Текст книги "Homeland. Родина Кэрри"

Глава 36
Центральный район, Бейрут, Ливан

Самолет летел над горой Ливан, приближаясь к Бейруту; город внизу распростерся аж до самого Средиземного моря – мерцающей голубоватой ленты на горизонте. Кэрри не думала возвращаться в Бейрут, и вообще, Перри Драйер и Саул однозначно приказали ей «быстро тащить свою задницу в Лэнгли».

В Багдаде Тревис проводил ее до кабинета Драйера, прямо до самой двери. Мастер-сержант не желал уходить, не убедившись, что Кэрри дойдет до места в целости и сохранности.

– Пожалуйста, поблагодарите за меня Кримзона, – попросила Кэрри. – Я ведь бросила его, а он спас мне жизнь. Дважды.

– Все ему передам. Вы сегодня тоже молодцом, дамочка.

– Не совсем. Я ведь не умею подчиняться. А еще перепугалась до смерти.

– И что?

Мастер-сержант пожал плечами, отсалютовал ей и ушел.

Кэрри прошла в кабинет и, открыв защищенный шифровкой «Скайп», позвонила Саулу, используя кодовую фразу: «Хоум-ран», то есть: «Абу Убайда мертв». Она даже не вспомнила, что в Маклине всего четыре утра.

– Ты уверена? Абсолютно? – возбужденно спросил Саул и тут же зевнул.

– На все сто, – ответила Кэрри. – Он мертв. Все кончено.

Внезапно ей самой захотелось спать. Сказывалась бессонная ночь; адреналин, который только что кипел в крови, постепенно рассеивался, и Кэрри начинала слегка «тормозить». Пора было принять таблетку.

– Невероятно. Нет, правда, Кэрри, это просто нечто… Как себя чувствуешь?

– Пока не знаю. Все как в тумане, я ночь не спала. Может, завтра разберусь…

– Да, да, конечно. Что с аль-Уалики и Бенсоном?

– А что? Посол успел наябедничать директору? – Кэрри напряглась, представив, как Бенсон требует ее голову на серебряном блюде.

– Он очень лестно отзывался о тебе. Говорит, что ты действовала верно и скорее всего спасла ему и премьеру жизнь. Он даже ощутил себя участником сражения. Ждет не дождется, чтобы поделиться боевым опытом в Овальном кабинете. Никто не сфотографировал его в форме и с карабином?

– Иди ты! – пробормотала Кэрри.

– Насколько мне известно, госсекретарь Брайс тоже не пострадала. Она сегодня собирается встретиться с Бенсоном и аль-Уалики. Премьер и посол как раз обсуждали встречу, когда ты ворвалась в кабинет.

– Ну да. Как только самолет сел, ее тут же отвели в бункер при «Кэмп-Виктори» и держали там, пока в Эль-Амирии все не утихло.

– Дэвид ждет от тебя подробного устного отчета. Я тоже. Срочно возвращайся в Лэнгли.

Ага, ждут они. Это скорей всего предлог, чтобы снова засунуть ее в отдел к Ерушенко.

– Я ведь не облажалась? – спросила Кэрри.

– Наоборот. И Дэвид, и Драйер строчат положительные отзывы для твоего досье. Поздравляю, Кэрри! Возвращайся быстрее, надо многое обсудить с глазу на глаз.

– Саул, еще остались вопросы: до конца не раскрыто бейрутское дело, Абу Назир на свободе – он, наверное, в Хадисе или еще где. Абу Убайда обронил одну фразу, когда допрашивал Ромео… то есть Уалида Карима… и его слова не идут у меня из головы.

– Завтра у меня в кабинете все и обсудим. Да, еще, Кэрри…

– Слушаю.

– Ты просто жжешь. Правда. Не терпится поговорить с тобой лично. Надо многое обмозговать, хотя Перри требует, чтобы ты задержалась. Мол, ты пока нужна ему в Багдаде.

По всему телу разлилось тепло, как от рюмки текилы. Саул счастлив за Кэрри, а его похвала – как наркотик.

Кэрри забронировала билет в Вашингтон, но в аэропорту Аммана на нее снизошло внезапное озарение, и она поменяла билет – на рейс до Бейрута.

Сейчас, пролетая над столицей Ливана, Кэрри подмечала высотки: башня «Марина», отели «Хабтур» и «Фенисия», «Кроун плаза». Забавно, все началось здесь, в Бейруте, с проваленной встречи и продолжалось как один большой забег, марафон. Возвращаясь в Бейрут, Кэрри в некотором роде замыкала круг. Или нет, для нее все началось даже не со злополучной ночи в районе Ашрафия, а еще когда она вернулась в Принстон после первого заскока, который чуть не оборвал ее студенческую карьеру и не перечеркнул всю будущую жизнь.

Две вещи спасли ей жизнь: клозапин и Бейрут. Они тогда прочно вошли в ее жизнь.

* * *

Лето. Первый курс. Кэрри вернулась к занятиям, от которых теперь не отрывалась. Больше она не бегала – из команды ее исключили – и в пять утра не поднималась. Бойфренд Джон тоже остался в прошлом. Кэрри принимала литий, иногда – прозак. Врач постоянно менял дозировку. Кэрри бесилась. Говорила Мэгги, будто литий отупляет (пунктов на двадцать снижает ай-кью).

Все стало труднее. Кэрри пожаловалась доктору Маккошу из студенческого медпункта, что как будто видит мир сквозь толстое стекло, будто все вокруг нереально. Временами нападала чудовищная жажда, тогда как аппетит исчезал совершенно. Дня два, три или даже четыре Кэрри могла не есть, только пила и пила. О сексе даже не вспоминала. Просто перемещала свое тело из аудитории в аудиторию, потом назад в общежитие и думала при этом: больше так нельзя, это невыносимо.

Спасение она увидела в зарубежной программе для студентов, изучающих культуру Ближнего Востока: набирали группу для отправки в Бейрут, учиться в Американском университете. Поначалу отец даже слышать ничего не хотел и платить отказался. Хотя Кэрри и пыталась убедить его, дескать, поездка пригодится для дипломного проекта.

– А что, если тебя там прихватит? – спросил он.

– А что, если меня снова здесь прихватит? Кто мне поможет? Ты, пап?

Про тот злополучный День благодарения упоминать Кэрри не стала. Оба – и Кэрри, и Фрэнк – понимали: она может запросто повторить судьбу отца. Кэрри никому не говорила, как сама подумывала о суициде.

– Я обязана поехать, – сказала она и добавила: – Это из-за тебя ушла мама. Меня ты тоже прогнать хочешь, пап?

Наконец отец сдался.

Так она впервые оказалась в Бейруте, окруженная руинами древних построек, в компании студентов со всего Ближнего Востока, гуляя по улице Блисс с другими ребятами, поедая шаурму и манеиш, отрываясь в клубах на улице Моно. А когда у нее почти закончился литий, она совершила для себя великое открытие: пришла к местному доктору в Зарифе – маленькому человечку с умными глазами – и поведала, как литий действует на нее. Тот внимательно посмотрел на Кэрри и предложил: «Как насчет клозапина?»

Наконец она открылась кому-то, излила душу, и это сработало. На клозапине Кэрри снова стала прежней, как до заскока. Когда же она пришла к доктору за новым рецептом, тот уезжал в отпуск. «Что, если ваш коллега не выпишет мне рецепт?» – испуганно спросила Кэрри. «Это же Ливан, мадемуазель, – ответил тот. – За деньги здесь выпишут что угодно».

Тем летом кусочки головоломки встали на свои места. Руины римских построек, исламская мозаика, джаз далеко за полночь, поэтика и напевность арабской речи, корниш и прибрежные клубы, аромат свежеиспеченного сфуфа[41]41
  Ливанский пирог-манник.


[Закрыть] и пахлавы, призывы муэдзина с высоты минарета, снова клубы и горячие арабские мальчики, смотревшие на Кэрри голодным, чуть ли не плотоядным взглядом… Отныне Кэрри знала: что бы ни случилось в ее жизни, Ближний Восток навсегда останется частью ее.

* * *

И вот, сходя по трапу в аэропорту Рафика Харири, Кэрри надеялась, что кусочки очередной головоломки тоже станут на свои места здесь, в Бейруте. Забег продолжался, потому что она не верила, будто этот козел Филдинг застрелился. Его убили, и убийца все еще здесь. Миссия продолжалась, как и марафон Кэрри.

Кэрри взяла такси. По пути из аэропорта, когда они ехали по дороге Эль-Асад, мимо поля для гольфа, таксист – христианин – все разорялся о том, как в городе готовятся к Пасхе, и что его теща печет лучшие в Бейруте маамули – куличики с грецким орехом и глазурью. Он высадил Кэрри возле часовой башни у площади Неджме, и оттуда она пешком прошла несколько кварталов до местного штаба ЦРУ. Она собиралась встретиться с Рэем Сондерсом, новым начальником местного отделения.

Проходя мимо столиков кафе под сводчатым портиком, Кэрри невольно вспомнила, как последний раз этим путем пришла на встречу с Дэвисом Филдингом и тот объявил, дескать, ее карьере конец.

Кэрри вошла в подъезд, поднялась по лестнице и нажала кнопку домофона. Представилась, и ее впустили. Молодой американец в клетчатой рубашке попросил подождать в приемной. Наконец к ней вышел сам Сондерс: высокий, стройный, сильный, лет за сорок, с длинными баками, которые придавали ему вид выходца из Восточной Европы.

– О тебе слухи ходят, – поздоровавшись, сказал он и проводил Кэрри в кабинет Филдинга с видом на улицу Маарад. – Если честно, я удивился, когда ты позвонила. Саул тоже.

– Злится, наверное, что я не вернулась в Лэнгли?

– Сказал, что все равно не отговорил бы тебя от возвращения в Бейрут. – Сондерс жестом пригласил Кэрри садиться. – Кстати, я слышал про Абу Убайду. Поздравляю, отличная работа.

– Я прямо в растерянности. Может, зря я сюда приперлась?

– Саул признался, что тебе неймется расследовать смерть Филдинга. Ты ведь поэтому прилетела?

– Сами знаете, – ответила Кэрри. – А вам это не интересно? Если Филдинг не застрелился, то дело нельзя считать закрытым. Неважно, за что его убили, вы можете стать следующей целью.

– О-очень любопытно, – произнес Сондерс и с нескрываемым интересом посмотрел на Кэрри. – Насколько мне известно, вы с Филдингом не питали друг к другу большой любви. С чего это тебя волнует его гибель?

– Да, Филдинг был та еще сволочь, никто по нему горевать не станет. В Лэнгли, можно сказать, его ждал расстрельный взвод. А вы тут, наверное, разгребаете рабочие завалы, которые он после себя оставил, оцениваете, как сильно он скомпрометировал местную контору.

– Ну, я бы на его месте точно застрелился, – тихо заметил Сондерс.

– Да, но вы не Дэвис. У него духу бы не хватило. Его убили, и что-то мне подсказывает, что это связано с актрисой Раной Саади и Соловьем. Это была моя операция, и мне ее надо довести до конца.

Сондерс молча посмотрел на Кэрри. Снаружи бибикнула машина, и ей тут же ответил целый хор клаксонов. В Бейруте начался час пик.

– Вот и я так решил, – произнес наконец Сондерс. – Мы кое-что нашли, однако мне пока не удалось разобраться.

– И что же это?

– Я Филдинга не знал, в отличие от тебя. – Сондерс жестом предложил Кэрри подойти ближе.

– Что вы нашли? – переспросила Кэрри.

– Вот, смотри. – Сондерс указал на экран своего компьютера, на запись со скрытой камеры.

Кэрри невольно обернулась, однако объектив – слишком маленький и неприметный – был надежно скрыт в потолочном плинтусе. Кэрри снова взглянула на монитор: Дэвис Филдинг сидел за столом, в кресле, спиной к камере, а потом… он вдруг оказался на полу, с «глоком» в обмякшей руке, в луже собственной крови.

– Не хватает трех минут и сорока семи секунд записи, – сказал Сондерс. – Мертвец не мог отредактировать ее.

– Поставьте на паузу.

– Что? Что-то заметила?

Кэрри пристально вгляделась в лежащего на полу Филдинга.

– Тут что-то не так. Точно не скажу, но как любит выражаться Саул, ситуация не кошерная.

– Тело, кстати, лежит правильно. Наш эксперт вычислил, как оно должно было упасть.

– Больше ничего нет?

Сондерс покачал головой.

– В записи с камер слежения в приемной, на лестнице, у парадного и черного хода тоже отсутствует по нескольку минут. Кто-то определенно хотел скрыть свое присутствие.

– Хотел? Так это мужчина?

– Кое-что он упустил. – Сондерс переключил картинку на мониторе на изображение с камеры на крыше, которая смотрела на улицу Маарад, на ту ее часть, что не скрывалась под портиком. – Запись шла на отдельный диск. Смотри, мы восстановили временну́ю последовательность. Это то, что случилось через сорок секунд после паузы в основной записи.

На экране появился мужчина в комбинезоне. Он вышел из-под портика и направился в сторону площади Неджме. Кэрри видела только его спину.

– Не больно-то и много, – заметила она. – Если учесть, что это и есть убийца.

– Есть еще кое-что. Вот эта запись была сделана четырьмя днями ранее, после часа ночи.

На экране мельком появился мужчина точно в таком же комбинезоне, и он почти сразу же вошел под портик. На груди у него, похоже, был логотип фирмы.

– Отмотайте немного назад. Что это у него на комбинезоне?

Сондерс отмотал запись назад и поставил ее на паузу. В темноте и с большого расстояния трудно было разглядеть и лицо человека, и логотип.

– Можно улучшить изображение?

– Уже, – ответил Сондерс и вывел на экран обработанную картинку, увеличил надпись на комбинезоне незнакомца. Немного размытый, логотип (на французском и арабском) сообщал: «Садеко консьежьери».

– Обслуживание зданий. Вы ведь проверили эту фирму?

– Разумеется. Мы пользуемся их услугами, и они чисты. Только вот этот человек – чужой, он прежде у нас не появлялся, да и на фирме его не знают. Мы поставили «жучки» у них в офисе и проверили все досье, базу данных. Владельцы сказали правду: этот человек у них не работает.

– Что говорят информаторы?

– Ничего. Голяк полный.

– А ливанские силовики? Полиция?

– Эти, едва узнав, кто мы такие, заперлись и отослали нас к министру внутренних дел. А тот – член «Хезболлы». Короче, мы в тупике. Есть светлые мысли?

– Распечатайте два снимка: Филдинга и нашего загадочного вахтера. Да, и еще изображение дырки в голове Филдинга, как можно отчетливей.

– Что-то придумала?

– Если наш незнакомец как-то связан с Раной, «Хезболлой» или Абу Назиром, то я его найду, кем бы он ни был, – пообещала Кэрри и дала Сондерсу мобильник, чтобы он вбил свой номер в список контактов.

Той же ночью Кэрри отправилась в отель «Фенисия». Заказав в баре «Маргариту», она пила коктейль и разглядывала снимок мертвого тела Филдинга: вид сверху, через объектив скрытой камеры. Тело и пистолет. Кэрри никак не могла взять в толк, что здесь не так. Вид был непривычный, и тогда она мысленно представила, будто глядит Филдингу в лицо… и тут же все стало на свои места.

Вот дура, как сразу не заметила! Все же ясно как божий день! Как этого никто другой не увидел? Ну конечно, после смерти Филдинга в его кабинете прибрались, а никто из его давних знакомых этих кадров в глаза не видел. Кэрри достала из сумочки телефон и набрала номер Сондерса.

– Львиный зев, – ответил тот, назвав свой позывной.

– Бандит, – назвала Кэрри свой. – Филдинг был левша.

Сказав это, она сразу повесила трубку.

Сондерс должен был сразу все понять, едва взглянув на труп Филдинга с пистолетом в правой руке. Доказательство неопровержимое: Филдинга застрелили. Но кто и зачем?

Ответ, надеялась Кэрри, сейчас подойдет сам – через вестибюль отеля к ней приближалась Мариэль. По-прежнему рыжая, в облегающих джинсах и кофте с глубоким вырезом. Мужских взглядов она приковала к себе столько, что эго любой девчонки на ее месте взлетело бы до уровня пентхауса.

– Что пить будешь? – спросила Кэрри.

– То же, что и вы, – ответила Мариэль, присаживаясь за столик.

Подошел официант.

– Две «Маргариты» с «Патрон силвер», – заказала Кэрри и жестом попросила Мариэль придвинуться ближе. – Парень, который называл себя Мохаммед Сиддики, мертв. Думала, ты должна знать.

– Рану, говорят, тоже убили, – прошептала в ответ Мариэль.

Кэрри кивнула.

– Как и сирийца по имени Таха ад-Доуни, который руководил Димой и Раной. Ты с ним когда-нибудь встречалась?

– Нет, alhamdulillah, – ответила Мариэль и, глядя в зеркальце пудреницы, проверила помаду на губах, а заодно – не следит ли кто за ними. Когда она убирала пудреницу в сумочку, Кэрри незаметно опустила туда же снимок неизвестного «вахтера». – Мне еще грозит опасность?

– Точно не скажу. Окажи мне услугу.

– С чего это? Я и так рискую, встречаясь с вами, – сказала Мариэль, беспокойно озираясь по сторонам.

К ним присматривалось с полдюжины мужчин. Кэрри не знала, нормально это или нет. Хорошо, что в баре, отложив в сторонку сотовый, сидел с бокалом скотча Рэй Сондерс.

– Я хочу тебе помочь и… ладно… – Кэрри не договорила, вспомнив, где живет Мариэль.

– Не нравится мне это. Сначала Дима, потом Рана. Теперь их парни. Кто дальше? Я?

– Смотайся куда-нибудь, отдохни. Туда, где хорошо и спокойно. Пока все не утрясется. Куда бы ты хотела съездить?

Мариэль цинично выгнула брови.

– Меня пытались купить мужчины, но чтобы женщина…

Кэрри накрыла ее руку своей.

– Послушай, если я все улажу, тебе уже ничего не будет грозить. А так, что дурного в том, чтобы куда-нибудь съездить? Куда бы ты хотела?

– В Париж. Всегда хотела в Париж.

– Даю тебе пять тысяч американских долларов, – сказала Кэрри. Деньги ей выделил Сондерс. – Уже завтра будешь потягивать вино на Елисейских Полях.

– Вот так просто? Пять тысяч долларов? Да вы, похоже, без ума от меня.

– Людей и так уже погибло слишком много, – сказала Кэрри и ощутила укол вины при мысли о Демпси. – Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– Представьте себе, я тоже. Значит, все? Мы в расчете? – спросила Мариэль и потянулась за сумочкой.

– Есть еще кое-что.

– Ну началось! А я вам почти поверила. Почти… – наморщила носик Мариэль, словно уловила неприятный душок.

– Всего одна услуга. Только скажи правду.

– И вы отвалите мне пять тысяч?

– Опусти руку под стол.

Сама Кэрри тоже опустила руки под стол и, достав из сумочки стопку стодолларовых купюр, передала их Мариэль.

– Надо пересчитать, – сказала та, и Кэрри кивнула. – Как вы узнаете, что я не вру?

– Узнаю и все тут, – ответила Кэрри и наклонилась поближе к Мариэль. – Сейчас ты пойдешь в уборную, чтобы за тобой никто не увязался. Пересчитай деньги, а потом хорошенько взгляни на фотографию, которую я бросила тебе в сумочку. Мне нужно знать, кто на ней изображен.

– С чего вы взяли, будто он мне знаком?

– Знаком, знаком, – убежденно проговорила Кэрри.

В Бейруте ей оставалось недолго, а, кроме Мариэль, других зацепок нет. «Все или ничего», – глубоко вздохнув, подумала Кэрри. Все или ничего.

– То есть назову имя, и все? Я свободна? – уточнила Мариэль.

– Да, бон вояж, – кивнула Кэрри.

Мариэль поднялась из-за столика и спросила у официанта, как пройти в дамскую комнату. Кэрри осталась. Она сидела на краешке стула и думала: выстрел – наугад, но если он окажется верным, Мариэль раскроет личность «вахтера».

Той ночью, после перестрелки на ипподроме, когда приехал Саул, Кэрри с Филдингом поговорили на конспиративке, и после он отправился в офис на улице Маарад, прихватив «беретту». О Филдинге Кэрри могла сказать много чего, но главное – он знал протокол. При обычных обстоятельствах посреди ночи он не впустил бы в офис незнакомца.

Той ночью, когда судьба Филдинга висела на волоске и он ждал, будто палача, Саула, он ни за что на свете не впустил бы к себе никого… незнакомого. И уж тем более не позволил бы убить себя из собственного пистолета. А значит, Дэвис этого «вахтера» знал прекрасно, следовательно, знала его и Рана, а может, и Дима. И Мариэль. Если же нет – и без помощи со стороны местной полиции – Кэрри окажется в настоящем тупике.

Кэрри залпом допила коктейль. Где же носит эту Мариэль? Что она так долго? Сколько можно разглядывать фотографию? Или она бежала, прихватив деньги? Нет, она знает: Кэрри найдет ее в Бурдж-Хамуде, на квартире у тети (или кем ей приходится та женщина?). Сондерс обернулся и встретился с Кэрри взглядом. Кэрри постаралась придать себе уверенный вид.

Все или ничего.

Когда Мариэль наконец вернулась, Кэрри облегченно вздохнула. По взгляду девушки она поняла: Мариэль знает человека на фотографии.

– Странно, – сказала Мариэль, возвращая Кэрри фото и присаживаясь за столик. – Почему он так одет? Словно bawaab[42]42
  Вахтер (араб.).


[Закрыть] какой-нибудь.

– Так кто он? – спросила Кэрри и затаила дыхание. Ну же, не томи, мысленно подгоняла она Мариэль.

– Это Билял. Билял Мохамад. Странно, что вы его не знаете.

Мариэль с любопытством взглянула на Кэрри.

– А должна?

– Биляла все знают, – ответила Мариэль и коснулась крыльев носа в общепринятом жесте кокаинщиков. – Он pédé[43]43
  Гомик (фр.).


[Закрыть]. Друг Раны. Ее американский papa gâteau[44]44
  Папик (фр.).


[Закрыть] тоже его знал. И Дима знала. Вы меня не проверяете? Он правда вам незнаком?

Мысли в голове у Кэрри запрыгали, словно шарик в электрическом бильярде. Есть имя, Билял Мохамад! Гей, знакомый Раны, который к тому же знал ее американского «папика», Дэвиса Филдинга. Кэрри будто молнией ударило. Внезапно все стало на свои места.

Что там Рана говорила о природе их с Филдингом связи? Поначалу у них был секс, а потом она просто служила Филдингу прикрытием. Сперва Кэрри ничего не поняла, но теперь смысл тех слов стал для нее кристально ясен. Неужели Дэвис Филдинг скрывал, что он гей? Зачем? Кому какое дело? Для чего ему красивая «борода» вроде Раны? И при чем здесь Билял Мохамад? Был ли он любовником Филдинга? Если да, тогда понятно, почему Филдинг впустил его в контору посреди ночи. Но зачем тогда Билял убил Филдинга?

Дэвис готовился покинуть Бейрут. Возможно, навсегда. Вот еще одна нестыковка, не дающая гипотезе об убийстве стать полноценной теорией. Как вышло, что ночь карьерного краха, последняя ночь в Бейруте, стала для Филдинга последней в жизни? Как это так убийца вовремя заглянул к нему в кабинет, опередив Саула, который, кстати, уже ехал к Филдингу? В реальной жизни подобных совпадений не бывает принципиально.

Выходит, Билял не просто так приехал в контору. Скорей всего Филдинг сам ему позвонил, сказал, мол, есть срочный разговор. Если они и правда были любовниками, то Филдинг хотел попрощаться.

Билял примчался, сообразил, что это – последний шанс заткнуть Филдингу рот, пока он не проболтался на допросе в Управлении, а самого Биляла не взяли на прицел ликвидаторы из ЦРУ. Так что никаких совпадений. Надо сказать Сондерсу и Саулу, чтобы проверили архив звонков Филдинга – по сотовой и стационарной линиям.

Все становилось на свои места. Если копнуть, наверняка всплывет связь Биляла с Соловьем и Абу Назиром.

– Меня здесь долго не было, – сказала Кэрри. – Чем он занимается, этот Билял Мохамад?

– Да мало ли чем, – пожала плечами Мариэль. – Это же Бейрут, – добавила она, вновь изобразив жест завзятого кокаинщика.

– Где его найти?

– Как где? Он часто в «Волке» тусуется, – ответила Мариэль. Ну конечно же, в гей-баре! – Ну и? Мне просто взять и исчезнуть?

– Чем скорее, тем лучше. Несколько недель не появляйся здесь, поживи в Париже себе в удовольствие. – Кэрри поднялась из-за столика. – Как нормальный человек.