Текст книги "Если он опасен"

Глава 19

– Уехал? Что значит уехал?

Лорелей с трудом верила собственным ушам и растерянно смотрела на Олимпию. После двух долгих недель болезни силы наконец вернулись, и она снова почувствовала себя здоровой. Конечно, если бы не помощь Септимуса, Делмара и юного Стефана, рана заживала бы значительно дольше, да и вообще неизвестно, справился бы организм с инфекцией или нет. И все же полмесяца в постели – серьезное испытание. Конечно, от посетителей не было отбоя: все разновозрастные обитатели Санданмора, а также Уэрлоки и Воны выстраивались в очередь, чтобы посидеть рядом и хотя бы немножко поговорить. И вот, когда она смогла выйти из комнаты и даже спуститься вниз, в гостиную, самый главный человек внезапно куда-то уехал. А ведь пока она лежала без сил, Аргус не отходил ни на шаг. Рассказывал забавные истории, читал, а перед сном нежно целовал в лоб. И Лорелей поверила, что счастье возможно.

Как выяснилось несколько мгновений назад, поверила напрасно. Казавшийся таким надежным друг исчез, не попрощавшись и не сообщив, куда и зачем едет. Неужели увидел, что она выздоровела после ранения, нанесенного его личным врагом, счел свою работу законченной и поспешил прочь, на свободу? В таком случае что же делает в Санданморе многочисленный отряд Уэрлоков и Вонов?

– Не думай о плохом, – посоветовала Олимпия. – У Аргуса действительно накопилось немало дел; не забывай, что целых две недели он неотлучно просидел возле твоей постели. Ловил каждый твой вдох.

Так оно и было. Когда бы Лорелей ни открыла глаза, первым делом встречала теплый взгляд любимого. Даже отец появлялся реже. А Аргус не только составлял приятную компанию, но и кормил с ложечки, смачивал лоб прохладной водой, читал книги и выполнял множество мелких поручений. Так много времени они не проводили вместе с тех самых пор, как мисс Сандан привезла едва живого сэра Уэрлока в поместье герцога, устроила в садовом доме и два первых дня просидела рядом, почти не вставая. Должно быть, именно поэтому внезапное исчезновение не просто расстроило, но и обидело до глубины души.

Нет, твердо сказала себе Лорелей. Это не бегство. Олимпия никогда не ошибается; раз Аргус уехал, значит, так и должно быть. В конце концов, ему приходится зарабатывать на жизнь, а, начиная с рокового дня похищения и плена, он ничего для этого не делал. А в это самое время отец, при всей своей рассеянности и погруженности в абстрактные занятия, постоянно заботился о благосостоянии огромного семейства. Как любил повторять он сам, деньги в лесу не растут, и, чтобы их добыть, приходится прикладывать усилия.

– Помню, Аргус говорил, что его ждет работа, – заметила Олимпия.

– Да, вы правы. Вспоминаю, что в разговоре со мной он тоже об этом упоминал. Но только не объяснил, чем именно предстоит заниматься, и я решила, что неотложные дела накопились здесь, в Санданморе.

– О нет, брат сейчас в Лондоне.

При упоминании столицы сердце неприятно дрогнуло. Мысль о блестящих салонах и опытных светских дамах радости не доставила. Не пройдет и нескольких дней, как сама она превратится в его глазах в скучную провинциалку. Ужасное опасение, раз появившись, обосновалось прочно и надолго. Перед глазами Лорелей стояла жуткая картина: Аргус разгуливает по улицам Лондона под руку с какой-нибудь умопомрачительной модной красавицей.

– Ну если вы вдоволь настрадались, представляя брата в разгар оргии с полудюжиной падших женщин, осмелюсь пригласить на небольшую прогулку. Свежий воздух поможет выветрить из головы глупости.

– С полудюжиной? – недоверчиво переспросила Лорелей. – Разве такое возможно?

Олимпия снисходительно пожала плечами, встала и расправила пышную юбку.

– Доводилось слышать, что во время оргии о целомудрии думают меньше всего.

– Но как же вы могли слышать об оргиях? Всегда думала, что дикие сборища происходили только в античные времена, в Древней Греции и Древнем Риме. Чтобы узнать о запретном, тайком читала те книги, которые отец, как ему казалось, надежно прятал от нас, детей.

– Все старое когда-то оживает, возвращается и становится новым, особенно если речь идет о мужской похоти. Как и в глубокой древности, в наши дни нелепое самолюбие тоже заставляет мужчин окружать себя подружками. Видимо, они полагают, что распущенность способна доказать недюжинную выдержку и силу.

– О, замечательно, ничего не скажешь! Гадкие самовлюбленные петухи, – пробормотала Лорелей и медленно поднялась. К немалой своей радости, она не ощутила даже легкого головокружения – молодые Уэрлоки оказались искусными лекарями. – Интересно, что бы они почувствовали, если бы женщины последовали их примеру и тоже устроили вакханалию?

Олимпия остановилась возле двери и заинтересованно обернулась:

– О, какая чудесная идея!

– Всего лишь шутка. Если угодно, гипотетическое сравнение.

– Тем не менее мысль действительно увлекательная. Только представь: оргия для женщин, где они сами выбирают мужчин, а тем приходится безропотно выполнять любое желание, любой причудливый каприз.

Лорелей нахмурилась.

– Странно. Еще недавно я с радостью пустилась бы в пространные рассуждения, а сейчас эта тема почему-то меня совсем не интересует.

– А все оттого, что ты безумно влюблена в моего брата.

– Ну, насчет «безумно» сомневаюсь, – возразила Лорелей и следом за леди Уэрлок вышла из комнаты. – К тому же сейчас я далеко не так наивна, как раньше, и совсем не уверена, что захочу раздеться на глазах у нескольких мужчин. Впрочем, иногда встречаются такие красавцы… ой, что это я говорю? – Она покачала головой. – Ты то и дело втягиваешь меня в невероятные разговоры.

– Но они-то и бывают самыми интересными.

– И что же, милые дамы, вам кажется самым интересным? – насмешливо уточнил Септимус. Он вышел из гостиной в тот самый момент, когда подруги спустились в холл.

– Неприличные разговоры, – улыбнулась Олимпия.

– А, понятно. Позволите присоединиться?

– Ты еще слишком молод.

– Не моложе леди Лорелей.

– Женщины взрослеют быстрее мужчин. А вы и в тридцать все еще остаетесь детьми. А потом, после пятидесяти, снова впадаете в детство. Это известный факт. Так что разрешим составить нам компанию в тот короткий период, когда будешь взрослым.

– Хулиганка.

Септимус рассмеялся, поцеловал кузину в щеку и тепло посмотрел на Лорелей:

– Немного окрепли?

– Еще как! Не могу больше сидеть в комнате. Если бы вы не ускорили выздоровление, то пришлось бы провести в постели еще несколько недель. Вот тогда точно сошла бы с ума.

Септимус снова весело засмеялся, а Лорелей улыбнулась.

– Ну а поскольку все сложности уже позади, вы решили погулять. Позволите немного проводить?

– Конечно! – с готовностью согласилась Лорелей. – Но почему же немного?

– Нужно идти в деревню: необходима помощь в трудных родах. Герцог уже там и просил не задерживаться. Очевидно, эта женщина пользуется его особым расположением?

– Папа думает, что мы ничего не знаем, но несколько лет назад она была его любовницей.

– Но это не его ребенок?

– Нет. Папа внушал моим старшим братьям, что мужчина должен проявлять осторожность, особенно когда имеет дело с девушкой. Но этим наставление не ограничилось: он пошел дальше и изложил несколько надежных способов защиты, а особенно подробно тот, который способен предохранить от сифилиса.

– Ни за что не поверю, что подобные беседы велись в вашем присутствии.

– И правильно сделаете. Я сидела под дверью и подслушивала через замочную скважину. Вскоре, однако, меня поймал Макс, так что просвещение неожиданно оборвалось. Потом, правда, дворецкий объяснил, что поскольку папа когда-то сам был юношей и очень хорошо понимает сыновей, то в дальнейшем беседа сосредоточилась на тяжелых болезнях, которые возникают, если не соблюдать осторожность.

Теперь уже рассмеялся не только Септимус. Олимпия тоже весело расхохоталась.

– Должно быть, говорил он очень убедительно, иначе с какой бы стати Филипп, второй в очереди наследования, несколько месяцев подряд твердил, что мечтает посвятить себя Господу и стать священником? Отец объяснил, что если брат не перейдет в католичество, ничего не изменится: протестантские священники обета безбрачия не дают. Филипп еще немного поупрямился, но потом встретил хорошенькую молочницу.

Все трое с удовольствием гуляли по тенистому парку, наслаждались чудесным летним днем, болтали о пустяках, шутили. Скоро Лорелей заметно повеселела – а новые друзья именно этого и добивались. И хотя не очень приятно сознавать, что окружающие без труда читают твои чувства, она была благодарна и за компанию, и за поддержку. Конечно, хотелось бы узнать, надолго ли Аргус уехал и когда собирается вернуться, однако спросить прямо недоставало мужества.

– Завтра исполнится месяц с того дня, как Аргус исчез, а до сих пор не пришло ни одного письма.

Лорелей казалось, что сердце превратилось в камень. Но камень не болит, а ее сердце болело. Уж лучше бы действительно окаменеть, мрачно думала она. За время долгой разлуки любимый не прислал даже короткой записки с пожеланием полного выздоровления.

Мисс Сандан уныло сидела в утренней комнате, погруженная в печальные размышления. Да, она проиграла. Всеми силами пыталась показать, что любит и никогда не оставит, и все-таки не смогла добиться ответного чувства. Теперь уже стало абсолютно ясно, что рисковать не имело смысла.

– Может, выйдешь погулять? – предложила Олимпия, на миг подняв глаза от сложной вышивки, над которой увлеченно работала. – Смотри, дождь закончился и выглянуло солнце. Пройдись по саду, сразу станет веселее.

Лорелей понимала, что своим настроением способна нагнать хандру даже на жизнерадостную подругу, а потому послушалась и встала. Скоро ноги сами привели ее в укромный уголок яблоневого сада. Здесь она поняла, что любит Аргуса, и здесь же впервые доказала свою безоглядную преданность. В то время душу переполняли мечты и надежды. А сейчас? Сейчас жизнь рассыпалась в прах.

Лорелей опустилась на траву и прислонилась спиной к толстому стволу.

– Лолли!

Лорелей посмотрела сквозь листву: Дариус и Олуэн целенаправленно шагали в ее сторону. Да, в этих мальчиках сейчас сосредоточилась ее единственная надежда. Аргус ни за что не бросил бы сыновей, а те пока не высказывали намерения вернуться в Радмур. Уехали только Яго и Леопольд – обоих призвала работа, причем, насколько удалось понять, весьма секретная. Лорелей быстро вышла из укрытия и приветливо помахала рукой.

– Вам здесь нравится? – Дариус слегка нахмурился и посмотрел по сторонам.

Лорелей попыталась взглянуть на пейзаж глазами двенадцатилетнего подростка. По сравнению с прочими частями сада эта выглядела не лучшим образом. Деревья росли слишком густо и буйно, кусты никто не подстригал, а трава давным-давно не знала косы. И все же именно за дикое очарование она и любила забытое садовниками местечко; здесь природа сама решала, что и как устроить.

– Это мое убежище, и мне здесь нравится, – уверенно ответила мисс Сандан и улыбнулась: – Рассказывайте, зачем пожаловали.

– Ваш отец сказал, что когда-то вы собирали необычные камни, – начал Олуэн. – Вот мы и хотели спросить, помните ли вы, где они хранятся, или давно все выбросили.

– Конечно, помню. Камни целы. Собраны в большом темно-синем сундуке, а сундук стоит на чердаке, в восточном крыле, и на нем ярко-красной краской написано мое имя. Вы интересуетесь камнями?

– Конечно. Они же все разные. Правда, Дариус сомневается. А я уверен: ваша коллекция докажет, что так оно и есть.

– Думаю, ты прав, и Дариус сам в этом убедится. Если хотите, пойду с вами и помогу найти сундук.

– Нет, спасибо. Вам сейчас вредно лазить по чердакам и двигать всякие тяжелые вещи.

– Но я уже окончательно выздоровела, и рана почти незаметна.

– Дело не в ране, – серьезно возразил Дариус. – Ребенку может не понравиться.

– Прости?

Лорелей отлично расслышала, что сказал мальчик, и все же лихорадочно пыталась найти опровержение очевидному смыслу заявления. Увы, на ум приходило лишь одно ужасное обстоятельство: женские дни уже дважды обошли ее стороной. Катастрофа, иначе и не скажешь.

– Ребенок, говоришь? – обреченно переспросила она.

Первым ответил шустрый, непосредственный Олуэн:

– Точнее, сразу два. У вас будут близнецы, как у вашего отца. Но мы никому ничего не скажем до тех пор, пока вы не встретитесь с нашим отцом и не откроете ему тайну.

Разговор продолжался еще несколько минут, однако Лорелей почти не отдавала себе отчета в том, что слышит и какие слова произносит. С тех пор как прозвучало главное слово – «ребенок», мир отступил и замер.

Но ведь это не просто ребенок, думала Лорелей, вновь забившись в свой уголок. Это сразу двое детей!

Поначалу ей хотелось опровергнуть эту новость, сославшись на то обстоятельство, что о беременности ей сообщили двое подростков. Но разум отказывался доверять ложным аргументам, услужливо выдвигая собственные доказательства: например, не далее как вчера утром откуда-то явилась странная слабость, а следом подступила подозрительная дурнота. Лорелей решила, что дает себя знать недавняя рана, однако в свете последних новостей симптомы приобрели совсем иной смысл.

– Все, я пропала, – обреченно простонала она. Легла на спину и устремила неподвижный взгляд вверх – туда, где сквозь густую листву пробивалось солнце.

О том, что скажет и что сделает отец, не хотелось даже думать. Как доказала история с Корником, этот милейший человек тоже имел предел терпения, за которым добрый отец и очаровательный Рональд мгновенно превращались в сурового, безжалостного восьмого герцога Санданмора. Он ни за что не допустит, чтобы дочь родила вне брака, тем более что отца будущего ребенка он отлично знал.

Больше всего на свете Лорелей мечтала назвать Аргуса супругом, но совсем не хотела тащить его к венцу силой. А если отец и Макс узнают, что она носит ребенка (вернее, детей) сэра Уэрлока, то именно это и произойдет. Выхода не было. Очень скоро все в доме начнут догадываться о ее состоянии; здесь беременность вовсе не считалась редкостью, а потому обитатели Санданмора отличались особой, отточенной наблюдательностью. Но может быть, если очень постараться, все-таки удастся найти решение и не заставлять любимого жениться, если он сам того не пожелает? Вынужденный брак – путь в бездну, лишнее доказательство теории Аргуса о семейном проклятии Уэрлоков и Вонов.

Аргус расправил сюртук и решительно постучал в дверь библиотеки. Нервничал он сейчас ничуть не меньше, чем юноша на пороге дома своей первой возлюбленной. Глупо и смешно, но сколько бы раз он ни повторял это затертое сравнение, нервозность не исчезала.

– Так-так, – покачал головой герцог, едва дверь открылась и сэр Уэрлок появился на пороге. – Все-таки решили вернуться? И где же пропадали целый месяц? Входите. – Он показал на стул перед большим столом, за которым работал. – Присаживайтесь, отдохните с дороги.

– Почти все это время я провел в Лондоне, ваша светлость, – пояснил Аргус, пока лорд Санданмор наполнял бокалы. – Нужно было довести дело Корника до логического конца и убедиться, что все заинтересованные лица нейтрализованы окончательно и бесповоротно. На свободе остались лишь два самых незначительных персонажа; обоих отцы отослали в Канаду, подальше от скандала. Возможно, в суровом краю, возделывая дикие земли, они быстрее поймут, где правда.

– Значит, в заговоре участвовали только Корник и его высокий покровитель?

– Да. И еще двое громил из доков. Судя по всему, они и раньше работали на Чаффингтона. Ну а самому кукловоду придется закончить дни на виселице, и не только из-за того, что произошло здесь. Выясняются все новые и новые подробности его преступной деятельности, уважаемый министр без сомнений расправлялся со всеми неугодными.

Герцог покачал головой:

– Подумать только! В распоряжении подонка оказались правительственные ресурсы! Что ж, теперь понятно, что за дела удерживали вас в столице. Должен сказать, что сыновья прекрасно проводили время и, кажется, не особенно скучали.

– Не сомневаюсь. Насколько могу судить, они крепко подружились с Вольфгангом и Акселем, помоги нам Бог. – Герцог рассмеялся, а сэр Уэрлок не счел нужным скрыть улыбку. – Много времени пришлось уделить собственным делам.

– Намерены куда-нибудь отправиться?

– Надеюсь, что нет, ваша светлость. – Аргус положил на стол пачку бумаг. – Намерен жениться на вашей дочери, хотя ясно отдаю себе отчет в том, что ношу всего лишь рыцарский титул, а значит, ей не пара. Тем не менее надеюсь обеспечить супруге достойную жизнь.

Рональд внимательно выслушал подробный рассказ о домах и поместьях, которыми отныне владел сэр Уэрлок, о его финансах и инвестициях. Не остались незамеченными и намеки на постоянное сотрудничество с правительством. Лорд Санданмор не счел нужным сообщить, что многое из услышанного уже знал, поскольку счел необходимым заранее навести справки об избраннике дочери. Помогло и то обстоятельство, что родственники жениха успели стать постоянными жителями поместья, ведь лучший способ понять человека – поближе познакомиться с его семьей.

Герцог знал, что прежние поколения огромного клана нередко страдали в несчастных браках, однако судьбы молодых людей складывались намного удачнее. Способность учиться на ошибках старших – отличное, весьма полезное качество. В прошлом брошенные дети окрашивали жизнь семейства в мрачные тона, но сыновья, которых Аргус произвел на свет на пороге юности, росли уверенными в себе, счастливыми юношами и пользовались всеми возможными привилегиями своего класса.

Удивило дотошного исследователя и то обстоятельство, что генеалогическое древо Уэрлоков и Вонов практически не было засорено преступлениями. Учитывая особую одаренность членов семьи, подобную чистоту можно было считать настоящим чудом. Макс тоже не выявил никаких отклонений от общепринятого жизненного уклада, за исключением одного: из поколения в поколение семья пользовалась услугами крайне ограниченного круга лиц: все горничные, камердинеры, работники и кухарки происходили из двух старинных родов, и обращались с этими людьми очень хорошо – почти как с ровней. В глазах мудрого дворецкого данный факт свидетельствовал в пользу соискателя.

Единственное, о чем лорд Санданмор не знал и даже ни разу не слышал, – это те чувства, которые Аргус испытывал к его дочери. Девочка слонялась по дому словно тень и пыталась делать вид, что довольна и весела, однако отцовское сердце обмануть трудно. Рональд успел устать от лицемерия, пусть и невинного. Но заставить дочь выйти замуж за человека, которому не было до нее дела, он не хотел и не мог.

Внезапно одна из фраз Аргуса привлекла особое внимание.

– Вы купили тот самый дом, в подвале которого провели две самые страшные недели своей жизни?

– Да. Так случилось, что поместье продавали по очень разумной цене. Дом хотя и старый, но очень крепкий и, как говорит мой поверенный, с очень надежным скелетом. Сейчас, пока мы с вами разговариваем, его ремонтируют и приводят в порядок: моют, чистят, красят. Мне показалось, что Лорелей будет приятно жить неподалеку от отца, сестер и братьев. Да и у меня в этом краю немало родственников.

– А дурные воспоминания не пугают?

– Ничуть. – Аргус улыбнулся. – Надеюсь поселиться там с молодой женой и уверен, что вместе мы без труда найдем способ избавиться от лишних переживаний. Впрочем, не думаю, что какие-то неприятные ассоциации вообще возникнут. Как правило, все плохое связано с теми людьми, которые причинили зло, а их уже давно нет на свете.

Герцог слегка наклонился, поставил локти на стол и задумчиво переплел пальцы.

– Ваша позиция, сэр Аргус, производит сильное впечатление. Признаюсь, однако, что финансовое положение будущего зятя мало меня интересует – конечно, при условии, что дочери не угрожает голод. Я желаю ей счастья. Мечтаю о внуках, которые вырастут в дружной семье. Хочу, чтобы супруг любил мою девочку, потому что без любви она зачахнет.

– Понимаю, ваша светлость. – Аргус откашлялся. Говорить о чувствах, особенно с отцом любимой, оказалось нелегко. – Я люблю вашу дочь, сэр Рональд. Я пытался бороться с чувством, пробовал не обращать на него внимания и даже откровенно отвергать. Ничего не получилось: люблю Лорелей и надеюсь, что она любит меня.

– Если дурное настроение, в котором она пребывает в последнее время, считать объективным показателем, то подозреваю, что так оно и есть. Но вы светский человек, а следовательно, далеки от святости. Позвольте вопрос: как насчет верности? Известно, что многие джентльмены считают себя вправе разнообразить супружескую жизнь встречами с любовницей, а то и с несколькими. Ничего, кроме несчастья, подобная распущенность не приносит. Ни разу не приходилось видеть пары, где обе стороны были бы согласны с ситуацией.

– Клятва верности у алтаря определяет мой жизненный путь, ваша светлость. Если бы я чувствовал, что не способен сдержать данное слово, ни за что не пошел бы под венец. Никогда не мог понять мужчин, которые дают обет перед Богом, священником и несколькими сотнями гостей, а потом, как только родится наследник, возвращаются к свободной холостяцкой жизни. Дело ведь не в любовнице, правда? Здесь – полное презрение к женщине, которая только что подарила вам ребенка. Своим безнравственным поведением такой человек открыто говорит супруге, что женился лишь для того, чтобы использовать ее здоровье, ее деньги и ее собственность.

– Но ведь именно на этом и основаны многие браки.

– Знаю, но прагматичный подход показывает, что тот из супругов, кто нарушает клятву, изначально не собирался хранить верность и даже не думал о достойном браке. Только лживые натуры способны на вероломство.

Рональд откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на человека, с которым было суждено породниться, причем совсем скоро.

– Согласен, потому что и сам всегда рассуждал так же. Осталось выяснить последний вопрос.

– Какой же именно?

– Вам придется приложить немало усилий, чтобы убедить Лорелей в серьезности своих намерений. Настроение у нее, скажем прямо, неважное. За месяц отсутствия пара писем совсем бы не помешала.

– Но я же предупреждал, что вынужден заняться неотложными делами.

– И занимались неотложными делами день и ночь, изо дня в день?

Аргус недовольно поморщился:

– Дорога тоже отнимает немало времени.

– Дорога в новый дом, до которого отсюда всего-то день пути?

– Черт возьми! Мне не хотелось возвращаться, пока не приведу в порядок собственную жизнь и не смогу доказать, что достоин просить руки благородной леди! – горячо воскликнул Аргус. – Лорелей настолько выше меня по положению в обществе, что нужно было собрать доказательства собственной состоятельности и убедить вас, что смогу позаботиться и о жене, и о будущих детях. А главное, ясно показать, что женюсь только ради ее самой, потому что все остальное у меня уже и так есть.

– Сэр Уэрлок, поскольку мы будущие родственники, можно мне называть вас по имени? – Получив согласие, герцог продолжил: – Моя дочь, Аргус, очень похожа на ее мать, по которой я до сих пор тоскую. Слишком много размышляет и постоянно пытается докопаться до сути происходящего. Понимаю, что в моих устах подобное замечание звучит странно. И все же думаем мы о разном. Если я пытаюсь решить, почему и зачем кукушка откладывает яйца в чужие гнезда, Лорелей стремится понять, почему близкий человек до сих пор не вернулся и даже не написал. Богатая фантазия подсказывает ей самые смелые и самые невероятные объяснения. Например, последний вариант, который мне удалось услышать, предполагал, что вы весело проводите время в компании полудюжины распущенных красоток. – Аргус поперхнулся вином, и герцог слегка улыбнулся: – По этому поводу можете высказать претензии собственной сестре, леди Олимпия обожает фривольные разговоры. Но вернемся к настроению Лорелей. По ее мнению, Лондон переполнен красивыми опытными женщинами, а раз вы уехали и не спешите вернуться, значит, все эти красивые опытные женщины объявили на вас охоту. Ну и как, начинаете понимать неопровержимую логику?

– В полной мере. Я действительно оставил мисс Сандан в неведении, и настала пора положить конец неопределенности. Как я уже сказал, хотел всего лишь навести порядок в собственной жизни и предстать перед невестой во всеоружии. Надеюсь, удастся объяснить ей, насколько это важно – во всяком случае, для меня.

– Не сомневаюсь в успехе. – Герцог улыбнулся. – Только один совет: несколько ласковых слов значительно облегчат процесс. У Лорелей острый ум и доброе сердце. Вряд ли в будущем ей понадобятся постоянные комплименты и заверения в любви. Но сейчас, после долгой молчаливой разлуки, она сомневается в себе и совсем не уверена в вас.

Прежде моя дочь мало интересовалась мужчинами. Да, она вежливо беседовала, танцевала и, насколько могу судить, даже иногда целовалась, но ни разу не увлеклась по-настоящему. А интерес к вашей персоне я ощутил сразу, при первом же упоминании имени. Возможно, сочтете меня наивным романтиком, но в глазах девочки зажегся особый свет. В подобных случаях дело отца – отступить и позволить событиям развиваться естественным образом. Только не подумайте, что я ничего не заметил. Просто решил не вмешиваться. И Макс тоже предпочел сохранять нейтралитет. Вот так и получилось, что теперь вам придется иметь дело не просто с обиженной долгим невниманием молодой леди, но с девушкой, которая впервые почувствовала свою женскую привлекательность и силу, а потом испытала серьезное разочарование. Так что, – лорд Санданмор неопределенно взмахнул рукой, – отправляйтесь заглаживать вину и исправлять ошибки.

– Разбит, подавлен и унижен, – признался сэр Уэрлок и встал. – Позволите оставить здесь бумаги?

– Разумеется. Кстати, два слова о свадьбе. Какой вы видите церемонию – пышной или скромной? Иными словами, готовы ли к долгой тщательной подготовке или хотите обвенчаться как можно скорее?

– Уверен, что поймете мои чувства, если скажу, что мечтаю получить Лорелей немедленно, потому что не видел ее целый месяц. Но в то же время безропотно уступлю желанию невесты.

Как только Аргус ушел, герцог вызвал дворецкого. Макс появился мгновение спустя, будто все это время ждал за дверью.

– Итак, он вернулся. – Лорд Санданмор удовлетворенно похлопал ладонью по лежавшим на столе бумагам. – Представил доказательства своей финансовой состоятельности и даже сообщил, что купил неподалеку дом; кстати, тот самый, где его держали в плену. Дело за малым: удастся ли парню убедить Лорелей.

– Было бы нелишне заставить самоуверенного героя немного пострадать. Два-три письма за месяц – труд посильный.

– Ты едва ли не единственный из мужчин, кто любит писать письма. И все же согласен: капля смиренного раскаяния ему совсем не помешает. Он мог бы попрощаться перед отъездом, рассказать о планах, и тогда разлука не казалась бы ей столь безысходной. Полагаю, однако, что очень скоро нас ждет свадьба.

– О! Что заставляет вас так думать?

– Случайно услышал разговор Дариуса и Олуэна, когда мальчики направлялись в восточное крыло, чтобы залезть на чердак. Есть серьезные основания радоваться возвращению того, кого ты только что назвал самоуверенным героем.

– Прошу прощения, ваша светлость?

– Сыновья сэра Уэрлока уверены, что примерно через восемь месяцев моя дочь, которая все еще не замужем, подарит ему сразу двух малышей – правда, насчет того, будут ли это братики или сестрички, они пока не знают.

Дворецкий без сил опустился в кресло, а герцог весело рассмеялся, наполнил бокал и протянул другу.

– Не волнуйся, Макс. Наша Лолли справится. А самое главное, девочка будет счастлива. Этот молодой упрямец любит ее всей душой.

– Слышал его признание. Жаль только, что он так поздно разобрался в собственных чувствах.

– Хорошо, что все-таки разобрался. А это означает, что в жизни моей дочки наконец-то наступит гармония. – Лорд Сандан поднял бокал в молчаливом тосте и выпил за будущее детей и внуков.