Текст книги "Сочинитель"

13

Мисс Шелтон протянула Джо через стол два конверта.

– В первом конверте – ваши билеты на поезд естественно, первый класс. Во втором – рекомендательное письмо к мистеру Рэю Кроссетту, заведующему на студии отделом рассказов и вашему непосредственному начальнику. Также вы найдете там свои чеки, один за права, на две с половиной тысячи минус наши обычные десять процентов, то есть на две тысячи двести пятьдесят долларов, и еще на сто долларов на дорожные издержки. Чеки на вашу недельную зарплату будут пересылаться сюда, а мы будем посылать вам наши чеки, с вычетом процентов.

– Даже не знаю, как вас благодарить, – сказал Джо, глядя на конверты на просвет. – У меня в жизни не было такого количества денег.

– Не благодарите нас, – сказала она. – Вы написали рассказ, и вы заработали эти деньги.

– И все-таки мне кажется, что я должен сделать что-нибудь для вас, – сказал он. – Что, если мы вместе сходим куда-нибудь?

– Не думаю, чтобы это была такая уж хорошая идея, – ответила она. – У нашего агентства строгие правила. Здесь не разрешаются личные отношения служащих с клиентами.

– Ну что же здесь такого личного – просто сходить пообедать и на шоу?

Она секунду внимательно смотрела на него.

– Вы уже предлагали это моей сестре Кэти, раньше.

– Она мне так и не позвонила, – сказал он. – Я решил, что она не была заинтересована.

– Она была заинтересована, – возразила Лаура. – Но она переехала в Лос-Анджелес, нашла там лучшую работу; фактически она работает в той же студии, что и вы. Обязательно позвоните ей, когда туда приедете, возможно, она чем-нибудь вам поможет.

– Я ценю ее готовность помочь мне, – сказал он. – Но что насчет нас с вами? Никто в агентстве не будет знать, что мы делаем в наше личное время.

– Я бы с удовольствием пошла с вами, но я буду все время нервничать, опасаясь, что нас кто-нибудь увидит. А для меня это будет настоящей проблемой. Я не собираюсь всю жизнь работать агентом. Я хотела бы стать редактором у одного из крупных издателей.

– Это хорошо звучит, – сказал он. – Но я слышал, что редактор должен представлять каких-нибудь писателей.

Она посмотрела на него.

– Напишите роман. Вы действительно хороший писатель, и это могло бы помочь мне.

– Я несколько раз подумывал о том, чтобы написать роман, но я ничего об этом не знаю, – признался он.

– Пятьдесят процентов моей работы здесь – это работа с романистами. Я могу вам помочь, – сказала она. – Когда мы сделаем это, то оба получим, что хотим.

– Мне нужны деньги, – сказал он.

– А мне – работа редактора. Напишите хороший роман, и те деньги, что вам дают сейчас, покажутся грошами по сравнению с тем, что вы за него получите.

– А вас – то чем не устраивает агентство?

– Честно говоря, оно ни черта мне не дает, – сказала она. – Я зарабатываю здесь всего тридцать пять в неделю, тогда как любой редактор имеет в своем распоряжении от ста до ста двадцати пяти долларов.

– А сколько можно сделать на романе?

– За бестселлер можно получить двадцать пять тысяч и больше.

Он поднялся со стула.

– Вы мне нравитесь все больше и больше.

Она вышла из-за стола и протянула ему руку.

– Вы мне тоже нравитесь.

– И когда-нибудь мы сможем вместе пообедать? – спросил он, задерживая ее руку в своей.

– Все, что вы захотите, – рассмеялась она.

– Я уже сгораю от нетерпения, – улыбнулся Джо.

Она выпустила его руку и вернулась к столу.

– Счастливой поездки на Побережье, и поддерживайте со мной связь.

– Обязательно, – ответил он, направляясь к двери. – Только не забывайте о своем обещании. Мы будем перезваниваться. А сейчас – пока.

* * *

В самый разгар обеденного времени Джо еле протолкался к «Стейж Деликатессен». Он быстро окинул взглядом столики. Стиви уже сидел за одним из них и теперь махал ему рукой.

Джо уселся за столик напротив Стиви и улыбнулся.

– Я уже начал бояться, что мы никогда не встретимся.

– Я был очень занят, – сказал Стиви. – У меня было семь собеседований с разными больницами. И везде мне предложили постоянное место.

– Замечательно, – сказал Джо.

Подошел официант. Он поставил на стол блюдо с солеными огурцами, маринованными томатами и кислой капустой и спросил:

– Что будете заказывать?

– Ростбиф с сельдереем, – сказал Джо.

– Мне то же самое, – сказал Стиви и улыбнулся Джо. – Чего ты не найдешь в Оклахоме – так это таких забегаловок.

Джо засмеялся.

– Волнуешься перед свадьбой?

– Мама развела из этого целую историю, да и Мотти, по-моему, тоже. У нее сегодня девичник с девочками с работы. Наверное, свадьба – событие более важное для женщин, чем для мужчин.

– Ты совсем не волнуешься? – удивленно спросил Джо.

Официант поставил перед ними слоеные бутерброды с мясом и сельдереем. Стиви сразу потянулся за своим бутербродом и откусил от него большой кусок.

– Очень вкусно, – объявил он с набитым ртом.

Джо откусил от своего бутерброда.

– Как дела дома?

– Папа в порядке. Он уже вернулся на работу. Мама вся в хлопотах перед свадьбой. Все в порядке.

– А Мотти? – спросил Джо. – По-моему, она прекрасно выглядит.

– У нее все нормально, – ответил Стиви. – Мне кажется, она слегка полновата, но так и должно быть. Еврейские девушки всегда полнее, чем шиксы.

Промолчав, Джо еще раз откусил от бутерброда. Он думал о том, не заподозрил ли Стиви чего-нибудь.

Стиви посмотрел на него.

– И все-таки ты действительно это сделал, – сказал он.

– Что сделал? – не понял Джо.

– Ты говорил, что станешь писателем, и стал им. Теперь ты едешь в Голливуд. Папа сказал, что тебе заплатили семь с половиной тысяч долларов.

– Это правда, – ответил Джо.

– Это большая сумма, – в голосе Стиви прозвучали завистливые нотки. – Все больницы предлагают мне три с половиной тысячи за постоянное место в год. И это в Нью-Йорке. За городом дают меньше.

– Ты знал об этом заранее, – сказал Джо.

– Да, – ответил Стиви. – Через год я смогу войти в штат и получить прибавку от полутора до двух тысяч.

– Это совсем неплохо, – сказал Джо. – А я не знаю, смогу ли я заключить новый контракт. В моей работе нет гарантий.

Стиви взглянул на часы.

– Вот черт! – воскликнул он. – Уже час дня, а в половине второго у меня собеседование в еще одной больнице, – он быстро доел бутерброд и встал. – Мне пора бежать.

– Как жалко, – сказал Джо.

– Мне тоже жаль, – сказал Стиви. – Самое худшее – это то, что ты не сможешь присутствовать на свадьбе.

Но Джо понимал, что на уме у брата совсем другое. Они пожали друг другу руки.

– Удачи тебе, – сказал Джо.

– Спасибо, – поблагодарил его Стиви.

– И поцелуй за меня невесту, – улыбнулся Джо.

– Обязательно, – рассеянно проговорил Стиви и заторопился к двери.

Джо снова сел, лениво доел бутерброд, позвал официанта со счетом и улыбнулся. Стиви никогда не платил по счетам. Он был скуповат.

* * *

Джо поднялся по лестнице к квартире Китти. Дверь открыла Лютеция.

– Она тебя ждет, – сказала она вместо приветствия.

– И все-таки тебе это удалось! – взволнованно проговорила она.

– Кажется, да.

– Я тобой горжусь, – совершенно искренне сказала Китти. Взяв со стола листок, она протянула его Джо. – Здесь список телефонов всех моих тамошних друзей Обзвони их. Они будут рады с тобой познакомиться.

– Спасибо, – сказал он.

– У тебя есть время выпить? – спросила она.

– Да, только быстро, – ответил он. – Мне еще надо укладываться.

– Лютеция! – позвала Китти.

Лютеция вошла в комнату с бутылкой шампанского и тремя бокалами. Она привычным движением открыла бутылку и наполнила бокалы.

Китти подняла свой бокал.

– Поздравления и бон вояж!

– И удачи, – добавила Лютеция.

– Спасибо вам, – неожиданно растрогался Джо. – Большое вам спасибо.

* * *

Было уже одиннадцать часов вечера, когда в квартиру вошел Джамайка. Он взглянул на чемоданы.

– Все сложил?

– Почти, – ответил Джо.

– У меня есть для тебя кое-что, – сказал Джа – майка, протягивая ему небольшую картонную коробочку.

Джо открыл ее. В коробке поблескивали маленькие коричневые пузырьки.

– Зачем это? – спросил он.

– Подстраховка, – ответил Джамайка.

– Но вы же знаете, что я не употребляю всего этого, – сказал Джо.

– Я знаю, – сказал Джамайка. – Но здесь пятьдесят грамм, и ты сможешь получить от двадцати до пятидесяти долларов за грамм. Ведь ты не можешь быть уверен, что не окажешься на мели. Поэтому я и называю это подстраховкой. Это лучше, чем деньги.

Джо рассмеялся.

– Спасибо. Я этого не забуду.

– Когда ты выйдешь отсюда утром?

– Часов в десять, – сказал Джо.

– Значит, завтра мы уже не увидимся? – спросил Джамайка.

– Наверное, нет, – ответил Джо.

– Нервничаешь? – поинтересовался Джамайка.

Джо кивнул.

– Есть немного. Я надеюсь, что справлюсь с работой.

– Ты справишься, – успокаивающим тоном сказал Джамайка. – Все звезды в Голливуде, ведь так?

– Да, это так, – ответил Джо.

– Тогда у тебя все пойдет о’кей, – сказал Джамайка. – Ты только помни, что поступаешь правильно. Ты можешь коснуться звезд.

* * *

Утром, перед выездом на вокзал, он позвонил домой. К телефону подошел Стиви.

– Мама или папа дома? – спросил Джо.

– Они в шуле, – ответил Стиви.

– А Мотти? – спросил он. – Я бы хотел попрощаться с ней.

– Она только что ушла на работу, – сказал Стиви.

Джо поколебался, потом сказал в трубку:

– Тогда передай им всем, что я люблю их и что позвоню из Калифорнии.

– Я передам, – сказал Стиви. – Еще раз желаю тебе удачи.

– Тебе тоже, – сказал Джо и положил трубку.

Он в последний раз обошел квартиру, чтобы удостовериться, что ничего не забыл, потом подхватил чемоданы, спустился вниз, вышел на улицу и поймал такси до Центрального вокзала.

* * *

Носильщик взял у него чемоданы у входа со стороны 42-й улицы.

– Куда нести? – спросил носильщик. – Билеты у вас на руках?

– Идите со мной, – сказал Джо.

На больших вокзальных часах была четверть двенадцатого. Проход к «Твентиз Сенчури» был как раз слева от них. Джо проверял свой билет, когда кто-то прикоснулся к его руке.

– Это я, – сказала Мотти.

Он в изумлении уставился на нее.

– Стиви сказал мне, что ты пошла на работу.

– Это он так думает, – возразила она, внимательно на него посмотрев, а затем добавила: – Я никуда не иду, я еду с тобой.

– Ты с ума сошла! – воскликнул он.

– Нет, – сказала она. – Я его не люблю. Теперь знаю, что никогда его не любила. И он тоже меня не любит. Я для него – просто удобство. Он так ни разу и не поцеловал меня – даже тогда, когда я встречала его на вокзале. Он только пожал мне руку.

– Наш Стиви всегда был суховат, – сказал Джо.

– Он не думает ни о ком, кроме себя. Он считает себя лучше всех на свете, даже своих родителей.

– Но свадьба должна быть завтра! – воскликнул он.

– К чертям собачьим эту свадьбу! – резко ответила она.

– Они же все с ума сойдут, – почти закричал он.

– Они это переживут, – ответила она, подходя к нему ближе. – Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. И ты это знал, ведь правда?

Он сделал глубокий вдох и медленно кивнул.

– Тогда ты берешь меня с собой… или нет? – дрожащим голосом спросила она.

Он видел, что она борется с подступившими к глазам слезами. Неожиданно для себя он привлек ее и поцеловал. Она крепко прижалась.

– Лучше бы вам поспешить, сэр, – вмешался носильщик. – До проверки билетов осталось всего пятнадцать минут.

– Тогда отведите нас к кассе, нам нужно срочно взять еще один билет, – сказал Джо. – Это бессмертная любовь!

Часть вторая
1946–1947

14

Лежа в постели, он смотрел, как она, еще не одетая, красится перед большим зеркалом. Она аккуратно, умелыми движениями, подводила карандашом брови.

– У тебя роскошная задница, – восхищенно сказал он.

Продолжая подводить брови, она поглядела на его отражение в зеркале.

– Ты говоришь это всем женщинам, – без всякого выражения сказала она.

– Не всем, – улыбнулся он. – Только тем, у кого она действительно есть.

– Ты невыносим, – сказала она. – Ты собираешься работать сегодня утром или нет?

– Сегодня я пойду в бюро по безработице.

– Тебя опять уволили?

– Временно, – сказал он. – Эй Джей говорит, что у него будет для меня работа через неделю-две.

– В прошлый раз, когда он сказал тебе то же самое, – с сарказмом заметила она, – ты ждал два с половиной месяца.

– На этот раз он обещает наверняка, – сказал Джо и переменил тему разговора: – Где малышка?

– Каролина внизу, на кухне с мексиканкой. У нее на завтрак хуэвос ранчероз.

Джо покачал головой.

– Что это за завтрак для еврейского ребенка? Бейгелз, лососина и сливочный сыр подошли бы больше.

– За тридцать долларов в месяц у тебя мексиканская прислуга, – ответила Мотти. Закончив краситься, она повернулась к Джо лицом. – Моя косметика в порядке?

– Конечно, – сказал Джо. – Так же, как и твой тридцать четвертый размер и сладкая норка.

– Это все гимнастика, – сказала она. – Я обязана этим нянечке из роддома. Она сказала, что, если я не буду сидеть на диете и заниматься гимнастикой после родов, у меня все отвиснет.

– Я пошлю ей благодарственное письмо, – сказал Джо, сбрасывая с себя одеяло. – Ты только посмотри, – притворно удивился он, – у меня стоит.

– Что еще новенького? – рассмеялась она, направляясь к шкафу.

– Есть время быстренько перепихнуться?

Она снова засмеялась.

– И испортить мою косметику? Ни в коем случае. У меня сегодня утром важная встреча.

– Что может быть важнее утреннего траха?

– Новая работа, – ответила она. – Мистер Маркс, исполнительный вице-президент филиала на Беверли-Хиллз, хочет назначить меня заведующей отделом моды.

– Я думал, ты довольна своей работой в рекламном отделе? – спросил он.

– Я действительно была ею довольна. Но здесь мне предлагают вдвое больше денег, и, кроме того, сейчас, когда со службы возвращаются ветераны, я не уверена, что мне удалось бы удержаться в том отделе. До войны в отделе рекламы работали в основном мужчины.

– И сколько ты будешь получать? – спросил он.

– Возможно, до тысячи в месяц, но, скорее всего, восемьсот. Но это о’кей. На этой работе много дополнительных доходов.

Он промолчал; потом поднял на нее глаза.

– Откуда доходы? Ты будешь с ним трахаться?

– У тебя грязное воображение, – раздраженно сказала она. – Ты только об этом и думаешь. Мистер Маркс – очень консервативный человек. Всегда носит полосатый галстук и бутоньерку. Кроме того, ему по меньшей мере пятьдесят.

Он смотрел, как она застегивает лифчик и надевает трусики.

– Студия переполнена пятидесятилетними бабниками, – проворчал Джо.

Она одела белую шелковую блузку с длинными рукавами и начала застегивать пуговицы.

– Это совсем другой бизнес. Студия переполнена шлюхами, которые хотят стать актрисами.

– Когда ты говоришь что-нибудь подобное, ты все больше начинаешь напоминать мне мою мать, – сказал он.

– Ты прав, – без всякого выражения согласилась Мотти. – И то, что я видела следы губной помады на твоих трусах, может служить доказательством тому, что я сказала.

Он молчал, пока она надевала юбку и выравнивала стрелки на чулках.

– Я думал, у нас стирает Роза.

Она не ответила.

– Ты не хочешь, чтобы я объяснил? – спросил он.

– Нет, – отрезала она. – Здесь нечего объяснять. Как будто я раньше тебя не знала. Я знаю тебя всю жизнь.

Он удивленно посмотрел на нее.

– И ты не сердишься?

Она несколько секунд смотрела ему прямо в глаза, потом отвернулась.

– Мне пора идти, – сказала она, В дверях она остановилась и снова поглядела на него. – Если у тебя нет других дел, кроме как идти в бюро по безработице, почему бы тебе снова не поработать над твоей книгой? Ты можешь много успеть за две недели.

Он не ответил.

– Твой агент, Лаура, сказала, что, если ты пошлешь ей хоть часть готовой рукописи, она сможет провернуть для тебя неплохое дело.

– Угу, – без всякого энтузиазма ответил он. – Конечно, и она станет редактором, чего она на самом деле и хочет.

– Пожелай мне удачи, – сказала она.

Он встал с постели и подошел к ней.

– Удачи тебе, – целуя ее, пожелал он. Он провожал ее взглядом, когда она прошла на балкон, опоясывающий гостиную, и спустилась вниз по лестнице. Потом он вернулся в спальню и закрыл за собой дверь. Присев на край кровати, он взял с тумбочки сигарету и закурил.

– Дерьмо, – прошептал он.

Он услышал, как захлопнулась входная дверь, потом, с сигаретой в руке, вышел на балкон.

– Роза! – позвал он служанку-мексиканку.

Она вышла из кухни в гостиную и посмотрела вверх, на него.

– Si, senor?

– Ты не могла бы принести мне кофе?

– Horita, senor, – она хихикала, все еще смотря на него снизу вверх.

– Над чем ты смеешься? – раздраженный, спросил он.

Она вечно хихикала.

– Nada, senor, – ответила она.

– Nada, дерьмо, – сказал он. – Ты над чем-то смеешься.

Она продолжала хихикать, не отводя от него глаз.

– Los pantalones de sus pijamas estan abiertos.

Он взглянул вниз. Ширинка его пижамных штанов была и вправду открыта. Он застегнул пуговицу.

– Не смотри сюда, – сказал он. – Ты слишком молода для таких вещей.

– Si, senor, – ответила она, игнорируя его слова. – Toma usted el cafe en la camara?

– Нет, – сказал он. – Я буду в кабинете, – он смотрел, как она медленно идет обратно на кухню.

«Ну и сучка», – подумал он, когда она встряхнула своими блестящими длинными черными волосами, падающими почти до самых бедер, которыми она откровенно виляла, когда шла. Она остановилась в дверях кухни и, обернувшись через плечо, улыбнулась ему.

Он повернулся и пошел назад по балкону. Он прошел мимо детской, в которой на узкой кровати спала их Роза, к маленькой комнате, первоначально предназначавшейся для прислуги, в которую он ухитрился втиснуть столик с печатной машинкой, высокий стул, сидя на котором ему было удобно печатать, несколько книжных полок и обитый потертой кожей второй стул.

Он уселся за стол и посмотрел на машинку. В нее был вставлен чистый лист. Он попытался вспомнить, над чем работал, когда вставил сюда этот лист. Он не мог вспомнить. Рассердившись, выдернул лист из машинки, смял и выбросил в ведро для бумаг. Не вставая со стула, он наклонился и взял коробку, в которой держал рукопись романа. Открыв коробку, он уставился на заглавный лист.

И НЕ ПРЕСЛЕДОВАТЬ ЗВЕЗДУ…

роман Джозефа Крауна

Он быстро пересчитал страницы. На сорока двух страницах были заметки, и только десять содержали начало самого романа. Он смотрел на них с отвращением. Всего лишь десять страниц, и он даже не закончил первую главу о птичьем рынке. С тех пор, как он написал это, прошло восемь месяцев. За это время он сделал два сценария. Он снова посмотрел на рукопись. Это было дерьмо. В конце концов сценарии писать приятнее. Ты можешь работать вместе с кем-то, заводить новые знакомства и шататься по городу. Писать роман – одинокая работа. Только ты и печатная машинка. Все, что ты получаешь, – ты получаешь из написанных тобою же страниц. Это та же мастурбация, которая приносит сомнительное удовлетворение. И тут еще Лаура со своими предложениями.

– Senor? – раздался из-за двери голос Розы.

Он повернулся к ней. Она держала поднос с кофейником, чашкой на блюдце, сладкой булочкой на тарелке, сахарницей и ложкой. Он жестом указал ей на стол.

– О’кей.

Наклонившись над столом, она поставила перед ним поднос. Ткань ее мягкого хлопчатобумажного платья отстала от тела, и через вырез у шеи он мог видеть ее маленькие, похожие на яблочки, груди и плоский живот вплоть до волосков лобка. Она распрямилась, только наполнив его чашку, затем взглянула на него.

– Esta bien?

Он отхлебнул из чашки.

– Хорошо, – сказал он Она повернулась, чтобы уйти, но он остановил ее вопросом: – Ты показывала сеньоре следы помады на моих трусах?

Он знал, что она понимает, о чем он говорит.

– Нет, senor.

– В таком случае как она об этом узнала? – спросил он.

– Sefiora каждый день проверяет гора lavada.

– Всегда?

– Todo, – сказала она.

Не отвечая, он снова отпил из своей чашки. Он закурил еще одну сигарету и, хмуро смотря на нее, выпустил клуб дыма из ноздрей.

– Вы сердитесь на меня, senor? – спросила она.

Он отрицательно покачал головой.

– Не на тебя. На себя, – он опустил голову и посмотрел на машинку.

Ничего не получается. Он знал, что книга там, внутри него, но он не мог заставить себя выплеснуть ее из себя. Может быть, здесь, в Голливуде, ему слишком легко жилось. За те три с половиной года, что он провел здесь, он сделал больше денег и меньшее количество работы, чем он мог себе когда-либо представить в Нью-Йорке. Все было легче. Девушки были красивее и доступнее. Секс для них был образом жизни. Только трахаясь с писателями, продюсерами и режиссерами, можно было сняться в фильме. Маленькая роль или большая – не имело значения, главное – попасть на экран. Здесь даже климат был мягче. Иногда шел дождь, но никогда не было по-настоящему холодно, не бывало того пронзительного холода, к которому он привык в Нью-Йорке.

Даже Мотти говорила, что здесь живется легче. Единственная проблема, с ее точки зрения, заключалась в том, что здесь было совершенно нечего делать. Поэтому она и пошла работать через полгода после рождения ребенка. Уже через несколько месяцев она стала заместителем главы отдела рекламы. Она, смеясь, говорила, что калифорнийские продавщицы никогда бы не смогли работать в Нью-Йорке, потому что единственной вещью, которую они в совершенстве изучали в школе, был теннис.

Он оторвал взгляд от машинки. Роза все еще стояла в дверях. Он был в замешательстве – он забыл, что она не ушла. Ее тело, освещенное сзади, просвечивало сквозь платье. Он почувствовал, что у него начинает вставать.

– Почему ты не носишь белья? – сердито спросил он.

– У меня только одна смена, – сказала она. – Днем обычно никого не бывает дома, поэтому я ношу его, только когда выхожу гулять с малышкой. Я стираю его каждый вечер.

– Сколько стоит белье? – спросил он.

– Лифчик, трусы и комбинация – dos dolares, – ответила она.

Он выдвинул тот ящик стола, в котором всегда у него лежали какие-нибудь мелкие деньги. Там было несколько купюр – три по одному доллару и пять одной бумажкой. Он вытащил деньги из ящика и протянул ей.

– Вот, возьми, – сказал он. – Купи себе белье.

Она медленно подошла и взяла деньги.

– Muchas gracias, senor.

– Por nada, – ответил он.

Она опустила глаза.

– Вы грустите, serior, – низким голосом сказала она. – Может Роза вам помочь?

Сначала он не понял, что она имеет в виду, потом осознал, что она все это время смотрела на вздымающуюся ширинку пижамных штанов.

– Откуда ты знаешь о таких вещах? – спросил он.

– У меня пять братьев и отец, – ответила она. – У нас на casa я помогаю им всем.

Он в изумлении уставился на нее.

– Сколько тебе лет, Роза?

Она все еще не поднимала глаз.

– Tendo шестнадцать, serior.

– Дерьмо, – выругался он. – Ты со всеми с ними трахаешься?

– Нет, senor, – сказала она. – Solamente, – она сжала руку в кулак, как будто обхватив что-то пальцами, и поводила им вверх-вниз перед собой.

Он улыбнулся.

– Это не обязательно, Роза, – мягко сказал он. – Но в любом случае, спасибо тебе.

Она серьезно кивнула и вышла из комнаты. Он смотрел, как она идет, виляя бедрами. Это для нее ничего не значит, думал он. Она просто так живет.

Он затушил сигарету в пепельнице и откусил кусочек сладкой булочки. Она была действительно сладкой, не то что булочки в Нью-Норке. Здесь их покрывали сахарной глазурью. Он запил ее кофе.

Он снова бросил взгляд на машинку.

– Ну как насчет этого? – спросил он. – Как насчет того, чтобы написать роман?

Чистая белая страница немо смотрела на него. Зазвонил телефон, он поднял трубку.

– Алло.

– Доброе утро, – сказала Кэти. Как ему и говорила ее сестра, Кэти работала на студии одной из секретарш Эй Джей. – Что ты сегодня делаешь?

– Я сейчас без работы, – ответил он – Сегодня регистрируюсь в бюро по безработице.

– Сделай это утром, – сказала она – Эй Джей хочет видеть тебя в три часа.

– У него есть для меня работа? – спросил он.

– Я не знаю, – ответила она. – Он просто просил тебе позвонить. Может быть, тебе повезет.

– Я обязательно приду, – сказал он. – Что ты делаешь сегодня вечером?

– Ничего особенного.

– Как насчет часочка для счастья? – спросил он.

– У меня дома или в баре?

– У тебя дома.

Она поколебалась.

– У меня дома… – сказала она. – Но ты приносишь бутылку. Шесть часов подойдет?

– О’кей, – сказал он.

– И еще принеси резинки. У меня опасный период, – добавила она.

– Я позабочусь об этом, – сказал он. – Увидимся в офисе, в три.

Он положил трубку и взял со стола чашку с кофе.

– У тебя еще один выходной, – обратился он к печатной машинке. Машинка ему не ответила.

Он допил кофе. Тридцать тысяч долларов в банке, хорошая квартира, две машины, трехлетняя дочь и жена, которая сама зарабатывает, – чего еще он мог хотеть?

У него не было ответа на этот вопрос. В его жизни ничего не изменилось. Все, о чем он когда-либо думал, – это новая девочка и новые деньги.