Текст книги "Мечтатели"

57

За последние тридцать лет в офисе Розы на Нижнем Бродвее изменилось немногое. Ее стол и основная мебель, принадлежавшие еще ее деду и обожаемые ею и поныне, почти не постарели. Картины на стенах отражали славное прошлое компании. Единственным изменением был холст, написанный Торнтоном Монтгомери, который она приобрела несколько лет назад. На полках шкафа стояли подарки от королей, президентов, премьер – министров и даже Папы.

«Мне пятьдесят пять. Так много всего пришло и ушло, а я еще здесь».

Роза посмотрела на фотографии, которые стояли на шкафчике из розового дерева возле стола.

На этих фотографиях были только Кассандра и Николас Локвуд. Сидящие друг против друга при мягком освещении спального вагона восточного экспресса, держащие друг друга за руки на вершине обрыва над морем в. Сардинии, гуляющие по Сентрал-парку. Для Розы они были бесценны, потому что она была убеждена, что на них будущее. Глядя на фотографии, Роза чувствовала то, что ускользало от нее большую часть жизни: мир. Ее решение подтолкнуть Кассандру к руководству европейским отделением, оказалось правильным. Письма Кассандры служили этому подтверждением, отражая тот энтузиазм, который она испытывала, реорганизуя операции с дорожными чеками из офиса на улице де Берри. От Эмиля Ротшильда и Пьера Лазара поступали другие, более спокойные сообщения. На банкиров производила впечатление энергия Кассандры и ее знания, и они предсказывали, что она будет такой же, как Мишель. Роза оценила их слова. Они сказали ей, что раны, которые нанесены ей, в конце концов залечатся.

– Снова мечтания?

– Входи, Хью, не обращай внимания на дряхлую старую женщину.

Хью О'Нил улыбнулся. Роза Джефферсон вовсе не походила на такую женщину. Ее кожа была гладкой, ее темные волосы с мягкой белой проседью оставались густыми. Ее новый модельер Олег Кассини понял особенности ее характера. Новый костюм цвета морской волны утверждал ее скрытый, непререкаемый авторитет.

Но было в Розе еще что-то, что затаилось в ее глазах, – боль, которую никогда не исцелить.

– Не смотри на меня так жалостливо, Хью, – предупредила Роза. – Мы все должны быть благодарны за то, что Стивен воспринял меня серьезно.

Она печально улыбнулась.

– Джефферсон стал выращивать ананасы. Кто бы мог подумать, что это возможно. Я полагаю, мне следует быть благодарной, если он делает что-то полезное.

Хью О'Нил подождал в нерешительности, будет ли Роза продолжать. Но потом он решил не поднимать вопроса. Он знал о поездке Стивена в Нюрнберг и встрече с Куртом Эссенхаймером. Но разговор двух мужчин между собой, вероятно, не мог ни на что повлиять. Сказать Розе об этом значит вывести ее из душевного равновесия, а этого он хотел меньше всего.

С момента окончания войны, нью-йоркские деловые круги с нетерпением ожидали возвращения Стивена Толбота. Ожидалось, что после такой военной карьеры, он вернется к исполнению своих обязанностей в «Глобал». Когда этого не произошло, поползли сплетни. О'Нил передавал историю от лица Розы. Он дал понять строго конфиденциально, что в послевоенной политике «Глобал» были серьезные просчеты. К большому разочарованию своей матери Стивен решил настоять на своем. Примирение было, конечно же, неизбежным. Все дело упиралось в сына, решившего показать свой характер.

Финансовые бароны глубокомысленно покивали головами, а матери дочерей на выданье молчаливо согласились, что Стивен Толбот, несмотря на свои миллионы, не будет украшать их салоны лицом, которое «могло быть сотворено Пикассо», как весело заметила одна инженю с Парк-авеню.

– Расскажи мне о банке «Хо-Пинг», – сказала Роза.

– Это маленький банк с активами примерно в десять миллионов, большей частью вложенными в недвижимость, – ответил О'Нил, кладя ногу на ногу и морщась от хруста в суставах. – Несколько вкладов в транспортные компании обеспечиваются родственными связями. Управление здравое, но не очень впечатляющее.

Роза нахмурила брови.

– Почему на нем акцентируется внимание?

– Есть еще одна деталь. Банком владеет компания «Пирамид холдингс» из Цюриха. Директора неизвестны, но в Швейцарском кредите, который распоряжается всеми финансами, мне сообщили, что «Пирамид» велела им продать «Хо-Пинг». Естественно, швейцарцы не задают себе вопросы «почему?» и «зачем?».

– Чувствительные люди, – заметила Роза. – Что ты думаешь по этому поводу, Хью?

– Вам нужен строительный блок, чтобы выйти с дорожными чеками на Дальний Восток. «Хо-Пинг» подходит для этого. Если у «Глобал» будет плацдарм, то сможем использовать его для приобретения собственности в Юго-Восточной Азии. Мы обучим их управляющих в Нью-Йорке, а затем вернем их назад. Я рассчитываю, что через пять лет у нас будет ключ к туристическому бизнесу Дальнего Востока.

– Сколько хочет «Пирамид»?

– Стоимость имущества. Я не думаю, что нам следует давать им больше в знак расположения.

Роза улыбнулась.

– Ступай и сделай распоряжения.

– Существует одна вещь, о которой спрашивают в Цюрихе. Глава «Хо-Пинг» – японец. Он может повлиять на продажу и может захотеть встретиться с вами.

– Это невозможно. У меня так много дел.

– Я знаю, что у вас дела, – сказал О'Нил, – но они остаются загадкой.

– Скоро ты все узнаешь.

– Прошло много времени с тех пор, как вы последний раз были за пределами страны. Даже города. Почему бы вам не отвести себе немного времени.

– Ты знаешь, сколько времени занимает путешествие в Гонконг? Песенка о медной лодке в Китай – это правда.

– Вы поедете не на лодке. В крайнем случае поездка займет не больше двух недель.

Она поколебалась с ответом. Прошло столько времени с тех пор, как она была в новых местах.

– Могу я сообщить в «Хо-Пинг», что вы приезжаете?

– Хорошо, – согласилась Роза. – Между прочим, с кем я должна там встретиться?

– Его зовут Ватару Фукушима. Хью О'Нил сел, довольный собой.

– Вы можете даже попытаться уговорить его снизить цену.

Много позже О'Нил сожалел о сказанном. Его слова камнем легли на душу, полную любви и преданности к Розе.

Когда Ватару Фукушима получил телеграмму из «Глобал», он поспешил к себе в кабинет.

Семья Фукушимы была связана с дзайбацу «Камагучи» на протяжении трех поколений. Дед Ватару начинал с маленького листопрокатного цеха, и ему посчастливилось заключить контракт с «Камагучи Хэви Индастриз». После его смерти контракт перешел к его сыну, который расширил цех и затем передал его в собственность Ватару.

Отношения между дзайбацу и субподрядчиком, таким как Фукушима, ставили в тупик непосвященных. Для Фукушимы «Камагучи» являлся клиентом, инвестором и поставщиком. В свою очередь Фукушима являлся производителем и поставщиком готовой продукции. «Камагучи» диктовал свои условия, объемы и сроки. Фукушима, в свою очередь, делал все, чтобы его продукция отвечала стандартам качества «Камагучи» и была выполнена в срок.

Эта система являлась краеугольным камнем производственных взаимоотношений в промышленном мире Японии. С одной стороны без гарантированного покупателя Фукушима не смог бы конкурировать с другими субподрядчиками, которые находились под защитой дзайбацу. С другой стороны «Камагучи» был уверен, что у Фукушимы было все необходимое для производства и гарантировал приобретение его продукции. Эти отношения основывались на доверии, честности и обязательности.

Ватару Фукушима оплакивал тот день, когда Хисахико Камагучи был приговорен к смертной казни, но это только укрепило ответственность Фукушимы перед дзайбацу. Он терпеливо ждал своего часа. Эта возможность представилась ему, когда Юкико Камагучи пригласила его в Гонолулу.

Ватару Фукушима, как объяснила дочь его бывшего патрона, должен был стать директором банка. Естественно, ему не надо было ничего делать. Ему лишь приходилось два раза в месяц совершать путешествие в Гонконг, появляться в своем офисе, подписывать некоторые бумаги и давать понять персоналу, что он снова уезжает по делам бизнеса. Деловая поездка заканчивалась в его металлопрокатном цехе.

– Однажды, – сказала Юкико Камагучи, – ты получишь телеграмму, в которой будет сказано, что некая женщина приезжает поговорить с тобой о продаже банка. Ты сразу же свяжешься со мной, а затем подготовишься к встрече.

В своем тесном кабинете, окруженный коробками, разбухшими от чертежей, Ватару Фукушима связался с телефонным оператором международной связи и попросил соединить его с Гонолулу. Когда он разговаривал с Юкико, его голос дрожал не от страха, а от жажды мести.

В Нью-Йорке было пять часов, и, так как она уезжала на следующий день, Роза рано вернулась домой. Сделав себе коктейль с мартини, она отпила большой глоток, и затем открыла свой чемодан. Среди бумаг находилась тонкая папка из кожи темно-бордового цвета. В отличие от других, на ней не было заголовка. Каждая страница была напечатана лично Розой на ее старом Ремингтоне. Копий не было.

Роза никогда никому не говорила об этом проекте, и она согласилась с поездкой в Гонконг только потому, что это предоставило бы ей возможность поразмышлять над решением проблем в другой обстановке. Она была убеждена, что то, что лежало перед ней, могло бы произвести революцию в финансовом мире, сделав бумажные деньги и монеты исторической реликвией, которой место в музее рядом с первыми греческими и римскими монетами.

Эта мысль волновала Розу больше, чем все остальное на свете. Раньше ей было достаточно только этого. Теперь ей было необходимо поделиться своим изобретением. Труднее всего, как она поняла, было иметь все и не иметь никого.

«Я хочу показать это Кассандре. Я хочу, чтобы она почувствовала, что рождается что-то новое. Я хочу, чтобы она поняла, как сильно я нуждаюсь в ней».

Но отправка сообщения в Париж, даже в сопровождении вооруженного курьера «Глобал», была невозможна. Вопрос был слишком деликатным.

«Возможно, после Гонконга, когда я продвинусь немного вперед, когда приедет Кассандра…»

Но Розе хотелось, чтобы Кассандра хотя бы просто знала об этом. Она нашла решение. По пути домой Роза заехала в Карлтон-Тауэрс. Она поболтала с Абелиной, затем прошла в кабинет Кассандры и набрала комбинацию на дверце потайного сейфа. Положив папку внутрь, Роза была уверена, что теперь она находится в самом безопасном месте на земле.

Роза совершила путешествие через Соединенные Штаты в своем личном железнодорожном вагоне. В Сан-Франциско ее встречал президент компании «Пан-Америкэн», который проводил ее к гидросамолету, готовому к полету в Гонолулу, первой части ее путешествия через Тихий океан.

При упоминании столицы Гавайев сердце Розы дрогнуло.

– Там будет долгая остановка?

– Нет, мадам. Пилот заправится топливом и провизией, и самолет сразу же отправится дальше, конечно, в том случае, если вы не хотите провести некоторое время на Гавайях.

Роза слабо улыбнулась.

– Нет, я не собираюсь делать этого, благодарю вас.

Как и большинство людей, Роза Джефферсон не имела представления о том, насколько безграничен Тихий океан. Бесконечная синева с точками зеленых островов, окруженных ожерельями из белых коралловых рифов; океан представлялся ей первобытным и загадочным, захватывающим и соблазнительным одновременно. Самолет делал остановки на Таити и в королевстве Тонга, затем повернул на северо-запад по направлению к Соломоновым островам и Гуаму; все это время воображение Розы бешено работало. В этих тысячах квадратных миль таилась неиспорченная красота, которая однажды привлечет миллионы путешественников. Когда начнутся путешествия, офисы «Глобал» предложат им свои услуги.

Роза, которая наслаждалась праздностью во время перелета, неожиданно поняла, что она не может дождаться прилета в Гонконг. По существу, думала она, это неплохая идея – посетить другие части Азии – Тайланд и французскую колонию Вьетнам, Малайзию и Индонезийский архипелаг. Она почувствовала, что это путешествие может закончиться гораздо позже, чем она ожидала.

Самолет приземлился на острове Гуам вовремя. Ватару Фукушима приветствовал американскую женщину со всей почтительностью и со всеми формальностями, которые предписывала инструкция. Он лично проводил ее к частному самолету банка и убедился, что она устроилась с удобством. На Розу произвели впечатление вышколенные стюарды и внимание, которое они оказывали ей. Она не имела представления о том, как тщательно Ватару Фукушима подбирал их.

Когда сумерки сгущались в небе над Тихим океаном, пилот вырулил на взлетную полосу.

– Сколько времени займет полет в Гонконг, мистер Фукушима? – спросила Роза.

– Несколько часов, мисс Джефферсон.

– В этом случае, если не возражаете, я немного вздремну.

Фукушима суетился вокруг пассажирки до тех пор, пока не уверился, что она заснула, затем перешел в передний салон, чтобы немного подумать. Позднее, когда самолет был в часе лета от Гонконга, он выпил чашку сакэ со своими людьми, затем вошел в кабину и выпил немного рисового вина с пилотами. Вдалеке показалась береговая линия Гонконга, горы поднимались из моря, становясь все более четкими по мере того, как самолет терял высоту. Ватару Фукушима вернулся на свое место и начал молиться.

Минутой позже, когда самолет связался с аэропортом по радио, двигатели замолчали. Диспетчеры аэропорта видели как самолет бросает из стороны в сторону. По радио слышались крики о том, что с самолетом что-то не в порядке. Самолет, подобно связанной птице, неспособной освободиться, рванулся к земле, разбиваясь по пути на мелкие осколки, и, взорвавшись подобно метеору, рухнул на Королевскую колонию.

58

Первое сообщение о катастрофе в Гонконге пришло на телетайпы в 3 часа по парижскому времени 8 октября. Новости были переданы в министерство транспорта. Чиновник, увидевший имя Розы Джефферсон в списке погибших, поднял на ноги полицию. Дежуривший в штабе офицер дождался копии сообщения, а затем послал двух человек к Кассандре Мак-Куин на Иль Сент-Луи.

– Что происходит? – сонно спросила Кассандра, когда Николас выскользнул из постели, чтобы открыть дверь.

– Я сейчас вернусь.

Одного взгляда на мрачное лицо полицейского было достаточно, чтобы понять – новости не могли быть хорошими. Когда он прочитал телетайп, в глазах потемнело. «Только не Роза! Этого не может быть. Роза была несокрушима». Николас набрал номер ближайшего полицейского участка и попросил разрешения для этих двоих остаться.

– Когда пресса узнает об этом, они будут атаковать двери.

Дежурный офицер согласился. Когда полисмены встали на вахте у дверей, Николас уже звонил во французскую чартерную авиакомпанию. Через час самолет будет готов доставить их в Лондон. Он распорядился о том, чтобы другим самолетом лететь оттуда в Нью-Йорк.

– Николас, в чем дело?

Кассандра стояла босиком, в ночной рубашке, протирая сонные глаза. Николас взял обе ее ладони в свои и крепко сжал.

– Несчастный случай. Роза… Вероятно, она…

Следующие 72 часа прошли для Кассандры как в тумане. Пока они летели через океан, сон бежал от нее. Только когда она была вконец измотана, Кассандра смогла немного поспать на плече у Николаса. Настоящий кошмар начался в аэропорту. Репортеры были в ударе, преградив дорогу. К счастью, здесь были Джимми Пирс и другие ребята, которые пришли на помощь Николасу и вытащили Кассандру из толпы. Склонив голову, Кассандра пробиралась вперед, не обращая внимания на вопросы, которыми ее засыпали, и заслоняя ладонью глаза от вспышек фотоаппаратов.

В Карлтон-Тауэрсе усталость и беспомощность висели в воздухе, как сигаретный дым. Хью О'Нил, Эрик Голлант и другие администраторы «Глобал» уже ждали их. Пока Кассандра была в ванной, адвокат вручил Николасу телекс.

– Это только что пришло от британской полиции в Гонконге. Они опознали Розу. Это… это заняло так много времени потому, что тела ужасно обгорели.

– Кассандра не должна этого знать, – коротко сказал Николас.

Вернувшись, Кассандра заняла место среди мужчин.

– Я хочу знать, что произошло.

Эрик Голлант заговорил первым. Сообщение о смерти Розы ошеломило деловой мир. Кроме выражений соболезнования, распространялись слухи о преемнике. Однако никаких враждебных действий против интересов «Глобал» не предпринималось. Никто не осмеливался первым предположить, что компания была смертельно ранена.

– Совет директоров уполномочен на законных основаниях заниматься повседневными делами компании, – добавил Хью О'Нил. – Как раз этим мы и занимались. Но все основные переговоры были отложены. Мы ничего не предпримем пока не будет зачитано завещание Розы.

Когда подошла очередь Николаса, он удивил своих слушателей тем, что заявил, что улетает завтра в Королевскую колонию.

– Зачем? – спросила Кассандра. – Ты все время говоришь мне, что полиция Гонконга делает все возможное, чтобы разобраться в том, что произошло.

– Я возглавляю охрану «Глобал» и должен быть там.

Всех тронула боль в словах Николаса.

– Эта не твоя вина, – сказала Кассандра, подходя к нему. – Какой-то дурацкий двигатель не сработал. Что-то загорелось. Ты не должен винить себя!

– Я должен лететь и разобраться во всем.

– В конце концов, позволь мне лететь с тобой…

– Это не самая лучшая мысль, – сказал быстро О'Нил. – Ты вероятная наследница Розы, Кассандра. Тебе нужно остаться здесь. Люди считают, что «Глобал» – это ты. Мне страшно говорить об этом, но внешнее благополучие сейчас значит все.

Кассандре не хотелось слушать его. В глазах ее стояли слезы от боли Николаса. Ей хотелось быть там ради него.

– Как долго тебя не будет? – спросила она наконец.

– Дней десять, максимум две недели. Кассандра закрыла глаза.

– Ты нужен мне здесь, Николас. Его молчание сказало о его решении.

Когда совещание закончилось, Николас отвел Хью О'Нила в сторону.

– Мне нужны все бумаги Розы по банку «Хо-Пинг», – сказал он. – Каждая царапина, даже то, что написано от руки. Мне нужны все твои записи, равно и все остальное, что ты можешь дать мне.

– Николас, ты же не думаешь, что катастрофа как-то с этим связана!

– Как раз теперь я не знаю, что и думать! Кроме того, что последний проект Розы был в работе. Так что с него и начнем!

Как только Николас прибыл в Гонконг, его встретил шеф криминального отдела полиции. Он отвел его в ангар с остатками самолета, каждый кусочек которого подвергли тщательной экспертизе.

– Что у вас есть, инспектор?

Чиновник, одетый в шорты цвета хаки, шерстяные носки и тяжелые ботинки из кожи кенгуру, указал щегольской тростью.

– Мои ребята подобрали каждую пылинку, – сказал он. Голос поднимался к самым стропилам. – Мы нашли пару вещей, которые могли бы вас заинтересовать.

Инспектор извлек почерневший погнутый кусок алюминия.

– Это от правого крыла, рядом с гидравлической линией. Обратите внимание, как он обгорел.

– Это значит что?..

– Что пилот, возможно, сбросил газ как раз перед падением.

– Зачем он сделал это?

Замечательные голубые глаза инспектора сверлили Николаса.

– Мы думали, вы сможете прояснить это.

Инспектор указал на другие обломки, которые выглядели подозрительно. Николас почувствовал, как в нем растет комок ужаса.

– Что у вас есть о самом самолете? Инспектор раскрыл толстую папку.

– Самолет был в отличном состоянии. Департамент гражданской авиации говорит, что машина налетала менее двух тысяч часов. Записи технического контроля показывают, что его обслуживание было очень тщательным. Проверки проводились только нашими людьми – британскими, а не местными властями.

– А как насчет экипажа?

– Их документы в порядке. Пилот налетал около трех тысяч часов, его напарник почти столько же. Все стюарды работали раньше в других компаниях. Ни у кого не было отметок о правонарушениях.

Ник листал страницы.

– И все они были японцами.

– Да, и мы обратили на это внимание, – пробурчал инспектор. – Мы обратились в банк «Хо-Пинг». Они нам здорово помогли, как и следовало ожидать, учитывая, что на борту был их директор. Но нет никаких законов, запрещающих Гонконгскому банку нанимать японских пилотов и стюардов. Со времен войны их у нас очень много. Фукушима решил нанять соплеменников. Опять вполне понятно.

– Все кажется понятным, – сказал Николас натянуто, – кроме тех маленьких странностей, на которые вы указали. О чем мы говорим, инспектор?

– Вы понимаете, мистер Локвуд, что сами по себе эти странности, как вы их называете, не являются уликами грязной игры или чего-то еще.

– Но…?

– Но они говорят о том, что пилот мог преднамеренно разбить самолет.

Николас посмотрел на него с недоверием.

– Зачем?

– Я не могу ответить. И вы тоже. Но позвольте мне спросить вас, мистер Локвуд. Ваши ребята из военно-морского флота в Тихом океане встречались с ужасными японскими пилотами-самоубийцами; камикадзе направляли свои самолеты прямо на ваши корабли или пытались делать это. У них была божественная миссия. Возможно, вы спросите меня, не было ли на уме у нашего пилота то же самое… Что-то очень важное, ради чего он пожертвовал не только экипажем, но и тем, кто его нанял?

– Или же ему приказали разбить самолет, – спокойно добавил Николас.

Следующую неделю Николас Локвуд провел, разрывая на части банк «Хо-Пинг». Он выбил ордер у инспектора финансов колонии, и ему открыли банковские книги. Пока команда отборных аудиторов разбиралась в цифрах, Локвуд тщательно проверял бумаги, касающиеся персонала. Он рассмотрел под микроскопом прошлое Ватару Фукушимы, но не смог найти причину, по которой этот скромный человек, чей металлопрокатный завод, расположенный в Токио, дал ему необходимые средства для открытия банка, хотел видеть Розу Джефферсон мертвой.

То, что стояло за Хо-Пингским делом, вызывало возмущение Николаса. Швейцарское руководство «Пирамид холдингс» прибыло из Цюриха для выражения соболезнования и с типично швейцарской эффективностью разобралось в том беспорядке, который обычно создавал Фукушима. Но они не могли – или не хотели – ничего рассказать Николасу о «Пирамид холдингс».

– До тех пор пока вы не будете готовы представить швейцарской юстиции какие-либо особые показания против корпорации, – сказали они, – вы должны будете признать факт того, что это действительно был несчастный случай.

Ни один довод, приведенный Николасом, не мог поколебать чинных швейцарцев. Провал становился невыносимым. Сердце и чутье подсказывали ему, что Роза Джефферсон была убита. Только один человек мог выиграть от ее смерти – Стивен Толбот.

«Но это бессмысленно, – спорил сам с собой Локвуд, – Стивена отстранили от дел «Глобал» очень давно. Эта чертова версия не выдерживает критики».

Но Локвуд знал, что стремление к мести проделывает очень сложные ходы в мозгу человека.

Как он и обещал, Николас привез тело Розы домой. И, кроме того, он привез новости, которых все в «Глобал» отчаянно ждали.

– Это был несчастный случай, – сказал он Кассандре, Хью О'Нилу и другим, собравшимся в офисе О'Нила на Нижнем Бродвее. – Гонконгская полиция и руководство гражданской авиации согласны с тем, что в гидравлической системе был дефект.

В комнате воцарилась тишина. Взгляды обратились к Кассандре.

– Что происходит сейчас?

– У нас есть копия официального расследования, – сказал О'Нил мягко. – И у нас есть подтверждение Николаса. За подготовкой похорон следят. Кассандра, если ты не возражаешь, это было бы подходящим временем для прочтения завещания Розы.

Адвокат добавил:

– Николас, почему бы тебе не остаться?

Когда все вошли, О'Нил подошел к сейфу. Кассандра вспоминала, как прошлый раз смерть представилась ей самой и потребовала отчета. Ей была ненавистна мысль получить еще что-то от мертвой. Наследство, полученное от Розы, принесло бы с собой и обязательства, которые она, за неимением выбора, должна была принять. Хью О'Нил вернулся за свой стол со стопкой бумаг, перевязанных красной ленточкой. Страницы покоробились, когда он дотронулся до них – свидетельство возраста.

– Насколько я знаю Розу, все будет здесь, на последней странице, – сказал он, надевая свои бифокальные очки. – Но чтобы быть уверенным…

О'Нил осторожно перевернул страницы, кивая с видом человека, который найдет то, что и ожидал найти.

– Общие сведения, деньги на благотворительность, музеи, пожертвования на культуру, – все чисто и аккуратно…

Внезапно кулаки О'Нила ударили по бумагам.

– Это невозможно! – прошептал он. – Она этого не хотела. Она должна была изменить это!

Стивен Толбот сидел у бассейна – причудливой фантазии с гротом, окруженном цветами и пальмами и оканчивающимся водопадом. На низком столике валялось двадцать газет со всего света. Три недели прошло со дня смерти Розы Джефферсон в Гонконге, а ее имя все еще преобладало в деловых заголовках. Стивен поднял ножницы и вырезал еще одну статью. Он отметил дату и вложил ее в папку, уже полную вырезок.

«Они скоро будут здесь».

Позади него проплыла Юкико. Она уже давно следила за тем, как Стивен лелеял свою мечту, свою навязчивую идею. Пока его мать была жива, он почти никогда не обращался к ней. Теперь, когда она была мертва, он не мог от нее отделаться.

– Ты должна позволять мне маленькие причуды, – сказал Стивен, сосредоточиваясь на своем занятии.

«Это все, о чем он заботился – убрать ее с дороги».

Стивен ни разу не упомянул тех людей, которые отдали свои жизни для того, чтобы умерла Роза. Для него они были просто инструментами. Но Юкико знала каждого из них. Она провела с ними долгие часы, объясняя, что нужно сделать и зачем. Она знала, что каждое ее слово творило вдов, сирот и убитых горем матерей.

В конце концов эти люди выполнили свой долг перед ней и показали свое безмерное уважение к памяти Хисахико Камагучи. Они ушли из жизни с честью. И теперь пришла очередь Стивена доказать свое уважение к ним. Тайнам его прошлого ничто не угрожало. «Глобал Энтерпрайсиз» перешла в руки молодой и неопытной женщины, которая станет легкой добычей. Люди из Японии были на Гавайах. Пришло время, когда Стивен должен отдать то, что создал, и теперь каждый доллар каждого вложения «Пирамид» вернется в Японию, к новым дзайбацу, в будущее.

Стивен поднялся, услышав музыку ветра. Он дотронулся до щеки Юкико.

– Все будет замечательно, – сказал но мягко. – Поверь мне.

Юкико вздрогнула. Что-то должно быть не так, потому что Стивен раньше никогда не трогал ее.

Он помнил их лица со времен оккупации. Каждый был под подозрением в совершении военных преступлений. Если бы следователи сделали свое дело, их бы всех повесили. Но Стивен позаботился об этом, и вместо них сдали Хисахико Камагучи.

Пятеро японцев, одетых в серые костюмы, белые рубашки и в черных галстуках воспользовались гостеприимством Юкико. Пока не был подан чай, разговора о делах не начинали.

– Джентльмены, – сказал Стивен, поднявшись и подойдя к окну во всю стену, выходившему на океан. – Как показывают цифры, стоимость золота, поднятого с «Хино Мару», увеличилась более чем до тридцати миллионов долларов. Теперь мы контролируем финансовые институты, торговый флот, склады, земли и шахты на всем Дальнем Востоке. Исходя из наших договоренностей, пришло время перевести прибыли в ваши дзайбацу.

Стивен помолчал и улыбнулся.

– Но планы несколько изменились.

Стивен оставил без внимания взволнованный шепот. Он спокойно вручил Юкико и каждому из остальных по листу бумаги.

– Этого быть не может, – медленно сказала Юкико.

– Это правда, мистер Толбот? – спросил один из японцев.

Стивен запрокинул голову и засмеялся.

– Да! Да, старая сука так и не изменила завещания. «Глобал Энтерпрайсиз» принадлежит мне!

Стивену понравилось выражение их лиц. В отличие от большинства людей Запада он умел разглядеть перемену в настроении за кажущимся нейтральным внешним видом. Волнение блестело в каплях пота. Он мог поклясться, что чувствовал, как их сердца забились сильнее.

– Стивен, это… это невероятно, – сказала Юкико.

– Это триумф! – объявили японцы. – То, чего мы рассчитывали добиться за тридцать лет, теперь займет половину этого срока, а может быть, и меньше.

Юкико чувствовала, как ее захватила волна восторга, пронесшаяся по комнате. Это была победа, большая, чем все, о чем когда-либо мечтал ее отец. Она оправдывала все, что делала Юкико, чем пожертвовали другие, потому что верили в нее.

– Стивен, теперь мы можем использовать ресурсы «Глобал», чтобы сделать «Пирамид» еще сильнее, – сказала она. – Всемирные контракты «Глобал», ее финансовое могущество, ее престиж – у нас есть все это.

Стивен посмотрел на нее торжествующее:

– Или же все случится совсем наоборот.

Он видел, как дрогнула ее улыбка, видел выражение лиц японцев, сковавшее их подозрение.

– Что вы имеете в виду?

– «Глобал» займется всеми делами «Пирамид». Вы теперь такие же, с голой задницей, как и были при рождения.

Сила, заключенная в этих словах, прошла по телу Стивена, и это было самое сладостное чувство в мире. Юкико смотрела на него, вспоминая то безумие, плясавшее в его глазах, когда он вырезал газетные статьи.

«Как давно он знал о завещании? Была ли его одержимость шарадой? Неужели я позволила себе быть такой слепой?»

Вопросы сыпались, пока она не почувствовала слабости.

– Стивен, ты не сможешь сделать это.

– Правда? Что может остановить меня? Я был вам нужен, потому что никто из вас не мог позволить себе поставить свою подпись на чеке, счете или сделке, или арендном договоре, нигде в мире. Это вызвало бы слишком много вопросов, было бы слишком затруднительным. Это очень опасно. «Пирамид» – это то, что создано мной. Она существует благодаря моей изобретательности, и, конечно, одна только моя подпись стоит на бумагах в Цюрихе.

Стивен заметил, как шок перешел в злобу.

– В случае, если кто-то из вас думает, что может остановить меня, позвольте напомнить вам, что мне известны все детали того, каким образом вы убили мою мать. Улики могут быть лишь косвенными, но этого больше чем достаточно, чтобы начать расследование. Я думаю, что американское правительство будет сотрудничать с «Глобал Энтерпрайсиз» в попытках определить, чем вызвана смерть одного из самых выдающихся граждан Америки.

Стивен знал, что теперь они его. Как человек, служивший в оккупационных войсках, он видел печать смирения и поражения на тысячах лиц.

Люди из дзайбацу удалились на виллу, снятую для них Юкико.

– У вас есть этому объяснение? – спросил их глава группы. – А угрозы этого гайджина… серьезны?

Юкико все еще не могла осознать те слова, звеневшие в ушах. Если все это было правдой, то где та глубокая могила, в которой она могла бы схоронить свой стыд?

– Он не шутит. Не ошибитесь. Я не могу предложить вам какие-либо объяснения. Услышав о смерти матери, он ликовал, но этого и следовало ожидать. Это то, чего он хотел. Чего мы все хотели.

– А как насчет телефонных звонков, телеграмм, курьеров? – спросил другой.

– Я клянусь, он не покидал острова, – сказала Юкико. – Он ездил в Гонолулу, но не чаще, чем раньше. Не было ни курьеров, ни телеграмм, ни особых звонков. Вероятно, – даже очень, что в «Глобал» воспользовались юридической фирмой в Гонолулу, чтобы связаться с ним, со строжайшей конфиденциальностью. Поверьте мне, никто, а он менее всех, ожидал этого.