Текст книги "Мечтатели"

– Мама, мама, проснись! Мишель вздрогнула и села.

– В чем дело, chérie?[8]8
  Дорогая (фр.)


[Закрыть]

– Кто-то пытается войти к нам, – прошептала Кассандра. – Я слышала, как они возились с замком.

– Останься здесь.

Кассандра отпрянула, увидев, что мать достает из тумбочки у кровати пистолет.

– Все будет хорошо, – мягко сказала Мишель. – Не выходи из комнаты.

Закрыв за собой дверь, Мишель направилась к входной двери. При свете луны она увидела, что дверная ручка дергается и крутится. Мишель встала за дверь, когда она открылась. Сдерживая дыхание, она услышала, как взломщики вошли. Она захлопнула дверь и приставила пистолет к спине ближайшего от нее.

– Не двигаться, – прошептала она.

Пальцы Мишель искали выключатель, и когда она нашла его, у нее от удивления открылся рот. Стоящий оказался молодой беременной женщиной с ребенком на руках.

– Повернитесь, – сказала она мужчине.

– Нас прислал Абрахам, – сказал молодой человек, волнуясь. – Пожалуйста, мадам, мы не хотели причинить вам вреда.

– Кто вы?

– Давид Якоби, – человек запнулся, – а это моя жена, Рахиль.

– Если вас прислал Абрахам, почему я не получила известия? – спросила Мишель. – И почему вы пытались ворваться в дом?

Давид Якоби смотрел на нее запавшими, полными боли глазами.

– Нас было шестеро, мадам. Нам всем удалось перейти границу, но немцы связались с французскими властями. Они сказали, что мы шпионы и диверсанты. Нас выследила полиция. Спаслись только мы. И когда наконец добрались до Парижа, то не были уверены, что полиции нет и здесь.

– А что с остальными?

– Их доставили опять на границу и передали гестапо.

Мишель почувствовала слабость.

– Мама, что происходит?

Кассандра стояла в дверях гостиной. Вид у нее был испуганный и смущенный.

– Это моя дочь, Кассандра, – сказала Мишель, потом шагнула к дочери и тихо попросила:

– Я хочу, чтобы ты проводила Рахиль и ребенка в комнату для гостей. Покажи, что и где находится и помоги, если нужно. Потом приготовь поесть.

– Кто эти люди? – спросила Кассандра. – Что они тут делают среди ночи?

Мишель не могла поверить, что эти злые слова сказала ее дочь.

– Им нужна наша помощь, Кассандра! А теперь делай то, что тебе велено.

«Боже мой, в ее годы я уже боролась с немцами!»

Мишель остановила себя. Сравнение было нечестным. Кассандра выросла в окружении тех преимуществ и привилегий, которые дает достаток. «Возможно, – подумала Мишель, – я бессознательно ограждала ее от реальности, потому что помнила, чего сама насмотрелась в ее возрасте. Но мир знает, на чем нас поймать…»

– Пожалуйста, Кассандра, – сказала Мишель нежно, – сделай так, как я прошу. Потом я все объясню.

– Я в этом уверена, – сказала Кассандра, встряхнув головой. Она подошла к Рахиль и взяла у нее из рук сумку.

Когда Давид Якоби умылся, Мишель налила им обоим немного бренди и подождала, желая услышать его мнение о случившемся.

– Вы думаете, что путь был раскрыт?

– Те, кого вернули в гестапо, не смогут вынести допроса, – ответил Якоби, уткнувшись в стакан.

Мишель вздрогнула.

– У них… у них были какие-нибудь бумаги? Молодой беженец покачал головой. Надежда вернулась к Мишель.

– А вы привезли что-нибудь?

Якоби поискал в кармане пиджака и вынул запечатанный конверт.

– От Абрахама.

– Это все?

– Мадам Мак-Куин, – сказал он. – Я работал в юридическом отделе Эссенхаймера. И получить ту информацию, которая была нужна Абрахаму, было просто невозможно. Существуют три или даже четыре группы документов. Вся информация надежно охраняется. Нужна специальная санкция на то, чтобы было позволено разыскать документ или контракт. И думать нечего о том, чтобы скопировать его. И Боже вас упаси, если вы не вернули его к концу дня. – Юрист помолчал. – Я рисковал всем, когда пытался вынести материалы. Но мой управляющий что-то заподозрил. Вот поэтому Абрахам и отправил нас…

Он умоляюще взглянул на Мишель.

– Я многое знаю об Эссенхаймере и о «Глобал». Пожалуйста, мадам Мак-Куин, выслушайте меня. Сведите меня с людьми, которые могут остановить это безумие.

– Завтра, – мягко сказала Мишель. – Для этого еще будет достаточно времени.

43

– Сюда!

Мишель повернулась и сбежала по трапу прямо в объятия Монка.

– Боже мой! Я так соскучился, – простонал Монк, пряча лицо в ее волосах.

– И я тоже!

Мишель повисла на нем, не давая идти.

– А это кто?

Монк взглянул на Кассандру, застенчиво стоявшую в стороне. С тех пор как он видел ее последний раз, Кассандра выросла так, что была теперь выше Мишель. С отцовской гордостью Монк заметил ее сногсшибательный голубой шерстяной костюм, который так шел к ее глазам и оттенял длинные белокурые волосы. «Вырасти в Париже – это что-то значит!» – подумал он.

– Иди сюда, дорогая, – прошептал он.

В следующий миг все трое обнимались и плакали на глазах пассажиров, проходивших с улыбкой мимо.

– Идемте, – сказал наконец Монк, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Едем домой.

Монк быстро провел их через таможню и погрузил багаж в свой огромный «Кадиллак». Все трое уселись на переднее сиденье, и Монк играл роль гида по дороге на Манхэттен.

– Это все так чудесно! – воскликнула Кассандра, рассматривая чудеса архитектуры.

Монк засмеялся и повез их на небольшую экскурсию. Он повернул на Пятую авеню, и прежде, чем выехать в верхний Вест-Сайд, покружил немного по Центральному парку. Он припарковал машину перед высоким величественным зданием с бело-зеленым навесом.

– Дома! – объявил он.

Построенный на рубеже веков, Карлтон-Тауэрс был одним из самых больших жилых домов, которые Кассандра когда-либо видела. Он занимал целый квартал и возвышался более чем на шестьдесят этажей. Он напоминал большой замок, с башенками, шпилями и горгульями, прикрепленными к покрытой медью крыше, сверкавшей в лучах утреннего солнца.

Кассандре, очутившейся внутри, показалось, что она потерялась. Мраморный холл был похож на пещеру, и им пришлось ехать двумя лифтами, чтобы добраться до квартиры. Дверь распахнулась, и Кассандра увидела дородную негритянку, готовую приветствовать их.

– А, Абелина, – выдохнул Монк, втаскивая чемоданы. – Это моя жена Мишель и дочь Кассандра. Дамы, это женщина, без которой я бы пропал – Абелина Линкольн.

– Добро пожаловать в Карлтон! – сказала Абелина, обнимая Кассандру. – Я надеюсь, тебе здесь будет уютно.

Кассандра осторожно шагнула вперед и огляделась. Квартира на Иль Сент-Луи казалась ей большой, но эта была просто великолепна. Стены гостиной, чьи окна во всю стену смотрели на зелень парка, были заставлены книгами. В дальнем углу стоял фонограф «Викторола» в окружении тысяч записей, от джаза до оперы.

– Кабинет там, – добавил Монк, указывая на двойные двери. – За ним кухня, спальни наверху.

Кассандра закружилась на носочках, ее юбка поднялась, открывая длинные стройные ноги.

– Здорово! Я бы осталась здесь насовсем! Абелина Линкольн поймала взгляд Монка и сказала Кассандре:

– Ты хочешь попробовать лучшие банановые лепешки к северу от Мэйзон-Диксон Лайн?

– Мэйзон-Диксон? Кто это такие? Абелина запрокинула голову и засмеялась.

– Мне нужно рассказать тебе, что к чему, детка. Давай оставим папу с мамой и познакомимся получше.

Когда дверь за ними закрылась, Монк взял Мишель за руку.

– Она почти такая же красивая, как и ты, – сказал он тихо, – я никогда не думал…

– Не хватает слов, милый? – поддразнила его Мишель.

Монк всмотрелся в эту женщину, которую он так любил, его глаза запоминали каждую черточку. Он чувствовал, как ему все больше ее хочется, но за теплотой губ Мишель, за холодностью ее пальцев на своей щеке он ощутил невидимую преграду.

– Что такое, любовь моя?

– Дело не в нас, дорогой. С нами обоими все в порядке. Это… Это что-то еще!

Мишель глубоко вздохнула и рассказала, как Абрахам Варбург вышел на уникальную информацию, касающуюся Эссенхаймера и Стивена Толбота. Она рассказала о всех деталях и той роли, которую играл Стивен Толбот в новой Германии.

Монк был потрясен. Мысль о том, что такой американец, как Стивен, с его известностью и влиянием, мог работать с немцами, казалась ему возмутительной. Все американцы, за исключением нескольких заблудших личностей вроде Генри Форда, смеялись над нацистами. Но некоторые, такие, как Монк, чувствовали потенциальную угрозу в фанатизме Гитлера и пытались предостеречь соотечественников.

– Проблема в том, что у меня нет убедительных доказательств для Розы, – заключила Мишель. – Но я не могу позволить Стивену поддерживать рейх. И мне нужно убедить ее в этом.

– У тебя что-то есть? – спросил Монк. – Документ с подписью, или личное свидетельство, или сам свидетель?

– Нет, ничего. Из офисов компании невозможно ничего вынести.

– А ты уже дала знать Розе, что приезжаешь?

– Завтра утром первым делом повидаюсь с ней. Монк сел рядом с ней.

– Почему ты сразу же не дала мне знать? У меня много друзей в Европе, которые могли бы помочь. Черт возьми, да я бы и сам приехал!

– Именно поэтому я и не сказала тебе, любовь моя. Никто, кроме Розы, не может помочь. Если она поверит мне…

– А что, если нет?

– Тогда мы должны найти другой способ, чтобы остановить Стивена.

На следующее утро у Мишель почти не было времени выпить чашку кофе до того, как за ней приехал шофер Монка, чтобы отвезти ее на Нижний Бродвей. Она чмокнула Кассандру в щеку и убежала.

«Интересно, на что похожа жизнь в этом городе сейчас?» – спрашивала себя Мишель по пути.

Чем больше она думала о Париже как о доме, тем более строгим делало его сравнение с живостью Нью-Йорка. Здесь возможным было все. Это была земля перемен и новых возможностей. Но только Мишель помнила то унижение, которое она испытала, живя в Толбот-хаузе. Даже сейчас она слышала издевающийся смех Амелии Ричардсон и других подруг Розы.

«Все равно они не могут оскорбить меня. Этот город также принадлежит мне, как и им».

С приближением к деловой части города, мысли Мишель вернулись к Розе. Ей вспомнились другие случаи, когда пришлось убеждать Розу в своей правоте – тот ужасный случай со Стивеном и еще несколько происшествий с Франклином. И каждый раз Роза считала лучшим для себя не слушать ее. Так почему же теперь все должно быть по-другому?

«Потому что ставки слишком высоки».

В здании «Глобал» Мишель встретил швейцар и проводил ее прямо в кабинет Розы.

– Мишель, как я рада видеть тебя! Ты чудесно выглядишь.

Роза обошла стол и взяла Мишель за руку. Она выглядела очень элегантно в хорошо сшитом бежевом костюме и зеленого цвета блузке, которые выдавали дисциплинированного профессионала, не принося, однако, в жертву и женственность. И все же в Розе чувствовалась легкая перемена. Казалось, что годы смягчили ее, сгладили острые углы в этом сильном характере и властном взгляде.

– И я тебе рада, Роза, – сказала Мишель.

Роза сделала жест в сторону шкафчика, где лежали печенье и кофе.

– Могу я предложить тебе что-нибудь?

Мишель кивнула и расположилась на софе напротив стола.

– Как Кассандра? – спросила Роза. – Надеюсь, у меня будет возможность увидеть ее наконец.

– Ей было бы приятно.

Между женщинами установилась неловкая тишина.

– Мишель, – сказала Роза, – нам обеим нелегко. Между нами была некоторая враждебность, но это не значит, что мы не можем начать сначала. Меня невероятно впечатляет, что ты сделала с дорожными чеками. Мне кажется, я знаю, для чего ты приехала. Я попросила Стивена освободиться. Может, мы позвоним ему и попросим присоединиться к нам?

– Стивена?

С минуту Мишель казалось, что Роза разгадала причину ее посещения. ««Нет, дело не в этом. Она имеет в виду поездку Стивена в Европу, причина которой…»

Конечно! Стивен ездил в Европу не по собственной инициативе. Это Роза посылала его туда, чтобы посмотреть, как идут дела у Мишель. Но зачем? Предложить выкупить ее долю? Или же предложить объединение?

Какой бы ни была причина, Мишель знала наверняка, что Роза была в неведении относительно дел Стивена с немцами.

– Думаю, нам не стоит звать Стивена прямо сейчас, – сказала Мишель. – Я здесь именно из-за него.

– По твоему тону я догадываюсь, что беседа не будет приятной, – пробормотала Роза. – А я надеялась на обратное.

– Поверь мне, Роза, ничего большего мне бы не хотелось.

– Ладно, что бы ни было, давай разберемся.

Мишель представила ей свои доводы, осторожно, стараясь открыто не обвинить Стивена, но высказав предположение, что он может быть невольной пешкой в этой игре. К ее удивлению, Роза выслушала ее, не перебивая. И только когда имя Стивена было упомянуто в связи с нацистами, она вздрогнула.

– Ситуация в Германии кажется мне отвратительной, – спокойно сказала Роза. – А теперь ты говоришь, что мой сын помогает запустить военную машину нацистов.

– Если бы я не верила людям, которые дали мне эти сведения, меня бы здесь не было, – ответила Мишель. – Мне не менее тяжело говорить тебе об этом, чем тебе слушать.

– Чего же ты от меня ждешь?

– Поговори со Стивеном, попроси его рассказать всю правду.

– Правда в том, что Стивен создал «Глобал Юрэп». Я посылала его, чтобы создать компанию, думая, что однажды мы с тобой могли бы объединить наши силы. Я думала, что у тебя на уме было то же самое, когда ты приехала сюда.

– Жаль, что разочаровала тебя. Если бы можно было по-другому…

Роза подняла руку.

– Пожалуйста, давай не будем слишком сентиментальничать из-за этого. Я доставлю тебе удовольствие и расспрошу Стивена о подробностях операций в Германии. Но если он докажет мне, что нет ничего общего между компанией и нацистами, то, думаю, тебе придется извиниться.

Мишель ничего не сказала. Она никогда не станет извиняться перед Стивеном Толботом.

– Спасибо, Роза, что выслушала. Роза кивнула и спокойно показала на двери.

– Только оттого, что становишься старше, учишься сожалеть о конкретных вещах, – сказала она. – Но как избежать повторения тех же самых ошибок? Я думаю, ты скоро придешь к этому, Мишель.

С того дня, как он узнал, что Мишель направляется в Нью-Йорк, Стивен Толбот жил в страхе. Внешне этого ничто не выдавало. Его манеры были такими же приятными и деловитыми, его распорядок нисколько не изменился. Но среди ночи он сосредоточенно изучал свои документы, отчаянно разыскивая хоть одну запись, которая могла бы выдать его. Он чувствовал себя так, словно дьявол вязал из него узлы. Сейчас, сидя в своем кабинете в ожидании вызова Розы, он сожалел о том, что не может стать невидимкой и подслушать разговор тремя этажами ниже.

Стивен подпрыгнул, когда дверь распахнулась.

– Как скоро, – сказал он как только мог непринужденно. – Как Мишель?

Роза молча посмотрела на него.

– Она говорит, что ты работаешь с нацистами, – сказала она резко. – Я хочу знать, правда ли это.

Стивен побагровел, а потом сделал вид, что едва сдерживает гнев.

– Нет, мама, это неправда.

– Хотелось бы этому верить, – ответила Роза. – Но я не перестаю себя спрашивать, почему она выставляет такие обвинения? Чего она хочет этим добиться?

Стивен ухватился за ниточку:

– Я докажу тебе, что она лжет. Стивен нажал кнопку внутренней связи.

– Нати, не могли бы вы принести мне всю отчетность «Глобал Юрэп», пожалуйста. Да, всю.

– Она лжет, – повторил Стивен. – А цифры – нет. Спустя несколько минут секретарша Стивена и еще четыре человека ввалились в двери под тяжестью папок и конторских книг.

Стивен указал на стол:

– Сюда.

Когда секретарши разобрали все это, Роза сказала:

– Позаботься о бутербродах и кофе. День будет долгим.

Восемнадцать часов спустя, в четыре утра Роза потерла глаза, оттолкнув чашку холодного кофе и закрыла последнюю папку. Стивен по-прежнему наблюдал за ней через стол. Выносливость и сосредоточенность матери изумляли его. Роза работала в почти полной тишине, заговаривая только тогда, когда требовались его разъяснения отдельных записей или пунктов контракта.

– Чертова Мишель, – тихо сказала она. Стивен почувствовал облегчение.

– Жаль, что это заняло так много времени. Ты замечательно поработал Стивен. Я должна извиниться за то, что усомнилась в этом.

Стивен презрительно пожал плечами:

– И что будем делать теперь?

– Иди домой и поспи немного, – твердо сказала Роза. – У меня встреча с Мишель.

Кассандра стояла на балконе квартиры Монка, глядя, как рассвет ползет по верхушкам деревьев в Сентрал-парке. Несмотря на то, что она поздно легла, Кассандра не могла спать, захваченная биением пульса этого великого города, который, казалось, никогда не отдыхал.

Дедушкины часы пробили шесть. Из кухни поплыл восхитительный аромат блинов и жареного бекона. Кассандра направлялась за стаканом апельсинового сока, когда услышала звонок в дверь.

– Я открою! – крикнула она Абелине.

В коридоре стояла одна из красивейших женщин, которых Кассандре доводилось видеть. На ней были синяя юбка и жакет, белая шелковая блузка, застегнутая брошью серебро – навахо с бирюзой. Только совершенно седая прядь резко выделявшаяся на черных волосах, выдавала ее возраст. Кассандра застыла с открытым ртом, не зная, что сказать. Женщина, казалось, была также удивлена, но выражение ее лица смягчилось, пока ее глаза блуждали по лицу Кассандры.

– Ты, должно быть, Кассандра, – сказала она наконец.

– Да.

– Меня зовут Роза, – она помолчала, а потом добавила, – я твоя тетя.

Роза перешагнула через порог, не сводя глаз с Кассандры. Она пришла сюда, готовая к быстрому и решительному объяснению, ее злоба разгоралась тем сильнее, что она убедилась в несправедливости обвинения Мишель. Но все это отступило перед этой очаровательной девочкой в розовой ночной рубашке, с еще сонными глазами.

«У нее волосы Франклина и его рост, только и всего», – подумала Роза.

Кассандра несомненно была красива: большие голубые глаза и прямые белокурые волосы. В ней была смесь юношеской невинности и решимости, словно ее остановили на грани расцвета женственности.

Роза, которая никогда раньше не жалела, что у нее не было детей кроме Стивена, внезапно почувствовала боль потери. Ей редко нравилось общество детей, которых она считала шумными и испорченными. И все же она ощутила, что Кассандра была редкостью. Что-то большее, чем просто красота, выделяло ее среди прочих, и это обещание чего-то глубоко тронуло Розу.

– Я… мне очень жаль, но я вас совсем не знаю, – вспыхнув, сказала Кассандра.

Роза рассмеялась.

– Боюсь, это относится к нам обеим. Но, может быть, мы это преодолеем, если ты хочешь.

– Да, конечно! – с готовностью сказала Кассандра. Она знала Розу по одной или двум фотографиям, где она была рядом с отцом. Когда бы Кассандра ни спрашивала о тете, мать всегда отвечала уклончиво, неопределенно. Кассандра чувствовала, что Мишель неприятно, когда произносят имя Розы, и поэтому она никогда не углублялась в эту тему. Но любопытство оставалось.

– Кассандра!

Она обернулась и увидела мать, в халате, стоявшую позади.

– Мама, смотри, кто здесь.

– Я вижу, chérie. Доброе утро, Роза. У тебя ранний старт.

Мишель повернулась к Кассандре.

– Мы с Розой должны поговорить кое о чем. У Абелины готов завтрак для тебя.

Кассандра поняла намек, но ей совсем не хотелось уходить. Поддавшись импульсу, она шагнула вперед и поцеловала Розу в щеку.

– Я бы с удовольствием пробежалась по магазинам, – шепнула она ей и убежала.

– Ты произвела впечатление, – сказала Мишель, наблюдая за тем, как Роза смотрит вслед Кассандре, проводя пальцами по тому месту на щеке, куда та ее поцеловала.

– Полагаю, да, – медленно сказала Роза.

– Я принесу тебе кофе? Роза покачала головой.

– Знаю, еще рано, и хочу извиниться за вторжение. Но я проработала всю ночь, и мне хотелось повидать тебя как можно скорее.

– Мы можем поговорить здесь, – сказала Мишель, указывая на кабинет Монка.

Роза прошла за ней, ощущая исходивший от Мишель тот влажный мускусный аромат, что как бы пристает к женщине, которая только что занималась любовью. С ней этого не случалось уже давно, слишком давно.

– Мишель, ты должна сказать мне, почему выдвинула такие серьезные обвинения против Стивена? Все это неправда. Я сама просмотрела все документы «Глобал Юрэп». Компания не вовлечена в то, о чем ты предполагаешь.

Мишель плотнее закуталась в халат.

– Роза, те люди, которые работали на компанию «Эссенхаймер», рисковали жизнью, добывая информацию, которую я тебе представила. Конечно, они не могли достать документы, подтверждающие связи Стивена и немцев. Но, черт побери, им ни к чему было выдумывать все это. Они просто предостерегают нас!

– Ты и вправду думаешь, что слова каких-то людей, которых я не видела ни разу в жизни, значат для меня больше, чем слова моего собственного сына?

– Ты знаешь так же хорошо, как и я, что все эти цифры и отчеты можно легко подделать или исказить. Стивен – это часть чего-то ужасного, Роза. И я одна не могу остановить его. Так или иначе я дам тебе доказательства. Ты их получишь. А там решай как знаешь.

Роза посмотрела на нее и печально улыбнулась. В Мишель она видела часть того, чем сама была когда-то.

– Жаль, что так получилось. Я надеялась, что твой приезд сюда означал, что мы думаем об одном и том же.

Роза объяснила, зачем посылала Стивена в Европу.

– Я надеялась, когда мы создавали «Глобал Юрэп», что однажды ты поймешь значимость нашего объединения, – сказала Роза. – Знаю, что когда-то плохо обошлась с тобой. Я не прошу у тебя прощения. Но это вовсе не значит, что мы должны до конца жизни нести это бремя. Я надеялась, что это станет новым началом для нас обеих.

– Да, у меня и в мыслях не было… – сказала Мишель. – Но почему же Стивен не пришел сам повидать меня?

«Потому что в глубине души он меня ненавидит. Он и не собирался развивать твой план. Он слишком занят созданием собственного величия».

Роза поднялась.

– На данном этапе это почти не имеет значения, не так ли? Всего хорошего, Мишель. У тебя красивая дочь, которую ты, я уверена, любишь не меньше, чем я Стивена. Пожалуйста, запомни это на случай, если нам суждено еще когда-нибудь разговаривать.

Стивен Толбот не последовал совету матери. Он вернулся к себе в квартиру на Парк-авеню только затем, чтобы принять душ и переодеться. Он сел на девятичасовой поезд до Вашингтона и как раз к ланчу был уже в немецком посольстве.

– Ну, – спросил Курт Эссенхаймер, обнимая Стивена, которого проводили в личную столовую посла.

Стивен заколебался, затем холодно улыбнулся.

– Она ничего не нашла. Ни черта!

– Ты уверен?

– Как в том, что стою здесь.

– Ты себе не представляешь, как я волновался, – устало сказал Эссенхаймер. – Я едва смог уснуть. Каждую минуту ждал от тебя телеграммы, что все пропало.

Стивен мысленно вернулся к тем долгим темным часам в кабинете: он видел жестокие глаза матери, бегающие по страницам его бумаг, ищущие, подсчитывающие.

– Мы выжили, – сказал он, снова наполняя бокалы. – Но еще есть проблемы с Мишель. Она собирается продолжить дело, вернется в Европу и начнет задавать еще больше вопросов. Хуже того: я уверен, что она уже втянула в это и мужа, а это значит, что и он будет в этом копаться.

– Мы должны остановить их, – спокойно сказал Эссенхаймер. – Другого выхода нет. То, чем мы занимаемся, слишком важно для нас и для рейха.

Эссенхаймер посмотрел на Стивена:

– Ты что-то задумал, не правда ли? Стивен кивнул:

– Несколько вещей, по правде говоря. Но мне будет нужна помощь.

– Тебе стоит только попросить.

В поезде Стивен думал о Мишель, взвешивая каждую мелочь из того, что он о ней знал. Единственное, что никак не укладывалось у него в голове, почему она не могла забеременеть почти до тех пор, пока Франклин не покончил самоубийством. Принимая во внимание то, как они были преданы друг другу, Стивену это казалось странным. Эта ненормальность беспокоила Стивена, и он не мог от нее отделаться. Ребенок был, и в этом лежала разгадка.

– Прежде всего, – сказал Стивен, – мы должны найти нашего старого друга Гарри Тейлора.