Текст книги "Черный путь"

«Туда я тоже потом наведаюсь, – мрачно пообещал Хранитель. – Но сперва надо разобраться здесь».

Он вновь начал прокручивать в памяти разговор с Хейсаром.

– …этой истории полторы тысячи лет. Вы, вероятно, знакомы с легендой о приходе Сияющего? – Старик отпил вина и поставил бокал на столик.

– Знаком, но только с официальной версией, – ответил Этьен.

– Надо признать, что она недалека от правды. Больше того, так оно все и было… первые лет сто. За это время Сияющий, он же – Христес, успел сотворить еще с полсотни Великих Чудес и еще сотни три – Чудес Поменьше, – с иронией выделяя заглавные буквы, проговорил Хейсар. – Его не просто обожали – его боготворили, его готовы были носить на руках, ради него люди готовы были пойти на все, абсолютно на все – и, казалось бы, вполне заслуженно. Они же не знали, что все беды, сыпавшиеся на империю в те времена, с которыми играючи справлялся их правитель, были делом рук самого Сияющего и его приспешников.

Спустя примерно сто пятьдесят лет с начала Эры Счастья, как быстро обозвали времена правления Христеса, случилась страшная беда – невиданное проклятие настигло Сиану, прекрасную и любимую супругу императора. Вечно молодая девушка начала болеть и чахнуть, за каких-то шесть декад она постарела на тридцать лет. По всей империи был объявлен траур, люди молились всем известным силам о том, чтобы те помиловали любимую их правителя – но тщетно, Сиана продолжала умирать. Спустя еще три декады Сияющий обратился к жителям империи. Он сказал, что есть лишь одна возможность спасти ее – ценой тысячи человеческих жизней, больше того – смерть этой тысячи должна быть крайне мучительной. Он не скрывал своих слез и говорил, что не вправе просить о такой жертве и молит лишь оплакать прекрасную Сиану вместе с ним…

Я уже говорил о том, что на Христеса молились? Больше десяти тысяч человек принесли себя в жертву, они умерли в страшных мучениях, до последнего благословляя имя Сияющего.

Сиана поправилась и помолодела. Христес же объявил всех, кто пожертвовал собой, святыми и сказал, что после смерти они попали в некое иное место, Лучший мир. Об этом Лучшем мире начали говорить служители Христеса, как бы между делом упоминая, что попасть туда может почти любой искренне верящий, надо только знать способ…

Через семь или восемь декад к Сияющему пришли несколько человек – выбранные представители пяти городов. Каждый из них сказал о том, что люди просят открыть им секрет, как попасть после смерти в Лучший мир. Поначалу «добрый император» отказывался ответить, говоря, что слишком тяжел путь и слишком многое поджидает людей на нем, но посланники не отступали, продолжая умолять его просветить их, дать людям возможность вырваться из бесконечного круга перерождения и уйти в мир Лучший. Наконец Христес неохотно, но сдался, и сказал, что рано или поздно туда попадает любой – после того как исчерпает чашу страданий, отмеренную ему в цикле перерождений. Но поскольку люди Аенгроста молоды душой, то предстоит им еще многое пережить, а попасть в Лучший мир раньше можно лишь приняв мучительную смерть во имя веры.

Радостные, посланники вернулись в свои города, раскрыли секрет жителям и первые же взошли на костры – добровольно и восхваляя Сияющего.

За последующие несколько декад империя чуть не вымерла – почти все стремились поскорее уйти в Лучший мир. Тогда Христес вновь обратился к жителям, прося их поумерить пыл и напомнив, что даже через страшную боль уйти в Лучший мир может не каждый. Вот тогда-то люди и придумали Церковь, служители которой отбирали достойных и предавали их мучительной смерти.

А стоящий во главе страны демон, притворяющийся святым, наслаждался их болью, пил ее, как изысканное вино, и с каждым днем становился все сильнее. Спустя десять лет после основания Церкви Христес ушел из империи, поставив во главе ее своего смертного сына. Куда он ушел – никому не известно, но о нем не было слышно в течение долгих двухсот пятидесяти лет.

За это время жизнь в империи кардинально изменилась. На престол взошел праправнук Христеса, удивительным образом сохранивший в себе доброту своей человеческой матери, и эта доброта в нем сумела задавить демоническую кровь, доставшуюся от отца. Молодой человек был умен и достаточно быстро сумел разобраться в истоках царящего в империи кошмара, кошмара, на который ежедневно сотни людей добровольно себя обрекали. Он начал менять страну. Медленно, осторожно. Потом объявил, что к нему снизошел его великий прапрадед и сказал, что он нашел новый способ перейти в Лучший мир, и способ этот – от обратного прежнему. Жить, не причиняя боли и не множа страдания, жить в любви ко всему живому, жить, радуясь счастью других и помогая в несчастье тем, кому не повезло. Измученные, хоть и не осознающие этого, люди изменились полностью за два поколения.

Скорее всего, именно это кардинальное изменение и стало ошибкой. Внезапно лишившись постоянного притока энергии боли, разгневанный Христес вернулся. Он воззвал к людям, упрекая их в том, что они отступились от него, но люди сочли его демоном, лишь принявшим обличье их бога. О, знали бы люди, насколько они были близки к истине!

Сияющий оскорбился. Сияющий разозлился. Сияющий наполнил империю демонами в человеческом обличье, называвшими себя Инквизиторами. Церковь была полностью реформирована, введены жесткие законы, борющиеся со всем тем добрым и светлым, что успел взрастить в империи праправнук Христеса – кстати говоря, преданный мучительной смерти на главной площади Иоаннита.

– И через десять лет после возвращения Сияющего, то есть – чуть больше тысячи лет назад, Христесар стал таким, как сейчас, – закончил Хейсар. Голос старика охрип от долгого рассказа.

Несколько минут Этьен сидел, не шевелясь и почти не дыша – он пытался осознать то, что только что услышал. Наконец он медленно выдохнул, протянул чуть дрожащую руку и залпом выпил почти полбутылки вина.

– Создатель, какой же ужас здесь творился и творится, – еле слышно проговорил он. – Я знал, что Инквизиторы – редкостные твари и нелюди, но и подумать не мог, что они служат жуткому демону, питающемуся эманациями боли и ужаса…

– Не думаю, что многие из экзекуторов знают, чему они служат. – Хейсар вновь потянулся к бокалу. – Святейшие отцы – да, безусловно. Но остальные – вряд ли. Инквизиции более тысячи лет, и за это время Христес неплохо замел следы. Ни в одной библиотеке вы не найдете упоминаний о времени правления злополучного праправнука Сияющего. Этих почти ста лет словно бы никогда и не существовало. Почти никто не знает, что когда-то было иначе, нежели сейчас. На протяжении десяти с лишним веков людей запугивали и заставляли считать существующий порядок единственно правильным и возможным. Да, сейчас они идут на смерть не добровольно, а с ужасом и стараясь всеми силами избежать страшной участи – но почти никому в голову не приходит, что можно попытаться бороться с Инквизицией. Инквизиция слишком сильна и слишком страшна, чтобы кто-нибудь осмелился бросить ей вызов.

– Но я же осмелился. – Этьен усмехнулся.

Старый апостолит покачал головой.

– Вы – другое дело, Властитель. Вам дана великая сила, а им всем – нет. Даже мы, Ковен – мы тоже сумели найти силу, и силу немалую, но тем не менее, если бы не вы, мы бы никогда не осмелились выступить против Инквизиции. Мы хотели всего лишь жить по законам доброты и справедливости, а не боли и страха, и мы готовы были бежать из империи, не принимая бой. Только двое из нас остались бы, чтобы попытаться открыть миру правду – да и то без особой надежды на успех.

– А Тайный Орден? Я присоединился к ним около шести декад назад, но и до меня они существовали достаточно долгое время.

– У них тоже есть сила. Причем, пожалуй, наиболее значимая в наше страшное время. Я уверен, что многие члены ордена – высокопоставленные апостолиты, а то даже и церковники, понимающие, что так – все же нельзя. Возможно, и кто-то из Инквизиторов, например, Харкет или Грегориан.

– Почему именно эти двое? – удивленно спросил Этьен. Он уже убедился в остром уме и немалой мудрости собеседника и ожидал, что тот назовет имя реального главы Тайного Ордена, но Харкет? Это оказалось неожиданно.

– Грегориан мне просто кажется человеком честным, даром что экзекутор. Но с ним я никогда не общался и знаю о нем мало. А Харкет – человек дела. Другим он кажется жестоким, циничным и недалеким – но я знаю его уже лет двадцать. Прикрываясь маской не очень умного любителя чужой боли, он умело вырезает в Атане всяческую шваль, вроде настоящих демонопоклонников – то же Братство Крови – и в то же время успешно спасает людей, ничем казни не заслуживших. Всеми правдами и неправдами он вытащил из подземелий резиденции более сорока птенцов Ковена.

– Даже так? – Граф чуть подался вперед. – Хорошо, что вы рассказали мне это. Я не знал о деятельности Харкета и действительно считал его глуповатым садистом. Больше того, у меня на руках есть показания лорда-коменданта, которые позволили бы мне уничтожить Харкета в считанные часы совершенно официально.

– Надеюсь, теперь вы не станете этого делать. Он хороший человек и делает все, что в его силах, спасая от Инквизиции невиновных. Он и пошел-то в эту жуткую Церковь лишь ради того, чтобы помогать тем, кто нуждается в помощи.

– В таком случае, возможно, мне стоит ему открыться, – задумчиво проговорил Этьен.

– Я полагаю, стоит. Он не раз говорил мне, что все наши усилия почти что бессмысленны – нам никогда не уничтожить Инквизицию, и мы можем только спасать от нее тех, кого можно спасти. И добавлял с горечью в голосе: «Если бы пришел Черный Властитель, тогда у нас были бы шансы». Харкет не питал лишних иллюзий, но помнил, что после прихода Властителя мир менялся до неузнаваемости, и считал, что если мы все сделаем правильно, то сумеем повернуть эти изменения в лучшую сторону.

– В таком случае я поговорю с ним завтра же.

– Не забудьте передать, что вы от меня. В противном случае, кем бы вы ни были, он не станет вам доверять в вопросах, касающихся Ковена.

– Хорошо.

– И еще я хотел спросить… Вы упоминали лорда-коменданта, Аскена де Векрета, вчера арестованного вами. Я хотел бы узнать о его судьбе, если это возможно. Он неплохой человек, хоть и трусоват немного.

– Он жив, и завтра вечером я организую ему побег. Кстати, будьте спокойны – он не сказал мне ни слова о Ковене. Все, что я узнал, я напрямую считал из его памяти. Аскен не предал вас, хотя и до безумия боялся пыток.

Хейсар с облегчением выдохнул.

– Слава богу… Я уже боялся, что мы потеряли его.

– Завтра ночью он будет у вас, – улыбнулся граф. – А сейчас я хотел бы вас попросить рассказать мне о вашем боге и о шестерых Покровителях. Кто они, что собой представляют, каковы их цели, откуда они взялись и так далее.

– Конечно. Впервые я услышал об ином боге, кроме Христеса, когда мне было десять лет. Да и до того отец постоянно говорил мне, что жить надо не исходя из соображений выгоды и личной безопасности, а думая о том, как не причинить боль другим.

Когда мне исполнилось десять, он рассказал мне о боге. Я был счастлив… Понимаете, граф, с раннего детства я испытывал потребность верить. Верить в добро, в справедливость, в честность, во все те качества, что так дешево стоят в этой проклятой стране. Как и любого отпрыска благородного семейства, меня трижды в декаду водили в храм, я слушал проповеди и легенды о Великом Боге, Который Спас империю и так далее – и мне было очень больно оттого, что приходилось верить в божество, принесшее людям столько страданий и горестей. Когда же отец рассказал мне о Едином Господе и шести его святых, которых называли Покровителями, я понял, что отныне моя жизнь будет посвящена служению им.

Каждый из Покровителей являет собой некую квинтэссенцию одной из шести ипостасей бога. Мийне – любовь, Тэйре – справедливость, Вейде – сила, Бяйле – честь, Сойхе – вера, Кайте – творение. Я избрал своим Покровителем Сойхе, ведь именно вера была в моей жизни самым главным.

Около года отец каждый день рассказывал мне о Покровителях, об их качествах, об их мечте сделать мир чище и лучше… Потом спросил, готов ли я всю свою жизнь посвятить служению Сойхе и его братьям и сестрам. Естественно, я был готов. Тогда он впервые привел меня на собрание Ковена, где я узнал, что отец был избранником Сойхе, служить которому стремился и я.

Когда мне было двадцать пять, отец умер, перед смертью сообщив мне, что он выбрал меня своим преемником и теперь я буду избранником Сойхе.

Наша иерархия достаточно проста. Во главе Ковена стоят шестеро избранников Покровителей, каждый из которых также является непосредственным главой своей Линии – соответственно Любви, Веры, Чести и так далее. Линии делятся на гнезда по шесть птенцов – число «шесть» для нас вообще является символическим и основным. Гнезда бывают первого, второго и третьего уровня, за каждое гнездо отвечает птенец из более старшего гнезда. Количество гнезд того или иного уровня не ограничено, то есть какой-либо конкуренции не может быть в принципе.

– А в чем разница между уровнями посвящения? – поинтересовался Этьен.

– Для того чтобы перейти на новый уровень, все птенцы гнезда должны достигнуть определенной духовной силы. Достигается она всеми возможными способами – количеством, если можно так выразиться, добрых дел во славу покровителя Линии, медитациями и тренировками, служением целям Ковена, приводом в Линию новых птенцов… Причем благодаря тому, что переход на новый уровень возможен только тогда, когда к этому готовы все шестеро птенцов, те, кто уже достиг необходимой силы, подтягивают отстающих, помогая им.

– А старший птенец, который руководит гнездом? Что с ним происходит, когда гнездо, допустим, достигает третьего уровня, высшего в вашей иерархии?

– Понимаете ли, гнезда и птенцы – это по большому-то счету еще не Ковен. Это школа, если можно так выразиться. Птенец, прошедший всю школу и выведший свое гнездо на высший, третий уровень, где новички задерживаются около десяти лет, не меньше, перестает быть птенцом. Он проходит последнее посвящение и входит в свою линию Ковена, после чего над ним стоит только глава его Линии.

Разобравшись с иерархией, Этьен вернулся к вопросу о целях Покровителей. Хейсар улыбнулся и ответил, что раньше их целью было найти как можно больше последователей и создать свою пусть не очень распространенную, но по-настоящему сильную религию, адепты которой будут нести добро на своем пути. Теперь же, скорее всего, их целью будет уничтожение Инквизиции. А если смотреть глобальнее, то главная задача Покровителей – искоренить зло как таковое…

– Значит, Ковен на нашей стороне, – хищно улыбнулся Грегориан. – Великолепно. Какова его численность?

– Непосредственно Ковена – около трехсот человек, из них более полусотни – неплохие боевые маги и еще примерно столько же – отменные воины. Остальные – маги других специализаций, в том числе – целители, что тоже поможет в войне. Плюс около двухсот учеников, но действительно на что-то способны только птенцы третьего уровня посвящения, а это не более полусотни человек.

– Все равно очень хорошо. Глава Ковена дал вам список тех, кого можно назначать на ответственные посты в городе, не боясь вызвать ненужных подозрений?

– Да, и многие из этих людей нам прекрасно подходят.

– А что там с Харкетом?

– Сегодня я встречусь с ним и поговорю откровенно. Надеюсь, он присоединится к нам.

– Прекрасно. – Инквизитор откинулся на спинку стула, устало помассировал виски. – Последний вопрос: Этьен, вы точно уверены в том, что Ковен не предаст и не отступится?

– Уверен больше, чем в чем-либо еще. Негласный глава Ковена принес мне клятву вассалитета с одобрения остальных Избранников. Теперь они все повязаны на меня и предать попросту не смогут.

– Что ж, хорошо. В таком случае завтра вечером на собрании мы назначим примерную дату переворота. Хватит тянуть, теперь у нас хватит сил захватить Атан с минимальными потерями.

Пожалуй, кабинет брата Харкета был одним из самых нелюбимых Этьеном помещений в резиденции. Изначально просторная комната была заставлена шкафами и стеллажами с бумагами, на застекленных полках лежали всевозможные пыточные инструменты, угол занимала миниатюрная дыба, которая, несмотря на размеры, вполне могла использоваться по прямому назначению. У огромного стола стояло деревянное кресло для посетителей – узкое, с неудобной жесткой спинкой и подозрительными скобами на подлокотниках. Граф подозревал, что и в спинке, и в сиденье скрывается немало неприятных сюрпризов. В общем, кабинет Инквизитора недвусмысленно намекал на его пристрастия… но после разговора с Хейсаром Хранитель несколько иначе взглянул на обстановку комнаты.

Любой человек, попавший в нее, сразу сделал бы вывод: обитатель этого кабинета – извращенный садист, любитель чужой боли и совершенно этого не скрывает. Он помешан на пытках и даже сюда приволок дыбу, вполне подходящую по размеру для ребенка. А таких людей, сумасшедших маньяков, как правило, не принимают всерьез…

Да и сам Харкет выглядел под стать своему обиталищу – невысокий, коренастый, вечно небритый, с блестящими злыми глазами под кустистыми бровями. Полногубый рот всегда кривится в недовольной ухмылке, а на мантии можно разглядеть несколько небрежно затертых пятнышек крови.

– И чего вам от меня вдруг понадобилось, брат? – угрюмо осведомился экзекутор, недовольный тем, что среди дня его отвлекли от работы.

– Поговорить, брат Харкет, просто поговорить, – отозвался Себастиан.

– О чем?

Инквизитор второго ранга огляделся, его взгляд на несколько секунд задержался на одном из стеллажей с документами.

– Разговор важный, и мне бы не хотелось проводить его здесь. Давайте переместимся… ну хотя бы в комнатку вот за этими полками.

Глаза Харкета опасно блеснули, Этьен почувствовал нарастающую угрозу.

– Да как скажете, брат. Комнатка за полками, так комнатка за полками, – неожиданно покладисто согласился Инквизитор.

Он встал, подошел к стеллажу, нажал на скрытый рычаг – тяжелые полки почти бесшумно отъехали в сторону, открывая небольшой проем.

– Прошу вас. – Харкет сделал приглашающий жест.

«Пропустит вперед и угостит кинжалом в спину», – философски подумал Этьен, приближаясь к проходу.

– После вас, брат. – Себастиан вежливо поклонился.

Инквизитор посмотрел на него с подозрением – уж очень не вязалась эта вежливость с обычной манерой общения посланца Святейших, но подчинился, первым пройдя в комнату.

Это помещение разительно отличалось от официального кабинета. Узкая койка, застеленная простым покрывалом, удобный стол, только один стул и заставленные книгами (преимущественно – запрещенными, отметил граф) шкафы вдоль стен. Свободного пространства в комнатке почти не было.

С тихим щелчком закрылась потайная дверь, стеллаж снаружи встал на свое место. Харкен спокойно уселся на койку, указав Себастиану на стул, и выжидающе на него уставился.

Пренебрегая приглашением, Этьен остался стоять.

– Мне известно о вашей связи с Ковеном, – без предисловия начал он, внимательно следя за собеседником – мало ли что тот предпримет, осознав, что его самая страшная и опасная тайна раскрыта? – Также мне известно о том, что вы вступили в ряды Инквизиции с целью как можно сильнее расшатать Церковь изнутри. Нет, не стоит пока что бросаться в меня смертоносными заклятиями запрещенных школ – вам это не поможет, а вот выслушать меня до конца, возможно, будет полезно. Вы ведь знаете о существовании Тайного Ордена?

– Да, – хрипло ответил Харкет, с ненавистью и опаской глядя на Себастиана.

– Я – второе лицо в Ордене, – негромко, но очень весомо проговорил граф и замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.

Клочковатая борода Инквизитора встопорщилась, глаза округлились и выпучились, он хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Но… Как? Почему тогда… Я не понимаю! – прохрипел он, вцепляясь рукой в ставший вдруг очень тесным воротник мантии.

– Все просто. Я не брат Себастиан, – спокойно отозвался мнимый Инквизитор.

– Но… кто вы?

– Я Этьен де Каррадо, граф Нисселет, Хранитель Меча и Черный Властитель!

Слова прозвучали в сознании Харкета набатом. Сколько лет он мечтал, что когда-нибудь это случится, хотя и не верил – слишком призрачным был шанс. И вот теперь… Да не может быть! Мало ли кто мог…

По лицу Себастиана прошла дрожь преображения, и принявший свой истинный облик Этьен резко наклонил голову, выхватывая Меч.

«Действуйте жестко, граф, – подсказал Эстаи. – Сразу привязывайте его клятвой, причем в форме ультиматума – только тогда он поверит вам и в вас!»

– У тебя простой выбор, Харкет, – проговорил Хранитель. – Либо ты здесь и сейчас принесешь мне клятву вассалитета, либо умрешь. Третьего не дано. Твоя магия не спасет от Предела и сбежать ты не успеешь.

– Я всю жизнь мечтал об этом мгновении и сбегать не намерен! – отрезал немного оправившийся от шока мужчина. – Что я должен сделать?

«Встань на одно колено, Инквизитор, и повторяй за мной», – прозвучал в голове без пяти секунд вассала голос Черного Меча.

Харкет опустился на колено перед Этьеном и начал произносить слова клятвы.

– Жизнью и смертью, верой и честью, Тьмой и Светом, словом и делом…

Поздним вечером, прежде чем уснуть, Этьен вновь прогнал в мыслях всю проделанную работу и улыбнулся. Ковен на его стороне. Двое Инквизиторов достаточно высокого ранга, Грегориан и Харкет, готовы в любой момент нанести удар по своим «братьям». Уже через декаду половину ключевых постов в Атане займут преданные лично ему люди, которые завтра принесут клятву вассалитета. Правда, придется в третий раз переносить Эстаи в собственное тело, но результат стоит колоссальной энергозатраты. Еще буквально десять, максимум – пятнадцать дней, и можно будет окончательно захватить Атан. Жаль только, не удастся по той же схеме подчинить другие города… но там можно будет придумать что-нибудь другое. Сейчас главное – уничтожить Инквизицию в Атане и привлечь всех жителей города на свою сторону, благо, выпущенные на свободу узники подземелий резиденции, которых их родные уже оплакать успели, должны расположить людей к Черному Властителю.

«А потом можно будет продумать и план полного уничтожения проклятой Церкви Христеса во всей империи…» – подумал Этьен, засыпая.