Текст книги "Императорская Россия"

Часть V
Царствование Николая I
1825-1855

Личность Николая

Император Николай I, вступивший на престол в 29 лет, сначала испытывал неуверенность и сомнения. Будущее России беспокоило Николая не меньше, чем декабристов. Несомненно, он был человеком ответственным, слова о благе Отечества были для него не пустым звуком. Но он довольно смутно представлял, что ему предстоит делать. Всю свою предыдущую жизнь он не готовил себя к высокому уделу повелителя России. Большие права на престол имел старший брат Константин, который, как и другой брат – император Александр I, годился в отцы Николаю. Их разница в возрасте достигала 17 лет!

Николай родился в 1796 году, он рос мальчиком грубым, властолюбивым и неуемным в своих шалостях и капризах. Образование, которое он получил, не дало ни душе, ни уму его ничего полезного. Николай не любил книг (в отличие от своей бабки, Екатерины II, или брата, Александра I), не обладал широким кругозором и интеллектом. Позже, в зрелые годы, он вспоминал, как уныло и нудно проходили уроки, которые вели приглашенные ко двору профессора. Сильное влияние на сына оказывала императрица Мария Федоровна, чьими глазами Николай долго смотрел на жизнь.

Он искренне хотел добра России, но его не готовили к роли самодержца.

Заглянем в источник

Ужас кровопролития, совершеннейшая неясность обстановки, в которой начиналось его царствование, отсутствие опыта и знаний – все это серьезно сказалось на состоянии молодого императора. Вместе с тем он был решителен в искоренении декабристской крамолы. В первые дни своего царствования он говорил французскому посланнику:

«Я начинаю царствование, повторяю вам, под грустным предзнаменованием и со страшными обязанностями. Я сумею их исполнить. Проявлю милосердие, много милосердия, некоторые даже скажут, слишком много; но с вожаками и зачинщиками заговора будет поступлено без жалости, без пощады… Я буду непреклонен, я обязан дать этот урок России и Европе. Но не устану вам повторять: сердце мое раздирается и у меня постоянно перед глазами ужасное зрелище, ознаменовавшее день моего вступления на престол».

Николай I.

Николай рано пристрастился к шагистике, муштре и ружейным приемам, в которых видел смысл военного дела. Могучий и красивый воин, он так и не стал ни великим военным реформатором, ни великим полководцем. Маневры под Красным Селом или парад на Марсовом поле были для него вершиной полководческого искусства.

Судьба Николая I по-своему не менее трагична, чем судьба его старшего брата императора Александра I, который искренне хотел провести необходимые обществу реформы, но остановился перед непреодолимыми трудностями: консервативным общественным мнением, отсутствием в обществе тех политических сил, которые могли бы поддержать реформаторские усилия императора. То же самое испытал и Николай. Несмотря на то что по своему воспитанию, складу ума и интересам Николай был более воин и инженер, чем политик, изощренный тактик, мыслитель, он все же улавливал конструктивную сторону идей декабристов и с самого начала своего царствования пытался встать на путь необходимых России перемен. В манифесте 13 июля 1826 года «О совершении приговора над государственными преступниками» говорилось, что «таким образом дело, которое Мы всегда считали делом всей России, окончено: преступники восприяли достойную их казнь, Отечество очищено от следствий заразы, столько лет среди его таившейся». Далее утверждается, что прошло время бунтарства и приносящих разрушение «дерзостных мечтаний», что улучшение жизни России отныне будет достигаться лишь постепенным, нисходящим сверху «усовершением… отечественных установлений». Известно, что декабристы не скрывали своих взглядов и полагали, что хотя бы что-нибудь из сказанного или написанного ими на следствии император использует в своем царствовании и тем самым принесет пользу России. И они не ошиблись: уже после окончания процесса над декабристами и казни их предводителей Николай распорядился, чтобы из следственных дел составили для внутреннего пользования выжимку, в которой учли бы все идеи декабристов относительно преобразования государства и исправления замеченных ими недостатков. Эта записка лежала на рабочем столе императора, и он к ней не раз обращался. И все же реформы, которых хотели декабристы и которые обдумывал Николай, в его царствование так и не состоялись. Для их обсуждения и проведения император образовывал многочисленные секретные комиссии, которые обсуждали различные варианты преобразований, но Николай отправлял проекты перемен в долгий ящик, пока через какое-то время не возникала необходимость обсудить их вновь.

Дело в том, что, сознавая необходимость перемен, Николай I был решительным противником всяких попыток поколебать устои империи, которую он унаследовал от предков и передать которую своим потомкам в целости и сохранности считал своей священной обязанностью. Среди тех устоев, которые Николай I считал неизменными, была форма правления – неограниченная власть императора-самодержца, военное могущество России, а также непоколебимость крепостного права. Разрушить эти основы у Николая не хватало политической воли и решительности; он не был реформатором по духу, не обладал новаторским подходом к действительности.

В самом начале царствования на политическое мировоззрение Николая оказали сильное воздействие беседы с известным историком Н. М. Карамзиным, который настойчиво внушал императору, что его роль как самодержца возвышенна и благородна, что его главная задача как императора – обеспечить благо общества, покой и безопасность, а его предназначение самодержца – постоянное служение России.

Карамзин как мыслитель писал не только об этом, но для Николая именно это было важно, да и к тому же идеи Карамзина были Николаем в значительной мере упрощены. Служение отечеству император понимал скорее как службу полкового или дивизионного командира, выполняющего данный сверху устав, следящего за дисциплиной, порядком, амуницией солдат и офицеров. Это отвечало пристрастиям императора к мелочам военного дела, к шагистике, муштре. Эти взгляды он невольно переносил на государство – организм во много раз более сложный, чем полк или дивизия. Однажды, уже став императором, Николай рассказывал, почему ему хорошо среди солдат:

Здесь порядок, строгие безусловные законы, никакого всезнайства и противоречия, все вытекает одно из другого, никто не приказывает прежде, чем сам не научится повиноваться, никто без законного основания не становится впереди другого; все подчиняется одной определенной цели… Потому-то мне так хорошо среди этих людей… Я смотрю на всю человеческую жизнь только как на службу, так как каждый служит.

Заглянем в источник

Авторитетное мнение Карамзина и его мысли, отраженные в «Записке о древней и новой России», стали во многом идейной основой царствования Николая I. Это сочинение великого историка, написанное в 1811 году, не было опубликовано до 1900 года, но каждый образованный человек в России знал эту книгу – настолько важными были изложенные в ней идеи. Карамзин писал «Записку» с целью дать наставление царям, взирая на современную Россию с точки зрения изученного им прошлого. Он утверждал, что единственно возможный политический строй в России – самодержавие как надклассовая, надсословная, патриархальная сила, обеспечивающее движение русского общества вперед. Он подверг критике сделанное Петром Великим:

«Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце. Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? Любовь к отечеству питается сими народными особенностями, безгрешными в глазах космополита, благотворными в глазах политика глубокомысленного. Просвещение достохвально, но в чем состоит оно? В знании нужного для благоденствия: художества, искусства, науки не имеют иной цены. Русская одежда, пища, борода не мешали заведению школ. Два государства могут стоять на одной степени гражданского просвещения, имея нравы разные. Государство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях».

Карамзин сформулировал и принципы русского консерватизма: «Требуем более мудрости охранительной, нежели творческой», «Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости», «Для твердости бытия государственного безопаснее порабощать людей, нежели дать им не вовремя свободу». И все эти идеи были очень близки Николаю-императору.

Окружение Николая I

Были и другие серьезные трудности, мешавшие реформам. Окружение Николая I, его семья были настроены крайне консервативно, сильно влияли на его действия и политику вообще. Так получилось, что среди государственных деятелей того времени не было таких людей, которые могли бы подтолкнуть императора к началу реформ. Наоборот, в его окружении укрепились люди, еще более консервативные, чем сам император, и сопротивлялись всякому, даже скромному реформаторству своего повелителя. Из военных Николай выдвигал на первые места фельдмаршалов И. И. Дибича и И. Ф. Паскевича. И не талант полководца выделял их, а личная преданность, которую так ценил император после ужаса декабрьского мятежа. По этой же причине он задвинул на вторые роли многих опытных военных – героев войны 1812 года, которые каким-то образом были связаны с декабристами или им симпатизировали. Так, в отставке оказались генералы А. П. Ермолов и М. Ф. Орлов.

Долгие годы министром иностранных дел был Карл Нессельроде. Его, как и Дибича с Паскевичем, отличала услужливость: он был готов вести ту политическую линию, какая угодна императору. А тому была угодна только одна линия – жестокое подавление либерализма и революционного движения в Европе, вплоть до интервенции, что и было продемонстрировано в восставшей против австрийцев Венгрии в 1848 году. Туда, по просьбе Вены, были брошены русские войска, которые потопили в крови венгерское восстание. Во многом благодаря негибкой политике Нессельроде Россия прослыла в Европе международным жандармом.

Внутренний режим поддерживался силами полиции и жандармерии. Самым близким для Николая человеком стал граф А. Х. Бенкендорф, а потом сменивший его на посту шефа жандармов граф А. Ф. Орлов. Идеологом царствования был министр народного просвещения граф С. С. Уваров, автор идеологической концепции «Православие – Самодержавие – Народность».

Несомненно, в администрации Николая были и люди яркие, талантливые. Таковы М. М. Сперанский и Е. Ф. Канкрин. Сперанский в николаевскую эпоху был занят важнейшим делом по упорядочению законодательства. Он собрал все изданные с 1649 года законы, расположил их в хронологической последовательности в 47 томах Полного собрания законов Российской империи. Затем, исключив из всего гигантского числа законов те, которые устарели или отменены, он подготовил 15 томов действующих законов. Изданные в 1833 году, эти тома стали основой для деятельности государственного аппарата. Канкрин был министром финансов почти 21 год. Опытный финансист и экономист, он был противником крепостного права и основой стабильности финансов всегда считал поддержание благосостояния крестьянства, что было недостижимо, пока существовало крепостное право. Поэтому Канкрин упорно сопротивлялся всем проектам по выходу из затруднений путем увеличения налогов на народ, вел политику строгой экономии, часто отказывая даже самому императору, разрешавшему тратить казенные деньги. Благодаря ему в России была осуществлена денежная реформа, произошла стабилизация курса русского рубля на международном валютном рынке.

А. Х. Бенкендорф с супругой Елизаветой Андреевной.

Не менее яркой фигурой был и П. Д. Киселев, который в 1837 году стал министром государственных имуществ, то есть ведал государственными (казенными) крестьянами. Киселев пытался улучшить положение этой значительной части населения, страдавшей от произвола чиновников, от налогов и неурожаев. Перестройка управления крестьянами, элементы самоуправления, смягчение полицейского режима – этими и другими средствами Киселев стремился изменить ситуацию в деревне. Но усилий одного, даже умного и деятельного министра было явно недостаточно.

Заглянем в источник

Несомненно, новый император был человеком волевым, сильным, авторитарным. Он с трудом терпел возражения и сомнения в своих действиях со стороны окружающих. В итоге постепенно окружение императора составили люди разной степени талантливости, но преимущественно покорные и исполнительные. Вот как в 1852 году описал это граф Оттон де Брэ, баварский дипломат в Петербурге:

«Обладая огромной и несомненной энергией, император Николай до такой степени преисполнен сознанием своей власти, что ему трудно представить себе, чтобы какие бы то ни было люди или события могли оказать ему сопротивление. Быть приближенным к такому монарху равносильно необходимости отказаться до известной степени от своей собственной личности, от своего “я” и усвоить себе известный облик. Сообразно с этим в высших сановниках русского монарха можно наблюдать только различные степени проявления покорности и услужливости…»

Естественно, это самым непосредственным образом сказывалось на стиле правления Николая I.

Семья Николая I и Александры Федоровны

В 1817 году Николай женился на 19-летней дочери прусского короля Фридриха Вильгельма III Фредерике Луизе Шарлотте Вильгельмине, принявшей в православии имя Александры Федоровны. Молодые люди понравились друг другу с первого взгляда. Александра Федоровна была доброй, богобоязненной женщиной, много занималась благотворительностью, жертвуя на это свои деньги. Все, кто знал императрицу, восхищались ее внешностью и нравом. Людей поражала ее хрупкая, светящаяся красота, изящество ее нарядов и прически, кроткий взгляд. Хотя некоторым она напоминала беззаботную птичку в золоченой клетке, которую император «кормил нектаром и амброзией, убаюкивал мелодиями и ароматами», она не была лишена настоящих, глубоких чувств. Известно, что Александру потрясла кровавая трагедия декабря 1825 года. Узнав о намерении жен декабристов (не меньше ее избалованных жизнью в комфорте) ехать за своими мужьями в Сибирь, она воскликнула: «На их месте я поступила бы так же!»

Всю жизнь императрица оставалась изрядной кокеткой, не задумываясь, сорила деньгами в модных магазинах Европы и на курортах, любила блистать на людях. Александра Федоровна обожала праздники и особенно балы, на которых она всегда была первой красавицей: никто лучше ее в России не танцевал и не одевался. Семейное счастье омрачали ее расстроенное здоровье (она родила 8 детей и так не привыкла к петербургскому климату: часто болела и была вынуждена уезжать лечиться на европейские курорты), а также измены мужа – кавалера необыкновенно привлекательного и неуемного в любовных утехах. Из семи оставшихся в живых детей императора особо выделялся своими данными первенец цесаревич Александр (будущий император Александр II), великая княжна, потом королева Вюртемберга Ольга Николаевна (1822—1892), а также великая княжна Александра Николаевна (1825—1844) – необыкновенная красавица и талантливая певица, умершая от чахотки несколько месяцев спустя после своей свадьбы с наследником датского престола Фридрихом-Вильгельмом.

Человеком незаурядным стал и младший сын Николая, великий князь генерал-адмирал Николай Николаевич (1827—1892). Профессиональный моряк, он обладал умом государственного деятеля и реформатора и во многом помогал брату Александру II в эпоху Великих реформ. В общем, это была счастливая семья, что у Романовых бывало достаточно редко.

Третье отделение и Корпус жандармов

После подавления восстания 1825 года охрана режима была признана первейшей задачей власти. Вся история с декабристами была воспринята как существенный промах в организации системы государственной безопасности. Этот недостаток было решено исправить. В 1826 году были образованы Корпус жандармов и Третье отделение Кабинета Его императорского величества под руководством боевого генерала и близкого Николаю I человека Александра Христофоровича Бенкендорфа. Именно он подал проект организации нового ведомства и был вскоре назначен его руководителем. Одновременно он стал шефом особого воинского подразделения – Корпуса жандармов.

Смысл реформы состоял в разделении страны на несколько крупных жандармских округов; во главе их были поставлены жандармские генералы и офицеры, которым активно помогали тайные агенты Третьего отделения. Само это учреждение имело четыре экспедиции – отдела, которые следили за подозрительными людьми, старообрядцами, фальшивомонетчиками, иностранцами и ведали… крестьянским вопросом, так как он был причислен к числу секретных, подлежащих особому надзору тайной полиции. С годами работа Третьего отделения усложнялась – с 1828 года оно стало заниматься и театральной цензурой.

Составление «всеподданнейших докладов» для царя на основании собранной информации составляло важнейшую функцию нового учреждения. Николай I поставил себе за правило следить за состоянием общества, знать, чем дышит каждая сословная группа и по возможности каждый человек. Третье отделение и стало таким информационным центром самодержавного властителя. До нашего времени дошло немало отчетов Отделения «о состоянии умов» в России.

Заглянем в источник

Из отчета Третьего отделения за 1832 год:

«Высшее наблюдение, обращая бдительное внимание на общее расположение умов во всех частях империи, может, по всем поступившим в 1832 году сведениям, удостоверить, что на целом пространстве государства Российского расположение всех сословий в отношении к высшему правительству вообще удовлетворительное. Нельзя, конечно, отвергнуть, чтоб вовсе не было людей неблагонамеренных, но число их столь незначительно, что исчезает в общей массе; они едва заслуживают внимания и не могут представлять никакого опасения. Все единодушно любят государя, привержены к нему и отдают полную справедливость неутомимым трудам его на пользу государства, неусыпному вниманию его ко всем отраслям государственного управления и семейным его добродетелям. И самые неблагомыслящие люди не отвергают в нем сих высочайших качеств… Недовольные разделяются на две группы. Первая состоит из так называемых русских патриотов, столпом которых является Н. С. Мордвинов. Во вторую входят лица, считающие себя оскорбленными в своих честолюбивых замыслах и порицающие не столько самые мероприятия правительства, сколько тех, на ком остановился выбор государя. Душой этой партии, которая высказывается против злоупотреблений исключительно лишь потому, что сама она лишена возможности принимать в них участие, является князь А. Б. Куракин».

Кажется, что особенных комментариев здесь не требуется: политическая полиция желает показать, что благодаря ее усилиям в стране все спокойно, что подданные, все как один, сплотились вокруг трона, и жалкие группы «неблагомыслящих» не представляют для государства и власти никакой опасности. Вполне допустимо, что так это и было.

Но если бы деятельность Третьего отделения ограничивалась только сбором и анализом информации о состоянии общественного мнения! Вскоре, несмотря на свою малочисленность, Отделение стало влиятельнейшим учреждением в стране, решавшим судьбу практически каждого подданного. Бенкендорфу, и особенно его преемнику Л. В. Дубельту, удалось организовать плотную сеть агентуры, как платной, так и добровольной, в которую попадались все, кто начинал выражать хотя бы какое-нибудь недовольство существующим порядком. Дубельт не останавливался и перед заведомо гнусным способом выявления недовольных посредством провокации. Наиболее известна провокация, проведенная Третьим отделением в отношении кружка М. В. Буташевича-Петрашевского в 1849 году, в котором состоял Ф. М. Достоевский.

Деятельность полиции и Третьего отделения создавала в стране удушающую атмосферу доносов, шпионажа, подозрительности и страха. Жить в ней было трудно. Особенно страдали мыслящие, совестливые люди, страдала литература, которая была объектом самого тщательного надзора властей с помощью свирепой цензуры. Провинившиеся литераторы и издатели подвергались гонениям и репрессиям. Особенно громким стало дело с публикацией отставным гвардии ротмистром П. Я. Чаадаевым его «Философических писем» в журнале «Телескоп» за 1836 год. В своем произведении Чаадаев довольно критически размышлял об исторических судьбах России, высказывал весьма смелые и спорные идеи о ее истории и предназначении. Именно это вызвало особый гнев Николая I, который разделял взгляды Бенкендорфа на то, что «прошлое России изумительно, настоящее более чем превосходно, а будущее не поддается описанию». «Телескоп» был тотчас закрыт, редактор сослан, а Чаадаев объявлен сумасшедшим. Основой для такого «диагноза» стала резолюция Николая I на статье отставного ротмистра: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной – смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного…» Власть считала, что критиковать самый лучший в мире строй может только ненормальный человек, охваченный манией критиканства и прожектерства.

Заглянем в источник

Сам Бенкендорф писал:

«Император Николай стремился к искоренению злоупотреблений, вкравшихся во многие части управления, и убедился из внезапно раскрытого заговора, обагрившего кровью первые минуты нового царствования, в необходимости повсеместного, более бдительного надзора, который бы окончательно стекался бы в одно средоточие; государь избрал меня для образования высшей полиции, которая бы покровительствовала утесняемым и наблюдала за злоупотреблениями и людьми, к ним склонным. Число последних возросло до ужасающей степени с тех пор, как множество французских искателей приключений, овладев у нас воспитанием юношества, занесли в Россию революционные начала своего отечества и еще более со времени последней войны через сближение наших офицеров с либералами тех стран Европы, куда заводили нас наши победы».

Из записок Бенкендорфа видно, что главной задачей Третьего отделения становилась борьба со смутьянами внутри страны и борьба против проникновения в Россию западных революционных и либеральных идей.

От всевидящего ока тайной полиции укрыться было невозможно никому. В этом была причина трагедии А. С. Пушкина, отчаянно боровшегося в николаевские годы за сохранение своего внутреннего мира. Тайных агентов Третьего отделения и жандармов интересовали не только задуманные политические преступления, созданные тайные общества, но и просто слова, мнения людей, в чем-то отличные от официальной точки зрения. Агенты и жандармы вскрывали частные письма, просматривали книги, которые читали люди, подслушивали разговоры в дружеских беседах. Весной 1834 года Пушкин узнал, что его письмо к жене было распечатано на почте, скопировано и из Третьего отделения доставлено царю. С раздражением и печалью он записал в своем дневнике:

Какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться – и давать ход интриге, достойной Видока и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным.

И потом, рассчитывая, что и следующее письмо к жене вскроют, он написал:

Мысль, что кто-нибудь нас с тобой подслушивает, приводит меня в бешенство. Без политической свободы жить очень можно, без семейственной неприкосновенности невозможно: каторга не в пример лучше… Будь осторожна… Вероятно, и твои письма распечатывают: этого требует Государственная безопасность.

Здание в Петербурге у Цепного моста (набережная Фонтанки, 16), где находилось Третье отделение (или, как говорили в народе, «Стукалов приказ», то есть там, где «стучат»), знал и боялся весь Петербург. Сюда можно было угодить за любую критику власти. Поставленное на охрану строя и закона, это учреждение, как и подобные ему другие государственные конторы, само с законом обращалось вольно. Как вспоминал А. И. Кошелев, барон Дельвиг, друг Пушкина, издавал газету. И как-то раз призывает его начальник 3-го отделения… граф Бенкендорф и сильно, даже грубо, выговаривает ему за помещение в газете одной либеральной статьи. Барон Дельвиг, со свойственной ему невозмутимостью, спокойно замечает ему, что на основании закона издатель не отвечает, когда статья пропущена цензурою, и упреки его сиятельства должны быть обращены не к нему, издателю, а к цензору. Тогда начальник 3-го отделения приходит в ярость и говорит Дельвигу: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальств, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться и ими оправдываться».