Текст книги "Золотые тротуары (сборник)"

Завещание доктора Claus von Trauer

Из паутины улочек района Сен-Жермен эта, наверное, самая старая. Она идет полукругом от Бульвара до Place de Croix Never. Ее длина составляет всего метров сто. Называется она мистически красиво – рю де Дракон. И правда, еще лет пятнадцать назад на одном из домов висел барельеф вылезающего из круглого отверстия машущего крыльями дракона. Вид пышущего изо рта пламени пугал маленьких детей. Потом ветхое здание купили, переделали в «коробку из-под обуви», а изображение, уже в копии из гипса, вылепили над входом солидного особняка на углу улицы Рене в двух шагах от стеклянной витрины бутика «Армани». По мнению моего друга Поля, специалиста по району, на улице Дракон находится лучшее маленькое кафе. Это кафе часто посещают студенты из расположенной рядом академии технического рисунка. Я любил сидеть за столиком на воздухе и наблюдать отсюда за прохожими: публика с буржуазным уклоном, фланирующие элегантные женщины в возрасте и с пакетами модных магазинов. Такой чудный уголок спокойствия. С собой у меня всегда блокнотик для рисования – так удобнее и полезнее проводить время, заодно дает повод пообщаться со студентками.

Как я встретился со старичком в первый раз? В этом же кафе у бара, когда он подошел с толстой газетой, толкая стоящих клиентов, пролез к стойке и почти сразу уронил очки на пол. «Чокнутый интеллектуал», – подумал я и, помогая, нагнулся за потерей. Серебристая оправа была цела, а вот стекла оба треснули, разбежавшись лучами. «Quelle merde!» – выпалил огорченно старик. Выпив кофе, раскрыл газету на странице объявлений и попросил меня прочитать вслух раздел некрологов, содержащий имена усопших. Услышав одно сложное имя с дворянским титулом, заказал себе рюмку коньяка и тихо сказал:

– Мой давний друг. Вместе воевали на войне, только по разные стороны – Потом он повернулся и затерялся среди шумной публики, оставив газету.

О чем писала французская пресса в эти майские дни 2003 года? Да, конечно, о будущей смене франка на евро и о том, как развалился в воздухе американский шаттл – все астронавты погибли. Некоторые журналисты утверждали: трагедия – рука Москвы. Месть за подводную лодку «Курск». Еще в приложении журнала «Madame Figaro» был опубликован анонс выставки Сальвадора Дали в музее современного искусства.

Я лопал спагетти с простой милой девушкой Катрин в итальянской пиццерии. Она хоть и из забытой богом провинции, но удивительно тонко разбирается во всех светских мероприятиях столицы. Сказала, показывая пальцем на страницу:

– Сходим к королю пафоса? Вернисаж в следующую пятницу! Там обязательно будет фуршет. Солидного народу подвалит – тьма! С кем-нибудь и состыкуемся. Очень полезная вечеринка для художников и артистов!

Не успела она закончить, как в проходе зала появился тот старичок из студенческого кафе. В белом костюме и светлой шляпе. Оглядев рассеянно народ, сел за стол в уголке и закурил сигару. Мы оба замолчали и уставились на пришельца. Катрин поперхнулась, толкнула меня локтем и зашептала, боясь быть услышанной соседями:

– Доктор Клеманс. Очень странный персонаж. Говорят, что еще практикует. Моя подружка лет двадцать назад сделала у него аборт. Специалист по женским проблемам. Раньше гулял с облезлой собакой – умерла. Кстати, коллекционер африканского искусства, в частности засушенных и уменьшенных до размера лампочки человеческих голов. Сама видела! Страшно стало. Представляешь, Игорь, стоят кучкой на этажерках и наводят ужас на беременных баб.

Старичок же потушил сигару в пепельнице, медленно надел очки и начал листать газету, затем поднял голову и пристально посмотрел в нашу сторону. Узнав знакомые лица, подмигнул мне с улыбкой. Закончив есть почти резиновую пиццу, Катрин попросила счет. Проходя мимо старика, я замедлил шаг, чтобы поприветствовать. Он отвлекся от чтения и крепко пожал мне руку. На улице была вечно молодая весна. Она чувствовалась в оттенках голубых теней и легком звучании солнечных струн.

И опять мне захотелось пойти посидеть в кафе на улице Дракон. Я разместился на крайней части террасы и, чтобы чем-то заняться, вынул из сумки блокнот и карандаш. Гарсон принес чашку горячего шоколада, и я приступил к рисованию. Делаю это всегда старательно. Сюжет создается сам по себе, как подскажет вдохновение. Первое – провел линии. Пометил фигуры в позах… и так далее. Мое занятие было прервано хриплым голосом:

– Месье художник? Какая редкость увидеть творческого человека в Париже. – Слова шли от старикашки с газетой под мышкой.

С тех пор как мы виделись последний раз в пиццерии, не прошло и недели. Рядом был свободный стул, и он без стеснения расположился возле меня. Патрон заведения высунул нос из дверей и рысцой прискакал за заказом. Обменялись сразу именами. Его звали Клеманс – доктор-гинеколог, правда, уже бывший. По его словам, знаток сен-жерменских галерей, мог с долей иронии приоткрыть кое-какие скандальные тайны. Старик был в хорошей форме. Потом рассуждал о том, что классическая школа живописи превратилась в конюшню. Иногда я вставлял слово в защиту, пытаясь доказать обратное. Между нами получилась совершенно сюрреалистическая беседа, которая затянулась до ночи. Надо подчеркнуть, что это был эрудит по всем вопросам. В то, что ему стукнуло 85 лет, трудно поверить! Выглядел моложаво, короткие волосы торчали кверху ежиком. Уходя, долго прощался, то садился, то вставал, дал визитную карточку. Судя по адресу, жил он практически за углом, в переулке.

Между прочим, у меня до сих пор есть фотография, на которой я стою с месье Клемансом у входа в Grand Palais на фоне колонн вперемешку с бродячей толпой. Это было открытие FIAC (международная выставка современных художников), куда нас пригласила одна старая знакомая, Лена, бывшая актриса советских сериалов. Помню, это был осенний теплый вечер. С Елисейских Полей шел ароматный запах тлеющих каштановых листьев и доносился шум машин. К тому часу мой приятель-доктор побывал у меня в мастерской, посмотрел картины. И сознался искренне, что такие ярко раскрашенные полотна с карикатурными персонажами явно ему не по вкусу. А тут вдруг решил пойти со мной на эту тусовку в Grand Palais! Мероприятие интересное. Окунуться в море людей, встретить знакомых. Лена, актриса, хитрая тетка, как только вошли под обвешанный лампочками громадный стеклянный купол, стала вынюхивать, где находится буфет. Взяв под руку пока стесняющегося Клеманса, она растворилась в толпе. Я провел остальное время один. Просто гулял по аллеям. Смотрел живопись и скульптуры. Иногда находил друзей по цеху. Бедные художники, ждущие своего звездного часа. Вы улыбнетесь скептически, наверное, и, конечно, напрасно. Как-нибудь напишу историю одного шалопая. Поучительная. Про то, как судьба играет с Великим случаем.

Утром позвонил по телефону старичок, голося, принялся вспоминать прошедший вечер. Акцент ставил на Лену, которая покорила его сердце. Теперь мечтательно расспрашивал, что делать дальше.

– Месье Игорь, объясните, пожалуйста, чем я могу склонить красавицу к себе? Жалко! Сбросить хотя бы двадцать лет – женился бы!

Мне было жалко слушать объяснения в любви человека в возрасте, и я попросил его зайти в мастерскую.

– Зачем? Может вы ко мне, месье? Посмотрите, как живу. Приготовлю гороховый суп по-баварски, есть отличное пиво. Если возможно, пригласите к столу холостяка и мадам Лену. – На ее имени он сделал мягкий акцент. Мне теперь можно было легко догадаться, куда клонит этот влюбленный пень.

– Конечно! Позову виновницу праздника, пусть побалдеет от счастья.

Мы договорились о дате, и он повесил трубку.

Возможно, это было воскресенье. Ближе к синим ледяным сумеркам я поджидал, стоя под зонтиком, черепаху Лену. Злился на назойливый дождь и вечные ожидания у станции метро. Когда она появилась, стало ясно, отчего женщины опаздывают. Столько макияжа! Прическа – а-ля Мерлин Монро под косынкой. Плащ со стразами, походка львицы из зоопарка! Истинный облик безумной кокетки. По дороге мы договорились о распределении ролей.

– Доктор – милашка! Приятный старик. Пусть ухаживает за мной, а ты, художник, поешь, попьешь и сваливай на улицу. Не обижайся, мальчик! Чувства – серьезная штука. Побудем наедине и, даю слово, без интима, – сказала она, проводя жирную черту под нашими дружескими отношениями.

Меня это замечание задело. Еще немного, и послал бы актрису сломанных театральных подмостков к чертовой матери, но взрывоопасная ситуация миновала. Мы завернули с Бульвара и подо шли к узкому дому. Рядом с дверью висела покрытая каплями дождя медная табличка: «Доктор-гинеколог Клеманс Тим». Лена оживилась:

– Теперь посмотрим на гнездо холостяка! Говоришь, влюбился? А я дама достойная и уважительная. Привыкла крутиться в обществе. Знаешь, дорогой Игорь, мой первый муж был знаменитым парикмахером из Тамбова. Правда, бабник ужасный!

Как заведено у всех парижских докторов, кабинеты находятся на первом или втором этажах, а у старичка – исключение из правил: где-то под небесами у самого чердака. Хозяин принял нас со старомодными шутками. В лоснящемся фраке, чисто выбритый и моложавый. Помог галантно снять с Лены мокрый плащ. Та выпрямилась, виляя задом, одернула юбку и с любопытством взглянула в гостиную, где на накрытом цветастой скатертью столе высилась длинная свеча, блестели тарелки и вилки. По полу, волоча ноги, ползала большая черепаха по имени Люцифер. Мы вошли внутрь, чувствуя запах подгорелого супа.

– Катастрофа, друзья, совсем забыл убавить огонь! – Клеманс, извиняясь по-детски, бросился на кухню спасать ужин. В это дело вмешалась моя подруга, давая практические советы.

Я остался один, и теперь была возможность оценить обстановку. Около полукруглого окна под чехлом высилось очертаниями акушерское кресло. Два плаката с описанием женских органов, секретер. На стульчике – сложенный аккуратно белый халат. И ничего лишнего! Заглянул через порог в боковую комнату. При слабом свете с полок смотрели африканские статуэтки, среди которых были и разукрашенные деревянные маски. Они то ли гримасничали, то ли насмехались. Отсутствовали лишь высушенные головы, про которые говорила Катрин. И тут мое внимание привлек никелированный шкаф с затемненными стеклами – явно медицинского назначения.

– Месье Игорь, честь имею пригласить вас выпить бокал шампанского за нашу дружбу, – раздался звонкий голос старичка.

Развернувшись и слегка смутившись, я ответил:

– Спасибо. А чай в доме есть?

– Какой чай перед гулянкой с таким замечательным человеком? – переспросила насмешливо Лена, держа бутылку. – Правильно я говорю, месье доктор? Моя душечка! – проворковала она и чмокнула старика в губы.

Действительно, получалась пара сумасшедших. Но что было далее, описать пером трудно! Особенно после танца живота в исполнении актрисы под наши аплодисменты. Да, поклонник постарался: засунул в рот соленый огурец, пошел крутиться вокруг нее, отбивая чечетку. Кроме сгоревшего супа и селедки с вареной картошкой, есть было нечего. Зато вина – хоть утопись! Целый ящик! Я показательно зевнул. На стенных часах стрелки вытянулись вверх: полночь. Обойдя измазанных влюбленных, я переместился в прихожую и тихо вышел на лестницу.

Небо над Парижем кажется больше, чем где-либо на свете. Широкое, без горизонта, лишь внизу черта города. Даже Эйфелева башня напоминает сюрреалистическую картину, где добрый рыцарь пробивает копьем тяжелые грозные тучи. А у Лены был почти медовый месяц. Раздумывала: стоит ли выходить замуж за Клеманса? Рассчитала все детально. Он хоть и старенький, зато без детей. В случае чего, наследство получит: квартира, сбережения в банке. К тому же мягкий, робкий, совсем как мальчишка.

– Представляешь? Вдовец уже полвека!

Вот скоро месяц, как Лена и старикашка встречаются. И она много разузнала полезного. Потом я слушал грандиозные планы «почти невесты», смотря из окна кафе на Монмартре на панорамные виды распростертого внизу мегаполиса. Вдали, на линии горизонта, вереницей ползли пушистые облака. За ними должен быть конец света, бесконечная пустота космоса…

– Игорь, отвлекись и послушай! – Тут Лена резко сменила тон разговора, боясь быть кем-то услышанной. Наклоняясь над столом, прошептала: – Есть, конечно, у Клеманса довольно странные выходки, свойственные только мужикам! Кстати, мой бывший муж тоже баловался тем же. Прихожу вечером к дверям квартиры, нажимаю на звонок: раз, два, три – тишина! Вдруг загремел замок, и со скрипом приоткрылась щелка. Она расширялась до того, что я увидела стоящего в полной военной форме гитлеровского офицера – моего любимого доктора! Шокирующее зрелище, Игорек! А он смеется, цокая начищенными до блеска сапогами. Но это лишь начало! Поужинали наспех: макароны да котлеты, и я уже собиралась к себе домой, когда ему захотелось пофотографироваться. Принес новенький «Полароид» со слайдами и лег на кровать в том же самом военном обличье. Сложил крестом руки, фуражка в ногах, закрыл глаза, словно настоящий покойник, только гроба и не хватало с венком. Затаил дыхание, дрожь по коже от такого представления. Объяснил дурацкий поступок желанием увидеть себя мертвым. Что-то вроде репетиции. Откровенно принес извинения по поводу чудаковатой выходки. Оказывается, во время Второй мировой он, молодой фельдшер, прибыл служить из Германии в мае 44-го года в Париж. Чувствуя, что война почти проиграна фашистами, прикинул умом обстановку, сложил форму в чемодан и переметнулся чуть погодя к отряду повстанцев. Благо что тем позарез были нужны ме дики. После победы над Германией у него отпало желание возвращаться дезертиром на раздавленную бомбежками родину. А здесь Париж и счастливая жизнь под каштанами. Отучился и стал доктором. Но пришлось сменить имя и фамилию. По старому немецкому паспорту – Claus von Trauer. Господин Траур? Конечно! Обалдеть! Для гинеколога слишком мрачно, согласись!

Я был ошарашен от услышанного и покачал головой. Хотел добавить, что старичок оказался с хитринкой, но в кафе зашли замерзшие художники-портретисты. Благо площадь Терн близко. Они нарушили уединение – это была их точка. Патрон гордился связью с миром искусства, и картины на покатых стенах служили тому доказательством.

Лена встрепенулась от шума новых соседей, допила холодный шоколад, потянулась к пальто. С богемой у нее были плохие ассоциации. Намекнула: не провожу ли даму до автобусной остановки? На улице темнело. Туристы с зонтиками толпились у освещенных лампами бутиков, продающих сувениры, платочки, магнитики и открытки. Слышна речь всех народов земли. Пройдя через этот Вавилон, мы спустились по кривой улочке под откос к станции метро «Барбес-Рошешуар». Место само по себе примечательное. Африканский гадюшник. В основном тут торгуют контрабандными сигаретами, ворованными предметами и, конечно, наркотиками: от марихуаны до опиума. Полиция иногда делает облавы, оцепляя район, ловит дилеров, выписывает административный штраф и отпускает на волю. Сейчас же у автобусной остановки столпились негры. Играли в наперстки (три стаканчика и шарик). Лена вдруг занервничала, замолчала на полуфразе о причудах доктора и прижалась ко мне.

– Боишься, что сумочку вырвут? – спросил я, обнимая ее за полную талию.

– Ты чего, издеваешься над безобидной крошкой? – буркнула она и поспешила к подъезжающему автобусу.

– Женюсь, мой друг! Женюсь! Будешь моим свидетелем? – каркал взволнованным голосом старикан в телефонную трубку.

Этого и стоило ожидать. Вот уже с неделю Лена ищет себе достойное строгое платье, в котором придет в загс при мэрии. Хотя про точную дату свадьбы пока не смогла выяснить. Доктор обещал предупредить заранее, готовя сюрприз. Можно было по голосу достаточно точно определить, что они готовы к важному событию. Разговор состоялся в понедельник, а в пятницу я зашел поздравить Лену в гараж за чертой перифика, где та подрабатывала, благодаря второй профессии, бухгалтером. Когда-то у меня был автомобиль – красный «мерседес», который достался за должок от афериста-галериста. Машина с пробегом и, конечно, периодически ломалась. Ремонтировать развалюху приезжал сюда, дабы давали существенную скидку. Там мы и познакомились. Пройдя через ремонтные мастерские, вошел в загроможденный бумагами офис. Лена сидела за компьютером и, когда увидела меня, растерялась. Опустила глаза:

– Здорово, Игорь! Какая шляпа у тебя крутая! Просто вылитый ковбой! – отвесила сочный комплимент. Я сделал позу стреляющего из револьвера. – Послушай, друг мой, – продолжала она уже серьезно, – свадьба отменяется. Не буду выходить замуж. Запросы доктора слишком абсурдные. Поставил условие, что я должна спать с ним в одной кровати. Боится, что, если умрет, никто не узнает о его смерти. Сгниет без помощи, сирота! У него даже зарезервирована могила на кладбище. Да и возни много со старикашкой, а я еще цветущая дама. Он, конечно, обиделся. Жалко рушить надежды… Да, за мной ухаживает механик, вдовец, с ним все-таки спокойнее. – Так она и разъяснила слишком запутанную ситуацию, после чего мы съели по куску торта с чашкой чая и расстались.

На улице вспомнил о жизнерадостном старикашке. Клеманс. И почему-то стало жалко по-человечески его романтическое фиаско.

Смотря на карту Парижа, я постоянно удивляюсь, как много достопримечательностей в таком сравнительно небольшом по окружности городе. Столько исторических памятников, спрятанных от случайных прохожих в сплетенье улиц и переулков! Об этих особенностях и курьезах знают понимающие толк в тайнах больше, чем профессиональные гиды, мои знакомые – пацаны с Бульвара. Если верить фантазеру и художнику Беку, то глубоко под тротуаром лежит фантастическое катакомбное государство. С зелеными гномиками, которые вылезают по ночам из-под статуи Bernard Palissy в саду у церкви Сен-Жермен. Конечно, это из области мифов. Но разве Париж не такой сказочный и волшебный? «Ну, а куда пропал наш герой доктор Клеманс?» – спросите вы. Последняя встреча с ним у меня состоялась следующим летом на улице. Он нес пакеты с продуктами, я сразу заметил, что он сильно изменился. Такой сутулый, совсем поседел. Мы остановились, и я предложил донести до его дома тяжелые покупки.

– Прекрасно, любезный, а то устал с ношей. Заодно и сварим кофе, – ответил доктор, вздыхая.

За разговорами поднялись наверх. В квартире почему-то царила пустота. Пропало акушерское кресло. Лишь секретер да два стула, а у окна грелась на солнечном пятне черепаха. Услышав шум, поковыляла мелкими шажками.

– Уезжаю, месье Игорь, в Габон. Это где-то в Африке. Нашел молодую невесту. По правде говоря, купил деревню с потрохами, почти даром. Пенсионеров там уважают. Буду жить припеваючи, а сейчас выкидываю лишний хлам, – так он объяснил положение вещей. Вернулся с кухни с кофейником, наливая в чашки ароматный напиток, спросил: – А как тебе Люцифер? Красавчик! Черепахе без малого сто лет! Уникум! Раньше жила у барона Ремо, умная тварь.

Я отнесся к его высказываниям с уважением. И для приличия поддакнул. Далее доктор завертелся по салону, принялся снимать плакаты со стен, складывая их в мусорные пакеты. Проделав эту операцию, он попросил меня пройти в следующую комнату. Там лежали открытые деревянные ящики.

– Послушай, дорогой, сделай одолжение, достань банки из шкафа и положи их осторожно пол.

Он стал открывать дверцы никелированного шкафа. Того самого, который я заметил еще в прошлый раз, с медицинской аппаратурой. Я залез на табуретку и заглянул внутрь. В густой пыли виднелись пятилитровые колбы, сквозь стекло которых на меня смотрели чудовища с детскими лицами, деформированные зародыши в формалине.

– Нужны деньги, вот и приходится продавать коллекцию, – сказал доктор и добавил, сожалея: – Будет теперь она у мексиканского мецената в частном музее. Такое разве можно показать широкой публике?

За годы его практики тут собрались истинные монстры, к тому же от них шел отвратительной запах, и я поспешил закончить работу. Отряхнувшись от паутины, я захотел выйти на улицу и глубоко вздохнуть. Старичок горячо сжал мою руку, прощаясь, и взглянул на меня своими белесыми глазами.

Вообще-то, на Бульваре кроме пацанов есть и такие же бесшабашные девицы. Конечно, в отличие от вечно фланирующих балбесов, они проводят время в кафе. Читают толстые книги, или рисуют на салфетках, или просто скучают. Для них главное найти щедрого пижона, преимущественно богатого заезжего типа, и раскрутить простофилю. В народе их называют Mechtinuse или tapinent. Среди них была и моя знакомая – Мэри Джо, с высокой грудью корсиканка. Славилась она своим диким шармом. Завсегдатай кафе «Flore». Я пытался подружиться, даже пофлиртовать с ней, и вот подвернулся момент, мы случайно столкнулись на набережной Сены светлым утром и обменялись приветствиями. Этого было достаточно, чтобы начать легкомысленную болтовню про погоду и новости района. Поднялись по улице Saint-Pierre, завернули за угол, тут меня осенила идея – пригласить красавицу на чашку кофе. Подходящее заведение находилось совсем рядом – студенческая забегаловка на rue de Dragon. Она, поломавшись, согласилась. Выбрали столик на краю тротуара, подальше от галдящей молодежи. Мэри Джо понесло. Она стала хвастаться в манере la Femme Fatale о последней любовной победе. Закапал мелкий дождь, и мы переместились внутрь кафе. Приткнулись у стойки бара, и я сразу обратил внимание на висящую довольно большую фотографию, приколотую на полке с бутылками. Приглядевшись пристально, заметил группу почти голых негров, а посередине восседал в фашистской военной форме с фуражкой на голове доктор Клеманс, обмотанный соломой вместо сапог. Деревянный жезл, белые бусы. Гарсон пояснил, видя мой интерес:

– А это наш бывший сосед – вождь племени Мамба Тумба! Счастливый человек! Держись, Африка!

Время измеряется шагами. Жизнь – это дорога от пункта «А» до пункта «Б» с остановками и пересадками. Я спускался по лестнице, когда появился знакомый почтальон:

– Месье Андреев? Вам заказное письмо. Автограф, пожалуйста, здесь в уголке.

От слова «заказное» у меня сжалось сердце. «Опять кому-то должен», – с досадой подумал я, беря конверт. Разорвав сбоку, вытащил бумагу со штемпелями нотариуса. В тексте написано, что я могу назначить свидание на любой день. По поводу наследства. Иметь при себе паспорт. И все. «Наследство? От кого? Вот это да!» Я развернулся и бегом к себе в мастерскую, к телефону. Милая секретарша назначила свидание на неделе. Между тем настроение поднялось до небес. Наверное, щедрый благодетель отвалил миллион. И еще признак – левая ладонь зачесалась. К деньгам! Явно! По такому поводу отнес в химчистку единственный приличный костюм. Почистил туфли черным гуталином. По Бульвару вскоре пронесся слух о моем будущем богатстве. Давали советы, как поступить с капиталом.

– Покупай дом за городом и открой музей современного наивного искусства, – настаивал Алан, художник. – Главное, чтобы с садом для проведения мероприятий.

Нотариус, молодой мужчина, принял меня в кабинете. Тикали позолоченные каминные часы с боем, стол завален книгами. Сухо, без эмоций, нотариус начал листать страницы, ища нужную строчку, перечисляя шепотом имена.

– Андреев? Нашел! – И, посмотрев через очки, он резко спросил: – Вы принимаете последнее желание доктора Клеманса, в кавычках: «Klaus von Trauer»? – Я утвердительно закивал. – Ну, тогда зачитаю содержание наследства, месье? Вам полагается по нему черепаха Люцифер, которая находится в приюте для животных. Вы имеете право взять любимицу усопшего с момента подписи. Вот тут. – Он подал мне документ.

Отступать было поздно. Я начирикал свои инициалы напротив галочки. Нотариус поблагодарил за внимание и, торопясь избавиться от меня, всучил доверенность. Конечно, я огорчился. «Но черепаха – так черепаха», – философски сделал вывод. Местонахождение моего питомца располагалось за чертой Парижа в маленьком поселке. Поэтому возникло желание сначала позвонить туда.

– Вы за черепахой? Отлично! Знаете, доктор оплатил лишь год и задолжал нам круглую сумму. Приезжайте. Разберемся. Мы вас ждем, – сказала работница приюта и повесила трубку.

За наследством я так и не поехал. Да и зачем обременять существование живым существом? Ну и чудак же этот доктор – Claus von Trauer!