Текст книги "Золотые тротуары (сборник)"

– Сейчас приедут пожарники, не уходите никуда, – крикнул из другого окна Вальтер, картежник из Берлина.

Отовсюду стали давать советы по спасению. Храбрые пожарники приехали с сиреной и быстро по-деловому приступили к работе. Рыжика уже не было слышно. Я стоял рядом и нервничал, обтирая руки об штаны. Эти ребята привыкли к таким выездам. В Париже это обычная ситуация. У них были разные инструменты, но эта труба, а в ней мой друг, оказалась непростой работой. Сначала вычислили, где он находится, после чего было краткое совещание. Их главный начальник решил разрезать трубу болгаркой. Принесли неуклюжую машину, и раздался ужасный звук пилки. Мне велели отойти в сторону и не мешать. Ко мне подошла женщина с квадратной сумкой и представилась врачом-ветеринаром. Ее тоже вызвали. Она стала меня утешать плаксивым голосом. Не хватало только наряда полиции. Прохожие на улице останавливались и спрашивали, что случилось. Наверху шла масштабная операция. Среди прочих лиц появился мужчина в строгом черном костюме, им оказался шофер мадам Клод. И он тоже начал переживать за события. Спасатели продолжали что-то ломать – видимо, они решили разнести весь квартал во благо спасения животного. И вот момент настал. Ветеринар первая взяла на руки страшного, всего в грязи, испуганного котенка. И тут же сделала укол и попросила заплатить за вызов. Эту неприятную новость я переадресовал шоферу. А сам пошел мыть притихшего виновника. Он был весь в мазуте и вонял. У него был убийственно жалкий взгляд. Раковина покрылась жирными, фиолетового цвета пятнами, и моя попытка вымыть его провалилась. Рыжик стал отчаянно отбиваться, царапаясь. Я выпустил его на секунду, а он, прыгнув в сторону, быстро перебежал комнату и спрятался под топчаном. Держа корзинку, за нами с интересом наблюдал шофер. Теперь мы вдвоем, встав на коленки, старались поймать беглеца.

– Иди сюда, мой дорогой, все прощу, дам большой кусок колбасы, честное слово, – шептал я в темноту.

Прощаясь, пожарники зашли в мастерскую. Видя, что мы заняты, захлопнули дверь.

Нам мешали вещи, и котенок пользовался нашим бессилием. В который раз зазвенел телефон. Я посмотрел на запачканного в пыли шофера, решил продолжать, шаря под кроватью. И все-таки схватил Рыжика за лапу, шофер открыл дверцу корзинки и втолкнул его. Поставил ее рядом, налил из золотистой фляжки коньяк в стакан и тут же выпил. Снова зазвенел телефон, мне было не до него, пошел умыться. За мной поплелся и мужик, отряхиваясь.

Я довел их до машины, стоящей у ворот, – белый «мерседес» с тонированными окнами. Корзину шофер положил на заднее сиденье и тут же чихнул на меня, извиняясь. Ко мне подошел сосед Вальтер и серьезно спросил:

– Скажите, а что у вас за такое замечательное животное, что за ним приезжают на лимузинах? – И почесал свою небритую щеку.

Они отъехали, я все еще стоял в недоумении от происходящего. Поднявшись к себе, я снова услышал надрывающийся телефон, на связи был мой дружок Тьери, сантехник, он хотел зайти ко мне на чай, но я в первый раз за многие годы в Париже отложил эту затею. На полу валялся затоптанный багет, к нему из-за тумбочки тихо подбиралась маленькая мышка, я отвернулся.

Через неделю, как обычно, я сидел с Марком (Дорселем) в кафе, говорили о произошедших несколько дней назад событиях.

Ко мне пришли специалисты по выведению грызунов, с собой принесли пакетики с ядом, разложили под мебелью и ушли. С тех пор у меня все спокойно, враги исчезли. Я вспоминал и о Рыжике, и о печальных приключениях. Марк напряг свой лоб и вспомнил, что у него в детстве был хомячок, правда, как звать, забыл.

Во «Флоре» волнами стала ходить толпа туристов, на неделе были показы мод, дефиле pret-a-porte. Яркие персонажи, шляпки мелькали на головах манекенщиц. Пили шампанское, речь была в основном английская. В зеркалах отражались сильно накрашенные девушки и вертящиеся возле них мужики.

Мы еще поговорили о плохой погоде и, когда уже темнело, решили пойти поесть макароны в его любимую таверну на Rue de Connet. Там работали настоящие повара-итальянцы, и у них была настоящая кухня.

Переходя через бульвар, я заметил висящий на светофорном столбе листок. На нем было крупно выведено: «Разыскивается». Приглядевшись ближе, я понял: ищут котенка. На фотографии была маленькая девочка, держащая моего Рыжика. Объявление гласило, что нашедшему Каприза (видимо, его настоящее имя) дадут вознаграждение в 200 евро. Я сорвал объявление и сунул его в карман. Потом понял, что объявления расклеены по всему району. Мне стало стыдно за то, что я украл радость у ребенка. И в тот же вечер позвонил мадам Клод. Услышав о возврате котенка, она вспыхнула и закричала, что не отдаст ни за что. И добавила: «Хоть за миллион!», оборвав звонок на полуслове.

Следующие дни было спокойно, до тех пор, пока ранним утром не позвонили в дверь. И я босиком пошел открывать, раздумывая, кто это может быть. Только я открыл замок, как на меня ввалился огромный, как шкаф, амбал и, поставив меня к стенке, спросил:

– Это ты, месье Игор, художник? – Он огляделся, ища что-то по сторонам. Видя мою растерянность и недоумение, пояснил тяжелым голосом: – Куда девался Каприз?

Я сделал глаза пошире и, глядя на его кулаки размером с футбольный мяч, ответил, что он ошибся местом. Рассказал, что какой-то котенок действительно был на моей крыше, но упал в трубу и чуть не умер. Вывел амбала на террасу, где еще стояла поломанная водосточная труба. Он подошел к ней и заглянул в нее, ему все еще не верилось. Я добавил, что мужик в черном костюме объявил его своей собственностью и увез на машине в неизвестном направлении. Лицо амбала все еще выражало сомнение, я повел его к моему соседу Вальтеру на третий этаж. К счастью, он открыл. С дымящей сигаретой во рту, немец подтвердил, что действительно Каприза взял незнакомец и укатил на «мерседесе». Теперь я встал в позу невинного и потребовал объяснения за такой ранний визит. Амбал признался, это ему сообщила обо мне моя противная соседка, и он поверил ей. Спускаясь по лестнице, предложил мне, если я найду того вора, то получу приличную сумму, и добавил, что ничего не пожалеет для поимки любимого животного дочки.

Мы дошли до булочной, и, как мне стало известно, он работал вышибалой в частном клубе «Костель», и шутить с ним лучше не надо. Возвращаясь, я заметил, что на мне все еще домашние шлепанцы.

То, что моя соседка была сволочь, я не сомневался, но чтобы меня вот так сдать… Простить не смог и однажды ночью из рогатки выбил ей стекло в окне. На ее сумасшедшие крики я вышел и тоже стал возмущаться хулиганами, прося вызвать полицию. Она все же догадалась, откуда шла месть, и стала обходить меня со своей рычащей собачкой, не здороваясь.

Ранней весной я поехал на выходные в Довиль к моей подружке. У нее был маленький рыбацкий домик, переделанный в коттедж. На фоне роскошных вилл он смотрелся необычайно скромно: покрытый в синий цвет, врезался в желтый песок. Пляж был усыпан ракушками, редкие люди бродили под сильно охлаждающим ветром. Был прилив, и я пошел один прогуляться от невыносимой домашней скуки. Путь мой начался со скалистой дорожки, которая меня привела к окраине города. Начались поля для гольфа и виллы в стиле империал. Сам же город – это сплошные кафе и бутики, есть, правда, казино и один кинотеатр. Сюда приезжают в основном парижане. Насмотревшись фирменных витрин и пройдя несколько раз мимо гостиницы «Рояль», завернул на улочку. Тут по обе стороны стояли современные дома с большими террасами. Все это было за высокой железной решеткой. И у одного из домов росла большая зеленая ель. Я подошел и стал смотреть вверх сквозь ветки. И тут услышал зовущий меня голос, повернувшись, увидел, как с балкона манит меня мужчина, махая рукой, лицо его напоминало мне лицо мадам Клод. Он сделал мне знак «стой и жди» и через несколько минут вышел в рабочей ливрее. Пригласил меня идти за ним. Мы прошли коридорами здание и вошли в холл квартиры, посредине которого журчал фонтанчик со статуей русалки.

Двери раскрылись, и плавной походной появилась мадам Клод, одетая по-прежнему в строгий черный костюм. Она подошла, протянув руки, и без слов обняла меня, растерянного. На уголках ее глаз были крупинки слез. Волнуясь, провела меня в белый салон, заставленный мебелью в стиле ар-деко. Две девушки писали что-то за секретером. Они увидели знак мадам и тут же удалились в соседнюю комнату. Мы остались наедине. Предложив попить кофе, она налила себе стакан виски со льдом. Ей было трудно объяснить, зачем она пригласила меня сюда. Все расспрашивала о моем творчестве, как идут дела в галереях. На стенах висели романтические картины с пейзажами Нормандии. Она задвинула шторы. И, подойдя ко мне, села на край кресла. Голос у нее был тихий.

– Во всем я виновата. Этот котенок мне был так дорог, он приносил мне радость, хотя у меня было еще двенадцать кошек, но этот был особенный. Он погиб, – со вздохом проговорила она.

По ее рассказу все произошло в ее парижской квартире, когда она принимала ванну. Моясь в ней, позвала Рыжика поиграть с ним в мяч, потом вышла, забыв слить пенную воду. Когда ванна осталась пустой, на дне лежал уже мертвый любимец. Она не могла дальше продолжать. Взяла меня за плечо, было ужасно горько за беднягу. И торт на тарелке уже не лез в горло. Эта мужественная женщина с безжалостным лицом стояла ко мне спиной, держа платок у хлюпающего носа. Я вежливо отказался от кофе и, извиняясь, попросил проводить меня. Рыжик крутился в голове, прыгая с одной мысли на другую. Мадам снова обняла меня и утомленно добавила:

– Когда он умер, я нашла специалиста по разделке животных, забыла, как это называется. И попросила сделать из моего котенка чучело. Вскоре он мне принес его. Как живой. Тот же самый. Можешь прийти и посмотреть, когда хочешь, заходи, пожалуйста, месье Игорь. Он стоит у меня на камине среди цветов. Ну, до свидания, художник.

Я посмотрел на нее, уходя, и пожелал всего наилучшего.

Вышибалу я встретил, прогуливаясь с моим другом; увидев меня, он перебежал улицу и шутливо спросил о последних новостях. Он играл широкими плечами, как боец на ринге. Рассказал, что купил дочке собачку японской породы, и она так счастлива, что совсем не упоминает о Капризе. А мне посоветовал все-таки найти того мерзавца, которого он распнет лично на стальной ограде церкви Сен-Жермен. Мы с другом согласно кивнули…

Jean-Marc
История парижского попрошайки кандидата в мэры Парижа

Этот дом с первого взгляда был запущенным: облупленный белый фасад, покрытый жирными цветными граффити, говорил о печальной участи его жильцов. Я сверил еще раз на бумаге адрес, толкнул ногой входную дверь и пролез внутрь. После дневного света тут было почти темно, еле различая контуры прихожей, я осторожно пошел, спотыкаясь. Запахло кислой помойкой; нащупав перила, я стал подниматься по узкой лестнице, в конце которой висел пыльный солнечный луч. Приблизившись, заметил сидящую на подоконнике девушку с лицом в тени, она гладила на коленях испуганного хомячка. Мое появление ее слегка смутило, она спрыгнула и хотела уйти. Оставались две секунды, чтобы спросить, как найти нужного мне человека:

– Добрый день, мадемуазель, подскажите, пожалуйста, в какой квартире живет месье Пауло?

– Ах, итальянец-барабанщик? Кажется, на последнем этаже, – ответила с африканским акцентом девушка и исчезла, шаркая ногами.

Про то, что мой дружок еще музыкант, слышу впервые. «Надо же, аферист», – подумал я, застегивая туго куртку. Ступеньки стали круче, местами были просто сломаны. Похоже, что тут гуляли пьяные слоны. От площадки тянулся коридор с низким потолком, тут находились клетушки с обветшалыми постерами. Откуда-то близко раздавался прерывистый стон. Я встал около нужной двери, прислушался: звуки, скрип кровати и голос женщины в экстазе дали понять смысл ранее сказанного про него: «Вот какой этот барабанщик». Вынув из кармана кожаные перчатки, начал надевать их.

Что привело меня этим утром сюда, в дыру, к малоизвестному пацану с Бульвара? И зачем в руке держу кусок ржавой трубы? Скажу так, в свое время был женат на рыжей девчонке, потом развелся, но она все равно оставалась какой-то родной. И вот ребята стали шептаться за моей спиной, что некий итальяшка хвастается новой потаскушкой, выкладывая пикантные подробности, и склоняли имя моей бывшей жены. Теперь стоны стали тише за перегородкой. Сладкая злость вспрыснула ядом в вены. Сдерживая себя, постучал.

– Кто там? – спросил пискляво Пауло.

– Почтальон. Вам письмо, отройте.

– Что за розыгрыш? Сегодня воскресенье, – ответил настороженный голос.

Момент на объяснение истек, схватив ручку, я дернул на себя, замок охнул и сломался под нажимом. Быстро шагнул внутрь:

– Ну вот, Ромео, попался, болтун вонючий! – Я схватил еще изумленного Пауло за горло.

Лежащая голая тетка наспех укрылась красной простыней. Прижав беднягу одной рукой к шкафу, другой я смел посуду со столика – шум битых тарелок дополнял драматизм ситуации. Я стал колотить его под визжание любовницы, разорвав майку. Он освободился, пытался защититься стулом от ударов, но стул все-таки сломался, и, ругаясь, он закрылся в ванной. Почему-то запомнилась фарфоровая фигурка Мадонны, та пряталась в углу книжной полки, будто плача или скорбя, такие памятники попадаются иногда на кладбищах.

– Помой жопу, хвастун сопливый, для любимой железяки. Надеюсь, ты заучил урок? – крикнул я ему сквозь замочную скважину и кинул на пол трубу.

Уходил уже почти бегом мимо выглянувшего из соседнего помещения китайца. Нервы от напряжения ныли натянутой струной, и я вдруг увидел свой вид, мордашку чертика, в треснувшее зеркальце подъезда и засмеялся. Улица, кружась, спускалась к Северному вокзалу, его серебряные купола закрывали облака. Место оживленное: тут сгруппировались рестораны, бистро с мистическими названиями «Terminus», «Gavroche» и т. д. Каменная мостовая, отшлифованная машинами, блестела ностальгией о старом Париже. В этом туристическом бедламе пересекались местные индусы с другими такими же экзотическими народами мира. Метро находилось около ароматного конфетного киоска; обойдя его, я спустился вниз.

На бульваре было празднично, как в выходные дни, пижонистые мальчики обедали, наслаждаясь апрельским солнцем, рассматривая дефилиру ющих красавиц.

– Добрый день, месье Игорь, как дела? – услышал я знакомый бас Андрея (адвоката). Тот выглядывал из припаркованного «мерса», продолжая: – Что случилось у тебя? Порван рукав, и ты весь покрыт перьями, спал с курами?

Действительно, моя куртка была разорвана сзади. Я смутился и рассказал о драке с Пауло, но о ее причине решил промолчать.

Он вышел, положив локоть на крышу:

– Месье художник, этот итальяшка это заслужил! Сколько раз предупреждали придурка, нарвется на тупой нож ревнивого мужа.

Его слова развеяли мое скверное настроение. Перейдя через перекресток, пошли гулять по улочкам. Сам адвокат был тоже страшным бабником, предпочитал соблазнять сорбонновких студенток. Он выглядел очень элегантно: строгий черный костюм, седоватые волосы, зачесанные назад, постоянный завсегдатай бистро «Мазарине».

Постепенно мы подошли к церкви Сен-Жермен, прихожане уже толпились около сводного готического входа, чувствовалась предпасхальная атмосфера, предприимчивые люди продавали среди них букетики молодой вербы. Андрей дернул меня слегка и шепнул:

– Смотри, кто тут затесался. Конечно, он – его высочество Карл Лагерфельд, король моды со своей разношерстной свитой. – Тот равнодушно продефилировал под цепким объективом папарацци. Мой приятель продолжал шептать уже с издевкой: – Подожди чуть-чуть, удивительное шоу нас ждет впереди.

Мы последовали за ними и, пройдя мимо оживленного кафе «Deux Magots», сделали заминку у журнального киоска, около которого сидел на табуретке бомж-попрошайка J. F. Карл подал ему руку, обменялись фразами, все это заняло какие-то секунды.

То, что я увидел, меня поразило, адвокат подтвердил. Бомж, ухмыляясь, бережно спрятал пятисотенную купюру евро под колено.

– Это самый богатый человек Парижа, – продолжал адвокат. – С первого взгляда трудно такое предположить. Кстати, у него в шестерках Пауло, носит ему обеды из брассери «Lipp». Говорит, что бросит попрошайничать, когда накопит миллион.

J. F. был действительно красочной фигурой Сен-Жермен: среднего роста, взгляд проходимца, с каких пор он здесь бубнит «четыре-пять евро», никто не может сказать точно, но лет двадцать минимум. Бывший электрик, когда-то его долбануло током так, что дальше вся охота работать пропала. Иногда напивался и кричал пьяный прохожим оскорбления, за что бедняжку сильно били. После того случая во мне возникло желание познакомиться с ним поближе – задача простая, и через короткое время мы стали почти друзьями, иногда перекидывались новостями, критиковали буржуазный строй, простой парень без особых претензий.

Из всех русских девушек Парижа эта была самая наглая. Звали ее Тамара, одесситка, работала продавщицей в магазинчике сувениров на рю Риволи, очень стеснялась такого положения, но так жизнь заставила. И маленькая пышка с красными губами была вечно в поиске мужа-содержателя, но тут была жесткая женская конкуренция, больше попадались обездоленные обремененные разводами мужики. В общем, классика жанра. Я зашел к ней, когда она уже закрывалась. Хозяин-индус забрал деньги из кассы и поспешно исчез, мы остались наедине среди сотни бронзовых Эйфелевых башен, расставленных по высоким полкам. Она взяла из шкафа швабру, говоря устало:

– Как меня задолбали клиенты – все и так дешево, но надо поторговаться, надоели до смерти. – Эти жалобы мне были знакомы.

– Да, суетишься, как мартышка, а жизнь течет сквозь пальчики, – поддержал я ее.

– Игорек, мне пора вешаться или выходить замуж. Тут вокруг нас есть где-то свободные французики, а чем я хуже других? На меня клюют даже прыщавые юнцы, толку от них, знаешь, только рваные разве трусы.

– Верь, найдешь достойного жениха.

– Дам сразу большой отходняк, главное, чтобы были у него финансы в порядке, ну а там решим, стоит ли отдаваться.

Помочь сватовством для меня было скорее спортивным интересом, чем выгодой. И я стал перечислять кандидатов: Георг – бухгалтер, квартирка, студия – очень скромно. Вили – красавец, но еще и в разводе. Валентин – алкоголик, Ян – вечный собачник. Последним был по списку – бомж с Бульвара:

– А что, парень холостой, настоящий подпольный миллионер, почти ровня Корейке из знаменитой книги. Только его нежно погладить, как драгоценная шкатулка откроется, осыпая богатством, а то, что грязный, так отмоешь мылом.

Она задумалась, взвешивая шансы:

– Если это так, то очень занимательно, и когда мы можем его встретить?

– Хоть завтра, – ответил я, беря с полки футболку.

– Подходит? Могу сделать скидочку для художника, – предложила Тамара, поправив локоны.

Над столиком летала, жужжа, отчаянная муха, подлетая зигзагами близко к чашке, после чего взлетая резко вверх, дразня, – у меня было острое желание хлопнуть по ней газетой, убить заразу, размазать пятном на белом мраморе стола. Я ждал Тамару в прокуренном кафе напротив метро «Odeon». Она вечно опаздывала, и вот теперь, торопясь, пролезала сквозь ряды шумных клиентов, растолкав соседей, села, извиняясь:

– Игорь, а ты что нарядился: клетчатые брючки дудочкой, зеленая рубашка, канаешь под шотландского принца?

– Посмотри на себя, – ответил я ей ехидно. – Собралась на бал-маскарад? Он же пока простой бомж, испугается гламурной жизни, светского этикета, серебряных ложек и сбежит от невесты.

Допив кофе, мы вышли, ругая ушлого гарсона, обсчитавшего нас – так делают только с туристами. Улица Бонапарта вела прямо к журнальному киоску на Бульваре. Когда уже оставались до бомжа считаные метры, Тамара заволновалась и, замедлив шаг, произнесла:

– Вот этот и есть жених? Хорош обросший бродяга. Говоришь, состоятельный, добрый, щедрый? Ну пусть. Попробуем, что получится.

Я дружески похлопал по плечу J. F. и представил свою подругу. Он обтер губы салфеткой, смущенно встал, здороваясь, выговорил свое имя. Если правильно определить ситуацию, то они моментально сошлись, в их живом разговоре зашуршали имена писателей, международных политиков, создавших глобальный кризис. Из киоска даже высунулся любопытный продавец журналов на наш громкий смех. Дело дошло до того, что J. F., вопреки своим правилам, уговорил ее сесть на шаткую табуретку. Его бородка распушистилась веером. И, чувствуя себя третьим лишним, я сказал им «до свидания», хотя это было совсем не нужно. Под кронами деревьев, махая крыльями, каркали вороны Сен-Жермен. Пройдя до перекрестка, обернулся – Тамара стряхивала осторожно пылинки со свитера бомжа.

Потом мне частенько доносили новости пацаны о чудесном перевоплощении J. F., заметив, что тот соблюдает чистоту и пахнет дорогими духами, шутили и о его новой поклоннице. Как-то Алан, художник, спросил серьезно, если есть еще такая красавица, он ее научит продавать его картинки, пришлось тоже пообещать. Тамара сама позвонила по телефону как-то вечером:

– Привет, стиляга! Сидишь дома, картины пишешь? – Ее голос звучал дождевыми каплями по жестяной кастрюле – четко и легко. На мой вопрос о личных успехах, а в особенности результате ее встречи с J. F., она заверила смешливо: – Игореша, дорогуша, разве мог он устоять от такой девушки с изумрудными очами? Ему надо благодарить Господа Бога, ставить пачками свечки за случившееся чудо! Понял, Игореша? – После чего попросила зайти к ней на работу в конце недели.

Мадам Н. Эжени была педантичной женщиной, в свои шестьдесят с хвостиком она молодилась, жила одна (муж ушел к богатой и молодой наследнице винной империи). Ее гардеробу могла позавидовать каждая уличная сумасшедшая, особенно летом, когда можно показаться во всей красе. Но самое важное то, что у нее было столько титулов: принцесса, начальница каких-то почетных организаций.

Я старался дружить с ней, даже слегка иногда ухаживал, особенно любил ужинать по четвергам. Каких там людей только не было: артисты вперемешку с голубой кровью. На этот раз нас была дюжина, мы строго соблюдали протокол хозяйки: для начала розовое дамское шампанское в салоне стиля рококо, потом позвали к столу этажом выше, сели за широкий стол с громадным серебряным подсвечником посередине. Из приглашенных выделялся высокий худой мужчина с лицом фараона, как оказалось позднее – швейцарский банкир, и моя соседка, жена депутата, сверлила его взглядом. Гости вели себя расслабленно, между блюдами разбавляя беседу последними политическими интригами года. Потом коснулись земной, обыденной, более понятной для меня тематики: как прожить на картинах.

– Что там художники, у них все должно быть плохо, иначе зазнаются, – заговорил фараон, ковыряя ножом форель, за ним в унисон загалдели все остальные.

Но тут же согласились, что без обалденной богемы Париж был бы обычным городишком, что-то вроде Лиона. Вспомнили и J. F. с Сен-Жермен, гости разделились на два лагеря: одни ругали, другие восхищались его наглостью.

– Постойте минутку, друзья. Я приведу вам пример, как этот бомж провел меня, – вдруг выкрикнула толстая тетка с конца стола. – Я оставила свою породистую шиншиллу с консьержкой на неделю и улетела отдыхать. И вот когда вернулась, кто-то рассказал, что видел моего пузика среди собак, облизывающего грязную миску около попрошайки. Представляете, он зарабатывал на моем любимце, а потом, сколько у него было блох – трудно передать, это так гнусно – эксплуатировать животных.

История действительно поучительная. Конечно, его осудили и пожалели. Ужин еще долго блистал новыми анекдотами, пока хозяйка, извиняясь, не намекнула нам о позднем времени. Гости разобрали свои пальто, плащи и начали расходиться. Выйдя из подъезда, я обратил внимание: меня поджидал улыбающийся банкир, в отражающемся свете магазина он выглядел комедийным демоном.

– Месье Игорь, разрешите дать вам мою визитку, будет желание, позвоните. В Маре (район Парижа) есть fantastic бистро «2+2», техномузыка, посидим послушаем.

Тамара рассудила по-своему, новый возлюбленный был, по ее мнению, отчаянным авантюристом и бомжом стал только из идейных соображений – наивный протест буржуазному обществу, считал капиталистов циниками, а себя полезным паразитом – картина, запутанная до крайности. Благодаря теплой майской погоде мы уже с полчаса крутимся вокруг Grand Opera. Сплетен с тех пор накопилось много. Было о чем поболтать. J. F. собирается выставлять свою кандидатуру на выборы мэра в 6-м районе от зеленых, он мелькает в прессе, телевидение берет у него интервью. Расклеенные афиши с его физиономией призывали голосовать с агитационных щитов за еще более прогрессивную демократию. Журналист «Figaro» отметил важность события, а он почувствовал новые возможности обогащения за счет политики. Тамара по-прежнему носила ему обеды, стирала белье и проводила вечера с ним на скамейках. Она иногда приглашала зайти к ней, но тот категорически отказывался, да и куда ехать, если у него спальный мешок лежит рядом в проеме закрытой двери книжного магазина «La Hüne»?

– Игорек, у меня есть заветная мечта открыть бутик артистического маникюра, а для этого потребуется финансовая помощь. Об этом я с ним говорила. Сначала согласился, а сейчас темнит, подлец, – сказала мне Тамара, вздыхая.

Пройдя Большие бульвары, мы оказались в колоннаде королевского сада, тут было прохладно, под ногами звонко отзывались каменные плиты. При Людовике XIV по этим галереям прохаживались красавцы мушкетеры, соблазняя благородных девиц. Еще плескалась вода в фонтанах с купающимися в них голубями, спускающаяся темнота была с голубоватым оттенком, изредка тенями появлялись люди, в окнах звездочками загорелись огоньки. Наш разговор обрастал пустотой. Она подумала и спросила, могу ли я хранить секреты. Я кивнул утвердительно и навострил ушки.

– Желание было, конечно, переспать с ним (с J.F.) хотя бы раз. Да, целовались, лапали друг друга по-детски, и вот он под нажимом снял номерок в гостинице на улице Дракон, мне даже для страсти пришлось напялить черные чулочки. Поставила свечу и закуску на стол, включила эстрадную музыку, койка просторная, пили прямо из бутылки старый коньяк до тех пор, пока он не зевнул, засыпая, да, так и не сняв джинсы, уткнулся носом в подушку, захрапел паровозом. Утром нашла толстую пачку денег за толчком туалета – наверное, прятал от меня. Когда отдала находку ему, сказала себе: «Вот какая дура, а секс как в анекдоте». – Она захихикала от смущения.

– Да, богатый буратино этот бомж, если таскает такие суммы без дела, – проговорил я.

– Всю мелочь меняет на купюры ему мужик, продавец журналов, и это часть их, а где-то и остальные. – Тут засвистел Тамарин мобильник, послышался глухой голос J. F., тот срочно звал ее к себе. – Ну, я побежала, а то он уже сердится. Извини, дорогуша.

Вбиваю молотком гвоздь в стену, размышляя о только что услышанной от Тамары жалобе. Она забежала ко мне утром потолковать о гнусном поведении «жениха», его пристрастии к алкоголю. Гвоздь загнулся и сбил опять меня с мысли. Что жадный, вкладываться в ее проекты категорически отказывается, а самое унизительное, завел себе поклонницу, даму с собачкой, та каждый раз сует ему кусочек исписанной бумажки. Я наконец повесил картину и сел на край топчана. У Тамары созрел план, раз тот фраер, то надо украсть у него накопленное добро, сумма будет внушительной, поделим пятьдесят на пятьдесят. Она уже следила за ним, но безрезультатно – он очень осторожен, смотрит по сторонам, меняет быстро направление, путает следы. Ей кажется, что тайник совсем рядом, скорее всего, в малюсеньком тупике «Impasse Deux Anges», куда он постоянно заходит. Если запарковать машину напротив тупика, то можно засечь J. F. и узнать, где искать сокровища.

Затея была беспроигрышная, риска ноль. Взяв монету в ладонь, загадал: если сверху выпадет орел, то все получится успешно. Открыл, там выпала решка. «Глупое суеверие», – подумал я и начал перебирать варианты, у кого одолжить тачку. Выбор, скажем, ограниченный. Есть такой парень Тибо, бывший пожарник, дружок по Бульвару, свою развалюху называет автомобилем. Это до историческое сооружение когда-то было «ситроеном» с элегантными линиями, а теперь смахивало на побитую консервную банку. Я позвонил ему и хитрой лисой завертелся вокруг вопроса о коротком прокате его транспортного средства.

– Тормоза еле держатся, в любую секунду могут рухнуть, – ответил он. – А куда ты собрался ехать на ней, баб пугать?

Мне пришлось наврать с три короба, пообещал даже заплатить. Поторговавшись для приличия, согласился при условии, если налью в бак бензин. Сделка состоялась, и мы назначили встречу после обеда. Тамара обрадовалась внезапной новости.

– Игореша, ты молодец! – закричала она в трубку телефона, добавив оптимистически: – Готовь карман, художник! Этой ночью мы будем богачами.

Оказалось, что у машины нет ключей, и она заводится только соединением проводов. Мотор застучал хило клапанами, зеваки смотрели с ужасом, как я нажимал на газ, выпуская клубы дыма. «Bonne Chance, Amigo», – пожелал саркастически мне Тибо. Тачка чихнула, двигаясь с места. Вскоре я завернул на улицу Сен-Бенуа и понял, что со стоянкой тут полный каюк. Еле приткнулся, заехал на тротуар, разбив фару, и занял выгодную позицию. Отсюда отлично просматривается весь тупик. Пройдясь по нему, полюбопытничал, где могли быть спрятаны миллионы. Тут были кадки ромашек, а в конце у голубых ворот целый уложенный булыжниками садик с колючими кустами. Раньше это был путь на лютеранское кладбище, его снесли, построили коробки ар-деко медицинской академии, а название прохода (теперь тупика) сохранилось. Обойдя все углы, заглядывая в каждую дырку зданий, я надеялся распознать заранее место тайника. В 21 час подоспела закутанная платком взволнованная Тамара, села рядом на сиденье и разложила сэндвичи:

– Была только что у него, сказала: «Здрасте, как дела?», а он решает кроссворды, ответил еле-еле: «Привет» – и молчит. Гордый, объявил, что ему скоро выдадут шикарную студию от города и заживет один как король. Хотела бы знать, за какие заслуги? «Три-четыре евро, пожалуйста» – так целый день скулит под нос, а про мои обеды забыл, козел вонючий. – Тамара совсем разозлилась, и горькие упреки посыпались в его адрес, пока я не поинтересовался о правильном выборе места, где могли быть спрятаны сокровища. – Какие сомнения? Они тут, сто процентов, точно там где-то. Подождем хозяина, узнаем позже, какой он борец за права человека. – Через минуту она откинула спинку и легла пластом, спрятавшись в глубине машины.