Текст книги "Золотые тротуары (сборник)"

Дыра, или Большие каникулы

Голубой зайчик утреннего света осторожно пролез сквозь висящий над окном стеклянный шар и расползся полукругом на каменных плитах. Я сижу за столом на просторной кухне чужого дома и пью из треснувшей чашки горячий кофе, макая в него сухари, при этом размышляю о том, как мне удалось очутиться тут и провести середину лета в глухой, провинциальной, Богом забытой деревне на почти верхушке поросшей лесом горы. Хотя выглядит она и романтично, даже импозантно: при ясной видимости если выйти на балкон, то виднеются сквозь пики кипарисов кусочек Средиземного моря и полукругом по склонам гор продирающиеся волнистым ковром виноградники – настоящая пасторальная идиллия, картина без рамки. Хотя сюда редко кто добирается, дорога оканчивается сразу за кустами селения, упираясь концом в яму, из которой торчит толстое бревно с дощечкой, на которой написано большими буквами «Danger – Le trou», то есть всего лишь обычная дыра в полметра. А может, это было предупреждение потерявшимся автомобилистам, что дальше шел высокий обрыв, над которым летает стая ворон. Наверное, это бревно было вставлено туда очень давно, корявая черная надпись почти выгорела от ветров мистраля.

Мое рассуждение прервало появление Мишеля, гостеприимного хозяина, старого друга с болтающейся вечно потухшей сигаретой на губе. Он, еще полусонный, в еле прикрывающем розовом китайском халате, увидев меня, хриплым голосом спросил, как настроение, хорошо ли спалось. Тут пришлось признаться, что ночью через щель форточки залетели противные мухи, сломали мой легкий прозрачный сон ужасным жужжанием, липли к телу, пытаясь укусить. Спасаясь от кровожадных тварей, пришлось залезть глубоко под одеяло.

– Ерунда, тут такие есть скорпионы и тарантулы в округе, что от них собаки дохнут, – заявил Мишель, отламывая горбушку багета. – Сейчас звонил мой кузен Арнольд, хочет заехать завтра с семьей к нам на пару ночей, а вот со свободными местами у нас проблема, придется тебе, Игорь, переехать из комнаты хотя бы на время к Пауло, там есть прекрасный мягкий диван под сеткой.

«Плохая новость, – подумал я. – Совсем фиговая. Только разложился, и на тебе: топчан в промежуточной комнате и мой будущий сосед Пауло, старый Альфонс, напичканный наркотиками, от которого к тому же еще и несет сивухой». Такая перспектива омрачала и без того хмурое настроение. Пораскинув мозгами, я нашел выход из положения, а именно: пошел в сад устраивать из гамака ночлежку под открытым небом. Решил, что ночной свежий воздух будет намного полезнее для здоровья, ибо запах горных цветов и сосен очищает легкие. Мишель удивился выбору и посоветовал при случае резкого похолодания обернуться еще и брезентом – испытанный способ клошаров. Для комфорта принес из подвала старую, потрепанную походную палатку, мы поставили ее посередине лужайки, и получилось сносное убежище туриста. Теперь, когда все уладилось, я довольный вернулся на кухню, где кипели во всю страсти-мордасти: шум спора переливался на улицу. Восстал против планов переселения бунтовщик Франц, журналист, бывший здесь со своей подругой. Они тоже гости дома и привыкли к барской обстановке: обширная гостиная, увешенная картинами, массивная антикварная мебель в стиле барокко, спальня – остатки прежней роскоши, туда селили близких друзей, особая привилегия, степень дружбы с Мишелем.

– Разве мы вместимся всей оравой в крошечную кладовку без окон с двумя матрасами?

– Послушай, Франц, успокойся, дорогой мой кузен, миллионер, человек вкуса и люкса. А сейчас представь: он, жена и дочка спят на сломанной кушетке? А вот месье Игорь молодец, отлично устроился на чистом воздухе, настоящий спартанец в отличие от вас, буржуа.

Я довольно кивнул головой и подтвердил, что на дворе лето и самый лучший отдых – это на лоне природы. К сожалению, мои слова привели его в бешенство.

– Что мы, мартышки? Жить на ветках подходит, может, для художников, им хоть бы хны – завалились под подсолнухи с картинками и балдеют, – вмешалась острая на язык жена и припомнила обиду: – Ага, кто последнюю банку с медом разбил в салоне? Отмывала водой липкий пол.

Но Мишель оборвал ее, вынул из пакетика кусочек конопли и положил перед Францем, что возымело ожидаемый эффект: у того заблестели глаза, проглотив слюну, он взял ароматную дурь и, нюхая ее, проговорил:

– Ну хорошо, кореш, знаю, для кузена ты отдашь последнюю рубашку. Не волнуйся, через час мы соберем манатки и переберемся в твой грот Святой Марии. – Так мирно и тихо смирился журналист с положением, и восстановилось спокойствие.

Чтобы развлечь себя, я решил проведать парочку голубых Грегори и Дени, им на двоих как минимум сто двадцать лет. Кстати, у них водилась масса вкусных печеных изделий, оба любили готовить, особенно отлично получались шарлотки. Утро в деревне сонное, даже ветер стих и лежит между щелей каменной стены, из которой выглядывает зеленый кузнечик, воздух полон пряным запахом цветущей герани. Я подошел к двери дома, слева висел колокольчик, я дернул за язычок, раздался мелодичный звон, из-за ставни окошка верхнего этажа выглянула рожица Грегори:

– Ах, это вы, месье Игорь? Мы еще в пижамах, ну, раз пришли, то добро пожаловать. – Сказав это, он спустился вниз и впустил меня внутрь прихожей-кухни. Тут привыкли, что, если сосед зайдет поболтать, ему предлагают выпить то ли кофе, то ли другие напитки, обычай туземцев – святое правило гостеприимства. – Чай, месье? – спросил Грегори и, получив ответ, поставил греть кастрюлю с водой на плиту.

Дом у них был намного старее, чем у Мишеля: на фрагменте красивого камина в смежной комнате выбита дата: 1752, и имя первого владельца меня всегда интересовало. Откуда взялся ржавый якорь, висящий с потолка на длинной цепи? Объяснения были разные – в зависимости от настроения хозяев. Я сел на стул и, глядя на горбатую спину Грегори, начал пересказывать события дня, а главное – приезд родственника Мишеля и скандал журналиста по этому поводу.

– Ну да, миллионер из Лиона, знаем, бумажный фабрикант – полный тюфяк, – так обрисовал портрет кузена Грегори, да еще добавил мелких язвительных деталей: – Понимаешь, месье, курить дорогие сигары и пить шампанское в нашей деревушке – плохой тон, люди здесь простые, кроме вина своего производства, ничего в рот не возьмут – такой народ, а городским пижонам могут и шины проколоть.

Мы подождали беседу, когда к столу присоседится Дени, вторая половинка Грегори, и разрезал на кусочки яблочный пирог. К обеду я вернулся, обойдя кругом окрестности, в сад дома, лег на гамак и начал размышлять. Какие варианты возможны в худшем случае? Решил, если ситуация обернется ядовитым угаром и банальной пьянкой с наркотиками (то, чего я избегаю всегда и везде), остается лишь один путь: валить на вокзал. От раскаленного солнца мои мозги перестали работать, извилины сплавились комком, спасение нашел, окунувшись по пояс в бочку с проточной водой. Из открытых настежь окон неслась задорная песня Клода Франсуа, с верхней точки бугорка было видно, как в спальне танцевала, дрыгая ногами под бешеный ритм, жена Мишеля: он женился на ней, когда она только достигла совершеннолетия, совсем дитя, хотя, по словам, она имела три разных дня рождения с разницей в пять лет, там, в глубине дремучих джунглей Бирмы, время исчисляется по-другому. А она продолжает танцевать, изгибаясь движениями кобры полуголым телом в бикини и переливаясь бронзой.

Ночью проснулся от хрюканий диких кабанов; те, ломая ветки, рыли под дубом яму. Я наблюдал, замерший от страха, за ними через узкую створку, луна белым светом освещала лужайку, один вышел из тени и направился в мою сторону, но, услышав лай соседской собаки, развернулся и побежал. Остаток ночи я ворочался на тонком матрасе, а сон отрывками то приходил, то пропадал – одно мучение.

– Приехали! Дождались, они уже на парковке ставят машину, – радостно объявила собравшимся на кухне жена Мишеля.

– Кто приехал? – спросил у нее, еще пребывая в похмелье, журналист.

– Кто, кто? Кузен. Идите помогайте ему разгрузиться, – ответила она пылко и выгнала нас на улицу.

Вся компания двинулась навстречу гостям, и действительно, около бревна с надписью: «Осторожно: дыра» красовался серебряный «роллс-ройс». В нем в беспорядке лежали сумки, чемоданы и пляжные принадлежности, мальчик в шортах, пыжась изо всех сил, надувал ртом резиновый круг, кузен, полный энергический человек, со стройной высокой красавицей сортировали вещи. Увидев подходящую подмогу, он отложил это занятие и устремился к нам:

– Месье? Ах, конечно, Игорь. Марсель. И моя жена Александра, сын Марк.

После короткого знакомства меня загрузили пакетами, из которых аппетитно пахло парным свежим мясом, и отправили на кухню, где готовила место в холодильнике суетливая бирманка. Кузен, широкий парень, привез столько деликатесов из дорогих магазинов, что журналист стал к нему добрее, почти заискивал, потом отнес чемодан того в комнату, все повеселели. Мишель распечатал бутылку шампанского и налил бокалы гостям, приговаривая «добро пожаловать» и «на здоровье».

Перед ужином пришел сосед Рафаэль и предложил сыграть в петанк, такая игра в шары очень популярна на юге Франции. Создали три команды по два игрока, потом дружно вышли на грунтованную площадку под платанами, мне выпала участь иметь в напарницах красавицу Александру. Правила таковы: кто ближе подкатит шар к маленькому шарику на расстоянии десяти метров, тому засчитываются очки. Сопровождается игра юмором и шутками. Кузен выделялся из всех остальных своим экстравагантным видом провинциального денди: шелковый шарфик вокруг шеи и высокая панама. Партия сопровождалась напитками, преимущественно пастисом, Марсель накрутил из бумаги папирос с дурью и раздал желающим по одной попробовать качество продукции, хвастаясь сельскими достижениями и тем, что развел масштабную плантацию марихуаны у себя в огороде и снабжает ею округу. Вскоре, устав от игры, хмельные и обкуренные обормоты вернулись к Мишелю. Запах жареного мяса витал в воздухе, средь сада горел гриль, дымя облаками, над огнем на шампурах шипели шашлыки, мою палатку убрали подальше под кусты, мне поручили смастерить стол из куска фанеры и бочки. На миг мир был счастлив: вечер заканчивался, полоскаясь в малиновом закате, над нами низко пролетели аисты, приветливо хлопая крыльями. Кузен вытащил из кармана камеру и успел сделать фото:

– Красиво, не правда ли, месье Игорь?

Я согласился. Первые крупинки звездочек рассыпались по еще серому небосклону, трогая вершины гор, из-за забора доносился звук возвращающихся в стойло блеющих овец.

Пир богов постепенно подменила сумасшедшая пьянка обычных смертных – то, чего я боялся, произошло. Первым стал буянить журналист, так накурившись, что начал судорожно смеяться, за ним последовали и остальные. Мне стало скучно смотреть на комедию пьяных, и я вышел из-за стола и пошел медленным шагом по улочкам деревни, у обочины дороги росли сливы, потряс ветки и набрал в подол рубашки спелые ягоды, когда из тени вышла знакомая женщина по имени Мария, и мы разговорились.

– К вам сегодня приехали гости? Чуть шумновато, надеюсь, фейерверки не будут пулять, а то спалят наши хижины.

– Разве такое может быть?

– Конечно, месье, вот на четырнадцатое июля сосед запустил горящие петарды на мою крышу, готова была убить придурка. – Она с удовольствием описывала крестьянскую жизнь. Узнав, что я живу в Париже, загрустила: – Тут намного труднее, вот, к примеру, музыкант, англичанин, тот, что живет с краю у паркинга… от него сбежала жена в первый же год. Куда, думаете? Верно, в город. И сидит целый день взаперти в темной комнате, ест таблетки и запивает их виски – значит, депрессия. Уговариваю мужа уехать отсюда в Монпелье, там хоть куда можно выйти, а ему хоть бы что, все обещает, обещает.

Я поблагодарил за беседу, пошел назад к Мишелю, навстречу мне попался Пауло с длинным ножом, глаза осоловели, бормотал что-то под нос, открыл холодильник, искал мифический торт. За дверью ванной услышал глухое хрипение, я заглянул через щелку: в ванной, наполненной водой, захлебывался пеной одетый, потерявший полностью рассудок пьяный кузен, пришлось поднимать вялого, чуть дрожащего утопающего с помощью его жены и подоспевшего Мишеля. Когда все упокоились, лег на тот же тонкий матрасик в палатке и заснул мертвым сном. А на следующее утро меня осенило: брошу эти мучения и уеду отсюда. Но пока решил взвесить аргументы «за» и «против», выполз на траву, отряхнулся от листьев, вокруг лежала пелена прозрачного тумана, тишина, стрелки часов застыли на девяти. Обойдя дом стороной, спустился, размышляя, по дорожке к паркингу, вокруг «роллс-ройса», делая круги, бегал взъерошенный кузен с большой шишкой на лбу, жена полоскала в ведре тряпку.

– Ага, месье художник, доброе утро! – воскликнул он и начал жаловаться: – Этот каналья журналист, оказывается, ночевал на заднем сиденье, покрытом красной английской кожей, еле выгнал бестию, теперь вот чистим следы от пива.

Я посочувствовал им и объявил, что решил уехать, и как можно скорее. Оказывается, и они также уезжают после завтрака в гостиницу у берега моря, даже не против довезти меня до ближайшего городка, где есть остановка автобуса, а оттуда на скором поезде a la Ville de lumière Paris.

– И ты уезжаешь с ними? Жалко, а то бы съездили покупались в водопадах, – сказал мне с досадой Мишель.

То, что кузен сматывается, понятно, ему сильно досталось вчера от гостей дома, да и статус миллионера позволяет лучшее, а что меня гонит отсюда, все продолжал философствовать Мишель. Замечательная природа, фрукты, ягоды, полная анархия, и надо же, художнику надоела богемная среда. Он был в растерянности до такой степени, что сморщилось его лицо от горькой мины. Тут на кухню спустился Пауло, спросил, куда девались его единственные оставшиеся ботинки, от него пахло одеколоном «Ландыши». Гладко выбритый, забыв про вопрос, он сел за стол и налил себе горячий кофе. Было ли у меня сожаление по поводу отъезда – да, конечно. «Если бы было чуть поспокойнее, то наслаждался бы красотой пейзажей», – по-своему рассуждая, я пошел паковать вещи: походный рюкзак и блокнот с рисунками – путешествую, как правило, налегке, ведь каждый грамм нести километры. Укладываясь, посмотрел в окошко, а внизу у крыльца топчется парочка Грегори и Дени, слышно, пересказывают ночь дебоша, притом что у самих морды опухшие. Мишель пошел один провожать семью кузена и меня до машины, было как-то неловко, чувствовалась обида в его голосе, он облокотился о торчащий из ямы столб с дощечкой. «Роллс-ройс», вымытый мылом, блестел, как надраенный солдатский сапог, меня посадили с краю и прижали коробками из модных бутиков, мотор заурчал, и мы плавно тронулись. Кузен отвлекся от руля, опустил стекло, вытянул руку со шляпой и махнул, прощаясь с деревней.

Через четверть часа мы спустились на узкую, извилистую дорогу, бегущую между высоких скал в сказочную даль. На въезде в городишко кузен притормозил и дал мне выйти из машины, остановка автобуса была продолжением летнего кафе, стульчики касались мостовой, с навеса висело потрепанное расписание движения, по которому следующий автобус на железнодорожный вокзал придет лишь после обеда. Я сел за столик, положив перед собой чистый листок и карандаши, на место в укрытии тени фонтана, когда ко мне подсел бритый наголо паренек со спортивной сумкой и взглянул исподтишка на рисунки.

– Художник? – спросил он с интересом и подвинулся почти вплотную ко мне, затем поинтересовался, был ли я когда-нибудь фликом (ментом), да и вроде морда моя знакомая, только без формы. На это я ухмыльнулся и, стараясь отвязаться, буркнул, что он обознался и с фликами у меня разногласия. – Правильно, с таким акцентом тебя вряд ли взяли бы, – сказал он, намекая на мой французский. Так мы и познакомились, пацан тоже ждал автобуса и рад был поболтать. – В Париж? А мне тоже туда, пересяду на поезд и к маме домой. Город Лилль знаешь? Север Франции.

Я думал, что он отдыхал у друзей, но выяснилось, что парень вышел этим же утром из тюрьмы, где провел целый год в компании с бандитами и убийцами. Дали срок за кражу могильных памятников с кладбища, особенно ценились мраморные произведения, их продавали перекупщикам, те сбивали имя усопшего и выбивали новое клиенту, бизнес процветал, однако кладбищенских воров поймали, когда те уже обнаглели – тащили плиту с тонну на виду горюющих родственников. Те и вызвали полицейских, судья вмазал шайке по полной и отправил всех на нары хлебать баланду. За рассказом подошел автобус, и мы поторопились влезть в него. На железнодорожном вокзале толпился народ, я уже хотел встать в конец очереди за билетом, рассчитавая, что тут мы и расстанемся, но пацан показал бумагу:

– По ней можно проехать всю страну за один день, поблажка – пропуск для бывших заключенных, сейчас сделаем копию рядом на почте, и поедешь освобожденным уголовником, – сказал он.

Что и говорить, идея бесплатно доехать до Парижа завлекла, процедура простая: вырезал полоску белой бумаги, закрыл ей свое имя и отксерил, потом вписал ручкой печатными буквами на листе свое имя и фамилию. Получил почти реально удостоверение личности бывшего заключенного, грубоватое изделие, если рассматривать его вблизи. Я аккуратно вложил это произведение уголовного искусства между страниц паспорта, надеясь на авось. Отметили подделку рядом за углом за горячим шоколадом.

Безье – довольно большой город с хаотично застроенным центром, помесью итальянской архитектуры с уродливыми сооружениями шестидесятых, впечатление интеллектуальной пустоты, много арабов, слоняющихся по улицам без дела. Мы, отмахиваясь от липких мух, вернулись разочарованными на перрон вокзала, поезд подошел, клубами поднимая серую пыль вверх, толпа пассажиров брала его штурмом. Толкая окружающих, мы схватились за поручни и влезли в заполненный людьми вагон, расположились на багаже у входа. Я слегка нервничал от мысли провала обмана, от того, чем рискую. Пацан издевался, наслаждаясь моими сомнениями:

– Посадят по-настоящему за решетку или заставят работать – ломать камни кувалдой на карьере. – Больные фантазии молодого уголовника.

В действительности было намного проще, контролер мельком взглянул на наши документы и, нахмурив брови, тяжело вздохнул, при этом прижал крепко казенную барсетку и дальше уже избегал подходить к нам. Пейзаж в ускоренном ритме сменялся за окном, мой попутчик заснул безмятежно с детским выражением найденного счастья, подложив сумку под щеку, ровно засопел под монотонный стук колес, и почему-то мне вспомнилось сегодняшнее утро деревни, яма с поваленным столбом, та дощечка «Осторожно: дыра», а за ней – шелковым сарафаном широкой панорамой бескрайние зеленые просторы юга…

Собачий хвост лейтенанта Арно

Каждый раз, когда бывший лейтенант полиции города Нант, а теперь обычный пенсионер, смотрел на себя в зеркало ванной, он с огорчением констатировал появление множества коротких морщин. Иногда выскакивал розовый прыщ от нервных стрессов, и настроение совсем падало. То, что течение времени губительно отражалось на внешности самолюбивого донжуана, он не сомневался: постоянно мазался кремами, подводил черной тушью ресницы и обязательно душился дорогими духами. Моложавая жена ревниво наблюдала за причудами мужа, боялась его грозного, раскатистого голоса и поэтому жила своей тихой жизнью монашки, проводила дни в огороде пригородного павильона, полностью уйдя в разведение китайских роз.

«Время тянется с ужасным однообразием и пустотой» – так размышлял месье Арно, бывший служащий полиции, и спасался от скуки тайными связями с проститутками. А еще размещал объявления в местном журнале в разделе «Разное»: «Частный детектив со стажем предлагает высококачественные услуги за умеренную плату», – анонс, расписывал дополнительно его долголетнюю службу копа, правда, в послужном списке, кроме поимки воров велосипедов и мелких базарных жуликов, ничего не значилось, да и начальники по отделу сыщиков его особенно не жаловали. На объявление отвечали копеечные клиенты, кому что взбредет в голову: от слежки за «гулящими» мужьями до классического вариана – поиска украденных служанками и горничными вещей богатых семей. На практике это была нудная работа: воришек ловили, они без особых усилий признавались, возвращали серебряные вилки, бусы и различные предметы обихода, и дело быстро улаживалось.

Однажды вечером ему позвонил старый приятель Виктор, тоже бывший мент из отдела розыска, который поддерживал дружескую связь с Арно, как и большинство, по профессиональной линии. Он расспросил о здоровье для приличия и после краткого вступления предложил встретиться на следующий день у железнодорожного вокзала в кафе «Centrale» – точка с плохой репутацией, тут собиралась вся колоритная мишура маленького города, однако все-таки удобный угол для свиданий. Повесив трубку, Арно потерялся в смутных догадках: что затеял его дружок, и намечаются ли в итоге хоть какие-то деньги, или это повод посплетничать между двумя коллегами? С тех пор как служба в доблестных органах безопасности закончилась, жена бывшего лейтенанта частенько устраивала скандалы. Поводом, конечно, служило его фантастическое безделье: даже сломанный краник на кухне и то с трудом мог починить, и она, наверное, презирала в душе неудачи мужа.

– Чего надо твоему товарищу? Опять затянет в грязную историю, – сварливо заметила она.

– Да брось, дорогая, нападать ни с того ни с сего, просто надо поговорить с человеком, – задумчиво ответил он и открыл книгу любимого автора Конан Дойла «Приключения Шерлока Холмса».

Старенькое пальтишко Арно парусом развевалось на ветру. Идя широкими шагами под прозрачными крупинками дождя, подающими с ватных, налитых водой облаков, он улыбался встречным дамам. От дома до кафе было метров двести, для любого ходока детское расстояние. Он последними словами крыл узкие тротуары и людей с зонтиками за медлительность. Вырвавшись из темных улочек на привокзальную площадь, перескакивая через мутные разливы луж, подошел к кафе. Из-за занавесок окошка выглядывало круглое лицо сослуживца, еще полминуты и Арно кинул мокрую шляпу на банкетку и сел рядом с Виктором, ожидая, когда тот докурит сигару. Когда-то в этом заведении у обоих были свои осведомители из среды хулиганов и наркоманов, теперь публика изменилась, перестала играть в азартные игры, и громкая музыка оглушала клиентов – в общем, это место стало банальным привокзальным кафе. Серебряный дымок сигары Виктора напоследок повис ореолом и растаял.

– Ну что, пенсионер собачий, скучаешь без работы, наверное, рыбу ловишь вместо бандитов? А помнишь… – И сослуживец начал меланхолически вспоминать былые годы. Арно чувствовал в голосе собеседника нотки фальши, значит, за ней скрывается серьезное предложение. Делая вид простофили, он сосал сахар, макая его в кофе, смотрел по сторонам и ждал окончания предисловия. Начав издалека и с оговорками, Виктор перешел к сути встречи, а точнее, к последнему, так и не раскрытому его делу, которое с виду казалось довольно простым. Он заговорил: – Несколько лет назад нашли в Венсенском лесу полуголого мужчину с петлей на шее, рядом рваная одежда клошара, сразу стало понятно, что кому-то надо было инсценировать самоубийство, совсем примитивная работа любителей, хотя труп так и не опознали, склонялись к версии разборки наркоманов. Помешала довести расследование до конца только пенсия, там появились более важные преступления, далее этим делом занимались другие следователи, тоже без какого-либо результата. Так, переходя от одного к другому, папка дела легла на верхней полке и зачахла в пыли – и могла бы быть съеденной жуками, если бы она вовремя не исчезла оттуда и снова не очутилась у меня.

Арно напряг уши и приблизился ближе к говорящему.

– Есть у меня осведомитель – карманник. На свободе лишь потому, что успешно стучит, настоящий подлец, его и используют менты. Промышлял у Лионского вокзала, виртуоз своего дела, когда мне надо, он ловит информацию из темных вод криминального мира. И недавно сообщил новость… – Виктор снял с носа и протер тряпочкой очки и еще ближе продвинулся к приятелю. – Мой осведомитель утверждает, что знает, кто бросил тело повешенного в Венсенском лесу (впоследствии выяснили личность потерпевшего – мелкий перекупщик краденного), свидетелем сцены оказался шустрый травести. Сидя в кустах и ожидая клиента, он заметил в темноте ночи остановившуюся у обочины машину, из багажника которой человек вытащил мешок и потащил к дереву. Положив его на траву, раскидал тряпки и быстро вернулся за руль. Травести мельком увидел номер уезжающей машины, любопытство взяло верх, и он поспешил осмотреть содержимое мешка. Представляю стеклянные глаза покойника в лунном свете, он в ужасе драпанул прочь. Заявлять о страшной находке полиции почему-то не спешил. Арно, послушай, сукин сын раскинул мозгами и нашел через нужных людей владельца машины. К удивлению и к счастью, им оказался крупный коллекционер антикварных игрушек, его опознала старушка мама. Травести почувствовал наживу и начал шантажировать, посылал анонимные письма, требовал деньги, вообще вел себя по-хамски, и напуганный фраер решил сдать подлого придурка знакомому бандиту, и тут попал в поле зрения моего осведомителя. Я провел дополнительное расследование, и, к моему удивлению, прояснилось, что жертва и убийца были знакомы… – Виктор многозначительно замолчал и расправил плечи.

– А при чем тут я? Объясни, почему ты не сдал его ментам из отдела? – осторожно спросил Арно.

– Ага, конечно, без проблем, только зачем? Это мероприятие не принесет дивиденды, и мы еще успеем с арестом. Но могу предложить тебе пустяковое прибыльное дело: до того как появился венсенский труп, из одного музея Швейцарии пропала японская заводная кукла. Ее вынесли из зала среди белого дня на виду у охраны, вещь коллекционная, дорогая. Каким-то образом ее приобрел перекупщик, он сразу сообразил, что перед ним подлинный шедевр, и заломил цену коллекционеру, цена была слишком большой, но желание еще больше… Так он и совершил убийство. Я узнал адрес злодея. Если мы найдем куклу и вернем ее в музей, то вознаграждение покроет расходы, и еще заработаем минимум по триста тысяч. Такие условия джентльменской сделки – cash на лапу, им же выгодно. Ну что, лейтенант, согласен? – Он слегка по-актерски улыбнулся, придавая значимость своим словам.

– А какую роль ты отведешь мне в расследовании, если уже откопал коллекционера? Ведь можешь и сам, без меня, просто пойти и взять готовенького.

– Правильно сообразил, но ты нужен мне для приманки, осведомитель – парень ушлый, вероятно, догадается о моих намерениях, ну, скажу, что тот запрятал куклу в надежном уголке, а потом тютю, ищи-свищи.

Кафе постепенно пустело, гарсон, зевая за стойкой бара, мыл стаканы, глядя на зал. А они все продолжали разрабатывать план: Арно выступает человеком интересующимся произведением, далее по полицейскому шаблону фиктивный арест, обыск, игрушку конфискуют и путь к музею расчищен, все шито-крыто, без свидетелей – чистая профессиональная афера, а напуганному фраеру дадут возможность скрыться. Арно вынул сигарету и закурил, роль потенциального покупателя, а особенно солидная премия его заинтриговали до такой степени, что ответ был однозначно «да». Выпили еще по бокалу шампанского за успех, теперь они, бросая взгляды по сторонам, заговорили о женщинах, любимой теме Арно.

– Знаешь, – произнес изрядно выпивший Виктор, – зря ты, подлец, совратил мою младшую племянницу, еще пожалеешь, кобель.

– Забудь, она сама развратница, сексуальные страсти, подумаешь, эфемерная любовь. А то, что повесилась, так при чем здесь я?

Кафе опустело совсем под последний аккорд песни из репродуктора. Они вышли на крыльцо, в сыром блеске брусчатки привокзальная площадь расстилалась большой пятнистой лужей, свет уличных фонарей бродил по ним, качаясь от ветра. Перед тем как сесть в машину, Виктор трезвым голосом сказал:

– Советую поменьше болтать насчет нашего мероприятия, рот на замке – ни жене, ни черту. Конспирация, понял? Я сообщу, где тебе встретиться и под каким соусом познакомиться с клиентом. Ты должен быть готов быть в любую минуту.

Арно в знак согласия постучал ладонью по капоту и, повернувшись, пошел, шлепая, через мутные ручейки. Город засыпал, утопая в сладких снах, даже голуби, вечные бродяги, спрятались под карнизы домов и тоже, наверное, закрыли очи, но все-таки почему-то хотелось продолжить вечер во внесемейной обстановке. Вспомнил разговор в кафе и взбодрился при мысли заработать баснословные деньги, завернул в переулок, там у каменного фонтана живет одна подруга, старая проститутка мадам Берта, к тому же любовница с давних пор. Навещал ее из корысти поесть и попить, остальным брезговал. Добрая, занималась разными благотворительными организациями, собирала поношенные вещи для бедных района. Арно толкнул входную дверь, под напором тела та поддалась, издавая скрежет по полу. На ступеньках лестницы мурлыкала пушистая кошка, заграждая путь, попыталась лизнуть руку, пока он не наступил ей на хвост; от такого поступка животное бросилось бежать. Мадам Берта встретила гостя с усмешкой:

– Привет, Чарльз Бронсон, что привело тебя ко мне так поздно? Или жена выгнала, а у чемодана ручка оборвалась?

– Нет, просто соскучился по твоей заднице, – ответил без смущения Арно, открывая холодильник и беря бутылку пива.

Квартира напоминала дешевый придорожный бордель: бордовый балдахин над просторной кроватью, лампы, засиженные мухами, и запах индийских зловоний. Если добавить к этому высокий кактус, то получилась бы страшная картинка из книги маркиза де Сада. Подождав минуту, Арно скинул куртку и лег на цветастое покрывало прямо в ботинках, продолжая смачно отхлебывать пенистое пиво и глядя пустым взглядом на потолок, он изучал многосмысловые узоры барской отделки.

– Когда ты наконец разбогатеешь, mon chèr? Уже пора бы, а то умру без обещанных подарков, этих хотя бы хрустальных бус.

Он повернулся лицом к ней и ответил серьезным тоном:

– Скоро вместо стеклянных побрякушек, которые ты обожаешь, подарю тебе колье из изумрудов в золотой оправе.

– Да? А что случилось? С чего бы? – настороженно сказала Берта, заглядывая через шторы. – Опять история для бедных. А помнишь, как украли бобика префекта и тебе поручили расследование, чем это кончилось? Поймал клошара, заставил сознаться несчастного, что тот украл собачку и съел ее, поджарив на костре. Благо признали его сумасшедшим, а ты был на грани провала, а то бы сам сел на нары за обман и насилие над беспомощным человеком. И таких берут в полицию!