Текст книги "Мечтатели"

– Кассандра, с вами все в порядке? Кассандра схватила его за руку.

– Роза знает о Стивене?

– Она знает все.

– Тогда почему Стивена не арестовали?

– Потому что я заключил с ней сделку. Я показал ей все документы и сказал, что они попадут в правительство, если она не выкинет Стивена из «Глобал» и не отправит его куда-нибудь подальше от Нью-Йорка, а затем использует все свое влияние, чтобы разрушить все, что он создал для нацистов.

– Но почему? – выкрикнула Кассандра. – Стивен – убийца.

– Пока цюрихская полиция не напала на след того, кто убил твоего отца. И слишком малы шансы, что они найдут что-либо. Убийцы давным-давно скрылись в Германии. Однажды мы, может быть, найдем их и установим их связь со Стивеном. Но только после войны.

Кассандра тяжело опустилась в кресло, не зная, что и подумать. Как она могла после всего этого снова встречаться с Розой?

Как бы читая ее мысли, Николас сказал:

– Я не прошу вас забыть то, что сделал Стивен. Я сделаю все, что смогу, чтобы найти людей, которые убили вашего отца, и доказать, что они действовали по приказу Стивена. Но вы не должны винить Розу за то, что случилось. Она не могла себе представить, кем на самом деле был Стивен.

– Если мы не можем ничего сделать, зачем вы рассказали мне об этом? – спросила Кассандра.

– Потому что я обещал вашему отцу, что я закончу то, что он начал. Он мог бы поручить мне передать эти документы в правительство, и Роза вместе со Стивеном подверглись бы преследованию со стороны властей. Но Монк понимал, что Роза с огромной властью в ее руках является самым сильным оружием против Стивена. По сути дела, он обратил мать против ее собственного сына.

– Вы действительно думаете, что она сделает это? Лицо Локвуда стало суровым.

– У меня есть свидетельства, – сказал он. – Я бы хотел верить, что никогда не использую их, но если придется… – Его голос не оставлял сомнений, что он выполнит угрозу.

– Мне пора идти, – сказал Николас. – Мне очень жаль, что вам пришлось узнать все это. Но я чувствовал себя в долгу перед вами… и Монком.

– Николас, – окликнула его Кассандра. – Я хочу, чтобы вы остались.

Он обернулся, озадаченный.

– Почему?

– Потому что мы должны продолжить то, что начали мой отец и Абрахам Варбург.

– Я очень надеялся, что вы скажете это.

52

К февралю 1943 года произошел перелом в пользу союзников. Американские и австралийские войска выбили японцев из южной части Новой Гвинеи, а Гуадалканал на Соломоновых островах был взят морской пехотой США. Военно-воздушные силы также наращивали свои удары, потопив двадцать один японский военный транспорт в море Бисмарка.

В журнале «Кью» Кассандра вела счет каждой победе союзников и делала это сразу же, как только поступали первые сообщения. Она теперь занимала кабинет Монка, но мозговой центр журнала переместился в помещение напротив через холл, где работали Джимми Пирс и редакционная коллегия. Удовлетворенная тем, что в журнал вернулся его прежний дух, Кассандра занималась переводом статей и других материалов, предназначенных для Европы, проводя в помещении редакции столько же времени, сколько и другие сотрудники. Единственное различие заключалось в том, что ее день не заканчивался с уходом из редакции.

Как только Николас вернулся из Вашингтона, Кассандра была готова начать действовать.

– С кем мы должны наладить контакты после гибели Абрахама Варбурга?

– Мы начнем с тех сотрудников, кто уцелел, – ответил Николас. – Твой отец и Варбург тщательно отбирали их для этой работы, так что, скорее всего, им стоит доверять. Они могли бы помочь нам восстановить связи с подпольем в оккупированной Европе и Германии. Нам также надо установить, с кем Варбург имел дела в Швейцарском кредитном банке, и как деньги отсюда поступали в Германию. Я убедил людей, с которыми я работаю, позволить мне заняться этим. Монк и Абрахам Варбург способствовали выезду в Америку части элиты интеллигенции из оккупированной Европы. Правительство хотело бы, чтобы этот процесс продолжался. Но как долго буду я заниматься этим, зависит от того, какие результаты мы получим.

– У нас будут результаты, – пообещала Кассандра.

Кассандре и Николасу потребовалось три месяца, чтобы восстановить финансовый поток, питавший и растущие группы Сопротивления в оккупированной Европе, и подполье, которое занималось переправкой беженцев.

Они оба часто засиживались за работой допоздна, детально разбирая процесс перевода денег, операции с въездными визами или планы транспортировки. Со временем Кассандра чувствовала себя все больше и больше привязанной к этому спокойному сильному человеку, который появился в ее жизни. Она скучала по Николасу, когда он уезжал в Вашингтон, и ее сердце учащенно билось, когда он сходил с поезда, прибывающего на Центральный вокзал. Он создавал вокруг себя спокойную уверенность, которой ей так не хватало. В то время как из Европы стали приходить сведения о концентрационных лагерях и массовых убийствах, он стал для нее островом спокойствия в мире, сошедшем с ума.

Поначалу Николас отказывался много рассказывать о себе. Но если Кассандра соглашалась, что многое из его работы в БСИ отмечено грифом секретности, то она отказывалась верить, что остальная его жизнь тоже засекречена.

– Это нечестно, что ты знаешь так много обо мне, а я ничего не знаю о тебе, – говорила она ему.

– Я всего лишь обычный парень, – беспечно отвечал Николас.

– Почему бы мне в этом не убедиться самой? – пыталась раззадорить его Кассандра.

– Это может оказаться опасным.

– Почему?

– Потому что я могу в тебя влюбиться. Кассандра покраснела. Но это была правда. Она замечала и то, как Николас иногда смотрел на нее, и то, как его рука оставалась чуть дольше на ее руке, когда он касался ее. Она посмотрела на него, и их взгляды встретились.

Проходили недели. Иногда Кассандра пыталась улучить момент, и они отрывались от работы, чтобы совершить прогулку в конном экипаже через Сентрал-парк, а затем пройтись по Гринвич-Виллидж, чтобы понаблюдать за стариками, играющими в шахматы в Парке Вашингтона. Она внимательно слушала Николаса, который понемногу рассказывал ей о своей жизни.

– Однажды, когда все это кончится, я построю новую жизнь для себя, – говорил он ей, когда они бродили вдоль пирсов на Гудзоне, наблюдая за погрузкой войск и вооружений на транспортные корабли.

Беря его под руку, Кассандра взглянула на него «Буду ли я частью этой жизни?»

Подходил к концу март. Николас проводил все больше и больше времени в Вашингтоне. Кассандра работала долгие часы в его отсутствие, чтобы у них было как можно больше свободного времени, которое бы они могли провести вместе. Однажды, услышав звук дверного колокольчика, Кассандра бросилась открывать дверь и оказалась лицом к лицу с Розой.

– Ты выглядишь так, как будто увидела привидение, – сказала Роза.

– Изви… Извини. Я думала, что это может быть кто-то другой.

– Некий мистер Локвуд?

Увидев, как лицо Кассандры залил румянец, Роза быстро добавила:

– Я не думала смущать тебя, Кассандра. Я слышала, что вы хорошо сошлись друг с другом. – Роза сделала паузу. – Поэтому ты не отвечала на мои звонки?

После того как Кассандра подавила волнение, она сказала:

– Это не так, Роза.

Роза приподняла ее голову пальцами за подбородок.

– Понятно. Николас рассказал тебе о Стивене. Кассандра кивнула головой.

– А он рассказал тебе, что я не имела ни малейшего понятия о том, что он делал?

– Да. Я ни в чем тебя не виню.

– Ты можешь так думать, но я чувствую, что это не так, – сказала Роза. – Я знаю, какого рода работу вы проделали с Николасом, и я горжусь тобой. Но я не хочу, чтобы ты забывала о «Глобал». Ты часть этого, Кассандра. Я хочу, чтобы ты работала там.

– Я не знаю, смогу ли, – начала Кассандра.

– Я думаю, тебе следует согласиться, – сказал голос за ее спиной.

Кассандра резко обернулась и оказалась в объятиях Николаса.

– Почему ты не позвонил мне и не сказал, что приезжаешь? – упрекнула она его.

Николас улыбнулся и обратился к Розе.

– Рад видеть вас, мисс Джефферсон.

– Привет, Николас. – Роза собралась уходить. – Надеюсь, что вы оба вскоре придете ко мне на обед.

– Благодарю вас, но я не думаю, что это произойдет так скоро, – сказал Николас. – Вы понимаете, я скоро уеду…

Однажды поздним вечером они сидели перед камином в библиотеке. Аромат березовых поленьев наполнял комнату, и мороз причудливым узором разрисовал оконные стекла.

– Мои вашингтонские руководители направляют меня в район Тихого океана, – сказал Николас, наблюдая за игрой языков пламени.

– Когда?

– Послезавтра.

– Так скоро! И ты не можешь на это повлиять? У нас так много дел.

– Я был бы рад что-либо изменить. Я бы хотел этого больше всего на свете.

По интонации его голоса Кассандра поняла, что он имеет в виду.

– Ты знаешь, куда тебя направляют?

– Сперва на Гавайи. Потом… – Он пожал плечами, протянул руку и коснулся кончиков ее пальцев. – В Вашингтоне решили перекрыть Цюрихский финансовый канал. В БСИ нашли другие пути для поддержки групп Сопротивления… Но ты внесла огромный вклад, Касс. Монк мог бы по праву гордиться тобой.

– И в качестве награды они отнимают тебя у меня. Разве ты не видишь, я люблю тебя, Николас.

Слова вырвались еще до того, как она успела подумать об этом, и оба неожиданно стали как бы обладателями бесценного сокровища. Он провел рукой по ее щеке, затем она заскользила по ее мягким волосам, их губы встретились, и в то же мгновение она крепко прижалась к нему, ее голова откинулась, и он покрыл теплым дождем своих поцелуев ее лицо и шею.

– С того первого утра, – прошептал он. – Когда я полюбил тебя. Это никогда не прекращалось.

– Люби меня, Николас.

Заключив друг друга в объятия, они упали на пол. Его лицо утопало в волосах Кассандры, в то время как руки блуждали по ее телу, срывая ее одежду. Она вздрогнула, когда он провел языком по ее груди, а затем начал им свое исследование ее тела.

Время и место утратили свое значение. Кассандра ощутила себя в незнакомом мире тепла и света, где ежесекундно она совершала новое и восхитительное открытие. Она заметалась, не осознавая того, задыхаясь от захлестнувшей ее волны радости и наслаждения. Тогда Николас раздвинул ее ноги, пробуя ее влажность. Кассандра выгнулась дугой, когда он медленно входил в нее. С минуту они лежали спокойно. Затем он начал медленно двигаться, направляя ее от боли в ритм движения, отчего она снова и снова испытывала прилив новообретенных ощущений.

– Ты будешь писать мне?

– Я буду писать тебе всегда, когда смогу. Я обещаю.

Они лежали обнаженные перед огнем, их кожа блестела от пота, в тихом воздухе стоял едва уловимый аромат их любви. Кассандра обещала себе, что она не будет плакать, но слезы душили ее.

– Стоило только мне найти тебя, и вот я тебя теряю.

– Ты никогда не потеряешь меня. Я вернусь домой к тебе.

Кассандра повернулась и положила руку ему на грудь.

– Я буду требовать от тебя соблюдения твоих обещаний, – сказала она, повторяя слова, сказанные ею в день их первой встречи.

Николас вспомнил их и улыбнулся.

– Я рассчитываю на это.

Николас уезжал с Центрального вокзала, где Кассандра так часто ждала его. Пока поезд не тронулся, она отказывалась верить, что он уезжает. Затем вместе с другими провожающими Кассандра побрела по заснеженным улицам, утирая слезы.

«Я не позволю войне отнять его у меня. Я не потеряю его так, как я потеряла Монка».

На следующее утро Кассандра позвонила Розе и сказала ей, что она готова работать в «Глобал». Она будет делать все, что в ее силах, чтобы покончить с этой ужасной ситуацией.

Так как журнал «Кью» держал руку на пульсе финансовой Америки, Кассандра в полной мере отдавала себе отчет в том, что для горстки людей война обернулась настоящим золотым дном, размерами своих богатств превзошедшими самые фантастические представления. Некоторые из них, такие как Роза, не преминули воспользоваться моментом, чтобы сделать деньги.

– Мы работаем изо всех сил, – сказала Роза Кассандре, когда показывала ей разные отделы компании в первый ее рабочий день.

Она представила Кассандру старшим управляющим и объяснила, что с этого дня Кассандра будет работать в качестве ее личного помощника.

– Многое следовало бы рассказать тебе для твоего успешного продвижения наверх, – сказала она. – Но только не в твоем случае. Я хочу, чтобы у тебя было представление об общей структуре и организации, с тем чтобы ты точно знала, чем мы занимаемся.

Кассандра была одновременно приятно удивлена и сбита с толку. Со стороны «Глобал» казалась всего лишь еще одним безликим монстром, который работает непостижимым образом. В штаб-квартире на Нижнем Бродвее работа сотен людей составляла огромный нервный центр, который управлял усилиями десятков тысяч людей по всей стране и тем, что осталось от свободного мира. Грузовые поезда шли по стране днем и ночью, на крытых товарных вагонах и на платформах, на грузовиках и в грузовых судах перевозилось все, от танков до обмундирования. Производство, управляемое из Нижнего Бродвея, работало по три полных смены в сутки. У конвейерных линий стояли сотни тысяч женщин. Каждую неделю «Глобал» помещала объявления в газетах по всей стране, предлагая переобучение без отрыва от производства опытным инженерам и менеджерам и обещая более высокую плату труда по сравнению с другими конкурентами. Единственными отделами компании, которые не участвовали во всеобщей лихорадке, были отделы дорожных чеков и денежных переводов. Первый из них пришел в застой из-за оккупации Европы, в то время как прибыли последнего упали благодаря внутренней политике, направленной на военные рельсы.

Кассандре потребовалось несколько недель, чтобы привыкнуть к лихорадочному темпу жизни на Нижнем Бродвее. Так как Розе, похоже, вообще не требовался сон, Кассандре приходилось вставать в пять часов утра, чтобы быть готовой к шести, когда Роза забирала ее на службу. Сперва Кассандра просто слушала и наблюдала. С помощью Хью О'Нила и Эрика Голланта, которые быстро стали ее друзьями, она познакомилась с текущими проектами компании, с теми, которые имеют наибольший приоритет, и с теми, которые находятся в стадии разработки. Используя свой опыт работы в журнале, Кассандра взялась за работу по переводу различных материалов, начиная с инструкций и руководств и заканчивая секретными директивами, предназначавшимися филиалам в Южной Америке и Швейцарии. Хотя со стороны могло казаться, что она одновременно занимается дюжиной разных проблем, Роза ни на минуту не забывала о Кассандре, помогая ей советом и поддерживая ее.

По мере того как уверенность Кассандры в своих силах росла, она начала вступать во взаимоотношения с ближайшими помощниками Розы, которые, к ее удивлению, открыли ей глаза на совершенно незнакомую ей Розу Джефферсон. Однажды Кассандра случайно наткнулась на упоминание об организации, о которой она раньше ничего не слышала. Когда она сказала об этом Эрику Голланту, менеджер отвел ее в сторону и показал ей длинный ряд книг.

– Роза никогда не говорит о вещах подобного рода, так что мне не следовало бы делать этого, – предупредил он Кассандру. – Она создала организацию в начале войны с целью помочь нашим сотрудникам-женщинам, тем, чьи мужья призваны в армию, и тем, кто неожиданно остался без зарплаты. Эта организация также помогает вдовам и детям служащих «Глобал», оставшимся без родителей.

Когда Кассандра просматривала книги, она обнаружила сотни трастовых и стипендиальных фондов, основанных для помощи служащим «Глобал» и членам их семей. Тысячи долларов были направлены на переподготовку и реабилитацию искалеченных ветеранов войны, в то время как другие, еще большие суммы поступали на счета благотворительных организаций, таких как Красный Крест.

Но у Розы Джефферсон были секреты, о которых не было известно даже ее ближайшему окружению. Роза обещала Николасу Локвуду, что она разрушит до основания подпольную империю Стивена, и она держала свое слово. Закончив подготовку своего наступления, Роза собрала послов стран, которые фигурировали как поставщики в документах Стивена, и объявила им, что их контракты далее недействительны. Дипломаты возмутились такими действиями дерзкой американской женщины, которая диктует торговую политику их странам. Роза смогла убедить большинство из них, что она вправе делать то, что делает. Тем из них, кто оказался способен выслушать ее до конца и понять ее доводы, она предложила проекты новых контрактов, в два, а то и в три раза более прибыльных по сравнению с теми, которые были заключены с Германией. Другим она преподала урок. Так как Роза знала, какие суда перевозили грузы для Германии, и по каким маршрутам они следовали, она передала эту информацию соответствующим людям в Вашингтоне. Через некоторое время склады, нефтехранилища и элеваторы таинственным образом взлетели на воздух. Транспортные корабли были атакованы подводными лодками союзников. Самолеты, перевозившие промышленные алмазы и редкоземельные металлы, были сбиты.

Многие официальные лица в Вашингтоне, включая президента, были заинтересованы источником ее информации, но Роза всегда обходила стороной подобные вопросы. Ее источники, говорила она, всегда точны. А остальное не имеет значения. Вашингтон ответил вспышкой легкого раздражения, но с результатами трудно было спорить.

Роза также сдержала другое обещание, данное Николасу Локвуду. 4 февраля 1945 года она получила известие о том, что генерал Макартур взял Манилу. На следующий день пришла фототелеграмма с изображением генерала в окружении сопровождающих лиц, среди которых был и Стивен Толбот, отмеченный как главный помощник Макартура по вопросам снабжения. Фотография с изображением ее изгнанного сына вновь доставила Розе ощущение уже забытой было боли. Ей хотелось, чтобы Николас Локвуд смог бы разделить ее боль.

30 июля 1945 года через две минуты после полуночи тяжелый крейсер ВМФ США «Индианаполис» был атакован японской субмариной и в течение двенадцати минут затонул в Индийском океане. Военные сразу же сообщили о случившейся трагедии.

Семь дней спустя на высоте 32 тысячи футов над городом Хиросима капитан Пол Тиббетс-младший отдал приказ экипажу своего бомбардировщика сбросить груз. В мгновение ока целый город был превращен в руины, и мир сделал решающий шаг в направлении полного самоуничтожения.

8 августа, на следующий день, после того как второе ядерное устройство сровняло с землей город Нагасаки, в офисе «Глобал» появился спокойный человек с мягким голосом. Он искал встречи с Кассандрой и, после того как его провели в ее кабинет, представил свое удостоверение агента ФБР.

– Мисс Мак-Куин, вы знаете мистера Николаса Локвуда?

Кассандра побледнела.

– Да. Знаю.

– Возможно, вам лучше будет присесть, мадам. Насколько возможно тактично федеральный агент рассказал Кассандре о катастрофе с «Индианаполисом». Тысяча шестьсот восемьдесят человек, находившихся на борту погибли, некоторые из них утонули, другие получили солнечный удар, остальные были съедены акулами. Все триста шестнадцать спасшихся, были опознаны. Николаса Локвуда, который находился на борту «Индианаполиса» с правительственной миссией, среди них не было.

53

Утро 2 сентября 1945 года рождалось в голубом небе. Золотое солнце играло миллионами бликов на водах Токийского залива. В заливе на якоре стояло около десятка кораблей, их орудия молчали, но все еще были направлены в сторону разрушенного города. На линкоре «Миссури» моряки в парадной белой форме суетились на надстройке, выкатывая и укладывая красный ковер, устанавливая столы и стулья и показывая гражданским фоторепортерам места для установки их оборудования. В смотровом гнезде рядом с вымпелами, которые хлопали на сильном ветре, дозорные в бинокль изучали поверхность бухты в поисках катера с членами японской делегации.

Стивен Толбот надвинул фуражку на лицо, чтобы защитить его от солнечных лучей. Одетый по полной форме, он носил знаки различия лейтенанта Вооруженных Сил США. Звание, однако, было больше церемониальным, чем официальным.

– Если ты собираешься работать со мной, нам придется как-то тебя назвать, – сказал Макартур Стивену, когда он был поставлен на довольствие три года назад. – Слово «лейтенант» хорошо подходит для этого.

Стивен согласился и привык, что к нему обращаются по этому званию. Хотя он ни разу не видел настоящего боя, он тем не менее считал, что заслужил это право.

Когда Стивен прибыл в штаб Макартура в Гонолулу в начале 1942 года, он все еще никак не мог оправиться от того, что с ним сделала его мать. После их ссоры она отказывалась разговаривать с ним. У Стивена не было возможности узнать, каким образом удалось ей получить информацию, и он, находясь под страхом дальнейших обвинений, не мог связаться с Куртом Эссенхаймером, чтобы достоверно выяснить, где была допущена ошибка.

После своего отплытия Стивен все еще не мог поверить в то, что она серьезно намерена лишить его прав на наследство, – гораздо большее, чем отправка на войну. Но тянулись недели и месяцы, во время которых не было никаких известий из Нью-Йорка, и Стивен постепенно начал осознавать, что его мать твердо решила сдержать свое слово. И не было ничего, что он мог предпринять, чтобы остановить ее.

Девственная красота Гавайских островов, которая благотворно влияла на тела и души уставших от войны солдат, моряков и летчиков, только углубляла ярость и разочарование Стивена. Он был вынужден жить в офицерских казармах и сводить концы с концами на скудное армейское жалованье. Привыкший отдавать приказы, а не выполнять их, он испытывал страдания, когда люди, которых он считал дураками, превосходили его по званию, и ему приходилось подчиняться им.

Стивен выжил, создав свой собственный мир, в котором никто и ничто не могло потревожить его. Находясь в штабе Макартура, он получил доступ к военной информации, которая никогда не доходила до гражданских лиц. Германия все еще яростно сражалась, но становилось ясно, что перевес на стороне союзников. Поставки сырья нацистам срывались. Корабли, которые перевозили остро необходимое Германии сырье и материалы, систематически тонули. Роза, так думал Стивен, выполняла обещание мести, уничтожая невидимую империю, которую он построил.

Когда американские войска начали теснить японцев, Стивен следовал за штабом Макартура по всему тихоокеанскому региону. В качестве старшего советника генерала по промышленному и гражданскому восстановлению разрушенных объектов Стивен собственными глазами видел опустошение, которое оставляла после себя японская армия. Но в то же самое время в отличие от других американцев, которых ослепляла ненависть к врагу, он видел и достижения японцев. На Филиппинах, в Индонезии и в Малайзии японцы захватывали промышленные производства и аккуратно преобразовывали их в военные заводы. Они разрабатывали природные ресурсы, нетронутые местным населением, создавали разветвленные сети железных дорог для вывоза ресурсов и модернизировали портовые сооружения. Стивен проводил долгие вечера за изучением захваченных японских документов, которые представляли собой промышленный план разработки полезных ископаемых и других природных ресурсов в Юго-Восточной Азии. Его поражала продуманная до мелочей организация и порядок, который японцы устанавливали на покоренных территориях. Чем больше он читал документы, тем сильнее он утверждался в мысли, что существует народ и страна, которые в будущем возьмут реванш. Там, где другие говорили только о разрушениях и варварстве, Стивен разглядел предвидение, решимость и проницательность. И возможности.

Стивен помогал при составлении планов восстановления Манилы, Сингапура и других больших городов. Он представил на суд Макартура планы восстановления целых отраслей промышленности, так же как и создания новых на старом фундаменте. На генерала это произвело такое впечатление, что он предложил своему советнику начать размышлять над тем, что может быть создано в Японии после ее неминуемой капитуляции. Стивен увидел перед собой широкие перспективы. Он проводил ночи напролет за изучением японских официальных донесений, делая многочисленные пометки и запоминая имена ведущих промышленных магнатов. Некоторые из этих людей, возможно, будут мертвы к моменту, когда Япония прекратит сопротивление, другие, боясь военного трибунала, могут исчезнуть. Но сколько-то останутся и выживут. Это будут те, кого предстоит разыскать Стивену.

В редкие часы свободного времени Стивен изучал японский язык и национальные традиции, найдя себе добровольных наставников среди пленных, которые разговаривали на английском. В то время как другие офицеры наслаждались сообщениями об ударах американской авиации, Стивена беспокоило, что останется от Токио, когда он в конечном итоге попадет туда. 30 августа 1945 года, когда американские войска подошли к берегу в районе Йокохамы, он понял, – японская столица не была разрушена до основания. Однако капитуляции было недостаточно. То, что оставалось от японских заводов и фабрик, должно было быть уничтожено. Промышленные магнаты и главы производств должны быть арестованы и посажены в тюрьму. По мнению вашингтонских политиков, люди, которые руководили гигантскими японскими концернами, или дзайбацу, были виновны в разжигании войны наряду с генералитетом и политиками. Они должны ответить за свои действия перед военным трибуналом.

Когда он слушал, как генерал Макартур зачитывает условия капитуляции, и наблюдал за тем, как японские представители подписывают протоколы, Стивен уже знал, что он должен сделать: убедить Макартура выступить против директив Вашингтона, которые положили бы Японию под нож.

Чернила на пакте о капитуляции еще не высохли, а Стивен уже получил согласие Макартура на создание специального отдела для оценки индустриальной мощи, оставшейся в Японии, определения степени вины лидеров делового мира и построения нового порядка, который бы включал в себя выплату репараций и американский надзор. Макартур, который уже оценил способности молодого лейтенанта в разграбленной Юго-Восточной Азии, одобрил его действия. Одним росчерком пера Стивен Толбот был назначен директором по экономическим и производственным вопросам.

Стивен оборудовал свой офис в здании Дай Ичибилдинг, двумя этажами ниже штаба Макартура. Он тщательно подобрал себе штат служащих и завалил их работой. Целые отряды аудиторов, бухгалтеров и юристов в сопровождении переводчиков японского языка разъехались по стране в поисках доказательств, которые бы обвиняли лидеров японского бизнеса в развязывании войны. Сам Стивен оставался в Токио, лично вызывая к себе основных предпринимателей. Он представлял на рассмотрение свои тщательно составленные рапорты непосредственно самому Макартуру, особенно выделяя то обстоятельство, что японские компании ничем особенным не отличались от немецких, американских или британских фирм, которые подпитывали военные машины своих стран.

– Вы и я знаем это, и большинство американских бизнесменов согласилось бы с нами, – сказал Макартур Стивену.

Он показал ему свежий номер журнала «Ньюсуик», где в редакционной статье сообщалось, что примерно тридцать тысяч японских бизнесменов будут подвергнуты преследованиям и еще около четверти миллиона будут навсегда отстранены от деятельности в рамках новой экономической системы.

– Лично я думаю, что это газетная утка, – сказал Макартур. – Будет хорошо, если в черный список попадет несколько тысяч. Но теперь вы понимаете: в Вашингтоне хотят крови. Они не будут удовлетворены судом только над военными. Они хотят, чтобы ответственность несли также и император вместе с его промышленными баронами.

Генерал посмотрел на своего директора.

– Вам предстоит найти нескольких козлов отпущения.

Стивен предвидел запросы Вашингтона. Обойти их не было никакой возможности. Однако решать, кому из промышленников будет предъявлено обвинение, предстояло ему лично. Это была карта, которую Стивену предстояло разыграть с особой тщательностью.

Стивен внимательно изучал рапорты, представленные ему его полевыми группами, в поисках сообщений о человеке, который не только уцелел, но и обладал достаточно большим авторитетом для того, чтобы повести за собой других. Эта работа была изнурительной и не приносящей результатов. Каждый крупный промышленник был мишенью для военных следователей. Стивен знал, что пока он не получит свидетельства первым и не изменит или удалит наиболее компрометирующие места, он никогда не найдет человека, которого ищет. Тяжеловесная военная прокуратура позаботится об этом.

Однажды поздно вечером, когда он уже было собирался расстаться с этой затеей, Стивену попалось на глаза имя, которое задело слабую струну в глубинах его сознания: Хисахико Камагучи. Стивен был уверен, что второе имя он слышал и раньше. Но первое имя было окутано туманом таинственности. Он быстро пролистал досье, надеясь найти сходство.

Хисахико Камагучи являлся патриархом «Камагучи Хэви Индастриз», дзайбацу, основанный в 1853 году, когда капитан Перри бросил якорь в водах Токийского залива. Его промышленная империя включала в себя металлообработку и кораблестроение, авиастроительные заводы и текстильные фабрики. Электронные производства изготавливали все от радаров до радиоприемников, в то время как фармацевтические отделы были вовлечены в передовые разработки синтетических препаратов. Такое выдающееся положение неминуемо делало Камагучи приоритетным объектом для военных следователей. Их рапорты о нем изобиловали деталями, но всегда заканчивались на одной и той же ноте: не существует прямых свидетельств связи Камагучи с опозорившими себя военными. Пока.

Стивен понимал, что, принимая во внимание масштабы явления, нахождение доказательств такой связи является лишь вопросом времени. Следует ли ему попытаться первым добраться до Камагучи? Может ли он оказаться человеком, которого он ищет? Ответ он получил на последней странице в краткой записке о семье промышленника. Хисахико Камагучи потерял свою жену во время бомбовых ударов по Токио. У него не было других уцелевших родственников, кроме дочери. Глаза Стивена затуманились, когда он прочитал имя Юкико. Довоенный Берлин, вечеринка в ночном клубе. Он смотрел на очаровательную японскую девушку, а Эссенхаймер смеялся и говорил:

– Забудь о ней. Это Юкико Камагучи. Ты никогда не сможешь приблизиться к ней…

В отличие от большинства чиновников оккупационной администрации Стивен Толбот поставил себе цель как можно ближе познакомиться с Токио и его людьми. В то время как другие офицеры предпочитали оставаться в уютных кабинетах, клубах и гарнизонных кафе, Стивен не упускал возможности побродить по улицам города.