Текст книги "Лекарство для покойника"

Грязнов. Москва. 4 сентября, 10.20

Оперуполномоченный Виталий Чуйков, благодаря вмешательству Турецкого закончивший наблюдение за квартирой Зои Воскресенской, вернулся к своим повседневным обязанностям. Плановые операции и сбор информации у личных осведомителей – вот удел рядового опера.

Утром его вызвал к себе сам начальник столичного угрозыска. Вячеслав Иванович сказал, что работники Генпрокуратуры благодарят его, Чуйкова, за помощь в проведении своего расследования (какого именно, Виталий не имел ни малейшего представления) и что это будет отмечено в конце месяца в его зарплате, если только они вообще ее (зарплату) в этом месяце увидят. Но сейчас лучше об этом поскорей забыть, чтобы получше сосредоточиться на следующем задании.

– У тебя есть толковые осведомители в Свиблове? – поинтересовался Грязнов.

Чуйков кивнул.

– Поработай с ними. У меня есть информация, что там происходят какие-то странные вещи. Чуть ли не передел бандитских сфер. Выясни это немедленно. Заткнем РУБОП за пояс.

И Чуйков выполнил задание в такие сжатые сроки, что даже сам верил в это с трудом. Тем более что отправлялся он в Свиблово, будучи в крайне скверном расположении духа.

Честно говоря, Виталий надеялся выкроить пару часов в первой половине дня, чтобы посмотреть по каналу НТВ+спорт финальные матчи чемпионата мира по настольному теннису. Когда-то он сам занимался этим видом спорта, в пятнадцать лет дорос до уровня кандитата в мастера и на этом поставил точку. Но болельщицкого интереса к пинг-понгу не утратил. Отрадно было, что последнее время белорусский спортсмен Владимир Самсонов занимал высшие позиции в мировом рейтинге, но все равно на фоне десятков, а то и сотен феноменальных китайских мастеров это был лишь эпизод. Китайцы! Вот кто поражал воображение Виталия. То, что они вытворяли за теннисным столом, не укладывалось в нормальные представления о человеческом глазомере, меткости и реакции...

Такие примерно мысли были в голове у Чуйкова, когда он подъезжал к углу Енисейской и Чичерина.

Его личный местный стукач, ничего не объясняя, лишь предположил, что в этом месте может произойти нечто эктраординарное. И якобы очень скоро Чуйков сможет убедиться в этом лично. Он посмотрел на часы: было 11.15.

В двадцати метрах перед ним стоял черный джип «ленд ровер», в котором был только один водитель. Чуйков хорошо видел, что водитель, как и он сам, нетерпеливо поглядывал на часы.

Через две с половиной минуты подъехал белый «ниссан», оттуда выскочили двое маленьких китайцев, или корейцев, и в считанные секунды выкинули водителя «ленд ровера» на асфальт. Чуйков так и не понял, что, собственно, произошло. На разборку это не походило. Ясно было, что уж эти-то азиаты в пинг-понг играть не собирались. Водитель джипа два раза пытался подняться, размахивая руками и что-то оживленно крича, но тут же валился наземь. Причем, несмотря на то что китайцы или корейцы стояли совсем рядом, Чуйков не заметил, чтобы они делали какие-то резкие телодвижения. Потом один из них наклонился над водителем джипа, сделал что-то рукой, в которой на солнце мелькнула тонкая полоска стали, и тут же водитель заверещал невыносимо тонким голосом. Китайцы или корейцы быстро разошлись по двум машинам, то есть один из них уехал в «ленд ровере», принадлежавшем тому, кто остался лежать на асфальте.

Чуйков записал номера, благоразумно дождался, пока они скроются из виду, и тогда побежал к мужчине, скулившему на асфальте.

Здоровый сорокалетний мужик скулил, зажимая кровоточащий живот. Чуйков убрал его руки, приготовившись оказать первую помощь, но округлил глаза и даже отпрянул. Экс-владелец «ленд ровера» едва ли был серьезно ранен. Просто на животе у него было вырезано несколько иероглифов.

Турецкий. Москва. 4 сентября, 21.21

Они с дочерью по очереди вспоминали, какие созвездия лучше были видны в крымском небе, а Ирина Генриховна не могла на них нарадоваться.

Это был классический семейный вечер. Из тех, которых у них практически никогда не бывало. Сперва ужин, затем вечерняя прогулка по набережной, и наконец, к началу десятого семейство в полном составе вернулось домой.

– Как хорошо, что время от времени тебя отстраняют от дел, – умиротворенно заметила Ирина. И в этот момент, как в плохом кино, зазвонил телефон.

Турецкий, не снимая трубки, посмотрел на определитель номера. И развел руками: ничего, мол, не поделаешь – Меркулов. Ирина немедленно надулась и ушла в другую комнату. Ниночка весело засмеялась и последовала за ней.

– Александр, – деловито сказал Константин Дмитриевич. – Я уже отчаялся тебя найти. Почему мобильный не отвечает?

– Я его отключил.

– Как это отключил?! Ты на службе или где?

– Я думал, что в отпуске.

– Не морочь голову! Извинись за меня перед супругой и приезжай немедленно в Сокольники. Кадуева застрелили.

– Как это застрелили?! – пародируя Меркулова же, закривлялся Турецкий. – Я думал, он – в тюрьме.

– Вот и разберешься с этим. Будешь вести расследование, я распорядился

И до Турецкого наконец дошло, что это не шутка.

Кадуев недалеко отъехал от тюрьмы.

Тюремный микроавтобус «мерседес» все еще лежал на боку возле самого входа на станцию метро «Сокольники». Тела из него уже вытащили. Кроме Кадуева погиб водитель-сержант, оба конвоира были тяжело ранены.

Турецкий увидел Солонина, который сумрачно наблюдал за работой экспертов-криминалистов, и подошел к нему. Молча поздоровались.

– Как это произошло?

– Я не из числа свидетелей, если тебя это интересует, – огрызнулся Витя. Но быстро овладел собой: – Извини. До сих пор не могу в это поверить... Пойми меня правильно, мне этого мерзавца не жаль ни капельки, просто последние пару лет я, кажется, только и делаю, что его ловлю. Мы уже стали просто как Том и Джерри. Что касается того, как это произошло, есть несколько свидетельств. Все они сводятся к следующему. «Мерс» стоял на перекрестке, ожидая зеленый свет. А слева ехал джип «ленд ровер», вдруг он завернул на тротуар, так что оказался напротив тюремной машины. И из «ленд ровера» пошли автоматные очереди.

– Стреляли несколько человек?

– Точно не могу сказать, но вряд ли, как мне кажется, судя по характеру ранений и траектории отверстий на «мерседесе». Хотя я тут не спец, давай подождем заключения. Вполне должно было хватить и одного «калашникова».

– Ты уверен, что Кадуева убивали именно этим оружием?

– Абсолютно.

– А номера «лендровера» кто-нибудь запомнил?

– Есть разные варианты, – неохотно сообщил Солонин. – Но самое главное – как они узнали, что Кадуева будут здесь везти?!

– Кто – «они»?

– То-то и оно...

Появился Меркулов. Не здороваясь, он сказал:

– Саша, тебе это ничего не напоминает?

Турецкий смотрел на него какое-то время непонимающим взглядом, потом спохватился:

– Варшава! Улица Маршалковская. И тоже стреляли из «калашей». Ну что за черт?! Как только у нас появляется зацепка, тут же ее кто-то обрывает. Вернее, расстреливает.

– Что это значит? – спросил непроинформированный Солонин.

– Вообще-то, Виктор, это по твоей части, – признал Меркулов. – Европейский терроризм. Надо было прислать тебе бюллетень.

– Костя, – спросил Турецкий. – А поляки что-нибудь выяснили насчет машины, из которой расстреливали «Духов»? Кажется, там проезжал синий «рено-меган»?

– Да. Машина была угнана. Так что никаких концов. Посмотрим, что будет с этим «ленд ровером».

– А позвоню-ка я Грязнову, – задумчиво сказал Турецкий. – Авось что-нибудь подскажет старая ищейка.

– Ты, Саша, вечно преувеличиваешь его возможности, – покрутил носом Солонин. – Он, конечно, классный сыщик, но ведь он еще понятия не имеет о том, что произошло.

– Ладно, поглядим. – И Турецкий отошел в сторону с мобильным телефоном.

Грязнов. Москва. 4 сентября, 22.30

Вячеслав Иванович не поленился, приехал сам. Да еще и не один. На заднем сиденье его видавшей виды «Нивы» были опер Чуйков и некий мужчина, которого ни Солонин, ни Турецкий, ни Меркулов никогда прежде не видели.

– Знакомьтесь, – представил его Грязнов. – Серафимович Константин Семенович.

– Писатель, что ли? – не удержался Турецкий.

– Это ты писатель, а он – ни в какую. Оперу моему, – Грязнов кивнул на Чуйкова, – ничего писать не хочет. А ведь это из его джипа вашего Кадуева порешили. Тихо, тихо! – предупредил Грязнов, заметив невольное движение Солонина. – У Константина Семеновича стопроцентное алиби, его в машине не было. И вообще она – вроде уже не его машина. Сегодня утром он ее подарил каким-то китайцам. В знак вечной дружбы великих народов. Русский и китаец – братья навек. А сам он – вполне мирный человек, хозяин гастронома в Свиблове.

– Китайцам подарил?! – подпрыгнул Солонин. – Ну конечно! Это уже второе дело на их совести. Сперва – Нонну Алешину, теперь – Кадуева. Вячеслав Иваныч, а чего это он у вас за живот все держится?

– Китаезы ему надпись на животе оставили. Ножичком.

Все с сочувствием посмотрели на Серафимовича.

– Какую? – спросил Меркулов.

– «Невозвратимый агент». Я уже выяснил, что это значит. Это термин китайского философа Сунь Цзы.

– 400 год до нашей эры, – припомнил Солонин.

– Точно. Сунь Цзы написал книгу «Искусство войны». Там в главе «Использование тайных агентов» есть и такой вариант – «незвозвратимыми» он называет таких агентов, через которых противнику доставляется ложная информация. Сунь Цзы считает их невозвратимыми, потому что противник, вероятно, убьет их, когда обнаружит, что полученная от них информация была ложной.

– Я хочу изменить свои показания, – заявил Серафимович, – они были даны в состоянии ранения.

– Иди ты, – весело удивился Грязнов. – А сейчас ты в каком состоянии?

– Хочу изменить показания, – не обращая внимания, повторил Серафимович. – Машину у меня угнали. Сегодня утром, на углу Енисейской и Чичерина.

Призер. Москва. 5 сентября, 20.10

Призер пил сутки кряду и не спал ни минуты. Железное спортивное здоровье до сих пор позволяло. Слегка протрезвев, он решил отправиться в «Селену», где работала незабвенная подруга, и там продолжить.

Верные телохранители Али-Баба и Шумахер прекрасно понимали шефа. Никого к нему в эти дни не пускали и сами отвечали на звонки.

Дела группировки шли нормально, и двухдневный запой ее руководителя, грозивший перерасти в более продолжительный, не был страшен. Все выглядело бы вообще примерно так, как если бы Призер укатил на недельку на Багамы. Такое случалось и раньше. От этого общее дело не страдало. Поэтому правая рука и секретарь шефа Али-Баба смело взял на себя разрешение текущих проблем.

Накануне они с Шумахером, прихватив еще двух бойцов, потрясли маленького китайца, торговавшего медикаментами в гастрономе на их территории. Вызвали его из киоска, посадили к себе в машину и надавали щелбанов, объяснив, что нехорошо без спроса своевольничать в чужих джунглях. Потом вместе вернулись, в качестве аванса первого взноса выгребли кассу, забрали еще кое-что и, ласково пригрозив на будущее, распрощались. Не забыли, кстати, открыто намекнуть, что его бизнес им не по душе, и посоветовали от греха подальше свернуться в ближайшее время.

Китаец, как показалось, все понял. Кивал и потирал ушибленный лоб. С сознанием полного превосходства и победы «бабушкинцы» закончили рабочий день.

Сегодня Али-Баба и Шумахер единодушно решили, что у шефа последний запойный день. Коль он решил выбраться наконец из дома, значит, душевно пошел на поправку. Напьется в доме моделей с кутюрье Мишуниным и назавтра будет готов к труду и обороне. Такое опять же и раньше случалось, но редко. Призер к спиртному был, по большому счету, равнодушен и не слишком одобрял тягу к нему своих подчиненных. Но если уж пил, то, как говорят, метко...

Шеф появился во всем черном, гладко выбритый, но заметно помятый и с нездоровым цветом лица, напоминающим застоявшуюся воду. Прошел к автомобилю и молча влез на заднее сиденье. В таком гробовом молчании они покинули загородную резиденцию и помчались в Москву.

Первым нарушил тишину Али-Баба, когда они проезжали мимо гастронома:

– Босс, я на минутку. Проверить одного новенького.

Призер, не размыкая губ, кивнул.

Али-Баба подмигнул Шумахеру и исчез в магазине. Вернулся через пять минут с какой-то коробкой.

– Это что? – равнодушно поинтересовался Шумахер.

– Подарок от желтокожих братьев. Задобрить хотят, – объяснил Али-Баба, укладывая коробку под ноги. – Да хрен им. Мести их отсюда надо, и побыстрее.

Призер ничего не сказал, разглядывал в окно проезжающие мимо машины.

Шумахер лихо вырулил и поддал газу. «БМВ» рванулся вперед и полетел в сторону центра. Пятница была наилучшим днем для подобного маневра. Жители столицы в канун выходных готовились к загородным поездкам на дачи, мотались по городу, завершая недельные дела, на своих авто. Многие уже отправлялись, пробиваясь из центра к кольцевой. Запруженность дорог транспортом позволяла двигаться со скоростью раненого кенгуру. И если бы не профессиональное водительское мастерство Шумахера, добирались бы полдня, не меньше. Он виртуозно маневрировал в скоплении автомобилей, внаглую обгонял и умудрялся проскочить на зеленый в самый последний момент.

– Глянь-ка, метется за нами от самого Садового кольца, а обойти не может, – Али-Баба обратил внимание товарища на вишневую «четверку», приклеившуюся сзади.

– «Лошадок» не хватит, – отозвался Шумахер и выкинул подрезной финт.

«Четверка» отскочила влево и едва не вылетела на встречную полосу.

Его это привело в детский восторг, но, видя подавленное состояние шефа, он сдержал свои эмоции.

– Ты это, не гони так, – посоветовал Али-Баба, лучше товарища понимавший взрывоопасность обстановки.

Телохранители хорошо знали, что спокойствие и отрешенность Призера могли внезапно прерваться такой взбучкой, что мало не покажется. Тогда уж «кто не спрятался, я не виноват». А тут и прятаться негде. Обложит трехэтажным с ног до головы да еще штрафник какой-нибудь повесит. Хотя вывести шефа из себя было довольно сложно, и обычно он держался со спокойным достоинством аристократа. Но в данной-то ситуации ожидать можно было чего угодно, а Шумахер явно нарывался.

Как бы прочитав мысли напарника, он последовал его совету и умерил пыл. «БМВ» перестал бросаться из стороны в сторону и покатил медленнее.

Вишневая «четверка» опять висела сзади. Она то отставала, то вновь приближалась, сохраняя при этом положенную дистанцию. Шумахер потерял к ней всякий интерес, а Али-Баба все еще с любопытством посматривал.

Недалеко от въезда на Гоголевский бульвар «четверка» затерялась среди другого транспорта, и секретарь Призера забыл о ней.

– Ждите здесь, – впервые за время поездки подал голос Призер и посмотрел на Али-Бабу: – Должен подойти тот мент, что приезжал, еще с одним, проводишь их в бар.

Сегодня утром он первый раз за последние два дня снял трубку телефона и попал на Софрина. Тот выразил желание встретиться и задать несколько вопросов относительно Нонны. Призер не возражал.

Когда шеф удалился, Шумахер толкнул напарника локтем:

– Давай презент глянем, что они там нам подкатили.

Али-Баба с не меньшим нетерпением ожидал этого момента и начал проворно распаковывать аккуратно перевязанную синими ленточками картонную коробку.

– Легкая какая-то, – сообщил он, поднимая крышку, – что узкоглазые туда, сладкой ваты, что ли, напихали?

Оба одновременно ткнулись носами внутрь.

И тут же коробка вместе с ее содержимым и крышкой полетела на заднее сиденье. Из нее, пачкая кожу бурыми пятнами, выпала обезглавленная змея.

Солонин. Москва. 5 сентября, 20.15

– Это что за хренотень? – просипел Али-Баба.

– Я слышал, что китайцы из змей всякие блюда готовят. Это у них вроде как деликатес, – попробовал найти объяснение Шумахер. – Может, у них обычай такой?

– Ага, дарить змею без головы?!

– Ну, к примеру, если бы я тебе судака на день рождения притащил.

– Ты бы мне его тоже без головы дарил?! – спросил Али-Баба и запнулся на полуслове.

Они с Шумахером не моргая уставились друг на друга.

Мимо не спеша проехала вишневая «четверка» и припарковалась в пяти метрах от «БМВ».

– А этого какого сюда принесло? – узнал Шумахер недавнего соперника по автогонкам.

Сзади что-то садануло. Их бросило на лобовое стекло. Шумахер тут же выскочил из машины.

Как ни в чем не бывало, старый ушастый «Запорожец», каких теперь и днем с огнем не найдешь, крепко впечатался в бампер.

– Ну, блин, как в анекдоте, – взревел Шумахер и направился к самоубийце.

Из «Запорожца», улыбаясь и щурясь, вылезли четыре китайца. Столько же появилось из «четверки».

– Очень кстати. Сейчас я их этим деликатесом и накормлю. – Али-Баба потянулся за змеей.

Помахивая обезглавленным трупом, он выбрался из машины, сделал два шага и остановился. Что-то ему во всем этом спектакле не понравилось. Низкорослые иностранцы взяли его в полукольцо и продолжали улыбаться, но как-то не слишком дружелюбно.

Шумахер, не обладавший интуицией и тормозами, без лишних слов навел палец на того, кто вышел с места водителя:

– Кто будет платить? Ты?

Китаец пожал плечами и продолжал скалить зубы: дескать, ничего не понимаю, ничего не знаю. Шумахеру это не понравилось. Он схватил его за шиворот, оторвал от земли и швырнул на «Запорожец». Китаец шмякнулся о капот, смешно запрокинув ноги. Через секунду он вновь стоял перед Шумахером.

– Ну, гни...

Договорить Шумахер не успел. Один из китайцев неестественно высоко подпрыгнул и достал его горло пяткой. Водитель «БМВ» отлетел в сторону, ударился спиной о свою машину, но на ногах удержался.

В следующее мгновение Шумахер оттолкнулся и выбросил вперед руку. Кулак угодил в лоб ближайшему из противников. Тот запрокинул голову и грохнулся всем телом на асфальт. Кто-то больно приложился к почкам Шумахера, потом к печени и, наконец, ниже паха. Этого он уже не выдержал. Зажав руки между ног, рухнул на колени.

Али-Баба краем глаза заметил начало потасовки за своей спиной и сразу напрягся. Еще с дворового детства он вынес старую как мир истину: лучшая защита – нападение, и поэтому не стал ждать. Замахнувшись змеей, бросился первым. Он орудовал скользким трупом, как резиновой дубинкой.

Китайцы не ожидали такой прыти от бритого здоровяка и получали по шеям и физиономиям щедрые хлесткие удары. Али-Баба присовокуплял к этому пинки ногами, куда мог достать: в живот, бедра, ягодицы. Китайцы крутились вокруг него волчками и ничего не могли сделать.

– Шум, ты там как?... По-лучи!

Вопрос остался без ответа. Его товарищ в это время, заполучив по затылку удар палкой, принял положение лежа, так и не расцепив рук, зажатых между ног.

Одному Али-Бабе приходилось туго. Какой-то умелец намотал на кисть туловище змеи и вырвал оружие из его пальцев. Али-Баба тут же ткнул его растопыренной пятерней в глаза. Китаец взвыл и откатился. Сзади предательски обрушилась палка. Левая рука беспомощно повисла.

«Ну все, достали. Сейчас заклюют, – пронеслось в голове Али-Бабы. – А где же долбаная милиция?»

И, словно услышав его крик, она появилась.

Высокий светловолосый мужчина, довольно молодой, заставил собравшуюся добить Али-Бабу свору двинуться на себя.

Все остальное произошло в течение двух-трех минут. Шесть китайцев (двое так и остались лежать на земле), взяв незнакомца в кольцо, кинулись одновременно. Как мельницы, замелькали руки и ноги. Желтые иностранцы один за другим отлетали в сторону и уже не вставали. Тот, что был с палкой, попытался оглушить ею противника, но незнакомец перехватил ее, вырвал и обломал об его же спину.

Близкая победа обернулась для китайцев внезапным поражением. Не желая проигрывать, один из них, пошатываясь, поднялся с асфальта и вынул из кармана какую-то иглу с пушистым оперением на конце.

– А вот этого не надо, – наставил ему в ухо пистолет неизвестно откуда взявшийся мент, тот самый, что приезжал к Призеру.

Али-Баба с облегчением вздохнул. На этот раз пронесло. Прихрамывая, он побрел приводить в чувство Шумахера.

Пока не приехал наряд милиции, Софрин со взведенным «макаровым» держал разбросанных и стонущих китайцев под контролем.

Али-Баба ухмыльнулся разбитыми губами:

– А шеф нас ждет наверху, в баре. – И, посмотрев на беспомощные тела, добавил: – Они первые начали.

– Верю, – отозвался Софрин. – Вон ему спасибо скажи.

К ним, чуть раскрасневшийся, подходил Солонин. Софрин подумал, что своей сдержанной улыбкой Витька и сам напоминал китайца.

Грязнов. Москва. 6 сентября, 11.20

Меркулов позвонил без пяти одиннадцать.

– Где твой Софрин, Слава?

– Разве сторож я Софрину своему?! – буркнул Грязнов, недовольный тем, что звонок был не на рабочий телефон, а на сотовый. Хотя и этот аппарат по сути был ведомственный, но Грязнов всегда пользовался им скрепя сердце, невольно считая про себя уходящие вместе с минутами центы. Хоть и не из своего кармана, но все равно было жаль. Ничего не мог с собой поделать генерал-майор милиции.

– Ладно, искать его больше не стану, передай сам, что я добился для него разрешения попасть в архивы ГРУ. Пусть делает запрос, залазит туда поскорее и ищет информацию на Артура Гукка.

Грязнов что-то хмуро пробормотал, но на самом деле был, конечно, доволен. И это было уже второе неплохое событие за последнее время. После того как помимо его воли к делу «Кадуева – китайцев» подключился ГУБОП, Грязнов был рад, что оно все-таки перешло к Турецкому. Если бы «китайцев» забрали б губоповцы, это было бы совсем несправедливо. А так, по крайней мере, он все равно будет иметь отношение к тому, что уже начато. Потому что не было еще такого, чтобы Сашка Турецкий без него обходился. От китайцев Ли Цзы и Юань Мэя, которых по наводке Серафимовича взяли довольно быстро, губоповцы ничего особенного не добились. Ли Цзы и Юань Мэй вели себя традиционно. Отрицали абсолютно все, даже самые очевидные и уже доказанные факты. Отрицали причастность к убийству Алешиной, отрицали «наезд» на хозяина гастронома Серафимовича с последующим отнятием у него «ленд ровера», отрицали нападение на тюремный «мерседес». Отрицали даже «разборку» с бабушкинскими бандитами, подчиненными Призеру! То есть то, в чем непосредственно участвовали Солонин с Софриным.

Правда, после того как нашлись два свидетеля помимо оперативника Чуйкова, которые видели, как китайцы выкинули Серафимовича из машины, и Ли Цзы и Юань Мэй поняли, что становятся главными подозреваемыми по делу о нападении на тюремный «мерседес», они тут же «вспомнили», что взяли «ленд ровер» просто покататься, причем с явного согласия хозяина. И примерно с девяти до половины десятого вечера во время убийства Ибрагима Кадуева и сержанта-водителя были в Сандуновских банях. Чему, кстати, тоже нашлось значительное количество свидетелей. А вернуть Серафимовичу машину не могли по той простой причине, что якобы, когда китайцы вышли из бани, то обнаружили, что ее уже угнали. (Турецкий, правда, на удивление Грязнову, допускал такой фантастический вариант.)

А Серафимович, кстати, уверял, что «стрелка», во время которой у него забрали тачку и оставили автограф, «была забита», чтобы обсудить несправедливые, с точки зрения китайцев, условия аренды в гастрономе, где стоял их аптечный киоск. По-видимому, китайцы хотели, чтобы Серафимович им платил за то, что они снимали у него торговую площадь! Словом, все это барахло теперь разгребал Турецкий.

Впрочем, справедливости ради надо было признать, что ГУБОП свое дело тоже сделал. Самое важное (по крайней мере, для Турецкого), что удалось выяснить за прошедшие сутки, – это то, что лекарства, которыми китайцы начали торговать на территории Бабушкинского района, как бы подчиненного Призеру, были... тоже фальшивыми. Как и польские. Неудивительно, что при этом – чрезвычайно дешевыми.

В 14.40 у Грязнова сбылась мечта болельщика: он побеседовал с Призером один на один, хотя для этого пришлось съездить на похороны его герлфренда – Нонны Алешиной. К этому времени Призер уже, конечно, пронюхал, что медикаменты в китайской аптеке были фальшивые, и делал хорошую мину при плохой игре. Дескать, его здоровье обывателя заботит точно так же, как и уважаемого им Вячеслава Ивановича. На что Грязнов не сдержался и сказал:

– Мне здоровье обывателя – до одного места. Мне интересны только две вещи: когда «Локомотив» наконец обует «Спартак» и когда ты, Карамышев, наконец уймешься? Я ведь тебя хорошо помню и в Сараево, и в Альбервиле! Какой был биатлонист! Как бегал, как стрелял! И все второй и второй. Второй и второй. Закомплексовал бедняга и сошел в конце концов. Так ведь было? Думаешь здесь оторваться, на грешной нашей московской земле, раз на Олимпиадах не вышло? Ни фига не получится. Это моя вотчина!

Призер улыбался.

– Так что имей в виду, – закончил Грязнов. – Я тебя посажу так или иначе. Или вообще под пулю подведу. Найду любой дурацкий повод. Ты теперь – мой личный враг. Из-за таких уродов нормальным людям животы режут. А потом лечат левыми таблетками. Быстро колись, какого хрена ты с китайцами не поделил?!

Призер пожал плечами.

– Я, Вячеслав Иванович, люблю, когда на жизнь смотрят широко распахнутыми глазами. А эти мелкие желтолицые оскорбляют мои эстетические чувства.

– Ладно заливать! Тебе активно не понравилось, что китайцы пытались протащить на рынок фальшивые лекарства, после того как поляки его освободили. Так?

Призер снова пожал плечами.

– Отсюда можно предположить, что ты связан с реальным рынком.

Реакции снова не последовало.