Текст книги "Запад знакомится с Востоком. Представления средневековых европейцев о восточных народах"

Монголы придавали больше значения этносу и сформировали свое понимание религии. Если в Европе религия была культурообразующим фактором, то у монголов эту роль играл, по сути, этнос как «избранный народ» (как и в раннем иудаизме). Поэтому-то, скажем, христианство было для них национальной культурой «франков». Фактически здесь первообраз идеи культуры как механизма адаптации к определенной пространственно-временной ситуации. Европа же уже выходила региональный уровень, формировала «общечеловеческий» подход и работала при этом с огромным материалом как по своей собственной истории, так и по истории иных мировых религий.

Отсутствие у монголов «культуры» (в понимании латинян) было связано и с тем, что империя представляла собой геополитическое ядро при слабом присутствии всех остальных компонентов «классической» цивилизации (торговля, достаточно жесткая и воинственная парадигма программа строительства и трансляции «мира», развитая экономика). Отсюда особое значение в империи приобретали властные отношения, а не экономические или культурные процессы.

Военную опасность со стороны монголов Европа тоже видела, но уже не в том, в чем она шла от германцев или гуннов. Эти народы громили в основном деревни и избегали городов и крепостей, а теперь им уже не настолько нужны продукты сельского хозяйства или рабы, сколько средства для торговли и обмена (не случайно именно город особенно испугался пришельцев), ведь кочевники, как и оседлые народы, тоже выходили на новый экономический уровень и отсюда на новый этап отношений с оседлыми. Степь в это время воюет не столько с деревней, сколько с городом и его культурой. В этом смысле Европа для монголов был серьезным врагом, к тому же она принадлежала к другой цивилизационной зоны и в принципе не принимала кочевников и скотоводство. Можно сказать, что кочевники оставались на стадии тех представлений о «культуре», которые сформировались на базе первой формы производящей экономики (земледелие и скотоводство), а Европа (в какой-то мере и Китай, хотя он для монголов все же «свой») уже переходит к «цивилизации»[335]335
  Слово «цивилизация», появившееся в XVIII в., происходит от лат. Civilis (гражданский, государственный) и связано, по сути, с той стадией развития общества, для которой характерен акцент на торговле, промышленности, науке. В Европе это капитализм.


[Закрыть]. У католической Европы, пожалуй, сама жесткая и непримиримая в христианском мире парадигма и максимально далекий от кочевников мир. И Европа и монголы используют идею избранности, но в Европе она основывается на формирующейся капиталистической идеологии, а в Монголии на идее суперэтноса (монголы). Оба общества фактически претендуют на всю ойкумену. Если монголы предпринимают попытку захватить мир военным путем, то католический мир широко рассылает по нему своих миссионеров.

Европейцы впервые столкнулись с неизвестными им кочевниками, своего рода «чистыми». До сих пор они имели дело с номадами или народами, находящимися на стадии переселения (венгры), военного марша (германцы), оседания (скифы, арабы, Румский султанат). Теперь же они быстро отметили особость монголов, т. е. уловили приход не просто чужих или «варваров», а «иных» – новых людей с новой ментальностью. Эти «пришельцы» фактически создавали новый миропорядок[336]336
  Приход людей с иной ментальностью всегда имел универсальные и глобальные последствия, достаточно вспомнить, как менялась ситуация в глубочайшей древности с появлением homo sapiens, ариев, евреев в «Земле Обетованной», персов, римлян в Средиземноморье, русских на Кавказе, в Средней Азии, Сибири, европейцев в Америке и Африке.


[Закрыть]. В этом плане можно говорить о своеобразной евразийской революции, которая естественно своими составляющими имела не только этнические изменения, связанные с монголами, но и переход на капиталистический вариант развития, расселение европейцев за пределами материка. Складывался новый «Восток» и Европа начинает его не только посещать, но и изучать. Новое, аналогичное библейскому или римскому по степени понимания «знание» Востока в чем-то не сложилось до сих пор[337]337
  Достаточно вспомнить расхожие фразы о «загадочной душе» восточного человека, «Восток – дело тонкое».


[Закрыть]. Европейцы хорошо знали Восток персидский, египетский и арабский, но здесь фактически формируется тюрко-монгольский. Эти «иные» принесли не только иную ментальность, но и иную культуру, экономику, политическую систему. Этот Восток и более динамичен и менее предсказуем, ситуация там постоянно меняется. Чингис-хана поддержали многие восточные народы, ибо войны решали разного рода накопившиеся проблемы, однако попытка реально объединить Евразию под эгидой кочевников была обречена на провал, их вариант в тех условиях был действительно нежизнеспособным. Все «миры» (цивилизации) в первой половине второго тысячелетия встали перед необходимостью бифуркации как скачка в иное политическое, социальное, экономическое и культурное состояние. И этот скачок будет происходить, но кочевники не могли это сделать, ибо достигли естественного предела своей цивилизации. Это был пик развития кочевой организации, максимум того, что она могла достигнуть. Ярким признаком этого является то, что кочевники переживают, как и все другие миры, недостаток территории (дальше нет возможности расширяться и начинается «война миров») и начинают включать в свои крупные государственные образования оседлые земли. Кочевой мир как цивилизация должен был исчезнуть и спасти его было уже невозможно. Оставалась только безумная попытка сделать шаг назад и «отомстить» оседлым народам, что и сделал Чингис и тем самым окончательно погубил кочевую Степь. Момент был удачным, удар сильным, но одного военного удара оказалось мало. Грабеж быстро истощил завоеванные территории. Не было объединяющей идеи. На территории Евразии сосуществовали по сути разные расы и евразийская империя в те времена была просто невозможна.

«Сила» уступила «слову» и кочевники стали отходить под натиском оседлых миров, территории их обитания стали превращаться в резервации. Это было вполне логично. Если развитая земледельческая территория пытается зону номадной или кочевой экономики сделать своей периферией («колонией»), то кочевые империи делают наоборот. Обе зоны нуждаются друг в друге. Перспектива за оседлым вариантом, ибо кочевой вариант запрограммирован на хозяйственную экспансию и здесь не может быть перехода на торгово-промышленный и научно-технический вариант, который станет доминирующим на планете во второй половине второго тысячелетия.

Кочевники больше нуждаются в продуктах земледелия, чем оседлые народы в продуктах кочевого хозяйства. Поэтому оседлые страны стараются отгородиться «китайскими стенами» и «римскими валами» и тем самым свести контакты на уровень лишь торговых. Только в классическое средневековье, когда наблюдается дефицит земли, начинается наступление не только на соседние миры, но и на свою собственную периферию.

Чингис-хан к тому же решал проблемы Азии, но у Европы другие проблемы и она их решать станет в форме перехода к капитализму, борьбы с «язычеством» и «варварством», начнется «Возрождение» как отрицание «варварства» и «средневековья». Новая цивилизация начнет разрабатывать новую культурную парадигму, связанную с переосмыслением идей Христа и активным использованием греко-римской культуры с акцентом на законе и индивидуализме. Начнется период «модернизации».

Необходимо заметить, что на всю историю и культуру кочевников, по сути, переворачивается ситуация XIII в., когда они занимались почти исключительно войной, между тем к войне они прибегают тогда, когда не работают естественные социально-экономические механизмы. Оседлые народы запоминают преимущественно военные удары и далеко не всегда «помнят» свою вину. Именно они все чаще воспринимают кочевников как «бандитов», «бродяг», «бескультурных», извратителей культуры. Латинские же авторы, описывая монгольское общество, в общем-то говорят об исключительности ситуации и пытаются понять причины того, что кочевники «сорвались» с места. Для них монголы лишь часть кочевников и дабы понять причины их поведения, евразийские авторы пытаются увидеть историю всех евразийских кочевников. Любопытно, что именно история кочевников придала мощный импульс формированию цивилизационного подхода. Первой комплексной попыткой рассмотреть прошлое и настоящее кочевников с точки зрения цивилизации была особая концепция («марксизм до Маркса») Ибн-Хальдуна (1332–1406)[338]338
  См. подробнее: Бациева С. М. Историко-социологический трактат Ибн Халдуна «Мукаддима». М., 1965; Игнатенко А. А. Ибн – Хальдун. М., 1980; Коротаев А. В. Долгосрочная политико-демографическая динамика Египта: циклы и тенденции. М., 2006. С. 67–78 (Приложение 1. Теория политико-демографических циклов Абд ар-Рахмана Ибн Халдуна в его собственном изложении).


[Закрыть], которую, безусловно, можно считать реакцией на монгольские завоевания. Он сравнивает не ислам и другие религии, отдельные направления в исламе, а именно земледельцев и кочевников, т. е. цивилизационный подход ему был нужен, чтобы не понять, а обосновать преимущества своего «мира». Апофатический подход давал возможность увидеть у себя то, чего нет у других. Он считал, что есть две формы примитивности – община земледельцев и кочевые скотоводы. Земледельцы переходят к государственности (цивилизации) «органично», т. е. в силу внутренних факторов, а скотоводы – «самые дикие из людей и по отношению к цивилизованным людям занимают ступень дикого, необузданного и хищного животного». Именно они создают асабийю (система родственных групп с общими интересами) и захватывают земледельцев и эта асабийя становится государством. Это «ксенократическое» государство (государство чужих) и существует оно 3–4 поколения (ок. 120 лет). Первое поколение – чистые захватчики, второе живет в цивилизации, т. е. в изнеженности и роскоши, члены асабийи раскалываются и начинают проводить сепаратистскую политику. В конечном итоге «держава достается не тем, кто ее создавал, а слава – не тем, кто ее добывал». В третьем поколении происходит увеличение роскоши и как следствие этого энтропия власти, «пока не пропадет, подобно огню в светильнике, когда кончается масло и гаснет светильник»[339]339
  Эти наблюдения Ибн-Хальдуна до сих пор используются при анализе истории кочевых государственных образований в целом (Коротаев А. В. Долгосрочная политико-демографическая динамика Египта: циклы и тенденции. М., 2006. С. 67–78 (Приложение 1. Теория политико-демографических циклов Абд ар-Рахмана Ибн Халдуна в его собственном изложении) и до определенной степени схожи с рассуждениями восточноазиатских авторов (Е Лун-ли. История государства киданей. / Пер. с кит., введение, комментарий и приложения В. С. Таскина. М., 1979).


[Закрыть].

Можно сделать вывод, что уже на этом этапе, когда, собственно, реально и существуют цивилизации, в том числе и кочевая, представители оседлых «миров» воспринимали их как особую «силу», отличая от примитивных народов и признавая за ними право на определенную территорию, экономику, обычаи и традиции. С африканскими или сибирскими племенами такого жесткого противостояния Европа или Китай не знали. По сути, это можно считать одним из редких в то время примеров цивилизационного противоборства. Несомненно, это одновременно и признак складывания представления о всемирности истории, ибо кочевников видят везде и понимают не как региональную часть, а часть человечества в целом.

XIII–XIV вв. стали особым «швом» в евразийской истории и именно кочевники сыграли ключевую роль в создании новой геополитической конструкции Азии. Этот особо ощутимый вклад кочевников практически до сих пор оценивается исключительно негативно, как разрушительный. Между тем, передвижения кочевников являются всего лишь частью огромного евразийского, фактически «второго великого переселения народов». Для этой первой фазы складывания нового миропорядка характерны традиционные методы решения назревших проблем (внешняя экспансия, переселения). Необходимо было снятие прежней «феодальной» структуры общества, которая уже изживала себя сама. Об этом свидетельствует широкое распространение по всей Евразии городов, становящихся не только политическими или военными центрами, но и центрами ремесла и торговли. В Европе происходит выделение так называемой «католической» зоны, отличающейся акцентом на развитии городской экономики, внешней торговли, «общественного полезного» научного знания и рационалистической философии. Азиатские цивилизации начинают экономическую переориентацию на океаны. Передвижения кочевников, в том числе и монгольские завоевания, оказались наиболее эффективным средством окончательного снятия остатков родоплеменной арматуры в Азии. Новые племена ведут свое происхождение уже не от некоего первопредка, а от героя времен монголов. В их названии часто встречается уже не слово «люди», а «народ» («хоро»). В итоге складывается новая, дошедшая до нас, этническая карта Евразии. В Европе наблюдается похожая картина, когда на смену прежним франкам, готам, кельтам и др. окончательно приходят французы, немцы, англичане, русские. Снята была насильственно и «героическая» феодальная верхушка, ориентированная на аграрную экономику и разбой. Налажены новые трансконтинентальные связи. Появилась и новая культурная карта. Аврамическая зона окончательно превращается в исламскую. То, что начали в VII в. арабы, продолжили в X–XI вв. тюрки и завершили в этот период монголы. Именно монгольские завоевания стали основным механизмом снятия прежней модели в Азии («арабской»), а монголы выступили в своеобразной роли «агрессора». Под этим словом в данном случае стоит понимать не просто государство, которое совершает некую военную агрессию как нападение. В истории неоднократно бывали ситуации, когда отдельные народы и созданные ими государства играли особую роль в историческом процессе. Их действия в конечном итоге приводили к перекройке геополитической карты и, как следствие, к серьезным цивилизационным изменениям. Таковы были когда-то ассирийцы, персы, германцы, наполеоновская Франция, гитлеровский Рейх. Агрессор – своеобразный таран, но победу получают те, кто его победил и воспользовался результатами этой агрессии. Он наносит внешний удар, но подвергшаяся агрессии территории уже фактически «съедена» изнутри коррозией прежней модели. Монголы нанесли сокрушительный удар по феодальной структуре Азии. По мнению некоторых исследователей, в XIII в. была создана первая «мир-система»[340]340
  Abu-Lughod J. Before European hegemony: The World-System A. D. 1250–1350. N. Y., 1989; Мак-Нил У. Восхождение Запада: История человеческого сообщества. Киев, М., 2004; Hall T. The Role of Nomads in Core/Periphery Relations // Core/Periphery Relations In Precapitalist Worlds. Boulder, 1991; Он же. Mongols in World-System History // Social Evolution & History, Vol. 4, 2005, № 2; Он же. Монголы в мир-системной истории // Монгольская империя и кочевой мир. Вып. 1. Улан-Удэ, 2004; Chase-Dunn Ch., Hall T. Rise and Demise: Comparing World-Systems Boulder, 1997. Подробнее о мир-системном подходе см.: Валлерстайн И. Миросистемный анализ // Время мира. Вып. 1. Новосибирск, 1998; он же. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб., 2001; он же. Миросистемный анализ: Введение. М., 2006.


[Закрыть], именно монголы сломали барьер между странами[341]341
  Allsen T. Culture and Conquest in Mongol Eurasia. Cambridge, 2001; Allsen T. Commodity and Exchange in the Mongol Empire: a Cultural History of Islamic Textiles. Cambridge, 1997; Carswell J. Blue and White: Chinese Porcelain around the World, Chicago, 2000; Allsen T. The circulation of military technology in the Mongolian Empire // Warfare in Inner Asian History (500-1800). Leiden, 2002; Rall J. Die vier grossen Medizinschulen der Mongolenzeit. Wiesbaden, 1970; Anderson E.N. Food and Health at the Mongol Court // Opuscula Altaica. Essays Presented in Honor of H.Schwarz. Bellingham, Wash., 1994.


[Закрыть].

Однако, кочевники и прежде всего монголы во всех этих процессах играли не просто роль «почтальонов» и «дворников», но и участвовали в этническом, политическом и культурном структурировании пространства. Новым содержанием во много характеризуются христианства (католицизм, православие) и ислам. Это уже не «деревенские», экспансионистские религии, а «городские». Особое значение приобретают такие фигуры, как папа Григорий VII, Мартин Лютер, Чжу Си в Китае. Кочевники внесли свой универсалистские идеи в ислам. Запад в ответ на деяния Чингис-хана, впоследствии походы турок и мощное возвышение Руси стремительно корректирует свою парадигму. С XIII в. в Европе начинается общерегиональное Возрождение, которое углубило идущую культурную революцию. Ислам вступает в первое противостояние с православием. Все эти процессы оказались во многом связаны и с походами монголов и в чем-то исправляли сложившуюся в их ходе ситуацию, «убирали» за Чингис-ханом[342]342
  Одним из последствий монгольских завоеваний было создание евразийской коммуникационной сети. По ней перемещались не только гонцы и торговцы, но и болезни. В 1252 г. монголы впервые столкнулись с чумой, которая с 1331 г. стала стремительно распространяться в разные концы ойкумены. Из Дешт-и-Кыпчака и Причерноморья она попала в Венецию, Геную, Константинополь. Многие центры международной торговли за несколько лет потеряли до 50 % населения, по международной торговле Среднего Востока был нанесен смертельный удар. См.: McNeill W. Plagues and Peoples. N. Y., 1976; Ell S.R. Immunity as a Factor in the Epidemiology of Medieval Plague // Reviews of Infectious Diseases. Vol. 6. 1984. № 6; Gottfried R.S. The Black Death, Natural and Human Disaster in Medieval Europe. N. Y., 1983; McEvedy C. The Bubonic Plague // Scientific American. Vol. 258. 1988. № 2; Scott S., Duncan Ch.J. Biology of Plagues: Evidence from Historical Populations. Cambridge, 2001; Абу-Луход Ж. Переструктурируя миросистему, предшествующую новому времени // Время мира, Вып. 2. Новосибирск, 2001.


[Закрыть].

В Евразии в это время наблюдается своего рода ситуация сообщающихся сосудов, когда происходит «перетекание силы» от «франков» (Священная Римская империя) к монголам, а на территории ислама переход «власти» от «арабов» к «тюркам». «Междуцарствием» в исламе и воспользовались Дальний Запад и дальний Восток, которые накинулись на исламские земли с обоих сторон (Крестовые походы и монгольские завоевания). Это говорит о том, что внутриазиатские районы имеют еще некоторое значение для развития Азии. Передел Среднего Востока стал тогдашней «мировой войной», которая шла в специфической форме, когда на первом месте были отдельные локальные сражения и войны и грабеж как самое эффективное средство решения своих проблем, дающий немедленные результаты. Кочевая цивилизация пускает многочисленные метастазы в самых разных оседлых «мирах» и понадобится ряд столетий, чтобы окончательно ассимилировать кочевников.

Понятно, что цели у «агрессоров» уже довольно разные. Кочевники пытаются создать новый баланс сил под своим контролем и для них это довесок к кочевой экономике. Для Европы уже характерны болезненные демографические проблемы, злободневной становится «проблема золота» и крайне важно, пусть даже и насильственное, подключение к азиатским рынкам. Она вместе с территориальной экпансией практикует и экономическую, но, как писал еще К. Маркс, впереди завоевателей идут миссионеры.

Наступал критический момент разбегания Запада и Востока, назревала евразийская бифуркация. Евразия в это время резко регионализируется, идут дезинтеграционные процессы как результат сочетания феодальной дисперсии и уже капиталистической регионализации. Становится понятным, что свободное расширение всех миров (христианского, исламского, восточноазиатского, кочевого) уже невозможно и нужен иной алгоритм развития. Везде в Евразии сетуют также на появление «развратных» и «злых» народов[343]343
  Осипян А. Л. Роль Киликийской Армении в латино-монгольских отношениях и проект совместного крестового похода (1247–1307 гг.) // Средние века. М., 2007. Вып. 68 (1). С. 136.


[Закрыть], что явно свидетельствует не только о серьезном внутреннем кризисе «миров», но и попытках решения комплекса проблем с помощью традиционного метода «исхода», т. е. либо переселения, либо захвата новых территорий. На этом фоне явно выделяются подходы Европы, которая переходит на интенсивный вариант развития, стимулируя развитие науки и промышленности, и монголов, по сути пытающихся создать совершенно новую структуру мира вообще.

В Восточной Азии сложилась другая ситуация. Здесь налицо цивилизационная какофония за счет сосуществования треножника государств, сначала Сун, Ляо и Ся, а потом Цзинь, Южная Сун и Ся. В этой ситуации информационного хаоса монголы предложили киданьский вариант новой династии. Однако в этой династии был излишний акцент на внешнеполитической экспансии. Непротиворечивый синтез Великой Степи и Китая был к тому же невозможен. Это были самостоятельные и различные цивилизации с различными историческими, культурными и политическими традициями. Завоевания монголов привели к борьбе миров.

С этого момента Запад начинает «опережать» Восток. Именно неудачная «феодальная» составляющая азиатской экспансии показала, что будущее не за «исходом», а интенсивным вариантом, который для кочевников невозможен в принципе. Отсюда, кстати, и разные оценки деятельности и личности Чингис-хана.

С XIII в. по всей Евразии разворачивается новая по характеру культурная революция в форме «возрождения» (европейские ренессансы, китайский ренессанс, средне-восточное возрождение, кавказские и византийские ренессансы, «ренессансные явления» на Руси) и везде будет присутствовать некая антикочевая составляющая. Это не удивительно, ведь мощный выплеск «бессловесной» кочевой массы, затопившей всю Азию, стал «вызовом» практически для всех оседлых цивилизаций. Надо было «навести порядок» после этого наводнения и в этой деятельности явственно видна огромная и тяжелая работа по фильтрации не столько иной этнической массы, сколько по упорядочиванию достаточно бессистемно вброшенной идейно-культурной информации.

Стоит отметить еще одно обстоятельство. Возрождение, прежде всего, европейское традиционно исследовалось в качестве особого этапа развития общества, находящегося между феодализмом и капитализмом («по вертикали»). Исследования Н. И. Конрада[344]344
  Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1972.


[Закрыть] и ряда других авторов поставили вопрос о существовании и восточных «ренессансов». В конечном итоге можно говорить о «возрождении» как особенности развития культуры[345]345
  Когда общество попадает в ситуацию выбора, трансформации, «стресса», неопределенности, интервенций любого рода и т. п., оно обращается в поисках ответа на возникающие вопросы, прежде всего к своему прошлому («античности»). Подробнее см.: Пиков Г. Г. «Возрождение» как особенность развития евразийской культуры // История и теория культуры в вузовском образовании. Новосибирск: НГУ, 2003. С. 59 77.


[Закрыть]. Геополитическая и религиозно-культурная история Евразии середины II тыс. н. э. позволяет предположить, что в условиях сложнейшего кризиса буквально всех «миров» (восточноазиатская, центральноазиатская, средневосточная, славянская цивилизационные зоны) помимо традиционных методов решения проблем (войны, социальные движения, миграции и т. д.) везде идет обращение к «древности». Налицо многие признаки «ренессанса» не только в Европе или в оседлых «мирах» (Танское и Сунское возрождения в Китае, средне-восточный ренессанс, «ренессансные явления» / выражение Н. И. Конрада/ в Индии, Вьетнаме, на Руси), но и в кочевых сообществах[346]346
  Не случайно выделяются в качестве достаточно развитых и оригинальных уйгурская, киданьская, чжурчжэньская или монгольская культуры.


[Закрыть]. Везде резко повышается интерес к Человеку и человеческим «наукам» и «истине». Проблемным становится соотношение Неба и Человека и в кочевых империях (Ляо, Цзинь, Юань). Акцент на героизме и фигуре «героя» характерен не только для европейских гуманистов, но и для монгольских сказаний этого периода. Если европейские гуманисты разрабатывали основы теоретической политики, то кочевники и, прежде всего, именно монголы создавали шедевры практической политики. Историю любого евразийского «возрождения» сопровождают войны и социальные движения (Крестовые походы, Столетняя война, монгольские «ураганы», крестьянские войны). Огромную роль в этих войнах играют не столько численность или какое-либо новое оружие, сколько дипломатия, расцвет которой наблюдается как на Западе, так и на Востоке. Это время обращения к опыту «предков», интереса к «древности» («античности» и небывалого ее авторитета. XIII в. – период максимального взлета религии во всей Евразии, особенно повышается ее значение во внешнеполитической сфере, ибо мироустроительная ее функция отходит на задний план (внутренние проблемы решают формирующиеся национальные государства), но в условиях апогея противостояния «миров» разворачиваются «религиозные войны» (Крестовые походы, конфликты внутри ислама, выполнение «воли Неба» Чингис-ханом). Если на Западе «возрождение» есть «воспоминание» опыта «античности», то у монголов налицо тоже своеобразная «революция назад» и эта «кочевая революция» преследует, по сути, ту же цель, что и западная – создание «великого» и «правильного» государства, выход на «магистральный путь развития всего человечества», переход к господству «новой истины».

Монгольские завоевания спровоцировали крупно-масштабные миграционные процессы, налаживание новых культурных контактов. Монгольские завоевания привели к созданию евразийской сети коммуникаций. Сами монгольские императоры во многом ориентировались на китайскую культуру, в то же время их двор стал центром пересечения различных культур. Европейцы еще раз познакомились с компасом, порохом и книгопечатанием. Влияние монголов прослеживается в военном деле[347]347
  Allsen T. The circulation of military technology in the Mongolian Empire // Warfare in Inner Asian History (500-1800). Leiden, 2002.


[Закрыть], в моду вошло «татарское платье». Монголы стимулировали распространение по всей Евразии медицинских знаний[348]348
  Rall J. Die vier grossen Medizinschulen der Mongolenzeit. Wiesbaden, 1970; Medizine im mittelalterlichen Abendland. Hrsg. G.Baader, G.Keil. Darmstadt, 1982; Approaches to Traditional Chinese Medical Literature, Proceedings of an International Symposium. London etc., 1989; Anderson E.N. Food and Health at the Mongol Court // Opuscula Altaica. Essays Presented in Honor of H.Schwarz. Bellingham, Wash., 1994.


[Закрыть], различных религий, языков.[349]349
  Larner J. Marco Polo and the Discovery of the World. New Haven, 1999; Biran M. The Mongol Transformation: From the Steppe to Eurasian Empire // Eurasian Transformations, Tenth to Thirteenth Centuries. Leiden, 2004.


[Закрыть]

Однако этими же путями распространялись и заразные болезни, в частности, чума, с которой монголы столкнулись в 1252 г. Она в конце концов достигла Ближнего Востока в 1331–1356 гг.[350]350
  McNeill W. Plagues and Peoples. New York, 1976; Ell S.R. Immunity as a Factor in the Epidemiology of Medieval Plague // Reviews of Infectious Diseases, Vol. 6, 1984, № 6; Ibid. Plague and Leprosy in the Middle Ages: A Paradoxical Cross-Immunity // International Journal of Leprosy and other Mycobacterial Diseases, Vol. 55, 1987, № 2; Gottfried R.S. The Black Death, Natural and Human Disaster in Medieval Europe. New York, 1983; McEvedy C. The Bubonic Plague // Scientific American, Vol. 258, 1988, № 2; Scott S., Duncan Ch.J. Biology of Plagues: Evidence from Historical Populations. Cambridge, 2001.


[Закрыть] Последствия были чудовищными. Многие города, центры международной торговли, за несколько лет потеряли до 50 % населения. В результате произошло перемещение торговых потоков. В Европе коммуникации переместились из Италии на Север. Многие крупные экономические центры Среднего Востока так и не смогли восстановиться.[351]351
  Abu-Lughod J. Restructing the Premodern World-System // Rewiev, Vol. XIII, 1990, № 2; Абу-Луход Ж. Переструктурируя миросистему, предшествующую новому времени // Время мира, Вып. 2. Новосибирск, 2001.


[Закрыть]

Принципиально изменилась геополитическая ситуация. Появились новые центры исламского мира: вместо Багдада – Тебриз, Баласагуна – Алмалык. В Восточной Европе возвысились Сарай и Москва, в Китае – Пекин. Монголы снова объединили Китай в единое государство. Современная китайская историография подчеркивает полиэтничный символ юаньского общества как фундамент для дальнейшего национального строительства.

Подводя итог, можно сказать, что латинские авторы XIII в. создали средневековый образ Чингис-хана. Он фактически стал архетипическим, базовым. Именно так понимает монгольский феномен традиционное общество. Возрождение, Реформация и Просвещения лишь закрепили ее и в итоге окончательно сложилась доминирующая в развитых странах оценка, которая существует до сих пор. И до сих пор она является камнем преткновения между центральноазиатскими и сибирскими народами с одной стороны и всем, по сути, остальным миром с другой.

Чингис-хан для Европы стал своего рода новым антиподом Христа. Формирующаяся католическая цивилизация делает особый акцент на фигуре Бога-Сына, именно он в это время снова «дает истину». Чингис-хана в Европе никогда связывали с фигурой Антихриста, ведь он не пришел ни с другим «словом», ни с извращением уже известного «слова». Вместо этого предпочитает силу, разрушение, гнет, раздоры. Чингис-хан не стал Антихристом, но его «разбой» воспринимался как один из последних признаков наступления «субботы», т. е. близости «конца света» (идея, предложенная еще в VIII в. Бедой Достопочтенным в связи с появлением арабов).

XIII в. не просто открыл кочевников, он породил «тайну кочевников». До сих пор о них судили по номадам и потому сразу не могли понять и Чингис-хана. Когда его и его воинство объявили «бандитами», «связь времен» восстановилась и только в наше время эти события вновь стали восприниматься как проблемные и снова стала изучаться «тайна Чингис-хана». Тогда же решающий бой с кочевниками, закончившийся внешне их поражением, спровоцировал то, что именно Европа создала законченный образ кочевника как дикаря. Это был смертельный информационный удар по кочевникам, ибо они оказались окончательно выведены за пределы любой оседлой парадигмы, стали исторически не легитимны.

Именно на основе средневековых монгольских, китайских, мусульманских, европейских и русских представлений о Чингис-хане сложились и современные подходы к «тайне монголов».

Начало изучению монгольской империи на Западе было положено еще в XVIII в. книгами П. Де ла Кру «История Великого Чингис-хана» (Париж, 1710) и Ж. де Гиня «Всеобщая история тунов, тюрок, монголов и прочих западных татар» (Париж, 1756–1758). В 1824 г. вышел первый том книги Д. Оссона об истории монголов, основанный на персидских источниках. Со второй половины XIX в. в Европе стали формироваться основные современные монголоведческие школы: немецкая, французская, английская, американская.[352]352
  Гольман М.И. Изучение истории Монголии на Западе (XIII – середина ХХ в.). М., 1988; он же. Монголоведение на Западе (центры, кафедры, общества). 50-е – середина 90-х годов ХХ века). М., 2004.


[Закрыть]

Яркой особенностью современной историографии является ее деление на два основных направления: апологетическое и осуждающее. Роль Чингис-хана в мировой истории либо оценивают как исключительно прогресссивную, либо как сугубо отрицательную. Взвешенный и объективный подход встречается в литературе крайне редко[353]353
  McNeil W. The Rise of the West. Chicago, 1963 (рус. пер. Мак-Нил У. Восхождение Запада: История человеческого сообщества. Киев, М., 2004); Abu-Lughod J. Before European hegemony: The World-System A. D. 1250–1350. New York, 1989; Hall T. The Role of Nomads in Core/Periphery Relations // Core/Periphery Relations In Precapitalist Worlds. Boulder, 1991; Chase-Dunn Ch., Hall T. Rise and Demise: Comparing World-Systems Boulder, 1997; Hall T. Mongols in World-System History // Social Evolution & History, Vol. 4, 2005, № 2 (Холл Т. Монголы в мир-системной истории // Монгольская империя и кочевой мир. Вып. 1. Улан-Удэ, 2004); Россаби М. Золотой век империи монголов. СПб., 2009.


[Закрыть].

Это связано во многом с тенденциозным характером источников, которые, по сути, являют собой не хроникальную запись событий, а своего рода трактаты, четко проводящие и защищающие определенный имидж «ниспровергателя Вселенной». Это, прежде всего, «Сокровенное сказание монголов», «История завоевателя мира» Джувейни, «Сборник летописей» Рашид-ад-дина, «История Юаньской династии». Они все еще находятся на стадии интенсивного изучения.

Бесстрастных и беспристрастных историков в то время не могло быть, но эти историки (неизвестный автор «Сокровенного сказания», авторы «Юань ши», Джувейни, Рашид ад-Дин, Ибн аль-Асир) были профессионалами экстра-класса. Они все в той или иной степени уже принадлежали к оседлым культурам и любого защитника кочевых идеалов воспринимали как дикаря. Не надо забывать, что сам образ кочевника как дикаря четко сформировался именно в китайской культуре[354]354
  Таскин В. С. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М., 1984. С. 155, 163.


[Закрыть].

Сами исследователи по-разному подходят к изучаемым явлениям, пользуются различной методологией и часто достаточно субъективно исходят из той или иной культурной парадигмы. Свидетельством тому великолепная работа монгольского ученого Р. Сайтала из Автономного района Внутренняя Монголия «Сказание о Чингис-хане»[355]355
  Сайшал. Чингис-ханы товчоо. Хух-хот. 1987.


[Закрыть]. Автор считает его великим национальным деятелем, объединившим разрозненные племена в едином государстве и основавшим мировую империю, оказавшую огромное влияние на историю человечества. Развивая эту мысль, Сайтал фактически пишет научным языком новую поэму о Чингис-хане, создает современную мифологию.

Свидетельством огромного современного интереса к эпохе Чингис-хана служат регулярные международные конгрессы монголоведов. Китайское общество по изучению истории монголов и Китайское общество по изучению династии Юань тоже систематически собирают конференции. Особый всплеск интереса был связан с 800-летним юбилеем создания его империи.

Однако, имя Чингис-хана популярно не только в среде историков. Генетики объявили об открытии «гена Чингис-хана», который наличествует примерно у 16 млн жителей Азии[356]356
  Zerjal T., Yali Xue, Bertorelle G. et al. The Genetic Legacy of the Mongols // American Journal of Human Genetics, Vol. 72, 2003. P. 717–721.


[Закрыть]. Газета «Вашингтон Пост» признала не Христофора Колумба, а именно Чингис-хана человеком второго тысячелетия.

Ключевые слова: монголы, кочевники, номады, Чингис-хан, дихотомия «Восток – Запад», дихотомия «оседлые – кочевники», Марко Поло, Гийом Рубрук, Плано Карпини, Роджер Бэкон, европоцентризм.

Контрольные вопросы

1. Когда и почему началось монгольское вторжение в Европу?

2. В чем специфика европейских источников по истории монголов?

3. Какую роль в восприятии монголов сыграл русский взгляд на их историю и культуру?

4. Как можно оценить роль кочевников в мировой истории?

5. Какова роль европоцентризма в восприятии монголов средневековыми европейцами?

6. Каковы основные средневековые имиджи монголов и в чем их специфика?