Текст книги "На Туманном Альбионе"

Стоя на крыльце торгпредства, я на минуту задумался: а не заскочить ли мне в магазин музыкальных инструментов? Насколько я помнил, почти все они, как и звукозаписывающие студии, сгруппировались на Денмарк-стрит. Туда я и направил свои стопы.

Rose Morris, пожалуй, больше подошёл бы моему барабанщику Джону, учитывая здешний ассортимент. Хотя и гитары имелись, но здесь я не нашёл ту, о которой мечтал. В магазинчике под названием Hanks гитар было больше, но опять же, не совсем, что надо. И только в третьем по счёту, Macari’s, я обнаружил то, что искал. О да, это было настоящее царство Gibson! Вот бы в Москве такой открыть – от покупателей не было бы отбоя!

Да, по нашим ценам дороговато, но настоящие меломаны за ценой не постоят. Помню, как сам по молодости два месяца разгружал вагоны по ночам, чтобы подержанная немецкая Musima стала моей. Сейчас в Союзе частный бизнес на подъёме, но вот насчёт магазина музыкальных инструментов не уверен. Ладно бы сам в подвале гитары клепал, но ведь это же, получается, спекуляция на международном уровне. Хотя идея интересная, может, когда-нибудь и удастся воплотить нечто подобное.

Стоп! Вот она, классика жанра – Gibson Les Paul Standard 1959 года выпуска цвета Cherry Sunburst! Не какое-то переиздание Gibson LP R9, а самый что ни на есть оригинал под номером 9 0521. Причём, само собой, изготовленный не в Нэшвилле, а на фабрике в Каламазу, куда производство Gibson переехало в начале 1980-х.

Охренеть! Насколько я знаю, в 1959-м было выпущено 635 гитар в цвете «пылающий клён», и вот одна из них каким-то чудом оказалась здесь, в Лондоне.

Корпус из красного дерева с кленовым топом, понятно, ещё не додумались высверливать в корпусе пустоты для его облегчения, поэтому гитара кажется тяжелее, чем её последователи из будущего. Но тяжесть эта, как ни крути, приятная. Головка грифа с характерным рисунком, напоминающим колокольчик, и перламутровыми буквами Gibson, золотистая вязь Les Paul Model, палисандровые накладки, средний по толщине гриф, переключатель Rhytm/Treble, хамбакеры PAF, бридж tune-o-matic вкупе со струнодержателем stop bar… Цена по нынешним меркам приличная, но я в неё укладываюсь.

Так, секундочку, а вон в углу пирамидкой стоят гитарные комбоусилители. Понятно, ламповые, до полупроводниковых и тем более цифровых дело ещё не дошло, но и у ламповых имелись свои преимущества. Прежде всего, в простоте ремонта, в отличие от тех же транзисторных, да и аутентичный ламповый звук многим музыкантам больше по душе. И мне в том числе!

Мой взгляд сфокусировался на Fender Champion 600 стоимостью в полторы сотни фунтов. Классика в чистом виде! Хорошо бы практически уже мой Gibson подключить к уже практически моему комбику из конкурирующей фирмы и проверить их на совместимость.

Я посмотрел по сторонам… Немолодой продавец и, возможно, хозяин магазина в это время общался с другим, более ранним покупателем, придирчиво вертевшим в руках акустическую гитару. Длинноволосый юнец изображал из себя знатока, однако я видел, что это дилетант, которому ещё только предстоит погрузиться в необъятный мир гитары, если, конечно, у него хватит на этот долгий и заманчивый путь терпения. Наконец покупатель рассчитался, и продавец обратил внимание на меня:

– Чем могу быть полезен, мистер…

– Джордж, просто Джордж, – скромно представился я.

Если уж он меня сразу не узнал, то и нечего петушиться перед ним своим статусом чемпиона Англии по футболу и восходящей звезды рок-н-ролла.

– Очень приятно, а я Эбрахам Ньютон, владелец этого магазина. Итак?

– Меня заинтересовал вот этот инструмент и этот комбоусилитель. Могу я их проверить в деле?

– Конечно, мы же не продаём кота в мешке, у нас магазин хотя и открылся меньше десяти лет назад, но уже заслужил доверие как у молодых любителей музыки, так и добившихся некоторой известности. У нас покупали гитары Лонни Донеган и Букка Уайт! Вон их фото под стеклом на стене… Так что берите понравившуюся вам гитару, подключайте и попробуйте звук.

Ещё ненаписанная Пейджем гитарная партия из Stair way to heaven произвела на немолодого еврея впечатление, а мне звучание пришлось по вкусу. В итоге через полчаса я выходил из магазина с кошельком, полегчавшим практически на полтысячи фунтов: к гитаре прилагался классический коричневый кейс с алой подкладкой.

Пока ловил такси, подумал, что пора бы уже записаться на курсы вождения. А то ведь подаренный боссами клуба Austin-Healey Sprite Mk II так и стоит без дела. Не мешало бы, кстати, продлить и аренду места на автостоянке. А мог бы, как почти все игроки команды, приезжать на тренировки на собственном авто. Понятно, у ребят, даже несмотря на молодость многих, тачки покруче, но и в таком кабриолете я бы уже чувствовал себя более солидно. В общем, решил я, втискиваясь в чёрный кэб со своими покупками, завтра же записаться на курсы вождения.

По возвращении домой не удержался, забил на ужин и первым делом подключил гитару, принялся услаждать слух соседей гитарными риффами. А затем решил прогуляться по вечернему Лондону, заглянув в «Старый чеширский сыр» к уже, наверное, подзабывшему меня Руперту Адамсу-младшему. Соскучился я по его фирменной картошке с рыбой и качественному пиву.

А наша беседа с мистером Хэмфри имела своеобразное продолжение. Через день после моего возвращения в Лондон в моей квартире раздался звонок. Подняв трубку, я услышал незнакомый голос:

– Добрый вечер, мистер Мэлтсэфф… Вы меня не знаете, я не хочу представляться по телефону, но мы можем с вами встретиться где-нибудь.

– А на предмет чего мне нужно с вами встречаться?

– Поверьте, это очень важный вопрос, касающийся вашей дальнейшей судьбы в Англии, вам могут угрожать серьёзные неприятности. Я не уверен, что моё участие в этом деле поможет вам как-то, но я хотя бы делаю всё от меня зависящее.

– Хм… Ну хорошо, мистер Неизвестный, давайте встретимся. Когда и где?

– Мне всё равно где, можете сами назвать место, а по времени я сегодня уже свободен и завтра вечером тоже.

– Так чего тянуть, подъезжайте в паб Ye Olde Cheshire Cheese на Флит-стрит, я буду там через… сорок минут. Знаете, где это?

– Да, приходилось бывать. Я к вам сам подойду.

Человеком, ищущим со мной встречи, оказался невысокий щуплый с виду мужчина средних лет, в надвинутой на глаза кепке. Похоже, как и я недавно в аэропорту Хитроу, он также не желал привлекать лишнего к себе внимания. Только если я прятался от фанатов, то он, судя по всему, вообще не хотел, чтобы кто-то вспомнил о его пребывании в этом заведении. Предчувствуя это, я заранее занял угловой столик, где мы и расположились, заказав по паре пива и сырной нарезки.

– Зовите меня просто Джек, – сказал незнакомец, отхлебнув из своей кружки. – Мистер Мэлтсэфф, вам знакомо имя Джонатан Хэмфри?

Ого, любопытное начало. Он что, помер от сердечных переживаний, этот наглый журналюга, успев перед смертью обрадовать окружающих известием, что в его смерти виноват проклятый русский?

– Имел честь… познакомиться с этим неприятным типом. А что с ним не так?

– Дело в том, что я работаю инженером звукозаписи на British Broadcasting Company, или коротко BBC, вещающем не только на Британию, но и на всю Европу. И к нам заявился этот самый Хэмфри со своей аудиозаписью, сделанной на компактный магнитофон в самолёте, где он летел вместе с вами.

То-то этот чудак постоянно рукой в портфеле шарил! Оказывается, у него там техника наготове была припрятана, а я ведь даже не слышал звука включения кнопки «Запись».

– В силу своей профессии я был посвящён в планы Хэмфри и руководства радиостанции выдать в эфир запись вашего разговора, правда, в обработанном виде.

– Что значит – в обработанном?

– Из этой записи мне под непосредственным руководством Хэмфри и директора радиостанции пришлось смонтировать новую, в которой смысл вашего диалога почти полностью меняется. Ваша речь нарезана кусками и собирается сейчас заново, а Хэмфри в нашей студии свои вопросы записал по новой, в итоге получится, что вы ни с того ни сего, без всяких оснований принялись очернять Англию и весь «свободный мир».

Вот же сука! Зря я этого pidarasa в самолёте не придушил. Интересно, это личная инициатива журналиста или заказ?

– Вот эта запись, копия оригинала. – Джек, оглянувшись, двинул в мою сторону по отполированной поверхности стола бобину в коробке без опознавательных знаков. – Я сделал её по своей инициативе, не ставя никого в известность.

– А почему вы пошли на такой шаг? – поинтересовался я, пытаясь втиснуть бобину во внутренний карман пиджака. – В смысле, почему решили дать мне эту запись?

– В этом мире стало слишком много лжи, а я хочу сделать его немного чище. Я патриот своей Родины, но мне претит, когда начинается нечестная игра. К тому же… к тому же мне нравится ваша музыка.

– Неплохой бонус, – улыбнулся я. – Сколько я вам должен за эту запись?

– Бросьте, мистер Мэлтсэфф! Я делал это не ради денег, просто забирайте. Я не хочу, чтобы с вами подло обошлись, и хочу слышать больше ваших новых и хороших песен. Не знаю, сможет ли что-то изменить эта копия оригинала, но моя совесть, во всяком случае, будет чиста. А теперь, прежде чем я уйду, сделайте небольшое одолжение – распишитесь. – И он протянул мне диск моей группы вместе с редким в это время ещё фломастером. Их начали завозить из Японии в Европу совсем недавно, в Союзе такие вообще ещё не появлялись.

Я едва не поставил росчерк от лица Лозового, но вовремя вспомнил, что уже больше четырёх лет являюсь Мальцевым. Вот так каждый раз, особенно поначалу, когда приходилось расписываться, вспоминал, как выглядит автограф у арендованного мной тела, благо подглядел на одном из документов и после пары часов тренировок сумел воспроизвести подпись довольно похоже.

– Спасибо, – сказал Джек, убирая диск. – Всё, мне нужно идти, а то ваши поклонники уже, кажется, собираются о чём-то с вами побеседовать.

Он бросил на стол несколько монет, поднялся, натянув козырек кепки на глаза, и быстро покинул паб. А мои фанаты, увидев, что я освободился, и в самом деле окружили меня. В большинстве своём фанаты футбольные, хотя и моя музыка на многих производила впечатление. Многих из завсегдатаев паба я уже знал по именам, хотя назвать их своими закадычными друзьями я не рискнул бы. Возможно, всё ещё в будущем.

Домой я возвращался, невольно озираясь по сторонам. Мало ли, тут такие дела закручиваются, что мама не горюй! Шпионский детектив какой-то. В итоге принял решение завтра же идти звонить Федулову, расскажу, как есть, пусть там наверху принимают решение. А моё дело маленькое – играть в футбол и сочинять музыку. Ну и Родину спасать иногда, раз уж моё подмётное письмо сыграло такую роль в истории СССР.

Глава 12

Следующий месяц был насыщен событиями. В преддверии старта футбольного сезона в Daily Mail вышло большое превью за подписью спортивного обозревателя Десмонда Хакетта, где моей персоне уделялся целый абзац.

«Этот русский, не успев надеть футболку „Челси”, покорил болельщиков „синих” своей игрой. Мало кто из защитников команды соперников мог противостоять ему на равных. Обычно Maltseff оставлял их с носом в каждой встрече, при этом редко покидая поле без забитого мяча. А его финты вызвали восхищение не только у болельщиков, но и у специалистов. Вот что сказал об игре лучшего футболиста „Челси” наставник „манкунианцев” Мэтт Басби:

„Такое впечатление, будто этот русский не человек, а машина. Он не знает усталости, у него феноменальная скорость, при этом он отлично технически оснащён. Грустно было видеть, как он попросту издевается над нашей обороной. Если бы проводилось голосование за лучшего игрока минувшего сезона, я без сомнений отдал бы свой голос за Maltseff”».

Обозреватель выражал надежду, что я продолжу удивлять и радовать поклонников «Челси», не иначе и сам болел за «синих», внешне проявляя нейтралитет.

Я сохранил этот номер Daily Mail. Ну а что, захвачу при случае в Союз, буду показывать родне, знакомым. Тщеславие – вещь заразная, раз подцепил – хрен отвяжется.

Между тем наш «живой альбом» успел завоевать массу поклонников. Уже после первой недели продаж на виниле он принялся штурмовать английские и американские чарты, да и отдельные синглы с него то и дело всплывали в рейтингах, о чём я узнавал не только из газет, теле– и радиопередач, но и со слов Эндрю, державшего нос по ветру. Такое чувство, что он решил малость подзабить на своих прежних подопечных и сосредоточиться на моём коллективе. Напрямую, конечно, об этом я у него не спрашивал, но подозревал, что Роллинги пашут уже больше на автопилоте, а вот за S&H он принялся вплотную.

И не без его участия был пробит дополнительный выпуск пластинки нашего живого выступления в клубе The Marquee, на этот раз 200-тысячным тиражом, за который нам по итогам года грозил статусный «Золотой диск». И тоже вроде бы отлично расходился. А наши кошельки, соответственно, довольно прилично располнели, хотя мой побольше, чем у других музыкантов группы, учитывая специфику контракта. Впрочем, они были не в обиде, ещё полгода назад ребята и мечтать не могли о таких приработках. Вон, Гризли уже задумывается, не свалить ли ему из мясников, раз на барабанах нехило получается.

Появились у меня и персональные поклонники, прямо как раньше в Москве. Вычислили мой адрес и целыми днями тёрлись у подъезда. Причём в основном музыкальные, хотя была парочка и футбольных фанатов, державшихся обособленно. С виду все они выглядели безобидно, но клубное руководство, узнав об этом явлении, собралось выделить мне своего рода охранника – громилу, сочетавшего обязанности секьюрити и личного водителя.

Я своей свободой дорожил, включая свободу передвижения, а потому заявил, что уж лучше сам как-нибудь. Тогда Скотленд-Ярд – не иначе опять же по просьбе клубных боссов – выделил констебля, который с утра до вечера дежурил возле моей парадной. Он отгонял особо назойливых поклонников угрозами вызвать «автозак» и сдать их в участок. Констебли менялись пару раз в день, простаивая возле моего дома с 8 утра до 8 вечера. Мол, нормальные люди за это время успевают и на работу сходить, и домой вернуться. Тем более что после 8 вечера у моего подъезда дежурили только самые стойкие поклонники в количестве одного-двух человек. Да и не возле подъезда на самом деле, а на углу дома или через дорогу, потому что ближе их не подпускал констебль.

Зато никто не запрещал моим фанатам писать мне письма. Мой почтовый ящик был битком забит корреспонденцией с признаниями в любви. Причём пара писем была от парней, и я их брезгливо отправил в мусорное ведро. Иногда ради смеха или когда было нечего делать почитывал эти опусы… Да-а, не так уж и сильно различаются советские и английские любители сотворить себе кумира.

Но были и необычные послания, помимо тех двух писем от гомосеков мне запомнилось одно:

«Джордж, любимый, я не могу жить без тебя! Каждый день думаю о тебе, представляю, как твои руки ласкают меня, твои губы соприкасаются с моими…» Ну и прочая чушь в том же роде, с подписью «Твоя Маргарет!».

Вроде бы стандартное письмо, но меня несколько смутила вложенная в конверт фотография, на которой была изображена довольно симпатичная девушка лет семнадцати… в инвалидном кресле.

Ёрш твою медь, мне реально стало её жалко. В итоге написал ответное письмо, в котором объяснил, что её предложение неосуществимо, поскольку на родине у меня осталась беременная невеста и до Рождества мы с ней распишемся. Но предложил остаться нам с Маргарет хорошими друзьями, вложив напоследок своё фото с первого и пока единственного концерта группы S&H.

После этого она регулярно писала мне, минимум раз в неделю, но уже не предлагая слиться в экстазе, а просто поддерживая переписку, что, похоже, доставляло ей своего рода удовольствие. Ну а что, не всякая английская девушка может похвастаться личным знакомством, пусть даже по переписке, с лучшим футболистом лиги и восходящей рок-звездой.

Что касается первого клубного собрания, то я на него опоздал. Президент «Челси» и одновременно председатель английской Федерации футбола Джо Мирс, редко баловавший игроков своим вниманием, изложил свои пожелания буквально одной фразой, предложив повторить достижение «Тоттенхэм Хотспур» в сезоне 1960/61, когда земляки выиграли и чемпионат, и кубок Англии. Всё это мне поведал наш клубный секретарь Джон Баттерсби – первый, кого я встретил, прибыв на базу. От него я узнал и другие новости. В команде появился новый голкипер – Джим Баррон, невероятно широкий в плечах двадцатидвухлетний парень, приобретённый в «Ньюкасле» за символические 5 тысяч фунтов. Кроме того, команда без меня совершила трёхнедельное турне по Германии и Швеции для игр с крепкими середняками Бундеслиги и Аллсвенскан, такими как «Штутгарт», «Гамбург», «Гетеборг», и первой сборной западных немцев.

Со «Штутгартом» сыграли ничейку 1:1, а против «Гамбурга», ведомого Уве «Неистовым» Зеелером, «синие» выдали показательный спектакль, закончившийся голами Берта Мюррея и Джима МакКаллиога. Зеелер, дважды «Футболист года» в Германии с тридцатью мячами за сезон, так и не сумел переиграть оборону «Челси». Дважды проиграв «Гетеборгу» и повергнув более слабые клубы, «Челси» схлестнулся с первой командой бундесов, где уже Зеелер показал себя во всей красе. Несмотря на явное неравенство сил, матч закончился не очень обидным для англичан поражением – 2:3.

Произошли перестановки и в тренерском штабе. Помощник Дохерти Дейв Сесктон покинул команду, а на его место пришёл завершивший карьеру тридцатилетний игрок «Челси» Френк Бланстоун.

А 14 августа в 15 часов по Гринвичу на стадионе «Стэмфорд Бридж» состоялся 43-й матч за Суперкубок Англии. Нашим противником стал обладатель Кубка Англии «Ливерпуль». Я очень удивился, узнав, что будет всего одна игра, и в случае ничейного исхода победителями объявляются оба клуба, а Кубок становится «разделённым». Ох уж и выдумщики эти англичане!

Несмотря на кажущуюся несерьёзность Суперкубка, болельщики «Челси» ещё не были избалованы победами, тем более что успех даже в таком матче стал бы хорошим трамплином к началу сезона. Настрой на игру был коротким: «Только движение приносит победу!»

Вообще победа в чемпионате, по-моему, несколько вскружила голову Дохерти. Он и до этого не был ангелом, мог и крепкое словцо кинуть в случае чего, а его язвительные шуточки могли вывести из себя и святого, а теперь и подавно отпустил узду. Напряжение в раздевалке перед матчем ощущалось как запах озона перед грозой. А особенно противостояние Дохерти – Венейблс, когда никто не хотел уступать друг другу даже в мелочах.

Судья Джим Финни даёт свисток, и команды начинают игру. Как стало известно, матч транслировался на всю Англию в программе Match of the Day. Всё это придавало игре дополнительный импульс, тем более что было видно – футболисты соскучились по официальным играм.

Мне понадобилось около десяти минут, чтобы наладить взаимодействие с партнёрами, и уже на 12-й минуте, пройдя по своему правому флангу, обыграв Джери Берна и не входя в штрафную, пасую в район одиннадцатиметровой отметки. А там Бобби Тэмблинг в касание переводит мяч в левый от себя угол. Голкипер «красных» Томми Лоуренс в красивом прыжке чуть задевает мяч, но он всё равно залетает в ворота. Есть наш первый гол сезона в официальном матче!

На 31-й минуте я, получив пас от Венейблса, убегаю на рандеву с голкипером. Небольшая пауза перед ударом – и мяч, юркнув впритирку со штангой, оказывается в сетке. А вот теперь и мой первый гол в сезоне!

В перерыве Дохерти в очередной раз повторяет: «Не усложняйте игру. В детстве я играл в то, что сейчас называется стеночкой, натурально пробивая по стене дома. Игра всё так же проста, и мяч по-прежнему круглый». Так и сделали. Обменялись голами с ливерпульцами – и Суперкубок наш! Игроки и тренер скакали в раздевалке, словно дети, но перед журналистами Дохерти держит лицо:

– Команда показала свой высокий класс. Мы нацелены повторить успех прошлого сезона. Эта победа подтверждает, что футболисты получили навык добиваться успеха как в отдельном матче, так, надеюсь, и на длинной дистанции.

А 21 августа, когда команды играли первый тур чемпионата, в английском футболе впервые было разрешено заменять травмированных игроков по ходу матча. Ну вот, хоть какой-то прогресс, а то всё играем как в каменном веке. Ещё бы карточки побыстрее вводили, а то в матче с «Бернли» на мне несколько раз так сфолили, что можно было прямую красную показывать, не говоря уже о возможной россыпи жёлтых. Ан нет, отделались, гады, устными внушениями. Но всё равно это не помешало мне сделать голевой прострел в первом тайме. А во втором убежать один на один с вратарём «Бернли» и пустить ему мяч под опорную ногу. Пусть не разгром, но уверенная победа в гостях – 2:0.

Затем была нулевая ничья со «Сток Сити» и победа над «Фулхэмом» со счётом 4:2. Тут я уже закатил парочку мячей, а под занавес игры раздосадованный защитник мне так въехал в колено, что я заорал благим матом на весь стадион. Ну всё, blя, промелькнула мысль, прощай карьера футболиста, прощай чемпионат мира…

Думал, у меня коленная чашечка вдребезги. Защитника судья устно удалил с поля, а меня тут же повезли в Королевский госпиталь. К счастью, после углублённого осмотра выяснилось, что это всего лишь небольшое смещение. Мне вправили чашечку под местной анестезией и заявили, что месяц я буду ходить с шиной, способствующей восстановлению мягких тканей, и назначили курс физиотерапевтических процедур. То есть к тренировкам в лучшем случае я приступлю не раньше чем через месяц, да ещё примерно месяц уйдёт на полное восстановление.

Я, конечно, порадовался, что травма оказалась не столь тяжёлой, но всё же и огорчился. Теперь, получается, мне придётся пропустить не только несколько туров чемпионата Англии, но и стартовый матч Кубка чемпионов УЕФА против финского ХИКа, запланированный на 22 сентября.

Хорошо, если поправлюсь к ответной игре на своём поле, к 6 октября, хотя в этом я далеко не уверен. Одна надежда, что партнёры не облажаются.

Впрочем, один плюсик был и в том, что теперь я мог больше времени посвятить музыке. Аналогичная ситуация той, которая у меня была в Союзе, когда я играл за «Динамо». Там вынужденную паузу я использовал с толком и теперь не собирался лежать месяц на кровати, поплёвывая в потолок.

Было письмо от Лисёнка, из которого следовало, что через семь месяцев мне предстояло стать папой. Я мысленно прикинул… Выходило конец февраля – начало марта. Тут же накатал Ленке ответное послание, в котором выражал всяческий восторг по поводу моего будущего отцовства. А что, я ведь и в самом деле испытывал позитивные эмоции. В той жизни мне уже приходилось становиться отцом, к моменту моего провала в прошлое Наташка давно осела у мужа в Канаде, они там воспитывали двоих детишек, позванивая мне два раза в год – на день рождения и 31 декабря, хотя у них там в почёте было больше Рождество. Но моя-то дочь помнила ещё, что в России не Санта-Клаус, а Дед Мороз, и Рождество всем по барабану, тогда как Новый год – святой праздник, возможность ночь погулять как следует и на следующий день поваляться в постели.

Ещё одно письмо написал матери, обрисовал ситуацию и попросил всячески заботиться о Ленке. Потому что в письме Лисёнка не было указано, сообщила она хоть кому-то ещё эту новость или нет. И выразил крайнее сожаление, что из-за травмы на игру сборной меня уже точно не вызовут, а значит, не получится сыграть свадьбу, как хотели, в начале сентября. Я бы и хромой прилетел в Москву, но вынужден находиться под постоянным наблюдением врачей, этот пункт был внесён в мой контракт и нарушить его – означало заплатить крупный штраф в клубную казну. Но потом снова выйду на поле и уж точно в Москву не вырвусь. Пункт о товарищеских мачтах в контракте не прописан, меня могут вызвать только на официальные. Блин, что бы такое придумать, чтобы вырваться в Москву до того, как у Лисёнка появится сферический живот? Или придётся расписываться после родов? Не самый лучший вариант, если честно. Хотя, конечно, лучше поздно, чем никогда.

Сестра свою свадьбу, естественно, отменять не собиралась, там приготовления шли полным ходом, как писала Ленчик. Хорошо хоть, подарок успел сделать молодожёнам в виде взноса на кооперативную квартиру. Недвижимость – всегда недвижимость, при любой власти. Если, конечно, это не революция, когда тебя могут в чём мать родила вышвырнуть на улицу, заселиться в твои хоромы и сказать, что так и было. Но что-то мне подсказывало – в ближайшем будущем военных переворотов на территории СССР можно не опасаться.

Кстати, о поддельной аудиозаписи этого засранца Хэмфри. С копии настоящего интервью с моим участием, прежде чем отнести её куратору в консульство, я на всякий случай сделал ещё одну копию. Мало ли… А то вдруг потеряется бобина… А запись, кстати, была довольно качественной, хотя этот журнашлюх работал без выносного микрофона. Либо тот был настолько маленьким, что я его просто не заметил.

Федулов выслушал мой рассказ и с самым серьёзным видом принял катушку с магнитной лентой под личную ответственность, заявив, что в Союзе специалисты разберутся, что с этим делать. Я попросил не затягивать, потому как липовое интервью по радио может прозвучать в любой день, хорошо бы мы могли что-то этому противопоставить в ближайшее время, имея на руках оригинальную запись.

А «бомба» рванула очень даже серьёзно! Интервью прозвучало в первых числах сентября. Я сам его не слышал, просто на следующий день меня вызвали в офис «Челси», куда я дохромал с тростью. Президент «синих» Джо Мирс попросил меня объясниться, с какой стати я накинулся на несчастного журналиста и вообще Англию в целом? Словно предчувствуя, о чём будет идти речь, я захватил копию интервью, которое предложил боссам прослушать на досуге, а после этого уже и вызывать меня на ковёр. На следующий день мне позвонил президент клуба, который первым делом поинтересовался, откуда у меня настоящая запись.

– Видите ли, мистер Мирс, мир не без добрых людей, – скромно ответил я. – Один из них сумел снять копию с оригинала и вручил её мне, являясь большим поклонником творчества моей группы S&H и человеком, не терпящим лжи во всех её проявлениях.

– Ваше счастье, мистер Мэлтсэфф, что такой человек оказался у вас на пути, – не особо весёлым голосом ответил собеседник. – Вы не представляете, какая шумиха поднялась после этого радиоэфира. Нам уже звонят в клубный офис какие-то люди, требуют с вами разобраться, наложить крупный штраф или вовсе уволить. Того и гляди, начнут устраивать пикеты с требованием отставки всего клубного руководства.

– Я надеюсь, вы сможете грамотно распорядиться копией оригинала.

– Мы уже приступили к работе, сейчас запись находится на экспертизе. В случае положительного решения мы выдвинем иск против этого журналиста и радиостанции. Подлога мы не потерпим. Но и с вашей стороны было не очень разумно бросаться такими словами, поэтому, чтобы хоть немного успокоить особо рьяных поборников вашего наказания, вычтем у вас из будущей зарплаты пятьсот фунтов в качестве штрафа. Впрочем, если вы будете играть так же, как и в прошлом сезоне, то быстро компенсируете эту сумму своими премиальными. Желаю вам скорее поправиться и выйти на поле.

А потом мне позвонил Федулов. По его словам, в Союзе чуть ли не на следующий день после выхода в эфир скандального интервью на радио «Маяк» прозвучала настоящая аудиозапись. Само собой, с подводкой ведущего, разоблачавшего гнилую мораль западной журналистки. А учитывая, что «Маяк» ловили и европейские радиолюбители, включая английских, то наверняка содержание передачи разлетелось в мгновение ока.

К тому же послу Великобритании в СССР была вручена нота протеста с требованием наказать виновных в аудио-подделке, а также радиостанцию, запустившую в эфир эту фальшивку.

Ну а тут в дело вступили адвокаты мистера Мирса. Грамотные ребята попались, чего уж греха таить, хотя ключевую роль сыграла копия оригинальной записи. Притащили её в суд с заключениями экспертов, предложив вершителям судеб выслушать правдивую версию. Тем деваться было некуда, в свою очередь они потребовали от радиостанции их аудиозапись, которую тоже передали на изучение экспертам. Те доказали, что запись, вышедшая в эфир, была склеена из нескольких кусков. Сам же Джонатан Хэмфри в суд не явился, вроде как улетел отдыхать на Мальту с женой и детьми. Не знаю уж, уволили его после этого из издания или нет, но главный удар приняла на себя радиостанция British Broadcasting Company, которой пришлось выплатить мне в качестве компенсации за моральный ущерб пятнадцать тысяч фунтов стерлингов, а заодно покрыть судебные издержки. Это не считая опровержения в эфире.

Вот так неожиданно благодаря загадочному доброжелателю я стал богаче сразу на пятнадцать тысяч! Кто бы мог ожидать подобной развязки?! Да ещё Федулов передал мне благодарность лично от Шелепина, что поставил зарвавшуюся «акулу пера» на место. И добавил, что этот самый Хэмфри теперь является в СССР персоной нон-грата. Ну надо же, как прекрасно разрулилось! А то ведь могли быть проблемы, да ещё какие! Нет, надо этого Джека с радиостанции как-нибудь отблагодарить, спас мою задницу из такой задницы… Блин, кажется, я уже начинаю повторяться. Вот только никаких своих координат он мне не оставил. А начну его искать – могу подставить, и без того наверняка эти прохиндеи шерстят свой персонал в поисках «крота», слившего копию оригинальной записи. Ничего, если судьбе будет угодно, то мы ещё свидимся.

Всё это разрешилось уже в конце сентября, когда я окончательно начал ходить без тросточки и колено почти не давало о себе знать. А до этого, пока, как говорится, суд да дело, я приступил к музыкальным делам. Прежде всего мы с моими ребятами арендовали на месяц одну из студий на Эбби-Роуд. У меня, кроме всего прочего, мелькнула мысль, не оформить ли обложку следующего альбома фотографией, где наша четверка переходит проезжую часть по пешеходному переходу. Да и название можно позаимствовать с альбома The Beatles 1969 года… Хотя это скорее в качестве прикола.

Вероятность столкнуться здесь с кем-нибудь из ливерпульской четвёрки была крайне мала, учитывая, что Битлы в это время гастролировали по Соединённым Штатам. Тут пока история не очень расходилась с той, что я помнил ещё по жизни в теле Алексея Лозового. А я ещё не терял надежды лицезреть живьём кого-то из группы номер 1 в этой реальности. В той жизни довелось пару раз побывать на концертах Пола – в Гамбурге и Москве. После концерта в «Олимпийском» я даже пробрался на своего рода фуршет, где на память сфотографировался с престарелым Маккартни. Хотя не раз доводилось слышать легенду, будто бы настоящий Пол погиб в автокатастрофе в ноябре 1966-го, а с тех пор в группе его заменял двойник. Якобы обложка к альбому Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band конкретно намекает на уход из жизни настоящего Маккартни.