Текст книги "Корабль отплывает в полночь"

– Прислушайся к его разуму, Тонгев, – велел Фирамтот. – Убедись, что он спит.

Один из юношей приотстал. Он не вошел обратно в хижину, а сел на корточки рядом с дверью, и взгляд его затуманился.

Фирамтот двинулся вдоль стола, в обход носилок Фулсома, чтобы переговорить со своими людьми. Карл уловил слабое бормотание, мелодичное и убаюкивающее, и разглядел старую ведьму, которая все еще «заботилась» о капитане. У него возникло ощущение, что она так ни разу и не подняла голову, пока все были охвачены волнением.

Завеса дыма истончилась и растаяла. Костры вокруг площадки для танцев разгорелись снова, но не так ярко, как раньше. Карл сознавал, что из темноты на него бесстрастно смотрят дикари. Он оглянулся на своих товарищей, не ощутил особого желания поговорить с ними… и усомнился в том, что смог бы это сделать, если бы захотел. Какую бы гипнотическую силу ни применил против них Фирамтот, ослабевала она дьявольски медленно. Карл почти обессилел, мысли в голове шевелились с великим трудом. Он вспомнил о грязном пятне под креслом. Затем усилием воли вызвал в памяти призрачные картины, едва справившись с тошнотой от последней из них, и попытался постичь логику реакции первого помощника на эти видения. Ведьма продолжала бормотать. Время еле ползло.

Наконец Фирамтот вернулся. Старый вождь выглядел теперь совсем ослабшим – его поддерживали с обеих сторон, и двигался он так, словно сознавал свою внутреннюю хрупкость. Однако его присутствие странным образом производило бодрящий эффект. Мышцы Карла постепенно обретали прежнюю силу, голова прояснялась, и он чувствовал, что с товарищами происходит то же самое.

Фирамтот уселся в принесенное для него кресло напротив стола. Он улыбнулся устало, но уже не мрачно.

– Итак, джентльмены, – тихо проговорил он, – мы можем сбросить эти глупые маски. Представление окончено. Больше не обязательно называть космические корабли серебряными башнями, а вместо «демонов, обитающих в мертвых вещах» можно сказать просто «машины». – При последнем слове его лицо снова сделалось жестким и угрюмым. – Хочу уверить вас в одном: это было не совсем представление. Наша жизнь именно такова, какой вы ее видели. И мы ненавидим машины. Запрет на них – основа нашей жизни.

Он изучил лица чужаков и медленно покачал головой.

– Но вы, – продолжил он, – выглядите не вполне так, как мы ожидали увидеть. Ибо, хотя мы и приглядываем за внешним миром, понимание и ощущение – разные вещи. Вы оказались более сложными, и ваш разум разрывается между разными предметами, но в первую очередь – между потребностями машин и спокойствием жизни… как разрывался когда-то разум наших предков. Столетия назад наши предки поняли, что человек движется слишком быстро. Собственные изобретения повели его в безумный поход по Галактике. Человеку, попавшему в плен к созданным им самим машинам, не хватало времени на чувства, мечты и взаимопонимание. Изобретения, силы и знания росли в геометрической прогрессии, а затем в прогрессии третьего и четвертого порядка. Но возможностей для такого же духовного роста не было, если не считать те бездушные мозги, что состоят из электричества и металла. Все чаще и чаще на потребности духа следовал ответ «нет времени» – то, что вы теперь называете «старым добрым ВСС-натиском». Отдельные люди пытались замедлить ритм своего внутреннего существования, дать духу передышку за счет самодисциплины, алкоголя или наркотиков, но без особого успеха. – Фирамтот кивнул в сторону хижины, в которую унесли Свейна. – Радость увяла. Чудеса умерли. Дух перестал расти. Наши предки все еще интересовались проблемами духа. Правда, этот интерес превратился в источник боли. Они поняли, что должны отстраниться от остального человечества и сохранить для духа хотя бы слабую возможность роста. Полумеры ни к чему не привели бы. Предки должны были отречься от машин и привить своим детям отвращение к ним, иначе блеск машин и та легкость в достижении чудес, которую они дают, рано или поздно непременно потянули бы человечество назад. В древности люди на Земле пытались провести такой же эксперимент по возвращению в мир духа. Но они решились на это слишком рано. Они были невежественны, связаны суевериями и предрассудками. Наши предки знали больше. Люди принялись изучать истинные принципы работы духа, исследовали границы подсознательного, выяснили, как один разум говорит с другим и как мысленные картины становятся реальными, научились видеть внутренним зрением и слышать третьим ухом… хотя эти исследования все больше противоречили потребностям машин. Чтобы добиться своей цели, наши предки в последний раз воспользовались машинами – похитили космический корабль «Логика» и переименовали его в «Гримуар». Понимая, что в открытом космосе Конфедерация выследит их на любой планете, они отважились углубиться в Угольный Мешок. И там наконец нашли подходящую для беззаботной жизни планету. Приземлившись, они наложили вечный запрет на «Гримуар» и все машины на его борту, а сами ушли в джунгли.

Карл Фридрих продолжал слушать Фирамтота, но вновь забеспокоился. Он посмотрел на носилки Фулсома, возле которых продолжала бормотать ведьма, затем на темную хижину со Свейном, спавшим внутри, и «слушателем», сидевшим на корточках снаружи. Грега нигде не было видно. И еще Карла почему-то тревожило грязное пятно под креслом.

– Первые годы наши предки бедствовали, – продолжил старый гипнотизер. – Но со временем они выстроили ту жизнь, к которой стремились. Им не удалось сделать ее жизнью духа в чистом виде, поскольку мечи и копья – и даже само тело человека – это тоже машины. Но они содержат не так уж много зла и почти не портят духа. Постепенно среди джунглей выросли деревни, где жизнь протекает в приятном ритме, с должным уважением к красоте. Молодежь обучается играм и танцам, охоте и любви, стихам и песням, получает обширные знания по искусству и истории. Короче говоря, обычная молодежь, хотя у некоторых умственные способности проявляются раньше времени. Достигнув зрелости, они могут выбирать: предаваться ли тем же самым занятиям, становясь учителями и учениками других людей, врачевать тело и разум, то есть человека в целом, или участвовать в духовных исследованиях, в которых мы добились некоторых успехов. – Он снова насмешливо посмотрел на слушателей. – И тут появляетесь вы, люди из внешнего мира, чего, полагаю, нам следовало ожидать. Мы почувствовали разумом ваше приближение и попытались развернуть вас обратно с помощью фантомов, а когда вы все-таки прилетели, притворились обычными дикарями, в надежде, что вы так и опишете нас в докладе Конфедерации. Но уловка все-таки не сработала.

Беспокойство Карла усилилось. Подчиняясь внезапному порыву, он опустил руку, коснулся пальцем грязного пятна под креслом и снова поднял ее.

Запах объяснил ему все. Земля была перемешана не с водой, а с терпким вином, которое они пили. Вывод напрашивался сам собой. Должно быть, Свейн вылил туда свое питье.

Но как Свейну удалось симулировать опьянение, если эти люди и в самом деле способны слышать его разум? Голос Фирамтота оборвал размышления Карла:

– Так что же мне теперь делать, люди из мира машин? – Напоминающее череп лицо старого вождя оставалось мрачным, но на губах играла призрачная усмешка. – Я чувствую, что некоторые из вас настроены почти дружелюбно, что вы отчасти даже восхищаетесь нашими идеями. Но я также чувствую ваш страх, и по крайней мере один из вас ненавидит нас – или все то, за что мы стоим, или то, за что мы, по его мнению, стоим. Ненавидит настолько, что без колебаний уничтожил бы нашу планету и все живое на ней. Я не могу сказать с уверенностью, кто он, а может, не один из вас несет в себе ненависть или может приобрести ее со временем. Не стану скрывать, что чтение мыслей – нелегкое дело, и вообще все ментальные способности очень изменчивы. Временами мы творим с помощью разума истинные чудеса и можем в мгновение ока построить мосты через галактические бездны. Но иногда наши навыки полностью отказывают или мы получаем неверные сведения. Так вот, я спрашиваю: что мне делать? Отпустить вас вместе с тем, что уничтожит нас всех? Позволить вам вернуться и сообщить Конфедерации – добровольно или вынужденно, – что мы опасны? Или держать в плену, чтобы флот Конфедерации прилетел сюда на поиски? Сложный вопрос.

Карл прочистил голос. И только успел открыть рот, как тотчас осознал, насколько это рискованно.

– В нас есть страх, – начал он. – Страх того, что вы можете оказаться союзниками или бессознательными орудиями чужаков, ненавидящих людей и более искушенных в работе с разумом, чем вы сами. Помнишь дурные картины, что показывал нам Силанти?

Фирамтот нахмурился.

– Это были дурные картины, – признал он. – И я не стану отрицать, что они могут быть опасны. Во Вселенной много ужасного. Но подумай вот о чем: кто первым посеял страх перед нами в умах людей из Конфедерации? Почему вас послали к нам как к врагам? К тому же не угрожает ли людям со слабыми ментальными способностями, таким как обитатели Конфедерации, бо́льшая опасность со стороны могущественных чужаков, чем людям с сильными способностями? Твой страх – это палка о двух концах.

Ответить Карлу помешал топот шагов по плотной земле. Из темноты выбежали двое. На мгновение у Карла упало сердце при мысли о том, что девушка убегает от Грега. Но затем он понял, что та просто опережает его товарища, совсем ненамного. К столу они пришли почти вровень.

– Огромный серебристый крутящийся жук! – взволнованно крикнула Геи. – Демон! Летит над джунглями!

– Вертолет, – тяжело дыша, уточнил Грег. – Не знаю, кто в нем.

Фирамтот покосился на Карла Фридриха.

– Кто-то нарушил договор, – сказал он.

– Выражайся ясней! – рявкнул на Грега Карл, принимая командование.

Грег провел рукой по взъерошенным волосам:

– Значит, мы прогулялись немного по джунглям…

– Далеко? – неприветливо спросил Карл.

– Примерно с милю, – с улыбкой ответила Геи.

Карл не отводил взгляда от Грега, ему было немного не по себе.

– Да?

– Ну вот, – продолжил Грег, – мы разговаривали и вдруг услышали шум. Оглянулись и увидели, как один из вертолетов «Крота» поднялся над джунглями и улетел… очень быстро.

– По направлению к «Кроту»?

– Нет, кажется, в противоположную сторону.

Геи одобрительно положила руку ему на плечо.

– Все было именно так, как он говорит, – подтвердила она.

Грег не сдержал глуповатой улыбки.

Фирамтот обернулся к Карлу.

– Кто из вас… – начал было он, но в то же мгновение все взгляды устремились на дальний край стола.

Бальдини взволнованно вскрикнул и бросился в темный проход между хижинами. Прежде чем хоть что-либо предпринять, он уже вернулся назад, держа на руках маленького мальчика.

– Ничего, ничего, Мики, все будет хорошо, – продолжал приговаривать Бальдини, когда толпа окружила его. А потом поднял голову. – Мне показалось, будто в темноте кто-то стонет, и там действительно был он, пытался доползти до нас. Посмотрите, как ему досталось. Но все будет хорошо, Мики.

На виске у мальчика выросла шишка величиной с куриное яйцо. Он был очень плох.

– Что случилось, Мики? – спросил Фирамтот. – Твои мысли расплываются.

Мальчик сглотнул.

– Я увидел, – сказал он слабым голосом, – как большой пьяный человек ползет между хижинами. Он тоже меня заметил и повалил одним ударом.

Карл оглянулся на гостевую хижину почти одновременно с Фирамтотом и был рядом с ним, когда старый вождь шагнул за прикрывающий вход полог. «Слушатель» растерянно хлопал глазами.

В хижине никого не оказалось. В дальней стене зияла рваная дыра. Единственная кровать была пуста, только в изголовье лежала маленькая черная коробочка. Карл поднял ее и вслед за Фирамтотом вышел из хижины.

– Какой из тебя охранник, Тонгев? – распекал Фирамтот «слушателя». – Пленник сбежал еще до того, как ты уселся у входа.

– Но я же тебе говорю, – оправдывался Тонгев, – что все время слышал его мысли и это были мысли спящего. – Тут в глазах у него промелькнул страх. – Я и сейчас их слышу. Ближе, чем раньше.

Он посмотрел на Карла, а Карл – на черную коробочку у себя в руках.

– Я понял, – сказал он странным голосом, словно кто-то принуждал его говорить. – Должно быть, Свейн изготовил электронное устройство, транслирующее ритмы человеческого мозга. Сначала он настроил передачу на ритмы сна, когда притворялся пьяным. А потом оставил прибор на месте и сбежал.

– Машина!

Фирамтот шарахнулся в сторону, словно рядом с ним внезапно подняла голову ядовитая змея.

– Брось ее в огонь! – велел он Карлу с потрясенным, растерянным видом. – А ты, Тонгев! Спутать мозг машины с человеческим!

Карл не шевелясь смотрел на черную коробочку.

И тут поднялся шквал взволнованных голосов. Те, кто сидел за столом, показывали пальцем в небо над джунглями. Там, низко над горизонтом, едва различимый сквозь прозрачные кроны деревьев, поднимался новый ярко-красный метеор. Он двигался медленней своих бледных собратьев, но быстро набирал скорость, пока все внизу ошеломленно смотрели на него.

– Я понял, – повторил Карл тем же самым голосом. – Это Свейн. Он спрятал неподалеку один из вертолетов «Крота». Но сейчас он поднял в небо не «Крота». Это «Гримуар». – Он взглянул на Фирамтота, замершего на месте. – Потому что «Гримуар» перевозил радиоактивную пыль.

Казалось, весь лес съежился, когда он подумал об этом.

– Вряд ли это случится в считаные секунды, – глухо добавил Карл. – У вас есть колонии на другой стороне планеты, Фирамтот? Хотя даже это вас не спасет.

– Силанти! – сказал Фирамтот неожиданно твердым, молодым голосом. – Пошли туда мысленные картины. Дурные картины.

Пальцы старого вождя, словно когти, сжали локоть Карла.

– Думай о Свейне! – чуть ли не взмолился Фирамтот. – Думай, как я проникаю в его разум. Сам я не могу туда попасть. Я плохо представляю себе это место. Думай о том, где он находится. Думай, что я там.

Стоя в темноте дверного проема под давящим взглядом Фирамтота, наблюдая за тем, как ярко-красный метеор все быстрее поднимается в небо, Карл принял решение. Он старался забыть о себе и не поддаваться обаянию этой странной, красивой, но слабой и вставшей на ошибочный путь культуры, старался думать о Конфедерации и честно рассуждать о страхе Свейна, зная, что этот страх велик и искренен.

В тот же миг, когда решение было принято, он почувствовал, как могучий ветер, исходящий из глаз Фирамтота, подхватывает его, словно перышко, и несет все выше и выше.

На мгновение наступила полная темнота.

Затем, без всякого перехода, он очутился на мостике космического корабля. Справа от него, на месте пилота, сидел Рыков, впившийся глазами в трехмерную радиолокационную карту, висевшую над его коленями и похожую на открытую коробку. Позади Рыкова, в кресле астронавигатора, сидел желтолицый Такимори. А непривычно длинные руки самого Карла зависли над боевой приборной панелью, над маленькими изящными кнопками управления пушками, торпедами и выбросом радиоактивной пыли. В первую очередь пылью – именно она была главным оружием «Гримуара». Прямо перед ними троими, за невидимым куполом, по небу растекались ручейки белого огня, и он ощущал раздирающую душу тоску, неизлечимую боль за товарищей, которым суждено умереть от его руки. Но в то же время чувствовал страх и ответственность, которые были сильнее этой тоски.

– Выровняй курс, Петя, – сказал он Рыкову. – Мы должны убедиться, что сможем накрыть деревню с первого захода. Затем перейдем на широкую орбиту и закончим работу.

Рыков не повернул головы, но, даже выполнив приказ, все-таки спросил:

– Это точно необходимо?

– Точно, – ответил Карл.

Следом, со скоростью робота-стенографа, заговорил Такимори:

– А вы уверены, что Фулсом, Фридрих и остальные…

– В полной безопасности на «Кроте», – закончил Карл, прекрасно сознавая, что лжет. – После того как мы сделаем первый заход, они взлетят сами, пройдут четверть расстояния от планеты до солнца и будут дожидаться нас.

Внезапно за куполом – вероятно, в миле впереди них – появилось что-то странное: чудовище с клыкастой драконьей пастью, из которой извергалось пламя, и многочисленными щупальцами. Оно облизывало пластик купола. Карл оглянулся на Рыкова и Такимори. Оба либо слишком увлеклись изучением карты, либо просто не видели гигантского призрака. Карл решил не обращать на него внимания. Затем он слегка склонился вправо, наблюдая, как тонкая сигара «Гримуара» проносится над кристально чистой картой джунглей.

– На орбите, – пробормотал Рыков.

Пальцы Карла Фридриха потянулись к кнопке сброса пыли.

Но не смогли дотянуться до нее.

Что-то не являющееся частью его самого мешало ему.

Он словно упирался в невидимую стену.

Его пальцы остановились в дюйме от кнопки.

Он заметил, что Рыков и Такимори наблюдают за ним.

Он подумал о черных паукообразных существах на стенах каньона далекой внегалактической планеты и едва не сошел с ума от страха, который не был его собственным страхом.

Он начал задыхаться, от напряжения по лбу градом катился пот.

Но он по-прежнему не мог дотянуться до кнопки.

Он отчаянно забился, как попавший в западню зверь.

Потом внезапно затих и покосился вправо. Рыков и Такимори все еще наблюдали за ним. В глазах у них он прочел зреющую – уже созревшую – решимость.

– Проследи за ним, – услышал он шепот Такимори. – А я посажу корабль.

Рыков кивнул, вытянул руку и выключил панель управления перед Карлом. Взгляд его был холодным и подозрительным.

– Хотя, если подумать… – сказал Рыков и, вероятно, решил оставить все как есть.

И Карл сидел и думал о черных чудовищах, схвативших его запястья с расстояния в сотни парсеков, и все еще пытался найти способ высвободиться из этой хватки.

Но в этот момент с разумом Карла что-то случилось.

У него отвалилось дно.

Карл все еще сидел на мостике «Гримуара» и в то же самое время падал все глубже и глубже в бархатно-шерстяную яму, которая была черней и ужасней любого чудовища, настолько ужасной, что, когда он выхватывал из кобуры на поясе ручной бластер, это продолжалось дольше, чем крестные муки.

– Останови его! – послышался крик Такимори, длившийся даже меньше, чем молниеносное движение Рыкова в сторону Карла.

Удар выброшенным вперед локтем отшвырнул Рыкова в кресло напротив Такимори.

В это короткое мгновение ужас бархатно-черной ямы стал просто неизмеримым.

Но Карл выстрелил вовсе не в голову Рыкова. И не в голову Такимори.

Карл осознал, что стоит перед гостевой хижиной между Фирамтотом и ошеломленным «слушателем», все еще прижимая пустую руку к виску и продолжая давить указательным пальцем на несуществующий спусковой крючок.

Низко над горизонтом рывками опускался красный метеор.

И тут он вспомнил все, что почувствовал на «Гримуаре». Тело Карла ослабело. Милосердная тьма сжалилась над его рассудком и принесла успокоение, не отправляя в бессознательное состояние.

Когда она отхлынула, Тонгев проводил Карла к праздничному столу. Красного метеора на горизонте больше не было видно, хотя яркое алое зарево показывало, где поднялся в небо гриб посадочной реактивной струи. Лица дикарей за столом были спокойными и безмятежными, словно они уже не сомневались, что угроза устранена. Их уверенность передалась и людям с «Крота», хотя те все еще не избавились от шока и напряжения.

Рядом с Карлом, сохраняя достоинство, но с крайней осторожностью, шел Фирамтот.

– Твой разум отыскал его, – сказал старый вождь, – и с этого момента ты стал Свейном. Ты проложил дорогу моему разуму, и я смог найти вас обоих.

Карл облизал губы.

– Что ты сделал со Свейном? Почему он застрелился?

– Я сожалею, что сделал это, – сказал Фирамтот слабым голосом. – И сожалею, что заставил тебя это пережить. Но я не был уверен, что смогу держать его разум под контролем. Он был смелым и умным человеком, хотя и с ошибочными взглядами, но планете грозила бы большая опасность, если бы он остался в живых.

Фирамтот помолчал немного и продолжил, на удивление мягко и бесстрастно:

– Я всего лишь показал ему часть его собственного разума, о которой он ничего не знал, – то, что вы называете подсознанием, – и ужас перед ней оказался таким огромным, что Свейну оставалось лишь уничтожить ее. Если бы он смог справиться с этим, то остался бы в живых, но даже опытному в таких делах человеку трудно выдержать всю тяжесть знания о своем разуме.

Сидящие за столом оживились и перевели взгляды с Фирамтота и Карла Фридриха на нового человека, которого даже команде «Крота» было непросто узнать, поскольку взгляд его стал ясным, а лицо – чистым. На теле капитана Джеймса Фулсома не осталось ни следа былых отеков, он шагал к товарищам бодрой походкой, без всякой поддержки, хотя в его чистых глазах еще читалось удивление. Старая ведьма загадочно улыбалась, стоя возле носилок.

Старик Фирамтот посмотрел на Фулсома и сказал все тем же непривычно отстраненным и мягким голосом:

– Он тоже увидел часть своего разума, о которой давно забыл. Разрушающее красоту напряжение, что охватило весь открытый космос, оказалось слишком тяжким для него. Старый добрый ВСС-натиск начал убивать его тело. Но Селия приоткрыла его сознание, показав, что там все еще живут и надежда, и удивление, и романтика, и юношеские мечты.

Услышав удивленное восклицание, все обернулись к Гальвесу. Худое лицо корабельного врача светилось восторгом.

– В старые времена это называли чудом. Ни я, ни любой другой врач из Конфедерации не смогли бы сделать ничего подобного. – Он резко повернулся к Фирамтоту, и в голосе его неожиданно послышалась теплота. – Сэр, вы излечили нашего вождя при помощи своих великих знаний о разуме и сердце. Позвольте нам выразить свою благодарность. Мне знакома болезнь, что убивает вас, причина ее не в вашем разуме, а в напавших на вас крохотных живых существах, и я знаю, как с ними справиться.

Старик Фирамтот опустился в кресло, устало, как человек, едва стоящий на ногах, человек, совершивший последнюю прогулку в этом мире, словно кресло было его гробом. Какое-то время он смотрел на Гальвеса с мягкой улыбкой, а затем покачал головой.

– Нет, – сказал он очень тихо, но никому не пришлось напрягать слух, чтобы разобрать его ответ. – Благодарю тебя за предложение, а еще больше – за тот дух, что побудил тебя сделать его. Я знаю, что ты можешь меня вылечить, но для лечения потребуются машины и вещи, сделанные машинами, и я не могу пойти на компромисс. – Его голос сделался еще тише, а взгляд – еще отчужденнее. – Когда юноша становится мастером духа, он должен отправиться один в темноту джунглей – джунглей собственного разума – и бесстрашно продержаться там три дня. Так и я ухожу в еще более густую темноту, из которой никто не возвращается. До моего ухода осталось совсем немного, за последние несколько часов я истратил силы, которые помогли бы мне цепляться за жизнь еще не одну неделю. – Его лицо помрачнело. – Возможно, я обязан отправиться в этот путь еще и потому, что послал туда Свейна. – Фирамтот оглядел всех суровым взглядом. – Он был хорошим человеком, лучше большинства из вас и многих из нас. Возможно, мы оба были слишком сильными и уверенными в себе, и нам не позволено жить дальше. – Его губы чуть скривились. – Я бы очень хотел пожить еще. Я хотел бы увидеть результат этой встречи – можете не сомневаться, встреч будет много – и отчасти помочь вам своими советами. Я хотел бы увидеть, сможет ли механический лев лечь рядом с мистическим ягненком. Но об этом придется позаботиться другим. Я сделал свой выбор.

На ясном голубом небе едва можно было различить метеорные следы. Свежий ветер, пробравшись сквозь прозрачные кроны деревьев, гулял по расчищенному участку вокруг «Крота». Ярко светило солнце, ничуть не затуманенное пылью. На земле перед выходной площадкой стояли члены экипажа «Крота» в парадной форме, выглаженной и начищенной до последней магнитной застежки, словно перед адмиральской проверкой. Напротив них расположилась более многочисленная группа жителей деревни в церемониальной одежде: черные ткани домашнего плетения, черные шкуры, бусы и браслеты из черного дерева, головные уборы из черных перьев, раздуваемых ветром.

Старика Фирамтота среди них не было, как не было Тауно Свейна среди людей с «Крота».

Капитан Джеймс Фулсом закончил произносить официальную часть прощальной речи и, как только напряжение спало, обратился с большей непринужденностью к Силанти, который говорил теперь от имени деревни:

– Итак, мы возвращаемся домой, унося с собой весть о вашем дружелюбии, о том, что вы не представляете опасности для Конфедерации.

Силанти улыбнулся:

– Мы благодарны вам, однако у меня есть сомнения. Вы поверили нам, но увидит ли Конфедерация все это в таком же свете?

– Мы поможем им увидеть, – мрачно пообещал Фулсом.

Силанти кивнул:

– Но, как указывал Фирамтот, за спиной у Конфедерации могут стоять другие люди – хитрые и могущественные, которые будут подталкивать ее к проявлению ненависти ради своей выгоды. Не забывайте об этом.

– Можете положиться на нас, – ответил Фулсом. – Кстати, вы по-прежнему не хотите послать одного из ваших людей с нами? Понимаешь, они очень помогли бы нам убедить Конфедерацию. И мне кажется… – он перевел взгляд на Грега и Геи, увлеченно обсуждавших что-то, и Карло Бальдини, окруженного полудюжиной детей, – прости меня за эти слова, но некоторые из них были бы счастливы полететь с нами.

– Ты говоришь чистейшую правду, – согласился Силанти. – Но из этого ничего не выйдет. Мы предлагаем Конфедерации самую теплую дружбу, но наши запреты остаются с нами. Если мы встретимся с вами, если посетим вас, то сделаем это по своей воле и своим путем, а не с помощью машин.

– Что ж, раз вы нашли свой путь, пусть будет так, – сказал Фулсом.

– Я много размышлял об этом, – вмешался Карл Фридрих. – Неужели нельзя найти компромисс? Не думаю, что машины плохи сами по себе. Единственное, что плохо в машинах, – это строгая регламентация и слишком быстрый темп жизни, достигаемый с их помощью. Больше в них нет ничего плохого, если только не запутаться в паутине самообмана, заблуждений и суеверий. Неужели не найдется способа совместить лучшие качества машин с достоинствами разума?

– Может, и найдется, – хмуро сказал Силанти. – Фирамтот говорил о том, что механический лев может возлечь рядом с мистическим ягненком. Но это в будущем. Сначала мы должны лучше узнать друг друга.

Карл кивнул.

– Думаю, на том и порешим, – ответил Фулсом.

– Никогда не забывайте, что мы на вашей стороне, – продолжил Силанти. – Мы будем наблюдать за возможными врагами, от которых вас не защитят хитрые машины. Никогда не забывайте, что даже эти враги могут стать друзьями, что для духа и любви не бывает непреодолимых барьеров.

Карл вспомнил черных паукообразных монстров из ущелья в межгалактической тьме и усомнился в его правоте.

Тут все пришло в движение. Геи обвила руками шею Грега, и их губы встретились в поцелуе.

– Разве любовь не чудесна? – заметил Такимори, обращаясь к Гальвесу, и в его словах содержалась лишь десятая доля шутки.

Это было сказано шепотом, но Геи отошла на шаг от Грега, улыбнулась Такимори и спросила:

– А разве не так?

Карло Бальдини взял Мики на руки. Тот не улыбнулся, а лишь сказал:

– Когда ты вернешься, я научу тебя, как повернуть время назад, чтобы молочный коктейль снова стал мороженым, молоком и сиропом по отдельности.

Бальдини скорчил смешную рожицу:

– Не уверен, что я хотел бы это знать, Мики. Но если ты хочешь, я попробую.

Силанти улыбнулся Фулсому и Карлу Фридриху:

– Наши мысли полетят вместе с вами.

Затем жители деревни направились обратно в джунгли, а их гости поднялись на борт «Крота», выходная площадка втянулась в трюм, и за ней закрылся люк.