Текст книги "Окрашенное портвейном (сборник)"

– Константин Иванович, как бы ваши труды почитать. Очень верно все говорите, – сподхалимничал Семипостол.

– Когда вернемся, подарю вам свою книжку.

– Огромное спасибо.

– С тостами заканчиваем, – распорядился Чапаев. – Он уже захмелел, и хотелось просто напиться. – Главная мысль уже высказана. Журналисты и так напишут. Поэтому будем их не слушать, а читать. Петр Фомич, караоке, привез, – спросил он Заворуева.

– Конечно, Василий Иванович. Включить.

– Включай.

У Чапаева был неплохой голос, но вся беда в том, что он знал только одну песню.

 
«Мой адрес – не дом и не улица.
Мой адрес– Советский Союз».
 

Глава пятая
Столб молодости

Василий Иванович Чапаев обживался в мэрской должности и в мэрском кабинете. Он понимал всю степень своей ответственности на новой должности. Это раньше мог в вице – мэрах беспробудно пьянствовать и бегать по бабам. Теперь только этого – мало. Надо что-то сделать для своих сограждан, дорогих избирателей, жителей Паранойева, оставить свой след в истории. Мысль о следе ввела Василия Ивановича в легкий ступор, похожий на задумчивость. Чапаев, несмотря на пьянство, трезво оценивал свои возможности. Он понимал, что встать вровень со своим предшественником – Меньшиковым – вряд ли удастся.

– Ноев ковчег я, можно сказать, нашел, а все почести Меньшикову, умел он вовремя подсуетиться, – вслух рассуждал Василий Иванович. – Надо что-то менее масштабное придумать, но, чтобы мне полностью принадлежало. Моя идея, мое исполнение.

Но ничего даже «менее масштабное» в мэрскую голову не приходило. «И посоветоваться толком не с кем, холуи одни без мыслей в голове, – уже про себя печально подумал мэр. – Надо мне больше на молодежь мне опираться. Молодежь – это молодость мира, и его возводить молодым. Надо молодежную акцию какую-нибудь провести».

Эта оригинальная мысль очень понравилась Чапаеву, и он приказал секретарю вызвать заведующего отделом культуры и молодежной политики. Через пять минут Степан Никодимыч Климко, больше известный по прозвищу «рыба об лед», уже находился у стола мэра.

– Слушай, Никодимыч, как у нас дела с молодежной политикой обстоят?

– Хорошо обстоят, рыба об лед, Василий Иванович. Все снижается или повышается. Динамика – хорошая, вектор – правильный.

– Это как? – не понял Чапаев.

– Показатели по проституции, наркомании снижаются, а удои молока повышаются, рыба об лед.

– Понял. Только, причем здесь «рыба об лед»?

– Не при чем, рыба об лед.

– Слушай, Никодимыч, нам бы надо какую-нибудь молодежную акцию организовать. Только не местечковую, а так, чтобы на всю страну прогреметь. Есть мысли?

Никодимыч задумался. Мыслей, как обычно, никаких не было.

– Есть одна мыслишка. Завтра в паранойевском ковчеге общественность собирается. Мозговой штурм делать.

– Какой штурм? – не понял Чапаев.

– Мозговой. Будем обмозговывать, как нам жить еще лучше. Там, как раз, будут представители молодежи. Думаю, рыба об лед, родим какую-нибудь акцию.

– Надо не «какую-нибудь», а чтоб на всю страну, – недовольно поморщился мэр.

– Так это и будет на всю страну, рыба об лед. Мы же по – другому не умеем. У нас, рыба об лед, что не акция, так на всю страну.

– Хорошо. Во сколько мероприятие?

– Завтра в три.

– Предупреди всех, что мэр приедет.

– Будет сделано.

Завотделом уже собрался уходить, но Чапаев остановил его.

– Только ты это, того, сделай мероприятие неформальным, душевным. Поменьше формальностей. Чтобы люди раскованы были.

– С этим все будет в порядке. Там же Скоков командует.

– Тогда действительно все будет нормально.

Для неформального общения собрались за столом в комнате приемов мемориального комплекса «Паранойев ковчег» в Нойке. Когда Чапаев вошел, как положено по рангу, последним, присутствующие дружно встали.

– Сидите, сидите, – душевно махнул рукой Чапаев. – У нас сегодня неформальное общение, так сказать, встреча без галстуков. Степан Никодимыч, все в сборе.

– Так точно, – ответил завотделом культуры.

Если в предложении было меньше двух слов, Климко мог обходиться без «рыбы об лед».

– Можно начинать? – спросил он Чапаева.

Мэр кивнул головой. Василий Иванович после своего избрания первое, что сделал, отработал кивок головой в двух вариантах – многозначительный и однозначно утвердительный. «Однозначно утвердительный» – резкий наклон головы одним рывком. «Многозначительный» – полунаклон, пауза с задумчивостью в глазах, еще полунаклон, пауза, взгляд устремлен вниз и медленный возврат головы в исходное положение. Мэр кивнул «однозначно утвердительно» – с многозначительным наклоном были трудности – пока не получалась задумчивость в глазах.

– Наш город – один из древнейших городов мира, – начал Климко, – и в то же время он всегда молод душой, рыба об лед, и телом. В этом заслуга не только нашей администрации во главе с Василием Ивановичем Чапаевым, но и нашей славной молодежи, которая делает, рыба об лед, наш город совсем молодым. Вот.

Завотделом выдохнул и сделал паузу.

– Мы сегодня собрались здесь, рыба об лед, чтобы провести штурм мозгов

– Мозговой штурм, – не смог не поправить редактор местной газеты Петр Татищев.

– Мы должны думать, прежде всего, о молодежи, – Климко сделал вид, что не услышал. – И провести молодежную акцию такую, рыба об лед, чтобы о ней заговорила вся страна. У меня все.

– Я, что хочу сказать, – поднялся мэр. – Я долго размышлял и пришел к выводу, что молодежную акцию хорошо бы приурочить к годовщине. Но ничего путного не нашел. Ни одной приличной годовщины или какого-нибудь там сраненького юбилея. Бардак у нас с годовщинами. Это твоя недоработка Никодимыч.

Завотделом культуры согласно закивал головой.

– И все-таки, поработав головой над годовщинами, нашел одну приличную. Мы будем через месяц – полтора, как только подготовимся, отмечать 9937 лет прибытия Ноя в наш город. Это славная годовщина, и надо ее отметить так, чтобы везде звенело и гремело. Понятно товарищи?

Товарищам было непонятно, но сомнений никто не высказал, напротив…

– Правильно, верно все говорите, Василий Иванович, – подхватил эстафету бывший Скока – синюшник, а ныне директор мемориального комплекса «Паранойев ковчег» Александр Скоков. Изменение статуса не повлияло на его цвет лица. Оно, по – прежнему, оставалось синюшным. – У меня даже не вызывает сомнений, что эту годовщину – юбилей мы с размахом, как обычно, отметим в этом святом месте. Более святого места, чем паранойев ковчег в мире нет. Только нельзя какую-нибудь дату попроще, а то хер выговоришь. У меня пока все.

– Конструктивное замечание, есть над чем работать, – согласился Чапаев.

– Здорово, классно, – неожиданно раздался писклявый женский голос. – Мы сделаем такой праздник, такой праздник!

– Вы, это кто? – спросил Чапаев.

В голосе его слышалось недовольство – он не любил писклявых баб.

– Мы – эта наша молодежная организация «Наш местный позитив». Мы – это мы, вы – это вы, наша организация, ваша организация. Я, как лидер «Нашего местного позитива» заверяю родную администрацию, что мы приложим все силы, все умения, навыки и знания, чтобы оправдать доверие нашей администрации. Вы в нас, мы – в вас.

Со своего места поднялась крупная женщина лет пятидесяти. На ней была футболка с надписью «Позитифф». Майка заканчивалась где-то в верхах необъятной груди. Потом шло незащищенное никакой одеждой тело, а под нависшим животом начинались джинсы.

– Отрадно видеть такой энтузиазм, – с чувством глубокого удовлетворения заметил Чапаев. Он любил всё большое. – Вас, как зовут?

– Дурова, Аня Дурова.

– Спасибо, Аня Дурова. Хорошо сказали, зажигательно, по – молодому. Молодец. Кем вы работаете Аня Дурова?

– Учительницей в местной школе.

– Тогда понятно. Сразу видно, что учительница. И маечка на вас хорошая. Мне только непонятно, почему молчат другие. Что нет никаких мыслей в мозгах?

Чапаев суровым взглядом оглядел присутствующих.

– Позвольте мне высказаться, – поднял руку Семипостол, председатель местного Совета.

Чапаев кивнул. Неожиданно возникла пауза, так как у мэра не к месту получился «многозначительный» наклон головы, но никак у него не получалось вернуть голову в исходное положение. После третьей попытки, наконец, удалось это сделать.

– Вы, все хорошо товарищи знаете, что я руководитель местного отделения нашей партии власти, – затянул свою волынку Семипостол. – Анна Ивановна все правильно сказала о нашей молодежи. Молодежь у нас, действительно, замечательная. Она – наша, местная и позитивная. Я только хотел бы уточнить, что мы приложим все наши силы, все умения, навыки и знания, чтобы оправдать доверие не только нашей замечательной молодежи, но и нашей партии, которую я представляю. Молодежь это хорошо, но наша родная партия еще лучше и молодше, так бы я сказал. Наш партийный актив всегда держит руку на пульсе молодежи. И пульс, надо сказать, у нашей золотой молодежи, просто отменный. И не видеть того, что здоровье молодежи зависит от мудрой, руководящей и направляющей руки нашей партии, неправильно, так это… политическая близорукость…

– Николай Кузьмич, правильно говорит, – не выдержал и перебил его Чапаев, – Говорит просто замечательно. Хорошие идеи он выдвинул. Про пульс очень хорошо. Я думаю, есть смысл поговорить о названии нашей молодежной акции.

– Можно, можно я. Можно я скажу.

Анна Дурова, несмотря на возраст и комплекцию, захлебывалась от восторга. Ее просто распирало от гордости, что ей дозволено участвовать в таком важном и замечательном мероприятии.

– Можно я предложу название? Можно, можно.

Чапаев однозначно кивнул головой.

– Мы назовем, назовем, – все также захлебывалась Анна Дурова, – наш праздник, наш праздник «Паранойев ковчег – праздник вечной молодости». Вот. У нас на селе много молодежи. Вот.

Анна Дурова от только что испытанного душевного подъема, бессильно откинулась на стуле.

– Что-то я не увидел у вас в селе много молодежи, – с сомнением заметил Петр Татищев.

– Это ты, Петр Алексеевич, ерунду говоришь, – возразил ему Заворуев. – Я, как глава местной администрации, официально заявляю: «Есть у нас молодежь». Она просто пока затаилась. До времени. А будет праздник, будет и молодежь. Никуда она не денется, всех найдем, – последние слова Заворуева прозвучали, как угроза.

– Василий Иваныч, Василий Иваныч. Можно я, можно я скажу, – вновь захлебнулась в восторге Дурова. – Можно, пока не забыла.

– Говорите, Анна Дурова. Что там у вас еще.

– Василий Иваныч, загадывайте быстрее желание. Загадывайте.

– Какое еще желание? – изумился Чапаев.

– Любое. Вы между двух Петров сидите. С одной стороны, Петр Фомич, с другой – Петр Алексеевич. Правда, здорово?

– О моих желаниях мы потом поговорим Дурова, а сейчас давайте штурм продолжим.

– Анька, да помолчи ты, – недовольно поморщился Заворуев. – Дай мне возразить Татищеву до самого конца. Это вопрос не только демографии, но и политический вопрос. Я так скажу, молод не тот, кому мало лет, а тот, кто душой молод. Вот мы здесь собрались Кто мы? Я спрашиваю, кто мы? И отвечаю, мы – молодые, потому что о молодежи всегда думаем.

– Это ты все правильно говоришь, добрая дискуссия получается. А как, Петр Фомич, мы будем определять того, кто молод в душе? – поинтересовался любознательный Чапаев.

– Можно я, можно я скажу.

– Дурова, какая же ты неуемная, – заметил Семипостол. – Партия еще своего последнего слова не сказала, а ты «можно я, можно я». Нельзя. Партия будет говорить. Я думаю, что надо устроить танцевальный марафон. Это будет по – нашему, по – ноевски. И сразу увидим, кто молод, а, кто нет.

– Можно я, можно я скажу.

– Дурова, – с укоризной сказал Семипостол.

– Я только в развитие темы. Можно я, можно я скажу.

– Пусть говорит, Николай Кузьмич. Видишь молодежь, какая у нас активная, – разрешил Чапаев.

Дурова от собственной значимости осмелилась выйти на середину комнаты.

– Я предлагаю устроить «минуту славы». Для всех жителей района. Вы, Петр Фомич будете гирей жонглировать, а вы Николай Кузьмич через веревочку прыгать. И вот, она слава.

Дурова в экстазе закатила глаза.

– Вот она слава, – повторила Дурова.

– Хорошая идея, – одобрил Чапаев. – Ты, Петр Алексеевич, обязательно весь ход штурма в газете освети. А ты, Никодимыч, всю администрацию городскую распиши, кто и что будет делать для минуты паранойевской славы. От славы никого не освобождать. Слава – не только цветы с шампанским, но и почетная обязанность. Лично проверю. Вот, нойкинские, видишь, какие молодцы.

– Я не буду через веревочку прыгать, – неожиданно возразил Семипостол.

– Николай Кузьмич, а, если партия прикажет, будешь? – язвительно поинтересовался Татищев.

– Если партия прикажет, то буду, – ожидаемо согласился Семипостол. – Только не через веревочку, а просто на одной ноге, – все равно увильнул от веревочки партийный лидер.

– На одной ноге тоже можно минуту славы заработать. Или на всю жизнь инвалидом остаться. Хороший штурм получился. Сколько идей понакидали, – с удовлетворением откинулся на стуле Чапаев. – Сейчас еще девиз праздника придумаем, и можно будет расходиться. Какие будут предложения по девизу?

– Молодым везде у нас дорога.

– Не стареют душой ветераны.

– Молодо – зелено, а эмблемой сделаем доллар.

– Ты шутки свои Петр Алексеевич брось. Наш рубль не хуже, – сделал Татищеву замечание Семипостол.

– Если вступите вы в нас, не отпустим больше вас, – внесла свою посильную лепту Анна Дурова.

В комнате повисло молчание.

– Ты, чего Дурова такое городишь. Ты, что дура? – возмутился Заворуев.

– Это как еще в нас?

– Ну, понимаете, мы – молодые. Если, кто в нас, к нам придет, то

– …От вас и погибнет, – пошутил Татищев.

– …то навсегда останется молодым, – Дурова на шутку не обратила никакого внимания. – Как наш Ной. Вечно молодой. Мы все будем командой молодости нашей.

– Тебе судьбу мою вершить, – запел Скоков.

– …Тебе одной меня судить, – подхватил Чапаев.

Он любил петь даже в трезвом состоянии.

– … Команда молодости нашей, – пели уже все хором.

– Хорошо поем, – заключил мэр после окончания пения. Нам многое по плечу. Сделаем эту песню главной песней нашей молодежной акции. Чуть – чуть текст подрихтуем, и паранойевский гимн получится.

– Еще подтанцовочку сделаем, рыба об лед, – подхватил завотделом культуры, – с перестраиванием, с флажками, шарами.

– Отлично, замечательно, – загорелся этой идей Чапаев, – Вся молодежь будет участвовать в подтанцовке. Не хватит своей молодежи, выпишем из других районов. Студентов подтянем.

– Это ПИЗДОЖ будет, – влезла в монолог мэра Дурова.

– Это почему же пиздеж? – обиделся мэр, – Это никакой не пиздеж, а наши студенты из паранойевского института здорового образа жизни.

– Так я об этом и говорю, что ПИЗДОЖ – наш лучший в мире паранойевский институт здорового образа жизни.

– Кстати, Никодимыч, а где ректор нашего ПИЗДОЖа. Почему его нет на нашем штурме? Он, что брезгует нами? Раз он, профессор, ему можно забить на штурм? Вызвать немедленно сюда. Пусть вместе с нами штурмует.

– Так он, Василий Иванович на научный симпозиум уехал. Вы же его сами отправили, – робко заметил завотделом культуры.

– Ишь, на симпозиумы разъездился, – немного поостыл мэр. Он все ездит, а в институте бардак. Воровство в институте сплошное. Это надо же было придумать, платное отделение открыть. Кто разрешил?

– Вы разрешили, – вновь робко заметил Климко. – Вы же ему сказали, что не будете ученых бездельников кормить. Велели ему, чтобы сами зарабатывали.

– Правильно говорил, что бездельники. Я народу обещал, что будет все бесплатно. Воровать хотят – не позволю. Я точно знаю, кто ближе к деньгам, тот больше и ворует. Я вот, когда был в Гондурасе, там совсем не так воруют. Совсем не так.

Никто не решался прервать монолог мэра. Уже хорошо было известно, что, когда он входит в раж, его лучше не останавливать. Поговорит – поговорит, и забудет.

– Я вчера посмотрел штатное расписание нашего ПИЗДОЖа, – Василий Иванович все больше распалялся, – 10 психологов, логопеды, дефектологи. Это что институт для дураков.

– Так это положено так. Вы сами утверждали штатное расписание.

Завотделом культуры защищался, как мог, так как за работу института от администрации отвечал именно он.

– Ну и что, что утверждал. Я много чего утверждаю. Я народу обещал, что в институте будут учиться только отличники.

Чапаев сделал паузу. Он потерял нить своего монолога, поэтому сурово оглядел присутствующих.

– Предупреждаю всех. Никакого воровства не будет – ни из моего кармана, ни из кармана родителей. Скоро я установлю в институте камеры наблюдения и, если только увижу воровство. Уволю всех.

– Правильно Василий Иванович, как всегда проблему под корень взяли, – поддержал тему Семипостол. – Наша партия всегда говорила, что надо избавляться от профессоров – космополитов. Правильно говорит наш мэр – наворуют и к себе в Гондурас сбегут.

– Николай Кузьмич, ты, что городишь? – изумился Татищев. – Какой Гондурас? В Израиль с наворованным сбегут.

– Какая разница, куда сбегут? – легко согласился Семипостол. – Факт воровства мэром установлен, значит, надо принимать меры. Наша партия считает, что нужно растить свои кадры, местные, а этих всех профессоров с доцентами гнать к чертовой матери. И у нас такие кадры есть. Вот, например, Скока – синюшник…

– Какой я тебе Скока, – возмутился Скока – синюшник. – Ты сейчас договоришься…

– Извини, Александр. Оговорился я от волнения. Вот наш товарищ Скоков вполне готовый преподаватель по ноеведению – «Ной и здоровый образ жизни». Ему есть, что рассказать студентам. Или вот вы, Василий Иванович. У вас считай, готовый курс есть – «Здоровый образ жизни в Параноейве».

– Это точно, курс у меня есть. Я его проходил, когда лечился от этого самого… Ну вы знаете…

– Вот, видите, – обрадовался Семипостол. – Мы сами все можем. Я и сам лекции почитаю по здоровому образу жизни в партийном строительстве. Такое мое независимое мнение, товарищи. У меня все.

– Хорошую речь сказал товарищ Семипостол, – подвел итог Чапаев. – Не только проникновенно – независимую, но и очень конструктивную. Мы такой институт забацаем, с таким уровнем образования. МГУ в ногах у нас валяться будет, чтобы только наш пиздожский диплом заполучить. В ногах! – повторил Чапаев, и все одновременно посмотрели себе под ноги, но под ногами ничего не было. Только немытые полы.

Все подводим итоги. Мы хорошо сегодня мозгами поработали, – заключил Чапаев.

– Можно я, можно я скажу.

Неуемная Анна Дурова вновь рвалась в бой. Она была не просто одержимая, а одержимая идеями.

– Да, когда она заткнется, наконец, – прошептал Заворуеву на ухо Татищев. – Достала нас здесь всех своими идеями. К фуршету пора переходить.

– Слушай, – также прошептал Заворуев. – Когда еще такой цирк увидишь. А выпить успеем. У меня такой коньяк в сейфе лежит. Специально для случая берег.

– Ради этого стоит потерпеть, – согласился Татищев.

– Можно я, можно я скажу. Я такое придумала. Такое придумала, – от нетерпения Дурова подпрыгивала на стуле.

– А ты, Дурова свои идеи с партией согласовала? – подозрительно спросил Семипостол.

– Кузьмич, миленький! Обязательно согласую. Это такая идея, такая идея. Она очень согласуется с линией нашей партии. Вот увидишь.

– Говори Дурова, – разрешил Чапаев, – но только коротко и по существу. Мне ехать надо.

– Надо в центре города столб установить, – выпалила Дурова.

– Фонарный что ли? Так у нас в городе уже один есть, – сказал Скоков.

– Ты, Скока, заткнись, – грубо оборвала его Дурова. – Не понимаешь важности работы с молодежью. Надо будет поставить столб – символ молодости. СТОЛБ – это не столб, понимаете, а символ. Понимаете, символ. Что такое молодежь? Молодежь – это столб. С– сила, Т – творчество, О – оригинальность, Л – любовь, Б – это бетон, из чего мы и сделаем столб.

– Вот тебя в него и закатать, – про себя прошептал Скоков.

– И от имени нашей молодежной организации «Наш местный позитив», – продолжала излагать свою идею воодушевленная Дурова, – на столбе укрепим указатели: сила – указатель на стадион, творчество – на дом культуры, оригинальность… – Дурова сделала многозначительную паузу, – оригинальность – на здание нашей родной администрации. Любовь – на скамейку перед лесом. А бетон… – здесь Дурова запнулась, так как еще не продумала, на что будет указывать бетон.

– Бетон, на что будет указывать? – участливо поинтересовался Татищев.

– Бетон, бетон… Бетон будет без указателя, – нашлась, наконец, Дурова. – Бетон это все цементирует, связывает, В общем, будет символом молодости.

– Очень интересная задумка, рыба об лед, – подал голос завотделом культуры. – Что-то в этой идее есть. Правда, Василий Иванович?

– Очень кретивная мысль у Дуровой, – начал мэр.

– Креативная, – поправил Чапаева Татищев.

– Это уже твои проблемы, Петр Алексеевич, правильно написать. Моя задача – суть изложить, – не обиделся Чапаев. – Что ж, товарищи. Будем завтра уже столб ставить. Пусть все знают, что у нас в Паранойеве слова не расходятся с делом. Сказано – сделано. Через неделю открытие торжественное организуем. Петр Алексеевич, – обратился он к Татищеву, – Твоя задача телевидение с газетой из области подтянуть. Скажи, что, как обычно, не поскупимся.

– Без проблем, они за такие деньги сами приедут столб вкапывать.

– У меня еще, у меня еще, – вновь запрыгала на стуле Дурова.

– Что у тебя еще Дурова? – недовольно спросил Заворуев, – Работы невпроворот, а у тебя еще. Что у тебя еще?

– Я предлагаю к нашему столбу организовывать экскурсии, и всем экскурсантам выдавать удостоверение, о том, что они, побывав в нашем городе, помолодели.

– А как будем определять, на сколько люди помолодели? – задумчиво спросил Чапаев. – Каков будет механизм определения помоложения?

– Василий Иваныч, можно вот так сделать, – оживился Климко. – По водительской путевке будем определять. Время приезда – время отъезда экскурсионного автобуса. И пишем в удостоверении, что товарищ такой-то помолодел на 5, 6, 7 часов. Обязательно сделаем примечание, что в каждый новый приезд товарищу будут добавляться часы молодости. Я думаю, что мы поднимем экскурсионную работу на новый уровень. Сделаем наш Паранойев окончательной Меккой туризма. Вот так, рыба об лед.

– Гениально, гениально, Петр Никодимыч, – вскочила Дурова со стула. – Дайте я вас за вашу гениальность расцелую.

Она подскочила к Климко, но не учла, что у них разные весовые категории, и поэтому под весом и необъятностью Дуровой, завотделом культуры рухнул на пол. Из-под телес Дуровой торчала только его голова.

– Ох, какой же вы неловкий, – сказала Дурова, исцеловав Климко вдоль и поперек. – Но все равно вы – гений.

На этих словах Дурова приподняла Климко и вертикально поставила его на пол.

– Может быть, Степан Никодимыч и гений, – неожиданно угрожающе произнес Семипостол. – но политически не подкован. Вы, Степан Никодимыч, член нашей партии?

– Нет, не успел, – растерялся завотделом культуры.

– Василий Иваныч, странно, что у нас на ключевом посту находится беспартийный. Я, как лидер нашей…

– Заткнись, – оборвал его Чапаев.

– Что? – не понял Семипостол.

– Затнись, говорю, лидер. Не тебе решать, кому и какие посты занимать. Распустились здесь в глубинке. У тебя, что Петр Фомич все такие умные?

– Не все, – ответил Заворуев.

– Я все понял, Василий Иванович и учту все ошибки, – поспешил раскаяться Семипостол. – Больше такого не повторится. Я только подумал об одиночных экскурсантах. Им на основании чего будем определять, насколько они помолодели?

– Хороший вопрос, но решим его в процессе. Не сейчас, – миролюбиво согласился Чапаев. – Александр, у тебя к обеду все готово.

– Так точно, – ответил Скоков. – Стол уже накрыт.

– Тогда пойдем, поднимем тост за нашу молодежь, за наш столб молодости. Добрый столб должен получиться.