Текст книги "Монах"

Друзья уселись в фургон, Федор подобрал поводья, крикнул: «Хей! Хей!» – и вот они уже снова катят по тракту, как будто ничего и не произошло.

– Ты чего не стал их проклинать? Ну чтобы они мертвыми полегли? – Федор приподнял брови и покосился на товарища.

– А если бы не сработало? И что тогда? Может, в тот раз я был в расстроенных чувствах, вот и получилось… Мне бы не хотелось оказаться перед толпой вооруженных грабителей, глупо вопя: «Умри! Умри!» Они бы умерли… со смеху, если бы у меня не вышло…

– Хм… м-да. Ты прав. Я не подумал. Четко сработали – ты умелый боец, это точно. Впрочем, чего я говорю – после того, как ты выжил на Кругу…

– Меня учили хорошие учителя – и по лесу красться, и часовых снимать. Так что ничего удивительного. Вот на Кругу было тяжко, да… не хочу о нем вспоминать. Кстати, как ты их обнаружил, стрелков-то?

– Ну я же не болван какой-то! Хотя мы с тобой и болтаем, смотрю за дорогой, за кустами – в дороге всякое случается. Вдруг какая-нибудь кикимора появится, или леший, или еще какая нечисть? Или вот разбойники. Я заметил – голубь летел, а перед тем местом, где они сидели на дереве, р-раз, и уклонился в сторону. Потом еще один. Потом сорока ушла в сторону и застрекотала. Тут я уже насторожился – они стрекочут на людей, известные доносчицы. Ну а когда подъехали к прогалу между деревьями, я был уже наготове – когда знаешь, что искать, легче увидеть. Вот я и увидел…

– Ясно… Погоди, я не понял, какие леший и кикимора? Ты что, серьезно? Какая такая нечисть?

– Хм… обыкновенная. А ты что, никогда не слышал про лесную нечисть? Впрочем, о чем это я… ты же не из этого мира. Да, есть у нас лесная нечисть, и это не старые добрые разбойники, а гораздо хуже. Эти только убьют или просто ограбят – а может, и не убьют, а те – лишают души. Ну и тоже убить могут… в общем, непонятно – иногда они убивают, иногда нет, иногда лишают души, иногда… хм… вроде как награждают.

– Слушай, Федор, ты чего мне в уши тут дуешь? Какие награды, какие души? Что за нечисть? Ты сам-то их видел?

– Не видел, но это не означает, что их нет! Вот ты и драконов не видел, и ты скажешь, что их нет?

– Кхе-кхе-кхе… – Андрей вдруг закашлялся, и Федор предупредительно постучал его по спине.

– Какие на хрен… тьфу, прости господи, драконы?! Ты что, меня разыгрывать взялся?

– Обычные драконы… Андрюх, ты чего темный такой? Да, драконы, живут на севере, еще дальше Балрона, питаются тюленями, пингвинами, оленями и всякой такой хренью… не любят людей, иногда нападают на них, если люди приближаются к их городам. Исчадий не любят, убивают. Исчадия тоже их не любят, если поймают дракона – приносят в жертву на алтаре. Говорят, угодно Сагану, эта разумная здоровенная животина имеет большую душу, очень нужную для Сагана. Существа умные, но вредные, как они говорят – с людьми общаться не желают по причине их злобности и алчности.

– Это как так говорят?! – вытаращил глаза Андрей. – Что, и правда говорящие драконы?! Как они выглядят? Слушай, ты что, меня разыгрываешь, пользуясь тем, что я из другого мира? Не ожидал от тебя…

– Да какой розыгрыш?! – рассердился Федор. – Ну на хрена мне тебя разыгрывать? Я сам разговаривал с драконом, когда был на побережье во время войны! Они тогда еще иногда прилетали и отдыхали на берегу после охоты на морских зверей. Я молодой был, глупый, хоть меня и отговаривали, но я пошел к дракону и с ним поговорил. Мне сказали, что он меня убьет, но дракон меня не тронул, не знаю почему. – Федор пожал плечами, хлопнул поводьями по крупу лошади и продолжил: – Глазищи в две пяди, чешуя сияющая, внизу, на брюхе, небесно-голубая, а сверху – серо-коричневая, почти черная. Туловище узкое, как у крокодила, лапы мощные, с когтями… каждая чешуйка как пластина брони – не уверен, что стрела пробьет и даже копье. Впрочем, чего я несу-то, я сам видел броню из чешуек дракона – она сияет, голубая, как небо, прекрасная, как девушка в расцвете красоты!

– Ух ты! Да ты романтик, как я погляжу! – усмехнулся Андрей. – И все-то тебя на баб сразу тянет – про что бы ни говорил. Ты маньяк какой-то!

– Это ты маньяк, только маньяки так долго могут без бабы! Может, ты на меня там косишься, а? Это ты брось! Маньячина! – Федор хохотнул и на всякий случай отодвинулся от Андрея – двинет еще ненароком! – Ты слушать про драконов будешь или нет? А то не стану рассказывать! Перебиваешь все время!

– Давай-давай, похабник, рассказывай! А то и правда на тебя покошусь! – Андрей тоже хохотнул и посерьезнел: его действительно очень занимал рассказ, и он не понимал, почему до сих пор так мало интересовался этим миром – уперся в свою сверхзадачу, типа Миссию, и все тут… а ведь тут, как оказалось, столько интересного!

– Ну вот, броня из чешуи прекрасная, как девушка… – Федор покосился на Андрея – не смеется ли? – и продолжил: – Самое интересное в этой броне, что она легкая как перышко, поговаривали, что ее не пробивает не то что стрела, но и копье. Впрочем, я думал над этим – ну пробить не пробьет, а внутренности-то все на хрен, чешуйки-то прогибаются от удара!

– Это понятно, у нас такая броня есть, из нее непробиваемые жилеты делают – пробить ее не пробьет, а ребра сломаются на «ура». Вобьет в тело только так. Извини, перебил. Продолжай.

– Все верно. От сабли, ножа или там стрелы – хорошо, а от тяжелой стрелы или копья – бесполезна даже драконья чешуя. Впрочем, а что, обычная кольчуга удержит тяжелое копье? Да ничего подобного. В общем, получается, что драконья – красивая, легкая, и свойства, как у обычной брони. Только одно но – она очень, очень дорогая! Я видел ее всего раз в жизни, на императоре, когда он выступал перед армией и нес какую-то тупую хрень – как обычно. Слушать я его тупизну не слушал, а на броню смотрел. И вот я увидел эту чешую на живом драконе – если она на броне была прекрасна, то какая она была на живом существе! Я тебе не могу это описать…

– А откуда еще берут на броню-то? Что, убивают дракона?

– Нет… попробуй его убей – они слетятся и такое устроят! Да и убить его практически невозможно, если бы они хотели, вообще бы захватили весь мир, только вот не хотят почему-то…

– Хм… а с этого момента поподробнее! Как это они могут устроить и как это не хотят? И еще вопрос – почему они не размножились так, чтобы вытеснить людей с их территорий? Если они такие умные, не любят людей, неубиваемые и могут уничтожить целые армии? Что-то не вяжется…

– А чего тут не вяжется? – недоуменно посмотрел на Андрея Федор и пожал плечами. – Ты, Андрюха, такой недоверчивый, как будто все тебя норовят надуть! Как ты так живешь?

– Вот так и живу, – угрюмо бросил Андрей. – Потому и жив до сих пор, что недоверчивый. Тебе вот только поверил, а ты мне тюльку тут на уши вешаешь!

– Чего вешаю? Какую тюльку? – не понял Федор. – Что за тюлька такая?

– Да наплюй… выражение такое у нас, жаргон, означает, что ты мне в уши дуешь, обманываешь в общем, придумываешь…

– Я придумываю! Ну ты и скотина неверующая! Держи поводья! Держи, говорю, зараза ты этакая! Я тебе сейчас докажу!

Федор бросил Андрею поводья и полез внутрь фургона, долго там копошился, потом вернулся с вещмешком, запустил туда руку и минуты две угрюмо и сосредоточенно шарил в нем. Нашел, лицо его просияло, и он вынул небольшой сверток.

– Вот, гляди! – Он развернул тряпицу, потом еще одну, и Андрей увидел у него на ладони овальный, как бы с обрезанным на конце краем, предмет – он сиял в солнечных лучах, как покрашенный краской «металлик». – Это драконья чешуя! Знаешь откуда? Это мне дракон дал! Я, молодой щенок, попросил у него чешуйку, потому что он так прекрасен, что мне захотелось что-нибудь от него на память. Он рассмеялся и выдернул из себя эту чешуйку! Мы с ним разговаривали минут пять, а потом он улетел. Ветер от его крыльев был такой, что меня чуть с ног не сбило!

Андрей смотрел на голубую пластинку и не верил своим глазам. Он-то думал, что это розыгрыш старого вояки, а оказалось – правда. Он взял пластинку в руки, попробовал ее согнуть – она поддалась лишь чуть-чуть, такое впечатление, будто пластинка сделана из сверхпрочной стали, только вот для стали она была слишком легкой.

– Красиво… прости, что я тебе не верил… – Андрей окинул взглядом леса, горы, пенящуюся внизу реку с чистой водой и подумал: «На первый взгляд все такое обычное – и леса, и горы… и вдруг – драконы! Лешие! Кикиморы! Хотя – почему и нет? Я же вообще ничего не знаю об этом мире!»

– Ладно, нормально все. Ты же еще темный, ничего не знаешь… – Федор усмехнулся, забрал драгоценную чешуйку и снова уложил в мешок. – Раньше, много-много лет назад, драконы жили вместе с людьми – возили их, воевали рядом с ними, но после одной страшной войны тысячу лет назад или больше, никто этого не помнит уже, слишком много времени прошло, погибло много драконов и еще больше – людей. Мир был залит кровью, и драконы решили – все, хватит, мы уходим и будем жить сами. С тех пор они не сотрудничают с людьми, и все общение с ними ограничивается случайными встречами, вот как со мной. Так мне рассказывали о старом времени, о драконах. Ты спросил, почему они не захватили мир. А зачем? Он и так их мир, мир драконов. Ты же не обращаешь внимания на муравьев – ползают себе и ползают, вот только когда начинают строить муравейник не там, где надо, ты их уничтожаешь. Или стараешься прогнать. Вот так и драконы с людьми. Обидно быть в роли муравьев? Да нет… мы такие и есть – насекомые. Ты и сам убедился в этом… По-хорошему – снести бы этот мир и на его месте построить новый, с новыми людьми! Убрать всю эту гниль!

– «Тогда, Господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой». – «Сердце мое полно жалости… Я не могу этого сделать».

– Что это было? – вздрогнул Федор. – Что ты сейчас сказал?!

– Это разговор двух героев сказки… просто вспомнилось. Любил эту сказку в детстве… да и сейчас вспоминаю с удовольствием.

– Расскажешь? Нам еще до-о-олго ехать… все веселее будет.

– Может, и расскажу. Только понять тебе будет сложно, наш мир настолько не похож на ваш, что… Впрочем, кое-что остается неизменным – люди, например. Так мы не закончили про драконов – а как они могут уничтожать? Когтями и зубами, что ли?

– О-о-о! Это надо видеть! Я видел! Я, болван этакий, попросил дракона показать, как они плюются огнем! Ресниц у меня после этого не стало, а воняло, как от паленой свиньи! У дракона на морде два отверстия – вроде как ноздри, но на самом деле это не ноздри! Из них вылетают две струи и летят на большое расстояние – по рассказам, до двухсот метров. Дракон плюнул всего метров на десять, в камни рядом со мной так жахнуло пламенем, что я думал, сгорю к лешей бабушке! Я сам видел, как каменная глыба, в которую он плюнул, плавилась как масло! Струи из ноздрей смешиваются на расстоянии пяти метров и дальше летят уже сгустком огня, который нельзя потушить и который горит даже в воде. Теперь представляешь, какая это сила?

– Представляю… огнемет какой-то… оружие такое у нас есть. И почему же их мало? Или их не мало?

– Никто не знает, сколько их. Но люди видели стаи не больше чем из пяти особей одновременно. Похоже, они или перестали размножаться и их очень мало, или просто не собираются в стаи больше чем по пять штук.

– Странно… Так ты мне так и не сказал, откуда берутся чешуйки-то, для той же брони?

– Ну что ты такой непонятливый? – рассердился Федор. – Жили они вместе с людьми? Жили! Линяли? Линяли! Вот и остались чешуйки, вернее, броня с тех пор. А может, где-нибудь нашли гнездо драконов и принесли оттуда чешуек – и такие слухи ходили. Кто найдет это гнездо и принесет чешуек – озолотится. Если, конечно, дракон не спалит.

– Одну только вещь забыл спросить, – прищурился Андрей. – А как вы с ним разговаривали? Как он может говорить с человеком, если у него нет речевого аппарата?

– Хм… не знаю, какой там у него аппарат, но говорил он, как мы, только голос такой… хм… тяжелый, металлический, прямо в голову бьет, как будто в ухо орет.

– Интересно… а может, он вообще мысленно с тобой разговаривал? Челюсть не двигалась, когда он с тобой говорил?

– Ну что ты пристал? Откуда я знаю? Ну представь себе – ты стоишь перед трехтонным драконом с глазами в две пяди. Ты будешь думать о том, каким способом он с тобой разговаривает? Да хорошо, что я в штаны не наделал, когда он рядом со мной плюнул огнем! Они ведь еще что могут делать, рассказываю: плюнет с одной ноздри, так не загорается, а одурманивает на время, тот, на кого он плюнет, становится как каменный столб, двигаться не может! Они так охотятся, сам видал. Плюнул в тюленя – тот и закачался на волнах как поплавок, а дракон подхватил его когтями и был таков! Минута – и он уже величиной с комара где-то там на горизонте. О, смотри, караван навстречу идет – охраны набрали, как на войну! – Федор дождался, когда первый из трех фургонов с ним поравняется, и крикнул: – Привет, купцы! Удачной дороги! Чего это вы столько охраны набрали, на войну, что ли, собрались?

Сидящий на облучке молодой мужчина натянул поводья лошади, притормозив повозку, и слегка надменно ответил:

– Надо, и набрали! Разбойники здесь стали пошаливать! Вы лучше скажите, Нарск открыли или нет? А то, говорят, там никого не впускают и не выпускают!

– Не верь. Мы же выехали! Но вообще-то поостерегся бы – там преступника ищут, это похуже разбойников будет!

– Да, это точно… – Купец озадаченно почесал затылок. – Как бы не попасть под горячую руку…

– А разбойники дальше под горой лежат. Нет тут больше разбойников…

Федор усмехнулся, глядя на удивленное лицо купца, стегнул лошадей, и они весело запылили дальше по дороге, оставляя за спиной караван с полутора десятками охранников в броне.

– Видал? А каждому охраннику платить надо! Я тоже так ходил с караванами – жить можно, если не шибко опасная дорога. Так-то не особо опасно – если глядишь в оба, вот как я сегодня, да броню нормальную наденешь. Ну конечно, если только рядом с дорогой не ведутся какие-нибудь военные действия. Тут уж вариантов никаких – бросать фургон и бежать, солдатам по хрену на все, разграбят и убьют, только так. И кстати, все равно чьи, наши или чужие. На войне все едины. Война все спишет…

– Федь, сколько нам до ближайшего города?

– Чего? Расстояния или времени? Если расстояния – до Гаранака семь сотен верст, а до ближайшего Урака – пятьдесят верст. Если все нормально, к закату доедем. А то можем на постоялом дворе у тракта заночевать – тридцать верст отсюда, у деревни Харабово. Посмотрим, как дело пойдет. Едем себе и едем потихоньку. Перекусить не хочешь? У меня там копченое мясо в бауле, поищи… и там же вино слабое, запей.

– Лучше бы квасу взял, – недовольно буркнул Андрей. – Вино зачем, пороть всю дорогу, что ли? По себе равняешь? Заканчивать надо с выпивкой, Федор. Дорога дальняя, тяжелая, нам только пороть в дороге не хватало.

– Ну чего ты разнылся, как злая жена? Я чего, пьяный плохо дерусь или не соображаю? Уж ты-то должен это знать! Да ладно, ладно, в трактире наберем квасу, нечего на меня так зыркать! Того и гляди прибьет, мать его за ногу!

Федор еще долго бурчал чего-то под нос, потом затих, и часа два они ехали в молчании.

Андрей разбавил вино колодезной водой из бочонка, стоявшего в задней части фургона, попил и улегся на одеяла, глядя в брезентовый потолок фургона.

Он обдумывал все, что ему рассказал Федор, – это было настолько невероятно, что Андрей долго не мог успокоиться, вновь и вновь возвращался мыслями к полученной информации. «Драконы! Неужто и правда драконы? Ну не будет же он врать, в конце концов, я бы почувствовал это. А рассказы о леших, кикиморах – это как? Ну почему я был таким тугодумом, почему не интересовался этим миром – не расспрашивал людей, не общался? Я бы сейчас уже не был так удивлен! Почему не общался? А когда я общался с людьми? Когда я последний раз поговорил с кем-то по душам? Вся моя жизнь последних лет была сплошным кошмаром одиночества… даже в монастыре – разве я говорил с кем-то по душам? Сидел и занимался терзаниями своей души… В кого я превратился? Почему я не жил все эти годы, а существовал, как растение? Нет у меня ответа. И ни у кого нет. Как это еще я с Федором подружился – видимо, потому, что он тоже одиночка… кстати, оказалось, не такой уж одиночка, даже женщина где-то там есть… Хватит терзаться! Ставлю себе задачу: первое – узнать об этом мире как можно больше. Второе – умножать количество добра и уменьшать количество зла в этом мире. В общем, жить как подобает человеку, а не скоту. А уж как получится – другое дело… Я, конечно, может, и стремлюсь стать святым, но ведь не мучеником!»

С этими мыслями Андрей уснул, убаюканный покачиванием фургона и теплом одеял, на которых лежал. Сны ему не снились.

– Вставай, Андрей! Вставай! Чего-то впереди случилось! Андрей, иди скорее сюда! – Из сна его вырвал тревожный голос Федора.

Андрей сразу вскочил – сна как не бывало – и уселся к товарищу на облучок.

– Видишь? Толпа впереди! Там, у трактира, у деревни – вон туда смотри! Неспроста это все. Приготовь луки, оружие, не люблю я массовые скопления народа… это или казнь какая-то, или бунт, в любом случае – одни неприятности.

Нет, это был не бунт и не чья-то казнь – подъехав ближе, путники увидели, что у трактира стоит женщина лет двадцати семи и рыдает, что-то выкрикивая угрюмо глядящей на нее толпе. Федор подъехал ближе и остановил лошадей, а Андрей стал прислушиваться, о чем шла речь.

В основном выступление женщины состояло из ругательств, виртуозно вплетаемых в плач, и обвинений окружающих во всех грехах, но иногда все-таки проскакивала информация, из которой Андрей понял, что у женщины пропал ребенок – девочка.

Он еще минуты три послушал крики и плач, потом выпрыгнул из фургона, раздвинул толпу и, подойдя к женщине, остановился перед ней и угрюмо-веско сказал:

– Хватит!

Женщина затихла, всхлипывая, и недоуменно посмотрела на него красными от слез глазами.

– Чего хватит?

– Воплей хватит. Хочешь вернуть ребенка – давай подумаем, как это сделать! Руганью тут не поможешь.

– Да ничем не поможешь! – откликнулись из толпы. – Мы чего сделаем-то, за что она нас поносит?! Настенку кикимора унесла, небось ее уже и в живых нет! А мы при чем?

При этих словах мать пропавшей девочки снова завыла, сдирая с головы платок и зажимая им искривленный горем рот.

– А что, нельзя вернуть девочку, что ли? Ну собрались бы толпой, и все, вернули бы девочку! Какая бы кикимора ни была, толпа ведь ее забьет! – Андрей обвел взглядом прячущих глаза сельчан.

Они молчали, потом кто-то сказал:

– Толпа-то забьет, а она забьет кого-то из толпы! Мы же не военные, не солдаты, а кто наши семьи кормить будет, если мы помрем? Алена, что ли? Ее мужа убили, так мы при чем? Мы помогали ей, но не хотим, чтобы кикимора нас выпотрошила! Уж прости, Алена, за правду!

– Где эта кикимора обитает? Вы хоть место показать можете? – спокойно осведомился Андрей. – Или и на это духу не хватит?

– Да чего там, известно место. – Вперед вышел мужчина с окладистой черной бородой, видимо местный староста. – Пещера это, за лесом, в трех верстах отсюда, за болотом. Там горка небольшая, в ней и пещера. Там она сидит. Раньше не хулиганила… ну почти – только баранов воровала, корову иногда зарежет, а чтобы людей воровать – такого не было.

– Ну что вы врете! – закричала Алена. – А Данила прошлым летом пропал? А сын Антухи куда девался? А Маркан куда делся месяц назад? Что, я не знаю, что вы якобы в город посылали, просили стражу? Чего пыль пускаете, народ обманываете? Сами не можете убить нечисть, так чего теперь туману наводите? Давно она людей убивает, эта кикимора, уважаемый! Только все молчат. А почему молчат? А? Люди? Почему вы молчите? Знаете, почему? Это дочь старосты. Все знают, что она в нечисть превращается время от времени, что ее когда-то кикимора покусала на болотах! А теперь она мою дочь хочет сделать кикиморой! Или убить! Что, староста, я не права? Приведи-ка свою дочь, где она?

– Ты совсем спятила, Алена! Моя дочь уехала в город по делам! А ты мутишь народ, не понимая, что идти к кикиморе опасно, для этого есть стражники – как придут, так и разберутся с нечистью!

– Ага, придут – а ее нет! А потом опять объявится, и куда-то опять твоя дочь денется! Кому ты врешь, Артохан?! Это вон чужим можешь тень на плетень наводить, мне-то чего лжешь?

– Все ясно. Федор, иди сюда! – Андрей повернулся к толпе. – Кто покажет мне место, где сидит кикимора? Есть смелые?

– Вы не можете вмешиваться в наши дела! – возмутился староста. – Езжайте своей дорогой, а этим делом займутся стражники!

– Стражники?! Ах ты, сука! – Алена с утробным ревом бросилась на старосту и ободрала его лицо до крови, оставив на нем красные полосы от ногтей. – Сука! Сука! Сука! Хочешь, чтобы мою дочь убили?! Я сама тебя убью, тварь!

Женщина вцепилась в его длинные волосы, уложенные в смазанную благоухающим маслом косу, и стала драть так, что ее едва оторвали несколько односельчан.

– Ты ответишь! – завопил староста. – Я на тебя заявлю в стражу, ты и дома лишишься за нападение, и всего имущества! Тварь!

– Ну так что, покажет мне кто место, или нам самим искать? – как будто ничего и не произошло, спокойно спросил Андрей. – Есть кто смелый?

– Я сама покажу! – Тяжело дыша, Алена вырвалась из рук удерживавших ее сельчан. – Я сама пойду! Пошли за мной!

Она решительно зашагала к дороге, но Андрей остановил ее:

– Погоди! Мы туда можем проехать на лошадях, с фургоном?

– Только часть дороги – дорога кончается у сенокоса, на этой стороне болота, за болото уже только пешком.

– Хорошо. Прыгай в фургон, поехали, надо спешить, пока светло.

Алена, не глядя на молчавших односельчан, забралась в фургон, Андрей следом за ней, а Федор, лишь укоризненно помотавший головой, хлопнул поводьями, и фургон проплыл сквозь расступившуюся толпу сельчан.