Текст книги "Мечтатели"

44

– Пожалуйста, Кассандра, не усложняй то, что уже и так плохо. – Мишель чувствовала, что бы ни пыталась она сегодня сделать, выходило из рук вон плохо. Час дня. «Нормандия» отплывала поздно вечером, и она только что начала укладывать вещи. От Кассандры помощи ждать было нечего: она дулась, потому что ей не хотелось уезжать из Нью-Йорка.

– Ну почему мы должны уезжать так скоро? – спрашивала она, глотая слезы.

– Потому что тебе нужно возвращаться в школу. Ты уже и так много пропустила.

– Почему мне нельзя перевестись сюда? Монк усадил Кассандру.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, малыш. Но у тебя есть школа, а у мамы работа. Кроме того, я приеду через месяц или что-то около этого, ко Дню Благодарения, наверное. Ты даже не заметишь, как пройдет время.

Немного успокоенная, Кассандра вышла из комнаты.

– Может быть, ты передумаешь и дождешься, пока я смогу поехать с вами? Мне не нравится твоя идея разобраться со Стивеном самой.

– Пожалуйста, Монк. Я не могу позволить Стивену продолжить то, что он уже делает.

– И ты единственная, кто может это сделать? Мишель, все, о чем я прошу – подождать. Я согласен с тобой – Стивена нужно остановить. Но для этого можно найти способы с меньшим риском, чем те, что выбрала ты.

– С меньшим риском, может быть. Но времени не осталось.

Монк видел, что никакие доводы не могут поколебать решимости Мишель. Но может, ради нее и ради Кассандры ему удастся немного смягчить ее.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Но пообещай мне одну вещь. Не ездить в Германию, пока я не приеду. В Париже ты будешь в безопасности. Варбург может пересылать тебе информацию. Но я не хочу, чтобы ты появлялась в Берлине.

Любовь Монка к ней и Кассандре была столь очевидной и так успокаивала, что на миг Мишель почти сдалась.

– Хорошо, я обещаю, что не уеду из Парижа, пока ты не приедешь. Но потом…

– Потом мы будем работать вместе, – сказал Монк, нежно потрепав ее по щеке. – Мы доберемся до самого дна.

Мишель кивнула, крепко обнимая его. Это было лучшим решением. Четыре – пять недель – это не так уж много. Для нее и для Кассандры Париж был лучшим местом на земле.

Гостиница представляла собой неуклюжую каменную громадину, какие почти всегда помещались рядом с главным вокзалом любой европейской столицы. «Королевская рать» напротив Падингтонского вокзала обслуживала в основном путешествующих бизнесменов средней руки и торговцев. Она могла похвастаться двумя сотнями комнатушек, пабом в псевдотюдоровском стиле и разнообразными магазинами. В прежние времена Гарри Тейлор не удостоил бы ее даже беглым взглядом, не говоря уже о том, чтобы остановиться в ней. Но теперь у него не было выбора.

– Спасибо, милейший. – Гарри сунул бумажку в один фунт довольно пожилому портье, который по возрасту годился ему в дедушки. Взамен этого он получил кварту джина и чистые стаканы.

– Вам нужно будет что-нибудь еще, сэр?

– Не сейчас. Может быть, ужин, потом.

– У нас отличный ростбиф с пюре.

От мысли об английском ростбифе, зажаренном до сморщенности, Гарри затошнило.

– Я дам вам знать.

Со стаканом в руке и вкусом джина на губах Гарри уселся в удобное кресло напротив окна. Отсюда он мог видеть застекленную крышу вокзала Падингтон. Только в короткие утренние часы монотонный гул голосов и шарканье тысяч ног немного смолкали. Но грохот поездов не затихал ни на минуту, он продолжался даже ночью… Шум пробирался в дом сквозь камень и известку, гулял в трубах до тех пор, пока деревянные балки не начинали гудеть. Поначалу Гарри казалось, что он не вынесет этого. Но прошло некоторое время, и он заметил, что грохот сделался таким же аксессуаром его обшарпанной комнатки, как и облезающая желтая краска или потрепанные коврики. Ему приходилось учиться жить с этим так же, как и со многим другим.

После того как его унизили на дне рождения Стивена, Гарри был вынужден притворяться, что ничего в общем-то не произошло, однако окружающие его люди этого не делали. Подчиненные, которые прежде ловили каждое его слово, стали ставить под сомнение его указания. Менеджеры по продаже отсылали свои доклады прямо в кабинет Розы, минуя его. Шли месяцы, и Гарри не мог не обратить внимания на то, что стал чем-то вроде анахронизма. Вскоре его рабочий день стал заканчиваться в четыре часа, и он направлялся в один из баров отеля, где у него был месячный счет.

Это случилось в один из таких вечеров. Уже изрядно выпив, Гарри решил, что пришло время уходить. На следующее утро он, действуя с упрямой решительностью пьяного, спустился в кассу фирмы, заполнил все необходимые бумаги и велел изумленному кассиру выдать ему деньги немедленно.

Следующей остановкой была биржа, где он продал свою долю акций по рыночной цене и получил еще один чек. Последним пунктом был «Чейз Банк», где он распорядился перевести свои вклады в лондонский «Барклейс».

На другой день он отдал распоряжения о продаже своей квартиры на Парк-авеню, потом заказал каюту на «Конституции», отходившей в Саутгемптон следующим вечером. Собрав только то, что могло понадобиться ему в дороге, Гарри последний раз пообедал в Нью-Йорке и под салют шампанского в «Ойстер-Баре» он покинул Новый Свет, направляясь в Старый.

Гарри остановился в «Ритце» и утром следующего дня пошел прогуляться мимо здания компании «Кукс». Он постоял на углу, улыбаясь огромной вывеске на крыше. У Гарри были большие виды на «Кукс», особенно на сэра Томаса Балантина.

Гарри не торопил события. Он заказал себе три костюма. Рубашки и галстуки купил у «Тернбалл и Ашер», тогда как туфли ручной работы были от «Ливелин». Агент подыскал ему чудесную квартиру на Мейфэ. Последним штрихом стали визитные карточки. Удовлетворенный тем, что выглядит образцом достатка и хорошего вкуса, Гарри назначил встречу с сэром Томасом на следующий день.

Комната, в которой сэр Томас встретил Гарри, запомнилась ему тем, что была очень темной. Балантин ничуть не изменился, за исключением того, что стал больше чем прежде походить на египетскую мумию.

– Что вас интересует, мистер Тейлор?

В своей обычной непринужденной манере Гарри врал о том, что добился всего, чего было можно в «Глобал» и решил открыть новые горизонты. Располагая ценной информацией, которую он получал, будучи доверенным лицом на Нижнем Бродвее, он был уверен, что может быть полезным для «Кукс».

– В самом деле? – сказал сэр Томас. Его голос звучал как наждак по сухой древесине. – Позвольте сообщить вам, мистер Тейлор, что я не люблю предателей. Однажды вы были нам полезны и вам хорошо заплатили за услуги. Насколько я понимаю, нам больше не о чем разговаривать. Ни теперь, ни когда-либо еще. До свидания.

Гарри хотел было возразить, но дверь открылась, и вошли два крепких парня.

– Проводите мистера Тейлора.

С этого дня Гарри обнаружил, что находится на длинной наклонной плоскости, которая с каждым днем становилась все более предательской. Он позвонил леди Патриции Фармингтон, думая, что его появление вместе с ней послужит сигналом всему лондонскому обществу. Но ему сообщили, что она вышла замуж и теперь ждет ребенка. Многие из тех, кому она когда-то представила Гарри, слишком переменились, а те, кто его еще помнил, уже погоды не делали.

И тем не менее, Гарри старался втереться в доверие тех, кому достаточно было одного слова, чтобы открыть перед ним двери бизнеса. Он давал щедрые обеды в «Кафе Ройаль», усиленно играл в клубах Мейфэ и ухаживал за дочерьми людей из Сити – девушками, годившимися по возрасту ему в дочери. Несмотря на то что его шарм привлекал в его постель множество дебютанток, Гарри вскоре обнаружил, что все они просто развлекались, сравнивая его с более молодыми любовниками.

Немногим больше повезло ему, когда он начал делать серьезные звонки своим прежним знакомым из деловых кругов. Все они были предельно вежливы, но каждый ясно давал понять, что у них не найдется места для него.

– Тебе не следовало посылать сэра Томаса, – сказал ему один из них. – Боюсь, что он сказал свое слово. Эта старая развалина дала всем понять, что будет косо смотреть на каждого, кто захочет взять тебя.

Шли месяцы, и отчаяние Гарри перешло в панику. Если раньше Гарри просаживал свои деньги, играя в азартные игры, то теперь терял их на бирже в надежде сорвать хороший куш. По мере того как таяли его капиталы, он был вынужден оставить квартиру и вернуться в «Ритц», оставаясь там до тех пор, пока он не смог однажды оплатить месячный счет. С тех пор он менял более фешенебельные отели на менее дорогие. Это продолжалось до того момента, когда однажды вечером, не зная каким образом и почему, он оказался в «Королевской рати».

Медленное оцепенение сковало Гарри, когда он понял, что опустился так низко, как только было возможно. Воспользовавшись джином для укрепления логики, он мысленно проследил за своим трагическим падением, виной которому был не он сам, а те, кто подготовил против него заговор. Сквозь алкогольный туман он ясно понимал, что Роза поступила так из семейной солидарности. Стивен был ее единственным сыном. И несомненно он должен был продвинуться выше остальных. Гарри не мог винить ее за это. Но Мишель… Вот с кого начались все его беды, с этой маленькой лягушки, которая, вместо того чтобы пасть ниц, стала одной из самых популярных в Европе личностей.

Мишель удавалось все, чего домогался Гарри. Когда бы он ни думал, его злоба бурлила в нем, как в водовороте, становясь тем сильнее, чем более явным становилось крушение его планов. Потому что в своей злобе Гарри не мог не видеть собственное бессилие.

Гарри допил бутылку джина, которую принес ему старенький портье, и, взяв несколько шиллингов, спустился в паб. Он решил поесть немного запеченного с мясом картофеля и выпить пива на все остающиеся деньги, надеясь, что это поможет ему забыться.

Гарри осторожно накалывал вилкой последние горошины, когда кто-то проскользнул на место напротив него.

– Привет, Гарри. Давно не виделись.

Человек с улыбкой промотавшего состояние взглянул на того, кто по всей вероятности должен был быть призраком – на Стивена Толбота.

Кассандра Мак-Куин была в отчаянии от того, что ей приходилось уезжать из Нью-Йорка. Дело было не только в том, что этот город покорил ее своим волшебством, но и в том, что Кассандра страдала от того, что расставалась с отцом. Жизнь рядом с ним вернула ей чудесные воспоминания детства, когда они все вместе путешествовали по Европе. Для Кассандры отец был и другом, и наперсником, тем, кто давал ей чувство любви и безопасности, тем мужчиной, в обществе которого мать смягчалась.

Оказавшись дома в Париже, Кассандра повесила над своим столом календарь и отметила крестиком день приезда отца. Насколько она понимала, это произойдет еще очень не скоро. Она переживала и за мать. Со времени их возвращения Мишель работала день и ночь. Через их квартиру валил поток посетителей, мужчин и женщин со страхом в глазах и робким выражением на лицах, которые говорили по-немецки и по-польски и еще на каком-то языке, определить который Кассандра не могла и который назывался, как она потом узнала, идиш. Иногда эти люди оставались на день-другой, а потом исчезали так же молча, как и появлялись. Когда бы Кассандра ни спросила мать, кто были эти люди, Мишель отвечала, что это друзья ее друзей из Германии.

По пути из школы домой Кассандра решила полакомиться мороженым в кафе. Наблюдая за тем, как мадам Деламан кладет в блюдо ванильные шарики, она болтала с ней о житье-бытье на Иль Сент-Луи. Мадам Деламан, которая держала еще и кондитерскую, а ее муж был местным мясником, знала Кассандру с самого детства. Так же, как и она, Кассандра любила посплетничать.

– Alors, ma petite, еще два дня, n'est-ce pas?[9]9
  Ну, детка… не так ли? (фр.)


[Закрыть] Кассандра лизнула мороженое, засмеявшись и скрестив пальцы.

– Не переживай, – мадам Деламан хлопнула себя по лбу.

Она считала себя непогрешимым психоаналитиком и любила рассказывать о своих хитростях всем, кто готов был ее слушать. Кассандра знала их наизусть.

– Merde![10]10
  Черт! (фр.)


[Закрыть] – мадам Деламан сплюнула. – Кто этот придурок?

Длинный черный «Ситроен» резко затормозил напротив, его мощный двигатель работал на холостых оборотах.

– Не волнуйтесь, мадам, – сказала Кассандра, – я посмотрю, кто это.

Кассандра шагнула на тротуар, и ее тут же ослепило послеполуденное солнце. Она подняла руку, заслоняя глаза, и в этот момент услышала, как открылась дверца машины.

– Bonjour, мадемуазель Мак-Куин, – прошептал низкий голос. Пара рук обхватила руки Кассандры, втаскивая ее в машину.

– Нет! – завопила она, отбиваясь.

Похититель выругался, когда Кассандра стукнула ногой его по колену. Ее схватили за волосы и бросили на пол машины.

– Vite allez![11]11
  Поехали быстрее! (фр.)


[Закрыть]

Скрипнув тормозами, «Ситроен» сорвался с обочины, одна дверца дико болталась. Мадам Деламан выбежала на улицу и увидела, как мелькнула в воздухе рука перед тем, как машина с Кассандрой исчезла за углом.

На другом конце города, в фешенебельном районе Опера, Стивен Толбот наслаждался обычным восхитительным парижским ланчем, начавшимся в полдень и только что, в половине пятого, подходившем к концу. За столом сидело шесть человек: двое мужчин, представляющих французские банки, любители верховой езды, и три очаровательных леди, лет 24–26. Две из них были любовницами, а третья, ловившая каждое слово Стивена, намеревалась стать подружкой этого богатого, красивого, и что не менее важно, молодого американца.

Стивен взглянул на часы и сделал знак принести счет. Несмотря на протесты, которые были больше данью вежливости, нежели искренности, он уплатил за ланч и предложил блондинке прогуляться. Девушка уже видела себя в витринах Картье, Шанель и Гермес. То, что гостиница Стивена находилась на той же улице, было удобным совпадением.

Мишель работала в библиотеке, когда услышала завывание полицейских сирен. Это отвлекло ее, потому что на Иль Сент-Луи, в отличие от остальных парижских улиц, редко слышали сирену. Этот район считался одним из самых спокойных в Париже.

– Там детектив хочет поговорить с вами, мадам, – объявила Эрнестина, экономка Мишель. – Инспектор Сави.

Мишель посмотрела на бумаги на столе и как можно спокойней сказала:

– Я выйду к нему через минуту.

Услышав, что дверь закрылась, Мишель начала собирать папки, с которыми работала. Она спрятала их за потайной панелью в книжном шкафу, осмотрела себя в зеркале и глубоко вздохнула. Неужели французские власти наконец-то раскрыли ее работу с беженцами?

Инспектор Арман Сави оказался высоким и, несмотря на средний возраст, мускулистым мужчиной с совершенно седыми зачесанными назад волосами, глаза которого смотрели на мир скорее с подозрением, нежели с сочувствием. Мишель немедленно догадалась, что он был очень суровым человеком.

– Извините за вторжение, мадам Мак-Куин, – сказал Сави без всякого вступления, предъявив Мишель свое удостоверение. – Не могли бы вы рассказать мне кое-что о своей дочери?

Мишель была в замешательстве.

– Кассандре? Но зачем? Она же здесь, Эрнестина?

– Нет, мадам, – ответила экономка, – она не приходила из школы.

– Но она должна уже быть дома, – начала Мишель, – несчастный случай?

– Мадам, вы посылали кого-нибудь забрать дочь? – спокойно спросил Сави.

– Нет! Кассандра сама ходит каждый день домой. А что происходит?

– Пожалуйста, выслушайте меня, мадам, внимательно. У нас есть повод подозревать, что ваша дочь похищена…

– Нет!

– Мадам, послушайте. Это случилось менее двадцати минут назад перед кафе мадам Деламан. Она все видела и немедленно вызвала нас. У похитителей есть небольшое преимущество во времени. Если вы располагаете какой-либо информацией, которая может нам помочь, скажите мне. Дорога каждая минута.

– Я не знаю, – расплакалась Мишель. – Зачем кому-то понадобилось похищать ее?

– Как раз это вы и должны нам сказать, мадам. Вы получали какие-нибудь угрозы по телефону или письменно? Не замечали ли вы незнакомцев в округе? Не говорила ли ваша дочь, что ее преследуют по дороге в школу?

– Нет! Нет! Нет! – кричала Мишель. Арман Сави потерял всякую надежду.

Если в адрес этой женщины и ее дочери не было никаких угроз, ему нужно было решить, с чего начать. Без описания похитителей и с немногими подробностями, известными о машине, чей вид был вполне обычным для Парижа, он должен был начать с самого начала. Внешне Сави не выдавал своих сомнений или растерянности.

– Как была одета ваша дочь, мадам?

Мишель смотрела на него так, словно он был помешанным.

– Мой ребенок пропал, а вас интересует мода!

– Мадам, – жестко сказал Сави. – Сейчас мои люди опрашивают мадам Деламан. Другие разговаривают в школе с учителями. Третьи обзванивают ее друзей, чтобы узнать, не произошло ли сегодня что-либо необычное. Здесь у меня водитель ждет описания вашей дочери, чтобы отвезти его на Иль де ла Ситэ. Чем скорее оно будет туда доставлено, тем скорее мы сможем расклеить ее портрет по городу, – он помолчал. – Тем скорее кто-нибудь увидит ее и позвонит нам.

Мишель подняла на него совершенно безумные глаза:

– Почему? – прошептала она. – Почему?

– Я не знаю, мадам. Может быть, вы знаете. Но сначала нам необходимо знать, во что она была одета. Пожалуйста, помогите нам.

45

Во времена римлян Париж назывался Лютеция, отчего и пошло современное определение – «город света». Но под Парижем есть еще один город, целая сеть, протянувшаяся на 188 миль. Известняк, добывавшийся в этих карьерах, использовали для строительства города. Сами выработки служили убежищем для святых и злодеев и, наконец, местом упокоения останков шести миллионов душ – катакомбы.

Именно здесь во времена гонений на христиан святой Денис – покровитель Франции, служил мессы для посвященных. Во время Черной смерти 1348 года, когда мертвых в городе было больше, чем живых, выжившие спускались в катакомбы, чтобы спастись. В поздние времена контрабандисты использовали подземные переходы для переправки самых различных товаров в обход таможни, которая никогда не осмелилась бы преследовать их в тоннелях. Гастон Леру прославил катакомбы в «Призраке в опере», а Виктор Гюго описал их в «Соборе Парижской Богоматери». Но как бы знамениты они ни были, только самый отважный парижанин мог спуститься туда. В мире вечной тьмы было легко заблудиться. Если это случилось, то только вмешательство провидения могло подсказать дорогу назад. Тем не менее, в катакомбах были свои обитатели – воры, убийцы, наркоманы и сумасшедшие, каждый из которых ревниво охранял свою территорию. Для обитателей катакомб всякий попавший туда был их законной добычей.

На глубине девятнадцати футов под сердцем Парижа сидел Гарри Тейлор, прижав колени к груди и уставившись в лужи света, отбрасываемого четырьмя керосиновыми лампами. Тени плясали на песчаных стенах галереи – куполообразного пространства шириной в двадцать, длиной в сорок и высотой в двенадцать футов. На стенах были видны отпечатки древних окаменевших существ – обитателей моря, ископаемые кости которых впечатались в камень. Из угла поднималась старая зловонная грибница, на которой предприимчивые обитатели катакомб выращивали знаменитые парижские шампиньоны. Гарри Тейлору было холодно, и он чувствовал себя несчастным. Несмотря на то, что у него была теплая куртка, постель и одеяла, еда и лекарства, он не мог отделаться от сырости, которая пронизывала его до мозга костей. На всякий случай у Гарри был пистолет.

То, что лежало на полу в нескольких футах от него, было Кассандрой Мак-Куин. Гарри взглянул на часы и открыл маленькую аптечку. Кроме обычных средств первой помощи там имелся набор шприцев, с приготовленной дозой морфия в каждом. Восемь часов назад, когда двое немцев держали ее на заднем сиденье автомобиля, Гарри сделал ей первую инъекцию. Теперь пришло время для второй.

Гарри склонился над лежащей без сознания девочкой, которая, как оказалось, еще крепко спала. Она была так невинна и так беззащитна. Гарри смотрел на нее, но видел Мишель. «Проклятье!» – подумал он. Ему не хотелось использовать ребенка для того, чтобы устранить Мишель. В этот миг он понял, как мало он задумывался о том, что делает, и как низко он пал. Гарри колебался, не зная, нужна ли еще одна доза наркотика. Но что, если он задремлет, а Кассандра проснется и сбежит от него до того, как он сможет остановить ее? Он не сможет тогда найти ее в этом огромном лабиринте. И тогда все пропало.

Гарри воткнул кончик блестящей иглы в слабую руку Кассандры и снова отполз к успокоительному свету. Он бы отдал свои зубы мудрости за глоток алкоголя, но это, конечно, было запрещено. Оставив руку, державшую пистолет, свободной, он по плечи завернулся в одеяло. Сорок восемь часов – это все, что ему нужно перетерпеть. Он повторял себе, что это небольшая плата за еще одни шанс в жизни.

План, разработанный Стивеном Толботом в лондонском пабе, был простым и действенным. Гарри отправится на каникулы в Париж, смешавшись с тысячами туристов, ежедневно пересекающих Ла-Манш.

В назначенный день Гарри и еще двое, личность которых не должна заботить Гарри, схватят Кассандру на улице и отвезут в заранее приготовленное убежище в катакомбах.

– Там будет все, что нужно, – заверил его Стивен. – Твоя единственная забота – присматривать за ней, пока мы не договоримся о выкупе.

– Выкупе? Мне казалось, ты говорил…

– Это похищение с целью получения выкупа, Гарри, – терпеливо отвечал Стивен. – Полиция будет ждать требований выкупа, и они их получат. Нужно изолировать Мишель и предупредить ее, что до тех пор пока она не согласится продать свою долю в «Глобал» по назначенной цене, она не увидит Кассандру. Как только у меня на руках будут бумаги, ты освободишь девочку.

Пальцы Гарри дрожали, когда он взял свой стакан джина и одним глотком выпил его.

– Не годится, – сказал он резко. – Я не могу… Слишком опасно.

– Думаю, ты не понял, – ответил Стивен холодно. – У тебя нет выбора.

– Черта с два! Я могу прямо сейчас уйти отсюда…

– И прямо в тюрьму. Гарри уставился на него.

– Ты и вправду думал, что я приду к тебе не подготовившись? Мне не нужно было долго искать тебя, Гарри. И еще меньше времени мне было нужно, чтобы узнать подробности твоего милого сговора с сэром Томасом Балантином. Как ты думаешь, что сделает с тобой Роза, когда узнает, что вместо того чтобы помочь ее дорогому брату, ты просто собирался всадить ему нож в спину?

Гарри облизнул потрескавшиеся губы:

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Не держи меня за дурака, Гарри! – тихо сказал Стивен. – Если ты считаешь, что сейчас тебе очень плохо, то, обещаю тебе, что, как только Роза доберется до тебя, это покажется тебе просто раем.

Гарри знал, что Стивен не блефует. В его холодных глазах сверкали огоньки жестокого удовольствия.

– Если я помогу тебе, то что буду иметь с этого?

– Мишель продаст мне свою долю, а это значит, что я, а не мать, буду контролировать туристический бизнес. Мне будет нужен человек, которому я могу доверять дела. И ты станешь этим человеком, Гарри. Ты получишь Европу, как ты этого и хотел.

Мысли Гарри путались. Стивен встал и потрепал его по плечу.

– Не думай об этом до завтра. Я увижу тебя здесь в это же время. И ни с кем не говори об этом. Я узнаю все равно и, поверь мне, убью тебя.

В эти несколько часов началась настоящая полицейская облава на похитителей Кассандры Мак-Куин. Обычное расписание радиопрограмм было прервано специальным сообщением, чтобы рассказать о деталях похищения и дать описание пропавшей девочки. В редакциях газет менялись первые полосы газет, чтобы поместить сообщение о Кассандре и ее фотографию. Во всех участках города заступившим в ночное дежурство полицейским раздавали поспешно сделанные плакаты с изображением девочки. Детективы прочесывали городские бордели, игорные дома и ночные клубы, цепляясь за любую информацию. Поступило указание от самого министра внутренних дел приложить все усилия для розыска Кассандры Мак-Куин.

Мишель бродила по квартире не в состоянии поверить, что ее мир перевернулся вверх ногами. Двое вооруженных людей охраняли парадную дверь. В квартире двое полицейских подсоединили провода ко всем телефонам, пытаясь подключиться к возможным звонкам похитителей. Еще один полицейский возился с магнитофоном, а четвертый методично просматривал все вещи, от одежды до дневника, в комнате Кассандры.

Мишель заперлась в спальне и там, за закрытыми дверями, смотрела из окна на освещенную луной Сену, вознося свои молитвы к подернутой тучами луне. «Кто мог сделать такое? Зачем?» Мишель знала ответ на оба вопроса. И это делало все еще более ужасным, потому что она не могла поделиться этим с инспектором Сави.

«Роза рассказала Стивену о моих подозрениях. Он в свою очередь поднял на ноги немцев… А это значит, что они захотят чего-то такого, что только я могу дать им в обмен на Кассандру. Они не причинят ей вреда, иначе им будет нечем торговаться».

Эти мысли и разозлили Мишель, и придали ей надежды.

«Я дам им все, чего они хотят, но только пока они не тронут Кассандру. Но раз ее уже нет здесь, то спасти…»

В дверь постучали, и вошел Сави в сопровождении степенного пожилого мужчины – врача Мишель.

– Я попросил доктора прийти со мной на случай, если вам будет что-нибудь нужно, – объяснил Сави. – Возможно что-то, что поможет вам уснуть.

Мишель обняла врача.

– Спасибо, я в порядке.

Сави критически посмотрел на нее. Если принять во внимание суматоху последних часов, включая настойчивый допрос, которому он ее подверг, Мишель оставалась удивительно сдержанной.

– Я думаю, что вам нужно непременно отдохнуть, – тепло сказал доктор. – Я принес успокоительное.

– Нет! – сказала Мишель твердо. – Я не хочу быть под действием наркотиков, когда что-нибудь случится. А это может произойти в любой момент. Не так ли, инспектор?

Сави наклонил голову.

– Но с другой стороны, вы были бы бодрее, если бы немного поспали.

Мишель отвернулась, но Сави успел заметить твердую решимость и ожидание в ее глазах.

«Она знает что-то, о чем не говорит…»

Арман Сави позвонил вниз и велел шоферу принести ему кофе. Он собирался не спускать глаз с Мишель, а значит, ночь будет долгой.

Она пошевелилась только раз, пальцы вцепились в повязку на глазах. Было ощущение холода и сырости. Переворачиваясь, она почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Голова откинулась назад, когда что-то холодное и острое кольнуло ее. В этот миг Кассандре показалось, что она умерла.

Проснувшись на следующее утро, Мишель пожалела, что не послушалась доктора. Каждая косточка ныла так, словно ее били. По печальному выражению лица Эрнестины Мишель поняла, что новостей нет. Она бросила ненавидящий взгляд на газеты с кричащими заголовками и оттолкнула их.

– Это принесли рано утром, мадам, – мрачно сказала Эрнестина, подавая ей запечатанную телеграмму.

– Спасибо.

Она знала, от кого была телеграмма. Она была от Монка, полная горя и злости. Он сообщал, что будет в Париже со следующим пароходом. Но Мишель слышался только его спокойный, настойчивый голос, просящий ее подождать, не уезжать из Нью-Йорка без него. Но что бы это изменило? Могло ли присутствие Монка предотвратить похищение Кассандры? Неопределенность терзала Мишель.

Мишель рассеянно допивала вторую чашку кофе, когда услышала шум в гостиной. Инспектор Сави вошел, раздраженно качая головой.

– Доброе утро, мадам, – сказал он. – Извините, пожалуйста, за вторжение, но министр внутренних дел ждет вас.

– Министр?

– Он хочет лично удостовериться, что делается все, что только в человеческих силах.

Мишель не оставила без внимания упрек в тоне Сави. Что нужно полиции помимо всего прочего – это политическая помпа.

– Пригласите его, я сама о нем позабочусь.

Инспектор Сави вспыхнул благодарной улыбкой и открыл дверь дородному лысеющему министру, который вбежал с распростертыми объятиями.

– Мадам, я безутешен, – закричал он.

Мишель смотрела совсем не на него. Позади министра стоял Стивен Толбот.

– Стивен?

– Здравствуй, Мишель. Жаль, что мы встречаемся при подобных обстоятельствах.

Глаза Мишель сверкнули.

– Что ты здесь делаешь?

_ Я приехал в Париж на прошлой неделе, – спокойно сказал Стивен. – И как только узнал, что произошло, сразу же связался с Розой. Она ничего конкретного не предложила. Мсье министр хотел увидеть собственными глазами, как продвигается расследование.

Мысли Мишель путались, когда она слушала болтовню министра. Она вернулась к Стивену, когда это стало возможным.

– Когда ты приехал в Париж?

– Я же сказал тебе, на прошлой неделе. Я как раз завтракал с друзьями, когда… когда это случилось. Поверь мне, Мишель, я так же, как и ты, расстроен всем происшедшим.

Мишель подавила в себе бешенство. Все ее подозрения насчет Стивена всплыли в мозгу. И вот он был здесь, во плоти, с убедительным алиби, ничуть не меньше.

Мишель была уверена, что министр и инспектор Сави были удивлены ее живым интересом к Стивену.

– Спасибо за заботу, Стивен, – холодно сказала она, – и, пожалуйста, поблагодари Розу за внимание. Но, как видишь, полиция прилагает все усилия.

Мишель быстро перевела министру свою последнюю фразу. Он развел руками, как бы говоря: «Ну, конечно, на меньшее я и не рассчитывал».

– Пожалуйста, Мишель, – сказал Стивен, как бы собираясь уходить. – Если я могу что-то сделать, что угодно, позвони мне. Я в «Мерис».

После того как они с министром ушли, инспектор Сави, задумчиво наблюдавший за Мишель, коротко сказал:

– Между вами чувствуется неприязнь.

– Это было давно, в Нью-Йорке. Но это не имеет отношения к случившемуся.

– Вы уверены, мадам?

– Да.

Инспектор пожал плечами. Оба поняли, что он ей не верит.

В четыре часа того же дня, ровно через двадцать четыре часа после похищения, в разных районах Парижа произошло два события.

Хорошо одетый смуглый мужчина вошел в контору банкира Ротшильда. Он вручил секретарше запечатанный конверт, сказав, что дело очень срочное и конфиденциальное. Отнеся конверт Эмилю Ротшильду, секретарша вернулась сказать, что банкир хочет поговорить с ним. Посланца не было.

Звонок на двери задребезжал как раз в тот момент, когда мадам Деламан собиралась закрывать кафе. – Извините, мсье, но…

– Это не надолго, – сказал ей мужчина с темными глазами. – Я хочу, чтобы вы меня внимательно выслушали, потому что, если вы не сделаете так, как я скажу, la petite fille[12]12
  Маленькая девочка (фр.).


[Закрыть] умрет. Вы знаете, о ком я говорю?

Мадам Деламан в ужасе кивнула.

– Вы закроете магазин как обычно. После этого вы испечете маленький торт и отнесете его мадам Мак-Куин. Между коробкой и тортом вы положите это.

Он вручил ей запечатанный конверт.

– Но полиция, – запротестовала кондитерша.

– Полиция вас знает, – прошептал человек, – вы добрая самаритянка, приносящая утешение скорбящей матери. У вас не возникнет затруднений. Постарайтесь убедить мадам, что торт восхитительный и что нужно следовать инструкциям. Если она не сделает этого, если вы ошибетесь, la petite умрет.