Текст книги "Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады"

После смерти Александра вся его власть моментально перешла в распоряжение македонских командиров его армии. Сам Александр не особенно прибегал к назначению греческих командиров, кроме таких, как Эвмен и Неарх, изначально бывших гетайрами-«товарищами». Видимо, они, исходя из их официального положения при дворе, могли претендовать на высказывание своего мнения по вопросу о престолонаследии. Но номинально Эвмен стоял в стороне и говорил, что, «как иностранцу, ему нет дела до посредничества между македонцами разных взглядов». Однако он тайком содействовал своему покровителю Пердикке и получил в награду провинцию Каппадокия.

Кроме того, в армии мы встречаемся с конфликтами между македонской конницей и пехотой, в которых наемники на первых порах не принимали участия, хотя они и составляли большую часть этих видов войск. Только когда конники стали окружать воинов, оставшихся в Вавилоне, появляется наемник как один из трех эмиссаров, посланных на переговоры.

Подлинное значение наемного воина не проявляется, однако, до разделения империи на сатрапии. Ибо этот процесс означал, что каждый сатрап мог стать командующим, а его политическая сила становилась пропорциональной военной мощи, которой он располагал. Побывав некоторое время в тени могущественного Александра, отдельные личности получили возможность самоутвердиться. И, как мы уже убедились, это были как раз те условия, которые способствовали росту числа наемных армий и монархов, чья власть опиралась на военную силу.

К сожалению, в то время как разные источники приводят довольно содержательный перечень различных сатрапий, на которые распалась империя, они не сообщают конкретных фактов о разделении существовавших вооруженных сил. Вероятно, каждому правителю полагалось иметь определенное количество войск, видимо македонцев, формирующих в основном личную гвардию и главные военные силы провинции, хотя в случае уже устоявшихся провинций такое обеспечение могло и не требоваться. В действительности каждый сатрап рассматривал существовавшие войска как ядро, вокруг которого следовало формировать большую армию из греческих наемников или местных войск. (Например, Птолемей по прибытии в Египет завладел 8 тысячами талантов, полученных благодаря суровому налогообложению Клеомена, и использовал эти деньги для набора наемников. Источник Диодора, лояльный Птолемею, делает все возможное для укрепления популярности правителя и успеха его деятельности. Для этого периода нет никаких цифр общей численности войск.) Ибо со смертью Александра утратил силу и его запрет на создание армий сатрапами.

Хороший пример, показывающий, как незначительный сатрап мог собрать большую армию, представляет Арридей, сатрап Фригии Геллеспонтской. Он правил в провинции два года, после чего, почуяв опасность со стороны Антигона, решил в 319 г. до н. э. напасть на Кизик. Его армия включала 10 тысяч пехотинцев-наемников, тысячу македонцев, 500 персидских лучников и пращников, а также 800 всадников. Процент наемников в этой армии был весьма значителен. (Необычные размеры такой армии были вызваны чрезвычайной обстановкой. Лисимах в 322 г. располагал в целом 4 тысячами пехотинцев и 2 тысячами конников; подробности неизвестны.)

Европейские и азиатские сатрапы удерживали свои провинции войсками весьма разнообразного состава. Если они находились слишком далеко от Средиземноморья, чтобы произвести набор греческих наемников, то полагались на местные народности. Так, Эвмен, получив в 322 г. до н. э. в свое распоряжение Каппадокию, увеличил свое первоначальное войско, состоявшее из македонских пехотинцев, кавалерией местного состава под командованием Феникса из Тенедоса и такой же пехотой.

(Он постоянно служил Эвмену. Однако после смерти Эвмена, вероятно, перешел на службу Антигону, для которого удерживал Геллеспонт, переданный им в 302 г. до н. э. Препелаю, стратегу Кассандра.)

Когда его войска сошлись в сражении с войсками Кратера, они описываются как силы всевозможных народов. Аналогичным образом армия Певкеста, правителя Персии, состояла из 3 тысяч воинов различных народностей, вооруженных и обученных по-македонски. Она включала также 600 греческих и фракийских всадников, более чем 400 персов, которые могли получить подкрепления в случае необходимости из тысячи персидских пращников и лучников.

Царская армия (в отличие от армии сатрапов) вначале делилась на две части. В Македонии все еще сохранялись остатки ополченцев, которые не призывались на службу во время первых походов Александра или не включались в последующие подкрепления, а также контингенты наемников. Пердикка, хилиарх, сохранил за собой в Азии довольно значительную армию. К сожалению, подробности о ней почти полностью отсутствуют. Должно быть, армия была велика, потому что с ее помощью Пердикка смог разбить в 322 г. до н. э. Ариарата, который, согласно Диодору, располагал местными и наемными войсками, достигавшими численности 30 тысяч пехотинцев и 15 тысяч конников. Видимо, около 5 тысяч пленников, захваченных Пердиккой, перешли к нему на службу. Во всяком случае, годом позже он определенно использовал чужеземцев, ибо мы обнаруживаем высадку 800 его воинов под командованием Медия в Фессалии для нападения на союзников Птолемея на Кипре.

Убийство Пердикки в Египте, видимо, ни в коей мере не связано с кем-либо иным, кроме его соотечественников. Это был результат разочарования и нелояльности целой армии, но непосредственными убийцами были македонские командиры.

После реорганизации империи в Трипарадейсе (321 г. до н. э.) Антипатр, новый хилиарх, оставил Антигона в Малой Азии с достаточным количеством войск вести войну против оставшихся приверженцев Пердикки. Его история показывает, как успехи способствуют росту армии. Сначала мы узнаем о нем как о командире поразительно малого войска численностью 10 тысяч пехотинцев, из которых половина были македонцы, а другая половина, видимо, большей частью греческие наемники. После победы над Эвменом это число вырастает до 40 тысяч, а позже – до 60 тысяч. «В дополнение к этому он надеялся также подготовить другие силы, если будет необходимость, так как Азия могла бесконечно обеспечивать оплату для наемников, которых он мог бы собрать». Очевидно, снабжение воинов тоже можно было осуществлять до бесконечности. Эти цифры, возможно, тоже преувеличены, но в целом общие данные о численности армий в это время согласуются друг с другом замечательным образом.

Антигон действовал по принципу использования ресурсов Азии для оплаты солдат. Ибо, когда Эсхил из Родоса привозил первую партию азиатского золота из Киликии в Македонию, она была отправлена в Эфес Антигоном, который утверждал, что нуждался в нем для набора наемников. Это был прямой вызов центральным властям, и они ответили попыткой помешать любому греку поступить на службу Антигону. Был издан указ от имени царей, который после других пунктов, направленных на возвращение изгнанников, провозглашал, что «всем грекам предлагается учесть, что никто не должен вести войну против нас или вообще предпринимать какие-либо меры против нас; действующим вопреки этому постановлению грозит изгнание со всем их родом и конфискация имущества».

Кроме того, в качестве более действенной меры Эвмену доверили формирование новой царской армии. Его усилия служат блестящей иллюстрацией того, как много может сделать человек, если он обеспечен достаточным количеством денег. В момент освобождения из Норы у него было всего 500 последователей, пеших и конных вперемежку, но через несколько дней он смог увеличить это число до 2 тысяч человек за счет бывших воинов, бродивших по стране бандитами со времени его поражения от Антигона. На этом этапе он получил письмо от регента Полисперхона с санкцией на использование македонской казны Куинды для набора новой армии. Эвмен не мог дожидаться привлечения большего числа воинов, но сразу отправился морем в Киликию.

Там его первейшей задачей стало убедить аргираспидов, 3 тысячи ветеранов армии Александра, принять его своим стратегом в соответствии с инструкциями Полисперхона. Эти воины выделялись своим опытом и отвагой, но боевой дух питал их крайнюю нетерпимость к любому командиру, особенно из греков с клеймом изменника. Эвмен мог приобрести влияние среди них только посредством той же тактики, какой он придерживался в совете диадохов. Он согласился, что был иностранцем, недостойным верховного поста, которого, по его мнению, заслушивал лишь покойный Александр. После этого он ввел поклонение божественному предводителю, а сам командовал боевыми операциями как один из обычных членов военного совета, председательствуя от имени духа Александра. Таким способом он приобрел власть над аргираспидами и казной, которую они охраняли, но ценой бесценного актива абсолютной власти.

Между тем Эвмен наделил своих наиболее надежных друзей обязанностью набора наемников и отправил с большими суммами денег в Писидию, Ликию, Киликию, Келесирию, Финикию и Кипр. Молва о его щедрости распространилась так широко, что «многие записывались по своей собственной воле, даже из городов Греции, и были зачислены на службу». Так он увеличил существующую армию до более чем 10 тысяч пехотинцев и 2 тысяч конников. Даже тогда он не счел свои силы достаточными, поэтому отправился на Восток для установления связи с армиями дальних сатрапий. Эта мера обеспечила 18 тысяч пехотинцев и 4600 конников, доведя общее количество войск почти до 40 тысяч человек, оснащенных разными видами оружия (цифры не совсем точные из-за расхождений источников). Армия наконец достигла достаточной численности, чтобы помериться силами с войсками Антигона, стянутыми со всех уголков Малой Азии. В фаланге Эвмена из 17 тысяч воинов в битве при Паретакене (317 до н. э.) 6 тысяч были греческими наемниками, 5 тысяч – «всякого рода племена, обученные владению македонским оружием» и лишь 6 тысяч коренных македонцев. Поэтому можно утверждать, что численность тяжелой пехоты одних греческих наемников (исключая азиатов) превысила численность национальных войск царской армии. Точно так же из 28 тысяч пехотинцев Антигона 8 тысяч были иноземцами против 8 тысяч македонцев (исключая другие контингенты). Даже в его кавалерии проявляется эта диспропорция: например, тысяча были гетайрами-«товарищами»; 2300 были «тарентинцами, которые пришли с ним от моря».

К сожалению, в описаниях битв наши источники сосредоточиваются в основном на регистрации активности аргираспидов, которые действовали на острие атаки Эвмена. В битве при Габиенах кавалерия тарентинцев Антигона решила исход битвы захватом обоза и поощрением предательства в армии Эвмена. Сдав своего предводителя, аргираспиды зашли в измене еще дальше, чем наемники, которым они подражали. Ведь еще в Сузах Эвмен счел целесообразным выплатить им шестимесячное жалованье вперед. Но главную опасность представляла не столько нелояльность отдельных воинов, сколько тот факт, что Эвмен не мог полностью распоряжаться войсками. Наши источники (вероятно, черпая материал у очевидца, Иеронима из Кардии) не однажды сравнивают положение в армии с демократией с Эвменом в качестве ведущего демагога. Ему также приходилось демонстрировать превосходство или полностью развенчивать других демагогов. Поэтому, хотя он достигал поразительной популярности, первый же его провал означал полное падение. Антигон оценил лояльность аргираспидов по достоинству. Он передал их сатрапу Арахосии с приказом измотать их на службе так, «чтобы никто из них не вернулся в Македонию и не увидел Греческого моря» (Плутарх).

Победа Антигона при Габиенах предопределила то, что империя Александра больше не сохранит единство под властью македонского царя. Ибо, хотя сын Александра от Роксаны был еще жив, ни один из правителей не собирался приводить его к власти. Уже реально были основаны те монархии, которые предъявили претензии на это название только после 306 г. до н. э.

Кассандру удалось выдворить Полиперхонта из Македонии и занять его место. Армию для этой цели одолжил ему Антигон, предоставивший 4 тысячи воинов. Из них по крайней мере кавалерия, а может, и пехота являлись наемниками. Мы обнаруживаем это также у Павсания, который пишет о победе афинян над кавалерией Кассандра во главе с его братом Плистархом. Кассандр получил также военное подкрепление во главе с Никанором, командующим гарнизоном в Мунихии, его назначенцем. Там изначально находилась македонская гвардия, и, когда Полиперхонт освобождал города, Никанор для сохранения Афин за Кассандром увеличил свои войска за счет набора наемников. Он тайком приводил их в караульное помещение, по нескольку человек за раз, и таким образом увеличил свои силы в достаточной степени для того, чтобы захватить Пирей в ходе ночного нападения. После прибытия Кассандра в Грецию Никанор сговорился с ним, сохранив командование над своими войсками. Позднее он был послан в Геллеспонт и принял участие в разгроме Клита. Но он, должно быть, стал слишком могущественным и самостоятельным, поскольку по возвращении Кассандр убил его в типичном для него коварном и хладнокровном стиле. (Примерно в то же время Антигон избавляется от Пифона по подозрению в подрыве лояльности к нему его войск.)

После захвата Македонии Кассандр сформировал национальную армию, наемники больше не упоминаются. Однако он, несомненно, использовал некоторые наемные войска, особенно для гарнизонной службы в греческих городах: практика, к которой он прибегал долгое время. Одним из гарнизонных командиров, контролировавших Левки, был, несомненно, афинянин Лисандр.

Лисимах в это время не упоминается. Вероятно, он упрочивал свое положение в борьбе с северными племенами Фракии. Нет сведений, что он брал на службу греческих наемников, но использовал в основном фракийцев.

Нам уже известно, что Птолемей был среди первых сатрапов, сформировавших большую армию греческих наемников. В его случае этот шаг был особенно необходим, потому что коренные египтяне, которыми он правил, были в целом не очень эффективными воинами. Тем не менее в 312 г., когда он выступил на битву при Газе – единственный известный нам поход Птолемея по суше, – его войско состояло из «18 тысяч пехотинцев и 4 тысяч всадников. В его армии было некоторое количество македонцев и некоторое количество наемников, но большинство были египтяне, из которых некоторые везли метательные снаряды и другое имущество, но некоторые были вооружены и боеспособны». Даже такое ограниченное применение местных войск не было принято в позднейшие времена, когда же число македонцев сократилось, Птолемей стал все более и более зависеть от греческих воинов, привлеченных из-за пределов страны.

Птолемей, возможно, использовал своих наемников исключительно для гарнизонной службы за рубежом; например, в Сирии, в Сикионе или Кирене. Вновь обнаруженная надпись из последнего города, датируемая, видимо, заключительными годами IV столетия до и. э., имеет фрагментарные ссылки на гарнизон наемников Птолемея и, видимо, содержала несколько инструкций по их дисциплине.

Разумеется, главный заморский поход Птолемея на Кипр и в Карию в 315 г. до н. э. осуществлялся главным образом наемными войсками. Туда уже была послана армия из 3 тысяч воинов неизвестного этнического состава. Позднее Птолемей отправил еще 10 тысяч наемников во главе с афинянином Мирмидоном. Но по прибытии на остров совет стратегов решил послать их в Карию, чтобы помочь Асандеру в борьбе со стратегом Антигона Полемеем. Здесь этот эпизод заканчивается. Но вероятнее всего, они оставили Карию до капитуляции Асандера в 313 г. до н. э. И когда в 307–306 гг. Деметрий, завоевав Кипр, захватил в плен 16 тысяч пехотинцев и 600 конников Птолемея, можно предположить, что эти войска состояли главным образом из тех же воинов, которые вернулись теперь на остров (необходимо учесть, что в ходе разгрома птолемеевского флота под городом Саламином на Кипре в 306 г. до н. э. в составе этого флота были 200 транспортных судов, на которых находился десант из 12 тысяч воинов. Более 100 транспортных судов (то есть более 6 тысяч воинов Птолемея) было флотом Деметрия захвачено. И это не считая моряков с более 80 потопленных и 40 захваченных военных кораблей Птолемея. – Ред.).

С этими наемниками, включенными теперь в их собственную армию, Антигон и Деметрий предприняли попытку в следующем году вторгнуться в Египет. Но они были остановлены у Нила, где Птолемей выступил с воззванием, что подарит две мины каждому дезертировавшему наемнику и талант каждому командиру армии противника. Постепенно наемники Антигона заразились лихорадкой дезертирства. Впечатление было настолько сильным, что Антигон был вынужден расположить на берегу реки лучников, пращников и катапульты с тем, чтобы отгонять лодки с глашатаями Птолемея, с теми же дезертирами, которых удалось перехватить, обращались для острастки другим весьма жестоко. Однако, несмотря на эти усилия, поход провалился, а Птолемей мог рассылать правителям-коллегам восторженные депеши, сообщая о множестве новых рекрутов у него на службе.

В 305 г., во время осады Деметрием Родоса, Птолемей оказывал сначала скромную помощь этому городу. Она состояла в посылке провизии и около 500 воинов, из которых некоторую часть составляли родосцы, принятые на его службу. (Как показывает этот факт, наемники в данный период вовсе не обязательно теряли контакты со своими городами-полисами, потому что они поступали на службу эллинистическому монарху. Так, Филиппиды похоронили за свой счет афинян, павших при Ипсе, и добились от Лисимаха разрешения освободить или взять на службу пленных; или Самосский указ о предоставлении гражданства Гиппарху, стратегу Антигона в Карии, который заботился о самосцах, находившихся под его командой.) Деметрий связался с их командиром Афинагором из Милета в надежде, что последний сдаст город. Но тот лишь обманул противостоящего стратега и захватил одного из его посланцев. За эту хитрость родосцы вручили ему золотой венок и пять талантов в знак поощрения верности других наемников. Позднее от Птолемея прибыли новые подкрепления: 1500 воинов во главе с Антигоном из Македонии, было обещано еще 3 тысячи воинов, если условия сдачи будут отвергнуты. Но, хотя такая помощь, видимо, представляла значительную ценность, в сопротивление, оказанное родосцами, внесли наибольший вклад отвага и боеспособность их ополченцев. Это является доказательством того, что этот тип воина все еще мог совершать героические поступки в особых условиях.

Из всех правителей Антигон находился в наилучшем положении для набора и содержания наемной армии. Благодаря своим победам над Эвменом он завладел обширными остатками сокровищ Персидской империи (Экбатана, Сузы, Куинды). Теперь он начал осуществлять целиком свой прежний проект использования своих ресурсов для набора огромных наемных сил для борьбы с соперниками. Первый пример использования им наемных войск, состоящих исключительно из наемников, обнаруживается в то время, когда он оставил в Мидии Гиппострата с 3300 наемниками, чтобы завершить подавление непокорных остатков воинства Эвмена. Очевидно, что в отличие от Александра Антигон не давал сатрапам обзаводиться личной гвардией македонцев.

В 315 г. до н. э. Антигон применил свой план в Европе. Он послал Аристодема из Милета на Пелопоннес с огромной суммой 1000 талантов. Посланцу было приказано договориться о союзе с Полиперхонтом и его сыном Александром о формировании достаточной наемной армии для победы над Кассандром. Спартанцы разрешили ему вербовку рекрутов, вероятно, поэтому Тенар сохранил свое значение как место набора наемников. К Аристодему на службу поступили 8 тысяч воинов, часть из них он передал в распоряжение Александра. Но, хотя его прибытие и размеры армии сначала встревожили Кассандра, достигнутые результаты оказались весьма незначительными в сравнении с затраченными средствами. Эта неудача, по крайней мере частично, была связана с отсутствием единого командования и предательством Александра. О собственных достижениях Аристодема известно лишь из осуществления посольской миссии в Этолию и кампании по освобождению городов Ахай, омраченной неповиновением его воинов и разграблением города Эги. Поскольку Аристодем укомплектовал гарнизоны своими наемниками, города мало приобрели от этого. Они, видимо, быстро сделали выводы из этого, поскольку с этих пор Аристодем покидает Пелопоннес.

В остальном наши сведения о наемниках Антигона сводятся к численности тех, которых он передал под командование своего сына Деметрия. В 314 г. до н. э. во время отъезда Антигона в Малую Азию, и опять же в 312 г., как раз перед битвой при Газе, эти цифры выглядели таким образом:

Небольшое различие между двумя списками и подчеркивание различий между народностями заставляют предположить, что подробности исходят от надежного источника и что общая численность для наемной пехоты грубо выражает наличие греческих наемников в целом. Процент их сильно возрос со времени битвы при Габиене – что соответствует росту ресурсов Антигона. В битве при Газе роль наемников, как и ожидалось, не отличалась от роли других воинов. Когда Деметрий с кавалерией спасались бегством в городе, за ними следовали «те пехотинцы, которые хотели покинуть ряды и спастись не обремененными оружием». Такие воины довели общее число пленных до 8 тысяч человек, которых Птолемей захватил и расселил в Египте.

Но никакие военные потери, как бы они ни были велики, не могли помешать Антигону формировать другие войска. Так, в 312–311 гг. до н. э. Деметрий для броска к Вавилону получил еще 5 тысяч македонцев, 10 тысяч наемников и 4 тысячи конников. После чего достиг своей цели и оставил там значительную часть своих войск, приказав здесь жить. Что стало с ними, греческие источники не сообщают. (Диодор оценивает число оставленных войск в 5 тысяч пехотинцев и тысячу конников, Плутарх в 7 тысяч человек. Новая клинописная надпись показывает, что в августе 310 г. Селевк все еще осаждал цитадель Вавилона.) Во время осады Родоса наемники в войсках Деметрия практически не упоминаются. Когда же после вторжения в Грецию он совершал поход против Кассандра, вновь появляются подробности о составе его армии:

Цифры выглядят несколько завышенными, но численность наемников снова резко выросла, хотя и в разной пропорции. Угроза Антигону со стороны коалиции врагов вынудила его сына отвести свои войска в Малую Азию. Там в битве при Ипсе многие наемники сражались в объединенной армии Антигона и Деметрия. Но из-за отсутствия повествования Диодора подробности неизвестны. Невозможно также точно определить, какую роль играли наемники в битве, которая была, вероятно, самой крупной и решающей для диадохов.