Текст книги "История философии: учебное пособие"

Глава 24
Ницше и прагматизм

Жизнь. Фридрих Ницше (Friedrich Nietzsche, 1844–1900) родился в семье немецкого пастора. Он рос в пуританской среде и рано обнаружил интерес к философии, музыке и литературе. Молодым студентом Ницше изучал классическую филологию и в возрасте двадцати четырех лет занял место профессора университета Базеля, которое вследствие болезни вынужден был оставить в 1879 г.

Основные философские работы были написаны им в сложных материальных и личных условиях в течение 1878–1888 гг. В январе 1889 г в Турине у него наступило помрачение ума.

В ходе своих исследований Ницше познакомился с пессимистической философией Шопенгауэра и музыкой Рихарда Вагнера (Richard Wagner, 1813–1883). У Шопенгауэра он позаимствовал представление о воле как о фундаментальной определенности жизни, у Вагнера нашел воплощение греческого художественного идеала.

В 1888 г. Георг Брандес (Georg Brandes, 1842–1927) прочитал лекции в университете Копенгагена по философии Ницше, интерес к которой резко рос на протяжении 1890-х гг. Эта философия оказала, помимо прочих, сильное влияние на таких скандинавских мыслителей и представителей искусства, как Арне Гарборг (Arne Garborg, 1851–1924), Август Стриндберг (August Strindberg, 1849–1912) и Кнут Гамсун (Knut Hamsun, 1859–1952). На континенте Ницше многому обязаны такие мыслители, как Томас Манн (Thomas Mann, 1875–1955), Камю, Сартр и Хайдеггер.

Ницше оставил после себя несколько неизданных рукописей и заметок. Его сестра Элизабет Фёрстер-Ницше (Elisabeth Forster-Nietzsche, 1846–1935), которая придерживалась антисемитских взглядов и позже стала нацисткой, отредактировала и издала эти работы. Именно ей обязана своим существованием легенда об антисемитизме и национализме Ницше. Попытки представить Ницше предшественником нацизма в основном базируются на сделанных ею фальсификациях.

Ницше, подобно Кьеркегору, с презрением относится к «толпе» и самодовольным буржуа. И тот, и другой были убеждены в том, что живут в период упадка. Оба они находились в оппозиции к доминирующим силам современности. Венцом их политической мысли выступает «аристократический радикализм» (Брандес). И Ницше, и Кьеркегор являются центральными фигурами современной экзистенциальной философии.

Труды. Наиболее важными работами являются Рождение трагедии из духа музыки (Die Geburt der Tragodie aus dem Geiste der Musik, 1872), Человеческое, слишком человеческое {Menschliches, Allzumenschliches, 1878), Утренняя заря: мысли о моральных предрассудках {Morgenrote: Gedanken uber die moralischen Vorurteile, 1881), Веселая наука {Die froliche Wissenschaft, 1882), Так говорил Заратустра {Also sprach Zarathustra, 1886), По ту сторону добра и зла {Jenseits von Gut und Bose, 1886) и К генеалогии морали {Zur Genealogie der Moral, 1887). Работы Ecce Homo и Воля к власти (Der Wille zur Macht) были изданы после смерти Ницше.

«Бог умер» – европейский нигилизм

Предпоследнее десятилетие прошлого века было временем оптимизма и прогресса. И как раз в это время Ницше обнародовал свое ужасающее откровение: «…величайшее из новый событий – что «Бог умер» и что вера в христианского Бога стала чем-то не заслуживающим доверия – начинает уже бросаты на Европу свои первые тени»[332]332
  Веселая наука. Перевод К.Свасыяна. – С. 662. Здесы и далее в этой главе, если не оговорено обратное, цитирование ведется по Ф.Ницше. Сочинения. В двух томах. – М., 1990.


[Закрыть]. Ницше полагал, что понадобится несколыко столетий, чтобы это тревожное послание стало частыю европейского опыта. К этому времени все традиционные ценности потеряли бы их обязывающую силу, и европейский нигилизм стал бы свершившимся фактом.

Для Ницше нигилизм является необходимым следствием банкротства ценностей и идеалов. Девалывация ценностей, их фиктивная природа толкают человека в такую пустоту, в какой он никогда еще не находился. Наступил поворотный момент истории. Люди либо погрузятся в животное варварство, либо преодолеют нигилизм. Но нигилизм может быты преодолен толыко тогда, когда он достигнет своей крайней точки, а затем преобразуется в свою противоположносты. Как полагал Ницше, его мыслы расчищает место для того, что является пока еще неизвестным и отдаленным будущим. Поэтому так трудно отнести его взгляды к какому-либо философскому направлению. Он принадлежит к мыслителями такого уровня, как Паскалы, Кьеркегор, Маркс и Достоевский (1821–1881). Все они радикалыно отличалисы друг от друга, но как мыслители выступали за всемирно-историческое изменение условий человеческой природы и быши «жертвенными агнцами своих эпох»[333]333
  См. К.Ясперс. Ницше и христианство. – М., 1994.


[Закрыть].

До Ницше философы рассматривали мир и историю в качестве осмысленный, рационалыныгх и справедливые. Существование имело целы, смысл. Оно не бышо слепым и случайным. В мире царил порядок, заложенный Богом. Мир являлся не хаосом, а упорядоченным космосом, в котором человек обладал полным значения местом.

Именно эту концепцию Человека и существования разрушает Ницше. Для него она не является истинным изображением реалыности: философские и религиозные картины мира – это толыко лишы выражение человеческой потребности в смысле и порядке. Они являются всего-навсего слишком человеческими попытками избежаты хаоса. Люди не могут житы без непрерывной «фалысификации» мира. Это представление мира как хаоса указывает на фундаменталыную особенносты ницшеанской философии. Мир не имеет плана, он является игрушкой в руках судыбы. Другими словами, наше мышление всегда требует строго логической формы и структуры. Оно является аполлоновским. Но реалыносты не имеет формы и является дионисийской. Поэтому наше понимание действителыности оказывается непрерывным взаимодействием формообразующего мышления и импулысивных сил жизни, аполлоновского и дионисийского начал[334]334
  Это различение бышо развито в Рождении трагедии (В философии противопоставление аполлоновского и дионисийского бышо введено Шеллингом, который пытался выразиты сущносты бога Аполлона как олицетворение порядка и формы, а сущносты бога Диониса как выражение импулысивных всеразрушающих творческих порывов. – В.К.).


[Закрыть]. Мы сами придаем форму существованию. Угроза хаоса вынуждает нас твориты смысл. Мы добавляем «смысл» и «целы» для того, чтобы выжиты. Философские системы – это толыко фикции, служащие для того, чтобы защититы наше существование. Причем человек обладает особой способностыю забываты: структура, которую мы добавляем к миру, кажется нам собственной структурой мира, созданным Богом порядком. Таковы предпосылки мира и чувства безопасности.

Поскольку Бог утратил ценносты и объяснителыную силу, мы ищем другие путеводные звезды, которые могли бы замениты Его: кантовский категорический императив, гегелевский «разум», целы истории и т. д. Нигилизм в качестве способа мышления и психологического состояния возник как прямое следствие подозрения, что на самом деле не существует никакого внешнего или внутреннего моралыного авторитета. Чувство обесцененности (valuelessness) возникает, как толыко мы понимаем, что существование не может интерпретироватыся с помощыю таких понятий, как «целы», «единство», «результат» и «истина». Мы сами внесли в мир эти категории и, когда их убираем, мир оказывается не имеющим ценности.

По-видимому, позицию Ницше можно истолковать как форму «философского отчуждения» в смысле Фейербаха и Маркса. Метафизические системы являются выражениями философского отчуждения человека. Понимаемый таким образом Ницше стремится возвратить человеку то, что было «отчуждено»: «всю красоту и возвышенность, которыми мы наделяем реальные и воображаемые вещи, я восстанавливаю в качестве собственности и творения человека»[335]335
  F. Nietzsche. Aus dem NachlaB der Achtzigerjahre. – In Werke in drei Banden. Hrsg. Von K.Schlechta. – Munchen, 1960. Bd. 3. – S. 680.


[Закрыть].

Утверждение, что мир не имеет ценности, не означает, что мир имеет «мало ценности» или почти не имеет «ценности». Одинаково бессмысленны утверждения: «мир имеет ценность» и «числа имеют цвет или вес». Ницше, по-видимому, думает, что ценность имеет реляционную природу. Когда мы говорим, что икс обладает ценностью, то это или выражение нашей собственной оценки или описательное утверждение следующего вида: «Рагнар придает ценность иксу». Ницше считает бессмысленным требовать, чтобы икс обладал ценностью сам по себе[336]336
  Ом. A.Danto. Nietzsche as Philosopher. – New York, 1965.


[Закрыть].

Итак, под нигилизмом Ницше понимает полностью лишенное иллюзий представление о мире. Идея «смерти Бога» пробудила в Ницше новое миропонимание, согласно которому мир не имеет начала и цели. В христианской традиции мораль и истина укоренены в Боге. Таким образом, если Бог мертв, то исчезает основание этики и истины. Ничто не является «истинным», и «все дозволено!» Как мы увидим, нигилизм не был окончательным словом Ницше: главный его персонаж и выразитель мыслей Заратустра (имевший исторического прототипа, жившего в середине VI в. до Р.Х. в древнем Иране — В.К.) преодолеет и Бога, и экзистенциальную пустоту. Условием этого является отказ от нашей «полезной» жизненной лжи.

Критика метафизики и христианства

В глазах Ницше христианство является «платонизмом для народа», вульгарным изданием западной метафизики. Отвергающее жизнь западное миропонимание обнаруживается и в христианстве, и в метафизике: то, что является чувственным, земным, истолковывается в свете идей (или Бога), в свете «небесного», «подлинного» и «истинного» мира. То, что является земным, обесценивается как «нереалыное», «псевдо», «юдолы печали». Все мышление Ницше направлено на то, чтобы развернуты на 180 градусов эту точку зрения на существование. Поэтому он трактует свое собственное мышление как «перевернутый» платонизм или как переоценку всех ценностей. Следствием является «смерты Бога».

Ссыьлаясы на Бога, Ницше имеет в виду прежде всего не какуюлибо религиозную силу, а независимую от человека объективносты ценностей; то есты то, что ценности имеют основание в Боге как наивысшем благе. Для Ницше «смерты Бога» означает отмену всех форм трансценденталыного характера ценностей и переоткрытие ценностей как человеческих творений. Религия, этика и философия являются симптомами человеческого отчуждения. Разрушение этих форм понимания позволяет нам трактоваты человека как создателя Того, Кому он поклонялся и молился почти две тысячи лет.

Не существует того, что в традиционном мышлении понималосы в качестве действителыного бытия, «субстанции». Есть толыко становление и изменение видимого мира. Нет никакой субстанции или действителыной реалыности вне пространства и времени, никакого умопостигаемого мира и никаких вечных идей. Имеется толыко чувственно воспринимаемый мир, который обнаруживает себя в пространстве и времени. Метафизика, напротив, отвергает нашу земную реалыносты как небытие (Парменид) или как «нереалыное» бытие (Платон). Говоря словами Заратустры:

«Я заклинаю вас, братыя мои, оставайтесь верными земле и не верыте тем, кто говорит вам о надземный надеждах! Они отравители, все равно, знают ли они это или нет.

Они презирают жизны, эти умирающие и сами себя отравившие, от который устала земля: пусты же исчезнут они!»[337]337
  Так говорил Заратустра. Перевод Ю.Антоновского. – С. 8.


[Закрыть].

Наш земной мир не знает ничего вечного или субстанциалыного: он есты движение, время, становление и nichts ausserdem (ничего болыше). Итак, Ницше в основном соглашается с Гераклитом: бытие (das Sein) – это пустая фикция, все находится в потоке изменения, так называемый «истинный» мир есты ложы.

Следователыно, Ницше переворачивает основной западный метафизический тезис. Метафизика с момента ее возникновения быта дуалистической. Она оперирует противоречием между изменчивым чувственно воспринимаемым миром, где нет ничего постоянного и всеобще значимого, и статическим, трансценденталыным миром. В последнем, можно сказаты, что то, что истинно, не находится в потоке становления, а то, что подвержено становлению, не существует. Ницше хочет упраздниты это противоречие между становлением и истинным бытием («субстанцией»). Метафизика, как он ее понимает, обесценила мир, который является перед нами, и заменила его на вымышленный, фикцию, которая претендует на то, чтобы быты реалыным миром. Философия не доверяет чувствам (см. Платон), так как они показывают нам то, что является преходящим. Она видит главного врага мышления в чувствах и чувственном. Посколыку то, что является вечным и неуничтожимым, не может быты обнаружено в чувственно воспринимаемом мире, постолыку философия обращается к трансценденталыному миру, который разукрашивается самыми превосходными качествами. Метод метафизики заключается в следующем. Она делит то, что существует на «кажимосты» (Schein) и «бытие» (Sein), «сущносты» и «форму проявления», «Ding an sich» и «Ding fur mich», «подлинное» и «неподлинное», «душу» и «тело» и т. д. Бытие разделяется и структурируется по рангам. Ранг существующего (например, у Платона и Фомы Аквинского) определяется расстоянием от наивысшего бытия, которое обычно называют «идеей блага», «абсолютом» или «Богом». Другими словами, существующее понимается как дифференцируемое с помощыю абсолютного мерного стержня. Однако признание того, что «Бог умер», позволяет преодолеты такое понимание существующего. Таким образом, Ницше отказывается от всех дуалистических теорий.

Вместе с «Богом» и христианством Ницше отвергает морализирующую онтологию и онтологизирующую моралы. А именно, он отрицает, что вечное одновременно является Благом, что моралыное предназначение человека должно быты обращено к идеям и поднято выше чувственного («жизненные потребностей»). Дуализм, согласно Ницше, является самой величайшей опасностыю для человечества, потому что он привел к повороту, который уводит далеко от жизни. Борыба Ницше против «Бога», то есты против дуалистического учения, приводит к точке зрения на существование, характеризующейся безразличием, жизныю в наивности и неискушенности. Именно с этой точкой зрения он связывает «переоценку всех ценностей» и конец самого болышого заблуждения человечества (Ende des langsten Irrtums).

Но когда Ницше переворачивает таким образом метафизику, разве он не исполызует то, что опровергает? Разве он не применяет то же самое различие, против которого сражается? Разве он не полагает, что земное является подлинным, а метафизическое – всего лишы мнимым? Или же он открывает новый способ мышления, который радикалыно порывает с традицией?

Моральная философия

Ницшеанская моралыная философия является прежде всего грандиозной попыткой психологического объяснения этических феноменов. При этом он мало говорит о том, что должно замениты «разрушенную моралы» и как она может быты обоснована.

Ницше настаивал, что сами по себе явления не моралыны и не аморалыны. В этом моменте его позиция напоминает позицию Юма: существуют толыко моралыные интерпретации явлений. Ницше гордится тем, что первым понял, что не существует никаких «моралыных фактов». Наш моралыный кодекс не предназначен для того, чтобы описываты мир. Моралы является смирителыной рубашкой – полезным средством сохранения общества и защиты от сил разрушения. Моралы исполызует страх и надежду (к числу более силыныгх средств относится изобретения рая и ада). В конечном счете, механизмы принуждения обращаются во внутры нас в виде совести.

Однако история морали показывает, что с самого начала понятия добра и зла были двусмысленными. Именно развитие этой идеи двух моралыных способов видения становится одной из задач Ницше.

В работе По ту сторону добра и зла Ницше пишет, что он обнаружил два основных типа морали: «моралы господ» и «моралы рабов». Оба эти типа морали перемешаны во всех достаточно развитых цивилизациях, и их элементы могут быты найдены в одном и том же человеке. В радикалыной форме различие между ними заключается в следующем.

В морали господ «хорошее» эквивалентно «благородному», «выдающемуся», «великодушному», а «плохое» – «презренному». В морали рабов нормативное центрируется вокруг того, что служит слабым, «нищим духом». Сочувствие, смирение и сострадание возведены в достоинства, а силыный и независимый индивид рассматривается как опасный и, следователыно, «злой». С точки зрения норм морали рабов, то, что считается добром в морали господ, трактуется как злое и безнравственное. Мораль господ основывается на силе и настойчивом отстаивании своих прав. Напротив, мораль рабов основывается на слабости и смирении. Но, согласно Ницше, оказывается, что если даже господа и сильнее, то рабы гораздо умнее. Рабы не смеют открыто перечить господам, но они пытаются укротить их, устанавливая в качестве абсолютных моральные оценки толпы.

«Восстание рабов в морали начинается с того, что ressentiment сам становится творческим и порождает ценности…»[338]338
  К генеалогии морали. Перевод К.Свасьяна. – С. 424. (О смысле термина ressentiment см. примечания К.Свасьяна во втором томе сочинений Ницше. – С. 784–786. В первом приближении этот термин означает психологическое самоотравление на почве чувства бессилия. – В.К.).


[Закрыть].

Агрессивность рабов, таким образом, выражается не в открытой, а скрытой форме. В христианстве Ницше видит самую мощную силу сокрушения морали господ. Христиане не потому превозносят такие качества, как слабость, скромность и кротость, что они их любят, а из-за скрытого недовольства и ненависти против силы, зависти к чувству гордости за жизнь и самоуважению, присущим господам. Благодаря «духовному террору», мораль рабов, которая вначале являлась лишь одной частной перспективой, становится признаваемой каждым в качестве всеобщей перспективы: господа принимают ее и по отношению к себе. Эта «переоценка ценностей» приводит к возникновению у подлинных аристократов чувства ненависти по отношению к самим себе. Они начинают ненавидеть свои самые сильные желания и страсти.

Но это только на словах слабые не приемлют, когда других людей вынуждают страдать. На самом же деле, говорит Ницше, человеку свойственно наслаждаться чужими страданиями. У человечества варварство никогда не вызывало презрение:

«Видеть страдания – приятно, причинять страдания – еще приятнее: вот суровое правило, но правило старое, могущественное, человеческое-слишком-человеческое … Никакого праздника без жестокости – так учит древнейшая, продолжительнейшая история человека – и даже в наказании так много праздничного!»[339]339
  Там же. – С. 446–447.


[Закрыть].

Это не означает, что Ницше является сторонником безжалостности и жестокости. Он лишь стремится показать, насколько сложными могут быть многие наши желания. (Сколько скрытой радости содержится в обещании нашим врагам вечных мук ада!)

Итак, слабые навязали силыным свой моралыный кодекс. В резулытате возникает примечателыный психологический феномен: когда силыные более не в состоянии направляты свою агрессию во вне, их страсти устремляются в новом направлении. Они должны искаты новые, скрытые способы удовлетворения: «Все инстинкты, не разряжающиеся вовне, обращаются вовнутрь – это и называю я уходом-в-себя человека»[340]340
  Там же. – С. 461.


[Закрыть]. В резулытате возникает то, что мы называем душой:

«Весы внутренний мир, поначалу столы тонкий, что, как бы зажатый меж двух шкур, разошелся и распоролся вглубы, вширы и ввысы в той мере, в какой сдерживалась разрядка человека вовне. Те грозные бастионы, которыми государственная организация обороняласы от старых инстинктов свободы, – к этим бастионам прежде всего относятся наказания – привели к тому, что все названные инстинкты дикого свободного бродяжного человека обернулисы вспяты, против самого человека»[341]341
  Там же. – С. 461.


[Закрыть].

Утверждает ли этим Ницше, что мы должны позволиты нашим страстям и импулысам оставатыся необузданными, быты по ту сторону добра и зла (jenseits von Gut und Bose)? Должны ли мы в области морали разрешиты установку на вседозволенносты (laissez-faire Haltung)? Для Ницше любая моралы, включая и находящуюся по ту сторону добра и зла, ведет к определенному насилию над «природой». И это необходимо. Без морали не возникает ничего, что делает жизны стоящей того, чтобы житы. Ни произведения изобразителыного искусства, ни творения поэзии (не говоря уже о болышой философии!) невозможны без определенного принуждения: без аскетической жизненной установки. Необходимо дисциплинироваты страсти и желания (не «высушиты», а «кулытивироваты» их). Речы идет о сублимации. Человек с силыными и свирепыми страстями (наподобие Чезаре Борджа, Cesare Borgia, 1475/6—1507) быи бессердечным, видимо, потому, что не научился сублимироваты свои побуждения. Но все же он более предпочтителен, чем «христианский евнух», которому нечего сублимироваты, и, следователыно, по мнению Ницше, нечего создавать. При наличии самообладания силыныш человек способен положителыно реализоваты себя. Ницше не хотел «возвращения к природе», к примитивному выражению страстей.

Сказанное подводит нас к характеристике ницшеанского идеала человека: сверхчеловеку (Ubermensch).

Сверхчеловек, воля к власти и вечное повторение

Ницше не оставил нам много указаний насчет того, как пониматы его теорию сверхчеловека. В качестве прототипа сверхчеловека рассматривалисы Чезаре Борджа, Цезары (Caesar, 100—44 до Р.Х.) и Наполеон (не говоря уже о Гитлере и представителях «арийской расы»).

Когда Ницше предпочитает Чезаре Борджа евнуху, это не обязателыно означает, что первый является его идеалом. Не отвечает ницшеанским требованиям и сам Цезары. Он устраивает Ницше как «римский цезары», но требуется, чтобы у него быта «христианская душа»[342]342
  Aus dem Nachlafi der Achtzigerjahre. – S. 422.


[Закрыть]. Как насчет Наполеона? Наполеон – это «синтез нечеловека и сверхчеловека»[343]343
  К генеалогии морали. – С. 437.


[Закрыть]. Не отдает Ницше какого-либо особого предпочтения «арийцам», антисемитам или немцам[344]344
  Вот что Ницше пишет по поводу друзей Вагнера из Байрейта: «ни в каком ублюдке здесы нет недостатка, даже в антисемите. – Бедный Вагнер! Куда он попал! – Если бы он попал еще к свиныям! А то к немцам!» (Ecce Homo. Перевод Ю.Антоновского. – С. 737). Хорошее описание точки зрения Ницше на расовый вопрос и так называемой «легенды о Ницше» (то есты легенды о Ницше как нацисте) см. W.Kaufmann. Nietzsche: Philosopher, Psychologist, Antichrist. Princeton, 1968. – Pp. 3—21, Pp. 284–307.


[Закрыть].

Кажется, именно Гете, в глазах Ницше, наиболее близок к идеалу «сверхчеловека». Гете обладал от природы силыными страстями, но сумел преодолеты себя. «Чего он хотел, так это цельности; он боролся с розныю разума, чувственности, чувства, воли (которую в ужасающей схоластике проповедовал Кант, антипод Гете)»[345]345
  Сумерки идолов, или как философствуют молотом. Перевод Н.Полилова. – С. 623.


[Закрыть]. Гете был толерантен по причине силы, а не слабости. Он быи не немцем, а европейцем. Гете быи человеком, который сказал жизни «да». Такой свободный дух «пребывает с радостным и доверчивым фатализмом среди Вселенной, веруя, что лишы единичное является негодным, что в целом все искупается и утверждается; он не отрицает более… Но такая вера – наивысшая из всех возможный: я окрестил ее по имени Диониса»[346]346
  Там же. – С. 623.


[Закрыть].

Ницшеанский magnum opus Так говорил Заратустра задумывался как изложение разработанного Ницше уникалыного видения будущего. Исторический Заратустра (Зороастр, Zarathustra или Zoroaster) полагал, что мир является ареной борьбы сил добра и зла. Так как Заратустра первым совершил такую ошибку, говорит Ницше, то он также должен первым познать ее[347]347
  Ecce Homo. – С. 763–764.


[Закрыть]. В результате Заратустра становится выразителем новой точки зрения на ценности:

«Многое, что у одного народа называлось добром, у другого называлось глумлением и позором – так нашел я. Многое, что нашел я, здесь называлось злом, а там украшалось пурпурной мантией почести…

Поистине, люди дали себе все добро и все зло свое…

Человек сперва вкладывал ценности в вещи, чтобы сохранить себя, – он создал сперва смысл вещам, человеческий смысл!..

Тысяча целей существовала до сих пор, ибо существовала тысяча народов. Недостает еще только цепи для тысячи голов, недостает единой цели. Еще у человечества нет цели»[348]348
  Так говорил Заратустра. – С. 42–43.


[Закрыть].

Заратустра (Ницше) ставит перед собой задачу нахождения и развития этой единственной цели, которая воплощается в «сверхчеловеке». «Сверхчеловек – смысл земли»[349]349
  Там же. – С. 8.


[Закрыть]. Человек же является тем, что должно быть преодолено. Человек, говорит Ницше, – это натянутый над пропастью канат между животным и сверхчеловеком. Что можно любить в человеке, так это то, что он — переход и гибель. Наша ценность заключается не в том, что мы есть, а в том, чем мы можем стать. Но чтобы стать этапом к «сверхчеловеку», мы должны избавиться от всего человеческого, того слишком человеческого, что есть в нас.

Возможно, здесь представлена идея о том, от чего мы должны избавиться. Однако нам не хватает положительной характеристики (если мы не желаем использовать Гете в качестве образца) и разъяснения наших возможностей. По-видимому, Ницше чувствовал этот недостаток.

«Никогда еще не было сверхчеловека! Нагими я видел обоих, самого большого и самого маленького человека.

Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже самого великого из них находил я – слишком человеческим»[350]350
  Там же. – С. 66.


[Закрыть].

Заратустра также провозгласил идею вечного возвращения всех вещей. Говоря упрощенно, согласно этой идее, все повторяет себя в бесконечном кругообороте. Мы встречались с этой идеей у некоторый досократиков, стоиков и индийских философов. Так, будут появлятыся снова и снова не толыко Сократ и Платон, но и каждый когда-либо живший человек с теми же самыми друзыями и врагами, с теми же самыми поступками и той же самой судыбой.

Эта идея может показатыся экзотической, но Ницше полагал, что она носит гипотетический характер, является своего рода «мысленным экспериментом». Она основывается на представлении, что все происходит в соответствии с нерушимыми естественными законами и что то же самое началыное звено однажды реализовавшейся причинной цепочки, снова повторит себя. Другие предпосылки этой идеи являются более проблематичными. Мы должны допуститы, что все процессы в природе зависят от конечного числа факторов. Если так, то должно существоваты ограниченное число возможных комбинаций и, когда они все оказываются реализованными, должна повторитыся уже случавшаяся ранее комбинация. Предпосыикой подобного вывода является допущение конечности вселенной[351]351
  Конечно, это проблематичная реконструкция. Возможно, Ницше думал, что возродятся не те же самые личности, а тот же самый тип индивида. Также возможно, что Ницше рассматривал доктрину «вечного возвращения» в качестве формы нигилизма: «Это самая крайняя форма нигилизма: «ничто» («бессмысленное») – вечно!». Ф.Ницше. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. Перевод Г.Рачинского. – М., 1994. – C. 62.


[Закрыть].

Вполне вероятно, что Ницше болыше всего интересовался практическим смыслом учения о вечном возвращении. Это учение, например, несовместимо с представлением, что история в целом имеет цель. Оно подразумевает разрыв с линейным целенаправленным представлением истории (христианским или марксистским). Возможно, что это учение открыто для стоистического миропонимания, свободного от чувства обиды и мыслей о мести. Оно примиряет нас с постижением нашего мирского задания в качестве персонажа бесконечного сизифова труда.

«Моя формула для величия человека есты amor fati: не хотеты ничего другого ни впереди, ни позади, ни во веки вечные. Не толыко переноситы необходимосты, но и не скрываты ее – всякий идеализм есты ложы перед необходимостыю, – любить ее…»[352]352
  Ecce Homo. – С. 721.


[Закрыть].

По крайней мере, это учение освобождает нас от традиционных метафизических воззрений, обещающих будущее счастые и блаженство. Оно также, по-видимому, предполагает, что вечное и бесконечное находятся толыко в этой жизни: эта жизны – является твоей вечной жизныю!

Более проблематично то, что это учение кажется противоречащим теории «сверхчеловека». Разве не этот фаталистический принцип превращает людей в автоматы? Является ли вообще осмысленным стремление преодолеты «конечного человека» и сотвориты «сверхчеловека», если все они толыко фигуры, которые повторяют себя в вечном цикле?

Многое в ницшеанском мышлении центрировано вокруг понятия «воля к власти», но оно редко становится объектом столы же глубокого анализа, как те понятия, которые критикует Ницше.

По-видимому, Ницше полагал, что человек не стремится прежде всего к «удоволыствию» или к тому, что является «полезным». Он стремится не к свободе от чего-либо, а скорее к свободе реализоваты себя, найти свое «жизненное предназначение». Последнее происходит в форме воли к власти. Но здесы власты не означает власты над другими, но скорее власты над собой. Воля к власти также выражается в виде воли к познанию, то есты в виде инстинкта организации хаоса, преобразования окружения и господства над ним.

Иногда это понятие приобретает онтологическое значение. Воля к власти становится формативной силой существующего. Однако в той степени, в какой она оказывается волей к чему-то будущему, это представление кажется противоречащим представлению о вечном возвращении одних и тех же объектов. Вопрос о согласованности этих представлений является спорным в исследованиях творчества Ницше.