Текст книги "Злаки Зодиака, или Ижица-файлы"

– Потому, – повысил тон Перов, – что я сейчас временно исполняю обязанности начальника Адмиралтейского райотдела и здесь приказываю.

– Того же серийного маньяка-хиллера кто выслеживать будет? Подойдет этот тип к ничего не подозревающей какой-нибудь засидевшейся над квартальным отчетом бухгалтерше где-нибудь ночью на трамвайной остановке, перебросится парой фраз о плохой погоде, потом ворковать начинает, приобнимет за бочок, все время завораживающе шепчет на ушко «Манна-мана», и спокойненько так наматывает чужие кишки на локоть. Жертва в трансе. Потом Манна-мана себе уходит, жертва падает бездыханной, живот цел…

В общем, через семь минут препирательств сестра Раиса Ивановна отбыла вместе с рацией, если возжелает на такси, то за свой счет. Эдуард блаженно вытянул ноги под столом, у него на сегодня были большие планы. Если задуманное выгорит, Эдик во-первых, реабилитируется перед Матиевной, да и перед архиереем за неприятность на смотре. Собственно, выпорхнувшие из рукава голуби послужили штатному авгуру в плюс: архиерей запомнил Эдика, Матиевна тоже выделила Перова из безликой массы подчиненных, доверила секретное поручение, и если Перов оправдает доверие, он взлетит высоко. И это уже не иллюзия.

– Сестра Лариса, я рассчитываю на вашу помощь. Надеюсь, нет необходимости объяснять, что все, чему вы окажетесь свидетелем, следует хранить в глубокой тайне. – Голос Эдика в сухом воздухе казенного помещения звучал наэлектризованно.

Сестра Лариса нехотя отвернула голову от неотвратимо мерцающего экрана:

– Ну, что еще? – она гуляла по сайтам зарубежных брачных агентств в Интернете с инспекцией, не объявился ли после ее прежнего посещения какой-нибудь завалящий директор швейцарского банка или, на худой конец, шейх с матримониальными планами.

Ладно, Перов решил не давить, а интриговать:

– У вас есть свечи?

– Романтические ужины в рабочее время запрещены. – Лариса еще не въехала, что Перов умышленно остался с ней в конторе наедине, и насколько все серьезно.

– До ужина, уважаемая Лариса Сергеевна, нам еще многое успеть надо. Вам знакома эта вещь? – Эдик потряс в воздухе, будто пачкой денег, зажигалкой.

– Сперли у Максимыча? – Иностранные соискатели российских невест отарой проходили по дисплею, каждый на порядок солидней Перова, этого понаехавшего в Питер провинциала из дикого городка, где достопримечательностей – Театр юного, но очень гордого зрителя да памятник неизвестному омоновцу.

– Нет, ваш бывший сам обронил. – Не стал обижаться на грубость Эдуард, он был выше этого. – Сейчас мы с данной зажигалкой произведем простенький обряд. И если вы, как сотрудник, хорошо знавший гражданина Храпунова, окажете мне посильную помощь, вероятность того, что солярование подействует, увеличиться. – А это, во-вторых, промолчал Эдик, позволит доказать Матиевне и прочим сослуживцам-насмешникам, что Эдуард Перов обладает магическим талантом, и нет у него надобности втихаря списывать гороскопы из газеты «Асток-пресс».

«Оба на!» – подумала сестра. Этот чупа-чупс с шелушащимися, будто ошпаренными, щеками круто взялся и, похоже, перспективен. И, опять же, похоже, что Максиму Максимовичу не суждено вернуться в кресло начальника райотдела. Век живи – век акстись. Иноземные женихи на мониторе поблекли.

– Какой именно обряд? – позволила проскользнуть в голосе капельке заинтересованности миниатюрная Лариса, вспорхнув длинными, будто поля сомбреро, ресницами. – Ставить свечи у зеркала, и в полночь глядеть, кто станет новым начальником отдела?

– Нет, мы будем делать куклу с принадлежавшим Максиму предметом внутри. Найдутся здесь свечи, на худой конец просто воск, стеарин, сургуч, пластилин?.. – Челюсти Эдика выстреливали слова с превеликой вескостью, это были идеальные механизмы для производства убедительных речей и проветривания кариеса.

– Мыло сойдет? – чуть более заинтересованно откликнулась сестра. «Тра-ля-ля» – удивилась она. Он уже командует, и она почему-то позволяет ему здесь распоряжаться.

– Мыло – это прецедент! – восхищенно поскреб шелушащуюся щеку Перов. – У тебя золотая голова!

Сестра Лариса прогулялась в туалет. Зазвонил телефон, Перов был вынужден поднять трубку.

– У вас есть вакантная должность электрика, – не спросила, а как бы поделилась конфиденциальной информацией трубка. – А у меня на примете как раз имеется кандидат, не пьющий, работящий. Это мой зять.

– Какая еще должность? – честно не понял Перов.

– Я же вам человеческим языком объясняю. Вашего электрика только что убило током…

Вернувшаяся Лариса раскрыла перед носом авгура мыльницу, мыло пахло яичным желтком. Она испытывала дикий прилив энергии, даже ладони зудели.

– А в чем мы его растопим? – выдал Эдик, что в хозяйских делах он полный нуль.

– Да хоть в кофейнике, – пожала плечами Лариса. Приключение ей нравилось все крепче. Это было стократ интересней, чем париться в дорогом кабаке и учитывать, как морщится кавалер, когда ты заказываешь, не проверив в меню цены.

И, в-третьих, тайно ликовал Эдик, сегодняшний подвиг позволит ему вытравить из фарфоровой головки этой надменной девушки последние симпатии к бывшему начальнику Храпунову. И это тоже не иллюзия, женщины предпочитают победителей.

Поняв женской интуицией, что в быту Перов беспомощен, будто одуванчик полевой лекарственный, Лариса сама набрала воды в триумфиально сияющий благородно-черными боками тубус электрокофейника, вытряхнула мыло из мыльницы в воду и включила электричество.

Лариса немного злилась, но вот новость – не на штатного авгура ИСАЯ, а на себя. За то, что в предыдущее рандеву поленилась использовать против Перова приемчики из богатого арсенала. Во-первых, это взгляд глаза в глаза, да так, чтобы ресницы на максимальную высоту, чтобы влажные губы чуть приоткрылись, и ты их, словно от девичьего смущения этак нежненько поглаживаешь язычком. Во-вторых, она ни разу, якобы в растерянности, не прикусила жемчужными зубками маникюр мизинца. В-третьих, не нашла повода встать у окна, чтобы солнечный свет сквозь одежды намекнул на безупречность точеной фигурки.

Чайник закипел, мыло растаяло, и жир забулькал вулканической лавой поверх кипятка.

– Давай формочку, – от усердия у Ларисы над губой выступила капелька пота.

– Какую формочку? – нехотя оторвался от созерцания этой красоты Перов.

– Ты что, формочку под куклу не приготовил? Я кофейник испортила, я мыло нашла, а что сделал ты?

– Выливай в мыльницу, – наконец, проявил смекалку Эдик. Положил на донышко пластмассовой миниванночки злополучную зажигалку. – Давай, лей сверху, только осторожно, не ошпарься, – и не удержался от почесывания шелушащейся щеки.

Сестра пожала плечами (признаться, роль исполнителя ее привлекала меньше, чем амплуа руководителя проекта, но ладони хищно зудели) и бережно слила в половинку мыльницы испускающую миазмы яичницы ворвань.

– Ты в художественной школе учился? – У Ларисы имелось в загашниках фотографий зарубежных женихов на три кило, а вот фото отодвинутого шефа отсутствовало. А насколько она представляла ритуал, от портретного сходства колдовского продукта и сакраливаемого пациента зависел успех.

– Нет, но я много чертил гороскопы. У тебя есть, чем рисовать?

– Фломастер подойдет? Вон в офисном наборе дюжина засохших.

– Слишком тупые.

«Сам ты – тупой!» – хотела сказать Лариса, но удержалась.

– Канцелярские кнопки, шпилька для волос? – сестра азартно потирала руки.

– Слишком короткие и неудобные.

«Сам ты короткий и неудобный», – не произнесла вслух Лариса. Сестра Лариса, также умолчав, что в сумочке прячется приличный маникюрный набор, не жалея лака на ногтях, принялась рыться в ящиках собственного стола. После пятого каталога брачных объявлений – только глянцевые, ни единой дешевки – на свет появились парикмахерские ножницы. С зазубринами за беспорочную долгую службу – не жалко. Эдик засопел от усердия, склонившись над мыльницей, он был серьезен, как человек вынимающий занозу.

Лариса от мужского внимания пришла в лирическое настроение, девушке вспомнились стихи, некогда ей посвященные отвергнутым поэтом-песенником:

 
Твоя рука в моей руке, в моей ноге заноза.
Пойдем под ручку налегке навстречу злым склерозам!
 

Стихи в отличие от отверженного автора сестре нравились, но отвлекаться на мирское ностальжи не было времени. Претендент на место шефа демонстрировал соблазнительную беспомощность, как тут промолчать?

– Гороскопных талантов для достижения портретного сходства мало. Ну, где ты царапаешь? Разве у него такие брови? – глядя, как старается вооружившийся ножницами Перов, критиковала сестра Лариса Сергеевна. – Дай, я.

Перов был сама покорность.

– Брови у него чуть на излете, – принялась ковыряться ножницами в застывающем мыле сестра, будто скульптор над гипсом. – Скулы не такие покатые, и подбородок не квадратный. – Непроизвольно она чуть приоткрыла влажные губы и этак нежненько принялась щекотать язычком. А когда закончила труд, задумчиво прикусила жемчужными зубками маникюр мизинца, разглядывая содеянное. – Похож?

Перов ощутил укол ревности к личине в мыльнице и сам себе удивился – с какой это стати?

– Я нанесу ему удар в лоб и… наверное, в скулу, – взял Эдик ножницы обратным хватом, будто уголовник финку. – От удара в мозг он потеряет проклятый заклятием «Пешка-Ферзь» разум и не увидит причин, почему бы ему не придти в ИСАЯ. От удара в скулу у него начнется нарыв, врачи помочь не смогут, и он будет вынужден обратиться за помощью в ИСАЯ. Глаза трогать не будем, чтоб он быстрее нашел дорогу в ИСАЯ.

Эдик с душой замахнулся, ударил, промазал, острие ножниц пришлось на кромку мыльницы. Та взлетела, кувыркаясь в воздухе, будто испуганная лягушка. Левой рукой авгур Перов попытался мыльницу поймать. Вместо мыльницы рука в воздухе встретилась с острой зазубренной кромкой ножниц.

Кровь Эдика оросила каталоги брачных объявлений. Рана на ладони была не глубокая, но кровоточила, дай Боже иной нефтяной скважине. Сестра Лариса Сергеевна посмотрела на все это и решила, что незачем больше строить глазки такому придурку. Над запекшейся кровью она найдет время произвести обряд приворота, и там уже будет не важно, окажется ли в кресле Храпунова новый начальник, все равно быть облупленному фрукту у Ларисы под каблуком.

– Наверное, ты из тех, кому лучше посидеть на берегу и подождать, пока мимо проплывет труп врага, – выдала Лариса лишенный тепла вердикт. – Где-то у нас были бинт и йод.

Зазвонил телефон, Лариса, безжалостно позволяя авгуру истекать кровью, подняла трубку.

– Я слыхал, – заговорщески спросила трубка тенорком, – вы покупаете человеческие органы для трансплантации? Почем вы берете усы и брови?..

* * *

Валера повертел в руках повешенный на плечики пиджак, прижал к собственной фигуре и посмотрел в зеркало. Очевидно, отражение не произвело на специалиста по парфюмерной магии художественного впечатления, и пиджак отправился обратно – на вешалку, лязгающую плечиками с полусотней такого же и иных покроев пиджаков.

– А через кого ты проведал, что зелье у Богдухана есть? – без восторга путешествуя рукой по вывешенным в ряд пиджакам, поинтересовался Валера.

Хотя они в паре работали уже разумное количество часов, оба, являясь профиками, скупились делиться наработками и не забывали пинать друг друга подковырными вопросами.

– Мне удалось выйти на одного человечка, – Максим типа рассеяно крутил вертушку с галстуками, – Естественно, он не шарил, что я из ИСАЯ, – Храпунов типа остановился на галстуке в крупную шоколадную клетку, – Этот молдаван торговал фальшивыми визами в США, и ему требовались Злаки для приворота консульских чиновников – чтоб стопроцентно доверяли. Наш смертный не подозревал, кто такой Богдухан на самом деле, в смысле – в ауре. Но знал, что шестерки Богдухана продадут и отца родного, если предложить хорошую цену. Я прикинулся денежным мешком, и мирянин позвал меня в долю, – Максим только большим напряжением воли заставил себя тут же не примерить понравившийся галстук, – У этого гладиолуса, что мне реально понравилось, была классная фетровая шляпа…

Выпавшая из разговора сестра Алина то и дело поглядывала на полки с трикотажем. Ей очень нравились рукава «летучая мышь». К такому джемперу она бы одела любимые туфли на танкетке с открытой пяткой и перепонкой на петле. И все мужики падали бы к ее ногам.

– Три тонны Злаков, это не иголка, – задумчиво изрек Максим и вдруг пристально уставился на роскошное длиннополое пальто: в елочку, с меховым воротником. И в глазах разжалованного исаявца загорелся охотничий азарт.

Чтобы не нарваться на случайных знакомых, трое изгоев, обутых в обновы, с на этот раз спрятались в магазине мужской верхней одежды. Хозяин магазина считал эту одежду элитной, редкие посетители со своей стороны приходили к выводу, что хозяин – очень жадный человек.

– Макс, – стала предельно серьезной Алина, – Это прекрасное пальто, просто великолепное. Но тебе не подойдет. А приворотное зелье я бы, будь главным злодеем, спрятала где-нибудь рядом с «Водоканалом», чтоб всегда под рукой. Я правильно поняла, что приворотные Злаки зарядят в водопроводную воду, чтобы все проголосовали за Костромина?

– Ну, ты даешь, Линка – Это ему-то не к лицу такое пальто? В самый раз пальто, доверься художнику, – явно думая никак не о шмотках, выдал вердикт Валера.

– Надо проверить, нет ли поблизости от «Водоканала» гомеопатических аптек? – стала другими глазами смотреть на пальто сестра Алина.

– Нет, не буду я покупать это пальто, – тяжко вздохнул Максим, – Да и Богдухан не такой колдырь, чтобы хоронить зелье рядом с «Водоканалом». Подальше положишь, послаще лизнешь.

К троице, старательно-трудологически улыбаясь, приблизился продавец. В форменном сюртуке, с бейджиком «Вольдемар Тарасенко» на груди. Не красавец, но что-то в нем было, и Алина улыбнулась в ответ на всякий случай.

– Ну, как, выбрали?

– Слишком молодежное, – вроде бы сомневаясь, пробурчал Максим, глядя не на продавца, не на пальто, а на Алину. Подаренная девушкой продавцу улыбка навела Храпунова на некую, пока еще смутно формулируемую идею.

– Ну что вы. Это мода теперь такая. Последний фасон, – не очень убедительно сказал продавец, потому что в первую очередь поедал Алину глазами.

– Мода? – саркастично переспросил Максим, – А как вы считаете, в противостоянии дизайнера «Гуччи» Тома Форда и хозяина эЛВээМНа Бернара Арно кто победит? Окажет ли содействие Форду владелец сети универсамов «Принтемпс» Франсуа Пино? Приобретет ли «Гуччи» контрольный пакет акций марки «Александер Мак-Куин»? И вобще, получит ли «Гуччи» титул первой модной компании две тыщи четвертого года? Я это спрашиваю не просто так. Кто станет первым – будет диктовать фасоны начала следующей пятилетки. А я не настолько богат, чтобы покупать дорогую вещь на один сраный сезон.

Умиротворенной по жизни Алине стало душевно-жалко посрамленного приказчика, и она отмерила Вольдемару следующую улыбку из просторного арсенала. Ободряющую.

– А есть такое же, но не приталенное? – как ни в чем не бывало, сказал Максим столь проникновенно, словно всю жизнь мечтал о таком же, но не приталенном пальто.

Продавцу до жути не хотелось отваливать, ему хотелось тянуть время, пребывая рядом с незнакомой, но такой симпатичной девушкой. И пусть этот сноб стебется сколько угодно.

– Надо на складе посмотреть, – со скрипом признался Вольдемар Тарасенко.

– Ну? – подхлестнул продавца Валера, которому весьма не понравились пробегающие между Алиной и продавцом флюиды-искры.

– Сейчас проверю, – и продавец Вольдемар без всякого энтузиазма отправился в отдаленные дебри брюк, пиджаков и галстуков.

Проводив работника торговли глазами, выпестовавший идею Максим заговорил неожиданно апломбно:

– Слушай, ведь вряд ли Богдухан будет дробить партию? Так?

– Так, – согласился Валера, еще ничего не подозревая. – Это неудобно, да и больше риска – больше сакраликов к операции привлекать надо.

– А теперь скажи мне, как лучший спец по парфюмерной магии, неужели три тонны приворотного зелья не будут фонить? Фонит же у нас Ленинградская атомная станция!

– Конечно, должны. Испарения там, пылеобразование… То да се.

– А сильно они будут фонить? – с азартом, будто футбольный фанат, проведавший про подкуп судьи, двигал идею Максик. – И что будет с теми, кто зачерпнет этого фона? Что станет с их любвеобильностью?

Валера, наконец, впитал идею и хлопнул себя по лбу:

– А я, кретин, никак не могу просечь, куда ты клонишь. Еще как будут фонить! Через девять месяцев ближайший роддом побьет все рекорды по младенцам – так будут фонить три тоннаря приворотных Злаков Зодиака!

– У нас нет девяти месяцев форы, зато… – хитро улыбнулся Максим. – Зато в нашей компании имеется прекрасный индикатор. Не индикатор, а настоящий счетчик Гейгера!

– Ребята, вы что: с ума посходили? – возмутилась врубившаяся, куда клонит Храпунов, сестра Алина, – Ребята, я так не согласна!

– Сестра Алина, – в голосе Храпунова загудели стальные струны, – От вас зависит успех операции! – далее Храпунов заговорил совсем иначе, как старый приятель, – Ну же, Алинка! Всег-то и делов, что покататься по городу, да поискать место, где тебе начнут нравиться даже те замухрышки, мимо которых ты раньше проходила, как каравелла.

Алина ничего на это не сказала, а посмотрела в лицо Валере.

– Раз надо… – промямлил, пряча глаза, художник.

– Ладно, пожелайте мне легкого поведения! – зло фыркнула сестра Алина и решительно на каблучках развернулась к выходу, – Да здравствует Эра Вожделея!

И волокущий на плече неприталенное, как заказывали, пальто приказчик увидел лишь три удаляющиеся спины неслучившихся покупателей. Вольдемар Тарасенко выпал в осадок, как волосы у облучившегося мичмана. И настроение у приказчика испортилось на целый только начавшийся день: не потому, что продажа сорвалась, а потому, что ушла, не оставив телефончик, девушка его мечты.

* * *

Дина Матиевна сегодня одела дорогущее шерстяное платье с воротом ручной вязки, кроме прочих аксессуаров повесила на шею пуд янтаря. Выглядела она безупречно, только это ее не радовало. Она сидела в обшитой мореным дубом, но имеющей безжалостные признаки обветшания кают-компании и сходила с ума от скуки. Ее собеседники только начали рассуждать по делу, а она уже заранее жалела зря потраченное время. Стратегически правильнее было бы не маячить здесь буруном, а продрейфовать в ГУВД и, наконец, оттарабанить доклад семи посвященным полковникам. Но здешние собеседники теперь не отстанут, пока не выговорятся.

Первый тленник вещал, мешая романтику с прагматизмом. Этакий революционный матрос-браток в засаленном тельнике. Все при нем – сизые татуировки, клеш, анархические нечесаные патлы и пузо, не помещающееся в тельник, и нагло демонстрирующее пуп.

– Хозяйка, нам–татарам – до балды где тралить, куда нырять. Ты вот правду скажи, какое довольствие наемным морским волкам обещаешь? Какой харч, какие премиальные? Мы ведь – не кочегары и не плотники, мы люди особой породы, с тонкой организацией души, и задаром в водолазный костюм не полезем, пучина халявы не прощает.

Солнце перевалило через меридиан и впилось в многострадальные книжные корешки, ударило в стекла полок, в полированные дверцы шкафа, и злобные зайчики задрожали на мутной бронзе барометра. По аурам троицы Дина Матиевна легко прочитала, что китобои, мягко говоря, с бодуна. И еще заметила, как второй мореман пнул революционного братка под столом ногой, дескать, дешево запрягаешь.

– Ваше предложение очень интересно, – подарил Матиевне второй тленник скупую мужскую улыбку, от которой, наверняка, таяли катаемые на яхтах иностранные старушки-туристки. – Только добывать сокровища со дна морского ой, как не просто… И по морскому кодексу все, поднятое со дна, принадлежит только тем, кто это поднял. Конечно, вы – спонсор, и имеете первоочередное право на долю. Вопрос в том, какой размер этой доли.

Ее, наивную, пытались грубо развести, морские котики не въехали, кто к ним пришел. Такую наглость Дина Матиевна не смогла проглотить, хотя про себя успела решить, что глубоко ей до экватора, о чем бы эти похмельные дельфины ни сутяжничали.

– Тюлени, я ставлю вопрос так: вы – наемная рабочая сила. Оплата строго фиксированная. Если согласны опускаться на дно на таких условиях, ударим по рукам. Если нет, я водолазов в порту найму.

– А вы представляете, сколько они заломят? – взвился второй, будто ему наступили на любимую мозоль. Этот ловец чужого жемчуга походил на Ихтиандра из древнего советского фильма «Человек-амфибия», гибкий красавчик, гроза сухопарых престарелых туристок. – Лады, забудем про морской кодекс, – оперативно умерил аппетит второй. – Но для подъемных работ потребуется особое оборудование. Кстати, я подскажу, где можно купить самое надежное.

– Вот вы тут про порт упомянули, – вкрадчиво подал голос третий, он до поры ждал в засаде. Начальница ИСАЯ про себя окрестила его пиратом. А почему бы и нет? Одноглазый, загорелый, как черт, сильные жилистые руки в шрамах. – И очень умно поступили. И я позволю себе задать следующий вопрос, а на фига вам сдались сокровища, которые обозначены на вашей карте, когда в самом порту добра выше адмиралтейской иглы? Хотите, я перешепнусь с парочкой приятелей, и мы организуем весьма прибыльное предприятие? – Этот осьминог вообще не желал мочить обросшую ракушками корму в холодной воде, но и упустить инвестиционный авианосец, за который выдавала сегодня себя Матиевна, не торопился.

Дина Матиевна явилась сюда от безысходности, покуда все ее операции по поимке русалок оканчивались фиаско. Ночные патрули по болотам откровенно манкировались подчиненными. Нет, не откровенно, бойцы сообразили, что проконтролировать, сидишь ли ты в трясине по уши, или смотришь с дивана по телику Тарантино, у начальства особых возможностей нет. Поэтому с утра являлись на службу в рыбацких сапогах, кропотливо извазюканых в луже перед гаражом горуправы ИСАЯ, и требовали отгулы. И вот Матиевна нашла выход: в аналитическом отделе ей сварганили карту затонувших кораблей Финского залива и искусственно состарили. С этой картой она явилась в яхт-клуб, надеясь навербовать здесь энтузиастов. Они будут искренне считать, что охотятся за сокровищами затонувших кораблей[43]43
  На дне российского сектора Финского залива находится около 5000 единиц ценных предметов, в том числе 1500 самолетов. По Финскому заливу проходил путь из варяг в греки, по которому везли в Европу серебро. Позднее здесь пролегали Нарвский и Выборгский фарватеры – основные пути торговли с Русью. По ним ежегодно проходило до 500 кораблей. Так что тонуть было кому


[Закрыть], но на самом деле под старым добрым гипнозом станут мутить воду антирусалочьими ингредиентами, теоретически русалки должны будут переселиться ближе к берегу, тут исаявский спецназ их и… Но с энтузиастами промашка вышла, не обретались в данном яхт-клубе особи этой породы.

– А вот у меня еще вопрос, – хлопнул ладонью с обкусанными ногтями по столу революционный браток, на запястье шевельнулась татуировка: растопыривший клешни краб. – Знаешь ли, хозяйка, что полагается включать в паек? И спирта надо пару канистр на палубу погрузить. Растираться после ныряния.

– И у меня вопрос, – перебил коллегу, чтоб тот не ляпнул лишнего, Ихтиандр и пульнул в Матиевну кильватерной улыбкой. – Когда мы все богатства выловим, куда снаряжение девать будете? У меня есть приличные знакомые, которые скупают бэу.

Дина Матиевна ответила что-то пустяшное, вопрос про паек повернул ее упаднические вспоминания к операции «Выловим за три часа». Поскольку русалки – суть водная нечисть вампирского толка, питающиеся разве что не кровью, а людскими эмоциями[44]44
  Игра на инстинкте сохранения рода и инстинкте самосохранения – эросе и танатосе. Щекотка же по физиологической сущности объединяет обе составляющие


[Закрыть] – была сделана попытка отсечь русалок от источников ментального питания. В пропаганду отказа от страха перед щекоткой вбухались адекватные суммы. В приличных журналах были проплачены пространные статьи, развенчивающие эротическую привлекательность щекотки… А в итоге пшик.

В кают-компанию после вежливого стука заглянул вестовой. С таинственным видом, будто здесь плетется заговор против Путина, он сообщил:

– Дина Матиевна, это вы? Вас там какой-то сухопутный мужчина разыскивает.

– Я вас оставлю на минутку, – ожила Матиевна и, отсвечивая янтарем, покинула стены из мореного дуба.

Снаружи катились к берегу барашки волн, бриз ерошил снасти покачивающихся на приколе яхт, скрипело дерево об дерево. Оказавшись на чем-то дощатом вроде пристани, Матиевна с кайфом подставила лицо свежему ветру, и даже на секунду перестала жалеть, что манкирует доклад перед семью полковниками. Но куцый обмылок хорошего настроения, который только успел постучаться в женское сердце, всполошено упорхнул, лишь взгляд Матиевны встретился с взглядом Конца Празднику.

– Мне придется обзавестись телохранителем, причем, чтобы он телохранительствовал именно от тебя, – грубо пошутила начальница.

– Дина Матиевна, есть очень важная информация, которую я не посмел доверить мобильному телефону.

Господи, как ей не хотелось знакомиться с важной информацией. Здесь, в яхт-клубе, ветер нашептывал совершенно другие желания, и солнце, осторожно гладящее лицо лучами, ему вторило. Но служба есть служба.

– Валяй.

– Вскрытие показало, что старуха-киллер из Богдухановского преступного сообщества и владелец магазина «Чай-кофе круглосуточно» тризнанулись с идентичными симптомами. Почерк один и тот же.

– Отец Толик, ты все знаешь. Может, ты назовешь и имя убийцы? – Дина перестала подставлять лицо ветру и солнцу, хорошего понемножку.

Дина смерила подчиненного взглядом. Маленький, толстенький, грязноватый человечек неопределенного возраста, в сереньком обтерханном костюмчике: брюки дудочками, спустившиеся носки, тоже серые, и серые же от долгого употребления штиблеты, никогда не знавшие ни щетки, ни гуталина, ни суконки. И серенький скрученный галстук с узлом, как говорят англичане, под правым ухом. Человечку этому было жарко, он так спешил, что взопрел, пухлое лицо его было красно и покрыто мелкими бисеринками пота, влажные белесые волосенки прилипли к черепу, сквозь них просвечивало розовое.

– И второе, – субординационно-вежливо улыбнулся подначке Звиздец Празднику. – Посреди ночи в головной офис прибежал Воскобойников, на полном серьезе уверенный, дескать, ему присвоили очередное звание. Дескать, ему по телефону сообщили.

– Мне начинают надоедать эти шуточки подчиненных друг над другом. Пора выявить зачинщиков и наказать, дабы другим неповадно было.

Отец Толик покорно чиркнул птичку в расползающемся блокноте. Но, оказывается, он еще имел, что сказать.

– Так вот с горя Воскобойников подал докладную записку. И там новые предложения по антирусалочьей деятельности. Очень дельные, никто не ожидал, что Воскобойников умеет думать.

Если бы Дина Матиевна в силу игры судьбы родилась не человеком, а сеттером, она сейчас бы приняла охотничью стойку.

– Ты на машине? Немедленно в контору! – распрямила спинной хребет трубой начальница и спохватилась. – Да, загипнотизируй этих, что в каюте заседают, пусть все забудут, и вестового не пропусти.

– Все забудут?

– Ну, пусть верят, что с утра спонтанно надрались кубинским ромом. Но обыденно, без особого фанатизма и изнурительного бодуна на следующий день.

* * *

– Ребята, вы бы толком объяснили, что мы ищем? – ныл ворочающий руль вправо-влево шофер.

– Тихо-тихо. Нэ мэшай! Один собак бэшенный сэстру опозориль. Поймаэм, жениться будэт, как милэнький! Да?! – отмахнулся Максим и с переднего сиденья повернулся к Алине, – Ну как?

Такси добросовестно тряслось по колдобинам улицы Седова вдоль грязной стены какого-то чумазого завода. Собачьи какашки украшали придорожье, словно морские звезды шельф. Алина добросовестно пялилась в окно, провожая каждого пешехода мужского пола пытливым пополам с девичьей тоской взглядом. Такая работа ей явно не доставляла удовольствия.

– А вот тот, с овчаркой, ничего себе? – прервав мурлыканье какой-то мелодии, с надеждой спросил Валера.

– Подонок, – процедила Алина, – И он – подонок, и ты! – однако интенсивное наблюдение не прекратила.

– Вот через два дня вы так уже не поездите, – злорадно сказал шофер.

– Па-а-чэму? – без интереса откликнулся Максим, вертящий головой по сторонам, будто спящий жилец, поскупившийся купить фумигатор.

– А бензин опять подорожает! – злорадно сказал шофер, – Сразу после выборов и подорожает!

– А ти откуда знаэшь? Здэсь павэрни, – ткнул пальцем направо Максим, – Па-а-пробуэм Масковский район, а па-а-том махнэм на Юго-Запад. Да?!

Такси повернуло, но пейзаж за окном не изменился. Грязные коробки домов, унылые грязные заборы, почти лишившиеся листьев закопченные редкие деревья. Одним словом – промзона.

– Ребята, я еще – час от силы. У меня сменщик! – снова заныл шофер, – Кто он хоть такой, этот «собак бэшенный»?

– Он тот, из-за кого мэня станут називат «убийц бэшенный»! Да!?

– А, может, кликнуть сестер? – попыталась зацепиться взглядом за понуро бредущего ветерана Алина и, зажмурив на пару секунд уставшие, словно после ночи за компьютером, глаза, потрясла головой, – В три раза быстрее бы город прочесали.

– Что, их тоже опозорили? – заерзал заинтригованный шофер, обгоняя тяжело груженный ни шатко, ни валко ползущий «Камаз». – Одновременно?

– Ну, как? – загорелся надеждой, имея ввиду оставшегося за кормой ветерана, Храпунов.

– Отстой, – скривилась, будто после третей сигареты подряд, ерзающая от несчастья Алина, – Серьезно, давайте я сестрам звякну, скажу, что переезжаю на новую квартиру, и нужно помочь паковать вещи… – Алина прочитала по лицам спутников, что идея хромает, не вызывает энтузиазма, вообще – порочная идея, (какая дура тут же не отмажется неотложным визитом в косметический салон?) и быстро поправилась. – Лучше скажу, что есть компания симпатичных мальчиков…

– Отстой. В смысле – глагол, – прервал ее Валера, обидевшийся на «подонка».

– Вот бабы! – возмутился шофер, – Тебе чепчики для будущего мальца штопать пора, а ты плэйбоев никак из головы не отцедишь!

– Или будто есть лишние билеты на концерт Меладзе… – Алина пропустила мимо ушей шоферскую (заодно и Валерину) реплику, – Хотя Райку на Меладзе не купишь… Придется все же на компанию мальчиков. Хотя и тут Райка, как якудза, заговор молчания… Наша сестра предпочитает непорочное зачатие порочному незачатию.

– Сестры отменяются, – веско отчеканил Максим, – Их пасут по уровню «Ребенок Розмари»[45]45
  Отслеживание любых контактов до третьего колена


[Закрыть]. Думаешь, как ИСАЯ на моего приятеля в метро вышло? А на Валерину раздолбанную квартиру? Через ваши бабские длинные языки, – Храпунов задумчиво поскреб щеку и перевел взгляд на Валеру, – Может, попробуем загерметить приятеля, который тебе меня заказывал? Авось на заказчика выведет?

– Да я его с дуру флюиданул, – нехотя признался Валера.

Шофер покосился на пассажиров, но задать вопрос, куда делся акцент, не рискнул, а только вжал голову в плечи. Товарищу было очень и очень напряжно. Если бы нынешние пассажиры согласились высадиться здесь и сейчас, он бы не заикнулся про деньги. Бывали в жизни таксера очень неприятные истории, и семьдесят пять процентов неприятностей начинались приблизительно так – садятся в машину два мужика и смазливая краля, и начинают мозги пудрить.