Текст книги "Homeland. Родина Кэрри"

Гиллеспи орал в трубку мобильника, приказывая оцепить территорию. Сандерс пролаял что-то в трубку своего телефона, обращаясь к Секретной службе. Козловски смотрел в монитор и по сотовому слушал доклад с места.

– Черт, жива она или нет? – снова крикнула Кэрри.

Козловски обернулся к ней. Его лицо застыло, будто маска.

Глава 17
Ленокс-Хилл, Нью-Йорк

Диму отвезли в квартал Ленокс-Хилл, в отделение неотложной помощи ближайшей больницы. Кэрри, Саул и Козловски на служебной машине помчались на Парк-авеню, на Семьдесят седьмую улицу. В больнице они сразу наткнулись на бойцов команды «Геркулес», сопровождавших командира: Рэйден получил пулю из «AR-15».

Кэрри пробежала мимо них, к нише под охраной полицейских. Офицеры задержали ее.

– Джихан там? – спросила Кэрри.

– Впустите ее, – велел Козловски, и вдвоем с Кэрри они миновали кордон. У каталки, на которой неподвижно, открыв глаза, лежала Дима, стояли медсестра и моложавый врач – они делали заметки на экране компьютера.

– Она мертва? – спросила Кэрри.

– Ее привезли мертвой, – обернувшись, ответил врач. – А вы кто, родственница?

– Нет, просто знакомая, – ответила Кэрри, глядя на Диму. Блузка на ней была расстегнута, между грудей натекло много крови. Зачем, зачем она пошла на это? Она ведь тусовщица, почти не верующая. Во что она играла? Кто втянул ее в это?

Не в силах смотреть на обнаженную грудь Димы, Кэрри накрыла ее простыней. Потом вернулась к Рэйдену, окруженному штурмовиками. Прямо над сердцем у него темнел здоровенный синяк размером с ладонь взрослого мужчины.

– С вами все хорошо? – спросила Кэрри.

Рэйден кивнул.

– Слава богу, есть кевлар. Если бы не броник, пропала бы моя задница.

– Тебе не в задницу стреляли, – заметил один из бойцов, и все дружно захихикали.

– Это вы Мэтисон? – спросил Рэйден.

– Да.

– Простите, нам пришлось ее застрелить. Мне жаль…

– Мне тоже. К Диме были особые вопросы.

Покинув закрытую ширмой нишу, в которой разместили Рэйдена, Кэрри увидела Дэвида Эстеса: вместе с Саулом, Козловски и Сандерсом они смотрели телевизор, что висел на стенном кронштейне возле сестринского поста. На экране Кэрри увидела мэра, Кассани и самого комиссара полиции.

– …хочу подчеркнуть, – говорил мэр, – как сильно я благодарен за отличную работу Нью-Йоркскому бюро по борьбе с терроризмом в содружестве с их коллегами из ФБР. Ими был ловко раскрыт и ликвидирован заговор террористов против нашего города. Никто не пострадал: ни один офицер, ни один гражданский. Не пострадала и собственность города. Это превосходный пример того, как мы ежедневно защищаем жизни граждан.

– Говорит так, будто сам все провернул, единолично, – пробурчал Сандерс.

– Он же политик, – напомнил Саул. – Приписывать себе чужие заслуги – его профессия.

– Час назад он еще ни о каком заговоре не знал, – поморщился Сандерс. Глянув на Кэрри, он заметил: – Кстати, вы были правы: террористы нацелились на Бруклинский мост. В фургоне мы нашли схемы закладки взрывчатки.

– Как они намеревались взорвать мост? – спросил Саул.

– Оставив фургон возле одной из опор.

– Это сработало бы?

– Понятия не имею, – пожал плечами Сандерс. – Спросите у инженеров, но… чем черт не шутит. Взрыв в самый час пик, посреди вечера, убил бы кучу народа.

Эстес посмотрел прямо на Кэрри.

– Ты как? – спросил он.

– Дима погибла, – ответила Кэрри. – Я хотела допросить ее: осталось много вопросов, Дэвид, – сказала она, глядя ему в глаза. – Много вопросов.

Эстес огляделся.

– Здесь есть, где поговорить с глазу на глаз? – спросил он у одной из медсестер.

– В конце коридора часовня, – ответила та.

– Пошли, – сказал Эстес Кэрри.

– Может, и мне с вами? – предложил Саул, глядя им вслед.

– Мы на минутку, Саул, – ответил на ходу Эстес. Они с Кэрри зашли в пустую комнату, где стояли складные стулья, а на полках у дальней стены – распятие и менора.

– Мне надо было с тобой увидеться, – признался Эстес. – Многое обсудить.

– Сейчас не до этого, Дэвид. Правда. Я ведь знала Диму, хорошо знала. Это была глупенькая тусовщица, любительница выпить и закадрить состоятельного мужчину. Она и с нами-то из-за денег работала. Диме плевать было на веру джихадистов, на бред про рай для смертников. Она мечтала захомутать роскошного богатого папика. За каким чертом она приехала? Ради чего? Скажи мне.

– Не знаю, Кэрри. Зато нам ясно: ты не оставишь это дело, пока во всем не разберешься.

Кэрри тяжело вздохнула.

– Это ты верно сказал. А приехал-то зачем?

– Хотел тебя увидеть. – Эстес огляделся. – Здесь оставаться нельзя. У меня номер в «Нью-Йорк палас», это на Мэдисон. Комната 4208, с видом на собор Святого Патрика и Рокфеллеровский центр.

– Я тебе что, турист, Дэвид? Плевать мне на виды.

– Послушай, – сказал он, глядя на часы. – Мне еще надо встретиться с Кассани, мэром и ребятами из Секретной службы. Порой моя работа просто ад. Я искренне завидую тем, кто подо мной, кто делает настоящую работу. В общем, приходи ко мне позже, поговорим.

– Так и оставишь меня у Ерушенко в отделе? Тебе я, может, больше и не нравлюсь, но он-то меня хочет.

– Поговорим, – повторил Эстес, направляясь к двери.

* * *

Кэрри и Саул сидели в модернистском баре при отеле «Марриот». Близилась полночь, однако народу собралось прилично: бизнесмены, невероятно стройные холеные девушки. Шум стоял такой, что не слышно было телевизор в баре (показывали самые яркие моменты из игр НБА).

– Не расскажешь? – спросил Саул.

– Нет, – ответила Кэрри, гоняя дольку лайма в бокале с «Маргаритой». – Тебя чувство вины замучает: мол, как это ты не вмешался!

– Ты бы не хотела, чтобы я вмешивался?

– Нет. Не хотела бы.

Чуть в стороне раздался взрыв хохота. Кто-то выкрикнул:

– Нет, ты видел этот двухочковый Дуэйна Уэйда? Офигенный бросок!

– Брось, Кэрри. Я ведь сказал: просвети Дэвида, а не заводи с ним интрижку.

– Нет никакой интрижки, – отрезала Кэрри, все еще гоняя лайм в бокале.

– Тогда что между вами?

Кэрри посмотрела на Саула в упор.

– Не твое собачье дело. Что бы я там ни сделала – что бы тебе ни мерещилось, – мы спасли людей. Много людей. Может, даже кого-то, кто пьет сейчас в этом баре. И все это благодаря мне, Саул, так что не надо нотаций. Я их не заслужила.

– Да, – признал Саул, отпивая скотч, – не заслужила. Ты совершила подвиг. Все мы совершили.

Кэрри тряхнула длинными белокурыми прядями.

– Нам повезло. Я вся прямо сжалась, когда эти фэбээровцы в Ред-Хуке принялись палить в террористов. Попади хоть одна пуля в ГМТД, и половина Бруклина взлетела бы на воздух.

– В нашем деле без удачи никак. Наполеон как-то сказал, что променял бы умных генералов на везучих.

– Так то Наполеон! – ответила Кэрри, похлопав Саула по руке. – Не надо опекать меня, Саул. Мне и одного папаши хватает. Если бы мне предложили выбор: попасть в плен к талибским палачам или заново прожить свое детство, я бы задумалась. И надолго.

– Про твое детство мне неизвестно… и ты права, я слишком сильно тебя опекаю. Похоже, работа в ЦРУ – это моя тебе медвежья услуга. – Он перевел взгляд на экран телевизора: показывали моменты из игр Леброна Джеймса. – Он тебе нравится?

– Дэвид? Ну да, меня к нему тянет, но не зацикливайся на этом. Я ведь совсем не так проста, – сказала Кэрри, допивая коктейль.

– Знаю, знаю. Сегодняшний успех – твоя заслуга. Кстати, опекаю я тебя не только из чувства вины. Просто ты хороша. Чертовски хороша в своем деле.

Кэрри схватила со спинки стула пальто.

– Дело еще не закрыто. Осталось слишком много вопросов. Знаешь, что мне предстоит?

Саул кивнул.

– Бейрут, – сказал он.

– Вот видишь, – положила она ему руку на плечо. – Ты меня понимаешь.

– А что Эстес?

– Это уже вопрос на шестьдесят четыре миллиона долларов.

– Будь осторожна, – сказал Саул и жестом попросил официантку подлить ему скотча.

– А что? Чего мне бояться?

– Того, что ты ищешь.

* * *

Кэрри на такси отправилась в отель «Нью-Йорк палас», где во внутреннем дворике стояли украшенные гирляндами деревья. Входя в вестибюль с большой декорированной лестницей, Кэрри чувствовала себя, будто пьяница, что мотается от одного отеля к другому. Кто бы составил путеводитель по отелям для пьяниц? Они же проводят в местных барах времени больше, чем кто бы то ни был.

Кэрри сразу прошла к лифту и поднялась на сорок второй этаж. Постучалась в дверь номера 4208. Дэвид Эстес открыл ей: без пиджака и галстука, с бокалом красного вина в руке.

– Ты прав, – заметила Кэрри, проходя в номер и снимая пальто. – Из окна виден Рокфеллеровский центр.

– Что пить будешь? – спросил Эстес.

– В мини-баре есть текила?

– Сейчас гляну, – сказал Эстес и подошел к дверце мини-бара. Вернулся он с маленькой бутылочкой «Хосе Куэрво». – Лед?

– «Куэрво», – поморщилась Кэрри. – Вот жмоты. А с виду такое приличное заведение… Ладно, твое здоровье.

Кэрри открыла бутылочку и приложилась к горлышку.

– Твое здоровье, – сказал Эстес и отпил вина.

Он отставил бокал, обнял Кэрри и притянул к себе. Страстно поцеловал, скользнул руками вниз по спине, прижал к себе еще крепче. Кэрри ответила на поцелуй и тут же отстранилась.

– Так ты об этом поговорить хотел? – спросила она. – Может, сначала деньги на комод положишь?

– Сама знаешь, я о тебе другого мнения. Постоянно думаю о тебе, и брак мой распался по твоей милости. Ты для меня кто угодно, только не шлюха.

Кэрри присела на диван. Отсюда она видела офисное здание: кое-где в окнах, несмотря на поздний час, горел свет.

– Послушай, Дэвид, ты мне нравишься, мне нравится спать с тобой. Я и сейчас тебя хочу, но мы ведь не просто люди. Мы коллеги и работаем в таком месте, где все вокруг – шпионы. Отношения не удастся сохранить в тайне. Что ты предлагаешь?

Присев в кресло напротив, он подался вперед, положил руки на колени.

– Сам не знаю. Я хочу тебя, и дело не только в сексе. Как думаешь, чем это для нас закончится?

– Уж точно не добром. – Кэрри кивнула. – Ни для меня, ни для тебя. Домохозяйки из меня не выйдет, ты со мной просто повесишься. Я оперативник ЦРУ, и у меня куча вопросов без ответов. Пришла пора все прояснить.

Эстес глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Пожалуй, я еще выпью, – сказал он.

– И я, – добавила Кэрри.

Эстес принес из мини-бара две бутылочки «Грей гус» и разлил водку по стаканам со льдом.

– За что пьем? – спросил он, протягивая один Кэрри.

– За правду.

– Степень магистра в Гарварде я честно заслужил. Veritas[12]12
  Истина (лат.).


[Закрыть], – произнес Эстес, и они выпили. – Ну, выкладывай.

– Прежде чем поговорим о нас, я должна признаться: дерьма накопилось столько, что даже не знаю, с чего начать. Взять хотя бы Бейрут.

– Бейрут, – задумчиво кивнул Эстес. – А что с Бейрутом?

– Черт подери, Дэвид, ты же умный человек. Ты не поверил в бредовый отчет Филдинга, как и Саул, но вытурил меня из НСС. Зачем? Потом я нарыла отредактированные материалы: отчеты из отделений в Бейруте и Дамаске. Что еще хуже, у Филдинга одиннадцать телефонных номеров, по трем из которых он месяцами с кем-то общался, а потом записи об этих звонках стерли из базы данных. Кстати, знаешь, когда их стерли?

– Неужто когда тебя выслали из Бейрута?

– Как ты узнал? – Кэрри пристально посмотрела на Эстеса.

– Догадался. – Он посмотрел ей в глаза. – Дело плохо.

– Почему? Кто имеет право стирать записи из базы данных АНБ?

– Важно другое: зачем их стерли.

– Ты мне веришь? – прошептала Кэрри, кладя руку ему на колено.

– Да, – ответил Эстес и накрыл ее руку своей. – Черт, – он поморщился и отвернулся.

– Так кто это?

– Не знаю, но Филдинг и директор Уолден знакомы очень давно.

– Лучше было меня сразу уволить? Да?

– Нет, ты нужный игрок на поле. Саул в тебя верит, Кэрри. Это со мной все сложно.

– Потому что я тебе нравлюсь?

Эстес отвернулся, посмотрел на горизонт. Некоторое время они с Кэрри сидели в молчании.

– Есть еще кое-что, – сказала она наконец.

– Что?

– Та девушка, Дима. Сначала она работала с Филдингом, потом со мной.

– И что?

– Забудем на время о странностях в конфликте между суннитами и шиитами, «Аль-Каидой» и «Хезболлой», между двумя группами, которые, по определению, не могут работать вместе. Забудем про сирийцев и иранцев, про все, что было после Аббассии, потому как ничего из этого не имеет смысла. Так вот, я знала Диму лучше, чем Филдинг. Я держала ее, когда она, пьяная, не могла стоять. Это была забавная и сексуальная девушка, которая, как и любая женщина в мире, знала: красота ее не вечна. Она отчаянно искала… мужика. Сама признавалась, что если ей удастся захомутать богатого и хотя бы не отвратительного папика, то она ему все мозги через член высосет. Так скажи, Дэвид, с какой стати ей обращаться в джихадисты? Терроризм и Дима – две несовместимые вещи.

– Ты права, – согласился Эстес. – Хочешь вернуться в Бейрут?

– Я просто обязана туда вернуться. За ответами.

– А как же мы с тобой?

– Между нами ничего быть не может. Принципиально. Иначе одному из нас придется оставить службу. Я не оставлю, – Кэрри покачала головой, – и тебе не позволю.

– Я тебе тоже не позволю уйти, – поморщился Эстес.

– Вот видишь, мы с тобой две неприкаянные души.

– Не ты разрушила мой брак, Кэрри. Я сам и моя работа. Я сам…

– Veritas, – сказала Кэрри и допила водку.

– Значит, вот как… – Эстес оглядел номер. – Уютно здесь.

– Идеальная обстановка для супружеской измены, – кивнула Кэрри.

– Дело ведь не только в сексе, сама знаешь. Мне даже лестно: что такая юная и привлекательная женщина нашла во мне? – Он помялся. – Впервые за долгие годы я вновь ощутил себя живым. Охренительное чувство, да?

– Да, мне тоже понравилось.

Кэрри подошла к Эстесу, присела к нему на колени и поцеловала.

Глава 18
Район Вердун, Бейрут, Ливан

– Так и знал, что вернешься, – сказал Верджил, – ни минуты не сомневался. Погоди немного.

Отключив сигнализацию, он вставил в замочную скважину универсальный ключ, постучался и самую малость приоткрыл дверь. Проверил, не осталась ли включенной еще какая сигнализация, сунул внутрь, будто зажженную свечу, радиочастотный датчик и только потом перешагнул порог.

Квартира располагалась на четырнадцатом этаже высотки, что стояла на улице Леонардо да Винчи в современном районе Вердун. Жилище принадлежало Ране Саади, ливанской актрисе и модели, которая прославилась на Ближнем Востоке благодаря роли в фильме о любви и жизни работниц бейрутского салона красоты. Согласно данным, которые Джимбо передал Кэрри на флэшке, Филдинг звонил Ране по меньшей мере дважды в неделю. Верджил утверждал, что Филдинг и Рана то и дело показывались вместе на вечеринках или общественных мероприятиях.

Кэрри прошла в квартиру следом за Верджилом. Тот, приложив палец к губам, стал искать при помощи датчика скрытые микрофоны и камеры, проверять светильники, стационарные телефоны, розетки. Пока он работал в комнатах, Кэрри, надев резиновые перчатки, прошла в спальню, обыскала там стол и комод, порылась в дорогом нижнем белье. Заглянула в шкаф с одеждой и обувью. При этом она старалась возвращать вещи, которых касалась, на место.

– Чисто, – шепнул Верджил и очень-очень тихо добавил: – Но все равно не разговаривай.

Кэрри кивнула. Она на ощупь нашла на верхней полке шкафа фотоальбом и, запомнив, как он лежит, уселась с ним на пол, открыла первую страницу. Тем временем Верджил расставлял во всех комнатах микрофоны и скрытые камеры: под наблюдением должен был оказаться каждый уголок во всех комнатах. Как говорится: в каждой дырке – по затычке.

Кэрри просматривала альбом: большей частью фотографии Раны, ее карьера, начиная с модельной (в юности) и заканчивая ролями в телесериалах и кино. Вот она, тощая девочка с длинными каштановыми волосами, позирует с щенком на руках, а вот – брюнетка, секс-бомба в платье с большим вырезом на обложке «Спесиаль» и на постерах для фильмов.

Увидев один из снимков, Кэрри так и застыла.

На нем Рана позировала для журнальной рекламы «Аишти», сети магазинов дорогой женской одежды. Вместе с еще двумя моделями – такими же невероятно стройными и стильными – она стояла в торговом центре «Эй-би-си». И одной из этих моделей была Дима. Подписи на снимке не стояло, но напечатали его в студии. Кэрри аккуратно отклеила краешек снимка от страницы альбома и на «рубашке» увидела надпись: «Франсуа Абу Мурад, улица Гуро». Кэрри знала, где это – в квартале Геммайзех, что в районе Ашрафия. Кэрри приклеила фото назад к странице и сняла его на камеру мобильника.

Выходит, Рана и Дима знали друг друга. Работали вместе?

Больше ничего достойного внимания Кэрри в альбоме не нашла. Тогда она вернула его на место и принялась рыться в карманах одежды в шкафу. Только под конец, в бархатном жакете, она нашла сотовый. Кэрри отнесла телефон Верджилу.

Верджил кивнул и взломал сотовый Раны со своего телефона, на котором была установлена программа, позволяющая хакнуть любой телефон с расстояния в несколько метров. Верджил перевел мобильник Раны в режим «раб», чтобы через спутник отслеживать, подслушивать и читать любые звонки и сообщения. Когда Верджил вывел на экран абонентский номер, они с Кэрри переглянулись. Филдинг по этому номеру не звонил. И если уж Рана оставила этот телефон дома, значит, она им не пользуется в повседневной жизни. Тогда для чего он ей?

Верджил взглянул на часы: они провозились в квартире почти сорок минут. Времени осталось не так уж и много. Кэрри вернула телефон на место и прошла в гостиную, к столу, который Рана, видимо, использовала в качестве письменного, и принялась рыться в ящиках. Она как раз копалась в чековой книжке и счетах, когда ей пришло сообщение от третьего члена команды, Зияда Атауи. Боец «Ливанских сил», маронитского ополчения, он давно работал на Кэрри. (В этот приезд она втайне ото всех в бейрутском отделении – особенно от Филдинга – сколотила собственную команду: из Зияда и Верджила.)

В сообщении Зияд написал: «поел у боба». Закусочная «У Боба» была популярной точкой на площади Сассина, что в нескольких кварталах отсюда. Значит, Рана покинула ресторан и может вернуться домой в любую минуту. Кэрри показала сообщение Верджилу – тот кивнул. Пора было уходить.

Они покинули квартиру Раны, и Верджил аккуратно включил сигнализацию. Через несколько минут на оживленном проспекте они разделились. Верджил отправился в «Ирокез», новое убежище на улице Независимости близ мусульманского кладбища. Оттуда он собирался следить за Раной. Кэрри же поймала такси и отправилась до корниша – пальмовой аллеи вдоль набережной, – чтобы встретиться с Джулией-Фатимой. Выбираясь из машины, Кэрри надела черный платок.

Фатима – в черной абайе и вуали – дожидалась ее возле отеля «Мовенпик»; неподалеку туристы фотографировали торчащие из воды Голубиные скалы и бьющие в них волны.

– «Дражайший мой друг, afdal sadeeqa, лепестки ромашки, благословленные ночной прохладой», – сказала на арабском Кэрри, обеими руками пожимая руку Фатиме.

– Ибн ‘Араби, – узнала строчки Фатима. В ее глазах зажегся свет. – Ты цитируешь Ибн ‘Араби!

– «Она лекарство – и болезнь», – хором продекламировали обе женщины.

– Мне тебя так не хватало. Прости, – извинилась Кэрри.

– Я боялась, что ты уже никогда не вернешься.

– Вернулась бы, рано или поздно. Твоя подсказка спасла жизни людям. Многим людям. Знай: ты совершила чудесный поступок.

Взявшись за руки, словно школьницы, они пошли по набережной. Долетающий с моря бриз шелестел листьями пальм. На волнах играли солнечные блики.

– Правда? – переспросила Фатима. – Так мне теперь верят?

– Ты для наших теперь на вес золота. Ну а… – Кэрри помялась. – …у тебя как дела?

– Плохо. Порой кажется, что муж хочет меня убить. Иногда думаю, что лучше быть собакой, чем женщиной.

– Не надо, habibti, не говори так. Как мне тебе помочь?

Фатима остановилась и посмотрела на Кэрри из-под вуали.

– Хочу развестись и уехать в Америку. Большего мне не надо.

– Inshallah, я сделаю все возможное. Клянусь.

– Не клянись, Кэрри. Если говоришь, что поможешь, значит, поможешь. Как вышло, что тебя снова пустили в Бейрут?

– Благодаря тебе, – ответила Кэрри и крепче сжала руку Фатиме. – Правда.

– Тогда и я рада, что помогла.

Они остановились у киоска с мороженым, чтобы купить себе по рожку.

– Есть новости? – спросила Кэрри, на ходу принимаясь за мороженое.

Фатима снова остановилась и наклонилась к Кэрри.

– На юге что-то затевается. С израильской стороны границы.

– Еще теракт?

Женщина покачала головой.

– Не просто теракт. Провокация. – Фатима огляделась. – Они, похоже, готовы к войне и скоро ее начнут.

– Где случится теракт?

– Точно не скажу. Аббаса отправляют на юг, в ливанское поселение близ границы, Бинт-Джбейль. Эта деревня – настоящий лабиринт, ловушка для сионистов. Больше я ничего не знаю.

– Ладно. У меня еще просьба, – сказала Кэрри, доставая айфон. – Взгляни, пожалуйста. – Они отошли в сторону, к волнолому, и Кэрри показала визовую фотографию Димы. – Ты ее знаешь? Видела когда-нибудь?

Фатима мотнула головой, и тогда Кэрри открыла фотографию Раны.

– Как насчет нее?

– Это Рана Саади, ее все знают.

– Ты с ней встречалась? Аббас не упоминал ее?

Фатима снова покачала головой.

– Ничем не могу помочь, прости.

– Не волнуйся, я все равно рада видеть тебя.

Фатима пристально посмотрела на Кэрри.

– Ты не забудешь про обещание?

– Не забуду.

* * *

Кэрри поднялась на второй этаж здания колониальной эпохи на улице Гуро, в студию, где за стеклянной дверью в крохотной приемной, за ультрасовременным столом сидела очень симпатичная девушка-секретарь.

– Бонжур. Вам назначено? – спросила она.

– Я уже звонила. «Аль-Джадид», помните? – Кэрри протянула секретарю поддельную визитку с логотипом телеканала.

– Да, помню. Франсуа… то есть мсье Абу Мурад… в студии. Я скажу ему, что вы пришли.

Кэрри тем временем принялась разглядывать фотографии на стенах: снимки для журналов моды и не только, даже несколько фото девушек со спины, в одних трусиках-бикини. Мэтр заставил ждать себя пятнадцать минут, просто чтобы показать, как он занят и какая он важная персона. Затем пришел лично и, провожая Кэрри в студию, на ходу извинился.

– Я думал, вы придете с бригадой, – признался он, входя в комнату с ширмами, софитами и высокими окнами с видом на старинные здания колониальной эпохи через дорогу.

Франсуа Абу Мурад был очень низкого роста: не совсем карлик, но ниже пяти футов. Волосы носил длинные, на манер старых рок-звезд.

– Мы сначала проводим ознакомительную встречу, – соврала Кэрри. – Чтобы время зря не тратить.

Они сели в режиссерские кресла. Между ними на небольшом столике стояли бокалы и бутылка минералки «Сохат».

– Карьеру я сделал просто головокружительную, – сразу заявил Абу Мурад.

– Да, вижу. Вам нравятся женщины?

– О да, очень. – Фотограф ухмыльнулся, глядя прямо на грудь Кэрри. – Они от меня, кстати, тоже без ума.

– Ну, низенькие уж точно… или те, кого вы снимали для журналов, – заметила Кэрри, открывая крышку ноутбука и ставя компьютер на столик. Она вывела на экран фотографию с Раной, Димой и третьей, неизвестной, моделью.

– Это что еще такое? – резко спросил Абу Мурад.

– Вы знаете этих женщин? Рану и Диму? А третья – кто?

– Мариэль Хилаль. Любительница, – ответил фотограф и покачал головой.

– Любительница? Не профессионалка? Она довольно красивая.

– Она не хотела taneek[13]13
  Трахаться (араб.).


[Закрыть], – ответил Абу Мурад, намеренно употребив вульгарное слово. – Без этого работу не получишь. – Он пожал плечами.

– А эти две?

– Рана – умница. Я снял ее для тридцати двух обложек, для рекламы. Конечно, я ее знаю. Даже лучше, чем родная мать.

– Как насчет Димы? – Кэрри указала на своего бывшего информатора. – С ней вы тоже знакомы? Только не говорите, что не спали с ней. Видите ли, я тоже знала Диму. В плане выбора партнеров она была не больно-то щепетильна.

– Дима Хамдан. Что с ней?

– Это ваш снимок?

– Сами знаете, что мой, – ответил фотограф, глядя на Кэрри так, будто у нее вдруг выросла вторая, очень страшная, голова. – Чего хотите?

– Насколько близки они были с Раной?

– Дружили вроде бы. И почему вы говорите о Диме в прошедшем времени? Что-нибудь случилось?

– Дима погибла.

– Какого шайтана вам надо? Вы кто такая? Вы не из полиции, значит… из Sûreté Générale?[14]14
  Главное управление безопасности (фр.).


[Закрыть] – Фотограф вскочил с места, но даже так оставался ниже сидящей Кэрри. – Лучше уходите, мадемуазель.

– Если я уйду, то придут люди, которые вам понравятся еще меньше. – Она сунула руку в сумочку. – Так что давайте сразу разберемся.

Некоторое время оба они молчали. В свете, что лился из окон, танцевали пылинки. Кэрри даже казалось, будто она слышит, как они, оседая, шуршат.

– Это как визит к стоматологу, – произнес наконец Абу Мурад.

– С которым лучше не затягивать, – поддержала метафору Кэрри, не вынимая руки из сумочки.

Глядя на нее, фотограф вернулся на место.

– Запугать меня хотите? – спросил он.

– Зачем? Вы же ливанец, сами понимаете: с вами всякое может случиться. – Намек получился прозрачный: ливанская политика – жестока и опасна. Окажешься не в том месте не в то время, и тебя могут убить.

– Чего вам? – нахмурился Абу Мурад.

– Расскажите о Ране и Диме. Насколько они были близки?

– Они знали друг друга. Или вы о сексе?

Это что-то новенькое. Диме вообще-то нравились мужчины.

– Рана с Димой были любовницами?

– Какое-то время. Pour de rire, забавы ради. Им обеим по-настоящему нравились мужчины. По-знакомились девчонки еще до приезда в Бейрут.

– Вот оно как, – обронила Кэрри. Филдинг не упоминал в досье Димы, что она не коренная бейрутка. – И откуда же они приехали?

– С севера. Дима из Хальбы, Рана – из Триполи. Говорит, будто она росла в тени Часовой башни.

Хальба и Триполи – суннитские территории, не христианские. Какого черта Дима связалась с Соловьем, сирийцем-алидом? Получается, в Бейруте она только притворялась христианкой, членом партии «14 марта», но зачем? Алиды, как и «Хезболла», относятся к шиитам. Будь Дима хоть христианкой, хоть сунниткой, Соловей был бы ей врагом. В Ливане пересекаться с представителями другой конфессии – все равно что с завязанными глазами переходить Калифорнийскую скоростную автостраду.

– Это ведь суннитские территории, – осторожно произнесла Кэрри.

Фотограф кивнул.

– Хотите сказать, что Дима и Рана – суннитки? – уточнила Кэрри.

– Я? Я вообще молчу, просто фотографирую женщин. Красивых женщин. C’est tout[15]15
  И все (фр.).


[Закрыть].

– Они об этом никогда не говорили?

– Только не со мной, – ответил Абу Мурад, доставая пачку «Голуаз блонд» и закуривая.

– Но вы догадывались, что они суннитки. Вы знали, что Дима входила в партию «14 марта»?

Фотограф пожал плечами.

– Я с моделями о политике не разговариваю. Только о фотографии и… – Он сплюнул табачную крошку. – …enculer[16]16
  Анальный секс (фр.).


[Закрыть].

– Чуть больше месяца назад Дима пропала. Куда она делась?

– Это вы шпион, вот и скажите.

– Даже не догадываетесь?

– La adri, – пожал плечами Абу Мурад. То есть «без понятия». – Спросите у Раны, вдруг она знает.

– Тогда расскажите о ней. Она принадлежит к какой-нибудь из группировок?

– Не знаю. А знал бы – не сказал. – Он ухмыльнулся.

– Поверьте, при желании я могу вас разговорить. – Кэрри отобрала у него сигарету и воткнула ее тлеющим кончиком фотографу в щеку.

– Аааааай! – взвыл тот и отпрыгнул. – Сука бешеная! – вскрикнул он по-арабски.

Плеснув себе на ладонь минералки, Абу Мурад смочил обожженную щеку.

Вбежала девушка из приемной.

– Скажи ей, пусть убирается, – приказала Кэрри Абу Мураду. – И чтобы без глупостей.

– C’est о’кей, Ясмин, возвращайся на место. Правда, – сказал он девушке.

Помедлив секунду, та вышла.

– Сука! Не смей больше так делать, – сказал фотограф Кэрри, морщась и пальцами ощупывая ожог.

– А ты не вынуждай меня. Ну так что, – повторила Кэрри, – Рана состоит в какой-нибудь группировке?

– Не знаю. Спроси у нее самой, – насупился фотограф.

– С кем она встречается?

– Ты расследуешь гибель Димы? – помедлив, спросил Абу Мурад. – Дело в этом, да?

Кэрри кивнула. Тогда фотограф глянул в окно.

– Не могу поверить, что она умерла. Она мне нравилась.

– И мне тоже.

– La pauvre. – Он нахмурился. «Бедняжка». – Дима завела себе нового хахаля, из Дубая. – Абу Мурад потер большой палец об указательный, мол, клиент был богатенький. – Я его, однако, не видел ни разу. Думал, Дима уехала к нему. Ее и правда все потеряли. Бедная Дима.

– У Раны тоже есть хахаль?

Абу Мурад кивнул.

– Американец. Тоже, наверное, богатый. – Он снова усмехнулся. – Рана – товар не из дешевых.

– Знаешь, кто этот хахаль?

Услышав ответ, Кэрри поняла: бейрутское отделение слили.

– Чего ты меня спрашиваешь? Сама не знаешь? Он из ЦРУ.