба, которая всяким приметам верит, да все охает, да все стонет… Ну, скоро будем на месте, своими глазами увидим. А покуда и то уж хорошо, что от индейцев мы ускользнули, из шахты выбрались, через болота прошли, не завязнув в зыбучих песках, и, наконец, приближаемся к цели нашего путешествия, хоть усталые, измученные, но, как видишь, невредимые!

Перед вечером пришлось вновь приостановиться, ибо измученные лошади уже еле-еле двигались.

– Эх, я голоден, как волк! – пробормотал Гарри, аппетит которого постоянно давал о себе знать.

– Я не прочь бы основательно закусить! – отозвался Джордж, сходя со своего коня. – Если бы уложить бизона, да вырезать его горб, да поджарить в золе…

– Дьяволы вы, право! – прикрикнул на них агент. – Сразу видно, что вы почти мальчишки! Разве я не такой же человек, как вы? А ведь я терплю же голод! Потерпите и вы! Наконец, постыдитесь хоть девчонки: голодна она, наверное, больше вашего, а молчит.

– На то она индейское отродье! – сконфуженно ответили трапперы.

Но делать было нечего, рассчитывать немедленно раздобыть какую-нибудь пищу не представлялось, конечно, возможным, устроить охоту было нельзя, так как утомленные лошади не могли двинуться с места; значит, оставалось покориться собственной участи и ожидать, когда можно будет наконец добраться до столь желанного основательного отдыха в гациенде полковника Деванделля. Там странников, разумеется, ждал радушный прием, если только гациенда не подверглась еще разгрому.

Когда беглецы часа через два вновь тронулись в путь на заметно оправившихся лошадях, подкормившихся в прерии, где для животных было так много сочной и вкусной травы, всегда молчаливый гамбузино вдруг заговорил, обращаясь к Джону Максиму:

– Сеньор! Я слышал, вы тут упоминали имя Левой Руки, вождя арапахов?

– Ну да. В чем дело, гамбузино?

– Вы, сеньор, встречались когда-нибудь с этим… краснокожим?

– Бог миловал. А что?

– Так. Дело в том, сеньор, что я видел этого вождя!

– Быть не может! – удивился Джон Максим.

– Да, видел! – подтвердил Красное Облако.

– И он не снял с вас скальпа?

– Как видите, нет! – мрачно улыбнулся индеец. – Впрочем, это ведь было тогда, когда арапахи еще не вырыли топор войны, не вступили на тропу сражений. Знаете, тогда они кое-как ладили с бледнолицыми. Я был гостем у Левой Руки несколько дней.

– Значит, вы курили с ним калюмет мира?

Индеец молча кивнул в знак утверждения.

– Это было бы нам при случае очень на руку! – оживился янки.

– Каким образом? – осведомился Красное Облако.

– Вы как друг Левой Руки могли бы при возможной встрече с арапахами выступить в качестве посредника между нами и им…

По устам индейца скользнула загадочная улыбка.

– Что же? Если я могу оказаться полезным сеньорам…

И он придержал свою лошадь, пропуская Джона Максима вперед.

Почти час спустя, когда солнце, готовясь опуститься за горизонт, зашло за огромную тучу, которая словно налилась кровью, маленький отряд добрался, наконец, до вожделенной цели путешествия: странники находились на берегах загадочного Соленого озера.

V
Левая Рука, вождь арапахов

В эпоху, к которой относится наш рассказ, мормоны еще не проникли к берегам Великого Соленого озера, этого внутреннего моря Северной Америки. Вообще, эта местность была хорошо известна только скитавшимся по прериям охотникам, пионерам, искавшим для поселения удобных мест, но покуда тут было еще безлюдно и на огромных пространствах вовсе не было людских поселений, если не считать летних становищ нескольких кочующих индейских племен. Характерным и заслуживающим быть отмеченным обстоятельством является следующее: раньше даже индейцы избегали этих мест, но когда стали показываться бледнолицые, индейцы поторопились загородить им дорогу, чтобы предотвратить захват пастбищ и лугов, где краснокожие охотою добывали себе кусок хлеба.

Соленое озеро представляет собой глубокий интерес в научном отношении. Оно имеет около 70 миль в длину и 35 в ширину, находится на высоте 1260 метров над уровнем моря. В доисторические времена озеро занимало огромное пространство, простираясь до предгорий Сьерра-Мадрэ и обладая поверхностью не менее 175 тысяч квадратных миль. Действительно, это было целое море. Но первые европейцы, проникшие в эту область, застали Соленое озеро приблизительно уже в том периоде умирания, в каком оно находится в настоящее время, постепенно высыхая. Окружающая теперь Соленое озеро местность представляет собой низменную равнину с топкими берегами. Таким образом, если бы море-озеро вдруг стало подниматься, то водами оказались бы затоплены огромные пространства. На самом деле даже в дождливые сезоны, когда несущие свои воды к Соленому озеру реки разливаются, уровень его повышается не больше, чем на полтора метра. Унылы окрестности Соленого озера. На много миль вокруг – безжизненные пустыни, мертвые поля. И уныло даже само небо: воздух почти всегда насыщен испарениями вод озера, почти всегда туманен, лучи солнца робко проникают к поверхности его сквозь пелену паров. Ночью с трудом различишь на небе немногие тускло сверкающие звезды.

Воды озера насыщены солью, причем в процентном отношении раствор этот гораздо крепче, чем морская вода: озеро почти в шесть раз солонее моря. Из четырех ведер воды озера можно получить почти целое ведро соли.

Соль встречается в неимоверном изобилии и в окрестностях озера, особенно на его берегах, где она лежит, блестя на солнце, пластами колоссальной толщины. Путнику, попавшему сюда, трудно отделаться от мысли, что это соль, а не снег. Запасы отложенной озером на берегах соли постоянно возобновляются: выйдя из берегов в периоды притока вод или под влиянием ветров, сгоняющих в одну сторону воды, озеро отлагает новые и новые миллионы пудов соли.

Относительно происхождения Соленого озера американские ученые до сих пор ведут ожесточенные споры. По мнению одних, Соленое озеро является остатком моря, куском его, если можно так выразиться, отрезанным от океана после какого-нибудь гигантского катаклизма. По мнению других, трудно сказать, на чем именно основанному, озеро родилось, как и все озера земного шара, от скопления принесенных сюда реками и подземными ключами вод, а присутствие соли объясняется будто бы тем, что именно подземные ключи, бродя в недрах гор, где-нибудь наткнулись на колоссальные отложения соли и, вымывая ее, отлагают на дне Соленого озера.

Так или иначе, но Соленое озеро по существу могло бы называться с полным правом Мертвым морем, как некоторые другие соленые озера в Палестине и Аральское море: рыба и разного рода водные животные, попадая в озеро вместе с водами рек, очень быстро погибают, не выдерживая пребывания в густом соляном растворе. Купанье в водах Соленого озера довольно рискованная вещь: даже для привычного к соленым ваннам человека пребывание в воде Соленого озера отнюдь не безопасно. Тело покрывается, словно корою, кристаллами соли, кожа подвергается словно ожогу, и боль чувствуется добрый час.

Но есть и своеобразная обитательница в волнах Соленого озера: какая-то одностворчатая раковина, приспособившаяся к пребыванию почти в чистой соли, чувствует себя прекрасно и размножается в недрах озера.

У индейцев Северной Америки, невежественных и суеверных, Соленое озеро в древности пользовалось дурной славою. Они и сейчас испытывают какой-то инстинктивный страх перед американским Мертвым морем, и без крайней необходимости ни один краснокожий не покажется в окрестностях его.

Впрочем, теперь, в наши дни, дети белой расы, не обладающие предрассудками, совершенно вытеснили из ближайших окрестностей Соленого озера краснокожих… Справедливость требует, однако, отметить, что еще сравнительно недавно и белые не очень охотно показывались на берегах Соленого озера. Среди трапперов и пионеров Дикого Запада, как и среди индейцев, о нем ходили разные темные слухи, пугавшие немногих поселенцев, которые рискнули забраться в эту беспросветную глушь. Но еще более отрицательно относились к Соленому озеру негры рабы: для тех возможность поселиться на берегах Мертвого моря была каким-то пугалом… Привозимые поселенцами сюда негры пользовались каждым удобным случаем, чтобы бежать, даже с риском погибнуть. Итак, наши странники, переправившись с опасностью утонуть в зыбучих песках и уйдя от преследования индейцев, добрались, наконец, до самого берега Соленого озера. Первым делом они позаботились о своих желудках. Голод заставляет человека делаться непривередливым; трапперы, позабыв свои мечты о жирном горбе бизона или о медвежьих окорочках, немедленно занялись своеобразной охотой: за отсутствием другой дичи они стали стрелять по довольно-таки жалким на вид и тощим воронам, Бог весть зачем шнырявшим в туманном воздухе над унылыми берегами Соленого озера.

Развели небольшой костер из плохо горевших, пропитаных солью сухих трав и прутьев, ощипали убитых Гарри и Джорджем тощих ворон, поджарили их жесткое и невкусное мясо на огне и утолили им голод.

Трапперы, правда, ворчали, но Джон Максим прикрикнул на них:

– Эй, вы, лакомки! Похоже на то, что вы не трапперы, а изнеженные горожане. И сдается, вы воображаете, что вы не в пустыне, а в каком-нибудь китайском ресторане.

– Ну, в китайском! – возмутился Гарри. – Знаю я, что такое китайский ресторан. Там, говорят, такой гадостью угостят, что и не очухаешься.

– Смотря на чей вкус! – отозвался Джон Максим. – Например, маринованный морской червяк…

– Тьфу! – отплюнулся Джордж с негодованием.

– Или жаренный в сметане щенок легавой собаки…

– А чтоб вас, Джон! Меня тошнить начинает! – плюнул и Гарри.

– Или… протухшие яйца! – продолжал, не смущаясь, янки. – Деликатесы первого сорта, с китайской, конечно, точки зрения!

– Ну, так я предпочту мясо хоть вороны! – утешился Джордж. – Все же птица, а не червь или собака!

После скудной трапезы, дав еще немного отдохнуть лошадям, путники принялись за свои трубки. Покуривая, трапперы вновь развеселились и опять завели беседу на ту же гастрономическую тему, вспоминая, кто что ел когда-либо, каково мясо рыб и птиц, которых им удавалось некогда заполучить, как что приготавливается. По-видимому, молодцов все же не удовлетворил пир с блюдами из вороньего мяса.

– Да перестаньте вы! – остановил их болтовню, наконец, Джон Максим. – Взрослые люди, а ведут себя, как дети! Утешьтесь! Доберемся до гациенды – там нас и накормят, и напоят!

– Да она у черта на куличках! – отозвался уныло кто-то из трапперов.

– Гораздо ближе, чем вы думаете! – ответил янки.

Гамбузино, молча прислушивавшийся к переговорам белых, обратился к агенту со словами:

– Вы говорите, сеньор, гациенда полковника Деванделля близко отсюда?

– Да. Не очень далеко. А что?

– Да я побродил-таки в этих местах и, кажется, хорошо знаю окрестности, но признаюсь, не слышал о более или менее большой гациенде. Не можете ли вы поточнее сказать, где она находится?

– Отчего нет? Она расположена у истока реки Вебер.

– Гм. Бродил я и по течению этой реки, но фермы, признаюсь, не видел. Конечно, может быть, она стоит именно там, куда я не доходил… Но, должно быть, на ферме полковника имеется много людей? Ведь селиться с небольшим количеством людей в этих местах – дело рискованное: так много индейцев, с которыми не всегда можно ладить добром!

– Да, у полковника много людей. Негры, метисы…

– А индейцы? Ведь к иным людям довольно охотно поступают в услужение и краснокожие?

– Нет, индейцев, насколько я знаю, полковник избегал держать!

– А с Левой Рукой не было столкновений?

– Управляющий гациендой говорил мне как-то, что арапахи никогда не показывались в окрестностях фермы.

Красное Облако склонил голову.

– Да, может быть… – промолвил он задумчиво. – Я довольно давно был в этих местах, да и знаю я их слишком хорошо… Но вы говорите, что гациенда очень близка? Доберемся ли мы, например, к утру?

Джон Максим, подумав, ответил:

– Ну нет! Было бы затруднительно, принимая во внимание плачевное состояние наших лошадей, идти всю ночь. Но к полудню, однако, я надеюсь, мы будем уже на месте!

– Только к полудню? – вскинулись трапперы, которые почему-то были уверены, что до гациенды можно добраться чуть ли не через час.

– Да, к полудню. Нам придется провести здесь ночь. Что же? Место подходящее. Напасть тут на нас, кажется, некому. Конечно, придется посторожить по очереди. Но лошади окончательно отдохнут, да и нам надо отоспаться. С голоду мы, конечно, не умрем…

– Пока есть вороны! – проворчал Гарри, разочарованный в надежде получить в гациенде вкусный и сытный ужин.

– Не предоставите ли мне сторожить лагерь первую четверть ночи? – промолвил Красное Облако, обращаясь к агенту.

– Валяйте! Мне все равно, кто будет сторожить. Лишь бы часовой был бдительным да не поддался бы соблазну вздремнуть часок, сломленный усталостью! Признаюсь, меня так и клонит ко сну. Глаза сами смыкаются. Давно такой трепки мое тело не испытывало! Только, гамбузино, смотрите: огня не разводить!

– Понятно!

– Может быть, чэйэны и далеко, но возможно и обратное, а огонь виден издалека, и мы можем потерять наши скальпы и отправиться на тот свет.

– Да еще с вороньим мясом в желудке! – поддакнул уже укладывавшийся на ночлег Гарри.

– Вы можете положиться на меня, сеньоры! Мне мой скальп дорог не меньше, чем ваши вам!

Три траппера не замедлили растянуться на траве и почти моментально были охвачены глубоким сном. Индеец, уложив в стороне Миннегагу и тщательно закутав ее плащом, затушил остатки догоравшего огня, чтобы во мгле наступающей ночи яркий свет костра не выдавал индейцам местонахождения беглецов, подкинул устало подфыркивавшим лошадям несколько охапок свежей травы, а затем неслышными, крадущимися шагами отправился к берегу Соленого озера.

Бродя по берегу, он тщательно рассматривал уже смутно рисовавшиеся очертания прибрежных скал и извилины побережья. Скоро лицо его просветлело.

– Наконец-то! – пробормотал он чуть слышно. – А было-таки трудно узнать, куда мы забрались. Но теперь я знаю, где мы находимся. Если только Левая Рука не увел свое племя куда-нибудь в сторону, мне не представится особенного труда добраться до его становища, покуда белые будут спать, думая, что я их сторожу! Правда, пожалуй, мне придется загнать коня. Но что за беда? Отыщется, надеюсь, какой-нибудь мустанг и на мою долю!

Вернувшись, Красное Облако испустил чуть слышный свист. Звуки эти пронеслись над лагерем, не потревожив глубокого сна ни людей, ни лошадей. Но маленькая индианка, по-видимому, ждала отца: она вскочила со своего места и легкой тенью скользнула навстречу отцу.

– Ты звал меня? – спросила она.

– Да, дитя! – сказал он несколько грустно. – Настал час, когда нам надо расстаться! Я должен отправиться к Левой Руке, а тебе придется остаться с бледнолицыми.

– А ты знаешь, отец, где стоят вигвамы арапахов?

– Да. Ведь я много раз бывал в этих местах. Да и твоя мать дала мне достаточно точные указания, где находится теперь вождь арапахов.