Текст книги "Добро пожаловать в Абрау!"

Он сел обратно на стул. Приступ ярости утих, и дед Иван, как ни в чем не бывало, взял остаток сигареты, подкурил и продолжил тихую монотонную речь.

– Удар грома был такой силы, что я не устоял на ногах. Скала дрогнула. Я сел на задницу. Куча камней посыпалась в воду. Мы больше не слышали никаких криков, потому что дождь заливал все вокруг с такой силой, будто хотел смыть лес в море. И у него это частично получалось. Там, где мы прятались, ветки содрогались от корней. Лес словно согнулся под натиском непогоды. Укрыться от дождя мы не имели ни единой возможности. Нам оставалось только смотреть в серое небо над скалой и надеяться, что гроза скоро уйдет, и молния не расколет нас надвое. Но не тут было.

Дед Иван поднял вверх указательный палец. Через секунду палец переместился на Трофима и погрозил.

– Пожалуй, то был первый и последний раз, когда твой будущий дед ошибся с расчетом. Наверное, небо слишком рассердилось на нас из-за… – он с придыханием зажмурился. – Неважно. Молния ударила туда же третий раз подряд. Грянул гром. Нас тряхнуло. Я упал на четвереньки, и услышал, как со скалы сорвалось дерево. Падение сопровождал град камней, и подумать было сложно, что бы осталось от людей, будь они внизу.

Он плюнул в пепельницу. Трофим подумал, что дед Иван потянется к квасу или закурит новую сигарету, но тот лишь облизал сухие губы и продолжил:

– А внизу был Толик…

– Но ведь он не погиб, – с гордостью напомнил Трофим. – Мой дедушка дожил до семидесяти четырех!

– Я не знаю, что произошло под горой, но то, что происходило над морем, я видел собственными глазами, – он напряг лоб, и монобровь стала еще гуще и чернее, чем была до этого. Его взгляд ушел куда-то прочь из комнаты. Трофим словно остался один, а его глазам открывалась страшная картина. – После третьего удара молнии тучи разошлись в стороны. Над горой повис огромный грозовой фронт. Молнии в нем секлись змеями. Темные тона разрезали белые вспышки. Тучи клубились так обширно, будто небо выворачивало наизнанку. Я помню, как Кирилл поднял голову и перестал плакать. Мы смотрели на удивительный феномен. Описать его не под силу никому на свете. Едва ли ты можешь представить себе расходящиеся тучи, сквозь которые пробивалось нечто ужасное и невероятное в одном лице. Когда зардел первый белый огонь, небо точно сжалось. Мы увидели, как сквозь темно-серую пучину и вспышки ярких молний прорезался длинный конусообразный объект. Он был похож на маяк, перевернутый в пространстве, но вершина его сужалась настолько неестественно, что через мгновение, мы поняли: перед нами волшебство совсем другого уровня. Объект стал удлиняться, пока не явилась мачта, горевшая бледно-зеленым цветом. За мачтой последовала небольшая надстройка и корма. На корме горел голубой огонь. Твой дед назвал это чудо шхуной, но на самом деле это было нечто большим, чем шхуна. На нас двигался предвестник.

Дед Иван согнулся. В его голове что-то крутилось и вертелось. Трофим подумал, что давнюю историю он переживает заново, и не решился его перебивать. «Пусть молчит сколько ему хочется», – решил Трофим.

– Я не знаю, что рассказывал тебе дед Толик. Но если он утверждал, что шхуна пришла морем, то это ложь. Она спустилась с небес, как Господь, и я видел… видел своими глазами!

Трофим покрылся мурашками. Он вспомнил бледно-зеленые очертания кормы и мачты. На носу шхуны горел белый огонь, на корме голубой. Все сходилось. Нет только одной детали.

Дед Иван вернулся из короткого забытья. Его руки легли на стол, спина выпрямилась. Он сморщился, как после очередного глотка кислого кваса и сказал:

– Теперь ты хочешь спросить меня, что все это значит, верно?

Трофим пожал плечами. Он вытянул свою руку и указал на кисть.

– Иногда мне кажется, что я ходячий компас, – пожаловался он. – Вы меня понимаете?

Дед Иван смотрел на метку.

– Я заметил, что эта штука просыпается, когда шхуна находится близко к пещере, – сказал Трофим. – Я не понимаю, что это значит. Я не хочу туда идти. Но с недавних пор, иду против своей воли.

– Не знаю, что тебе ответить, сынок, – выдавил из себя дед Иван. – У меня такой штуки никогда не было. И у Кирилла тоже. Может быть, поэтому мы были менее зависимы…

Он не договорил. Попытался встать со стула, ударился о ножку стола и охнул.

– С тех пор, как миновала та гроза, мы видели шхуну дважды. Первый раз это случилось спустя два года, и я точно помню, что Толик потащил нас с собой. Никто не хотел идти на пляж, но Толик был настолько одурманен этой идеей, что всполошил нас, и мы отправились за ним. Шхуна стояла близ берега, там, куда трижды угадила молния. Мы созерцали часа три. Никто так и не решился спуститься к подножью горы, зато по возвращению домой, нам всем досталось от родителей. И причина была вовсе не в том, что мы вернулись в два часа ночи. В тот день пропал ребенок, и я помню, как мать в слезах доказывала мне, как они беспокоятся, и что их сердца чуть не разорвались от страха за меня. Малыш так и не нашелся, зато Толик почему-то приобщил исчезновение к морскому призраку. Якобы к нашим берегам прибился дьявол со своей командой! Потом все стихло на целых… – дед Иван запамятовал. Годы давались ему тяжело, и он даже рассердился на свою память. – Я закончил училище, и мы встретились с ребятами. Толик и Кирилл уже работали. Толик на виноградной ферме в Дюрсо, а Кирилл чинил машины у какого-то фермера в Саук-Дере. У них были свои девушки, и наша дружба в тот период разладилась. Я стал отставать, понимаешь? Когда у твоих друзей появляются девушки, а у тебя еще никого нет, ты невольно будешь отставать в развитии. Но, не смотря на это, они взяли меня с собой в поход на гору с ночевкой. Они со своими девушками, и я – молодой, глупый и ничего не смыслящий во взрослой жизни юнец.

Дед Иван почесал затылок. Его голос стал таким слабым, точно он засыпал.

– Если встать спиной к заводи, а лицом к морю, то гора по правую руку будет хранить в себе маленький секрет. Толик повел нас туда, чтобы показать его, и я полагаю, тот секрет оказывает на призрачную шхуну определенное воздействие.

Трофим прислушался. Он понял, что речь зашла о противоположной горе, куда он никогда не взбирался. Та гора была круче, выше и лес на ней был более густой. Оттуда вряд ли хорошо просматривалось море, а по ее краю шла линия электрических проводов. Раньше Трофим думал, что на вершине кто-то живет, но после того, как изучил карту куска побережья, предположил, что линия идет по кратчайшему пути через гору в другой поселок.

– На самой верхней точке горы, – говорил дед Иван. – Находится старое дерево. Оно торчит прямо из отвесной скалы, а под деревом начинается сорокаметровый обрыв. Вид завораживающий! Когда я влез на дерево впервые, я понял, как смотрит на нас Господь. Я даже дышать перестал. Толик кричал мне, чтобы я не смотрел вниз. И как ты думаешь, было ли это возможно? Стоять над обрывом и не смотреть вниз? Мне так хотелось спросить, какого черта он привел нас всех сюда? Чтобы мы не смотрели вниз?

Дед Иван усмехнулся. Он глянул себе под ноги, и его глаза распахнулись.

– Его идея заключалась в том, чтобы каждый из нас привязал к дереву кусочек одежды. Толик порвал на себе рубашку и оставил на дереве рукав. Кирилл оторвал один из задних карманов шорт, я привязал к ветке носок.

– А девушки?

– У девушек нашлись носовые платки! Так мы положили начало. И я не сомневаюсь, что то дерево еще находится там. Оно стало старше лет на пятьдесят, и, возможно, теперь на его ствол никто не влезает, но тряпья на нем куча. Должно быть… так…

Дед Иван верил своим предположениям. Трофим решил, что то дерево было для него символом бессмертия, и пусть они больше никогда не возвращались на гору, главное, что оно существовало.

– Тогда Толик сказал: что бы с нами не произошло, каждый после смерти должен прийти на это место и поклониться дереву. Представь себе, в ту удивительную ночь, под полной луной, мы втроем забрались на ствол, свесили ноги над пропастью и смотрели в море. Спустя несколько минут появилась шхуна, – дед Иван приостановился. Трофим вжался в стул. – Она плыла медленно, как настоящий призрак. Ее единственный парус был расправлен поперек ветра. На палубе никого. Шхуна плыла по кромке моря, где глубина не превышала полтора метра. Она проходила сквозь глыбы, сброшенные ураганом со скалы, и приближалась к нам. Точнее, к точке, где мы сидели. Когда шхуна проплывала под нами, мы услышали длинный протяжный гул. Готов поклясться, что звук исходил с того света. И вот тогда-то и произошло то, что до сих пор сидит у меня вот здесь… – он коснулся пальцем морщинистого лба и судорожно глотнул.

Его лицо побелело, губы превратились в тонкую сухую полоску, и Трофиму почудилось, будто он дрожит.

– Кирилл ничего не мог слышать, – прошептал он, словно уверяя самого себя. – Ничего. Только я. Потому что Толик сидел на самом краю, я посередине, а Кирилл у основания ствола. Мы боялись, что если он влезет дальше, дерево обрушится в пропасть. Он тогда указывал пальцем на шхуну и кричал девочкам: «Смотрите! Смотрите! Это призрак!!!!» А девочки ничего не могли увидеть. Из-за края скалы просматривалась только часть моря. Подножье закрывал утес. И как они не вытягивали свои шеи, и Кирилл не надрывался, указывая на точку под собой, они ничего не видели. Ни-че-го.

Он привстал, оперся на локоть и поманил Трофима пальцем. Трофим понял, что следующую информацию дед Иван не намерен произносить в полный голос. Ему тоже пришлось привстать со своего стула. Так они нависли над столом, и если бы кто-то увидел их со стороны, подумал бы, что они пытаются передавить друг друга лбами.

– Его глаза остекленели, – прошептал дед Иван. – Я никогда не видел Толика таким. Его, точно сразил вирус. Он согнулся, ощерился. Я подумал, что он хочет скинуть меня с дерева и пополз назад, но он схватил меня за майку и притянул к себе. Далее Толик сказал мне фразу, о которой я думаю до сих пор.

Он на секунду остановился. Трофим сжал кулаки. По спине сползла капля пота.

– Он сказал: «Они не могут найти его!» Потом он повторил эту фразу дважды, словно вбивая мне в голову. И голос его был… не его. Как будто в Толика кто-то забрался и смотрел изнутри. Я испытал настоящий ужас. Под ногами пропасть и чертова шхуна, а рядом друг, который вроде бы уже и не друг! – дед Иван осторожно взял Трофима за кисть. – В ту ночь я впервые увидел такую же штуку на его руке. Черный круг с неровными краями, а в кругу – сетка. И тогда я понял, почему Толик всегда носил рубашки. Даже в жару он выходил на солнце в легких рубашках с длинными рукавами. И сегодня он пришел в одной из своих стареньких поношенных рубашек и вдруг… Он оторвал рукав. Он оторвал именно тот рукав, под которым скрывал эту штуку. Я ясно помню, что кожа на его кисти вспухла, и под кругом, будто что-то двигалось. Какой-то червь. Не самое приятное зрелище для слабонервного мальчишки.

Дед Иван уселся на место. Он выглядел не намного лучше Аркадия после пешего восхождения на лысую гору.

– Потом Толик меня отпустил, и я увидел, как шхуна уплывает в море. Ее голубой огонь уже терялся в дали, а я, пораженный стремлением времени, озирался по сторонам. Над нашими головами висела луна. Ее свет падал на воду, от чего казалось, что пропасть под нами увеличилась в разы. Но никто этого не замечал. Толик сидел рядом, его глаза была обращены к шхуне. Все вглядывались в открытое море. Кирилл указывал пальцем и едва ли не бился в истерике, а девочки по-прежнему ничего не видели. Представляешь, сынок! Они ни-че-го не видели!

 Дед Иван перекрестился и опустил голову.

– А… – нервно начал Трофим. Его голос дрогнул, и когда он вжался в стул, футболка прилипла к мокрой спине. Волосы, закрывавшие лоб, тоже были влажными. – А вы никогда не думали о команде?

Он никак не мог спрятать своего волнения и не знал, что поражает его больше всего: то, что уже случилось, или то, чему еще предстоит произойти. Трофим помнил шхуну пустой и почему-то разгадку ее происхождения связывал с экипажем и ни с чем-либо другим.

– Экипаж? – повторил дед Иван. – Я немного узнаю в тебе твоего деда. Что-то есть в вас общее. Но не мысли.

Он приложил палец к виску и закрыл глаза.

– Однажды я задался этим вопросом, – дед Иван принялся массировать висок, будто именно в той части головы сохранились последние воспоминания. Правый глаз его был заплывший и красный. Он открывался медленно, и Трофим предполагал, что дед Иван им вообще не видит. – Толик говорил, что экипаж на шхуне есть, но его можно увидеть только при одном обстоятельстве – грозе. Он утверждал, что видел призраков в первый день, когда мы с Кириллом укрывались от дождя в лесу.

– И… как они выглядят?

– Призраки?

– Да! Мой дедушка их как-то описал?

– Боюсь, на этот вопрос тебе придется ответить самому, – дед Иван оторвал руку от виска. Разговор его утомил, и выглядел он потухшим и тяжелым. – Если эта штука на твоей руке, действительно связь с призраками – то только ты…

Он замялся, потом вдруг уронил голову и едва не расшибся об стол. Трофим вскочил, чтобы помочь деду удержать равновесие.

– Все нормально, Трофимчик, – пробормотал дед Иван. – Мне бы прилечь…

Через минуту они покинули кухню. В спальне Трофим обнаружил неубранную кровать. Напротив кровати стояло трюмо, похожее на то, что было у них дома. Вместо хрустальной посуды на полках лежали таблетки. Вместо стекла – пустота. Трофим принес стакан воды. Дед Иван выпил его залпом и лег в постель. Через несколько минут он пришел в себя и сказал:

– Надеюсь, дед Толик не возненавидит меня за то, что я наболтал столько его внуку. Как бы я хотел обнять его сейчас, – он улыбнулся сквозь густую бороду. – Я очень скучаю по своим лучшим друзьям, малыш. Иногда так сильно, что не могу удержаться от слез.

И он прослезился. Сделал это так незаметно, будто боялся, что его кто-то осудит.

Они просидели еще какое-то время, не вспоминая о событиях давно минувших лет. Трофим делился впечатлениями о своей учебе. О том, что мама слишком часто ходит в школу, чтобы контролировать его оценки. Дед Иван посмеялся и привел в пример свою школу, где учились всего четыре класса, и родители были счастливы тому, что их ребенок научился читать и писать. Когда болтать об учебе надоело, Трофим вспомнил девочку по имени Даша, которая ему очень нравилась. Дед Иван немного подпортил ему настроение, заметив, что красивые девочки нравятся всем сразу. Придет время, и на Дашу обратят внимание более красноречивые юноши, чем он. На нее придется смотреть со стороны, как на нудистов. И если на нудистов смотреть было прикольно, то на Дашу, всегда приветливую, общительную, улыбчивую и воздушную, смотреть станет обидно.

Трофим мечтал быть красивым и нравится всем, особенно симпатичным девочкам с волосами цвета соломенной шляпки, но пока что он был во внимании только своей матери. Причем, иногда от такого внимания он бы с радостью отказался. Дед успокоил его. Даше было всего четырнадцать лет, Трофиму скоро семнадцать и, как выразился его собеседник, всем девочкам до балды, насколько ты красив. Главное, насколько ты смел.

Абрау-Дюрсо слишком маленькое село, чтобы люди не знали друг друга. В школе обучалось всего сто пятьдесят человек. Основное население работало на ярмарках, в туристических точках и на виноградниках завода. Поэтому Трофим понимал, что будущее ему тут не уготовлено. Новых друзей он не искал и паниковать из-за того, что красивые девочки школы не обращают на него внимания, он не хотел. Он бы с радостью закрыл на все глаза, но слова о смелости задели его. Неужели добраться среди ночи до пляжа, нырнуть в черную воду, встретиться с призраком лицом к лицу, это не смелость? Так какая же смелость нужна, чтобы на тебя посмотрела девчонка?

В конце июня темнело поздно. Дед Иван начал беспокоится по поводу его возвращения домой заблаговременно до наступления сумерек. Все-таки Абрау-Дюрсо и Цемдолину разделяло не пешее расстояние.

– В шесть часов приедет моя дочь. Она отвезет тебя домой, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты знал одну вещь. Тот случай на скале – единичный, потому что Толик не захотел в нем разбираться. Я несколько раз спрашивал его об этом, но он в упор отказывался в него верить. Он даже не помнил, что произносил такую фразу. Но ты знай, штука на твоей руке – особенная. Я предполагаю, что именно она связывает тебя с призраком. И раз шхуна по-прежнему курсирует у берегов Дюрсо, значит, на то есть причина. Если я скажу, что ты должен попытаться выяснить ее – то гореть мне в Аду!

Дед Иван содрогнулся всем телом, и кровать под ним скрипнула.

– Пообещай мне не разглашать предмет нашего разговора своей матери и другим взрослым, кому не суждено верить в существование шхуны.

– Маме…? – с ужасом произнес Трофим. Он даже не думал рассказывать ей о том, где сегодня был. – Маме – ни за что!

– И другим особо умным женщинам, вроде моей дочери, тоже! – он настоятельно пристукнул кулаком по боковине кровати.

– Обещаю!

– И если уж тебе придет в голову еще раз сходить на тот пляж, Трофимчик, возьми с собой помощника. Пусть это будет твой верный друг. Ты должен доверять ему как себе.

– Обеща… – он запнулся, вспомнив про Аркадия. – А если я один? Если больше некого просить?

– Ты ничего не сможешь сделать один. Так же как и Толик. Я думаю, он знал что-то такое, чего боялся нам рассказать. Наверное, думал, что мы решим, будто он спятил.

Дед Иван кашлянул. Трофим почувствовал резкий табачный запах и отсел. За окнами послышался шум мотора. Через секунду мотор смолк и раздался другой громкий звук. Кто-то с размаху закрыл дверь машины и теперь открывал калитку.

Глава 16 

Завод. Елена Николаевна 

– Эвочка, ты зайди ко мне в кабинет, когда освободишься, – Елена Николаевна едва не оставила Кордову без чувств.

Та одевала рабочий халат перед сменой и была уверена, что находится в раздевалке одна, и вдруг резкий озорной голос, как пуля пронесся мимо ее ушей. Эва Кордова в очередной раз поняла, что на работе нужно быть собранной, иначе край.

– Ага, – она повернулась к двери, но Елена Николаевна уже исчезла из поля зрения.

В следующий раз они увиделись после восьми часов вечера.

Эва закончила вахту, переоделась и собиралась домой. Вспомнив о просьбе подруги, она свернула от главного выхода, пересекла двор, где до семи часов толпились туристы, и поднялась по крутой лестнице до стеклянных дверей. Елена Николаевна стояла у прохода и взирала на гору, нависающую над технической пристройкой завода.

– Не так давно здесь не было ничего, – произнесла она, когда Эва с ней поравнялась. – А теперь все так… живописно.

– Ага, – ответила Кордова и тоже глянула на гору.

Солнце садилось за ее склон, и последние лучи бросались на пристройку, будто спихивая ее вниз.

– Ладно, – Елена Николаевна отвлеклась. – Ты, наверно, заработалась сегодня и спешишь домой. Но я должна тебе кое-что сказать! Просто обязана!

Она одернула рабочий костюм. На территории предприятия экскурсоводов обязывали носить спецодежду, и Елена Николаевна это правило никогда не нарушала.

– Что-то очень интересное, – договорила она.

Кордова улыбнулась. Они прошли через стеклянные двери в узкий коридор, спустились по лестнице на цокольный этаж и попали в уютный кабинет.

Кабинет принадлежал двум женщинам. Одна из них пребывала в отпуске и готовилась вернуться в середине августа, поэтому Елена Николаевна работала каждый день в две смены. Кордова удивлялась, насколько целеустремленной была ее подруга. Помимо работы она умудрялась читать книги и писать какие-то исторические сочинения к разным юбилейным датам. Своей деятельностью Елена Николаевна занималась исключительно из удовольствия к ремеслу. Вот чего не хватало Эве, когда она шла по тоннелям и переворачивала бутылки.

– Присаживайся, – Гейкина села за стол, а Кордова на мягкий диван.

Кабинет был опрятным и чистым. Здесь не хватало цветов и музыки. Работал кондиционер, и пока Елена Николаевна, обратившись к толстой старой книге, выискивала то, что хотела показать, Эва Кордова прикрыла глаза и от упоения и свежести чуть не задремала.

– Эвочка, возможно тебя это взбодрит, – она поставила книгу на ребро и показала подруге картинку с изображением чудовищного существа.

– Что это? – Эва нахмурилась.

Существо на картинке не вызывало каких-либо положительных эмоций. И пусть оно было нарисовано не со злобой, от него исходило нечто такое, что Эве абсолютно не понравилось.

Елена Николаевна положила книгу перед собой.

– В простонародье это существо называют Лихо. В целом, внешне оно напоминает человека.

– Я бы так не сказала, – заметила Эва.

– У Лихо… – тут Елена Николаевна сделала маленькое отступление, чтобы уточнить одну деталь. – Это существо будем именовать мужским родом, как это указанно в книге. У него есть две руки, две ноги, голова, туловище. Вроде бы все как у людей, но разница все-таки огромна, – Гейкина потянулась за очками. – Лихо имеет один глаз, и расположен он на лбу. Из народных поверий следует, что Лихо способен видеть только в темноте. Любой свет ухудшает его зрение, а солнце полностью лишает способности видеть.

Она перевернула страницу.

– Под глазом находится клиновидный нос, а под носом… – она подняла указательный палец вверх. – Чудовищный рот, который тянется от уха до уха.

– Это точно, – вставила Эва.

– Лихо обладает гипнотическими способностями, но проявляются они исключительно в темное время суток и зависят от состояния луны. Пик активности достигается при полной луне. В такое время Лихо заведет любого человека в транс и погубит его. При новорожденной луне гипнотические способности ухудшаются. Монстр занимает выжидательную позицию. Ареал обитания существа невелик. Днем Лихо прячется в темных пещерах, подвалах и чердаках заброшенных заданий. Ночью выходит на свободу и большую часть времени проводит в лесу, карауля путников, отшельников и лесников.

Елена Николаевна опустила очки и улыбнулась.

– Самое интересное, Эва, что это не просто сказки детям на ночь.

Эва Кордова заерзала на диване. Если бы у нее имелись волосы на руках и ногах, ей бы пришлось их пригладить. Но так как Эва следила за собой ничуть не хуже, чем двадцать лет назад, на ее теле появились лишь мурашки. Она давно заметила, что никакая информация не летит с чьих-либо уст так четко и стремительно, как с уст подруги-экскурсовода. Елена Николаевна обладала превосходным даром внушения. Вот что испугало Эву Кордову и заставило вернуться к картинке из книги.

– Что ты хочешь этим сказать, Лена?

– Пусть я немного сумасшедшая, но после того, как полиция утерла нам нос, не отступилась. Я стала искать. Искать с самых низов, понимаешь? И я не идиотка, чтобы поверить, будто трое взрослых мужчин сговорились и решили меня разыграть. Я уверена, что к их исчезновениям причастны все дальнейшие события. К примеру – пропавшая девочка Коркиных шестого июля. Так и не нашли. Предположительная версия – заблудилась в лесу. Второй пример – пропавшая девочка из семьи Меньшевых. Алисочка. Я знала ее лично. Чудо-девочка. Училась в сельской школе. Полицейские списали причину на несчастный случай. Упала со скалы и тело унесло течением в море. И наконец, третий! Оксана Украдкина. Тоже из Абрау. Полиция назвала ту же причину, и провела временный мораторий на купание на необорудованных пляжах. А теперь слушай дальше, – она вернулась к тексту, а Эва Кордова напряглась, точно выслушивала приговор. – Из народных поверий следует, что Лихо есть нечисть, подпитывающая свое существование страхами маленьких детей!

Елена Николаевна снова отвлеклась.

– Черт знает что, правда? Придумывали явно не для слабонервных.

– Ты намерена меня и дальше пугать? – спросила Эва. – Я и так перенервничала за последний месяц!

– Без страха правду не узнаешь, – в полголоса ответила Елена Николаевна. – Я до сих пор помню тот туман в тоннеле. Он взялся из ниоткуда, и смотри, что я здесь нашла. Лихо – монстр способный скрывать свои исчезновения и появления. При опасности он может образовывать вокруг себя облако тумана, за которым скрываться или атаковать. В отличие от вампиров, Лихо не имеет способности к левитации и изменению формы тела, зато обладает не нечеловеческой силой.

Эва задрожала. Она походила на собачку, очутившуюся на холоде без крошки хлеба. Лицо ее выражало обеспокоенность в стадии затмения.

– Ты говорила о детях… – начала Эва. – Три девочки. Пропавшие в этом месяце… Ты серьезно думаешь, что в этом виноват… монстр?

– Я не уверена, – ответила Гейкина. – Но я не дура, чтобы утверждать, будто их тела утянуло море. У нас не Индонезия, чтобы ежедневно любоваться и отливами. Черное море –спокойное относительно течения, и если бы девочки упали в воду со скалы, их бы давно прибило к берегу.

Обдумав сказанное, она добавила:

– Тем более большая часть береговой линии уже превратилась в пляжи. Их бы заметили.

Эва вздохнула. Она придерживалась другой точки зрения, но вредничать не умела. У Эвы Кордовы хорошо получались только три вещи: сочувствие, утешение и испуг. Все остальное она делала с заметным запозданием и нерешительностью.

– Дети – это корм, – вдруг произнесла Елена Николаевна. – Как и любое другое исчадье ада, Лихо убивает одну жизнь, чтобы продолжить свою. Но здесь не все так просто.

Гейкина заглянула в другую книгу. Только сейчас Эва заметила, что толстые книги с яркими закладками лежали даже рядом с ней на диване.

– Если вампиры питаются кровью, а оборотни плотью, то Лихо высасывает из человека душу. Жертвами становятся дети до десяти-двенадцати лет. Связано это с девственностью. Молодых девочек Лихо утягивает в лес. А потом происходит вот что…

Она показала Эве картинку, на которой был изображен монстр и маленькая светловолосая девочка. Девочка являла полное измождение, в то время как Лихо, нависнув над ней, как могучий вяз, впивался когтями в ее исхудалые плечи и в угрожающем оскале раскрывал рот. Эве показалось, будто ряды остроконечных зубов, совсем не человеческих и не звериных, а более подходящих к описанию чудовищных, шевелились, нарезая во рту круги. Огромный глаз распахнулся во всю ширь, будто боялся утерять девочку из виду. Но самое ужасное она уловила не в образе Лихо и не в образе умирающей девочки. На рисунке происходило действие. Грудь монстра прогнулась внутрь, как при выдохе, а изо рта девочки вытекал тоненький серебристый поток, похожий на лучик света. Поток рассеивался, из-за чего монстр раскрывал рот шире и собирал его песчинки до последнего остатка, подобно тому, как обезвоженный от жары человек пытается насладиться каждой каплей воды.

Следующие пару секунд Эва не могла вымолвить ни слова. Она чувствовала, как в ее теле напрягаются мышцы, как живот сводит болезненной судорогой, и как уют кабинета меняет свой облик, потому что простая картинка, нарисованная сапожным художником, мгновенно вселилась в ее жизнь и открылась с обратной стороны. Она вспомнила ужасную ночь в тоннеле, вспомнила ящик за пюпитрами и запретную дверь, откуда тонкими струями истекал туман, и ей стало так жутко, что она схватилась за свои коленки, будто именно в них теплилось то, чего ей не хватало. Картинку она бы описала всего двумя словами. Жуть и безрассудство.

– Эва, тебе хорошо? – спросила Елена Николаевна.

Эва кивнула. Но ей давно не было хорошо. Елена Николаевна отложила книжку.

– Тут еще кое-что написано. Кое-какие факты. Например, Лихо – сильнейший телепат. Телепатическая связь способна удерживаться на большом расстоянии. Исполнение приказов – беспрекословное. Лихо способен видеть глазами своих жертв и управлять ими как заводными игрушками. Но есть категория, которая этому не подвержена. Чаще всего в ее роли выступают сами дети. Своего рода исключения из правил. Я не нашла в книгах подробного описания этому явлению. Просто… они есть и все. Они не подвластны телепатии и гипнозу, и Лихо вынужден искать другие пути, как заманить их в ловушку.

Елена Николаевна показала следующую картинку.

Монстр выглядывал из-за дерева, а маленький мальчик с обочины дороги смотрел на лес. Мальчик будто слышал зов. Его шея вытянулась, ветер шевелил лохматые волосы, и ноги вот-вот готовились пересечь границу дороги и обочины. Пока мальчик разглядывал лес, чудовище, распахнув свой единственный глаз, разглядывало мальчика. В этом образе Эва уловила замешательство, какое всплывает в глазах фермера, недосчитавшегося в стаде овец. Монстр, словно не понимал, какого черта здесь происходит. Сигнал отослан, но не принят. Вот в чем заключалась беда.

– Души таких мальчиков и девочек наделены сильнейшей энергетикой. Поймать их в одиночку Лихо не может, – прочла Елена Николаевна.

– И что же тогда? – вопросила Эва Кордова.

– Тогда, Эва… – Гейкина посмотрела на нее как на дочь, явившуюся с ночных гуляний слишком поздно. – В бой вступает хитрость.

Эва перестала тереться коленками. Она чувствовала, что хочет в туалет, но понимала, что должна терпеть.

– Хитрость всех дьявольских отродий заключается в обмане. А хитрость Лихо уходит куда глубже. Чудовище устанавливает психологическую связь с его близкими. После чего, управляя теми людьми, кому ребенок доверяет, затягивает его в лес. Когда мальчик или девочка забредают на достаточное для атаки расстояние, Лихо атакует. Иногда не своими силами, а силами кого-то со стороны.

Эва закусила губу.

– Я кое-что проверила, – вспомнила Елена Николаевна. – Вторая девочка, Алина Меньшева, пропала при более чем загадочных обстоятельствах. В магазин она отправилась с матерью. Соседи сказали мне, что видели, как незадолго до исчезновения девочка выходила с мамой со двора. Только сама мама об этом полиции ничего не рассказала. Она сообщила, что попросила сходить дочь за хлебом к ужину. Они жили в десяти минутах ходьбы от супермаркета, и дело было в светлое время суток, поэтому мать не побоялась отпускать дочь одну.

Елена Николаевна сделала паузу. Эва почувствовала, как волнение за девочку срывает ее с дивана.

– До полиции дошли только эти слова. А что было на самом деле…

– Никто не знает, – прошептала Эва Кордова. – Ужас какой!

– Ты знаешь, Эва… – Гейкина вобрала полную грудь воздуха. – Что-то подсказывает мне, что полиция скрывает от нас куда больше исчезновений, нежели мы видим в газетах и слышим из уст друзей и подруг. Мне, человеку, влюбленному в историю, как в науку, важны достоверные факты, и я не могу верить каждому встречному. В этом деле, почему-то, фактов – кот насс… Мало. Ничтожно мало. А загадок… слишком много.

– Ты же не предлагаешь снова отправиться за закрытую дверь? – произнесла Эва, и ее голос прошелестел меж книжных полок.