Текст книги "История философии: учебное пособие"

Хабермас и аргументация

Для герменевтической традиции (например, Гадамер) и для критической деконструкции (например, Деррида, Фуко, Рорти) общим является то, что они начинают с языка как текста. Поэтому эти направления тесно связаны со сравнительным литературоведением, историческими исследованиями, теологией и юриспруденцией. Хабермас (как и вся Франкфуртская школа) более тесно привязан к социальным наукам и начинает с языка как «речевого акта». Для него понятие действия (акта) имеет приоритет перед понятием текста.

Почвой, на которой вырос Хабермас, была Франкфуртская школа. Однако он порывает с тотальной критикой и пессимизмом, характерными для ее первых представителей (Адорно, Хоркхаймер). Этот разрыв связан с хабермасовским разграничением разных «когнитивных интересов» (Erkenntnisinteressen).

Человек зависит от своей способности использовать природу для удовлетворения своих жизненных потребностей. В связи с расширением инструментальных средств трудовой деятельности происходит развитие объясняющей науки и причинно-управляемой технологии. В этом состоит технический когнитивный интерес, предполагающий контроль окружающей среды.

Одновременно люди зависят и от своих совместных действий, и от коммуникативного взаимодействия. Взаимодействие, внутренне связанное с языком, и понимание, его обеспечивающее (interactive understanding), развивают далее так называемые герменевтические науки – от социальной антропологии до истории. В этом состоит практический когнитивный интерес[463]463
  Здесь термин «практический» употребляется в том значении, в котором семиотики говорят о «прагматическом аспекте» знаковой коммуникации в отличие от семантического и синтаксического подходов. – С.К.


[Закрыть], заключающийся в углублении взаимного интерсубъективного понимания у людей.

Наконец, человек испытывает потребность в освобождении себя от идеологических пут с помощью критической рефлексии, например, психоанализа. Это — эмансипационный когнитивный интерес, заключающийся в освобождении от объективных сил и условий искаженной коммуникации.

В отношениях с природой командует наша рациональность. Так должно быть в силу неизбежного характера технического когнитивного интереса. Хабермас не усматривает в этом ничего заслуживающего порицания. Именно так и должно быть в той сфере, к которой принадлежит этот тип интереса.

Но, согласно Хабермасу, существует также форма познания и рациональности, которая не нацелена на управление и господство. Она основывается на практическом когнитивном интересе.

Важно, что Хабермас не оперирует понятием, общим для всех видов рациональности, которую он затем интерпретирует как репрессивную и контролирующую. Когда дело касается человека и межличностных отношений, то мы можем выбирать между использованием либо технического когнитивного интереса, либо практического когнитивного интереса. Вместо ракурса обязательности по отношению ко всей рациональности мы приходим (на социальном уровне) к важной задаче установления разумного баланса между «техническим» и «практическим», между управлением (контролем) и пониманием.

Этому социальному уровню свойственен также эмансипационный когнитивный интерес, который важен в борьбе против овеществления и внутреннего подавления личности.

Иначе говоря, по отношению к природе действителен только один технический когнитивный интерес, который является объясняющим и управляющим. По отношению к обществу важны все три когнитивных интереса. Соответственно, разворачивается борьба за достижение правильного баланса между, с одной стороны, техническим, и, с другой – практическим и эмансипационным интересами.

Методологически это означает, что по отношению к природе, по мнению Хабермаса, мы можем проводить только гипотетикодедуктивные исследования, завершающиеся причинными объяснениями. Социальные же явления мы можем изучать и гипотетико-дедуктивным и герменевтическим методами (понимающая социология). С историко-критической точки зрения, это означает, что Хабермас пытается показать существование особого типа рациональности, сущность которого состоит не в управлении, а во взаимном понимании.

Не вникая в связанные с этим разграничением философские проблемы, кратко укажем, что представляется важным для точки зрения Хабермаса. Когда человек ведет себя асоциальным образом, мы можем попытаться объяснить это физиологическими или психологическими причинами и на основе наших знаний о причинных связях попытаться «вылечить» человека. Тем самым этот человек становится для нас «объектом». Мы можем «управлять» этой объективированной личностью благодаря нашему постижению. Или мы можем рассматривать человека как здорового и разумного и тем самым отвечающего за свои поступки. В последнем случае мы пытаемся обнаружить основания, которые мог иметь этот человек для своего поведения. Возможно, он имел для этого серьезные основания, которые мы еще не выяснили, или, возможно, он просто заслуживает порицания, и мы должны потребовать от него поступать в соответствии с моральными требованиями. В ряде ситуаций мы можем использовать оба подхода (в случае неврозов и алкоголизма). Но иногда очевидно, что поведение человека причинно обусловлено (например, после приема наркотиков) или что человек нормален и ответственен. Последнее, например, имеет место во время экзамена, когда экзаменатор интересуется не причинами, которые заставляют экзаменуемого говорить то, что он говорит, а скорее основаниями, которыми обладает экзаменуемый для своих ответов.

Здесь проводится различие между сказанным в силу причин (causes) и сказанным благодаря основаниям (reasons). Основания могут быть поняты, расширены, оспорены или подтверждены. Если мы хотим понять и проверить эйнштейновскую теорию относительности, то мы рассматриваем ее именно с точки зрения того, имеются ли хорошие основания для принятия общезначимости этой теории. Но, конечно, факт создания Эйнштейном этой теории имел свои причины. Мы можем, например, интересоваться психологическими причинами, приведшими Эйнштейна к выдвижению его теории. Подобные причины интересны во многих контекстах, но не по отношению к вопросу об общезначимости этой теории. Даже если Эйнштейн создал теорию относительности в силу скрытых фрейдистских комплексов, может быть так, что она все равно общезначима! Ответ на вопрос о ее правильности определяется специальным исследованием, а не изучением детства и личной жизни Эйнштейна.

Итак, выглядит правдоподобным, что мы оперируем двумя установками по отношению друг к другу (и к самим себе). Верно также, что мы можем иметь менее свободное и более контролируемое общество, когда тенденция к причинным объяснениям становится чрезмерной (терапевтическое общество). Но может быть и так, что мы продолжаем искать основания там, где мы должны, скорее всего, искать причины, и таким образом прибегаем к моральным увещеваниям в ситуациях, когда более подходящим было бы лечение (такое поведение характеризует слишком морализирующее общество). Почему человек (алкоголик) пьет? (И почему жена бьет его?) На каждый из таких вопросов возможны два вида ответов.

Хабермас пытается показать, что на протяжении истории различные дифференциации приводили к фундаментальному противоречию между двумя сферами, которые он называет системой и жизненным миром[464]464
  См. J.Habermas. Theory of Communicative Acts. – Boston, 1987.


[Закрыть].

Мы можем сказать, что система охватывает экономическую и политическую области. В системе прогресс осуществляется в форме возрастания значения научных и технических знаний. Следовательно, здесь мы имеем рационализацию в смысле приближения к рациональности, а именно к знанию того, какие средства ведут к каким результатам (инструментально-целевая рациональность).

Но Хабермас отмечает, что это еще не все. Вместе с развитием экономических и политических институтов и соответствующих процессов обучения происходит также углубление нашей компетенции относительно «жизненного мира» в форме более продвинутой «коммуникативной рациональности». Эта дифференциация между системой и социально-культурным жизненным миром влечет за собой то, что, кратко говоря, мы овладеваем некоторыми фундаментальными дистинкциями. Мы более не наказываем море плетями, когда нам не нравится его «поведение» (как это приказал сделать персидский царь Ксеркс, Xerxes, ок. 519–465 до Р.Х.). Мы уже научились проводить различие между природой и обществом, между вещами, на которые мы можем влиять только при наличии постижения их причинных взаимосвязей, и вещами, с которыми мы можем общаться и которые можем упрекать. Мы овладели этой дистинкцией и в определенном смысле находимся на более высокой стадии развития, чем те, кто еще не овладел ею. Сегодня мы исходим из того, что человек, всерьез «наказывающий» море, является душевнобольным.

Более того, мы ожидаем, что взрослые люди, находящиеся в здравом уме, научились владеть различением истины и лжи, пониманием того, что имеет место, а что – нет. Конечно, все мы иногда ошибаемся в отношении этого различия. И конечно, мы не все одинаково хорошо умеем говорить о нем. Но все мы по достижению определенного возраста можем практически использовать это различие. Что-либо иное было бы расценено в качестве психопатологического феномена, который смешивает действительность и фантазию. Кроме того, мы отличаем морально правильное от морально неправильного. Человек, который, попросту говоря, не знает, что является уместным в различных ситуациях, будет чужаком в «жизненном мире». Наконец, мы можем различать между подлинным выражением того, что мы чувствуем и думаем, и симуляцией.

При возникновении неопределенности и расхождений относительно вопросов о том, что истинно и что ложно, прогресс в сфере «коммуникативной компетентности» развивает способность к их тематизации и обсуждению. Вместо поисков ответов в рамках традиции и канонических трудов мы научаемся аргументировать.

При рассмотрении вопроса об истине нам следует опираться на различные формы исследования и дискуссии. Когда же дело касается нормативных вопросов, то, согласно Хабермасу, они связаны и с поиском приемлемого соглашения между заинтересованными сторонами. Если стороны приходят к добровольному соглашению в результате открытого и делового обсуждения, то ответ считается нормативно правильным. Итак, Хабермас полагает, что в нашей культуре взрослые индивиды, в принципе, способны принимать решения по основным нормативным вопросам с помощью воздействующей на них аргументации. Это утверждение является версией точки зрения, предполагающей как существование общезначимых ответов на нормативные вопросы, так и нашу принципиальную способность получить такие ответы с помощью дискурсивного использования нашего разума.

Согласно Хабермасу, этот аргумент направлен как против этического релятивизма, так и против этического догматизма. Дедуктивные доказательства здесь исключаются потому, что ведут либо к логическому кругу, либо к бесконечному регрессу, либо к произвольно выбранному моменту прерывания рассуждений. Не рассчитывает он и на интуитивно ясные или очевидные фундаментальные нормативные истины, ведь в этой сфере мы слишком долго экспериментировали с различными противоречащими друг другу метафизическими и теологическими ответами Хабермас не считает, что свободные и разумные субъекты могут разрешать такие вопросы в тихом уединении. Мы нуждаемся друг в друге для того чтобы понять, что наша точка зрения лишь одна среди многих, и чтобы нам стали известны наши бессознательные заблуждения, которые можно было бы исправить. Нам потому нужны другие люди, что мы нуждаемся в теоретическом и нормативном плюралистическом разуме для обсуждения имеющихся концептуальных рамок и сопоставления различных направленных друг против друга аргументов.

Здесь мы встречаемся с интерсубъективной и «процедурной» рациональностью. Она интерсубъективна, потому что дискуссия является критически важной для ее существования. Она процедурна, потому что в роли ее «конечного основания» выступают не специфические тезисы или точки зрения, а сам процесс аргументации, который мы продолжаем объективно и вопрошающе. Специфическая точка зрения, которую мы в определенный момент времени рассматриваем в качестве истинной или правильной, может позже оказаться сомнительной. Но для нас, как ошибающихся существ, единственный имеющийся в нашем распоряжении выход состоит в том, чтобы признавать наши ошибки и двигаться вперед. Поэтому такой процедурный подход является конечным основанием для данного типа рациональности.

В этой связи Хабермас, подобно Апелю, подчеркивает, что существуют определенные неизбежные условия, которые предоставляют нам возможность аргументировать. В качестве участников серьезной аргументации мы должны быть способными следовать за аргументами и желать подчиняться «силе лучшего аргумента». Кроме того, мы должны взаимно признавать друг друга в качестве и разумных, и ошибающихся индивидов. Мы должны быть достаточно разумными, чтобы обнаружить способность следовать за аргументами, и ошибающимися так, чтобы мы могли учиться на ошибках. Всезнающий индивид [оракул — С.Б.] может поучать, но не может аргументировать. Для него не существует ничего, что можно было бы обсуждать.

В этом взаимном признании существует определенный нормативный элемент: равноправие участников. Отсюда вытекает ограничение на эгоцентристские и этноцентристские ответы.

Кроме того, следует учесть требование универсализации, так как общезначимые аргументы имеют силу для каждого. Аргумент не является личной принадлежностью индивида, подобно IQ (коэффициенту интеллекта — В.К.) или цвету глаз. Аргументы не являются имеющими силу для одних индивидов и не имеющими ее для других. Понятие реального аргумента означает, что аргумент общезначим, то есть имеет силу для всех случаев одного и того же вида[465]465
  См. G.Skirbekk. Rationality and Modernity. – Oslo, 1993.


[Закрыть].

Эта концепция рациональности является смелой в том смысле, что она претендует на охват фундаментальных нормативных вопросов. Но в то же время она и осторожна, так как подчеркивает, что мы имеем дело с подверженным ошибкам процессом. В его рамках мы можем непрерывно стремиться с помощью исследований и обсуждений к улучшению наших представлений, но нам никогда не гарантировано обладание конечной истиной.

Эта концепция рациональности выступает против децизионизма, который можно найти у Поппера, Вебера и Сартра. Просвещенная и публичная дискуссия, в которой участвуют разумные индивиды, – вот ответ Хабермаса. Согласно ему, все, чем мы располагаем, – это такой подверженный ошибкам процесс. Альтернативой является или обращение к фундаментальным метафизическим истинам, которые мы больше не трактуем как заслуживающие доверия, или к рационально не обоснованному решению.

Во многом ответ Хабермаса является умеренным. Но он также проблематичен в плане и практической выполнимости, и дальнейшего философского обсуждения. Но трудно отрицать его теоретическую убедительность. Несогласные с этим ответом должны аргументировать против него, но при этом сами заманиваются в ловушку тем, что хотят опровергнуть. Если противник этого ответа не приводит против него доводы, то он не принимает участия в критике. Но если оппонент действительно приводит доводы против этого ответа, то он находится в аргументативной ситуации с встроенными в нее требованиями просвещенного обсуждения и взаимного признания участвующих сторон. Несогласные с ответом должны продемонстрировать, что они обладают лучшими аргументами, чем Хабермас. Это своего рода «магическое кольцо» аргументирующего разума! Итак, аргументирующий разум является нашей неизбежной судьбой. Она не в том, что мы должны или обязаны заниматься бесполезным дискутированием. Она в том, что в ситуациях фундаментальной неопределенности или расхождения мы ссылаемся на такую процедурную и рефлексивную рациональность в качестве последней инстанции. Согласно Хабермасу, в этом состоит основная особенность современности. Современность характеризуется не только дифференциацией и разногласиями, но и единением вокруг одного разума, который конституируется не содержательно, а процедурно. Итак, Хабермас является наследником Просвещения, хотя он и освободился от наивного оптимизма этой эпохи.

Указатель имен

А

Абеляр, Петр

Abelard, Peter 218, 248

Августин Блаженный

Augustine, Saint

88, 183–188, 195–204, 217, 219, 223, 227, 230, 240, 242, 735, 758

Аверроэс, см. Ибн Рушд

Авиценна, см. Ибн Сина

Адлер, Альфред

Adler, Alfred 640

Адорно, Теодор В.

Adorno, Theodor W.657, 703, 754, 758, 776

Айер, Алфред

Ayer, Alfred 352, 375, 705, 707

Александр Великий / Македонский

Alexander the Great 22, 44, 115

Альберт Великий

Albertus Magnus 209, 213, 218

Альберт, Ханс

Albert, Hans 192

Аль-Газали

Аl-Ghazali 252, 253

Аль-Газен, см. Ибн аль-Хайсан

Аль-Кинди

Al-Kindi 245

Аль-Хорезми

Al-Khwarizmi 251

Альтузий, Иоганн

Althusius, Johannes 273, 292

Альтюссер, Луи

Althusser, Louis 531

Амброзий

Ambrose

183, 531 Анаксагор

Anaxagoras

36-38, 42, 75

Анаксимандр Anaximander

29-31, 42, 47, 75

Анаксимен Anaximenes

29, 30, 42, 75

Ансельм Кентерберийский

Anselm of Canterbury 217, 231, 232

Анскомб, Элизабет

Anscombe, Elizabeth 725

Антоновский, Ю. 585, 590

Апель, Карл-Отто

Apel, Karl-Otto 192, 348, 487, 676, 709, 781

Аренд / Арендт, Ханна

Arendt, Hannah

134, 610, 617, 752, 754, 758-764

Арзаканян, Ц. 324

Аристарх

Aristarchus 175, 267

Аристотель

Aristotles 15, 21–23, 29, 40, 37, 60, 75, 76, 104, 111, 115–130, 132–152,155, 162, 163, 171, 172, 174–176, 178, 187, 209–214, 219–222, 228, 229, 242, 250, 252, 253, 258, 260, 264, 266, 280, 283, 286, 291, 301, 304, 305, 306, 313, 336, 400, 414, 434, 447, 470, 472, 494, 503, 517, 531, 533, 558, 570, 662, 726, 763

ар-Рази

ar-Razi 251

ар-Рашид, Харун

ar-Rashid, Harun 250

Архимед

Archimedes 173, 174

Б

Бальмонт, К. 51

Бакунин, Михаил

Bakunin, Mikhail 606

Барышникова, Г. 623

Баховен, Иоганн Якоб

Bachofen, Johann Jakob 552

Бейнс

Baynes, K. 773

Бек, Л.

Beck, L. 476

Беккер

Beсker, С.

395 Беккер, В.

Becker, W. 542

Беда Достопочтенный

Bede the Venerable 245

Беккариа, Чезаре

Beccaria, Cesare 426, 461

Бентам, Иеремия

Bentham, Jeremy 134, 157, 171, 390, 396, 397, 406408, 426–432, 438, 461, 645

Бенхабиб, Шийла

Benhabib, Seyla 109, 743-745

Беньямин, Вальтер

Benjamin, Walter 758

Берк, Эдмунд

Burke, Edmund 318, 360, 391, 410, 413, 417420, 422–425, 484, 752, 753.

Беркер

Barker, E. 104

Беркли, Джордж

Berkeley, George 257, 262, 351–353, 369–377, 379, 380, 683, 715, 731, 732

Берлин, Исайя

Berlin, Isaiah 330

Бернал, Джон

Bernal, John 257

Бернстайн, Ричард.

Bernstein, Richard. 775

Бернштейн, Эдуард

Bernstein, Eduard 599, 603, 604

Бисмарк, Отто фон

Bismarck, Otto von 425

Блинников, Л. 711, 713

Блок, Марк

Bloch, Marc 493

Блох, Эрнст

Bloch, Ernst 658

Блуменберг, Ханс

Blumenberg, Hans 688

Бовуар, Симона де

Beauvoir, Simone de 553, 735, 737, 739–742, 744, 745

Бойль, Роберт

Boyle, Robert 443

Болер, Дитрих

Bohler, Ditrich 192

Бональд, Луи Габриель Амбруаз

Bonald, Louis Gabriel Ambroise de 418, 484, 646

Бор, Нильс

Bohr, Niels 685, 686

Борджа, Чезаре

Borgia, Cesare 589, 590

Ботвинник, М. 89

Боттомор

Bottomore, T. 540

Бохманн

Bohmann, J. 773

Браге, Тихо

Brahe, Tycho 269

Брандес, Георг

Brandes, Georg 581

Браун, Вернер фон

Braun, Wernher von 668

Бруно, Джордано

Bruno, Giordano 258

Брюшинкин, В. 711, 713

Будда / Сиддхарта Гаутама

Buddha / Siddhartha Gautama 49, 50–53, 55

Бургин, Марк 279

Бухарин, Николай

Buckarin, Nikolay 537

Бэкон, Фрэнсис

Bacon, Francis 260, 262–265, 272

Бэкон, Роджер

Bacon, Roger 209, 248, 253

В

Вагнер, Рихард

Wagner, Richard 581, 590

Валцер

Walzer, M. 742

Ван Гог, Винсент

Gogh, Vincent van 734

Вартофский, М.

Wartofsky, M. 139

Вебб, Сидней

Webb, Sidney 603

Вебер, Макс

Weber, Max 16, 144, 328, 397, 428, 437, 486, 637, 638, 645, 654, 656, 662–677, 744, 732, 765, 781

Ведберг, А.

Wedberg, A. 354

Везалий, Андреас

Vesalius, Andreas 274

Вергеланн, Хенрик

Wergeland, Henrik 94

Виик, Халфдан

Wiik, Halfdan 9

Вико, Джамбаттиста

Vico, Giambattista 324–331, 475, 488, 645

Вильгельм Оранский

William of Orange 344

Витгенштейн, Людвиг

Wittgenstein, Ludwig 16, 17, 134, 311, 355, 472, 558, 703, 721, 723, 726–729, 735, 768, 773

Виттон, Р.

Witton, R. 650

Волф, С.

Wolf, S. 742

Вольтер, Франсуа Мари Аруэ

Voltaire, Frarnois Marie Arouet 377, 393, 410, 411, 646

Вригт, Георг

Wright, Georg von 281

Вюллэр, Егиель А.

Wyller, Egil A. 118

Г

Гадамер, Ханс Георг

Gadamer, Hans-Georg 752, 754, 764–767, 769, 770, 773, 775

Гайденко, П. 676

Гален

Galen 170, 171, 248, 251, 273

Галилей, Галилео

Galilei, Galileo 126, 130, 270, 279, 295, 475, 701

Гаман, Иоганн Георг

Hamann, Johann Georg 476

Гамсун, Кнут

Hamsun, Knut 581, 759

Ганди, Махатма / Мохандас

Gandhi, Mahatma 54

Гарборг, Арне

Garborg, Arne 581, 736

Гарвей / Харви, Уильям

Harvey, William 273, 274

Гегель, Георг Вильгельм Фридрих

Hegel, Georg Wilhelm Friedrich 15, 17, 32, 133, 138, 311, 330, 331, 355, 360, 391, 413, 415, 435, 445, 454, 468, 481, 484, 485, 494–523, 553, 555, 574, 617, 618, 638, 645, 660, 662, 704, 715, 735, 737–739, 769, 770

Гегесий

Hegesias 157, 160

Гейзенберг, Вернер

Heisenberg, Werner 685, 686

Геласий I

Gelasius I 182, 204, 206, 208, 217, 242

Гельвеций, Клод Адриан

Helvetius, Claude Adrien 396, 397, 401, 402, 426, 461,

Гельмонт, Ян

Helmont, Jan / Joannes 251

Гемпель, Карл Густав

Hempel, Carl Gustav 705

Генрих IV

Henry IV 208

Гераклит

Heraclitus 30–36, 42, 57, 58, 75, 158, 166, 585

Гердер, Иоганн Готфрид фон

Herder, Johann Gottfried von 324, 327, 331, 473, 476–483, 485, 487, 753

Геродот

Herodotus 22, 168, 169, 645

Герофил Herophilus 170, 274

Гессен, С. 488

Гете, Иоганн Вольфганг фон

Goethe, Johann Wolfgang von 476, 479, 590, 591

Гиббон, Эдуард

Gibbon, Edward 330

Гиллиген, Кэрол

Gilligan, Carol 774

Гилье, Нилс

Gilje, Nils 10, 16, 176

Гипатия

Hypatia 176

Гиппократ Hippocrates

168-170, 248, 273, 345

Гитлер, Адольф

Hitler, Adolf 93, 415, 416, 590, 611–615, 758

Гоббс, Томас

Hobbes, Thomas 192, 237, 240–242, 273, 276, 277, 285, 295–309, 324, 326, 340, 349, 355, 356, 390, 396, 401, 402, 413, 459, 464, 634, 637, 645, 646, 651, 682

Гобгауз, Леонард Трелоуни

Hobhouse, Leonard Trelawny 469

Голубкин, Ю. 242

Голль, Шарль де

Gaulle, Charles de 416

Гомер

Homer 295, 329–331, 404, 629

Гонорий II

Honorius of Ausburg 208

Горгий

Gorgias 65, 66, 75, 188

Гоулд Gould, C. 139

Гранберг, А.

Granberg, A. 762

Григорий VII

Gregory VII 208

Григорий IX

Gregory IX 209

Григорий Турский

Gregory of Tours 245

Грин, Томас Хилл

Green, Thomas Hill 430, 437-439

Гроссетест, Роберт

Grosseteste, Robert 248

Гроций / де Гроот, Гуго

Grotius / de Groot, Hugo 241, 273, 292–294, 326

Грубер, А. 325

Грюнбаум, Адольф

Grunbaum, Adolf 644

Гудфилд

Goodfield, J. 281

Гуссерль, Эдмунд

Husserl, Edmund 500, 729, 731, 758

Гутманн

Gutmann, A. 742