Текст книги "Золотые тротуары (сборник)"

Прыжок через голову тигра

Субботним поздним вечером из дверей дома по бульвару Распай вышел, надевая черные очки, карлик и, укрываясь полами шляпы, торопливо засеменил в сторону Сены.

На следующий день ранним утром, когда дворники только начинают подметать мостовую, в кабинку консьержки мадам Доротеи постучался взволнованный жилец с пятого этажа и, путаясь, объяснил той, что об стенку его спальни громко бьет чем-то тяжелым неугомонный сосед, были слышны стоны и крики с просьбой о помощи. Все это нарушило покой месье, его терпение лопнуло, и он вышел на лестничную площадку, позвонил пару раз в дверь, услышал все те же подозрительные звуки и, испугавшись, что произошло что-то страшное, возможно ограбление или еще более ужасное преступление, запаниковал. Но тут пришла мысль: спустился за советом. Консьержка, еще сонная, с растрепанными волосами, застегнула халат на груди, зевнула и попросила внятнее изложить суть произошедшего. Проблемы жильцов для нее были частью профессиональной жизни, хотя жалобы и доносы портили ее и так трудную жизнь уборщицы. После краткого совещания она мудро решила не спешить вызывать полицию.

– Посмотрим для начала ситуацию на месте, – предложила она и позвала за собой громким голосом лежащего на кровати хрупкого мальчика по имени Оскар; тот вскочил, живо натягивая шорты, готовый к любому приказанию мамы.

Так, экспедиция в полном составе поднялась к злополучной квартире. Консьержка заглянула в замочную скважину и для убедительности прислонилась ухом к двери, оттуда шел отрывистый шорох.

– Я же говорил вам, что там неладно, может, он уже умер? – озадаченно произнес сосед и предложил воспользоваться его балконом, с которого легко перелезть и войти через окно в квартиру.

Оскар азартно зашевелился, будто ожидая этого, и с готовностью принял вызов. Крепкому пацану это было все лишь развлечением, и через минуту, раздвинув ставни, он очутился внутри полутемной гостиной, осторожно двигаясь, пошел на звук плещущейся воды и задыхающегося хрипения. Когда сын консьержки встал на порог ванной, то обнаружил одетого мужчину в полной пены ванне с кляпом во рту и связанного веревками, вокруг валялись беспорядочно использованные презервативы, большой пластиковый член демонстративно стоял у перевернутой табуретки – все смахивало на развратные игры. Сам же участник почти без сознания бил свободной ногой о кафельную плитку. Оскар знал этого человека – тихий жилец, месье Valentin, обычный буржуа без особых примет. Парнишка собрался с силами и, вытащив мокрого жильца, положил его на пол спиной, подтянул спущенные трусы с брюками, брезгливо вынул тряпку изо рта и спросил:

– Вызвать полицию или доктора, месье?

Тот отрицательно замычал и после того, как его стошнило, схватил за рубашку Оскара и сказал:

– Все в порядке, тут все хорошо! Поймите меня правильно, чуть поразвлекались с товарищем.

Раздался длинный дверной звонок, потом еще раз.

– Это моя мама волнуется, что делать, открыть?

– Нет, mon cher amie, скажи, чтобы уходили. Мне лучше. И найди на кухне аптечку, в ней красную коробку, и принеси сюда.

Через минуту Оскар вернулся, успев успокоить консьержку с соседом. Месье Valentin продолжал лежать в овальной луже. Тяжело дыша, сухим голосом он попросил дать ему из коробки шприц и ампулу, укол сделал сам в ногу, после чего улыбнулся.

– Спасибо, мой ангел, за оказанную помощь, побудь со мной немного, сейчас отдышусь и встану, – прошептал он устало.

С ним пришлось еще повозиться: раздеть и почти волоком дотащить до кровати и укрыть одеялом. Наконец он рассказал, почему оказался связанным веревками в ванной:

– Был у меня в гостях лилипут, с которым я познакомился в баре, поужинали вместе, выпили изрядно коньяку, и, видимо, он подсыпал мне в бокал снотворное. Я подозревал и раньше, что он голубой, но откуда такая сила? Пытался изнасиловать! Подлец! Потом я очнулся, захлебываясь водой. – Подозрения на кражу отпадало – деньги и ценности были в сохранности, даже золотой медальон с рубинами остался висеть на шее. – Надеюсь, mon cher amie, что увиденное тобой не даст возможности распространению всякого рода сплетен. Надеюсь, вы поняли, месье? Зачем лишние подозрения?

Оскар поклялся держать язык за зубами, но не сдержался и по секрету выдал историю пацанам с Бульвара.

К тому времени, когда я с ним познакомился, у него было по крайней мере три кликухи среди пацанов с Бульвара: Сковорода, le Petit и Муха. Он заканчивал поварские курсы и угощал «избранных» своими кулинарными опытами: сладкие пирожки, начиненные томатным соусом, иногда добавлял горчицу, съесть такое мог только храбрец. Я как-то попробовал его творение, яблочную запеканку с одуванчиками, ну и что? Боялся, живот заболит – повезло, пронесло. Вот тогда он и рассказал мне тот случай с соседом, тонувшим в ванной, с которым впоследствии Оскар и подружился. Их сближала страсть к кулинарии, к разным новшествам. Месье Valentin много лет работал шеф-поваром в солидных ресторанах Франции, на его обширной домашней кухне он обучал делать особые соусы, варить, парить, старательно объясняя тонкости вкуса настоящего гурмана. Такому учителю мог позавидовать каждый подмастерье, и Оскар старался оправдать надежды. У него была страсть: как только начинали звенеть монеты в кармане, он торопился на набережную к антиквару, у которого скупал медные кастрюли и поварешки. Я как-то нашел на помойке поломанную ржавую мясорубку, запрятал ее за бачок и при встрече с Оскаром вспомнил о ней.

– Зачем она тебе? Считай, что совершил благородной поступок. Подари мне ее! – начал клянчить молодой человек.

Конечно, мы сразу пошли за находкой. Вытащив из мусора, он обнял ее в экстазе, после чего наши отношения потеплели. И если он был один, без подруги, то мы прогуливались по району, потом заходили к нему домой, где хозяйничала на кухонке мама-консьержка, вытирая ладони о синий фартук, готовила овсяные оладьи, к ним добавлялось густое какао в глубоких чашках. И мы садились за заваленный старыми журналами столик.

И вот снова забастовка в метро, хотя это обычное явление: то почта, то самолеты. Пролетарии продолжают сражаться за повышение зарплат, а я еле волочу ноги с верхушки Монмартра. Ходьба – вещь для меня обычная, столько обуви износил на этих тротуарах, по пути для разнообразия вошел под расписанные вензелями колоннады Jardin du Palais Royal. В вечерних сумерках по проходу ложился пятнами свет редких бутиков, было довольно пустынно, мокрый ветер срывал последние листья с оголенных ветвей платанов, когда вдалеке появилась пара. Приблизившись, я увидел знакомое лицо старого знакомого – Colonel Жан-Пьер со стройной девушкой на высоких каблуках. Теперь хочу объяснить, кто такой Colonel: персонаж достаточно интересный, он всегда выделялся из толпы своей эксцентричностью, плохо сочетаемые желтые брюки с коричневыми пиджаками в клеточку делали его довольно комичной фигурой среди бульварной шантрапы. Да и разве можно подумать, что этот, с длинными болтающимися усами господин, который командовал полками, участвовал в войнах, может еще ухаживать в свои шестьдесят за длинноногими красавицами. Он часто рассказывал про свою боевую юность, как, будучи лейтенантом карательного отряда, воевал в Алжире – настоящий головорез без страха и упрека, однажды показал мне тайком под запястьем руки татуировку змеи вокруг кинжала с инициалами А. O. S.

– Voila ve, mon amie, mesier le painter, – представил он, хлопая меня по плечу, своей подруге и сразу пригласил присоединиться к ним, к тому же намечался ужин в приличном ресторане под колоннадой: там обычно собирались актеры ближайших театров и их поклонники.

Забыв про усталость, я согласился. Еще бы, упустить такой случай посидеть за столиком, где обедал сам Жан Маре, и в той же почти неизменной обстановке. Когда-то имя этого заведения «La Four» гремело на страницах скандальной хроники парижских салонов. Colonel встрепенулся, подтолкнул меня, и мы бравым шагом двинулись вперед. В ресторане проходила вечеринка по поводу премьеры спектакля, метрдотель уделил нам внимание и дал столик под громадным выцветшим зеркалом, в нем отражался весь зал с его великолепием, фрески с цветочным орнаментом на потолке.

Подруга Colonel медленно сняла плащ, обнажив плечи, рисуясь перед посетителями. Теперь я мог лучше разглядеть молоденькую девушку, запомнились только ее худые пальцы с розовым маникюром, она поправила челку на лбу и удалилась в туалет сквозь пристальные взгляды веселящейся молодежи.

– Как красавица? – начал быстро говорить Colonel. – Бойкая телка. Знаешь, месье художник, после ужина пригласи к себе и завали на мольберт. Сразу отдастся, горячая шлюха, поверь, mon cher amie. Я позвал ее, просто чтобы провести время. – Последнее слово «время» он произнес с иронией, меня же, по правде, его предложение удивило, но возиться с соплячкой? Да и идея привести ее к себе в мастерскую даже на чашку чая казалась не очень-то интересной.

Когда она вернулась напудренная и села между нами, почувствовала какой-то подвох. Выпив фужер вина, сказала, что она лесбиянка, в подтверждение набрала номер на мобильнике и пламенно призналась в любви какой-то тетке, говорила громко с интимными деталями, спектакль был разыгран явно для нас, чтобы поесть и поскорее слинять. Настало очередь десерта, Colonel, стараясь подчеркнуть важность события, начал театрально разводить руками:

– Месье Игорь, милая мадемуазель, обязательно попробуйте шедевр высшей кулинарии – запеченная груша по-бургундски с орехами в глазури по средневековому рецепту, сладкая мечта. Тут работает виртуоз-кондитер, что говорить – настоящий черт!

И он был абсолютно прав: чего стоил один вид тарелки, покрытой лепестками роз, ее принес сам творец – карлик в колпаке повара с голубым камнем на ноздре, семеня кривыми ножками, поставил перед нами блюдо, поклонился и удалился. Ужин закончился поздно вечером, актеры исчезли, подруга Colonel тоже ушла на свидание с возлюбленной, мы допили кофе вприкуску с шоколадом и, думая, как поскорее лечь спать, распрощались у остановки автобуса.

Алан, художник, был прав, и я с ним согласен, что у пацанов с Бульвара есть двойная жизнь, о которой стараются молчать. Как правило, она граничит с уголовным кодексом, конечно, все по мелочовке, к примеру: Маурис-пузатик, гарсон кафе, многоженец – одна в Канаде и еще в Румынии пара. Есть и самозванцы, те живут красивыми легендами, у каждого проходимца свой стиль.

«Вот и спектакль. Похоже, Оскар торгуется, вывернул карманы, делает ужасную гримасу». Я увидел его с продавцом сквозь витрину антикварного бутика. Стараясь не отвлекать от важной сделки, жду выхода приятеля у двери, вскоре он появился, довольный, держа пакет под мышкой. Медный котелок – редкая посудина, сказал, хозяин утверждает, что нашли вещицу при раскопках разрушенного замка, целая легенда в духе Александра Дюма. И этот музейный экспонат выбил полностью месячный бюджет бережливого пацана. Я спросил:

– Настоящая?

Он слегка обиделся на этот намек и отметил мою слабость в знании кухонной посуды. Чтобы сгладить ситуацию, я позвал обмыть его «сокровище» в кафе напротив моста. Когда мы закончили наши посиделки и вышли на моросящую дождем улицу, я рассказал ему про мой ужин в ресторане с Colonel и лесбиянкой и отдельно вспомнил про десерт – как его нес, ковыляя, карлик.

– Карлик, говоришь, месье Игорь? А точнее можешь описать? – спросил, встрепенувшись, Оскар. – Голубой камень на ноздре? – И, получив утвердительный ответ, он как-то криво ухмыльнулся, будто узнал хорошую новость.

Я даже растерялся. Не понимая сути, продолжал описывать мой вечер в веселой компании, но он перебил меня:

– То, что вы ели, сущая ерунда, полуфабрикаты, разогретые в микроволновке. Девяносто процентов всех заведений от забегаловки до того, где ты ужинал, пользуются этим, а если готовят, то для показухи. Главное – клиент доволен.

– Разве? – удивился я.

– Да, эпоха кухни кончилась, мой дорогой, всю продукцию делают примерно пять предприятий для поездов, самолетов и лохов. Вот такие деликатесы…

Он разрисовывал в черных тонах картинку французской действительности, пока мы не дошли до площади Одеон, тут у него было свидание с подругой. Eще на перекрестке Оскар увидел ее, стоящую в искрящемся после дождя воздухе, серебристой пелене, окутывающей статую Дантона.

– Ну, мой друг, заходи в гости, а сейчас до свидания, – пролепетал он, перебегая бульвар на красный свет.

Раздался длинный звонок в дверь, и еще раз, но уже настойчиво, надрываясь петухом, потом оборвался, по всей видимости, это мог быть только мой друг Клоуд, стиляга, кроме него вряд ли кто придет в такую рань. Помедлив, я натянул брюки, пошел открывать, и мое предчувствие оправдалось – на пороге стоял он, улыбаясь, с пакетом свежих круассанов, пройдя внутрь, сел на топчан, свесив ноги, торжественно объявил, что влюбился в московскую красавицу по имени Таня и начал учить русский язык со словарями.

Пока я возился с чайником, ложками и чашками, он читал из тетрадки слова и спрашивал, как правильно их произносить, совершенно чокнутый тип: ну ладно, влюбился, но зачем усложнять себе жизнь? Эта Таня вообще перекрашенная блондинка из Армении, обычная девка, работала продавщицей в обувном магазине, ее первым закадрил Виторио в метро, потом она сообразила, что он заклятый бабник, и завела романы с остальными пацанами Бульвара. Клоуд был у нее как минимум десятый. За чаем мы коснулись в разговоре и Оскара, с кем он тоже дружил с давних времен. И тут он вспомнил, как вчера зашел к нему, а его нет, мать-консьержка пожаловалась, что связался с жильцом с пятого этажа, выдающим себя за повара, который внезапно исчез с месяц назад, им уже интересовалась полиция, расспрашивали о нем и соседей. Оскара будто подменили, грустный и нервный, превратился в зомби, говорит, потерял наставника. Консьержка считала: аферист этот Валентин, наверное, обманул по-крупному ресторан, присвоил деньги и скрылся.

Закончили завтрак опять, разговаривая о любви, Клоуд занялся зубрением русского, чем совершенно достал меня. Когда в окно заглянуло солнце, осветив мастерскую косыми лучами, он встал, стряхнув пылинку с пиджака, прошелся передо мной, отбивая чечетку, и пошел к выходу, оставив после себя запах дорогого парфюма.

Наконец-то в Париже заиграло лето, и Сен-Жермен обрел свой нарядный вид: террасы кафе были густо усыпаны утомленной буржуазией, а по вечерам собиралась обычная компания у Алана, художника. В этот колорит вмешивались и проходящие туристы, разглядывавшие яркие наивные картинки на решетке церкви. Клуб мало менял форму, разве что кто-то умрет или сядет в тюрьму.

Проклятая бессонница, когда она уйдет? Жалуюсь себе, ворочаюсь с боку на бок, попробовал представить лес с высокими деревьями и ручей между мохнатыми папоротниками – звук журчащей воды затянет в сон, испробованный метод в эту летнюю ночь совершенно бесполезен. Что мучаться понапрасну под одеялом, разрывая по душ ку? Подумал и слез на пол. Было желание выйти прогуляться, сделать круг по району и вернуться уже чуть усталым домой и сладко заснуть. Через пару минут натянул брюки, взял майку и спустился на темную улицу, тут стояла почти блаженная тишина, даже шаги звучали тонким хрусталем. Завернул за угол к церкви Сен-Сюльпис, направился посмотреть, как голуби купаются в фонтане Епископов. На площади целый спектакль: птички, воркуя, толкают друг друга. Не доходя до фонтана, услышал знакомый голос:

– Месье художник, вышли на охоту? – Я обернулся и увидел крадущегося за мной Оскара с удочкой. – Это городские, пробовал как-то сготовить из них блюдо – мясо горькое, отдал бомжам, те сьели, – проговорил он серьезно, продолжая идти мимо.

– Ну и фантазия! Наверное, фаршированные алебастром, обмазанным вареньем. Ну и врешь, шеф-повар, – сказал я ему, уже догоняя.

– Сомневаешься? Напрасно, можно приготовить вкуснятину даже из болотных комаров.

– А как улов, поймал рыбу? – заинтересовался я и, глядя на удочку, заметил странные присобления: мешочек, ножницы, перевязанные лентой на конце.

– Месье художник любопытный, отлично! Если не боишься, то присоединяйся к экспедиции на горячую точку, будешь помощником.

Предложение такого характера, почти приключение, сняло усталость, и мы пошли в сторону Люксембургского сада. Оскар постепенно ввел меня в курс похода: дело в том, что на краю сада расположены грядки Ботанического университета, выращивают там редкие овощи и фрукты, такие ел сам Людовик XIV со своей свитой. Удивительно, но вся зелень растет в двух метрах от уличной ограды, среди которой висят сочные помидоры времен завоевания Америки Колумбом. Когда подошли совсем близко, Оскар выбрал правильное место для ловли удочкой, широкая тень от фонаря прятала часть решетки, оглядевшись, поручил мне встать к нему спиной и смотреть по сторонам. Потом он пролез с удочкой сквозь железные прутья, шурша листьями, подсекал добычу и осторожно опускал в мешочек – чистая работа, как в кино. Послышались сопение и возня, он смачно выругался, леска запуталась, назревала катастрофа, спешно начали собираться, удочка окончательно сломалась. Но добыча в целых пять корявых помидоров очутилась у Оскара в руках, сильно запахло пряностями. Я спросил:

– Зачем они нужны, совсем же маленькие. Для экзотического салата?

– Ошибаешься, месье Игорь, их зерна дороже золота. Те, кто понимает, подтвердят: вкус плодов просто божественный. Эх вы, художники! – сказал он насмешливо и, прихватив удочку под мышку, потянул за собой с нарастающей скоростью вдоль ограды.

Полпути говорили о трагедии современной кухни, фастфуде – «Макдоналдсы» и прочая гадость в пестрых обертках. Блуждая зигзагами по сонным улочкам, наткнулись на пустынный Бульвар. Я заикнулся о Валентине, поваре с пятого этажа. Напоминание о нем словно сорвало клапаны, Оскар то ли хвастался, то ли потерял контроль над собой, и то, что услышал от моего друга, я запомнил до мельчайших деталей. Вот этот рассказ.

Оскар с завидным энтузиазмом осваивал секреты поварского ремесла. Подмастерье оправдал надежды и со временем заслужил доверие учителя, кроме обычных приготовлений супов и жареных котлет, тот был специалистом по средневековой кухне. Сейчас мало кто занимается таким сложным делом, разве что колдуны, таким и являлся Валентин. В Европе их осталось примерно дюжина: знатоки трав, корений, ягод и мухоморов, сваренных с червяками, – деликатесы принцев и королей. Надо сказать, среди прочего присутствовала и магия. На Рождество Валентин раздобрился и подарил прилежному ученику тяжелую, в кожаном переплете кулинарную книгу. Ее древность впечатляла, вроде бы издание восемнадцатого века, Оскар взлетел на небеса от такого подарка, еще бы – там были рецепты удивительных блюд, великолепные гравюры с изображениями удивительных растений, даже перечень разновидностей улиток и лягушек. Но восторг омрачило лишь одно обстоятельство: пропажа вырезанных криво нескольких страниц, но об этом позже. А сейчас о главном – ужины, организованные Валентином, были особенными, как правило, на частной квартире приглашенного, в интимной атмосфере, без лишних гостей и суматохи. Для одного клиента к вечернему столу готовились заранее, и вот долгожданный момент – на кухне гремит посуда, прозрачный пар вьется над кастрюлями, накрыта белая скатерть, серебряные приборы, в полумраке мерцают блики хрусталя, мягкий звон колокольчика, и занавес открывается: на сцене появлялся повар, неся то, что ели на пирах еще аристократы французского королевства. Трапеза состояла из многочисленных блюд и напитков. Ритуал ужина заключал в себе возвращение в предыдущую жизнь: выпив замешанную на настойках дремучую смесь, человеку давали зажженную свечу, и он погружался в глубокий летаргический сон, пока ему не обжигало пламенем руку, и тогда он вздрагивал и просыпался. То, что он видел по ту сторону жизни, оставалось тайной – то ли побывал в параллельном мире, то ли почувствовал себя ребенком, сосущим грудь матери? Не знаю, но у Валентина было имя для такого эксперимента: «Прыжок через голову тигра». Почему? Ответ очевиден: иногда случалось то, чего он боялся, – астральный путешественник умирал от разрыва сердца. Тогда повар-маг вызывал «скорую помощь», а потом быстро исчезал, избегая лишних формальностей.

Я довел Оскара до дверей его дома и спросил, есть ли какие-нибудь новости от пропавшего учителя.

– Вряд ли, месье Игорь, будут в ближайшем будущем. Поймали менты моего друга, посадили на тюремную баланду, срок отматывает за промашку с обжорой-банкиром.

– Привет, художник, к вам можно с дружеским визитом?

На пороге мастерской улыбался по-детски мой приятель Клоуд с длинным горячим багетом. Он застал меня за написанием картины, и, обтерев тряпкой кисточки, я машинально пошел за чашками. Мы пили кофе, обмениваясь бульварными сплетнями. Особенно досталось Альберту – мужику под сорок, шулеру, промышляющему торговлей театральными билетами, бессовестному спекулянту, и надо же – женился на негритянке, скромной, худенькой, а за ней потянулись мама, папа и еще тетя из отдаленного предместья Парижа. Благо у него трехкомнатная квартира. Теперь он гуляет по вечерам по Сен-Жермен в сопровождении темнокожей свиты – любовь, что там критиковать?

Я подождал паузы, пока Клоуд перестанет прикалываться над Альбертом, и, в свою очередь, рассказал про повара Валентина и его колдовские ужины.

– Тоже мне новость столетней давности, – фыркнул с иронией мой собеседник и расстегнул ворот рубашки. – Подождите минуту, месье Игорь, и вы будете поражены, узнав о том, что произошло с Оскаром на прошлой неделе.

Фраза меня заинтриговала, я перестал суетиться, сел поближе и стал слушать.

Лилипута искали – повар-колдун, который хотел отомстить за свое унижение, но особенно за ним охотился Оскар, у того тоже были причины. Приметой служил голубой камень в ноздре, тот самый, который приметил Оскар, когда в тот день они пересеклись на выходе из дома. И узнав, что тот работает совсем рядом, за мостом, на кухне знаменитого ресторана, он стал детально разрабатывать план действий. Первое, что предпринял шустрый пацан, – выследил, где живет негодяй, это была скромная, зеленоватого цвета баржа, причаленная у моста Александра III. Осталось дождаться дождливой погоды, спрятаться за рубку и, когда появится лилипут, схватить его и стащить вниз по лестнице в каюту. Так оно и получилось: поздно ночью карлик возвращался домой, перешел скрипучий трап, вынул из кармана ключ и отключил сигнализацию – и тут же получил удар в живот, екнул от испуга и обмяк: сюрприз получился! Его затрясло от страха быть выкинутым за борт, он забормотал жалостливо и окончательно сник, когда получил подзатыльник. Сковав наручниками, Оскар толкнул его в проем двери, вниз по лестнице. В каюте посадил на лавку и обмотал скотчем, пленкой. Лилипут сообразил, что перед ним обыкновенный грабитель, и предложил деньги, но разочаровался, поняв, что дело было гораздо хуже – у него требовали отдать самое ценное: несколько вырванных страниц из старой кулинарной книги, в них описывались рецепты блюд колдуна – формула прыжка через голову тигра. Однако он, прикинувшись дурачком, все отрицал, невинно моргая глазами. Допрос с пристрастием длился до рассвета, прежде чем он показал шкафчик с двойным дном, где был спрятан портфель с листами. Миссия была выполнена, оставалось только раскидать по полу использованные презервативы, журнальчики для геев. Сняв до колена карлику брюки, Оскар набрал по телефону номер вызова «скорой помощи», поднялся на палубу и бросил в Сену свою защитную маску лыжника.

Клоуд со вздохом закончил свой рассказ, намазал масло на булку и допил холодный чай.

Осенью я поехал на Клиньянкурский блошиный рынок, там можно было купить по дешевке велосипед, конечно, сомнительного происхождения, а если прямо, то попросту ворованный. Проходя по аллее, где продавали всякий хлам, я обратил внимание на кучку поломанных, разбитых кухонных предметов. Я приметил длинную вилку в серебряной оправе с рыцарскими гербами, выторговал ее у тетки за копейки и принес домой. Потом она валялась для красоты на пыльной полке до тех пор, пока я не подумал, а не подарить ли эту вещицу Оскару для его обширной коллекции. И воскресным днем пошел к нему. В парадной пылесосила ковер консьержка. Увидев меня, она разволновалась, на мой вопрос, где сын, ответила:

– Уехал с невестой далеко в Канаду. – Помедлила, оглядываясь по сторонам, и добавила неуверенно: – Город Сингапур.