Текст книги "Свидетель"

Глава 16. Стреляй!

В черноте за окном шумел дождь. Согбенный, как старик, Валерий сидел за дубовым столом и мрачно мял бумажки, одну за одной.

– Вам надо уехать за границу. Я настаиваю на этом, – говорил адвокат.

– Как трусливая крыса… – бросил сквозь зубы Валерий.

– Ерунда! – возмущенно придвинулся к краю кожаного кресла Морфин. – Вы знаете, что беспричинно я подобное говорить не стану! Мои слова вообще дорого стоят. Человек, против которого фабрикуют дело, имеет право защищаться. Должен защищаться! Всеми доступными средствами!

– А по сути, что мне грозит? В худшем случае какие-то двадцать лет за решеткой… Еще до пенсии выйду. На заслуженный отдых, – горько ощерился Валерий, думая, что если вой темных, мучительных мыслей в голове не прекратится, то всё равно, где сидеть – в тюрьме или на пляже на Бали. Везде будет, как сейчас, хотеться выпрыгнуть из собственного тела, как из самолета.

Подкрепленный Вариной смертью и вскормленный чувством вины, вирус отчаяния слишком быстро проник под кожу, распространился с кровью в каждую мышцу, в каждый позвонок и сустав, инфицируя бессилием и разъедая вакуумом. Черкасов поднял отяжелевшие, как после бессонной ночи, веки.

– Будете мне сухари носить?

– Не буду. Перестаньте, Валерий Михалыч. Я понимаю, что сейчас у вас шок, и вы не в состоянии адекватно мыслить. Пройдет, поверьте. Вы обезопасите себя, но это не значит, что вы сбежите и будете сидеть, сложа руки. Вы не крыса. И в том, в чем вас обвиняют, не виновны.

– Как сказать… – снова выдавил из себя болезненную ухмылку Валерий и тут же потеряв ее, уставился в угол.

Юрий Витальевич откинулся на спинку кресла, постучал костяшками по подлокотнику. Этот стук отдался громовыми раскатами по черепу Черкасова, он поморщился.

– Не виновны в убийстве, – подчеркнул адвокат. – И похищения вы не совершали. Остальное на вашей совести, но не имеет ничего общего с уголовным делом, которым вам угрожают. Если делу завтра дадут ход, всё тоже случится не так быстро. Во-первых, должны организовать, чтобы тело девушки обнаружили, и обставить так, чтобы выглядело правдоподобно. На трупе же не будет таблички: «меня убил тот-то и тот-то» с телефоном и домашним адресом.

Валерий запустил пятерню в волосы и стянул, чуть ли выдирая их с корнем. Ртом глотнул воздуха, задыхаясь от представленной воображением картины. Но Морфин не заметил этого или не захотел замечать. Он вытянул трубочкой пухлые губы и, причмокнув, продолжил уверенно, словно читал по бумажке заготовленную заранее речь:

– Во-вторых, бюрократию в полиции еще никто не отменял. Чтобы у них всё шло гладко, необходимо соблюсти процессуальные формальности. Поэтому мы имеем маленький зазор по времени. Но ждать нечего, я рекомендую вам собираться и ехать прямо сейчас. В тот же Лондон – у вас виза открыта. Потом, из-за границы вы направите в Следственный комитет заявление о незаконных действиях против вас. Электронная подпись у вас оформлена по всем правилам. Еще направим жалобу о преследовании вас сотрудниками правоохранительных органов в Управление собственной безопасности. И это уже не замять.

Валерий молчал.

– Расследование, конечно, займет много времени. Даже не несколько месяцев. Но если об уголовном преследовании станет известно СМИ…

– Акции обвалятся, – равнодушно вставил Черкасов. – Потеряем долю рынка. И продажи… И, если эта чертова партия подделки всплывет, мне как владельцу впаяют мошенничество.

– Так и есть. Я понимаю, что компания – ваше детище, но разумнее было бы ее продать прямо сейчас, пока всё тихо. Более того, у вас не гладко с таможенными пошлинами. Если у Шиманского есть поддержка в верхах, а всё на это указывает, начнут копать в ту сторону.

– И что?

Морфин снова вытянул губы трубочкой и развел руками:

– Ну, если вдобавок к уголовному делу раскроются экономические махинации, то будут обыски, изъятие документов. На счета компании наложат арест. А это уже конец.

– Зубы обломают. Никто не проводил конфискацию подделки с ордером. Был просто грабеж. Так что не докажут, что товар наш.

– Ой ли? – засмеялся и хлопнул в ладони Морфин. – А в Дримсети об этом не в курсе? Вы уверены в уровне преданности ваших сотрудников? Обязательно найдутся обиженные и недовольные – вы не начальник мечты. И, как вы сами знаете, есть те, кто уже вас сдал. Они сделают это еще раз.

Валерию захотелось его ударить, но он только проскрежетал:

– Я не отдам компанию.

– Хорошо, похороните свое детище за плинтусом, – резко ответил адвокат. – Возможно, вас заказали как раз конкуренты, зная ваш характер и то, что вы обязательно упретесь в стенку рогом.

Черкасов исподлобья посмотрел на Морфина, осознавая, что тот прав. Кто такой Шиманский? По сравнению с размахом, принявшим дело, мелкая сошка. Мало ли продажных полицейских, даже если и генералов? Но человек из региона, пусть даже занимающий высокий пост там, не ломанулся бы так нагло на столичный уровень.

За пять миллионов долларов свои бы хищники ему хребет обломали. За Шиманским явно стояли крупные фигуры федерального уровня. Конкуренты со связями? Возможно. Просто враги? И таких хватает. Белым и пушистым Черкасов и, правда, не был. Выпендривался, эпатировал, хотя бы с члениками этими… Чтоб их! Ведь даже главе одной краснобайской партии послал и козлу из правительства, с юной глупенькой женой которого, как сегодня напомнил профессор в клинике, он имел интрижку. Хотя интрижка ни при чем! Ерунда это! Дело в конкурентах.

Но продать компанию? Это же всё, что у него есть! Наоборот, сейчас бы зарыться с головой в работу, чтобы встречи без остановки, цифры до посинения, командировки… Только бы не думать!

Кстати, относительно недавно ему поступило предложение продать сеть. Не первое, но очень настойчивое. От российского бизнесмена, базирующегося в Израиле, Андрея Мостера, владельца крупнейшего интернет-концерна. Совпадение ли?

Черкасов мгновенно отказал, не мог иначе: как мать вскармливает ребенка с пеленок, учит ходить, говорить, и гордится выросшим чадом, так и он выстраивал огромную сеть с массой магазинов по всей России долго и постепенно, начиная с крошечного отдельчика в совкового типа универмаге. Сам! Одиннадцать лет! Валерий не продал бы Дримсеть и вдвое дороже от оценочной стоимости, хотя любил деньги. Но компанию любил больше. Пожалуй, больше всего на свете. И всех.

Но видеть, как компания умирает, распадается, разлагается на глазах, он тоже не смог бы. Сердце тянуло в груди камнем.

Валерий грузно встал и подошел к окну. Вздрогнул. Закричал бы: «За что, Господи?!», если бы это «за что» не мерещилось в каждом отражении в стекле, не обретало облик мертвой девушки в игре дождя и света за окном, не всхлипывало ветром в черных соснах, холодя кровь. Не чувствуя тверди под ногами, Черкасов оперся об оконную раму и сказал чужим голосом:

– Хорошо. Я поступлю так, как вы говорите. К заявлению можно приложить видео-запись преступления Шиманского. Она у меня…

Адвокат почесал шею и поморщился:

– Увы, нельзя. Вы же учились на юридическом, Валерий Михалыч, должны помнить, что без устных показаний того, кто снимал видео, такого рода улики не могут быть приложены к делу. Вам надо было девушку эту, Варвару Невскую, не в постель тащить, а беречь, как зеницу ока. Чего уж говорить… Поздно, батенька.

Черкасов подумал о пистолете, хранящемся в сейфе, встроенном в верхний ящик стола.

Вошел Сергей со стаканом воды.

При виде начальника охраны Валерий вспыхнув гневом. Защищая остатки разума, его Эго зацепилось крючьями за здоровенную фигуру с ежиком светлых волос.

«Это он во всем виноват! – вскричало оно. – Где он был, паскуда, когда забирали Варю?! Предатель!» Вслух Черкасов рявкнул:

– Из льдов Арктики воду добывал? Или опять омоновцы задержали?!

Сергей глянул возмущенно и отставил воду на журнальный столик. Черкасов резко развернулся и шагнул вперед. Пальцы клешнями впились в край столешницы. Учащенно дыша, Валерий вперился в начальника охраны так, словно хотел просверлить в нем взглядом дыру, а лучше пробить позолоченной чернильницей голову и, схватив за ноги, вытрусить на паркет правду.

– Не доверяешь?! – стиснув зубы, прорычал Сергей. – Позвони своему профессору и посмотри записи с уличных камер.

– Хорошо отыграно? – рыкнул в ответ Валерий. – На Оскар? Или пожиже?

Рванул на себя верхний ящик, но, не совладав с эмоциями, не сразу набрал код.

– Не стоит, – жестко сказал Сергей.

Черкасов поднял голову. И тут же перехватило дыхание – черное дуло пистолета было направлено ему в грудь.

– Господа, вы с ума сошли?! – попятился к набитому книгами шкафу адвокат. – Прекратите сейчас же!

– Стреляй, – процедил Валерий, чувствуя холод собственного оружия во влажной ладони, но не поднимая его.

– Брось пушку! – приказал Сергей. – Я все равно быстрее. Бросай, я сказал!

Сжав рукоять, Черкасов медленно вышел из-за стола и пошел на дуло, глядя в серые, пробитые черными гвоздиками зрачков, глаза того, кого считал другом.

– Стреляй.

Но Сергей не спускал курок. Стоял, не шевелясь, играя желваками на скулах. Видно было, как бицепс подергивается под белой рубашкой. Валерий встал вплотную, дуло уткнулось ему в грудь.

– Стреляй! – расширив глаза, крикнул Черкасов. Его черты обострились, словно уже у мертвого, губы стали тонкими. – Ну?!

Одним четким движением Сергей отбросил свой пистолет и обезоружил босса, скрутив руку и прижав Валерия лицом к холодной дубовой дверце книжного шкафа. Наклонился к уху и процедил:

– Моя работа не убивать тебя, а защищать. Хоть ты и сволочь.

Дрожа от злости, дергаясь в железной хватке Сергея и тщетно пытаясь высвободиться, Черкасов прошипел:

– Из-за тебя, гад, Варю убили! Делал бы ты хорошо свою работу, она была бы жива!

Сергей развернул босса и, схватив за грудки, сказал, как сплюнул:

– Я хорошо делаю свою работу. Она была бы жива. Если бы ты не торопился замести следы собственного ублюдства и не поехал без телохранителей. А я настаивал!

Это действительно было так, – подсказала память, и Валерий мгновение назад рвавшийся разбить лицо противнику, потерял силы и обмяк. Отвернулся, чтобы не видеть беспощадные глаза Сергея.

Тот выпустил его и, быстро подняв оба пистолета, положил их в карманы.

– Чтобы не было искушения продырявить себя или кого-нибудь еще. Не нравлюсь? Увольняй по статье. Через отдел кадров. Только найди по какой, не ошибись. Юрист-то из тебя не очень.

Валерий махнул рукой и пошел к выходу, стараясь не шататься. Задержался у двери.

– Лучше бы ты выстрелил.

Неуместно веселой, короткой трелью пропел мобильный в кармане Сергея. Тот достал внушительный, как снайперская лопатка, смартфон и, глянув на экран, пробормотал:

– Чтоб я сдох!

Глава 17. Без фальши

Валерий вцепился взглядом в Сергея, тот кашлянул и посмотрел в упор:

– А ты уверен, что она мертва?

Черкасов подтянулся и вытер кулаком сухие губы.

– Шиманский посмотрел на часы, и сказал, что ее уже нет, – сглотнул громко. – Что всё, убили.

– Но убитой ты ее не видел, – полувопросительно-полуутверждающе сказал Сергей.

– Нет.

– И это было возле Салтыковского леса.

– Да. Так в чем дело?

Сергей почесал висок.

– Я не понял, зачем ее перевозить оттуда в спальный район.

Черкасов подошел к начальнику охраны, ткнул пальцем в смартфон.

– Что там?! Не тяни, не то я тебе мозг вышибу.

– Это еще кто кому, – саркастически скривился Сергей и рассказал о треккере.

– Едем. Сейчас же! – Валерий расправил плечи. Его сердце вскользь задела надежда, и глаза чуть ожили, перестали казаться черными дырами на мертвенно-бледном смуглом лице.

– Погоди еще загораться. Она может быть так же мертва в Кузьминках, как и в Салтыковском лесу. Не исключено, что какой-то гад стащил с нее новые кроссовки и вручил подруге своей, чтоб не пропадали.

Черкасов недобро сверкнул глазами:

– Всё равно едем.

Адвокат отлип от шкафа и севшим голосом проблеял:

– Может быть, это ловушка, если они обнаружили треккер? Чтобы Валерия Михалыча кто-то застал «на месте преступления». Поберечься бы.

Не слушая его, Черкасов спросил начальника охраны:

– Ты еще работаешь на меня?

– Хрен кому удастся так легко уволить меня с хлебного места, – осклабился Ларин. – Только через суд и с выходным пособием, от которого жаба задушится.

– Хорошо. Тогда собираем всех. С оружием. И по машинам.

– Что, и базуки брать? – хохотнул Сергей, разряжая обстановку.

– Не закупили. – На полном серьезе ответил Валерий. – Но у них автоматы. Полицейские.

– Война, так война, – кивнул Ларин и набрал дежурный пост. – Ребята, срочный выезд. На шефа наехали. Форма П1. На сборы три минуты, – и опустив трубку в карман, потер ладони в нетерпении. – Мы тоже умеем по-взрослому.

– Боевое противозаконно, – пискнул растерявший весь апломб Юрий Витальевич.

– Вы были не в курсе, – хмуро ответил Черкасов. – Соучастником не станете. Звоните моим юристам. Пусть готовят документы на продажу компании Мостеру.

– Ночь же… – опешил адвокат.

– На том свете отоспятся, – бросил большой босс, уже в дверях протянул раскрытую ладонь: – Пистолет верни.

– Больше без дурки? – критично взглянул на шефа начальник охраны.

– Без.

– Ладно. Я слежу за тобой.

– Это взаимно, – без улыбки ответил Валерий.

* * *

Через несколько минут три внушительных внедорожника мчали из Барвихи в сторону Кузьминок. Валерий смотрел на дорогу и считал столбы – по одному на стук сердца. От внутреннего напряжения сокращались мышцы, и подошва ботинка на автомате выдавала нервозный постук по резиновому коврику. Сергей вел сосредоточенно и быстро. Когда они пересекли МКАД, он не выдержал и спросил:

– Какого ляда ты удалил видео с сервера?

– Там нечего смотреть.

– Можешь не врать. Я слышал. Про Варю, – жестко ответил Ларин, притормаживая перед светофором.

У Валерия дернулось веко, он ответил сквозь зубы:

– Разрешаю набить мне морду, когда вернемся из Кузьминок.

– Ловлю на слове, – буркнул Сергей и после долгой паузы добавил, метнув на шефа подозрительный взгляд: – Тебя походу подменили, Черкасов.

Валерий не ответил и в который раз набрал номер треккера, но тот снова не подал признаков жизни.

Кортеж проехал широкий перекресток и свернул направо, где на первых этажах одноликих жилых домов, выстроившихся вдоль шоссе, мелькали вывески.

– Почти здесь, – сверившись с навигатором, заметил Сергей.

Внутри Валерия всё сжалось, холодный пот проступил на спине. Черкасов подготовился к самому худшему. Неожиданно на небольшой площади впереди показались массово припаркованные у обочины мотоциклы всех мастей. Яркие неоново-красные буквы питейного заведения аляповато и несимметрично нависали над входом в подвал.

Внедорожник Сергея медленно подкрадывался к байкерской тусе, как чужак к стае. Кирилл с Русланом ехали следом так же осторожно. А Валерий, коротко выдыхая через рот, ощупывал взглядом темное пространство вокруг. Чернота, редкие фигуры в кожаных косухах, пустые скамеечки у подъездов под фонарями стандартных дворов, бутылка пива у мусорного бака. Сергей чуть повернул, ища парковку, и у самого бара Валерий вычленил глазами светлые волосы, косу на плече – девушка стояла, опираясь спиной о кирпичную стену, подняв лицо к небу. Тень с вывески падала так, что черты было не разглядеть. Девушка в голубой куртке и джинсах тут же оттолкнулась от своей опоры, но не пошла прочь, а, аккуратно нащупывая левой рукой кирпичи, спустилась в подвал. Сердце бешено заколотилось, разбивая сомнения на тысячу мелких осколков. Расширив глаза, в которых внезапно что-то зачесалось, Черкасов вцепился в предплечье Сергея.

– Тормози!

– Больно же, – вырвал руку Ларин.

Автомобиль еще не остановился полностью, а Валерий выскочил на асфальт, крикнув в салон:

– За мной не следовать! Я сам!

* * *

Я так и не заснула больше. Голова кружилась от бессонницы и усталости, но в висках стучала молоточками тревога. После видения о Матхураве, покой вернуть не удавалось. Сердце стучало так, будто я выпила три здоровенные кружки кофе и заела плиткой горького шоколада. Тяжело вздохнув, я вновь побрела спасаться от духоты, запаха чужого секса и табачного смрада каморки на улицу. Но у ночной свежести была обратная сторона медали, впрочем, как у всего на свете, – там я быстро замерзла.

– Чего маешься? – послышался голос Деда сквозь взревевшие аккорды Iron Maiden. – Иди к нам.

Я пожала плечами, улыбнулась смущенно.

– Iron Maiden хорошая группа, но, как по мне, громковато.

– О-па! Мокрый прикрути. Такие пай-девочки разбираются в хэви-металле? – поразился Дед, и в его голосе проскользнуло особое уважение.

– У меня брат рок-музыкант. Приходится разбираться.

– Прям разбираешься? Тогда скажи, это что? – спросил заинтересованно Мокрый.

Народ попритих, обратив внимание на занятный экзамен. Я узнала с первого такта:

– Группа «Accept», песня «Balls to the Wall», восемьдесят третий год.

– Круто! А это?

– Мэссив Аттак.

– Во даешь! А это?

Достаточно было пяти лиричных нот, чтобы я отгадала:

– Старые добрые «Uriah Heep», песня из альбома семидесятого года «Уйди, Мелинда».

Со всех сторон полетело одобрение. Кто-то даже захлопал. Музыка затихла, бармен задумался видимо, чем меня огорошить. А мне стало жаль, что грустные гитарные переборы британских рокеров прекратились, уж очень они были созвучны моему настроению.

И вдруг знакомый баритон из-за спины выкрикнул:

– Варя?!

Мое сердце чуть не остановилось.

– Варя! – снова позвал Валера. Прозвучало это его голосом, но совершенно непривычно: объемно и глубоко.

Я обернулась, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями, ведь я уже оплакала нашу встречу заранее, как невозможную… Но в паре метров от меня в темноте вырисовался его контур.

– Варя, пожалуйста, давай выйдем на улицу, – взволнованно произнес Валера. – Я знаю, я обидел тебя. Но, пожалуйста, давай поговорим, это очень важно!

Сердцу в груди было мало места, но я молчала, закусив в смятении губу – ведь одно фальшивое, неверное слово, и я снова услышу в ответ раздражение. Горло перехватило: зачем он пришел?

– Я понял, – рядом со мной возник Дед. – Судя по твоему лицу, это тот самый козел, что тебе синяков наставил.

– Погоди, Дед, – прошептала я, коснувшись его руки.

– Что тут годить? Кулаки чешутся репу расквасить этому уроду, – попер на Валеру байкер, что-то деревянное проехало по стойке. Бита? Бильярдный кий? – Ты что, говно модное, решил, что самый крутой?! А ну пошел отсюда!

– Хочешь драться? Давай! Я все равно с ней поговорю! – рыкнул Валера и шагнул навстречу, явно нарываясь на удар.

Я опешила. Между контурами двух крупных мужчин багряные волны агрессии покатили одна на другую, нарастая до потолка и грозя устроить шторм, в который наверняка затянет всех присутствующих.

– Не надо! – крикнула я.

Дед меня не послушал, и, размахивая чем-то, шагнул к Валере. Я растерянно оглянулась. Судя по вспыхнувшим по залу пятнам, другие байкеры решили присоединиться. Это требовалось остановить. Сейчас же!

Отбросив ощущение, что я уставшая, слабая девушка, я вспомнила Матхураву. Почувствовала его так живо, что даже пышные усы показались реальными, челюсть больше, и почудился тяжелый, за поясом, меч. Черт меня побери! Я собрала всю свою волю из живота и выбросила ее через горло с низким, несвойственным мне командным взрёвом:

– Я сказала «Нет»! – и встала, заслонив собой Валеру.

Это было так громко, что бас-гитара, отставленная музыкантами, ответила вибрацией. Отозвались барабаны нарастающим внутри бас-бочки гулом.

Дед опешил. Валера тоже. Разговоры в баре затихли, и все уставились на меня. Склонив голову и по-бычьи сверля слепыми глазами байкеров, я ощущала себя Матхуравой, здоровенным мужчиной, умеющим обращаться с мечом и кинжалом. Неизвестно откуда взявшаяся в мышцах и в голосе сила позволила мне говорить уверенно и твердо:

– Никто здесь его не тронет.

– Не надо, – возмутился Валера, – я сам…

Я подняла ладонь:

– Молчи.

И он замолк. Словно послушная Сона. Я прорычала:

– Здесь никто никому ничего не должен. Пусть так и останется, – и чуть мягче, но все еще по-мужски обратилась к Деду: – Ты реально крутой чел, Дед, с большим сердцем. Больше всего на свете ты ценишь искренность и справедливость, чтобы было без фальши, так?

– Откуда ты… – пробормотал байкер.

– В точку. Это про тебя, Дед, – раздалось со столиков.

– Я говорю искренне. И ты это чувствуешь, – сказала я. – И я говорю тебе, что в этой драке справедливости не будет. Просто поверь мне. Ты и так силен, прояви мудрость.

Дед молчал, соображая. Пауза стала материальной, весомой, как туман в лощине, оседающий каплями на лицо. Наконец, байкер отступил к стойке, опустив биту или что там у него было в руках.

– Черт, ладно. Тебе видней.

– Спасибо, Дед, – сказала я и обратилась ко всем присутствующим, сидящим и повскакивавшим с мест. – И вам, ребята, спасибо! За то что настоящие. Для меня большая честь побывать у вас.

– Крутая девчонка. Мы тебя тоже рады видеть рядом. Чувиха с характером. Да это не телка, это риал мэн. Иди к нам за столик. Пива будешь? Угощаем, – полетело отовсюду добродушное.

Еще чувствуя в себе Матхураву, я с достоинством приложила ладонь к груди и чуть склонила голову.

– Благодарю. – Коснулась плеча Деда. – Нам действительно нужно поговорить.

– Ладно, – буркнул он примирительно, – но если что, я здесь.

– Это круто, Дед. Ты крутой. – И я, наконец, обернулась в Валере. – Пойдем.

– Хорошо.

Я пошла вперед уверенно, не слишком выставив руки, потому что успела запомнить количество шагов от стойки до выхода. Нащупала дверной косяк. Валера поспешно открыл дверь и подержал меня под локоть.

– Я могу выйти сама, но спасибо, – кивнула я, вставила носок до предела в ступень и рукой коснулась кирпича в стене.

Мы быстро вышли на улицу. Озябнув, я засунула в карманы джинсов руки и выдохнула, отпуская прочь Матхураву. Тело сразу стало легче, ослабло, вспомнив об усталости. Совсем другим, обычным своим голосом я спросила мягче:

– Утро, наверное, скоро? Что там, на небе?

– Скоро, – ответил Валера и, сглотнув, добавил тихо. – Ты какая-то совсем другая. Там. И теперь снова… Разная совсем.

Я пожала плечами.

– Иначе бы Дед меня не услышал.

– Я могу сам за себя постоять.

– Я знаю.

Мы оба молчали, каждый боясь сказать не то. Где-то мимо пронеслась скорая с сиреной. «Зачем ночью будить город, машин и так не много?» – подумала я. Валера стоял в шаге от меня, и я слышала его взволнованное дыхание, чувствовала доносимое прохладным сентябрьским ветром его тепло. Казалось, с нашей последней встречи прошел месяц или несколько жизней.

– Ты хотел поговорить, а теперь молчишь.

– Оказывается, это трудно, – он снова замялся.

– Что?

– Попросить у тебя прощения. За всё, – он на самом деле волновался.

– Скажи «Прости меня».

– Прости меня, Варя.

– Хорошо, я прощаю.

– Так просто?

– Да.

И мы опять замолчали, прислушиваясь к дыханию друг друга.

– На самом деле, я за тобой, Варя, – выдохнул, наконец, он. – Тебе угрожает опасность. Тебя хотят убить.

– Я знаю. Уже пытались, – сказала я кратко.

А сердце зашлось. Возможно, от того, что он пришел за мной, захотелось расплакаться, как маленькой, рассказать все, что я пережила, что передумала. Но слова так и остались комом в горле. Валере это не надо…

– Но как ты спаслась?

– Нарочно не придумаешь, – улыбнулась я, скручивая в жгут свои слабости. – В лесу вышел на дорогу лось, и машина, в которой меня везли убивать, перевернулась. Все мертвы, кроме меня. И лося. Ирония судьбы, да?

– Варя… Это какое-то чудо… Я чего только не передумал за эту ночь! Но как ты, не видя, добралась почти в центр Москвы? – он шагнул ко мне, но не решился даже протянуть руку. С одной стороны, после всего это было правильно и говорило о какой-то перемене в его отношении ко мне, но с другой – больно. Причем нам обоим. Ему от вины, мне…

– Дед подвез. Знаешь, Валера, – задумчиво проговорила я, – бывают на свете простые люди, бывают счастливые, а мы с тобой два кармических инвалида.

– Почему инвалида?!

– Потому что столько раз друг друга ранили, что уже никто из нас не знает, как поступить нормально. А всё, что ни делаем, получается вкривь и вкось.

– Я ничего не знаю про карму, но если тебе нравится верить в эти кришнаитские штуки, пожалуйста. Я просто хочу увезти тебя туда, где безопасно.

– Штуки не кришнаитские, буддистские. Думаешь, у тебя получится? – Я подняла к нему голову с вызовом. – С договором ничего не вышло. Плохая оказалась затея.

– Ты не можешь оставаться здесь.

– Я не останусь. Утром прилетит подруга и отвезет меня в такие дебри, где крокодил не ловится, не растет кокос.

– Куда? – напряженно спросил он.

– В горы. В чертову глушь или медвежий угол, где водятся только местные пьяницы и приезжие йоги. – Я хотела звучать беззаботно, но не уверена, что получалось. Внутри всё дрожало. – Они что-то там пытаются строить. Новое общество. Без электричества, интернета, сельсовета и, соответственно, полиции. В общем, куча ненормальных, почти как я.

– Ты не понимаешь! – с нажимом сказал Валера и все-таки взял мою ладонь в свою, правда, тут же отпустил, смешавшись. – В России тебе нигде не безопасно. Ты – опасна для очень серьезных людей. Они не успокоятся, пока жив свидетель. И твоя слепота… Ее надо лечить.

– Валера, – сказала я возможно слишком напряженно, с трудом справляясь со вспыхнувшей от этого прикосновения эмоцией. Это была сносящая мозг одержимость Матхуравы Соной, наслоившаяся на мои чувства к человеку из плоти и крови, беспокойно потирающему замерзшие пальцы или просто не знающему, куда деть руки. Я обхватила себя, загораживаясь, ругая себя за то, что ищу в его словах какие-то чувства – там не было ничего, кроме вины. Я проговорила, стараясь звучать ровно: – Мне на самом деле приятна твоя забота, но я не приму от тебя деньги. Теперь абсолютно точно не приму. Профессор сказал, слепота пройдет сама, достаточно успокоиться. Пройдет время, и я успокоюсь. Я уже почти спокойна. И ты мне ничего не должен. Я на самом деле тебя простила. Так что ты, правда, свободен. Мне не нужна твоя вина или чувство неловкости. От них мне самой неловко. Наверное, даже плохо. Насколько я успела понять, у тебя большая, интересная жизнь. Живи ею. Я… – у меня чуть не вырвалось «Я же люблю тебя и так…», но я вовремя осеклась. – Я сама справлюсь. Я – большая девочка. И мне, как ты заметил, невероятно везет.

Ответом был тяжелый вздох. Валера отвернулся, сгорбившись, буркнул под нос что-то вроде «Нельзя так», но переспрашивать мне показалось не тактичным.

– Я должен вернуть тебе телефон, – тускло вымолвил он. – И, пожалуйста, дождись свою подругу у меня. Тебе же, наверное, хочется принять душ, переодеться… Такую мелочь ты сможешь от меня принять?

– Могу. Но лучше отвези меня в аэропорт. Ника прилетает в десять утра в Домодедово. Уже не так долго осталось ждать, а учитывая масштабы Москвы и утренние пробки, мы вполне можем приехать вовремя, если стартанем прямо сейчас.

– Хорошо, – сердито сказал он. – Как скажешь.

Я не удержалась, тронула его за рукав:

– Не сердись. Если ты занят, я доберусь на байке Деда. Он обещал.

И тут же почувствовала горячие ладони Валеры на своих предплечьях, он наклонился ко мне. Стало до боли жаль, что я не вижу его глаз, но, наверное, так было даже к лучшему – думаю, было бы больнее видеть в них безразличие.

Валера сказал медленно, чуть ли не по слогам, придавая голосу фальшивое спокойствие:

– Всё. Нормально. Я сам. Тебя. Довезу.

Близость его тепла, запах, пробуждающий одновременно страх и жестокие воспоминания прошлой ночи, и несовместимое с ним желание, чтобы он обнял меня, проявил что-то доброе, хотя бы по-дружески, еще сильнее закружили мне голову. Сдерживая проклятые, подступающие слезы, я по-деловому кивнула:

– Хорошо. Только я попрощаюсь с Дедом. Удивительно хороший человек.

В ответ послышался еще один горький вздох.