Текст книги "Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады"

После того как Tax был вынужден бежать к Артаксерксу II, Агесилай вернулся в Египет из-за появления другого претендента на египетский трон. (Вероятно, с падением власти Taxa Хабрий был вынужден покинуть Египет. Мы не встречаем его на службе Нектанебу II, и он вернулся в Афины летом 359 г., когда его выбрали стратегом.) Этот претендент тоже пытался уговорить Агесилая бросить своего покровителя. Но на этот раз спартанец не поддался на уговоры, и под его искусным командованием греческие наемники разгромили египетские войска во главе с новым претендентом (Плутарх, Агесилай). Нектанеб II принялся уговаривать Агесилая остаться при нем для грядущей весенней кампании. Но спартанец пожелал вернуться домой и помочь Спарте деньгами, заработанными на службе в Египте. Его вознаграждение включало, помимо других даров, значительную сумму 230 талантов серебра. Но ему не суждено было добраться в Грецию живым, поскольку он умер на чужбине в бухте Менелая.

Со смертью Агесилая вторжения персов в Египет прекратились. Возможно, мятежи оставшихся сатрапов или смерть Артаксеркса II в 359 г. до н. э. отвлекли внимание Персии. В течение семи последующих лет не отмечается никаких вторжений в Египет. Но, хотя Египет покинули наиболее известные из греческих стратегов, нет оснований сомневаться, что в течение всего этого временного промежутка спокойствия Нектанеб II все еще пользовался услугами греческих наемников в целях защиты страны.

Часть четвертая
ЭПОХА НАЕМНИКОВ-АВАНТЮРИСТОВ И ФИЛИППА II МАКЕДОНСКОГО

Глава 12
НАЕМНИКИ-АВАНТЮРИСТЫ

До середины IV в. до н. э. использование наемников стало привычным. Но эта новая сила влияла скорее косвенно, чем прямо, на развитие военной стратегии и прогресс греческой цивилизации. Наемный профессиональный воин не выиграл ни одной решающей битвы и не внес ничего нового в теорию ведения войны. Тем не менее воздействие профессионализма было всепроникающим. Он повысил стандарт, которым оценивался обычный гоплит-ополченец, и побудил выработку новой концепции армии. Она больше не была конгломератом собравшихся по случаю отдельных граждан, но органичным сплавом различных и специализированных компонентов. Ификрат сравнивал армию с человеческим телом, и, что важнее всего, стратег признавался, по существу, головой.

Как уже было показано, наемное войско вызвало к жизни доминирующего и сильного предводителя. Метод сменяемости стратегов общим голосованием оказывался всякий раз несостоятельным, пока не был заменен назначением одного постоянного военачальника. Но пока большинство этих военачальников служили своим городам или временно находились вне их, они зависели от политики страны проживания. Когда же они сами были тиранами, то приспосабливали такую политику к своим нуждам.

Однако в годы, последовавшие за 360 г. до н. э., выдвигается череда предводителей наемников, которые командуют своими войсками все более и более независимо. Они сражаются за пределами своих стран или даже против них и часто ставят своей целью стать властителями. В тот же период в самой Греции тираны стали успешными, как никогда, благодаря использованию профессиональных воинов. Подтверждением этого служат Филомел и его преемники в Фокиде. В конце концов все эти военные авантюристы мобилизуются на одну сторону Филиппом II Македонским, крупнейшим организатором профессиональной армии. Обратимся сначала к самым заметным авантюрам Диона, Хареса и Харидема, которые стали затем фокидскими тиранами, а также к Афинам и Филиппу II Македонскому в их решающей борьбе.

В 366 г. до н. э. Дионисий II унаследовал власть отца. Важно отметить, что смена власти осуществилась без всякого общественного противодействия. Велись интриги в самом дворце с целью исключить возможные претензии на власть других сыновей Дионисия I, но Народное собрание утвердило свершившийся факт. Следовательно, телохранители, каково бы ни было их влияние, фактически не могли связать Дионисия II прямыми обязательствами перед собой в обмен за возведение на трон. Он определял свою власть как «унаследованную от отца», и он продолжал вести себя так, словно облечен властью высшей санкцией.

В дальнейшем у Дионисия II было не больше желания использовать наемников за пределами страны, чем у себя дома. Вскоре он заключил мир с городами Лукании и карфагенянами – прежними врагами его отца на севере и западе – и посвятил всю свою энергию зарубежным делам: поощрению торговли и колонизации. «Он предался мирной жизни и забросил дело военной подготовки наемников». Этот контраст между большой численностью войск Дионисия II и их редким применением постоянно подчеркивается в античных источниках. (Оценки ими численности его войск сильно преувеличены.)

Говорится о 400 боевых кораблях, 9–10 тысячах конников и 100 тысячах пехотинцев.

Все они, должно быть, восходят к некоему общему источнику, но нельзя принимать всерьез их оценку численности регулярной армии Дионисия. В лучшем случае им следует представить гипотетическую оценку общей численности войск, которыми, возможно, располагала держава Дионисия. Плутарх сообщает, однако, о 10 тысячах телохранителей, и это общепринятая оценка всех наемников Дионисия.

Миролюбие Дионисия II первых лет является причиной того, почему не обнаруживается ссылок на его воинов. Но в отношении периода 361–360 гг. до н. э. можно воспользоваться повествованием Платона. В своем седьмом письме (348 и далее, датируемым примерно 353 г. до н. э.) он приводит яркий краткий обзор событий. Вопреки практике отца, Дионисий II «попытался уменьшить жалованье наемников-ветеранов, и воины, взбешенные этим, собрались толпой и сказали, что не допустят этого. (Дионисий II начал свое правление с освобождения граждан на три года от уплаты налогов: этот щедрый подарок и воздержание от грабежа храмов, должно быть, обескровили финансы тирана.) Дионисий II попытался заставить их уступить, когда закрыл ворота акрополя, но они запели своеобразную боевую песню варваров и бросились прямо на стены. Объятый ужасом, Дионисий II выплатил все и даже больше собравшимся там пелтастам». (Описание наемников-варваров похоже на рассказ, в котором многие из них были иберийцами и кампанцами. Количество наемников-негреков в Сицилии возростало. Любопытно то, что Платон называет их пелтастами. Это дает основание полагать, что к этому времени легковооруженные воины преобладали также и в Сицилии и стали типичными представителями профессиональных воинов, но данное предположение не везде подтверждается.) Тогда распространился слух, что бунт затеял командир наемников, вероятно сиракузец Гераклид, и тот, узнав об этом, бежал и скрылся. Дионисий II пожелал схватить его и, как выясняется позже, послал «Тейсия с пелтастами в погоню за ним». Но Гераклид благополучно сбежал во владения карфагенян. Позднее Платону самому пришлось по воле Дионисия II жить за стенами акрополя среди наемников. Пелтасты недолюбливали Платона, и некоторые из них угрожали убить его, если поймают. Причиной были опасения того, что Платон уговорит Дионисия II отказаться от тирании и жить без телохранителей. Это означало бы для них остаться безработными.

Как видим, отношения Дионисия II с наемниками не были безоблачными. Это соображение, должно быть, подвигло Диона и Гераклида вернуться в Сиракузы при помощи силы и свергнуть тирана. Выше мы видели, каковы были обстоятельства бегства Гераклида. Диона отправили в изгнание раньше (366–365 до н. э.) из опасений в связи с его возросшим влиянием. Говорили даже, что в это время он обсуждал с Гераклидом, все еще командовавшим охраной, возможность свержения Дионисия. Дион играл первую скрипку. Поэтому наемники собирались без объявления цели сбора, а Дион с небольшим отрядом кавалерии отбыл с пункта сбора в Закинфе прямо на Сицилию (357 до н. э.). Его соратниками по данному походу стали брат Мегакл и несколько последователей из Академии: Эвдем с Кипра, Тимонид из города Левки, фессалиец Милт, предсказатель, Каллипп и Филострат. Так как сам Платон был слишком зависим от Дионисия, чтобы оказывать прямую поддержку, Дион нашел преданного сторонника в лице Спевсиппа. Хотя в Греции проживала тысяча сиракузских изгнанников, только 25 или 30 из них приняли участие в этом походе. Невозможно определить, то ли они посчитали цель похода безрассудной, то ли предполагали неадекватность Диона как государственного деятеля, если не как завоевателя.

Дион возглавил отряд в тысячу человек. Воины набились в два больших торговых корабля и одно маленькое судно. Их сопровождали две триеры. Столь малая флотилия не осмелилась встретиться с целым флотом под командой Филиста, поджидавшим ее у берегов Италии. Менее 800 из воинов были профессионалами, «но все это были люди, испытанные во многих и трудных походах, отлично закаленные, не знавшие себе равных в отваге и воинском опыте и способные воспламенить и вовлечь в дело великое множество единомышленников, которых Дион рассчитывал найти в Сицилии» (Плутарх. Дион). Тем не менее даже эти ветераны, когда узнали о цели похода, в котором участвуют, изумились и назвали Диона сумасшедшим, выместив свой гнев на руководителе. Однако Диону при помощи Алкимена, «первейшего из ахейцев по славе и знатности» (который играл здесь роль Клеарха в Киликии), удалось уговорить их продолжать поход.

Сбившись с курса из-за шторма, они в конце концов пристали к сицилийскому берегу в самом дальнем пункте от Сиракуз, в карфагенских владениях. Там они высадились, захватив с собой комплекты вооружения для всех, кто к ним присоединится. (Плутарх говорит о 2 тысячах щитов, Диодор о 5 тысячах.) Рекруты охотно себя предлагали. Их повсюду встречали с приветствиями, и Диону понадобилось дополнительное вооружение, поскольку Дионисий II разоружил сиракузян. По странному совпадению тиран как раз тогда отсутствовал, участвуя в походе на территории Италии. Эпиполы (укрепленный холм, предместье Сиракуз, прикрывавший город) защищали кампанские наемники из города Леонтины и прочих мест Сицилии. Но Дион распространял слухи, что сначала собирается атаковать их города перед нападением на Сиракузы. Эта угроза произвела тот эффект, какой и ожидался от армии ополченцев. Они разбегались по домам, дезертировав из армии Тимократа.

Поэтому Дион смог войти в город, не встретив сопротивления. Его поход стал триумфальным шествием. Он шел вперед, имея брата Мегакла по одну сторону и Каллиппа – по другую. Затем сотня наемников последовала за освободителем в качестве его личной гвардии – зловещий знак. После них пришли остальные наемники, каждым контингентом командовали лохаги. На всех были надеты венки. Немедленно провозгласили свободу Сиракуз. Но следовало еще захватить акрополь.

Через неделю туда вернулся Дионисий II, поскольку господство на море сохранялось за ним. Сиракузцы отгородили стеной город от острова, и некоторое время между двумя сторонами поддерживались враждебные отношения, пока Дионисий II прибегал к дипломатии. После провала этой затеи Дионисий II организовал решительный штурм сиракузской стены своими наемниками. Они яростно бились, воодушевленные, по словам Диодора, щедрыми обещаниями тирана. Плутарх приводит более прозаичную причину, утверждая, что Дионисий II напоил их неразбавленным вином. Оба источника характеризуют наемников Дионисия II как варваров, нападающих с дикими криками. Но, несмотря на все их усилия, воины Диона при поддержке сиракузян отбили штурм. Результаты битвы сторон демонстрируют способы эмоционального воздействия их предводителей на наемников. Сиракузяне вручили иноземцам награду в сто мин, а Диону золотой венок за очевидную отвагу (Плутарх). С другой стороны, Дионисий II потерял 800 воинов, но он «предал их тела великолепным похоронам, увенчав их золотыми коронами и завернув в тонкий пурпур; он надеялся, что такие заботы воодушевят выживших на энергичную борьбу в защиту тирании, и тех, кто вел себя храбро, он удостоил богатыми дарами».

Затем Гераклиду удалось прорваться морем с 1500 новыми наемниками. Но это подкрепление не оказалось благом для сиракузян, поскольку Гераклид вскоре стал противником Диона. Их раздоры были отсрочены лишь из-за неудовлетворительного компромиса, посредством которого Гераклида выбрали навархом, командующим флотом, и, кроме того, обеспечили телохранителями. Постепенно сиракузяне тоже пришли к пониманию, что они установили не демократию, но лишь поменяли тиранию Дионисия II на верховную власть Диона. Их последовавшее недовольство усилили жалобы против наемников Диона. Недовольство вызвала и победа флота Гераклида над эскадрой Филиста. В результате Дионисий II предложил новые условия мира. (Согласно Плутарху, он хотел сдать акрополь вместе с арсеналом оружия, наемниками и пятимесячным жалованьем для них.) Когда эти условия были отвергнуты, Дионисию II удалось бежать морем, оставив сына Аполлократа удерживать акрополь.

Самая последняя отсрочка полного окончания борьбы лишь помогла увеличить расхождение менжду Дионом и демократами. Выплата жалованья наемникам была просрочена. Поэтому Дион не был переизбран стратегом на летних выборах. Он и его воины отступили затем к городу Леонтины после стычек с сиракузянами.

Сиракузы лишились всех профессиональных воинов, поскольку наемники Диона (числом около 3 тысяч) включали тех, которых привел с собой Гераклид. Но в данный момент казалось, что город может обойтись без их щекотливой помощи. Воины Дионисия II в акрополе наконец почувствовали тяготы осады. Заканчивался хлеб, поэтому они, как и все наемники в чрезвычайных условиях, стали демократами. Была сформирована экклесия, на которой общим голосованием приняли решение запросить условия сдачи сиракузянам. Но, пока их эмиссары обсуждали эти условия, подоспела помощь. Дионисию II удалось прислать корабли с хлебом, италийскими наемниками и тем, в чем они, особенно, нуждались, – опытным стратегом Нипсием Неаполитанским. Ведь, как мы узнаем, Аполлократ потерпел полный провал в попытках командовать или сдерживать гарнизон акрополя. Сиракузяне компенсировали свое разочарование из-за нового провала переговоров нападением на флот Нипсия. Оно имело частичный успех, который широко праздновался в Сиракузах. Той же ночью Нипсий ответил контратакой на суше. Она привела к ужасной резне, поскольку наемникам-варварам удалось пробиться в город, где они убивали или насиловали всех, кто встречался на пути. У сиракузян поэтому не оставалось выбора, кроме как послать в Леонтины за Дионом, где он находился с наемниками, удовольствовавшись получением гражданства и жалованья (Плутарх).

Дион охотно уговорил своих приверженцев принять просьбу о помощи. Они вернулись в Сиракузы, где последовала яростная битва с наемниками Дионисия II. Согласно Диодору, войско Нипсия насчитывало 10 тысяч воинов. (Снова цифра, основанная на источнике. Она выглядит слишком большой, но Диодор, по крайней мере, последователен в изложении, поскольку 4 тысячи из них гибнут, по его оценке, в заключительном сражении, перед тем как остальные воины укрылись в цитадели.) Во всяком случае, наемники Диона преобладали числом, и им удалось отогнать противника на позицию, которую тот занимал до удаления Диона в Леонтины.

Дион стал снова стратегом-автократором, но не торопился отомстить своим противникам в Сиракузах. На этом этапе, однако, трудно получить ясное представление об исторических событиях, происходивших в Сиракузах, из-за неточностей повествования Диодора и невнятности других источников. Четкие линии разграничения между партиями затушевываются, и на поверхность выходит череда сменяющих друг друга солдафонов.

Сначала появляется спартанец Фаракс, помогающий сиракузянам в нападении на Акрагант. Затем Гераклид, который уже затеял переговоры с Дионисием II при посредничестве Фаракса и, возбудив мятежные настроения против Диона во флоте, стоявшем в Мессане, вышел в море, чтобы помешать Диону вернуться в Сиракузы после его временного отсутствия. Но его планы провалились, и позднее примирению между Дионом и Гераклидом посодействовал другой спартанец, Гесил, «который сказал, что плывет из Лакедемона принять начальство над сицилийцами, как некогда Гилипп» (Плутарх). Значение войны с Дионисием II уменьшилось, но наконец его сын Аполлократ из-за нехватки продовольствия и мятежей среди наемников сдал Диону остров со всем арсеналом.

Пользоваться плодами окончательного успеха пришлось недолго. К этому времени дело Диона не встречало поддержки ни у одной партии. Для сицилийских демократов в нем было слишком много свойств тирана и слишком мало качеств вождя для его наемников. Он не уничтожал то, что создал Дионисий II, и жил как философ, приобретающий опыт в политике, но «не вращался среди наемных солдат и их начальников, которые находят отдых от трудов и опасностей в каждодневных пирах и наслаждениях». Одна угроза исходила от демократов. Но она легко и фатально была отведена убийством их предводителя Гераклида. Прибегнув к методу политического убийства, Дион создал прецедент для решения его собственной судьбы, поскольку его друг и соратник по первому походу Каллипп выдвинулся как предводитель недовольных воинов, которых Дион тщетно пытался задобрить поощрением конфискаций. Сначала Каллипп играл при Дионе роль агента-провокатора, который оберегает его от опасных мятежей. Затем он с отрядом наемников из Закинфа осуществил убийство своего военачальника.

Временно Каллипп добился популярности, но он также оставался автократором и вскоре утратил поддержку сиракузян. Через тринадцать месяцев, когда он совершал нападение на Катану, сиракузяне восстали. Короткая карьера Каллиппа быстро покатилась под гору. Он напал на Мессану, но без успеха и с потерей большинства своих наемников. С остальными воинами он перебрался в Италию и захватил Регий, объявив, что освобождает город от Дионисия II. Но двое его подчиненных, Лептин и Полиперхон, недовольные его неумелым командованием и неудовлетворительным жалованьем, подняли мятеж, завершившийся убийством Каллиппа. (Возможно, Лептин позднее стал тираном, изгнанным Тимолеоном из Аполлонии.) Источники утверждают, что Каллипп пал от того же кинжала, которым был заколот Дион.

Между тем Сиракузы еще не обрели свободы. Устранение Каллиппа было достигнуто лишь ценой утверждения Гиппарина. Это был единокровный брат Дионисия II. Он присоединился к Диону после удаления последнего в Леонтины, откуда тот вернулся в Сиракузы при помощи наемников. Через два года он умер, и власть в Сиракузах унаследовал его брат Нисей, пока не был изгнан, в свою очередь, Дионисием II, вернувшимся через шесть лет отсутствия с наемным войском из города Локры.

Сатрапы Малой Азии в этот период предоставили греческим наемным войскам другое поле деятельности, где авантюристы могли воспользоваться своим положением стратегов. Артаксеркс III Ох (взошедший на престол в 358 (359. – Ред.) г. до н. э.), очевидно, сознавал угрозы, которые представляли для власти профессиональные воины. За восстанием влиятельных сатрапов последовал короткий период спокойствия. Артаксеркс III вскоре воспользовался этим, чтобы разоружить сатрапов, приказав им распустить наемные войска. Предлогом было то, что они обходились слишком дорого, но эта мера показала, что Артаксеркс III трезво оценивал источник силы правителей провинций. Такое разоружение, однако, могло сохранять эффективность лишь благодаря усилению центральной власти, которой теперь владел царь царей. Тем не менее, судя по единственному нашему источнику по этому вопросу, сатрапы Малой Азии временно подчинились этому порядку. Впоследствии около 10 тысяч греческих наемников были уволены со службы.

В это время афинский стратег Харет командовал наемной армией, которая была вовлечена в так называемую Союзническую войну (357–355 до н. э., которая привела к распаду 2-го Афинского морского союза). К нему примкнули наемники сатрапов. Но сатрап Геллеспонта Артабаз восстал против Артаксеркса II и обратился к Харету с просьбой переправить его войска в Азию. Тогда наемники потребовали, чтобы Харет либо выплатил им жалованье, либо препроводил их на службу к сатрапу, который предложил им это. Поэтому Харету пришлось переправить свою армию в Малую Азию к Артабазу.

Так излагает события Схолиаст, и, хотя его повествование невозможно проверить на каждом этапе, видимо, оно соответствует тому, что нам известно об этом периоде. К сожалению, невозможно сказать, в какой именно период Союзнической войны новое наемное войско присоединилось к Харету, и поэтому невозможно определить, добились ли они каких-либо успехов в борьбе с союзниками или находились вдали от Артабаза лишь то время, которое требовалось для подготовки открытого мятежа. Но не вызывает сомнений, что Харет не был с самого начала уполномочен Афинами на войну против царя царей, а через несколько лет Демосфен говорил о наемных войсках, которые, «заглянув мимоходом туда, где ведется война нашим государством, предпочитают плыть к Артабазу и еще куда-нибудь в другое место, военачальнику же остается идти за ними – и естественно: нельзя же начальствовать, не платя жалованья». (Диодор подтверждает, что именно потребность в оплате заставила Харета служить Артабазу.)

В Азии Харет столкнулся с армией царя царей во главе с Титраустом. Она намного превосходила по численности его войска, особенно в кавалерии. Однако Харет одержал полную победу, которую он с присущей для него бравадой охарактеризовал в письме в Афины как «сестру Марафонской битвы». Вслед за этой победой Харет разграбил города Лампсак и Сигей, а рогатый скот, ставший его трофеем, он послал в Афины для распределения среди афинских фил (племен) на общем пиру (территория Аттики была разделена на 100 участков (демов). Каждые 10 демов составляли племя (филу). – Ред.). Сигей он оставил за собой; во всяком случае, позднее город стал его любимым местом уединения. (Феопомп, фраг. 103 (Оксиринх); см. Арриан, Анабасис, 1, 12, 1.)

Афинские граждане радовались победе Харета и подаркам, которыми он одарил простой народ. Его сторонники даже написали ему письмо, побуждая его принять на службу больше наемников. Но такое мнение разделяли в Афинах не все. Исократ относился к этой тенденции в общественной жизни с неприязнью, и в пафлете о Мире, написанном в этом году (356–355), он резко критикует зависимость Афин от наемников.

Именно из-за критики Исократа отношение афинян к азиатским авантюрам Харета изменилось. Причиной был не стыд, но страх. Потому что Артаксеркс III выражал протест против нарушения Афинами условий Анталкидова мира. Поступали вести о том, что Персия готовит нашествие многочисленной армии. Эта угроза встревожила афинян, и Харету запретили сотрудничать с Артабазом.

Оказавшись в изоляции, сатрап был вынужден обратиться за помощью к другому греческому государству. Фивы глубоко увязли в Священной войне с Фокидой, но со смертью Филомела летом 355 г. до н. э., казалось, фокидская держава ослабла. Поэтому, когда Артабаз попросил помощи, к нему был отправлен по суше Паммен – через Македонию и Фракию в Малую Азию. С ним было 5 тысяч воинов, и из двух отрывков Полнена обнаруживается характер его армии. Она включала часть легковооруженных воинов, но это, видимо, были наемники. Артабаз, подозревая Паммена в предательстве, отстранил его от командования и назначил вместо него двоих своих братьев. Непостижимо, как это могло бы случиться, если бы воины были коренными фиванцами. Это было опасное мероприятие даже с учетом наемного характера армии. Возможно, как прямое следствие этого, мятеж Артабаза против царя царей провалился. Дезертировали его наемники или нет, но в течение нескольких лет Артабаз укрывался при дворе Филиппа II. Его компаньоном в изгнании был зять Мемнон. Другой зять, Ментор, укрылся у фараона Египта. Скудость наших источников достаточно убедительно продемонстрировал тот факт, что эти два известных предводителя наемников не упоминаются как деятели, играющие какую-либо роль в мятеже Артабаза.

Видимо, одновременно с мятежом Артабаза вел войну с Артаксерксом II сатрап Ионии Оронт. (У Демосфена он упоминается как правитель, против которого царь царей использует греческих наемников.) Единственные описания этого мятежа содержатся в двух стратагемах Полнена. То, что Автофродат противостоял ему как командующий, доказывает, что эти стратагемы не касаются времени мятежей влиятельных сатрапов, когда Оронт и Автофрадат оба участвовали в этих мятежах.

Оронт поднял мятеж, первоначально не располагая никакими наемниками. Это означает, что он восстал, как и Артабаз, после того, как был вынужден подчиниться приказу царя царей о разоружении. Следовательно, сначала его единственными войсками были союзники-варвары, но он немедленно послал за греческими наемниками. Тем временем его войска попали в засаду и были разгромлены. Поскольку он не смог бы выдержать другого столкновения с царской армией с остатками своих войск, Оронт распространил слухи о том, что греческие наемники уже прибыли. Затем он вывел своих варваров в греческих доспехах и с переводчиками, которые произносили команды на греческом языке. Это представление напугало Автофрадата, так что тот не осмелился на вторую атаку.

Позднее в городе Кима (восточнее Фокеи) к Оронту присоединились 10 тысяч греческих гоплитов – обычное число и тип воинов. Полиену особо нельзя доверять, если не отождествить эти войска с распущенной армией Харета. Рассказ, который далее следует, призван показать, как дисциплинированные пехотинцы способны противостоять восточной коннице и разгромить ее, даже на равнине. Дисциплинированность, как мы уже видели, была одним из качеств, которые наемник IV столетия до н. э. внес в боевые действия греков.

Источники, рассказывающие о дальнейшем ходе мятежа Оронта, отсутствуют. Но его имя фигурирует во фрагментарном Аттическом указе вместе с именами Харета, Харидема и Фокиона. Маловероятно, что Оронт все еще состоял в состоянии мятежа против Артаксеркса III. Более вероятно, что был достигнут компромисс, в результате которого Оронт сохранил своих наемников. Если так, то эта надпись с туманными ссылками на военный поход касается соглашения, по которому Афины должны были позаимствовать больше войск, чтобы справиться с чрезвычайными ситуациями в ходе Олинфской войны. (В 349 г. до н. э. македонские войска Филиппа II двинулись на Олинф и осадили его. В Афинах после споров возобладала демократическая точка зрения Демосфена, что Олинфу надо помочь (против были промакедонские, олигархические круги во главе с Эсхилом, Исократом и др.). Но афиняне опоздали. В 348 г. до н. э. македоняне взяли Олинф и сровняли его с землей. – Ред.)