Текст книги "Нефертум. Запретная кровь"

Глава 7
Эрик

Он вернулся в Горст в серых сумерках. Ярмила встретила его у ворот, держа в руке факел. Эрик, едва живой от усталости и холода, протянул ей мешок с лапой монстра.

– Где твоя лошадь? Неужели ты все это время шел пешком? – удивилась девушка и даже не взглянула на содержимое мешка.

– Пришлось убить ее, – отозвался он устало. Плач Нэнэ, так похожий на человеческий, до сих пор стоял у него в ушах. – Посмотри, что я нашел. Кажется, он принадлежал кому-то из ваших.

Эрик достал наруч. От его вида на глазах Ярмилы проступили слезы. Дрожащими пальцами она взяла его и прикрыла рот ладонью.

– Они все погибли. Прости.

Девушка сглотнула вставший в горле ком и кивнула. Ей требовались огромные усилия, чтобы держать себя в руках, но она так и не смогла справиться с чувствами, зарыдала и рухнула прямо на снег. Эрик попытался ей помочь, но она отмахнулась. Поняв, что ей сейчас ни чем не помочь, он вернулся в свою спальню, мечтая лишь о том, как поскорее ляжет спать, ведь ноги ломило от усталости.

Однако расслабиться ему не дали. Скоро в окно спальни нетерпеливо затарабанили – жены и дети погибших хотели знать, что случилось с их родственниками. Они ждали самых плохих новостей. Во дворе дома старейшины уже собиралась толпа.

Циглер вздохнул, вновь напялил мокрую от скитания по лесам одежду и вышел во двор.

– Чудище мертво? – спросила самая смелая из женщин, подойдя к Эрику почти вплотную. – Ты колдун? Ты убил его?

Не успел тот ответить, как на крыльце появилась Ярмила, державшая в руке жезл, увитый лентами.

– Мертво, – подтвердила она и стукнула жезлом. Впервые на лицах женщин появилась улыбка. – Но наши братья и мужья погибли смертью истинных охотников.

Как ни странно, никто не заплакал. Похоже, женщины Горста ждали чего-то подобного. Дети и вовсе не понимали, что случилось.

– По закону крови теперь я старейшина, – проговорила девушка. Ее голос все еще слегка дрожал, но в целом она хорошо держалась. – Есть ли те, кто считает меня недостойной?

Вперед вышла женщина, которая спрашивала, мертво ли чудовище. Она была низкого роста, полная, с красными щеками. Хорошо одета: на ней красовались дорогие меха; растрепанные рыжие волосы лежали поверх соболиного воротника.

– Я против! – гаркнула она. – Ты не познала ни мужа, ни материнства. Какая же из тебя старейшина?!

Ярмила побледнела. Казалось, она вот-вот изобьет возмутившуюся своим жезлом с лентами. Циглер пожалел, что оставил меч в спальне. Хотя вряд ли вид оружия усмирил бы их.

– Что, на ее место хочешь? – вмешалась другая женщина, держащая на руках младенца, закутанного в кроличьи шкуры. – У тебя что, забот нет, Марайя? Тройня без отца осталась, вот и заботься о них!

– А ты не говори мне, что делать, Фрига, – огрызнулась Марайя и повернулась к говорившей. – Нагуляла чиграша на стороне, вот и помалкивай!

– Да я тебе за такое язык отрежу и волкам скормлю! – взревела Фрига и замахнулась на обидчицу свободной рукой.

Другие женщины тоже завозмущались и принялись бурно обсуждать, кто и как замарал свою честь.

Ярмила с мольбой посмотрела на мага, не в силах остановить воцарившийся хаос.

– Хватит! – гавкнул Эрик. – Я колдун, и мне решать, кто будет старшим! Я выбираю Ярмилу, так что все, кто недоволен, можете засунуть свои возмущения куда подальше, ясно?

– Ты, чужак, не лезь, – прорычала распаленная ссорой Марайя. – От чужаков только одна беда! Это твой хозяин привел сюда чудовище!

Теперь гнев женщин перекинулся на огневика. Они принялись бранить его странными и неприятными словами. Самым обидным было «сын собаки». Наконец, устав слушать все это, Циглер воздел руку и выстрелил в небо снопом искр. Вид магии испугал женщин, они завизжали и закрыли руками головы. В Горсте воцарилась звенящая тишина.

Эрик же, воспользовавшись замешательством, взял под руку Ярмилу и увел в дом.

– Я должен вернуться в Марый острог с графом, – сказал он, поплотнее закрывая входную дверь. – Поэтому я не смогу защитить тебя от них.

– Возьмите меня с собой, – вдруг попросила девушка и заглянула Эрику в глаза. – Меня больше ничего здесь не держит.

– Это решаю не я, а граф, – покачал головой Циглер. И, видя, что Ярмила заметно поникла, поспешно добавил: – Однако ты спасла его, думаю, он не будет против. К тому же ему нужна новая служанка.

Он с горечью подумал о Сирше, но не стал говорить, что прежняя служанка умерла.

* * *

Эрик свернулся на постели, забравшись под вонючую козью шкуру, которая служила ему одеялом. Раны, нанесенные когтями чудовища, он промыл водой и смазал чудесным кремом из еловой смолы, который, по заверению Ярмилы, быстро затягивал любые порезы. Боль в глазу тоже наконец утихла, хотя он все еще чувствовал ее отголоски, когда резко поднимал голову.

Несмотря на усталость, сон к Циглеру не шел до самого рассвета. Ему представлялось, как Теодор бродит по лесу, истошно вопя от боли. Как мечется среди стволов в поисках только ему понятной цели, как зовет хоть кого-нибудь, кто может помочь.

Почему граф оказался совсем один? Куда делся наместник? Неужели бросил его? Или вдруг наместник убит?

От этих мыслей ему поплохело. Если бы он только поехал с ними… Сколько жизней можно было бы спасти!

– Ну почему?.. – спрашивал он себя, мелко дрожа не то от холода, не то от навалившегося чувства позора. – Ну почему все вот так?

Он думал и думал о своей страшной судьбе и о своей страшной глупости. Он ведь никому не желал зла! Ничего, Циглер сделает все, что в его силах. Отвезет графа в Марый острог, а после… После решит.

Обережник все же проспал пару часов и проснулся от смутного чувства тревоги. В комнате царили ранние зимние сумерки, снаружи раздавались торопливые шаги Ярмилы. Наверное, уже обед. Циглер привстал на кровати, раздумывая, выходить сейчас или же повременить, пока хозяйка не сделает все дела. Его сомнения развеял топот ног под окном.

Когда он вышел из комнаты, Ярмила уже ждала его.

– Колдун, – поломанным голосом начала она, – черти… Хотят, чтобы ты говорил с ними.

– Что-то случилось?

Ярмила только покачала головой, закрыла рот и указала рукой куда-то в сторону. Больше говорить она не могла.

Эрик стремительно вошел в столовую. Зачем он чертям?

В очаге огонь пожирал свежие дрова, на плите бурлил суп. Умиротворяющая обстановка, но сердце Циглера бешенно колотилось. Его поджидал сам Шакал? Неужели это он добрался сюда? Не может быть!

– Щен? – спросил маг.

Голос другой. Запах тоже другой. Да и ухо не порвано. Нет, это никак не может быть капрал, просто похож.

– Вы убили монстра неподалеку отсюда?

Эрик неуверенно кивнул.

Черт, одетый совсем не по погоде – в легких доспехах и шерстяном плаще поверх брони, – улыбнулся, показывая белоснежные клыки.

– Ну ты даешь, парень. В одиночку?

– Мне повезло, – пожал плечами Циглер.

– Не то слово! – Черт приблизился и похлопал Эрика по плечу, чем вызвал новую волну боли в ранах. – Большая тебе благодарность от ордена! Ты не представляешь, какое это было облегчение – найти труп этой твари!

Эрик вспомнил, как недавно рыдала Ярмила и как она рухнула прямо в снег, и ему вдруг захотелось врезать этому черту. Где они были?! Почему не пришли раньше?!

– Разве это не ваша работа – убивать чудовищ до того, как они сожрут полдеревни? – спросил он холодно, уже чувствуя, как внутри вскипает бешеная ярость.

– Эти леса с воздуха не просмотреть, – серьезно отозвался черт, почуяв нарастающую злость Эрика. – На «Злотом» один старый пердун, магов не хватает. Мы патрулируем местность около крупных деревень, но в такую глушь забираемся редко, ты уж пойми, парень.

– Что будет с тем чудовищем? Подождете до весны или…

– Мы уже все сделали, – поспешно перебил морок. «Сделали» – значит, расчленили и уложили в сани. – Везем в могильник. Я так – по дороге решил заскочить, посмотреть на героя. Что ж, бывай!

Черт ушел, а Циглер сделал глубокий вдох, чтобы остыть. Ему хотелось обвинить чертей во всех смертных грехах, но ведь они не виноваты, что на свете появляются чудовища. Циглер вышел вслед за чертом. Сани, на которых покоились останки чудовища, уже почти скрылись за деревьями. Вот и все.

Он вернулся в дом. Ярмила сидела – все такая же печальная и поникшая от горя, и Циглер не знал, чем может ей помочь.

* * *

На следующий день все было готово для возвращения в замок. Ярмила погрузила в сверру[1]1
  Сверра (здесь) – крытая деревянная повозка наподобие кареты.


[Закрыть] свои немногочисленные пожитки, запрягла отцовскую лошадь – старого дильхеймского тяжеловоза огненно-красной масти, с золотой гривой, – а после вывела из конюшни… Айру.

– Он был совсем измучен, – пояснила она и погладила коня по замшевому носу. – Вез графа несколько суток, пока мы не нашли его. Очень умный зверь.

В подтверждение ее слов конь пронзительно заржал. Эрик, не веря своим глазам, подошел ближе и коснулся шеи рысака. Если граф приехал в Горст на Айре, то где же наместник?

На крупе Айры виднелись запекшиеся следы от когтей, точно такие же, как и на спине графа, только свежее.

– Он ранен, лучше бы ему не тащить седока, – Ярмила накрыла спину Айры попоной – все же шерсть у рысаков не такая густая, как у тяжеловозов, и зимой они часто мерзнут. – Разве что через пару недель.

– Его хозяин – маг, – перебил Эрик. – Высокий такой морок с хвостом. Не видела его?

– Нет, граф приехал один.

Черт. Черт, черт, черт, черт! Значит, чудовище и его убило? Это казалось просто невообразимым: Варана при всей его напыщенности убило чудовище!

Эрик бросил сумки, которые нес к сверре, и ринулся в комнату к графу. Тот все так же лежал без движения, на этот раз на боку. Циглер схватил его за руку и принялся усердно трясти в надежде, что разбудит его:

– Мой граф, умоляю вас! Что случилось с наместником? Он погиб?

Но тот, разумеется, не ответил. Он должен знать! Прямо сейчас!.. Циглер не хотел верить, что стал причиной еще одной смерти!..

– Пожалуйста, мой граф… – огневик бессильно рухнул на стул, стоящий рядом. – Вы должны мне сказать!

– Его не разбудить, – отозвалась вошедшая Ярмила и поправила одеяло. – Я пыталась, но все бесполезно. Прости, колдун.

– Ничего. Ты сделала все, что могла, – вздохнул Эрик. В конце концов, может, оно и к лучшему? Может, некоторым вопросам лучше оставаться без ответов?

– Ты уверен, что нужно ехать сейчас, а не когда важный человек придет в себя?

– Ему в замке будет лучше. У нас хороший лекарь, он быстро поставит его на ноги.

Ярмила лишь покачала головой, сомневаясь в правильности его решения. Затем принялась заворачивать графа в пледы и шкуры. Когда она закончила, они вместе взяли его беспомощное тело и положили в сверру.

Чтобы Теодор по пути не замерз, Циглер разогрел несколько камней и сунул их под шкуры. Наконец-то он сможет о нем как следует позаботиться!

Ярмила тем временем привязывала Айру к повозке, чтобы тот не потерялся во время пути. Когда все было почти готово, во дворе, как стервятница, появилась их старая знакомая Марайя. Девушка рассказала, что это жена старшего брата и она всегда имела взбалмошный нрав.

– Куда ты собралась? – поинтересовалась та, подбоченившись. Ее красные от мороза ноздри гневно раздувались. – Наша старейшина решила бросить нас? В такое время?

– Черти больше не дадут вас в обиду, – ответил за Ярмилу Эрик.

Ослепительно светило солнце, отражаясь в мириадах снежных кристалликов, словно надеясь принести этим вдовам и сиротам хоть немного радости.

Ярмила молча протянула Марайе свой жезл, взобралась на козлы и встряхнула поводья. Тяжеловоз медленно двинулся вперед.

Циглер распахнул ворота. Так – вместе – они и покинули Горст, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.

* * *

До Марого острога добрались без происшествий. Лишь однажды путь им преградила стая голодных волков, но, почуяв запах мага, быстро скрылась прочь. Все время, пока добирались до места, они почти не разговаривали.

Ярмила скорбела по своим почившим братьям и отцу, а Эрик много думал о последних днях, пытаясь сложить в голове картину случившегося. Не получалось. До последнего он отказывался верить, что монстром, которого убил, могла оказаться Эйлит.

Когда они прибыли в замок, уже перевалило за полдень. Они едва успели до начинавшегося снегопада. Завидев каменную махину, девушка изумленно открыла рот. Всю свою жизнь она жила в лесу и даже не представляла, что на свете есть здания выше деревьев.

– Как тебе? – с улыбкой спросил Эрик, слезая с повозки перед подъемным мостом.

– Пойдет, – скупо отозвалась Ярмила, стесняясь собственного восторга.

– Обещаю, внутри все еще лучше. Тебе понравится!

– Главное, чтобы было тепло ночами.

– О, за это не переживай. Замок хорошо протапливается. Если что, говори мне, я все улажу.

– Люди Горста никогда не жалуются, – вдруг разозлилась она. Циглер уже заметил, что гордыни ей не занимать. Любой намек на малейшую слабость – и девушка чувствует себя оскорбленной и униженной. – Мы всегда сами со всем справляемся!

– Легко решать свои проблемы, когда ты живешь в отдельной хижине и ни от кого не зависишь, – резонно отозвался обережник. – В больших замках все иначе: все друг другу помогают и друг на друга рассчитывают, мы ведь живем под одной крышей. Так что нет ничего зазорного в том, чтобы попросить помощи.

Ярмила лишь возмущенно фыркнула. Ох, ей еще многому предстоит научиться!

Стоило въехать во двор замка, как их со всех сторон окружили слуги. Графа осторожно извлекли из сверры и отнесли в спальню, где его уже поджидал лекарь. Он осмотрел Теодора, потрогал лоб, оттянул веки, чтобы проверить движение зрачков. Затем поинтересовался, как его лечила Ярмила. Выслушав девушку, он закивал головой.

– Вы все сделали правильно. Он без сознания от боли и переутомления. Вы вовремя доставили его ко мне, так что шанс еще есть.

На этих словах у Эрика отлегло от сердца. Хоть одна хорошая новость!

После лекарь принес сушеные целебные травы и пояснил, как варить зелье, которым нужно отпаивать больного. Ярмила внимательно слушала, затем сказала, что сама займется уходом за графом, так как хочет довести начатое до конца.

Циглер не стал спорить. Поблагодарив лекаря, он отправился разгружать сверру.

Нужно было отнести вещи девушки в новую комнату. Вот только в какую? Вопросом заселения слуг занимался Орин, а маг меньше всего хотел с ним общаться. Он как раз вытаскивал из сверры вещи девушки, когда тот появился во дворе. Сперва показалось, что Орин снова начнет ругаться, однако дворецкий лишь спросил:

– Гостья сказала мне, что остается. Это правда?

– Правда, – подтвердил Эрик.

– Надолго? – Орин прищурился, внимательно глядя на огневика. Не похоже, что он был в восторге от этой идеи.

– Она хочет работать в замке.

Вопреки ожиданиям, дворецкий не стал перечить. Сунув руку в карман, он что-то извлек оттуда и протянул обережнику.

– Восточная башня, третий этаж. Не хоромы, но сойдет для девчонки.

– Спасибо. – Циглер взял из его руки маленький медный ключик с головкой в виде розы. – Думаю, Ярмила будет рада.

– Смотри, и эту несчастную не сведи в могилу, – холодно добавил Орин и скрылся на крыльце, прежде чем Эрик успел придумать ответ.

* * *

Ярмила быстро освоилась, успела произвести впечатление на Орина и подружиться с кухаркой. Ее новая комната находилась под самой крышей восточной башни, и в ней помещались только кровать и сундук для одежды. Из крохотного окна открывался вид на весь Марый острог и горы, которые по утрам красиво освещались золотым рассветным солнцем.

Кроме тесноты, еще одним недостатком комнаты были постоянные сквозняки и забитая сажей и птичьим мусором печная труба. Ярмила не привыкла просить о помощи, поэтому сама полезла на крышу со щеткой, чтобы прочистить дымоход. Лишь чудом ей удалось не упасть.

Каждый день она поила графа приготовленным отваром, строго следила, чтобы постель больного держали в чистоте и каждые три дня меняли простыни. В свободное от ухода за Теодором время она училась у кухарки готовить принятую в замке пищу. Оказывается, в Горсте ели в основном мясо да пшено, мало зная об овощах. Также Ярмила училась правильно носить поднос и подавать еду.

Эрик даже удивился, с какой быстротой и легкостью она заменила Сиршу.

Слуги наверняка уже рассказали ей, что случилось с прошлой «любимицей» графа и кого они считали в этом виновным. Циглер все ждал, когда она спросит, правда ли это, но Ярмила молчала. Лишь однажды девушка уточнила, стоит ли ей одеваться так же, как и Сирша, потому что ее платье не подходит для обслуги: слишком теплое. Тогда Циглер попросил швею сшить ей новое платье, но не такое, как у Сирши.

Орин даже согласился дать материал, но позже, когда граф придет в себя и решит, оставлять ли девушку в замке. На том и сошлись, хотя Ярмила немного расстроилась, ведь ей казалось, что она уже была здесь своей.

Эрик заходил в комнату к Теодору каждый день, но там ничего не менялось. Граф лежал без движения в спальне, а лицо его становилось все старее и старее. Ярмила поила его зельем строго по часам, но пока все было бесполезно. Граф спал мертвым сном, и велика была вероятность, что он никогда и не проснется.

Однажды, после очередного визита к больному, Циглеру не хотелось сразу возвращаться в свою комнату, поэтому он отправился в конюшню, куда так любила приходить Сирша. Айра стоял в самом дальнем стойле и громко фыркал, переступая с ноги на ногу.

– Привет, дружище! – Циглер положил руку ему на морду. Конь обрадованно заржал и принялся шевелить губами в поисках лакомства. Не обнаружив угощений, он обиженно тряхнул головой и подставил шею, чтобы его почесали. – Граф сказал, что ты спас ему жизнь, это правда?

В ответ Айра дернул ушами. Разумеется, его интересовала лишь собственная жизнь, а Теодор – так, всего лишь сидел на нем, когда Айра спасался бегством.

– Скучаешь по хозяину? – зачем-то спросил Эрик. На мгновение ему подумалось, что раз конь так умен, то должен понимать, что больше никогда не увидит Варана, который его так ценил.

Айра мотнул головой. Это могло значить все что угодно, хотя огневик больше склонялся к ответу «да».

Наверное, ему было очень тоскливо в стойле. Такому сильному зверю нужен простор, и Эрика посетила неожиданная мысль: «Почему бы не прокатиться?»

Варана все равно нет, граф без сознания. Кто может запретить ему?

– Хочешь прогуляться? – предложил обережник и потрепал Айру за гриву.

Услышав слово «гулять», конь обрадованно заржал и встал на дыбы в знак согласия.

Тогда он вывел его из стойла и принялся снаряжать для прогулки. Однако оседлать Айру он так и не успел: едва вывел его из конюшни, как тут же навстречу им кинулась Ярмила, кутаясь в шерстяной платок:

– Колдун! Щен! Стой же!

– Что такое?

Циглер невольно замер. Смутное предчувствие посетило его: «Неужели граф пришел в себя?»

– Он очнулся! – подтвердила догадку девушка.

Глава 8
Людвиг

На следующий день стало хуже: что бы он ни съел, через несколько минут еда просилась обратно. Он находился между сном и явью, ничего не соображая. Иногда мерещились тени, словно могильные вороны, кружившие над постелью. Его тело умирало. Все как он сам себе предсказал.

Замковый врачеватель, который обычно следил за здоровьем виконта, давал ему горькие отвары, призванные утихомирить боль. Хваленый лекарь из столицы прибыл лишь через несколько дней. Им оказался немолодой маг-пересвет с волчьей мордой, опытный целитель и плоторез, ставивший на ноги многих чертей после серьезных ранений. Маг сразу понравился Людвигу: в нем чувствовалась простая искренняя доброта. Страх доверить свою жизнь чужаку на некоторое время отступил.

Одет маг был довольно скромно: в форменную белоснежную сутану и митенки, на голове – традиционная широкополая шляпа, через плечо висела внушительного вида сумка.

– Клык из ордена врачевателей к вашим услугам, – с улыбкой представился пересвет и легко поклонился.

В его выцветших, некогда желтых глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Интересно, почему Людвиг не видел этого мага раньше? Казалось, в Аэноре побывали целители всех мастей, от миртовских зельеваров до куфийских поджигателей. Совсем недавно получил должность? Или раньше лечил лишь одного заказчика?

– Прибыл по первому зову.

– Насколько вы хороши?

– Не мне это оценивать, господин де Гродийяр. Однако из своих достижений хочу отметить, что за последние десять лет от моей руки никто не умер, – холодно отозвался Клык и отвел взгляд. Тогда-то Людвиг и почувствовал неладное: под напускным спокойствием лекаря скрывался страх.

«Наверное, боится, что, если я откину копыта, Лорианна сотрет его в порошок», – заключил про себя Вигги.

Все же он из знатного рода, и за его преждевременную кончину расплата может быть очень суровой.

– Вам не о чем тревожиться, Клык. Я не хочу никому доставлять неприятностей, – успокоил его виконт. – Я давно болен, моя смерть – лишь вопрос времени.

После этих слов волк лишь сильнее нахмурился. Что-то не нравилось ему в Людвиге или в замке, он то и дело принюхивался, дергал хвостом и прижимал уши.

– Позвольте осмотреть вас.

Хожалка кивнула и убрала одеяла. Некоторое время Клык давил ему на живот, трогал лоб, осматривал рот и белки глаз. Затем велел Йоханне выйти и сел рядом с Людвигом. По его виду было ясно, что ничего хорошего Вигги не ждет.

– Похоже, ваши внутренности уже умирают. Боюсь, дело в болезни. Простите, но тут я бессилен.

Людвиг молчал. Никто ему не поможет, это ясно как день. Он уже привык, что всем давно на него наплевать, и даже его кончина не изменит ничего. Ну же, госпожа Смерть, вперед! Он готов.

– Ваша милость, вам нехорошо?

– Мне так хорошо, как вам и не снилось, – скривился Людвиг, едва сдерживая стон. – Не видно? Просто на вершине, мать его, блаженства!

Пот крупными градинами стекал по лицу. Больше не в силах видеть перед собой морду лекаря, Людвиг отвел взгляд.

Маг послушал дыхание, затем сердце, после коснулся его лба.

– У вас жар, – заключил он, доставая из сумки склянку с каким-то вонючим зельем. – Давно это началось?

– Какая разница… – процедил Людвиг сквозь зубы. – Лучше ответьте мне, Клык… Сколько мне осталось?

– Несколько месяцев. Полгода, если повезет, – скорбно сообщил Клык. – Я не могу сказать точно.

Каких-то полгода… Значит, ему нечего терять.

* * *

Замок вновь сотряс толчок, словно в его недрах заворочался спящий доселе монстр. От грозного рокота, доносившегося из подвала, задрожали полы и стены. На мгновение Людвигу даже показалось, что его башня тоже рухнет, как и та, что унесла жизни нескольких человек.

Лекарь удивленно обвел глазами комнату, но хожалка быстро его успокоила:

– В горах сошла снежная лавина, вот здесь и потряхивает.

– Опасное местечко, – отозвался волк. Не похоже, чтобы он ей поверил. – Я могу дать вам обезболивающее, чтобы приступ вас не беспокоил.

– Цепенящий взвар?

– Именно. Вы уснете. Однако, возможно, больше никогда не проснетесь.

Все, что случилось после, он помнил лишь вспышками. Вот Йоханна положила на его лоб ледяную тряпицу, и капли с нее стекали ему прямо на губы. Клык что-то говорил и щупал живот. Каждое прикосновение – новая вспышка боли.

– Боюсь, он умирает. Нужно позвать Леди-Канцлера…

– Ло нет до меня дела, – просипел Вигги. – Нечего ее беспокоить по пустякам. Простите, Клык. Я хочу… побыть один.

Йоханна лишь горестно вздохнула. Лекарь оставил ей флягу с цепенящим взваром и, следуя приказу, удалился.

Осталась только хожалка, единственное близкое ему существо. Она сидела рядом с Людвигом, держала его руку и гладила по голове, болтая всякие несуразности.

Мир медленно кружился вокруг вместе с Людвигом и его бесконечно длинной кроватью. Несколько раз виконт пробовал вырваться из липкого, как тесто, сна, из той дурноты, что пришла вместе с кошмарами, и не мог. Иногда теплая рука касалась его лба, и далекий голос звал его по имени, но Вигги не мог откликнуться.

Его душу подхватили звездные ветра, пронизывающие все пространство, и понесли все выше и выше, в черноту зияющей над головой бездны.

…А затем что-то горячее и соленое хлынуло в его глотку. Людвиг тут же вернулся в свое тело и понял, что к губам прижали чашу. Кровь!.. Кровь в чаше имела странный, щиплющий язык привкус.

Образ хожалки, нависшей над ним, он видел особенно четко.

– Пей, – велела Йоханна голосом, не терпящим возражений. – Я не дам тебе умереть, мой мальчик.

«Спасибо», – произнес он одними губами и выпил.

В то же мгновение он провалился в давящий со всех сторон туман. Казалось, что он поднимается все выше, преодолевая странное сопротивление пространства, словно сквозь стену дождя. И капли становятся все горячее и горячее, будто то не вода вовсе, а раскаленная лава. Прикосновение каждой такой капли разъедало кожу до кости, и Людвиг кричал от боли, вот только никто его не слышал. Он чувствовал, как его немощное тело билось в судорогах, как бешено колотились его конечности, ударяясь о матрас. Йоханна едва успела сунуть ему в рот что-то жесткое, чтобы он не прикусил язык, связала его, но он невольно порвал путы.

Дождь превращается в поток раскаленной лавы, и вот все его естество становится трепещущим комком боли. У него нет ни имени, ни прошлого, лишь сплошное настоящее, которое состоит из непрерывных страданий и одной единственной мысли: «Когда это кончится, когда это кончится, когда это кончится?!»

– Да сохранит Альхор вашу душу, – донесся издалека обеспокоенный голос медведицы.

«Пусть лучше Альхор поцелует меня в зад», – подумал Людвиг. И растворился в этой испепеляющей боли без остатка.

* * *

Что происходит? Почему он так странно себя чувствует? И… неужели Людвиг стоит?.. На своих собственных ногах?.. Радость длится всего несколько мгновений, а за ней его накрывает колпаком ужаса: виконт больше ничего не чувствует. Он стал чем-то иным.

Язык едва ворочается в онемевшем рту. Руки, словно набитые соломой, легко двигаются, впервые за много лет. Он завороженно смотрит на них, – полупрозрачные и бледные, гибкие, как щупальца осьминога, – он вырисовывает ими в воздухе фигуры и думает, что отдал бы все, чтобы сон оказался явью.

В том, что Людвиг спит или просто умер, нет никаких сомнений. Еще недавно мучался от боли, а сейчас ему хорошо, как никогда. Вигги может шевелить руками и, кажется, ногами… Да, пальцы его ног сжимаются и разжимаются, пытаясь ухватить длинный ворс ковра.

Кстати, где он? Все так же, в своей комнате? Да, очень похоже. Тот же стол, те же звезды над его смертным ложем. А это что? Зачем Йоханна навалила столько одеял?

Людвиг подходит ближе (тоже естественно и непринужденно, давно забытые движения по перемещению ног даются ему без особого труда) и заглядывает за балдахин. Там кто-то лежит. Кто-то бледный, с россыпью прыщей на лбу и щеках, с разметавшимися по подушке сальными волосами. Разве он такой? Он не может быть таким!.. Таким видит его Йоханна? Таким видит его Ло? Таким видит его Эйлит? Таким видят его все остальные?.. Жирный, уродливый тюфяк. Слабак. Ничтожество.

От злости он набрасывается на это безжизненное тело, в надежде его задушить. Чтоб он сдох! Чтоб ты никогда не проснулся! Таких, как он, нужно было отправлять в Дом отверженных! Чтобы ты там гнил в собственных испражнениях, моля о смерти каждый божий день!

Ведь всех калек ждет такая судьба, именно ее боялась мать, поэтому утащила их с братом в горы Син-Син в надежде на исцеление. Почему ты избежал участи изгоя? За какие такие заслуги? Лишь потому, что твоим отцом был Лорд-Канцлер? Только поэтому судьба над тобой сжалилась, хотя ты этого не достоин. Жалкий, мерзкий червяк!

Ему повезло, он не может себя задушить. Пальцы проходят сквозь тело, лежащее на кровати, и остается лишь мимолетное ощущение тепла на их кончиках. От жалких попыток его отрывает скрип двери. В комнату заходит хожалка, неся на подносе кубок. Вид у нее усталый и озабоченный.

– Эко вас угораздило, вашмилость, – вздыхает она и садится рядом. Берет его пухлую обессиленную руку и гладит, будто безжизненного котенка. – Что я буду без вас делать, а? А?!

Из глаз медведицы текут крупные мутные слезы. Она плачет? Боже мой, эта женщина что, умеет плакать? Какой жалкий вид! Альхор Всемогущий, какая она… старая… и несчастная.

– Не смей помирать, иначе я с того света тебя вытащу и как следует выпорю, понял?

– Йоханна, не надо, – просит Людвиг беззвучно и касается ее плеча. – Пожалуйста, не начинай! Я здесь, со мной все будет хорошо! Мое время еще не пришло, слышишь?!

Конечно, она не слышит. Как дать ей понять, что он здесь? В отчаянии Вигги пытается сбросить со стола вещи, но руки проходят сквозь бумагу и чернильницы. Черт! Он должен что-то сделать! Не хочет видеть, как Йоханна страдает! Людвиг бросается к прикроватному столику и силится уронить склянки с лекарствами. Нет, все тщетно. Он бесплотный дух, который ничего не может. Вот же издевка судьбы!

Тем временем хожалка утирает глаза краешком фартука, берет кубок и через воронку вливает содержимое в его рот.

– Вот еще немного крови. Надеюсь, это поможет. Не то я разорву ее на куски.

О господи! Это кровь того неудавшегося чудовища! Это кровь Эйлит.

* * *

Ничего не происходит. Йоханна смотрит на его тело, затем начинает сгибать его руки и ноги, как обычно делает при разминке. Затем видит что-то и прижимает его конечности к кровати. В это же мгновение его тело начинает сводить судорога. Изо рта льется пена, воспаленные глаза распахиваются, и Людвиг видит в них собственное безумие. Это не он! Словно злобный дух вселился в него! Он больше не может здесь находиться!

Йоханна дала ему кровь Эйлит! Она надеется, что он исцелится. Хочет, чтобы Людвиг жил, и сделает все, заплатит любую цену. Вот только чего ему это будет стоить? Свободы? Что, если кровь Эйлит навеки превратит его в раба? И Искра… придется ведь вернуть ее девчонке, таков уговор, черт возьми.

В отчаянии Вигги вырывается из комнаты. Воздух, ему нужен воздух, как можно быстрее… Его шаги никак не отзываются на ступенях, кажется, он даже почти не касается пола. Воздух, воздух, воздух…

Людвиг не помнит, как выбегает на замковую площадь, покрытую тонким налетом льда. Снег уже убрали, собрав его в грязные кучи. По стене ходят караульные и о чем-то переговариваются. Служанки, смеясь, тащат корзины с бельем. Никто его не замечает. Никто ему не поможет.

Или он ошибается? Что с девчонкой? Это ее кровь сейчас в нем. Вдруг она его увидит? Вдруг сможет помочь?

Воодушевленный, он мчится к караульной башне. Радость от обретения рук и ног захлестывает его. Вот если бы он и вправду исцелился! Вот если бы все это оказалось явью…

Он находит Эйлит в камере, без движения лежащей на койке. Пустыми глазами она смотрит в потолок, как будто ждет скорейшей смерти.

– Эйлит, ты слышишь меня? – с надеждой спрашивает Людвиг и проходит сквозь решетку, чтобы оказаться поближе к ней. – Это я, виконт!