Текст книги "Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века"

Победа Истуриса на июльских парламентских выборах очень скоро стала для него фатальной. Посол Райневаль в конце июля указывал, что «положение в Испании крайне удручающее». Он отмечал также, что «партия радикалов смирилась и отложила свои проекты. Они надеются, что серьезный успех будет им обеспечен, только если они будут располагать большинством в кортесах. Боязнь вновь не получить большинство в парламенте подталкивает их вновь прибегнуть к насилию и к мятежу, чтобы захватить власть»[655]655
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 95. Rayneval – Thiers, 31 juillet 1836.


[Закрыть].

Действительно, испанские радикалы встали на путь насилия, отказавшись от продолжения политической борьбы в рамках существовавшего законодательства. Это привело к восстанию, вспыхнувшему в Малаге 25 июля 1836 года. Были убиты гражданский и военный правители этого крупного портового города и была провозглашена конституция 1812 года. Восстание имело несколько причин. Современники тех событий в основном полагали, что бунт был спровоцирован англичанами: в испанских портах, и прежде всего в Малаге, ввоз контрабандой английских товаров был важным источником доходов. Там могли испугаться, что возврат к французскому влиянию (считали, что Истурис поддерживал его) довольно быстро сделал бы эту контрабанду крайне затруднительной, тогда как раньше (при англофиле Мендисабале) на это просто закрывали глаза. Как раз об этом британские агенты могли поведать населению Малаги и спровоцировать тем самым народное недовольство. Отношение британского посла в Мадриде, не осудившего восстание, и роль пассивного стороннего наблюдателя, сыгранная британскими войсками Эванса, были довольно двусмысленными. Очень может быть, что посол Виллье, не докладывая Пальмерстону, спровоцировал бунт, главной целью которого являлось противодействие французскому влиянию в Испании.

Восстание в Малаге очень быстро перекинулось и на другие крупные испанские города. Большинство городов юга Испании провозгласили конституцию 1812 года. 1 августа 1836 года Сарагоса на северо-востоке страны объявила себя независимой от правительства Истуриса. Французский агент Шарль Буа ле Комт, посланный в Мадрид на помощь Райневалю, докладывал Тьеру: «Общественное мнение приписывает английской дипломатической миссии активное участие в движении, которое только что прокатилось по Испании. Такое серьезное обвинение требует прямых доказательств, а не только косвенных. Поскольку я не могу этого доказать, я замолкаю»[656]656
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 776. Fol. 127. Bois le Comte – Thiers, 29 août 1836.


[Закрыть].

Однако происки англичан, стремившихся подорвать французское влияние в Испании неконституционными методами, не до конца объясняют ту легкость, с которой движение в пользу конституции 1812 года так быстро распространилось по всей территории Испании. Много испанцев – противников карлизма, наблюдая за последовательными провалами премьер-министра Истуриса и главнокомандующего испанскими войсками генерала Кордовы, считали, что требовалось сильное правительство, которое дало бы новый импульс борьбе против Дона Карлоса. Возможно, некоторые даже полагали, что следовало сбросить Истуриса, потому что ему не удалось добиться французской интервенции. Чтобы спасти Истуриса, благоволившего Франции, Тьер по дипломатическим каналам обратился к Пальмерстону с просьбой добиться от Мендисабаля гарантий поддержки Истуриса. Лорд Пальмерстон формально согласился оказать содействие, но не взял на себя никаких обязательств[657]657
  Lord Palmerston, sa correspondance intime. P., 1879. P. 114.


[Закрыть].

События в Испании развивались гораздо быстрее, чем это могло предвидеть французское правительство. Министр финансов Антуан д’Аргу, уехавший 7 августа 1836 года для прохождения курса лечения на один из оздоровительных курортов в Eaux Chaudes в Пиренеях, писал из Бордо Тьеру, что ситуация в Испании в целом ужасающая: «Везде безвластие, нет способного руководства, нет денег; Иностранный легион сделал большое дело, но ввиду сражений сила его ослабевает, а он единственный, кто продемонстрировал какую-либо энергичность; англичане стали абсолютно безразличны. Эванс и его войско проявили только свою подлость, пьянство и грабительские наклонности»[658]658
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 74. Lettre d’Argoult à Thiers du 10 août 1836.


[Закрыть]. Французский министр финансов скептически относился к английскому военному присутствию в Испании, указывая на полную бесполезность английского экспедиционного корпуса в деле борьбы с контрреволюцией в этой стране.

Граф д’Аргу надеялся, что волнения в Испании еще можно было остановить. Он думал, что приход генерала Тома Бюжо, который должен был возглавить войска, будет иметь положительные результаты военного и психологического характера.

Это, в свою очередь, поможет испанцам, поддерживавшим центральное правительство, оправиться от постоянных военных поражений. Д’Аргу неоднократно сожалел, что Легион не был усилен двумя месяцами ранее (то есть до крупных побед кар-листов в начале июля), потому что, как он думал, с помощью Иностранного легиона центральное правительство Испании могло одержать несколько крайне необходимых для него военных побед.

В таком случае «волнения радикалов не произошли бы». Единственное, что его удовлетворяло, это то, что «позиции Дона Карлоса ослаблены уже с месяц <…> Денег абсолютно не хватает, армии не платили последние шесть месяцев. Она живет за счет истощенной страны»[659]659
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 77. Lettre d’Argoult à Thiers du 13 août 1836.


[Закрыть], – писал министр финансов главе правительства Тьеру в середине августа 1836 года.

Чтобы прийти на помощь Кристине, Тьер решил превратить Иностранный легион в настоящую армию. После прокатившихся по Испании восстаний, подорвавших устойчивость профранцузского правительства Истуриса, Тьер решил довести численность Иностранного легиона сразу до 10 000 воинов[660]660
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 69. Lettre de Thiers à Harispe du 3 août 1836.


[Закрыть]. Для этого он стал рекрутировать солдат на Корсике и в Северной Африке. Тьер всерьез намеревался намного превзойти ранее оговоренную с Луи-Филиппом цифру в 6000 солдат[661]661
  Dosne E. Mémoires de Mme Dosne. T. 1. P. 132. 11 août 1836.


[Закрыть]. Он думал предоставить командование над только что сформированными воинскими частями видному полководцу и колебался в выборе подходящей кандидатуры. Тьер надеялся, что Бертран Клозель или Тома Бюжо возглавят Иностранный легион. Однако в конечном итоге они оба отказались от командования[662]662
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 68. Lettre de Clausel à Thiers du 1er août 1836; BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fols. 70–79. Lettres de Bugeaud à Thiers du 8 et du 14 août 1836.


[Закрыть].

Тем временем карлистские войска продолжали свое продвижение вглубь страны, а революционное движение охватило почти всю Испанию. Прогнозы французских легитимистов о том, что в итоге в Испании останутся только две политические силы – карлисты и революционеры[663]663
  La Gazette de France, 21.III.1836.


[Закрыть] – начинали сбываться.

Истурис и Мария Кристина через Райневаля и Буа ле Комта запросили французское правительство, каким будет его отношение, если регентша примет конституцию 1812 года и, напротив, если она вступит в открытую борьбу с революционным движением. Мотивом для такого запроса стали постоянные заверения французских представителей, что их страна усилит Иностранный легион, но не вмешается официально[664]664
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 776. Fol. 116. Rayneval – Thiers, 9 août 1836; BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 72. Lettre de Bois le Comte à Thiers du 9 août 1836.


[Закрыть]. Луи-Филипп формально возражал против этих инициатив испанской короны. Он, с одной стороны, боялся, что военная интервенция союзников в Испанию может развязать европейскую войну, а с другой стороны, опасался, что Франция может увязнуть в Испании, не имея возможности вовремя эвакуироваться оттуда. Тьер, напротив, хотел бы, чтобы Франция сделала все возможное для поддержки Кристины, ради борьбы против Дона Карлоса, англичан и революционеров одновременно. Поэтому, по признанию самого Тьера в одной из депеш к Райневалю, французский премьер-министр говорил об испанском вопросе с королем, постоянно угрожая ему своей отставкой[665]665
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 73. Lettre de Thiers à Rayneval du 9 août 1836.


[Закрыть]. Это не происходило без колкостей и язвительности в общении между королем и его главным министром[666]666
  Dino duchesse de D. Chronique. P., 1909. Vol. 2. P. 165. 11 août 1836.


[Закрыть].

Адольф Тьер, поддержанный королем Бельгии (он тогда гостил в Париже) и герцогом Орлеанским, сыном французского короля и наследником престола, которые всецело разделяли его точку зрения, столкнулся с возрастающим нежеланием Луи-Филиппа воевать в Испании. Король имел частые беседы по Испании с послами Австрии и Пруссии, Аппоньи и Вертером, которые полностью одобряли его позицию. Быть может и так, что существовала личная переписка между Луи-Филиппом и Райневалем, которая заставила Тьера послать Буа Ле Комта в помощь Райневалю и давать ему инструкции, какой линии поведения следует придерживаться.

Военного вмешательства в дела Испании на тот момент довольно настойчиво требовала большая часть французской либеральной прессы[667]667
  La Presse, 31.VII.1836.


[Закрыть]. Французские либералы не хотели видеть в Европе режим, руководителями которого были бы революционеры. Они, скорее всего, боялись влияния испанских событий на политическую жизнь Франции и тем самым разделяли опасения правительства. Конечно, гражданская война не угрожала Франции, но победа левых радикалов или карлистов усилила бы во Франции республиканцев или легитимистов, которые были готовы представлять успехи их испанских друзей-единомышленников как свои собственные победы. Левые во Франции, напротив, боялись, что их правительство, стремясь нивелировать неудачу испанских умеренных либералов, решит отправить войска для восстановления власти регентши. Французские легитимисты также выступали против всякой идеи интервенции в Испанию. Они по-прежнему были против войны со сторонниками Дона Карлоса.

Принципиальным событием для принятия окончательного решения по вопросу об интервенции в Испанию стал бунт, организованный испанскими военными в замке Ла Гранха, рядом с Мадридом, где остановился королевский двор. Регентша Кристина оказалась узницей в собственном замке и попыталась связаться с французским послом, чтобы просить у него совета и поддержки. Сделать ей этого не удалось, и она была вынуждена принять конституцию 1812 года. Взбунтовавшаяся стража потребовала и в итоге добилась отмены чрезвычайного положения, ранее принятого в Мадриде, а также формирования нового правительства. Его возглавил левый радикал Хосе Мария Калатрава, тогда как Истурис просто сбежал. Так осуществилось пожелание французской демократической газеты «Насьональ», которая в день восстания в Ла Гранхе написала: «Карлисты победят своих противников, если защита испанской свободы не перейдет в другие руки. Революционное движение, возможно, принесет на первом этапе смуту и бедствия; но, используя силы всей нации, оно изменит шансы на успех в войне»[668]668
  Le National, 12.VIII.1836.


[Закрыть].

Французские левые обрадовались, узнав, что королева уступила давлению взбунтовавшихся солдат и согласилась утвердить конституцию 1812 года. Республиканцы надеялись на то, что более демократический режим, наконец, установится в Мадриде[669]669
  Le National, 19.VIII.1836.


[Закрыть]. Они сделали вывод, что их испанские единомышленники – радикалы в конце концов решили взять дело в свои руки. В этом испанским радикалам должна была помочь крайняя степень недовольства в народе действиями либеральных правительств Кристины. Об этом свидетельствовала легкость, с которой был совершен военный переворот в Испании.

Легитимисты во Франции увидели в этом подтверждение своего тезиса о существовании двух реальных сил в Испании – революционеров и сторонников Дона Карлоса[670]670
  La Gazette de France, 21.III.1836.


[Закрыть]. Французские легитимисты позднее признавались, что с первыми народными выступлениями в пользу принятия конституции 1812 года им стало понятно: королева будет вынуждена принять эту конституцию[671]671
  La Quotidienne, 12.VIII.1836.


[Закрыть].

Адольф Тьер и весь Кабинет министров уже были готовы подать в отставку, когда 16 августа в Париже стало известно о том, что Кристина была вынуждена принять конституцию 1812 года. Столь стремительное развитие ситуации в Испании очень удивило французское правительство, которое в течение нескольких дней не знало, какую позицию ему следовало занять. Позиция оставалась твердой только по одному вопросу – непримиримой враждебности к Дону Карлосу и его сторонникам[672]672
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 123. Thiers – Rayneval, 20 août 1836.


[Закрыть].

Эта неожиданная новость изменила решение Тьера и его коллег уйти в отставку. Отныне было слишком поздно помогать королеве и бороться с либеральными бунтами. Более того, той части парламентариев, которая требовала военного вмешательства, «было совершенно ясно, что не может быть и речи в пользу интервенции. Ибо невозможно вступать в бой против Дона Карлоса, не выступая за конституцию 1812 года»[673]673
  La Presse, 20.VIII.1836.


[Закрыть], – писала французская либеральная газета «Пресс». А. Тьер больше не мог рассчитывать на поддержку общественного мнения и депутатов французского парламента. Но он тем не менее отказался бросить на произвол судьбы регентшу, и если отправка воинских подкреплений была отложена, их формирование все равно продолжилось[674]674
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 85. Lettre de Thiers à Harispe du 18 août 1836.


[Закрыть].

Министр финансов д’Аргу писал Тьеру, что одобряет его меры. Он думал, что влияние Франции и Англии при условии, что оно будет осуществляться совместно, может без особого труда привести Испанию к политике «золотой середины»: «Ничего худшего не могло произойти, чем согласие королевы. Я до последнего момента хотел верить, что ей удастся укрыться либо в Памплоне, либо в Сан-Себастьяне, и я мог объяснить только свойством ее характера то упорство, с которым она продолжала пребывать в Сен-Ильденфонсе (место, где находится замок Ла Гранха, летняя резиденция испанских королей. – Примеч. И.И.). Однако не следует думать, что все потеряно. Эта революция не имеет никаких прочных основ в Испании. Массы тут ни при чем. Революция – это дело лишь очень маленькой кучки амбициозных, бестолковых и трусливых бунтарей. Многие из них не знают, чего хотят. Другие тянутся то к одним, то к другим. Все ощущают их слабость, они смертельно боятся успехов Дона Карлоса и вывода Легиона. Они сами декларируют абсурдность конституции 1812 года; ведя переговоры с ними и нагоняя на них страху, было бы вполне возможно извлечь из всего этого что-то более-менее сносное»[675]675
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 90. Lettre d’Argoult à Thiers du 20 août 1836.


[Закрыть].

«Если конституцию пересмотрят только что избранные депутаты, общее влияние Франции, Англии, королевы и «золотой середины» (все согласны, что она есть в Испании), вполне вероятно, позволит направить кортесы на правильный путь.

Мендисабаль, если только он будет министром, вполне удовлетворителен: впрочем, он должен быть напуган результатами своей работы, наглостью победителей и уверенностью в своем падении, если Испания бросит себя на произвол судьбы.

Но чтобы осуществлять благотворное влияние на кортесы, необходимо, чтобы два правительства слышали друг друга и действовали заодно. Умеренные желают, чтобы доминировала Франция, у карлистов такое же желание от избытка нищеты и усталости. Радикалы хотят опереться на Англию.

Кажется, что от имени Виллье подстрекают к восстанию. Возможно, это и клевета, но, однако, нет дыма без огня. Король и совет министров поступили очень мудро, приказав, чтобы организация новых подкреплений была бы продолжена, но чтобы их отправка в Испанию временно была бы приостановлена»[676]676
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 90. Lettre d’Argoult à Thiers du 20 août 1836.


[Закрыть], – писал в доверительном письме Тьеру министр финансов Франции.

Как только ситуация в Испании стала понемногу проясняться, Адольф Тьер вернулся к своим прежним замыслам об отправке военного контингента в Испанию на помощь испанским умеренным либералам. Французский премьер был убежден, что если Франция хочет по мере возможного контролировать ход испанских событий, то в таком случае интервенция необходима и как можно скорее. Тьер и д’Аргу боялись, что отказ от всякой интервенции являлся бы в то же самое время отказом от союза с Англией, зафиксированного в статьях договора о Четверном союзе. Это грозило полной дипломатической изоляцией Франции. Члены Кабинета министров также думали, что присутствие французской армии на Пиренейском полуострове – это единственный способ защитить испанское правительство от карлистов, потому что самостоятельно испанские либералы не справились бы со сложившейся ситуацией. Абсолютная пассивность официальных властей Испании, считали в правительстве Франции, может привести эту страну к «преобладанию всего самого воровского и кровожадного, что есть в рядах либералов». Это означало бы «удвоить шансы Дона Карлоса и обеспечить ему определенный успех в дальнейшем»[677]677
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 94. Lettre d’Argoult à Thiers du 22 août 1836.


[Закрыть].

Адольф Тьер был также всерьез обеспокоен позицией Великобритании. Англия не отказалась от стремления добиться заключения торгового договора с Испанией, чему несколько месяцев назад помешала Франция. Это стоило Франции немалых трудов. Англия, судя по донесениям французских дипломатов и военных в Испании, также с радостью захватила бы Кадис и Сан-Себастьян, сохранила бы за собой исключительное право на торговлю с испанскими колониями и чувствовала бы себя хозяйкой испанской политики. Ш. Буа ле Комт в одной из депеш к Тьеру охарактеризовал ситуацию следующим образом: «У Англии другие взгляды, другие интересы. Она хочет отстранить регентшу, контроль которой мешает Англии и французский дух которой Англию стесняет. Англия присматривает за молодой королевой, которая своим присутствием признала бы законными уступки или постановления, продиктованные совету регентов британским Кабинетом министров…»[678]678
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 124. Bois le Comte – Thiers, 21 août 1836.


[Закрыть].

По этой причине британский Кабинет выразил подлинное недовольство французскими проектами интервенции, направленными одновременно против карлистов и «радикальных либералов» – экзальтадос, которые де-факто ориентировались на Англию. Судя по разговорам, которые вел в Мадриде посол Дж. Виллье и другие британские агенты и которые затем повторил Ш. Буа ле Комт в своих донесениях, английское правительство, по-видимому, даже решило противодействовать французской интервенции[679]679
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 127. Bois le Comte – Thiers, 25 août 1836.


[Закрыть]. Зато руководство Великобритании не увидело бы никаких препятствий для отправки Францией войск на север Испании, чтобы сражаться там с карлистами. Главным и единственным условием британской дипломатии был отказ Франции от стремления повлиять на работу испанского правительства, составленного из радикалов. В таком случае французская интервенция только поощрялась бы британцами.

Французский король менее чем когда-либо разделял точку зрения Тьера. Поэтому, когда генерал Жан-Луи Лебо опубликовал в Памплоне коммюнике, в котором объявлялось о скором приходе значительных подкреплений для Иностранного легиона[680]680
  Le Constitutionnel, 22.VIII.1836.


[Закрыть], Луи-Филипп немедленно и без консультации со своими министрами поместил опровержение в официальном правительственном издании – газете «Монитор». Это в действительности было равнозначно официальному отказу от любой идеи интервенции.

Луи-Филипп был убежден, что официальная интервенция Франции в Испанию имела бы опасные последствия. Совершенно очевидно, заявлял Луи-Филипп, что французская армия потеряет свой престиж в Испании, поддерживая королеву, которая не имеет никакой опоры в народе. Луи-Филипп также боялся английской реакции на французскую политику, слишком националистичную в Испании, а особенно его беспокоила реакция северных держав, в частности России и Австрии, которые не согласились бы на разгром Францией войск Дона Карлоса. Послы Австрии и Пруссии, которые часто говорили с Луи-Филиппом об Испании, несомненно, одобряли и поддерживали его позицию по данному вопросу. Поэтому король Франции проявлял постоянно возраставшую нерешительность в отношении проектов, предложенных Тьером. Дошло даже до того, что король затребовал распустить вспомогательные корпуса, собранные в По (области на юго-западе Франции) еще с той поры, как правительство приняло решение отложить их отправку в Испанию. Тьер отказался их распускать и воспринял действия короля как «начало тотального ухода из Испании»[681]681
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 102. Lettre de Thiers à Bois le Comte du 29 août 1836.


[Закрыть]. 26 августа 836 года он снова подал прошение об отставке Луи-Филиппу – отставка была принята. Правительство Луи-Матье Моле, сменившее министерство Тьера, высказалось за политику вооруженного невмешательства в дела Испании.

Первая карлистская война в Испании закончилась 31 августа 1839 года поражением Дона Карлоса. В результате народного выступления через год из Испании бежала и регентша Мария Кристина. Новым регентом стал пробритански настроенный левый радикал генерал Бальдомеро Эспартеро. Он немедленно назначил своим главным советником британского посла Виллье. Великобритания осталась единственной страной, господствовавшей на Пиренейском полуострове, поскольку Португалия все это время находилась под исключительным влиянием Англии.

Обычно мировая историография сводит вопрос об интервенции только к спору Тьера и короля. Но во Франции широкие общественные круги поддерживали Тьера: военные, банкиры, многие в окружении Луи-Филиппа (его сын и наследник престола, например), почти весь состав правительства. Архивные документы также показывают, что в начале 1836 года Тьер был в принципе против интервенции, в то время как мировая историография утверждает, что он в течение всего 1836 года выступал за военное вмешательство. Отношение Тьера к испанским делам изменилось в середине мая 1836 года в связи с приходом к власти профранцузски настроенного правительства Истуриса в Испании. Именно это явилось ключевым событием в вопросе о военном вмешательстве Франции, а не отказ Австрии от союза с Францией в конце июля 1836 года. Хотя, действительно, негативный ответ австрийского правительства развязал руки Тьеру в Испании. Необходимо подчеркнуть, что оптимальный момент для французского военного вмешательства в испанские дела – период со второй половины мая (приход к власти правительства Истуриса) до начала июля 1836 года (крупные военные поражения либерального правительства Испании от карлистов) – был безвозвратно упущен Тьером. Он выжидал, смотрел, как будут развиваться события. В период с начала июля до первых крупных выступлений левых радикалов на юге Испании, произошедших в конце июля, Тьер также не предпринял никаких активных действий.

Французский отказ от интервенции можно рассматривать как упущенный шанс французской дипломатии укрепить французские позиции в соседней стране. В исторической перспективе линия Тьера на утверждение французского влияния в Испании военным путем была верной, но в обстоятельствах августа – октября 1836 года интервенция или военное вмешательство силами Иностранного легиона были невозможны. В планах Тьера французская интервенция предусматривала борьбу одновременно с Доном Карлосом, левыми радикалами и англичанами с опорой на немногочисленных сторонников Марии Кристины. Это в конечном итоге привело бы к открытой конфронтации Франции с Англией. В то же время план англичан предусматривал военное вмешательство Франции только против войск Дона Карлоса, что обеспечило бы единоличное влияние Англии в Испании. Предложенный Англией вариант французской интервенции не отвечал французским национальным интересам. Чтобы успешно бороться с английским влиянием в Испании, французское правительство не имело иных альтернатив, кроме как поддержать Дона Карлоса. Он имел широкую социальную базу (большую, чем у королевы-регентши), его войска одерживали крупные победы, в том числе и над англичанами. Дона Карлоса поддерживали континентальные европейские державы (Австрия, Пруссия и Россия), а сам он был готов ориентироваться исключительно на Францию. Однако идеологические установки французского правительства, ошибочно видевшего в либеральном окружении Марии Кристины своего верного и надежного союзника, в действительности не соответствовали национальным интересам Франции.

Правительство французских либералов во главе с А. Тьером оказывало поддержку умеренным испанским либералам ввиду схожести либерально-конституционного политического строя двух стран. Вместе с тем остается непонятной позиция французского короля Луи-Филиппа. С одной стороны, имея колоссальное влияние на внешнюю политику Июльской монархии, Луи-Филипп согласился подписать договор о Четверном союзе, юридически обязавший Францию вместе с Великобританией помогать правительству Марии Кристины. По этому договору в 1835 году Франция уже отправила часть своего Иностранного легиона на помощь испанским либералам. С другой стороны, на Луи-Филиппа большое влияние оказывали послы Австрии и Пруссии, и французский король стремился заключить политический союз с Австрией. В таком случае почему Луи-Филипп не поддерживал Дона Карлоса, на стороне которого выступали все континентальные державы Европы? Возможно, французский король боялся негативной общественной реакции в своей стране. Но тогда почему Луи-Филипп был готов пойти на союз с Австрией, который воспринимался во французском обществе крайне отрицательно? Австрия считалась главной виновницей унизительных трактатов 1814–1815 годов, воспринимавшихся во французском общественном мнении как национальный позор Франции. Позиция Луи-Филиппа выглядит довольно неоднозначной и непоследовательной.

Французская дипломатия оказалась в тупике: Франция могла обеспечить свое влияние в Испании только путем жесткой конфронтации с Англией, которую политические круги Франции в то время рассматривали в качестве главного союзника Июльской монархии. Открытой конфронтации не произошло – Луи-Филипп отказался от интервенции, и Франция полностью потеряла свои некогда прочные позиции в Испании.

Правительство Великобритании, напротив, не боялось идти на конфликт с Францией: оно инициировало бунты, подрывало французское влияние неконституционными методами, путем диверсий. Англия проводила в Испании враждебную, неприкрытую антифранцузскую политику, что понимали многие французские политические деятели того времени, поддерживавшие Тьера. Хотя Великобритания декларировала партнерские, союзнические отношения, но на практике основной целью британской дипломатии стало вытеснение Франции из Испании любыми способами. Четверной союз 1834 года выродился из совместной защиты либерального правительства Марии Кристины в одностороннюю поддержку британцами левых радикалов, в сущности, революционеров. Более радикального, политически оформившегося движения в Испании тогда не существовало. Военный мятеж в Ла Гранхе и принятие конституции 1812 года – это государственный переворот, санкционированный и одобренный британским правительством. Левые радикалы пришли к власти нелегитимно, путем насилия, а не в результате выборов. Либеральная Англия поддержала бунтовщиков, а до этого подстрекала левых радикалов к восстаниям (восстание в Малаге тому яркое свидетельство). Заслуга Адольфа Тьера состояла в том, что он первым в годы Июльской монархии осознал коренные различия внешнеполитических интересов Франции и Англии и по мере своих возможностей старался защитить французские интересы в средиземноморском регионе, сохранить влияние Франции в Испании.