Текст книги "Чувство долга"

Наконец ему удалось сдавить и вторую руку. Захваты позволили ему держать руку противника неподвижно. Теперь они стояли нога к ноге, их лица разделяло лишь несколько дюймов. Во время борьбы покрывало упало с дисанца, и теперь его пустые враждебные глаза в упор смотрели на Бриона. В резких чертах не было ни следа эмоций. От угла рта шел большой сморщенный шрам, который создавал впечатление гримасы. Но это была ложь: на лице Лиг-магта не было никакого выражения, даже тогда, когда боль становилась сильнее.

Брион одерживал верх, но никто из зрителей не вмешивался, и победа была за ним. Его больший вес и сила одолевали. Дисанец должен был выпустить нож, когда его рука была прижата к плечу. Однако он не сделал этого. С внезапным ужасом Брион понял, что тот не сделает этого никогда.

Ужасная, отвратительная дрожь прошла по телу дисанца, его рука бессильно повисла, вялая и безжизненная. И вновь на его лице не появилось никакого выражения.

Пальцы парализованной руки Лиг-магта продолжали сжимать оружие. Теперь противник, готовый продолжать войну одноруким, старался высвободить вторую руку и перехватить нож. Ударом ноги Брион выбил нож и отшвырнул в сторону. В ответ Лиг-магт сжал здоровую руку в кулак и ударил Бриона в пах. Он продолжал схватку, как будто ничего не случилось.

Тогда Брион отступил и крикнул:

– Прекратите! Вы все равно не сможете победить. Это просто невозможно!..

Он обратился к остальным. Те наблюдали на неравную схватку с бесстрастной неподвижностью. Никто ему не ответил. С ужасным чувством Брион понял, что у него остался последний выход и что для этого необходимо сделать. Он понял, что Лиг-магту плевать на собственную жизнь, так же как ему плевать на жизнь всей планеты. Он будет упорно нападать, что бы с ним ни сделали.

Перед Брионом мелькнуло безумное видение: дисанец с переломанными руками и ногами продолжающий бороться. Он готов был ползти, катиться, рвать зубами, которые оставались его единственным оружием.

Существовала единственная возможность прекратить это. Брион никогда раньше не применял этого приема на человеке. Упражняясь, он ломал тяжелые доски, перебивая их короткими и точными ударами. Его рука резко двинулась вперед; всю силу и энергию тела Брион в этот раз сосредоточил в ребре ладони… В этот момент Лиг-магт, реагируя на ложный выпад, отвел руку от тела. Сквозь тонкую одежду противника Брион хорошо видел очертания живота и грудной клетки. На фоне ребер и мышц отчетливо выделялся главный нервный узел.

Это был смертельный удар каратэ. Рука Бриона глубоко вошла в тело противника. Это было убийство. Убийство не по неосторожности и не в припадке гнева. Это было единственно возможное завершение.

Как сокрушенная башня, дисанец сложился пополам и рухнул.

Истекая кровью, вымотанный битвой, Брион стоял над телом Лиг-магта и смотрел на мертвого противника.

Смерть заполнила комнату.

Глава 11

Брион глядел на молчаливых дисанцев, и его мысли текли по замкнутому кругу. Это всего лишь небольшая отсрочка, после нее магты быстро опомнятся и кроваво отомстят.

Он почувствовал мимолетное сожаление, что не захватил с собой пистолет, потом оставил эту мысль. Для сожаления не было времени. Что делать теперь? Молчаливые зрители не пытались немедленно напасть, и Брион понял, они не уверены в том, что он убил Лиг-магта. Только он сам знал смертоносность своего удара. Возможно, их неведение даст ему небольшой выигрыш во времени.

– Лиг-магт без сознания, но вскоре придет в себя, – как можно спокойнее и громче произнес он, указывая на распростертое тело.

Когда их взгляды автоматически двинулись вслед за пальцами, он начал медленно отступать к выходу.

– Я не хотел этого, он вынудил меня! Он не послушал моих объяснений! А теперь я хочу показать вам кое-что еще, нечто такое, что нет больше смысла скрывать! – он говорил первые пришедшие в голову слова, стараясь как можно дольше отвлекать их внимание.

Он успел пройти уже весь зал, стерев на ходу пот и кровь с лица и поправив одежду. Все это время он говорил, медленно направляясь к выходу. И был уже у цели, когда дисанцы опомнились.

Один магт тронул тело, и прозвучало одно единственное слово:

– Мертв!

Брион не стал дожидаться дальнейшего развертывания событий. При первых же звуках он нырнул головой вперед, под прикрытие выхода. Рядом с ним в стену ударилось несколько ножей, мельком он заметил, как один из магтов подносил к губам духовое ружье, но тут изгиб стены скрыл их от него. Он бросился по тускло освещенной лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

Безмолвная смертоносная толпа преследовала его. Он не мог остановить их. Не существовало никакой приемлемой хитрости, которую он смог бы использовать, и ему оставалось только со всех ног бежать обратно прежней дорогой. Достаточно споткнуться – и конец.

Впереди показалась какая-то женщина. Если бы не она, его наверняка бы убили. Но она допустила ошибку – выбежала на середину прохода с ножом в руке и ждала, готовая ударить.

Брион легко увернулся от удара. Повернувшись, он схватил ее за запястье и дернул в сторону. Падая, женщина вскрикнула – первый человеческий звук, услышанный в этом муравейнике Брионом. Преследователи были совсем рядом, и он изо всех сил швырнул в них женщину. Они упали и покатились вниз клубком, и Брион использовал выигранные драгоценные секунды для того, чтобы достигнуть верха здания. Вероятно, существовали и другие входы и выходы, ибо между Брионом и подходом к спуску оказался один из магтов, вооруженный и готовый убить его, если он приблизится.

Недолго думая, Брион включил передатчик и закричал:

– Я в опасности! Вы можете…

Охранники в каре, очевидно, ждали команду. Прежде чем он умолк, послышался щелчок выстрела, дисанец повернулся и упал, его плечо окрасилось кровью. Брион перепрыгнул через него и начал спускаться.

– Следующий я, не стреляйте! – крикнул он.

Очевидно, оба охранника уже навели на лестницу свои телескопические прицелы. Они пропустили Бриона, а потом обрушили шквал огня из полуавтоматического оружия, который отбивал осколки скалы, с шумом разлетавшиеся в разные стороны.

Брион не смотрел туда: он сосредоточил все свое внимание на том, чтобы как можно скорее спуститься. Он слышал сквозь шум выстрелов урчание мотора кара. Хорошо пристрелявшись, охранники перешли на автоматический огонь и закрыли всю вершину здания смертоносными пулями.

– Прекратите огонь! – крикнул им Брион, достигший конца спуска.

Водитель хорошо знал свое дело, он взял с места и подкатил к подножию стены одновременно с Брионом. Тот прыгнул к дверце. Приказов не требовалось. Он упал на сиденье, кар развернулся на третьей скорости в облаке пыли и песка и устремился к городу.

Высокий охранник извлек из одежды Бриона деревянный наконечник стрелы и выбросил за дверь.

– Я знал, что эта штука вас не задела, иначе вы были бы уже мертвы. Они пропитывают свои стрелы для духового ружья ядом, который убивает в течение двадцати секунд. Вы счастливо отделались.

Удачно отделался! Только теперь Брион начал понимать, как ему повезло, что он вообще остался в живых. И с информацией. Теперь, узнав о магтах больше, он задрожал, вспоминая, как один, безоружный отправился в башню. Искусство помогло ему выжить, но удачи было больше, чем умения. Любопытство привело его туда. А дерзость и скорость помогли благополучно уйти оттуда.

Он был утомлен, избит и окровавлен, но необыкновенно счастлив. Сведения о магтах удачно складывались в теорию, которая могла дать объяснение расовому самоубийству. Чтобы окончательно оформить эту теорию, требовалось лишь немного времени.

Боль пронзила руку, он вздрогнул, и мысль оказалась разорванной в клочья. Охранник распечатал пакет первой помощи и обработал руку антисептиком. Ножевая рана была длинной, но не глубокой. Брион терпел, пока накладывали повязку, затем быстро накинул пальто. Кондиционер напряженно работал, понижая температуру в каре.

Никто не пытался их преследовать. Когда черная башня скрылась за горизонтом, охранники расслабились, почистили оружие и стали сравнивать результаты стрельбы. Вся их вражда к Бриону прошла, теперь они улыбались. Впервые со времени их прибытия на планету он дал им возможность ответить выстрелом на удар. Вылазка не была безрезультатной, в этом Брион не сомневался. И в его голове складывалась теория. Радикальная и необычная, но, казалось, увязывающая все факты. Он рассматривал ее со всех сторон, и если находил какие-нибудь пробелы, то после нескольких минут обдумывания их удавалось объяснить. Все, в чем нуждалась эта теория – в подтверждении либо в опровержении. И лишь один человек на Дисе мог это квалифицированно определить.

Леа работала в лаборатории. Когда он вошел, она сидела, склонившись над окулярами микроскопа. Что-то маленькое, бесформенное и дрожащее лежало на предметном стекле. Она подняла голову, заслышав шаги, и тепло улыбнулась, узнав его. Пережитые за последние сутки усталость и боль изменили ее лицо: кожа, потемневшая от загара, потрескалась и шелушилась.

– Я, наверное, ужасно выгляжу, – сказала она, прижимая ладони к вискам. – Похожа на хорошо промасленный и слегка поджаренный кусок говядины…

Она внезапно отняла ладони от висков и взяла его за руку. Ее пальцы были теплыми и слегка влажными.

– Спасибо, Брион…

Больше она ничего не сказала. Общество, к которому она привыкла на Земле, было высокоцивилизованным и насквозь фальшивым, способным обсудить любую проблему без смущения и эмоций. Это хорошо при многих обстоятельствах, но создает затруднения, когда нужно поблагодарить человека, спасшего тебе жизнь. Когда вы пытаетесь выразить свою благодарность, получается нечто, похожее на монолог из исторической пьесы. Однако не было сомнений в том, что она чувствовала. Глаза ее, темные и огромные (зрачки расширены от действия лекарств, которые она приняла), не лгали, не лгали и чувства, которые испытывал Брион. Он не ответил, только ненадолго задержал ее руку в своей.

– Как вы себя чувствуете? – он ощутил угрызения совести, вспомнив, что именно по его приказу она встала с постели и принялась за работу.

– Должна была бы – ужасно, – ответила она, слабо качнув головой, – но сейчас как будто летаю по воздуху. Я так напичкана лекарствами, что не чувствую даже своего веса. У меня блокированы нервные окончания, я как будто ступаю по воздушным шарам. Спасибо вам, что извлекли меня из этого ужасного госпиталя и разрешили работать.

Брион ответил, что уже сожалеет об этом.

– Не жалейте! У меня ничего не болит. Честно. Временами только немного кружится голова, больше ничего. А здесь работа, ради которой я прилетела… Нет слов, чтобы объяснить, как интересно то, что я наблюдаю. Ради этого стоило печься на солнце и промасливаться. – Она наклонилась к микроскопу и подкрутила объектив. – Бедный Айджел был прав, говоря, что для экзобиолога эта планета поразительно интересна. Вот, например, эта водоросль, похожая на земную одостомию. У нее паразитические изменения настолько глубоки…

– Я кое-что вспомнил, – прервал Брион ее восторженную лекцию, лишь половину которой ему удалось понять. – Разве Айджел не выражал надежду, что вы будете изучать туземцев, не только их окружение? Сейчас главная проблема заключается в дисанцах, а не в местной природе.

– Но я изучаю их. Они выработали необычайно развитые формы комменсализма. Они так тесно связаны с другими жизненными формами, что их можно изучать только вместе с окружающей их жизнью и средствами приспособления, то есть во взаимосвязи с окружением. Сомневаюсь, чтобы они претерпели большие физические изменения, чем эти водоросли, но, конечно, у них должны произойти значительные психические сдвиги, которые неожиданно проявляют себя. Один из таких сдвигов может служить объяснением их стремления к самоубийству.

– Возможно, это правда, но я так не думаю. Этим утром я предпринял небольшую экспедицию и кое-что обнаружил.

Впервые Леа обратила внимание на его синяки. Ее затуманенный наркотиками мозг мог следовать лишь одной линии, и поэтому она не сразу заметила его повязку и следы драки.

– Я ходил в гости, – предупредил он готовый сорваться с ее губ вопрос. – Во всей суматохе виноваты одни магты, и я хотел поглядеть на них поближе, прежде, чем принять решение. Это было не слишком приятно, но я нашел то, что искал. Они во всех отношениях отличны от нормальных дисанцев. Я сравнивал их. Я говорил с Ульвом – туземцем, который спас нас в пустыне, и понимал его. Он, конечно, во многих отношениях не такой, как мы, да он и не может быть таким, живя в этой печке, и все же он, несомненно, человек. Он дал нам воды, когда мы в ней нуждались, а потом оказал нам помощь. Магты – высший класс Диса – полная противоположность ему. Самая хладнокровная и безжалостная банда убийц, каких только можно себе представить. Меня пытались без всяких причин убить. Их одежда, привычки, утварь, оружие – все не такое, как у нормальных дисанцев. Еще важнее то, что магты холодны и бесчеловечны, как рептилии. У них нет эмоций: нет любви, нет гнева, нет страха – вообще ничего. Каждый из них – просто холодная сумма реакций и жизненных процессов, не ведающая никаких эмоций.

– Вы не преувеличиваете? В конце концов, вы не можете быть уверенным. Возможно, скрытность эмоций достигается тренировкой. Ведь каждый может научиться скрывать свои чувства.

– Я согласен. Каждый, но не магт. Я не могу сейчас вдаваться в подробности, так что вам придется принять мои слова на веру. Даже перед смертью они не испытывают ни страха, ни ненависти. Это, конечно, звучит невероятно, но это правда.

Леа попыталась прояснить свое затуманенное сознание.

– Я какая-то тупая сегодня. Вы должны меня извинить. Ведь если у правителей нет эмоциональных реакций, это может объяснить их самоубийственную позицию. Но такие объяснения ставят больше вопросов, чем разрешают. Человек вообще не может жить без эмоций.

– Верно. Человек не может. Я считаю, что эти патриархи Диса вообще не люди, они – чуждые создания, роботы или андроиды, – все, что угодно, только не люди. Я думаю, они маскируются и внедряются в общество обыкновенных людей.

Сперва Леа улыбнулась, но настроение ее изменилось, когда она увидела его лицо.

– Вы серьезно?

– Как никогда. Понимаю, это звучит так, словно я сегодня утром перенапряг свои извилины. Но это единственное объяснение, которому удовлетворяют все факты. Взгляните сами… Прежде всего необходимо объяснить одну способность: абсолютное равнодушие магтов к смерти – их собственной или кого угодно. Нормально ли это для человека?

– Нет, но я могу привести множество примеров и объяснений, которые возникают прежде, чем предположения о чуждой форме жизни. Может быть, это результат многочисленных мутаций или наследственной болезни, которая сказалась на мозге.

– Но разве это само по себе не абсурд? Антивыживание? Люди, которые умирают до наступления половой зрелости и не видят разницы – жить или умереть. Но есть и другие объяснения, подходящие к данным обстоятельствам. Как насчет полного отсутствия у них эмоций? А их манера одеваться, а таинственность? Обычный дисанец носит лишь набедренную повязку, а магты закутаны в плащи с головы до ног. Они остаются в черных замках и никогда не выходят поодиночке. Их мертвецы недоступны для осмотра и изучения. Во всех случаях они поступают как особая раса, и я думаю, что так оно и есть.

– Допустим на минуточку, что такое невероятное предположение справедливо, но тогда спрашивается: как они оказались здесь и почему о них до сих пор никто ничего не знает?

– Это легко объяснить. На этой планете не сохранилось никаких записей. После Перерыва, когда горстка выживших пыталась наладить здесь свое существование, чужаки приземлились и смешались с ними. Всякие различия были уничтожены. Когда начался рост населения, захватчики поняли, что смогут сохранить власть, оставаясь обособленными, и при этом их отличие не будет заметным.

– Но почему это обеспокоило их? Если все они так равнодушны к собственной смерти, у них не должно быть предубеждения и общественного мнения или запаха чужих тел. Зачем понадобился такой сложный камуфляж? И если они прибыли с другой планеты, то что привело их сюда, что заставило остаться здесь?

– Сдаюсь. Действительно, у меня нет ответов на половину поставленных сейчас вопросов. Я просто стараюсь сейчас создать теорию, которая бы увязывала все факты. А факты просты. Магты настолько нечеловечны, что вполне могут преследовать меня в кошмарах – если только я буду спать в эти дни. Нужны более явные доказательства.

– Тогда действуйте. Я не призываю к убийству, но вы могли бы раздобыть труп. Дайте мне скальпель, разложите на столе одного из ваших друзей, и я быстро скажу вам, человек он или нет, – она снова вернулась к микроскопу и припала к окулярам.

Это была единственная возможность разрубить гордиев узел. Когда до начала военных действий остается тридцать шесть часов, чья-то отдельная смерть не имеет значения. Он должен отыскать мертвого магта, а если это окажется невозможным – придется убить кого-нибудь. Для спасения планеты он был готов и на это.

Он стоял рядом с Леа, задумчиво разглядывая ее. Тыльная часть шеи девушки, прикрытая вьющимися локонами, была повернута к нему. С легкостью, какая возможна только в мыслях, Брион перешел от смерти к жизни, и ему захотелось погладить ее.

Засунув руки поглубже в карманы, он быстро направился к двери.

– Скоро вы сможете отдохнуть. Не сомневайтесь, эти жучки не дадут вам никакого объяснения происходящему. Попробую достать для вас более интересный образец.

– Объяснение может быть везде. Я буду ждать здесь, пока вы не вернетесь, – сказала она, не отрываясь от микроскопа.

Под самой крышей находилась хорошо оборудованная комната связи. Брион мельком видел ее, когда осматривал строение. Дежурный оператор неподвижно сидел, надев наушники. Разутые ноги он положил на стол и молча жевал сэндвичи, которые держал в свободной руке. Но, едва заметив Бриона, он развернул бурную деятельность.

– Сидите, сидите. Это меня не волнует. Но если вы по своей суетливости сломаете аппаратуру, можете считать себя приговоренным к смерти. Посмотрите, можно настроить передатчик на эту частоту? – он написал на листке число и показал оператору.

Это была частота, которую ему сообщили накануне, для связи с террористами-нелегалами – ниджордской армией.

Оператор настроил аппаратуру, протянул микрофон Бриону, и тот, отхлебнув из стакана воды, поднес его к губам.

– Говорит Брион, директор Фонда культурных взаимоотношений. Отзовитесь, пожалуйста. – Брион повторял эти слова не менее десяти минут, прежде чем, наконец, получил ответ.

– Что вам нужно?

– У меня для вас крайне важное сообщение, и я сейчас остро нуждаюсь в вашей помощи. Хотите ли вы получить по радио дополнительную информацию?

– Нет. Ждите, мы встретимся с вами после наступления темноты.

Передатчик замолчал.

До начала войны осталось всего тридцать пять часов, и в такой напряженной ситуации Брион мог лишь одно – ждать.

Глава 12

У себя на столе Брион обнаружил две аккуратные стопки бумаг. Усевшись и принимаясь рассматривать их, он осознал арктическую холодность воздуха в кабинете. Холод шел из кондиционера, закрытого приваренными стальными пластинами. Доступа к регуляторам не было. Кто-то неплохо пошутил над ним. Брион принялся бить по одной из пластин и бил до тех пор, пока она не согнулась. Внимательно изучив внутренности устройства, он отсоединил один провод – и был вознагражден запахом дыма. Кондиционер взвыл и отключился.

На пороге стоял Фоссел с грудой бумаг в руках и с выражением безграничного удивления на лице.

– Что в этой папке? – спросил у него Брион.

Фоссел постарался справиться со своим лицом и положил бумаги на стол, к прежним.

– Здесь доклады всех секций, которыми вы интересовались. Подробные наблюдения, выводы, предположения.

– А в другой?..

– Межпланетная корреспонденция, комиссионные фактуры, реквизиты, – отвечал он, подравнивая груду папок. – Ежедневные рапорты, журнал госпиталя.

Его голос замер, когда Брион сдвинул груду на край стола и скинул ее в корзину для бумаг.

– Иными словами, насколько мне ясно, – бюрократия. Что ж, теперь, я надеюсь, с этим покончено.

Один за другим доклады наблюдателей проследовали в корзину. Это продолжалось до тех пор, пока стол не очистился. Ничего. Именно этого он и ожидал. Но все же имелся незначительный шанс, что доклад какого-нибудь специалиста даст ему новый толчок. Нет, все здесь были слишком узкими специалистами.

Небо за окном потемнело. Охранник у входа получил приказ впустить любого, кто будет спрашивать директора. Делать было нечего, пока ниджордская армия не свяжется с Брионом. Время тянулось медленно, и Брион ничего не мог изменить. С каждой прошедшей минутой в нем нарастало раздражение. В конце концов, может быть, Леа отыскала еще что-нибудь конструктивное, что ему следует посмотреть.

С чувством приятного предвкушения он открыл дверь в лабораторию. Та поддалась с трудом. Микроскоп был зачехлен, Леа не было. «Наверное, обедает или в госпитале», – подумал Брион. Госпиталь располагался этажом ниже, и он сначала отправился туда.

– Конечно, она здесь, – сказал доктор. – Где еще быть девушке в ее состоянии? Она достаточно поработала сегодня. Завтра последний день срока, и если вы хотите, чтобы у нее была возможность работать до последней минуты, лучше пусть она поспит ночью. Пусть отдохнет весь экипаж, сегодня я весь день раздавал транквилизаторы. Теперь ребята буквально валятся с ног.

– Да, весь мир валится с ног. Как состояние Леа?

– С учетом того, что она перенесла, – отличное. Взгляните сами, если моего слова недостаточно. У меня есть другие пациенты.

– Это беспокоит вас, доктор?

– Конечно. Я так же способен испытывать страх, как и все остальные. Мы сидим на тикающей бомбе, и мне это не нравится. Я буду делать свою работу, пока мне ясно, что это необходимо. Но я чертовски обрадуюсь, когда наконец нас вывезут отсюда. Единственная шкура, о которой я могу думать без ранодушия – моя собственная. И, если хотите знать, сейчас все члены экипажа испытывают то же самое. Надо смотреть в глаза очевидности.

– Я так и поступаю, – сказал Брион вслед уходящему доктору.

Комнату Леа освещала лишь дисанская луна, чьи лучи проникали в неплотно занавешенное окно. Он осторожно вошел и притворил за собой дверь. Тихо ступая, он приблизился к кровати.

Леа спала, ее дыхание было ровным и спокойным… Ночной сон сейчас для нее лучше любых лекарств.

Следовало уйти, но вместо этого он сел в кресло у кровати. Охранники знали, где он, так что Брион мог спокойно посидеть здесь, рядом с Леа. В мире, стоящем на краю гибели, это было украденное мгновение покоя. Он был благодарен судьбе за него. Лунный свет смягчал очертания предметов, и он почувствовал, как напряжение последних дней начало спадать.

Лицо Леа в лучах дисанской луны было молодым и прекрасным – резкий контраст с этим жестоким миром. Ее руки лежали поверх одеяла, и, повинуясь внезапному порыву, Брион взял их в свои.

Глядя через окно на пустынную местность, он позволил спокойствию войти в себя и заставил память на мгновение забыть, что через сутки все живое будет стерто с лица этой планеты. Позже, вновь взглянув на Леа, он увидел, что ее глаза открыты, хотя она по-прежнему лежала неподвижно.

Давно ли она проснулась? Он убрал руки, внезапно чувствуя себя виноватым.

– Хозяин проверяет, готовы ли его рабы к завтрашнему труду?

Такого рода замечания она делала и на корабле, но на этот раз оно прозвучало совсем не язвительно. Она улыбалась. Но даже сейчас Брион хорошо помнил ее высказывание насчет деревенских манер и деревенщины. Здесь он может быть директором, но на древней Земле будет лишь тупо глазеющим по сторонам деревенским чурбаном.

– Как вы себя чувствуете? – понимая нестерпимую тривиальность своих слов, произнес он.

– Ужасно. Наверное, к утру я умру. Дайте мне, пожалуйста, яблоко вон из той вазы, а то у меня во рту вкус поношенного ботинка. Хорошо, что здесь есть свежие фрукты. Вероятно, подарок чернорабочим от улыбающихся межпланетных убийц с Ниджорда.

Она взяла протянутое яблоко и откусила кусочек.

– Вы никогда не испытывали желания побывать на Земле?

Ее вопрос был слишком близок к его мысли о подоплеке всех событий. Однако связи не могло быть.

– Никогда. Несколько месяцев назад я и не собирался покидать Анвар. «Двадцатые» у меня дома – настолько значительное событие, что, пока вы участвуете в них, вы забываете обо всем остальном.

– Только избавьте меня, пожалуйста, от этих «двадцатых». Послушать вас и Айджела, так больше нет ничего стоящего, и я уже узнала о них гораздо больше, чем хотела. А вот как насчет самого Анвара? Там у вас есть большие города, как на Земле?

– Ничего подобного. Для своих размеров Анвар очень мало населен. У нас вообще нет городов. Самые большие скопления жителей – вокруг школ или обрабатывающих фабрик.

– А там есть экзобиологи? – спросила Леа с искони присущим женщинам даром делать любую проблему личной.

– Наверное в университетах, хотя точно не знаю. У нас нет городов, ни больших, ни маленьких. Наша жизнь организована иначе. Основные общественные единицы – семья и круг друзей. Друзья важнее, так как семья обычно распадается, когда дети еще сравнительно малы. Что-то заложено в нас… я думаю, все мы предпочитаем одиночество. Вы могли бы назвать это наследственностью.

– Интересно, – сказала она, опять откусывая от яблока. – Если так будет продолжаться и дальше, вы вообще останетесь без населения. Ведь для продолжения рода нужна некоторая близость.

– Конечно, у нас есть определенные формы, так сказать, контроля за взаимоотношениями. У аварцев очень сильно развито чувство личной ответственности перед обществом, и это решает проблему. Без серьезного взгляда на эти вещи наш образ жизни был бы невозможен… Индивидуумы сходятся по желанию или по случаю, и эта близость создает нужные отношения.

– Вы обижаете меня, – возразила Леа. – Или я еще под властью наркотиков, или вы не в состоянии выговорить нужное слово. Знаете, мне все время кажется, что вы что-то не договариваете. Ради бога, будьте определенны. Возьмите двух конкретных индивидуумов и расскажите, что с ними происходит.

Брион глубоко вздохнул.

– Что ж, возьмите человека, только что окончившего школу или институт, ну, вроде меня. Поскольку мне нравятся путешествия, я живу в большом доме моей семьи и путешествую. Дом стоит у самых гор. Летом я присматриваю за стадом, а зима целиком принадлежит мне. Я катаюсь на лыжах, готовлюсь к «Двадцатым». Иногда отправляюсь в гости. Иногда навещают меня – дома на Анваре сильно разбросаны по планете. Мы никогда не запираем их. Вы принимаете гостей или сами приходите в любой дом без всяких приглашений. Кто бы ни пришел… мужчина… женщина… несколько человек или кто-то один.

– Какая, должно быть, скучная жизнь у одинокой девушки на вашей планете. Ей, вероятно, приходится все время сидеть одной дома.

– Если только она сама хочет этого. Она может идти куда угодно и везде встретит радушный прием, как любой другой на ее месте. Мне кажется, такого обычая нет больше нигде во всей Галактике. Его, вероятно, высмеяли бы на Земле, но чистая дружба между мужчиной и женщиной – у нас очень распространенное явление.

– Звучит невероятно скучно. Если вы все так холодны, то откуда же появляются дети?

Брион почувствовал, как у него покраснели уши. Да не дразнит ли она его?

– Оттуда же, откуда у всех остальных. Но у нас это не просто инстинкт, как у кроликов, живущих под одним деревом. У нас женщина всегда выбирает того, за кого хочет замуж.

– Ваши женщины интересуются только браком?

– Браком и… всем остальным. Но это личное дело девушки. У нас на Анваре специфическая проблема. Вероятно, она возникает на любой планете, где человек адаптируется к местным условиям. Не все браки дают полноценное потомство, очень велик процент выкидышей. Много рождений происходит от искусственного осеменения. Если вы не можете завести ребенка обычным путем – это не катастрофа. Но большинство девушек желает иметь ребенка именно от своего мужа. И существует только один способ проверить это…

Леа широко раскрыла глаза:

– Вы хотите сказать, что ваши девушки определяют, может ли мужчина стать отцом их ребенка, до брака?

– Да, конечно. Иначе уже много веков назад Анвар лишился бы населения. Поэтому на нашей планете выбор принадлежит женщине. Если мужчина интересует ее, она говорит ему об этом. Если нет, мужчина никогда не сделает ей предложения. Я знаю, это отличается от обычаев других планет, но именно таковы взаимоотношения между людьми у нас на Анваре. Нас такое положение вполне устраивает.

– На Земле все наоборот, – сказала Леа, выбрасывая сердцевину яблока и облизывая кончики пальцев. – И я думаю, что вы, анварцы, восприняли бы Землю как рассадник сексуальности. У нас полная противоположность вашей системы. У нас слишком много людей. Контроль за рождаемостью был установлен слишком поздно, и ему все сопротивляются. На Земле все еще слишком много людей, которые исповедуют архаичные религии. Земля перенаселена. Мужчины, женщины, дети – бурлящая толпа, куда ни глянь. И все они кажутся вовлеченными в великую игру любви. Мужчины всегда агрессивны, не физически, во всяком случае не часто, а женщины согласны воспринять самую оскорбительную лесть. Например, вы постоянно чувствуете чье-то горячее дыхание на своей шее. У девушки всегда должны быть острые когти.

– Что должно быть?

– Это просто такое выражение, Брион. Оно означает, что девушка все время должна быть настороже, если хочет, чтобы ее не унесло наводнение.

– Звучит… – Брион подумал, какое бы слово здесь более всего подошло, но ничего лучшего не нашел, – отвратительно…

– С вашей точки зрения, вероятно, да. Боюсь, что мы настолько привыкли к этому, что стали воспринимать это как норму. Говоря языком социологии…

Тут она вдруг замолчала и пристально посмотрела на него. Глаза ее расширились, и она с трудом сдержала возглас.

– Я – дура! Ведь вы говорили не вообще! Вы имели в виду меня!

– Пожалуйста, Леа, вы не должны…

– Но я поняла, – она засмеялась. – В то время как я считала вас враждебным и довольно хладнокровным, попросту говоря, куском льда, вы на самом деле были очень добры. Но действовали в старом добром анварском стиле, ожидая знака от меня. Мы бы и дальше продолжали играть по разным правилам, если бы у вас не оказалось здравого смысла и вы не решили бы сопоставить правила. А я-то считала вас законченным замороженным инопланетным холостяком.