Текст книги "На Туманном Альбионе"

Как и в Бразилии, восставшие боливийские рабочие и студенты оказались хорошо вооружены.

Бои завязались кровопролитные, но уже через пару дней стало ясно, что восставшие берут числом. В Вашингтоне выразили «озабоченность» и предложили правительствам Чили, Перу, Аргентины и Парагвая послать войска в Боливию «для восстановления законности и порядка». Правительство Перу, занятое борьбой с собственными партизанами, не рискнуло лезть в чужую драку, как и правительство Аргентины. Чилийцы тоже уклонились, ссылаясь на то, что в Боливии их не любят, после того как в конце XIX века Чили захватила боливийское побережье, отрезав страну от моря, так что чилийские войска все боливийцы независимо от убеждений сочтут врагами. Только парагвайский диктатор Стресснер выразил готовность двинуть войска в Боливию «против красной угрозы». Но правительство Бразилии заявило, что не допустит этого.

7 ноября 1964 года бои в Боливии закончились капитуляцией войск Овандо и Барьентоса. Оба генерала успели сделать ноги, укрывшись в Перу. Новым президентом стал полковник Торрес, который создал правительство из коалиции левых партий (включая коммунистов и социалистов) и профсоюзов, объявив Боливию «социалистической республикой».

«Голос Америки», «Радио Свобода» и прочие просто надсаживались, вопя об «угрозе коммунизма» и «новой Кубе в центре Южной Америки». Честно скажу: слушал – наслаждался. Вот только сделать америкосы ничего не могли, в отличие от моего прошлого, где у Овандо и Барьентоса всё получилось. Похоже, кумир ещё не родившейся Жулии Че Гевара на этот раз в Боливии не погибнет.

Кстати, Че в этот раз тоже покинул Кубу, но раньше, чем в том прошлом. И отправился не в Боливию (там и без него хорошо управились) и не в Конго (где местные негры его предельно разочаровали своей трусостью, укуренностью, политическим – да и не только политическим – невежеством, суеверием, пофигизмом, раздолбайством и абсолютным нежеланием серьёзно относиться к революционной борьбе). Он отправился в Колумбию, где в мае 1964-го резко активизировалась партизанская война, тянувшаяся ещё с 1948 года.

Похоже, команданте на этот раз заявился в Южную Америку не просто так и хорошо подготовился. Или его кто-то хорошо подготовил. Во всяком случае, у колумбийских партизан оказалось в избытке стрелкового и противотанкового оружия китайского и северокорейского производства, а также миномётов, горных пушек, небольших РСЗО и даже кое-каких средств ПВО, не говоря уж о средствах связи, приборах ночного видения, всевозможных минах, взрывчатке и прочих необходимых в партизанской жизни вещах. Было и достаточно инструкторов, квалифицированно обучавших обращению со всем этим богатством.

Так что в боях 1964 года партизаны, хотя и с большим трудом и немалыми потерями, всё же отразили наступление правительственных войск, отстояв контролируемые территории, а в начале следующего, 1965 года Революционные вооружённые силы Колумбии (FARC) сами перешли в наступление и освободили больше половины территории страны, вплотную подойдя к Боготе.

Правительство Колумбии в панике обратилось к США с требованием военной помощи. Пример Кубы у Вашинг тона был перед глазами, и президент Джонсон приказал послать в Колумбию войска для «защиты свободы от коммунизма». Высадившись в Колумбии, америкосы сумели отбросить партизан от столицы и вообще довольно сильно потеснить, но те не упали духом и продолжили войну, нанося американским оккупантам и войскам предательского режима большие потери. В общем, США получили ещё один Вьетнам и в придачу чрезвычайно изгадили свою репутацию, и без того не блестящую, у народов латиноамериканских стран.

Че Гевара, к которому присоединились его друг и единомышленник Фельтринелли, а также ещё одна культовая фигура латиноамериканской герильи – бразилец Карлос Маригелла, судя по сообщениям «голосов», Колумбией не ограничился. Он метался как белка в колесе по всему Андскому региону, организуя, обучая и вооружая партизан в Перу, Венесуэле и родной Аргентине, взявшихся за оружие в начале шестидесятых.

На других континентах тоже скучать не приходилось. 19 июня 1965 года случился переворот в Алжире. Военный министр Хуари Бумедьен сверг другого «великого революционера» – президента Ахмеда Бен Беллу, прозванного алжирским Хрущёвым. Этот деятель тоже умел толкать яркие речи и любил ездить по миру, пока страна всё глубже погружалась в канализацию. Бен Белла с приближёнными сумел избежать ареста и укрылся в посольстве СССР. Бумедьен потребовал выдачи беглецов, но Москва не спешила идти ему навстречу. После трёх недель упорного торга был достигнут компромисс. Бен Белла со товарищи выехал на ПМЖ в ГДР, СССР поддержал позицию Алжира в пограничных спорах с Тунисом, Ливией и Марокко, а также по Западной Сахаре, а Алжир предоставил СССР военную базу в Оране. Может, и ещё что было, но об этом не сообщили.

Самое смешное, что об этом перевороте я ни сном ни духом. И в письме, соответственно, не было ни слова. Но вот что совершенно точно – не было у СССР никаких баз в Алжире! Это что же, Шелепин со своим окружением сами ситуацию прокачали и сумели подсуетиться? Однако молодцы!

Вообще об Африке я в письме писал немного. Просто потому, что сам мало что знаю. Сообщать об алмазах, золотишке и прочих полезных ископаемых бессмысленно, их в это время уже открыли. Написал о войнах Египта и Израиля и как товарищи евреи будут ставить египтян и их союзников в позу пьющего оленя, причём эти арапы про… любят всю технику, полученную от СССР, о том, как после смерти Насера его наследник Садат кинет Москву и переметнётся к америкосам. И о том, как СССР в угоду египетскому «союзнику» разорвёт отношения с Израилем, а потом останется ни с чем. О будущих войнах за независимость португальских колоний, которые после этой независимости плавно перерастут в гражданские и затянутся аж до начала XXI века, причём СССР на них тоже потратит кучу средств с тем же результатом. О будущем свержении эфиопского императора военными, пытавшимися строить социализм, и о том, что вместо социализма получились периодический голод и перманентная война. Об их соседе – Сомали, где диктатор Сиад Барре сначала кормился за счёт СССР, называясь марксистом, затем, не получив поддержки Москвы в попытках грабить соседние страны, стал кормиться за счёт США и Саудитов, назвавшись одновременно демократом и правоверным. И в конце концов был свергнут и смылся за бугор, оставив страну в состоянии, по сравнению с которым Гуляй-Поле батьки Махно – идеал порядка, законности и дисциплины. О том, как Родезия/Зимбабве и ЮАР после победы «борцов с расизмом и апартеидом» зажили при таком же расизме, только другой масти, всё больше увязая в бардаке и развале. О племенной грызне, религиозной резне, о терроризме и пиратстве, о том, как все африканские правители – и диктаторы, и демократы, и социалисты, и капиталисты – с одинаковым успехом привели свои страны к разбитому корыту, причём исключения из этого правила можно пересчитать по пальцам и останется несколько свободных. О Каддафи, его правлении и финале этого правления. О том, сколько СССР потратил на Африку и какой пшик из этого вышел. О том, что ни одна африканская страна не вернула ни копейки из полученных от СССР кредитов, а перестав получать в конце 1980-х «братскую помощь», все эти «социалисты, революционеры, марксисты-ленинцы и борцы с империализмом» тут же от нас отвернулись, мгновенно перекрасились и дружно пошли на поклон к Западу. Основной мыслью по поводу Африки в письме было: никакой «братской помощи» и никаких «кредитов» – не в коня корм. Всё только за наличные (ну, или при их отсутствии – за бартер), и только по предоплате. Впрочем, это не только Африки касается. А то в той истории мы даже бывшим «братьям» по соцлагерю в Восточной Европе, которых подкармливали полвека, после распада СССР оказались должны!

Тем временем интересные события происходили и в Азии. В Камбодже террористами из правонационалистической проамериканской организации «Кхмер Серей» были убиты руководители коммунистической партии Камбоджи, включая Пол Пота. В газетах было сказано, что КПСС и весь советский народ решительно осуждают террор, развязанный империализмом и реакцией против камбоджийских патриотов, и выражают солидарность с камбоджийскими коммунистами и народом Камбоджи в их борьбе за мир, нейтралитет, независимость, социальную справедливость и прогресс своей страны.

На следующий день в газетах появилась телеграмма нового Генерального секретаря ЦК компартии Камбоджи Сон Нгок Миня с выражением благодарности руководству КПСС и всему советскому народу за сочувствие и поддержку, и заявлением, что коммунисты Камбоджи продолжат сплочение прогрессивных сил во имя защиты интересов трудового народа Камбоджи и свободного развития страны.

Всего через пару месяцев после камбоджийских дел, в конце февраля 1965 года, в новостях Би-би-си промелькнуло сообщение из Багдада о том, что один из лидеров партии БААС Саддам Хусейн, известный неудачным покушением на диктатора Касема (свергнутого двумя годами раньше) и посаженный за решётку после очередного военного переворота, пытался бежать из багдадской тюрьмы, но был убит в перестрелке с тюремной охраной. Что бы всё это значило? Хотя, думаю, это к лучшему. Теперь, наверное, не будет ирано-иракской войны в 1980-х, войны в Заливе в 1990-х, американской оккупации со всем беспределом, который за ней последовал, включая появление всяких «Игилов».

В общем, события по всему миру разворачивались такие, что дух захватывало. И чувствовать себя причастным ко всему этому было весьма приятно… и немного страшно. Я, конечно, не Господь Бог, но разве обычный человек смог бы заварить такую кашу на пользу одной стране?! Так может, я и был послан неведомой силой в прошлое, чтобы его конкретно изменить не только музыкой и футболом? Ух, как начинаешь об этом думать – голова кругом идёт. Ладно, политика политикой, а у нас первая игра за главную команду страны.

Итак, 16 мая состоялся мой дебют в футболке первой сборной СССР. Кроме того, я стал первым игроком сборной, кто за неё выступил, играя за иностранный клуб. Причём даже не социалистический, а за самый настоящий капиталистический – английский «Челси». И пусть это всего лишь товарищеский матч, но в середине 1960-х к любого ранга встречам сборных относились серьёзно. Фиксировались они, впрочем, как и сейчас, ФИФА, и по их результатам в том числе определялось место в европейском табеле о рангах. Ну и нельзя забывать о престиже, своём добром имени, для советских футболистов это был не пустой звук.

Наш соперник, сборная Австрии – наследник грозной в 1930-е «вундер-тим», – сохранял силу и в послевоенные годы, вплоть до середины 1950-х. Дополнительное тому свидетельство – бронза ЧМ-54. Правда, смена поколений затянулась, былая мощь поубавилась. Знаменитые некогда «венские кружева» рвались всё чаще. Боеспособная команда превратилась в европейского середняка. Крепкого, способного разве что на сюрпризы. Знакомство с австрийцами на уровне сборных состоялось на ЧМ-58. Мы победили 2:0. Три остальные встречи в Вене и Москве проиграны с общим счётом 1:5. Настала пора возвращать долги. К тому призывали и журналисты.

16 мая сборная СССР, десятки тысяч зрителей на трибунах и миллионы у телеэкранов прощались с потрясающим игроком, одним из сильнейших в богатой и славной советской футбольной истории Игорем Нетто, всю свою карьеру защищавшем цвета московского «Спартака». В последний раз Игорь Александрович вывел национальную команду с капитанской повязкой. Я вышел на поле под девятым номером и занял место на привычном правом крае. Несмотря на то что центральной фигурой вечера был Игорь Нетто, моё появление стадион встретил оживлением и аплодисментами. Приятно, что не забыли.

Ещё до стартового свистка судьи я обратил внимание на наряженного медведем аниматора, или как они сейчас называются? Тот в натянутой на объёмное пузо майке сборной СССР бегал по проходам между зрительскими рядами, заводил публику. Глянь-ка, динамовский опыт переняли. Мало того, игра ещё не началась, а зрители уже пустили по трибунам волну. Растём!

Итак, матч начался. Нас предупредили заранее, но как быстро летит время! Уже на 6-й минуте звучит судейский свисток и следом фанфары. Обе команды собрались в центре поля. Лев Яшин и пять юных футболистов, представляющие московские клубы, преподнесли капитану цветы и вымпелы. Диктор торжественно сообщил о награждении Игоря Нетто почётной грамотой ЦС спортобществ и организаций СССР, избрании его почётным членом Федерации футбола и правом посещать все футбольные матчи на территории страны. Покидая поле под бурные аплодисменты зрителей, Нетто передал капитанскую повязку Валентину Иванову. Но за шесть минут пребывания в игре он участвовал в многоходовой комбинации и выдал партнёру пас, именуемый в народе голевым. И, наверное, очень символично, что связка молодость – опыт сработала во время первого гола. На 4-й минуте матча разрезающая передача через двух защитников вывела меня к воротам австрийцев, и я сильно пробил в правый верхний угол без малейших шансов для Сцанвальда. Одним из первых меня обнял Нетто. Кстати, на следующий день фотография, где мы победно вскидываем руки, оказалась на первой полосе «Советского спорта».

Во втором тайме заменивший Месхи Хусаинов провёл второй мяч, и игра завершилась со счётом 2:0. Правда, я бы отметил капитана австрийской команды, вратаря Сцанвальда, взявшего несколько трудных мячей, в том числе и от меня.

Газеты разразились обширными хвалебными одами. Отмечая Игоря Нетто как человека, многое сделавшего для советского футбола, немало внимания газетчики уделили и мне. Тот же «Советский спорт» разразился статьёй тренера Николая Глебова, очень глубокой и профессиональной. В ней Глебов, анализируя причины хорошей игры, назвал правильным подбор и расстановку игроков, прекрасно подобранную тактику. Особенно его восхитило, как удалось развязать руки «мозгу команды» Валерию Воронину: «Мы видели Воронина и в защите, и на привычном месте в полузащите, где он явно полезнее, усиливая нападение и повышая активность партнёров».

Но особенно восхитило использование Морозовым великолепных фланговых форвардов. Атаки не велись по центру, где в перенасыщенной обороне австрийцев было мало шансов, а растягивались на флангах, где превосходно играли Метревели и Мальцев. Особенно когда каждый из них поочередно смещался в центр для помощи Месхи.

«В тех случаях, когда кто-то один – Метревели или Мальцев – находился по соседству с Месхи, мы наблюдали нервозность и растерянность австрийцев. Для этой троицы любая оборона, будь то „чистильщик” или „бетон”, не явится непреодолимым препятствием», – писал Глебов.

Ну да, думал я, читая статью, какой-то МММ получается.

18 мая «Комсомольска правда» написала: «Отсутствие, казалось бы, привычных издержек „весеннего футбола”, так характерных для наших клубных команд в начале сезона, приятно наблюдать его отсутствие в игре сборной. Малое количество неточных передач, собранность и боевитость в выгодных ситуациях, широкий фронт атак… Особенное внимание приковывает бывший игрок московского „Динамо”, ныне выступающий в Англии Егор Мальцев. Командировка пошла ему на пользу, он очень окреп, особенно в силовых единоборствах. Приятно осознавать, что и техника игрока осталась на высоком уровне».

Австрийский журналист Рихард Неттель выделил помимо Иванова и Метревели ещё и Шестернёва. Обратил внимание на Банникова: «Он провёл в воротах время весьма спокойно, его редко тревожили, и если бы Банников не согревал себя гимнастическими упражнениями в это холодное воскресенье, то мог бы, пожалуй, застудиться».

Короче говоря, дебют удался. И не удивительно, что на следующий день после игры Морозов на собрании игроков сборной сказал:

– Егор, ты вчера себя неплохо зарекомендовал, так что готовься к матчу с греками.

Глава 8

Соперники по отбору достались удобоваримые. Это признавали все болельщики, газетчики, партнёры по команде. Вспоминая столь любимую иностранными тренерами сборной России европейскую табель о рангах, наши соперники располагались следующим образом… Датчане по итогам минувшего сезона 20-е (из 32 номинантов), Уэльс – 25-й, Греция – 28-я. То есть далеко позади нас.

Именно с греков мы и начали прогулку по широкой прямой, освещённой солнцем дороге, ведущей на туманные британские острова. Таково было шапкозакидательское убеждение многомиллионной болельщицкой массы. Наверняка разделяли его и журналисты со специалистами, однако вслух, по-видимому, из педагогических соображений, не выражали.

Греки прибыли в Союз не в лучшем состоянии и настроении – без трёх ведущих игроков. А настроение подпортили им обитатели тех самых британских островов валлийцы, распотрошившие в родных стенах выскочку (к матчу с Уэльсом греки лидировали в нашей группе с двумя победами в двух матчах) – 4:1. Лидерство первый наш соперник сохранил, но шанс на выход из группы стал проблематичным. Ничья в Москве и победа дома вопрос о победителе мини-турнира оставляли открытым. За этим очком, что не скрывал тренер Клеантис Маропулос, и пожаловали. О намерениях тренера красноречиво свидетельствовал состав – среди 22 футболистов 12 защитников и лишь 4 нападающих.

Для тренировок гостям выделили арену стадиона им. Ленина. Реакция их немало удивила советских журналистов, не понаслышке знавших о состоянии отечественных дорог и футбольных полей. «Нам ещё не приходилось играть на таком прекрасном поле», – восторгались футболисты. Хе, это они ещё поля XXI века не видели! А вот мне довелось пройтись как-то по «Камп Ноу». Это реально ковёр, мягкий, пружинящий, изумрудного цвета. В «Лужниках» сейчас газон неплохой, но, по мне, всё равно не идеальный.

Мы жили в подмосковном спецсанатории «Озёры», принадлежавшем ЦК, а на тренировки из-за отсутствия элементарных условий в «Озёрах» приходилось ездить в Лужники. Как ни удивительно, своей базы сборная СССР и тогда не имела. Что касается предстартовых волнений, то Морозов, наблюдавший за матчами греков с Данией и Уэльсом, был, напротив, спокоен. «Играют жёстко, смело. Защита в основном разрушает, вперёд не идет», – поведал он корреспонденту «Труда» накануне игры.

Погоду синоптики обещали футбольную, больше московскую, нежели средиземноморскую: 10–11 градусов тепла, переменную облачность без осадков, ветер западный, слабый.

Итак, 23 мая, Центральный стадион им. В. И. Ленина, мой первый официальный матч за сборную. Мечтал я, что на острие атаки у нас будет играть Стрельцов, но он, хоть и попал в список сборной, на поле сегодня не вышел. Впрочем, не исключено, что его время ещё настанет.

Судья из Финляндии Бейар даёт свисток, и 76 тысяч зрителей гонят советскую команду вперёд. Партийные руководители страны во главе с Шелепиным, решившие почтить матч своим присутствием, также не остаются безучастными зрителями. Что они там кричат, я, понятно, не слышу, но вижу, как то один, то второй подскакивают и потрясают кулаками. Это хорошо, когда власть любит спорт, а тем более спорт номер 1. Когда ощущается поддержка на государственном уровне, когда лидер страны не на словах, а на деле поддерживает национальную команду, – это же совсем другое дело! Правда, тут ещё нужно уметь и палку не перегнуть в порыве эмоций, вон при кукурузере чуть что – тренеру голову с плеч. Хорошо хоть, фигурально.

В первом тайме наше преимущество было весьма ощутимым, но реальных моментов из-за вакуума в середине поля, разрыва между полузащитой и атакой, создали немного. Опять-таки, как потом посчитали обозреватели, по вине старшего тренера, продолжавшего упорствовать, против команды, изначально настроенной на оборону, он вновь не определил место Воронина, дав ему полную свободу на поле.

Отношение к роли Воронина в команде выразил обозреватель еженедельника «Футбол» Виктор Дубинин: «Нужен ли сборной блуждающий стоппер, каким был на этот раз Воронин?.. При таком положении ни обороне, ни нападению стопроцентная отдача невозможна. В умении предвидеть ход игры, в точности развития атаки второго такого полузащитника, как Воронин, у нас я не знаю. Эти его качества всего нужнее сейчас нападению сборной».

Как бы там ни было, а уже на 16-й минуте мы открываем счёт. Я прошёл по флангу, обыграв по очереди двух футболистов, отпасовал на набегающего Хусаинова, а тот пропустил мяч прямо под удар Бори Казакова. Есть, мы выходим вперёд!

Во время перерыва Воронин получил чёткую тренерскую установку и активно занялся своей обычной работой. Он включил в дело фланги, то есть Месхи и меня. Заработала связка тбилисца с Хусаиновым и мной. Игра сразу преобразилась.

«Мальцев попадал под надзор чаще всего двух защитников, так как один никак не мог приноровиться к манере игры нашего крайнего, – писал Дубинин. – Егор уводил своих сторожей с фланга, освобождая большой свободный коридор Хусаинову… Розыгрыш мяча на средней дистанции Хусаинова с Месхи и Мальцевым внесли сумятицу в оборону гостей».

За 19 минут до конца греки, которые после перерыва на 60-й минуте всё же отыграли гол, были близки к своей заветной мечте. Но наша троица, умело руководимая вырвавшимся из оборонительного плена Ворониным, внесла коренной перелом в ход встречи. В течение 12 минут сначала я, признанный потом лучшим игроком матча, а затем и Хусаинов забили ещё по мячу. Победа – 3:1!

«Хорошая победа, но не всё в ней гладко», – заключил Виктор Дубинин.

Тренером он остался доволен. Выделил Воронина, а также игру крайних защитников и вратаря. Не заслужил упрёков и Альберт Шестернёв. Он господствовал в своей штрафной, подчищал ошибки неуверенно игравшего Банникова, однажды выручил его и команду, выбив головой мяч из оставленных вратарём на произвол судьбы ворот. А наибольшая похвала досталась вашему покорному слуге.

«Защита соперника, словно загипнотизированная, не успевает за нашим молодым форвардом, дрожит, прогибается и допускает ошибки, хотя, как изначально казалось, особых оснований для нервозности у игроков оборонной линии вроде бы не было. Однако Мальцев очень прибавил в индивидуальной технике, становясь одним из сильнейших правых нападающих Европы».

Приятно, чёрт возьми, читать такое в свой адрес!

Дали свои послематчевые комментарии и советские футболисты.

Валерий Воронин отметил, что когда дело доходило до обороны, то тактических просчётов наши футболисты допустили немало.

«Критика в адрес защиты вполне закономерна», – подытожил Альберт Шестернёв.

Но хорошо, что хорошо кончается, а в данном случае – начинается. Первые два очка получены, болевые точки в игре с несильным соперником обнаружены. А после матча нас ожидал сюрприз. Оказалось, что операторы «Союзспортфильма» Сидоренко и Баньщиков засняли матч СССР – Греция в полном объёме. Команда не раз просматривала его в цэковском санатории перед встречей с валлийцами, которая состоялась всего неделю спустя после встречи с греками.

Очень приятно, что Морозов выделил мою игру особо и фактически за неделю зарезервировал для меня место в составе. Но большим вопросом для меня оставалась реакция некоторых игроков. Кто-то отворачивался, кое у кого на лице появлялись двусмысленные ухмылки, которые мне очень не нравились. Грузины Месхи и Метревели и вовсе смотрели на меня так, словно видели впервые. Вроде мы одна команда, но ощущался какой-то водораздел между мной и некоторыми футболистами.

После собрания я догнал Морозова и попросил о разговоре, который чуть позже состоялся в тренерской.

– Николай Петрович, что происходит?

– В смысле?

– Я о странном отношении ко мне товарищей по команде.

– А-а, вон ты о чём… Ну а что ты хотел, Егор?! Или думаешь, единственного тебя приглашали в иностранные клубы? Нет, не только тебя, но всем отказывали. А тут практически пацан – и сразу в Англию.

Вот тебе раз! Вон где, оказывается, собака зарыта! Конечно, я знал, что мой отъезд не все восприняли с восторгом, но чтобы вот так… А тренер, немного понизив голос, продолжил:

– Егор, к тебе лично претензий ни у кого нет. Тот уровень игры, что ты выдаёшь, – просто потрясающий. Это я, если ты не знаешь, настоял на включении в контракт с «Челси» пункта о вызове в сборную.

Я кивнул, мол, в курсе.

– Егор, ходят слухи…

Та-а-ак, внутренне напрягся я, что ещё за слухи? Моё воображение тут же начало рисовать самые разные картины, одна страшнее другой. Однако то, что я услышал, едва не заставило меня свалиться со стула.

– Говорят, что ты внебрачный сын Шелепина, – чуть ли не шёпотом выдал Морозов. – Поводом, по-видимому, послужило награждение тебя значком Заслуженный мастер спорта… Нет, по самому званию вопросов нет, победитель Олимпиады – куда уж выше?!

Есть куда, подумал я, во всех видах спорта Олимпиада на первом месте, и только футбол стоит особняком. Выиграть на чемпионате мира куда престижнее, нежели на Олимпийских играх. А, ну да, шахматы вроде тоже… особняком. Но я их и за спорт не считал, скорее какая-то математика.

– Так вот, – продолжал тренер, – руководители государства и раньше награждали спортсменов, но народ у нас догадливый, тут же связал воедино эпизоды, когда тебя демонстративно увели побеседовать Шелепин и Тикунов, а через несколько недель ты оказался в Англии. Я-то, конечно, в эту ерунду не верю, но некоторые решили, что Шелепин – твой настоящий отец, благодаря которому ты оказался за границей.

И смех и грех! Не сдержавшись, я криво ухмыльнулся:

– Да уж, самому смешно такое слышать. Да будь я внебрачным сыном Шелепина…

Хотя что бы я сделал тогда? Не знаю, так же и играл бы в футбол, сочинял музыку, может, только жил бы в лучших условиях, а не в коммуналке. Да и то в итоге перебрался в нормальную квартиру, правда, заслуженную честно выступлениями за «Динамо».

– Ладно, Николай Петрович, всё это лирика, я хотел ещё кое о чём с вами посоветоваться. Это касается футбола, а не внебрачных связей Александра Николаевича, ежели таковые имели место быть.

– Ну-ка, что у тебя там припасено?..

Тут-то я и выложил ему свои задумки по поводу внедрения в игру сборной тотального футбола. Если в моей реальности голландцы благодаря этой тактической схеме удивили весь футбольный мир, то почему бы не проделать то же в советской сборной? Понятно, что корни тотального футбола уходят далеко в историю, но по-настоящему его внедрил голландский тренер Ринус Михелс.

– На самом деле в этой тактике нет ничего сложного, – чиркая карандашом по листу бумаги, рассказывал я. – Сейчас тренеры используют разные схемы с пятью нападающими, с четырьмя защитниками, с пятью полузащитниками, с одним форвардом… Они экспериментируют с расстановкой футболистов на поле, вгоняя их в жёсткие рамки, тасуя защиту, полузащиту и нападение, пытаясь добиться преимущества в какой-либо из линий. Смысл же тотального футбола в том, что все футболисты на поле находятся в постоянном движении. То есть передвигаются между линиями. Защитник может запросто оказаться на месте полузащитника или даже побежать в нападение.

– Ты это серьёзно? – глядел на меня округлившимися глазами Морозов.

– Серьёзнее некуда, Николай Петрович.

– Но ведь если защитник убежит вперёд, то его позиция останется незащищённой.

– Так в том и состоит смысл тотального футбола, чтобы игроки друг с другом на поле взаимодействовали. Например, убежал защитник в линию полузащиты, а на его место встал полузащитник. Если защитник вообще умчался к чужим воротам, то освободившееся место в полузащите занимает нападающий. Это как сообщающиеся сосуды с жидкостью.

Морозов глядел на расчерченный карандашом листочек бумаги, и я буквально слышал, как в его голове крутятся шестерёнки.

– Егор, мне нужно переварить услышанное, – наконец выдавил он.

– Переваривайте, бога ради! Но пока вы меня не выгнали, подкину вам ещё одну идейку. Называется она – искусственный офсайд…

В общем, уже на следующей тренировке наставник сборной решил в двухсторонке поэкспериментировать. Причём сразу предложил сыграть в тотальный футбол, а защитникам дополнительно отработать искусственный офсайд. Игроки, услышав поставленную перед ними задачу, поначалу округлили глаза, как и Николай Петрович накануне. Но к концу тренировки народ более-менее разобрался в революционных тактических схемах, и у парней загорелись глаза.

Честно говоря, я и сам не ожидал, что по окончании тренировки Морозов представит меня как автора этих «новаторских» идей. Но добавил, что пока будем придерживаться старых схем, а новые начнём внедрять постепенно.

– Егор, это правда? Ты сам всё это придумал? – спросил меня в раздевалке Воронин.

– Да вот… озарило как-то, – скромно пожал я плечами, по которым меня начали тут же одобрительно похлопывать. – И кстати, я не внебрачный сын Шелепина.

Улыбки, переходящие в дружный смех. Так вот и растаял последний лёд недоверия между мной и партнёрами по сборной.

Дома за эти дни побывать не удалось. Что и неудивительно, отборочный турнир – дело серьёзное, и нет времени на посторонние вещи, когда нужно полностью сосредоточиться на игре. Поэтому только остаётся скучать по родным и Лисёнку, которая видит меня только с трибуны стадиона, куда я достаю билеты для неё и Ильича. И вспоминать тот чудесный вечер, когда мы с ней на три часа остались наедине. Вот тогда я оторвался за все полгода, без оглядки на Хелен, тем более что из той блудливой ночи я ничего не запомнил, кроме простыни с парой пятнышек бурого цвета.

Впрочем, даже на базе я время не терял. Удалось раздобыть у завхоза гитару, и вечерами для товарищей по сборной я устраивал концерты. Собирались и футболисты, и тренеры, и обслуживающий персонал. При этом я надрывался не в одиночку: увлечённые моим примером, некоторые тоже брали инструмент и выдавали на-гора что-нибудь из народного или бардовского репертуара. Так что с культурной частью дело более-менее обстояло неплохо.

Но находил я время и для «сочинения» новых вещей. Набросал целый альбом песен «Апогею», которые собирался передать ребятам перед игрой с Уэльсом. Удалось даже записать на взятом напрокат магнитофоне эти вещи под простую акустическую гитару – чтобы парни поняли, как в целом должна звучать вещь. За текстами, нотами и бобиной приехал Миха, несколько заматеревший. Обнялись после долгой разлуки, я похвалил его и музыкантов «Апогея» за самостоятельный альбом, который мне удалось послушать перед отъездом, отметив высокий, как принято говорить, профессионализм. Миха в свою очередь предложил где-нибудь отметить встречу, но я сослался на режим.