Текст книги "Властители ночи"

«Ленин воскрес?»

На прошлой неделе мы выиграли у самой слабой команды. Система розыгрыша предусматривала по три матча осенью и три весной. У моей команды после пяти матчей было шесть очков, две трети из которых она завоевала уже с моим участием. Судя по тому, что говорили сами игроки, дела у нас никогда еще не шли столь хорошо. Они хлопали меня по плечам и ожидали чего-то большего, не знаю, чего именно.

Я не мог их подвести. Гришка прилетел вечером, мы выпили целую бутылку «Олд Тома» и наговорились досыта – но только не по теме. Он поделился со мной новостями, рассказал, что происходит в том доме, где я прожил шесть лет, а он – последние полгода. Оба мы знали, что еще успеем поговорить завтра. Я лег спать в хорошем настроении, у меня даже мелькнула мысль, что мы могли бы сразу приехать сюда вместе, но готово ли было местное общество к встрече лицом к лицу с парочкой геев-детективов? Вряд ли.

Мы остановились у спорткомплекса. Гришка выскочил из машины, сунув руки в карманы, передернул плечами и прошипел:

– Yob tvoyu mat'!

Мне уже были знакомы несколько его магических ругательств. В этом говорилось что-то о матери и половом акте, на едином дыхании. Хорошим тоном якобы считалось отвечать: «Yebi svoju, dyeshevlye budyet», но он никогда не переводил мне, что это означает.

– Впечатляет, да? – спросил я, вытаскивая сумку с заднего сиденья.

– Зачем в этой дыре такое сооружение?

– Для туристов. – Я пожал плечами. – Иди и не разевай рот, а то подумают, будто ты приехал из России.

– Шутни-ик!

Мы вошли в здание; я остановился у автомата и купил упаковку минералки – у меня слегка пересохло в горле. Мне не мешали ни язвительная усмешка, ни прищуренный взгляд моего русского друга. У него была крепкая башка, которая не реагировала меньше, чем на три бутылки на двоих.

Я открыл одну бутылку и, не скрывая наслаждения, влил ее содержимое в свой организм. Краем глаза я заметил, что Гришка перестал улыбаться, слегка дотронулся до левого кармана куртки и, послав мне многозначительный взгляд, выбежал на улицу. Телефон? Я поставил бутылку и, отпихнув ногой сумку к стене, медленно пошел за ним. Миновав тепловую завесу при входе, я вышел на улицу.

На стоянку заехала машина Эрика Фирстайна. Он как раз выходил из нее, следом за ним – его жена. Эрик помахал мне рукой и пошел куда-то в сторону бокового входа. Впрочем, неважно, что ему там надо, сосредоточимся на Гришке. Он стоял, приложив трубку к уху, явно не в силах владеть собственным лицом. Я направился к нему, ускоряя шаг и начиная бояться, что сейчас он начнет кричать во весь голос.

– Что случилось? – толкнул я его рукой в грудь, когда он прервал связь. – Ленин воскрес?

Он посмотрел куда-то над моей головой и еще несколько секунд молчал.

– Твоя любовница появилась возле укрытия Галларда, – сообщил он тихим, едва слышным шепотом.

Мне стало жарко, словно я мгновенно перенесся под пальмы на Мальдивах, не снимая куртки и утепленных штанов. Снег вокруг меня начал таять.

– Что-нибудь еще? – выдавил я.

Теплая и сильная, романтичная и прагматичная. Твердая и доверчивая. Эйприл.

– Нет. Но это была не случайность. Они полагают, что она что-то вынюхивает и готовит удар. Через пятнадцать минут они войдут в его убежище и выведут его оттуда, чтобы она не смогла воспользоваться какой-нибудь пушкой или ракетой.

– Достаточно управляемого заряда в газовой сети… – пробормотал я, чтобы дать понять, что еще могу говорить.

– Например, – согласился он.

Я глубоко вздохнул. Гришка что-то прошипел сквозь зубы и с невозмутимым видом сказал:

– Кто-то идет, тот самый, который только что приехал.

Черт, только приятеля по банкету мне тут и не хватало. Я скрипнул зубами и разгладил черты лица.

– Если хочешь, посмотри, как мы выигрываем, а потом заскочим куда-нибудь пообедать, – весело сказал я Гришке.

Он широко улыбнулся и кивнул. Фирстайн подошел настолько близко, что я услышал скрип снега у него под ногами.

– Привет! – крикнул он.

Я начал оборачиваться, но не успел. Что-то холодное ударило меня в шею, чье-то ледяное дыхание окутало голову, полностью лишив сознания.

* * *

В сознание я пришел быстро и легко, без какого-либо головокружения и нарушения зрения, слуха или чувства равновесия, словно пробудился от спокойного послеобеденного сна. Я сидел в бамбуковом кресле, привязанный к нему несколькими длинными кусками крепкой веревки.

Слева сидел таким же образом связанный Гришка и обеспокоенно смотрел на меня. За ним, что удивило меня еще больше, сидел третий – Рори Донелан, знакомый мне баскетболист, с которым я с первой встречи не обменялся и десятком слов. У меня уже были готовы несколько вопросов, но я воздержался от того, чтобы их задавать, – Гришка видел и знал больше меня, пусть он и начинает. Он понял мой вопросительный взгляд.

– Очнулся? – спросил он и, увидев, что я кивнул, начал рассказывать: – Этот тип выстрелил тебе чем-то в шею, а на меня направил пистолет и приказал запихать тебя в машину. Тогда появился этот, – он кивнул головой назад. Донелан стиснул зубы. – Он хотел выбить пистолет, и сам получил по башке, пришлось и его запихать в машину.

Я наклонился вперед, чтобы лучше видеть Рори, – мы сидели на одной линии. Он посмотрел на меня и пожал плечами.

– Я увидел, что тебя тащат в машину, ну и подошел помочь, а тут смотрю – Эрик, бледный, с пушкой в руке… Безумный взгляд… Он меня не заметил, я пнул его в руку, но не попал, а он поставил меня возле машины и впрыснул какую-то гадость…

Мать…

…твою!

Ну и здорово же мы вляпались! Мало того, что я потащил за собой Гришку, так еще и этого спортсмена! Я вдруг сообразил, что вовсе не радуюсь, – а ведь наконец-то дело пошло, и противник, неизвестный уже много лет, замаскировавшийся так, что несколько правительственных агентств лишь беспомощно разводили руками, решил, что должен совершить нечто незапланированное, внезапное, рискованное. Так, как мне и хотелось, – я в самом центре событий. Вот только не один.

– Эрик Фирстайн?

– Да, – ответил Рори. – Никогда не любил этого прилизанного еврейчика. Гнида и лжец. Ведет двойную, а то и тройную жизнь.

Он пошевелил губами и сплюнул на пол.

Я огляделся. Помещение словно из фильма – бункер, металлическая дверь без каких-либо следов ручки с нашей стороны.

– Куда нас привезли? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Грег. – Вы сидели втроем сзади, я за рулем. За городом он приказал мне врезаться на твоей машине в контейнер, а потом и мне дали чем-то холодным по башке.

Я вывернул запястье как только мог, но часов не видел. Я послал вопросительные взгляды остальным пленникам, они повторили мои усилия, и Рори сказал:

– Два часа дня.

То есть почти сутки. Разве что они преднамеренно перевели нам часы. Но скорее всего, нас увезли куда-то далеко, может быть, даже на самолете, кто знает? Вокруг не было видно никаких камер или микрофонов, но это означало лишь то, что их не видно. Я посмотрел на Грега, он спокойно выдержал мой взгляд, не передав мне никакой информации в ответ, – видимо, не знал ничего, кроме того, о чем уже сказал. Резюмируем: Эйприл наверняка имеет непосредственное отношение к преступной группе. Она появилась возле Галларда, которого они по непонятным причинам упустили – сбежал? Пренебрегли? Потерпели неудачу? Итак, появилась наша дорогая Эйприл, воспитанная в суровых условиях, сочиняющая душещипательные сказки женщина, нацелилась на Галларда и… наверняка что-то пронюхала. Потом известила кого-то еще, может быть Икса, а тот принял решение: «Хватит Скотту Хэмисдейлу болтаться по нашему тихому и такому уютному городку!» Неужели Фирстайн и есть Икс? Сомневаюсь. Но это в ближайшее время выяснится. Лишь бы только Грег не высовывался, пусть считается, что он всего лишь мой знакомый, скорее случайный. Вот только получится ли?

Ну и Рори, бедняга, тоже угодил в переплет. Хотел меня выручить, черт возьми. А мне ведь было вообще на него наплевать! Дурак ты, Скотти, и ни капли интуиции у тебя нет. Ни богатого Фирстайна не смог распознать, ни этого несчастного…

Стоп, что-то важное промелькнуло у меня в голове, но что? Почти физическим усилием я удержал поток мыслей и погнал его в обратную сторону. Кто-то что-то сказал вслух, я не обратил на это внимания, вернее, хотел не обратить, но спугнутые мысли тут же разлетелись в разные стороны.

– Черррт… – пробормотал я, приходя в себя.

Грег смотрел на меня, нахмурив брови. Рори выглядел обиженным – это он, видимо, что-то сейчас говорил. Я вздохнул и взял себя в руки. Мысли, как нелюбимые жены, – всегда возвращаются.

– Извини, что ты сказал?

– Я спрашивал, что вообще происходит?

– Сам толком не знаю, – сообщил я. – В книгах и фильмах подобное похищение означает, что детектив кому-то наступил на мозоль или опасно приблизился к разгадке дела, которое он ведет.

– Приблизился? Какого дела?

– Приблизился ли – не знаю. Может быть, но пока что это еще до меня не дошло. А дело – здесь я занимался только одним делом: об убийстве Вэл Полмант.

– Может быть, что-то за тобой тянется еще с Нью-Йорка? – подсказал Грег.

Что ж, хороший вопрос, но дадут ли они себя обмануть? Нет. Может быть, только решат, что Грег не имеет к этому никакого отношения.

– Может быть.

– Но… – не унимался Рори, – при чем тут вообще убийство?

– Похищение от убийства отделяет не слишком большая дистанция, – буркнул я, всё больше злясь на любителя, оказавшегося в числе действующих лиц пьесы, в которой вовсе нет для него роли. Теперь мне приходится о нем беспокоиться, и, что самое главное, он мешает мне думать. – У меня просьба: давайте все немного подумаем, может быть, кому-нибудь что-то придет в голову. А через несколько минут обменяемся мнениями.

Рори вытаращил на меня глаза, явно ничего не понимая, но замолчал.

К сожалению, мне не дано было подумать спокойно. Тихо щелкнул дверной засов, и звук этот был столь сочным и полным силы, что сразу стало ясно – любая попытка справиться с дверью была бы безуспешной. К тому же дверь слегка отодвинулась назад, словно под давлением наших любопытных взглядов, и лишь потом ушла в стену.

Вошли двое. На их лицах не было масок, свет не погас, нас не разделяли бронированные матовые стекла. Фирстайн и сопровождавший его Уиттингтон-Това не собирались скрываться или кого-либо обманывать. У меня забилось сердце. Фирстайн – это Фирстайн, но если кто-то тут и был Иксом, то это Уиттингтон-Това; как там сказал Эрик на вечеринке у шерифа? «Мой хороший друг, а до этого преподаватель»? Как-то так. Значит, там, в школе, Икс формировал свою группу! Но нет – учебные заведения мы проверили… Где-то тут должна быть зацепка, зацепочка… Но где и какая?

– Пестрая компания, – заговорил с язвительной усмешкой Фирстайн.

– Подожди, Эрик, – прервал его двумя словами и мягким движением руки Уиттингтон.

Оба были одеты в одинакового покроя теплые куртки, предполагавшие, что мы находимся где-то в холодных краях. Ложный след? Редлиф-Хилл? Не-ет…

Как там его зовут? Стефан? Стэйси? Нет, Стэйси довольно обычное имя, а у него двойная фамилия!..

– Вы зато одноцветные: серо-голубые, – сказал я. – В таком цвете я всегда вижу преступников, это цвет их тюремной одежды, – пояснил я.

Уиттингтон повернулся к Эрику; тот, не говоря ни слова, вышел и тут же вернулся, неся два легких и удобных туристских кресла.

– Как это, самый богатый человек штата в роли мальчика на побегушках? – издевательским тоном заметил я.

Всё это время я ощущал холод на затылке от ледяного предчувствия несчастья, лихорадочно и отчаянно пытаясь найти выход для Грега и Рори.

– Заткнись, сволочь, – мягко сказал Икс.

– О, мы уже переходим к деталям!

Я подскочил на месте вместе с креслом.

– Как ты до нас добрался? – невозмутимо спросил Уиттингтон, не обращая внимания на мои выкрутасы.

Я вспомнил – Стивен!

– Ни о каком разговоре не может быть и речи! – совершенно серьезно сказал я. – Если мы и будем говорить, то только в обществе заинтересованных лиц. Я и вы. Эти двое не имеют к делу никакого отношения, кроме того, что оказались не в том месте и не в то время. Если это неясно – то у нас нет никаких общих тем.

– Всё это я знаю, – спокойно ответил Уиттингтон. – Мы их освободим.

– Конечно! – фыркнул я. – После того, как они наслушаются наших откровений?

Уиттингтон повернулся и посмотрел на Фирстайна. Его долгий взгляд явно что-то означал, но я не знал что. Эрик сунул руку под полу куртки.

– Нет! – крикнул я. – Ничего не скажу…

Прежде чем успел прозвучать мой крик, две пули ударили в Рори Донелана. Одна попала в бровь и, выбив глаз, пронзила мозг, а затем разнесла заднюю часть черепа. Вторая пуля, неизвестно зачем выпущенная, попала точно в то место грудной клетки, где под хрупким прикрытием ребер и тонкого слоя мышечной ткани и жира бьется сердце. Сердце Донелана уже не билось, когда его прошила пуля из кольта.

– Ах ты сукин сын! – рявкнул я на Эрика.

Я не мог ничего сделать, кроме как плюнуть в него, потом еще раз. Он спокойно вытер локтем слюну с колена, выше ему было не достать, затем улыбнулся и прицелился в меня. Ствол описывал небольшие круги, то и дело выходя за очертания моего тела и снова возвращаясь. Мне было на это наплевать, мне давно уже было наплевать на подобные игры, они меня не забавляли и не вызывали у меня страха. Парадоксально, но перепугался Уиттингтон.

– Эрик! – яростно прошипел он.

Фирстайн вздрогнул и едва не выпалил в меня; я почувствовал это так, словно пуля уже вошла в мое тело.

– Эрик! – сказал Стивен уже другим тоном. – Мы не на сельских танцах, у нас тут дела. Верно? – повернулся он ко мне.

– Дела? Какие? – Я посмотрел на сидящего с откинутой назад головой, остатками головы, беднягу Донелана. Струйка крови из глазницы поблескивала в свете лампы, глазное яблоко только что скатилось по скользкой дорожке и, негромко хлюпнув, упало между воротником куртки и шеей. Я показал на него подбородком: – Одно дело ты уже сделал.

– О, перестань! Это любитель. К тому же случайный. Такие не принимают участия в разборках на высшем уровне. Разве что… – Он замолчал и бросил взгляд на мертвеца, а потом на меня. Меня обдало волной жара. – Разве что он не был случайным любителем.

Да! Это был шанс. Шанс списать соучастие на Рори и выторговать жизнь для «любителя» Грега. Я изобразил гримасу под названием: «Ты меня поймал». Уиттингтон внимательно посмотрел на меня, очень внимательно, так что я не стал перебарщивать – гримаса, сразу же после нее спокойный взгляд, а затем полная собранность. Всё-таки я профессионал.

– До чего бы мы ни договорились, – медленно сказал Уиттингтон, – либо одной стороне, либо другой пришлось бы что-то с ним делать. А так, – он покачал головой, словно китайский божок, только те кивают вперед и назад, а он из стороны в сторону, – вопрос закрыт. И не будем устраивать патетических сцен…

Скотти, подумал я, держись одного: Рори был сообщником, а Грег здесь случайно. Просто знакомый. Разве у детектива не может быть…

– Ну что, выкладываем всё как есть? – донесся до меня вопрос Уиттингтона.

Не знаю почему, я посмотрел на Фирстайна и понял, что о чем-либо договариваться не имеет смысла. Наша судьба предрешена. Одновременно я поклялся, что буду тянуть время насколько удастся, буду лгать, обманывать, морочить голову и торговаться. И слушать.

– Начинайте. Пусть я буду знать, что вы хотите играть честно.

Стивен откинулся на спинку кресла и немного помолчал; при этом у него было такое выражение лица, словно он ковырял кончиком языка в дупле коренного зуба.

– Вэл Полмант была нашим исполнителем, – сказал он.

Я кивнул:

– У вас было две женщины-исполнителя – Валери и Эйприл, – сказал я.

– Да, – не колеблясь, признался он. – Были и есть также и другие, но эти две были у нас, так сказать, в штате. А откуда ты знаешь?

– В том мотеле, ну знаешь, где зарезали пару похитителей тех двух мальчиков… «Пируба», или как его там?.. Вэл, правда, заплатила фальшивой карточкой, но вы либо забыли, либо не знаете, что всегда, когда это возможно, производится считывание папиллярных линий. Компьютеры выловили из терабайтов информации это событие: одна из подозреваемых, Эйприл Эноса, побывала там же, где было отмечено присутствие Валери Полмант, второй из круга подозреваемых, и обе были в мотеле, где произошло исключительно жестокое убийство… А оно, в свою очередь, было попыткой утихомирить чересчур дотошного детектива. Верно?

Я замолчал. Он наклонил голову, словно ждал еще чего-то.

– Ну, может быть… Но это не слишком ценная информация. Это лишь объяснение того, как вы напали на наш след. Я знаю, что один пронырливый детектив со связями в ЦБР влез в наши дела. Знаю, поскольку сам распорядился, чтобы у него похитили ребенка, и знаю, что этих похитителей-любителей тут же убрали. Так чем ты меня хотел удивить?

Все козыри были у него в лапах. И оружие.

– Ладно, попробую продать кое-что другое. – Я откашлялся. – ААД около пятнадцати лет назад под прикрытием другого агентства финансировало перевод всех архивов прессы, библиотек, администрации штатов, городов и прочего на электронные носители. Это было сделано. Но речь шла отнюдь не о дорогом подарке за счет налогоплательщиков, а о том, чтобы подсадить во все эти архивы «троянских коней» – оставить там замаскированные и спящие до поры до времени метавирусы, которые в случае необходимости могут, не оставляя следов, изменить содержимое любого архива. Таким образом, когда требовалась другая личность для агента или другая биография, новые данные или что-то еще, – это можно было сделать без труда, соблюдая лишь основные меры предосторожности. Естественно, об этом знали лишь верхи оперативных подразделений, но создание новой биографии стало тривиально простым и элементарным делом. Кто бы ни проверял данные, он везде попадал бы на одно и то же, на свежие фальшивые сведения. Таким образом была подделана и моя биография, которую вы наверняка тщательно проверили.

– А что ты в этой информации считаешь ценным? Ведь мы об этом знали! – фыркнул Фирстайн.

Он уже полностью пришел в себя после несомненно доставившего ему удовольствие выстрела в Донелана и легкой выволочки от Уиттингтона.

– Как же! – убежденно сказал я. – Вы знали, что мы вас водим вокруг пальца, но не знали как. И на этом всё.

– Мало, – оценил Уиттингтон.

– Больше, чем у вас. Ты сказал только, что Вэл была вашим исполнителем. Я добавил, что и Эйприл тоже. Кстати – зачем она ко мне приходила?

Уиттингтон махнул рукой:

– Она должна была поставить «жучки», но, к счастью, перед этим проверила, что там у тебя, и оказалось, что детекторов больше, чем нам этого бы хотелось. Так что ей пришлось отказаться от своих намерений.

В помещении наступила тишина.

Здесь сидели пятеро, четверо из них живых, и никто не производил больше шума, чем падающая на землю снежинка. Интересно, идет еще снег в Редлифе? И вообще, в Редлифе ли мы?

– Как ты собираешься вести переговоры? – спокойно спросил Уиттингтон.

– Во-первых, отпустите моего друга. Ради моего блага он ничего никому не скажет, а даже если и скажет – никто ему не поверит. Он из России, а русских до сих пор считают слегка помешанными.

– Издеваешься? – тем же спокойным тоном спросил Стивен.

– Нет. Я в состоянии обеспечить безопасность собственной персоны. Если, конечно, как ты сказал, мы разговариваем в кругу профессионалов. Наверное, вы понимаете, что я люблю жизнь, что я буду так перед вами исповедоваться, чтобы последние и самые важные слова прокричать из мчащегося на полном ходу поезда.

– Какого поезда? – удивился Фирстайн.

– Тихо! – рявкнул разозлившийся наконец Уиттингтон. – Говори! – это уже мне.

Интересно, как он распределил функции: один молчит, другой говорит…

– Собственно, я закончил. Я куплю себе жизнь, рассказав вам то, что вас интересует. Я не настолько глуп, чтобы выбирать смерть, но его – вон отсюда, и всё.

– Я до сих пор не вижу в том, что ты говоришь, ничего для нас интересного. – Уиттингтон вытянул ноги и, сплетя пальцы, соединил концы указательных и больших, словно два пистолета рукоятками. Интересно, было ли подобное положение рук отражением подсознательных и уже принятых решений или же просто расслабленной позой? С другой стороны, для семидесятилетнего, или сколько ему там, у него был исключительно крепкий и подвижный костяк. – Если вы идете по нашему следу, то что нам с того, если мы знаем, как вы забрасываете в преступные сети своих агентов?

– Эта информация, если она попадет в прессу, свалит правительство.

– Ну да, мы возьмем и пригрозим: «Мы кое-что знаем, и если вы нас не оставите в покое, то мы скажем об этом всем!» – Я кивнул, хотя после облечения в слова мое предложение прозвучало исключительно наивно. – А не проще будет сразу отправить нас на тот свет?

– Нет, – сказал я, лихорадочно размышляя, о чем говорить. – Вы наверняка можете подстраховаться, как я, например.

Он прищурился и посмотрел на меня, а я послал ему в ответ долгий откровенный взгляд. Но слишком долго я бы так смотреть не смог.

– Думаю, нам больше не о чем разговаривать в его присутствии. Чем дольше мы тут сидим в этом составе, тем сильнее себя друг с другом связываем. А я не хочу, чтобы у моего друга были из-за знакомства со мной какие-либо проблемы, – сказал я.

Грег до сих пор молчал, но сейчас вдруг фыркнул, словно сдувая воду с усов.

– Скотти, перестань. Это не имеет смысла. Им придется отвечать как за одного агента, так и за двоих, зачем тебе с ними договариваться?

Верно. Ни к чему притворяться, что он случайный человек в этом обществе. Так его не спасти, может быть, попытаться иначе?

– Ты сказал, – кивнул я. – Теперь мне уже нечего скрывать. – Я посмотрел на Уиттингтона: – Предлагаю такой договор: вы показываете мне, где мы, я звоню своим и сообщаю им эти данные, потом рассказываю вам то, что знаю, а вы сматываетесь.

– А по нашему следу идет сотня агентов! – бросил Фирстайн.

– Ну тогда пристрелите кого-то из нас, и по вашему следу пойдут две тысячи агентов! – рявкнул я. – Думаешь, нас уже не ищут? – Я ощутил приступ вдохновения: – Что не подняли тревогу, не получив от меня соответствующий сигнал в соответствующее время?

Эрик выпятил челюсть. Уиттингтона мои слова никак не взволновали. Я почувствовал себя так, словно куртка сзади приподнялась, выставив спину под порывы морозного вихря. Он не боялся. Почему?

– Не будем о стрельбе, – предложил он. – Способ, с помощью которого следственные службы обманывают общество, – это твой единственный туз?

– Нет.

Я не стал развивать тему, да и развивать особо было нечего. Может быть, он это чувствовал?

– Другого ответа я и не ожидал, – кивнул он. Я молчал.

– Ну что ж, значит, и мы все будем держать язык за зубами, – сказал Уиттингтон.

Мне показалось, что он говорит лишь затем, чтобы не наступила тишина. А может быть, чего-то ждал?

– Вот только при этом у вас в лапах пушка, – бросил Грег.

– В самом деле, я считаю, что это окончательное, хотя и не слишком желательное решение.

– Ах, как жаль, что он не успел об этом узнать, – выпалил Грег, показывая головой на Донелана.

Черт, перестарался! Я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

– Может, перейдем к деталям?

– Да. – Уиттингтон серьезно кивнул головой. – Слушаю?

Моя самоуверенность на него не действовала, а другого оружия у меня не было. Я лихорадочно размышлял, но в голове было пусто, словно в брошенной в пустыне бутылке из-под колы. Однако через секунду то ли бог, то ли инстинкт самосохранения подкинул мне вопрос:

– Как вы вытянули из Орбиса данные о вскрытии Вэл?

Он поднял бровь:

– А откуда ты знаешь, что мы что-то вытянули?

– Не помнишь, как на вечеринке у Хольгера этот идиот сказал что-то насчет того, что ее дважды обесчестили? Откуда он мог знать? Это раз. А во-вторых, сразу же после этого он бросил: «Эта…» и через силу закончил: «…тварь». Прозвучало это совершенно фальшиво, и я сразу же понял, что убийца – женщина. И обрушилась лавина – Эйприл в моей постели, и так далее… – Я сделал паузу, словно у меня было еще что сказать.

– Вот видишь, дурак? – Уиттингтон спокойно посмотрел на Фирстайна.

Тот выглядел полностью сломленным. Он выглядел так, словно услышал приговор, и наверняка так оно и было.

Уиттингтон протянул руку.

– Дай мне револьвер, – потребовал он.

– Пожалуйста… Нет… Стивен?.. – Еще немного, и Фирстайн рухнул бы с кресла на колени, но послушно протянул ему кольт. – Ты же знаешь, это не имеет никакого значения…

– Не имеет? – Уиттингтон схватил оружие и сразу же прицелился Фирстайну в голову.

Я был уверен, что тот рухнет на пол, начнет умолять, Икс на него накричит…

Ничего подобного.

Уиттингтон выстрелил, и из дыры в затылке Эрика брызнул мозг. Крови было немного, лишь столько, сколько было под кожей. Я не выдержал:

– Ах ты сукин сын! Ты за всё это заплатишь. Не думай, что отделаешься газовой камерой. Время от времени мы приводим в исполнение особые приговоры, и еще ни разу не было, чтобы осужденный не умолял о том, чтобы ему сократили предсмертные муки хотя бы до недели.

Стивен Уиттингтон-Това спокойно смотрел мне в глаза. Он не боялся, совершенно не боялся. Он был полностью уверен: что бы я ни сказал, что бы ни сделал – это никак не будет угрожать ему лично.

– Ты это сегодня уже говорил, – спокойно сказал он.

Он всё так же сидел, вытянув ноги далеко перед собой, расслабленный, может быть, мертвый? В душе он давно уже был мертв.

– Ну что ж, мне пора. Жаль, что вам я не могу обеспечить по-настоящему спокойных снов…

Он вытянул руку и выстрелил в Грега.

Я не смотрел в ту сторону. Я выл, словно раненый зверь.

Он перевел руку чуть правее и прицелился в меня.

Темное отверстие ствола вдруг заполнило все пространство передо мной…