Текст книги "Золотые тротуары (сборник)"

Последняя жизнь графа де Сен-Жермен
Подлинная история про Далиду и ее поклонника

Ичем же славится этот город по имени Париж, кроме своих романтических закатов солнца на фоне серой Эйфелевой башни и уличных кафе с богемной публикой артистов и художников? Все, конечно, правильно и понятно для каждого, кто посетил этот славный город на Сене, но есть и другое – такое, чем можно удивить вас больше, чем вы себе представляете! Скорее на грани волшебства, словно из книги сказок уважаемого писателя Перро. Тем не менее я расскажу об одном человеке: с первого взгляда мелком аферисте с бульваров, то ли никчемном актере, то ли талантливом алхимике. В общем, рассказ будет о давно забытом, канувшем в бездну времени графе Сен-Жермен. Был такой еще в восемнадцатом веке, славился среди аристократов изяществом манер и эрудицией, был баснословно богат и обладал магическими способностями. Странный персонаж, однако уверял окружающих, что смерть – лишь двери, открывающиеся в обе стороны. Провозгласил себя доктором Фаустом, написал толстый томик о том, как олово превратить в золото, чем привлек к себе внимание короля Людовика XV, и был приглашен ко двору. После смерти вокруг него появилось множество легенд. Но теперь отойдем от этой темы и вернемся к нашему современному герою, чей громкий титул уже присвоил некий Ришар Шамфре, пацан, приехавший в столицу за куском славы. К этому моменту на полке полиции лежала пухленькая папка с его фамилией.

Итак, начну свой рассказ с того, как однажды я познакомился с продавцом из художественного магазина «Сенелье», что на набережной Вольтера. Произошло это так: у меня намечалась выставка, галерейщик напечатал афиши, и их надо было развесить где только возможно по городу, в общем, чем я и занялся. С рулончиком под мышкой зашел в магазин, где обычно покупал материал для картин, попросил белобрысого парнишку повесить между другими и мою афишу, но пока он искал кнопки, мы разговорились. Вышла такая мини-анкета: откуда, кто и когда? После чего подружились, парня звали Филипп, и главное преимущество наших встреч заключалось в продаже мне старых, уже использованных тюбиков краски и потертых холстов за мизерную плату.

Помню, однажды вечером я случайно встретил Филиппа в компании худенькой старушки в цветастом платье. Они вышли из ресторана и решили прогуляться по Бульвару – приятное занятие, если учесть хороший, теплый весенний день. Могу сказать, что сначала старушка мне показалась пустой болтушкой, постоянно ругающей парижскую интеллигенцию. Скандалистка из сумасшедшего дома, подумал я, глядя на блеск горящих глаз. К счастью, прогулка быстро закончилась у станции метро, и мы вскоре расстались. О старушке мне напомнил Филипп, когда в очередной раз происходила наша выгодная сделка в магазине. Он вспомнил вечер и добавил, что эта старушка совсем не обычный персонаж: она достойна внимания, сейчас на пенсии, а в недавнем прошлом была обычной домработницей, таких хоть отбавляй, но у нее был длинный список знаменитых хозяев, к примеру певица Далида или последний ее босс Эдмон де Ротшильд.

Память у Адлин, назовем ее так, была феноменальной, легко могла перечислить все серебро или хрусталь и где что лежало. Ушлая по натуре, она наблюдала за интригами и любовными драмами каждой семьи. Догадываюсь, Адлин знает много пикантных секретов о французском бомонде, вдобавок очень любит художников и при возможности покупает у них по дешевке картины. Живет она у Ботанического сада рядом с мечетью, а еще устраивает по воскресеньям приемы, собирается довольно большая разношерстная публика, всякого рода богема. Филипп пригласил меня присоединиться к следующему чаепитию, уверяя заранее, что будут отменный стол с домашней выпечкой и шампанским, интересные разговоры. Идея поговорить с домработницей об известных ей событиях и парижских альковах меня увлекла, было интересно услышать самому старые сплетни «femme de ménage». Это был редкий случай, когда я попал в гости к прислуге, надо признаться, это, конечно, предрассудок, и есть среди них отличные рассказчики.

В воскресное утро, надев клетчатый пиджак, я побрызгал одеколоном лацканы рубашки, чтобы разбавить кислый запах краски, повязал шарфик вокруг шеи (последний штрих франта), захлопнул за собой дверь и легкой походкой поспешил к месту встречи с Филиппом. Весна, солнце светило сиреневыми оттенками сквозь молодые листочки платанов, чудное состояние невесомости, понятое только поэтам. Мой друг уже меня поджидал у стойки бара, при нем был пластиковый пакет, из которого торчало зеленое горлышко бутылки «Côté de Rouen» для старушки:

– Представляешь, любит дешевое вино, бормотуха, отрава в чистом виде, вот такой ужасный вкус у нее.

Я хоть и не специалист в этой области, но согласился с его замечанием. Вспомнил одного клошара, вечно пьяного, лежащего в тени под воротами моего дома. Возле него всегда валялась эта вонючая бормотуха. Заплатив за кофе угрюмому гарсону, мы отправились к старушке через улочки и переулки, вышли к великолепному зданию с железной узорчатой аркой. Филипп посмотрел сверху вниз и произнес с завистью:

– Апартаменты люкс, сюда можно попасть лишь по большому блату. – И пояснил, что за мадам Адлин, простую домохозяйку, похлопотал сам Жак Ширак, бывший тогда мэром Парижа.

Если снаружи здания были замысловатые цветочки, то квартира старушки походила на обувную коробку: маленький салон, посередине стол, и вокруг уже сидело человек семь. Мы поздоровались со всеми и нашли себе место у окна рядом с молодым американцем. Гости лениво слушали его впечатления от встречи со столицей Франции, а он, пользуясь паузами, отпивал глоток из рюмки коньяка. Кроме старушки, тут не с кем было поговорить. Я скучал над чашкой чая, разглядывал скромную обстановку гостиной. На книжной полке увидел стоящие в ряд фотографии – почетная доска домработницы. Самая большая была с президентом Миттераном: он дружески обнимал за плечо улыбающуюся Адлин, внизу подпись и дата. Далее среди других стояла в золотой рамке фотография Далиды на балконе дома, тоже с автографом. Старушка была везде одета в рабочий фартук.

Через полчаса гости начали расходиться, чаепитие имело свои лимиты, остались я с Филиппом, американец да хозяйка, которая налила в бокал нашу принесенную бормотуху, села глубоко в кресло и стала центром внимания. Теперь вопросы задавал американец, представившись журналистом, пишущим статью для нью-йоркского глянцевого журнала. Его интересовал последний день трагической жизни певицы. Такое новое сенсационно крутое интервью не получалось. Старушка коротко отвечала без всякого энтузиазма, явно нарочно уходя от темы до тех пор, пока хитрюга американец не предложил сделку: деньги против информации, – и сразу перешел к делу, положил на стол тонкую пачку долларов, это оказало воздействие. Адлин подвинулась ближе к портативному магнитофону и заговорила ровным голосом.

Карьера домохозяйки началась с тогда еще простого депутата Миттерана, ему понравилась скромная девушка из провинции с ямочками на щеках. Квартира будущего президента находилась в узком переулке Латинского квартала. Она была образцовой работницей: серебряные ложки не воровала в отличие от прежней прислуги. Тогда она в первый раз и встретила Далиду, иногда та приходила одна поздно вечером или в компании молодого человека-компаньона. Спрашивать, был ли у нее флирт с хозяином, напрасно тратить время. Все, что происходило за стенами дома, должно было оставаться тайной, за что и платили. Все было прекрасно до 1981 года, когда работодателя выбрали главой государства, порядки поменялись, и ей нашли замену из более надежных и проверенных лиц. Это, конечно, понятно, тем не менее она подписала бумагу, о подробностях которой лучше умолчать. Почти сразу ее по протекции перевели к уже знакомой певице на шикарную виллу на Монмартре, увеличили плату, вот тогда она стала почти членом семьи. Скучная жизнь «le femme de ménage» преобразилась, она поневоле очутилась в центре событий…

Американец повеселел, предвкушая пикантные подробности, карандашом делал заметки на листе бумаги. Я застыл в спящей позе и навострил уши, слушал приключения старушки, обладательницы чуть хриплого голоса, с тонким чувством юмора и великолепной памятью. Ее рассказ был полон подробностей. В перерывах между вопросами она отпивала вино, и чем больше пьянела, тем больше раскрывала пикантные секретики французской дивы. Я постараюсь передать их своими словами.

Так вот, вряд ли кто мог соревноваться с Далидой по количеству самоубийств в ее окружении. Вроде бы все нормальные люди, все у них отлично: сплошное счастье, слава и здоровье, и вдруг – бац! – один стреляется, другой отравляется. Можно подумать, Далида дружит с дьяволом. И вправду, она колдовала, гадала на картах, по вечерам у нее собиралась маленькая компания, и кроме преферанса еще был дополнительный номер для посвященных, в него входил и Франсуа Миттеран, строящий карьеру политик с личным астрологом.

Осенью 1973 года на виллу пришел одетый в черное с капюшоном, закрывающим лицо, парень, его представили как графа де Сен-Жермен, он же Ришар Шамфре, успешный театральный актер, художник и маг. Сердце певицы затрепетало под нагловатым взглядом пришедшего. И чем же он удивил тогда избалованную до предела Далиду, может, фокусами или тем, что заявил, что является воскресшим графом XVIII века? Факт в том, что их любовь была на грани безумия, два монстра пожирали друг друга, но после трех лет совместного счастливого, безоблачного проживания она заскучала. Далида была на пике своей славы и вновь, почти в открытую, завела табун молоденьких любовников. Всему есть предел, и однажды ночью Ришар столкнулся с голым парнем на кухне, чаша терпения переполнилась, и на почве ревности он пальнул из ружья в очередного жиголо, к счастью, только ранил его. Осознав, какие последствия ему грозят, он попытался вывернуться, объяснив, что принял жертву за грабителя, но тем не менее загремел за решетку. Дело пахло долгим сроком, пресса отреагировала молниеносно, на страницах газет и журналов появились пикантные подробности интимной жизни певицы, ажиотаж вокруг гламурной пары зашкаливал. Далида была в центре общественного внимания, тот факт, что ее любовник чуть не отправил к предкам нагловатого конкурента, сыграл важную роль. Большинство соглашалось с мнением, что ревность – опасная штука. Вскоре с помощью влиятельных лиц бедолагу вытащили из лап правосудия. Теперь свободный и печально знаменитый Ришар решил избавиться от истеричной певицы, начать новую жизнь, но до этого было еще далеко. Ревнивая и коварная Далида вряд ли была готова к такой развязке: мертвой хваткой пантеры она вцепилась в теряющего к ней интерес новоявленного графа Сен-Жермен. Все чаще ссоры перерастали в скандалы, она закатывала истерики и требовала, чтобы он больше не использовал вызывающий только смех и сочувствие титул аристократа. И в то же время по вечерам у них дома собирались гости, и он с ловкостью циркача показывал хитроумные фокусы и сеансы магии. Кроме превращения свинца в золото, у него под рукой имелись и другие чудеса, люди ахали и приходили в восторг. Ходили слухи о его причастности к масонам, тем не менее его взлет был головокружительным: снимался в кино, пел романтические песни, и даже в живописи был определенный успех. Его имя все чаще мелькало уже отдельно от Далиды на страницах толстых журналов.

На этом месте рассказа я заметил легкое волнение мадам Адлин, она удивительным образом преобразилась и с чувством театрального актера описала сцену, когда наступил окончательной разрыв между ними, она даже привстала, жестикулируя тоненькими ручками, иллюстрируя событие, и зашепелявила так, что ошеломленный американец откинулся на изголовье кресла и замер.

Так выглядел последний скандал, свидетелем которого она была: рано утром Ришар торопливо спускался с чемоданом по лестнице виллы, чуть далее за ним семенила Далида в развевающемся пеньюаре с криком «pouvre con, merde» и другими столь трудно переводимыми на русский язык грубыми ругательствами, перемешанными с проклятиями. Ее распирала злость к человеку, который осмелился просто так уйти вопреки воле звезды. Дойдя до входной двери, они остановились, глядя друг на друга, вид у обоих был очень грустный. Особенно у Далиды. Растрепанные рыжие волосы светились ярким пламенем, настала секунда молчания, после чего послышалась фраза:

– Гореть тебе в аду, ты еще пожалеешь, граф! – В ее голосе звучала, как заклинание, угроза, и она, кажется, выполнила ее через пару лет.

В разгар лета где-то под Сен-Тропе Ришар покончил жизнь самоубийством, с ним находилась некая мадам Лоос (эксцентричный персонаж высшего общества). Нашли их утром на парковке. Случайный прохожий прогуливал собаку, заметил машину, полную дыма. По версии полиции, они проглотили кучу снотворных таблеток и задохнулись от выхлопных газов. Опознали личности с трудом, только по записке, оставленной в пиджаке. Причина ужасного акта заключалась в том, что паре грозило банкротство, якобы накопились громадные долги, страх перед кредиторами вынудил на отчаянный шаг. Конечно, все это выдумки, этот аферист из трущоб пригорода Лиона вряд ли пошел бы таким путем, наверное, было что-то другое. Вскоре и о нем постепенно забыли, чудаке и мелком аферисте. Так или иначе, Далида вычеркнула его из своей жизни.

Забираясь на вершину славы, она достигла апогея, была везде – на телевидении и по радио крутили одну за другой ее песни, ей отводились первые полосы газет. Президент Миттеран по-прежнему заботился о ней, хоть и встречи с ним прекратились. С чего вдруг 3 мая 1987 года стал роковым для нее днем? Еще за час до трагедии она раскладывала на письменном столике пасьянс, в кухне Адлин готовила ужин, резала лук и думала о своих делах. За окном простиралась панорама весеннего, цветущего, с запахом лилии Парижа. Казалось бы, обычный день, разве что преждевременная жара. Сверху послышался странный звук, хрипение и стуки об пол, только потом, когда мадам Адлин поднялась в спальню, увидела возле ванной безжизненное тело с петлей на шее, улыбающееся лицо повернуто к свету. Стало жутко страшно. «А вдруг розыгрыш? – мелькнула сумасшедшая мысль. – Нет, все-таки труп». И она поспешила к телефону. Сразу приехала «скорая», за ней копы. Новость пташкой вылетела из виллы, и ее вихрем подхватила пресса. Этим же вечером вся Франция была в курсе события.

Надо пояснить одну деталь: предыдущие попытки свести счеты с жизнью у Далиды были и раньше, каждый раз ее спасали, и она вновь напрасно писала предсмертные записки. Мадам Адлин лишилась хорошего места работы с прекрасной зарплатой…

Американец отложил в сторону ручку, все, что рассказала старушка, он давно и так знал, ему хотелось узнать подробнее и выудить сведения об интимной стороне дела, скрытой от широкой публики. Даже положенная сверх договора 50-долларовая банкнота не имела эффекта, старушка скисла, потеряв интерес к разговору, замолчала, затем намекнула, обращаясь к журналисту:

– Я слишком устала… столько эмоций… мне скоро пора ложиться спать, надеюсь на ваше понимание, месье. – Она демонстративно зевнула и посмотрела на часы. Конечно, она лукавила, скрывая секреты, профессиональная черта опытных горничных – уметь держать язык за зубами.

Меня подтолкнул локтем Филипп, давая понять, что пришло время уходить. Американец закрыл блокнот, надел шляпу, холодно поблагодарил хозяйку за прием. Когда старушка закрыла за нами дверь, я дослушал уже конец этой истории на улице. Мой друг сомневался в смерти графа и на то выдвинул веские доказательства: прежде чем совершить самоубийство, он застраховался на солидную сумму, далее помогли полезные связи в преступном мире, а мертвецы в машине были заменены простыми бомжами. Меня рассказ Филиппа, если честно, удивил. Конечно, все это можно отнести к разряду детективного романа, но тут есть маленькая деталь: на кладбище Монмартра у надгробной статуи Далиды многие поклонники встречали иногда странную фигуру человека, одетого в черный, с капюшоном плащ, всегда возлагавшего букет красных роз к пьедесталу. По описанию, персонаж чем-то напоминал графа Сен-Жермен. Так и родилась гипотеза, потом напечатанная в одном известном эзотерическом журнале: «Ришар Шамфре вернулся фантомом и прячется среди могил кладбища».

День России
Рассказ про Михаила Калашникова

Солнце в зените почти обхватило небо и растопило редкие облака. Жара, жара, ух, это лето! Капли пота стекали из-под моей соломенной шляпы по лицу и катились за шиворот. Я, отмахиваясь от мух, иду по улочке с Володей, фотографом, в Люксембургский сад, точнее сопровождаю друга к шахматистам, которые собираются там под сенью платанов. Заядлые игроки разыгрывают партии уже с утра – фанатики, одним словом. Этим днем, к большому разочарованию, собрались одни любители, слабый уровень игры которых оставлял желать лучшего, что огорчило Володю, знатока виртуозных партий. Он даже не снял с плеча сумку с секундомером.

– Выходной день, и спецы отдыхают сегодня, – сказал он разочарованно, покидая круг шахматистов.

Нам оставалось молча продолжить прогулку по почти пустому саду. Состояние на грани скуки. Потом, когда надоело бродить возле фонтана, наблюдая, как дети гоняют длинными палками кораблики, вышли на улицу. Хотелось скрыться в прохладной тени кафе, выпить чашку черного кофе, да еще бы съесть заодно и пухленький круассан – занятие более приятное, чем жариться под раскаленным солнцем. Идея понравилась нам обоим, и вскоре свернули с бульвара Сен-Жермен в боковой переулок.

Я вел Володю к недавно открытому чайному салону «Ангелина»: мягкие диваны, фрески тропических пейзажей, совершенно старомодный декор, рассчитанный на мелкий буржуазный вкус. Мой давнишний приятель по бульвару Алан при упоминании названия заведения саркастически высказывался насчет старых дев, постоянных клиентов или туристов, ищущих французской экзотики и парижского шарма. На входе нас встретила администратор зала, посадила у стены. Володя облегченно вздохнул, избавившись от тяжелого рюкзака, расстегнул пиджак. Я почувствовал, как по телу пробежала приятная струйка холодного воздуха. Все-таки полезное изобретение цивилизации – кондиционер. Из меню было ясно, что тут лучше брать чай с пирожным, официантка посоветовала фирменный торт с клубникой. Пока ожидали, рассматривали редких клиентов: пожилой лысый американец да несколько старушек. Вдруг Володя наклонился ко мне и спросил:

– Посмотри туда, видишь пару? Откуда я знаю рядом сидящего деда? Знакомая физиономия.

Мне пришлось повернуться к объекту, привлекшему его внимание, и я удивился! За столиком с грудастой блондинкой разговаривал – кто бы мог подумать! – сам Михаил Калашников.

– Ты уверен?

– Да сто процентов, он же! Откуда он взялся? Надо обязательно познакомиться. Давай встанем и подойдем внаглую, скажем какие-нибудь любезности, а там заодно и сфоткаемся.

Мы, тертые ребята, видели знаменитостей, и храбрости нам не занимать.

Ситуация располагала к подвигам, и с легкостью бабочки мы направились к цели. Кажется, и Михаил растерялся, услышав русскую речь. Володя представился фотографом агентства «Сипа», меня же представил как художника.

– Присаживаетесь, пожалуйста. – Калашников с улыбкой предложил нам взять стулья.

Блондинка оказалась писательницей, специалисткой по знаменитостям, сразу осыпала нас вопросами, через минуту пропала, но потом вернулась. Володя от радости заказал большой торт на всех и чайник изысканного чая под номером 9.

И все-таки не верилось, что напротив нас в гражданской одежде просто так, без особых понтов, прищурив глаза, беседует мировая оружейная легенда. Его и в Африке считают богом смерти. Когда-то мне пришлось служить. Как молодому солдату, мне выдали автомат, повели на полигон, пострелял по бутылкам… Я тогда думал, что такого имени нет, Калашников – заводской знак типа ЗИЛ или «Победа».

За разговором он с гордостью показал тоненькую книжку. На обложке молоденький, с серьезным видом паренек с автоматом наперевес, местное издательство опубликовало воспоминания самого великого оружейника мира. В Париже первый раз, да и за границей тоже, а город его очень впечатлил.

Как оказалось, он давно мечтал пройтись по Елисейским Полям, вдохнуть пьянящий аромат цветов в Тюильри. Вообще, все почти сбылось, старичок просто сиял от счастья. Володя, воспользовавшись паузой, вынул из сумки фотоаппарат и шепнул мне:

– Садись с ними пока есть возможность сфотографироваться вместе.

К сожалению, я выбрал не ту сторону, почему-то сел рядом с грудастой блондинкой, которая придвинулась еще ближе ко мне и кокетливо прижала меня коленями. Сеанс прошел с шутками. Калашников совсем расслабился и похлопал рукой по моему плечу. Русско-парижский художник, каким я являлся, явно расположил его к хорошему настроению. Прежде чем попрощаться, у меня возникла идея продолжить новую встречу, и предлог был: на следующий вечер в русском посольстве предстоял праздник 12 июня, День России. Обещали приглашения, о них, правда, я промолчал, надеясь, что с таким человеком вряд ли будут проблемы войти. Описал в ярких цветах мероприятие – в общем, уговорил Калашникова пойти, – и он согласился. Назначили встречу у парадного входа в посольство. Михаил сказал, что, возможно, придет с дочерью, затем мы пожелали друг другу удачи.

Володя успел расплатиться за всех, чем приятно удивил блондинку, после чего у выхода нас догнал лысый американец, спросил, заикаясь:

– Скажите, пожалуйста, месье, с вами был, случайно, не Калашников?

– Ну да, он и есть.

– Представляете, я так и думал! Я из штата Техас. Там все горячие парни с оружием! Только у меня дома два «калашникова» висят в шкафу, а тут обалдеть – вижу знакомое лицо мастера. Я его сразу узнал, видел по телику передачу с ним. Расскажу нашим ковбоям, что мне повезло повстречать живую легенду. Вот это сувенир из Парижа! – Он, в свою очередь, вытащил из кармана маленькую «лейку» и поспешил вернуться в салон.

– Дядя Джо совсем свихнулся! Конечно, такой персонаж этот Калашников. И нам повезло посидеть с ним, поболтать, – заметил Володя.

Солнце все так же пекло, размывая синие тени по тротуару, прогулка закончилась у входа в метро, я вернулся под раскаленную крышу мастерской дописывать картину. Следующий вечер плавно начинался с приготовления к торжественному приему: надел к серому костюму красочный галстук, побрызгался духами, подровнял ножницами бородку и приехал чуть раньше к посольству. Прошелся раза два вдоль ограды, ожидая Калашникова, боясь, что тот передумал, мало ли чего – человек известный, много дел… Подъехало такси, и из него вышел он. Я обрадовался. С ним была его дочка, мы поздоровались и направились к парадному подъезду. В дверях стояли серьезные мужики. Моя тактика начала работать:

– Господа, какие приглашения, вы чего? Я с Калашниковым, понимаете?

– Чего, чего? А ну, подойди сюда, товарищ, – сказал охранник и почти силой повел меня в малюсенькую, типа кладовки, комнатку.

В стиле допроса расспросил, что за человек был со мной, и откуда я его знаю. Не успел я открыть рот, как из-за дверей показалось взволнованное лицо его напарника:

– Эй, все в порядке, отпусти парня.

Выйдя, я увидел панически настроенных охранников, те, чуть не умоляя, просили уходящего Калашникова остаться, прибежал срочно главный по чину, уже в курсе событий, растерянный, навел порядок, принес кучу извинений нам, особенно Калашникову, тот даже застеснялся и улыбнулся. Атмосфера разрядилась, начальник грозно оглядел охрану, приказал тут же выделить нам сопровождающих офицеров, по одному для каждого. Мне достался высокий выхоленный майор, он должен был весь прием находиться при мне, исполнять просьбы, помогать. Мы поднялись по широкой мраморной лестнице, остановились у входа в зал, подождали, когда представитель посольства выкрикнул наши имена, и нас пропустили внутрь большого, заполненного светом золоченых люстр помпезного помещения.

При имени Калашникова вся публика обернулась в нашу сторону. Народ следовал за нами буквально по пятам. Подходили и представлялись разные иностранные военные атташе, выказывали свое восхищение и почтение, ему, маленькому ростом, в простеньком сером костюмчике, поклонился и сам посол. Я быстро сориентировался, обстановка подталкивала к перспективным знакомствам, с ходу разговорился с президентом «Тоталь», личным другом Владимира Путина, взял визитку и пообещал пригласить на мой вернисаж. Граф Шереметьев примазался к нам, его-то я знаю еще с далеких времен, хотя дружба у нас так и не состоялась, он сфоткался с Калашниковым. Среди приглашенных были интересные люди, светские дамы, сверкающие бриллиантами. Буфет поражал, удивляя воображение: горячие и холодные закуски, икра осетровая, размазанная по белому хлебу. Затем нас всех пригласили на концерт хора и ансамбля народных танцев.

Калашников быстро устал от такого количества поклонников и заснул в кресле, его дочь нашла знакомую женщину, кажется журналистку, и сидела отдельно от нас. Мероприятие закончилось к полуночи. Подошел посол, сообщил, что нам выделена его официальная машина с шофером и охранником для поездки в гостиницу. Он проводил нас до машины. Калашников от такой услуги чуть не отказался, но посол настоял и усадил нас на кресла лимузина. Как отъехали, шофер решил сделать круг – показать ночной Париж. Он оказался хорошим гидом и часа полтора нас катал, рассказывая про монументы, делая остановки, чтобы мы могли выйти и посмотреть достопримечательности. На площади Вандом мы обошли вокруг колонны, редкие туристы с любопытством рассматривали нашу компанию, особенно смотрели на охранника в черных очках. Тот стоял с видом безумного киллера, стерег проход между нами, и туристы, остерегаясь, обходили нас. Калашников от обилия увиденных за короткий промежуток чудес совсем размяк и уже просился поскорее вернуться в гостиницу. Долго ждать не пришлось, и мы по ехали по ночным улицам.

За окном горели фонари, белокаменный город затих, погрузился в короткий сон, темные платаны на набережной грустно свесили ветки, приобрели образ добрых великанов. Машина остановилась на Одеоне, прежде чем выйти из нее, я поблагодарил великого мастера за совместно проведенный вечер, пожелал удачи с книгой, он похлопал меня рукой по плечу:

– Живи, парень, по полной и успехов в творчестве!

Так мы и расстались, а память осталась.

Прошло лето, осень, и настала весна: пора развеяться от рутины, холода и скуки. Меня снова занесло шальным ветром в провинциальный городок на юге Андалусии. Хозяин гостиницы позвал отдохнуть, позагорать и еще вдобавок и заработать, написать картину для его гостиницы – мечты жизни, в которую он столько вложил энергии и сил. Выбрал для этого совсем захолустный городок, населенный в основном крестьянами, любящими три вещи: праздник, праздник и еще праздник. Жизнь вне политики, красный шарик, подвешенный в воздухе, готовый лопнуть от удовольствия, – это был малюсенький по размерам населенный пункт, в центре городка стоял фонтан, по обеим сторонам сплошные бары и кафе. Играли в бильярд и обсуждали последние известия.

Однажды сижу за столиком, а рядом знакомые жители Андалусии читают и комментируют статью в популярном испанском журнале, вижу – на всю страницу портрет Михаила Калашникова, слышу, как они хвалят качество автомата, имя которого знает каждый школьник. Подождав кульминации, я решил присоединиться к разговору и вкратце описал мою встречу с великим мастером, чем вызвал лишь усмешку со стороны слушателей. Доказательств никаких, одни слова – меня это задело, и в следующий мой приезд я привез пять фотографий и при случае показывал, да так, что прослыл самым большим другом Калашникова. Дело дошло до того, что ко мне в мастерскую зашел одним утром и мэр городка – явление редкое, – обстоятельно осмотрел картины, польстил, намекнул о содействии в организации выставки, обещал парадный зал мэрии, каталог, в общем, много благ, и пригласил на обед. Я почувствовал, что за этим предложением есть его личный интерес. Так оно и было: когда нам подали десерт, он заговорил о приближающейся феерии (праздник весны), нельзя ли, мол, для такого случая пригласить почетным гостем Михаила Калашникова? Конечно, все расходы оплатят, гостиница пять звезд, VIP-сопровождение, надо только пригласить его, и мэр, улыбаясь во все широкое лицо, сказал:

– Вы же друг его, позвоните и объясните, какой у нас край, пусть приедет на недельку, отдохнет.

Я понял, в чем была цель обеда, и стал оттягивать время. Говорил, что мой друг очень занят, но постараюсь донести до него предложение.

Мэр довольно потер ладони и добавил:

– Пусть он не думает, что мы скупые, у нас есть фонд для таких вещей, деньгами располагаем и можем добавить к визиту 50 тысяч евро, а если спонсоры скинутся, то получиться может и 80 тысяч, ну, и тебе перепадет, – сказал он и подмигнул.

Мэр был тщеславным! При участии такой мировой личности, как Калашников, в жизни никому не известного городка он взлетал на государственный уровень. Потом он еще долго при встрече спрашивал про новости от Калашникова, сожалел о занятости великого мастера.

С тех пор в магазине детских игрушек маленького испанского городка появился хит продаж среди мальчишек – пластиковый, почти реальный автомат, на коробке выведено громадными буквами: «Легенда».