Текст книги "Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века"

В одной из своих речей Адольф Тьер отметил, что «…в интересах нашей революции, в интересах ее мягкого и законного завершения, в интересах свободы, в интересах нашего величия, в интересах нашего материального благополучия, мы должны желать мира»[599]599
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. Р. 116.


[Закрыть]. Он был убежден, что в ином случае судьба мира и свободы решалась бы в сражениях, то есть «была бы в руках человеческого гения – неизвестно какого»[600]600
  Thiers A. La monarchie de 1830. P. 69.


[Закрыть].

Вместе с тем Тьер подчеркивал: «…правительство показало, что не боится вытащить шпагу в Бельгии»[601]601
  Ibid. P. 79.


[Закрыть]. Это означало, что Европа должна относиться с уважением к интересам Франции. Именно так следует понимать слова политика, когда он писал, что во Франции найдутся те, кто будет сражаться за свою страну. Тьер отмечал, что даже французский король Луи-Филипп воевал, не говоря о министрах и «свидетелях побед Наполеона»[602]602
  Ibidem.


[Закрыть]. Иными словами, Франция не боится пойти на конфликт, если этого потребуют ее национальные интересы. Европе не следует думать, что Франция, только совершившая свою революцию, будет молча сидеть, если затрагиваются ее интересы в мировой политике.

Таким образом, видна определенная эволюция взглядов Тьера: сразу после Июльской революции 1830 года он выступал за невмешательство Франции в дела других государств, потому что боялся интервенции во Францию[603]603
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. Р. 90.


[Закрыть]. Но уже в 1832 году политик заговорил о необходимости напрямую влиять на состояние дел в соседних государствах. По его мнению, если Франция имеет интересы в какой бы то ни было стране, то она может направить в эту страну свои войска для обеспечения там своих интересов. При этом Тьер одобрял интервенцию только в случае, если она полезна и возможна.

В 1832 году он поддержал (при министерстве Казимира Перье) отправку военной экспедиции в Анкону, поскольку следовало создать противовес Австрии в Италии[604]604
  Ibid. Р. 434.


[Закрыть]. Тьер ретроспективно одобрил вмешательство Франции в дела Греции в годы Реставрации. В 1833 году он также высказался в пользу осуществления финансового вмешательства в дела этой страны[605]605
  Ibid. Vol. 2. Р. 152.


[Закрыть]. В 1834 году Тьер одобрил интервенцию в Швейцарию, чтобы усмирить некоторые недовольные кантоны[606]606
  Ibid. Р. 197.


[Закрыть]. Таким образом, интервенция у него выступала инструментом реализации идеи величия Франции и проведения политики престижа на практике.

Для правительств Июльской монархии главным во внешней политике было добиться более высокого статуса Франции на международной арене. Сделать это было крайне сложно ввиду существовавших договоров 1814–1815 годов. Поэтому французские дипломаты делали ставку на раскол Европы на два военно-политических блока, разделенных по идеологическому принципу: с одной стороны – блок государств, основанных на либерально-конституционных принципах (Франция, Англия, Испания и Португалия), с другой – государства, входящие в Священный Союз (Россия, Австрия и Пруссия)[607]607
  Федосова Е. И. Либералы у власти. С. 110.


[Закрыть]. То есть главной составляющей французской внешней политики сразу после Июльской революции 1830 года стал поиск союза с Англией.

Тьер был убежден, что внешняя политика Франции должна быть ориентирована на достижение союза с Англией. «Для Франции необходимо, – сказал он 8 июня 1833 года, – никогда не воевать с Европой, если на ее стороне Англия, и нужно, чтобы Англия не отказалась от союза, уже согласившись на него, надо этот союз оберегать»[608]608
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. Р. 608.


[Закрыть]. В другой своей речи, от 1 июня 1836 года, Тьер говорил, что в Европе не будет войны, «если мы сложим вместе войска Франции и деньги Англии»[609]609
  Ibid. Vol. 3. Р. 586.


[Закрыть]. По его мнению, союз с Англией должен был способствовать достижению Францией более высокого статуса в мировой политике.

В палате депутатов Тьер говорил «об этом прекрасном и благородном английском союзе, более предпочтительном для благородства Франции, нежели любой другой союз, который нам советуют»[610]610
  Ibid. Р. 590.


[Закрыть]. Он заключил, что Англия была единственной державой, которая подала руку Франции в самом начале – в 1831–1832 годах. Союз с этой страной казался Тьеру идеальным, во многом это было связано с одинаковым характером общественно-политического устройства двух стран. «Среди наций, которые нас окружают, легко выделить одну, чьи принципы сходны с нашими; долговременность представительного правления в Англии располагала к тому, чтобы эта страна рассматривала как великое преступление указы, посягавшие на нашу конституцию (имеются в виду указы Полиньяка. – Примеч. И.И.) <…> Таким образом, мы нашли в Англии понимание, которое должно было нам указать, что там, в Англии, при умеренности, искусности и осторожности можно приобрести полезного союзника»[611]611
  Ibid. P. 328.


[Закрыть], – говорил Тьер. В этой же речи Тьер показал, что в Бельгии, на Пиренейском полуострове и на Ближнем Востоке интересы Франции и Великобритании были одинаковыми, что позволяло правительствам двух стран тесно взаимодействовать[612]612
  Ibid. P. 329.


[Закрыть], поэтому все внешнеполитические усилия Министерства иностранных дел Франции должны быть направлены на достижение и поддержание союза с Великобританией.

Следует отметить, что все либеральные династические группировки во французском парламенте считали, что союз с Великобританией явился бы гарантией стабильности в Европе и даже рассматривали его как возможное утверждение англо-французского доминирования на европейском континенте. Так как Великобритания располагала самым сильным флотом в мире, а Франция, возможно, лучшей армией, как считал автор статьи во французской либеральной газете «Конститусьонель», то, значит, этот союз должен был сделать две страны непобедимыми[613]613
  Le Constitutionnel, 10.III.1836.


[Закрыть]. Французские доктринеры были убеждены, что достижение союза с Великобританией полностью отвечает национальным интересам Франции. «Союз с Англией – это и есть вся наша внешняя политика», – писал орган доктринеров «Журналь де Деба»[614]614
  Le Journal des Débats, 29.II.1836.


[Закрыть].

Когда А. Тьер в 1836 году возглавил правительство, став одновременно министром иностранных дел, он назвал себя убежденным сторонником внешней политики, проводимой предыдущим кабинетом герцога Виктора де Бройля. Это означало, что курс на сближение с Англией продолжится. «Я буду верен английскому союзу, поскольку сегодня этот союз – наилучшее решение»[615]615
  Lettre de Thiers à de Barante, 29.II.1836 // Souvenirs du Baron de Barante. P., 1890. T. 5. P. 312.


[Закрыть], – писал Тьер французскому послу в России Просперу де Баранту 29 февраля 1836 года, то есть практически сразу после своего назначения.

§ 2. Тьер и первая карлистская война в Испании (1833–1839)

Наиболее тесным франко-английское сотрудничество было в делах, касавшихся Испании. К середине 30-х годов XIX века испанский вопрос стал крупной международной проблемой. 29 сентября 1833 года умер король Испании Фердинанд VII. В борьбу за трон вступили последняя жена испанского монарха Мария Кристина вместе с их несовершеннолетней дочерью Изабеллой с одной стороны и брат короля Дон Карлос – с другой.

Ситуацию осложнял запутанный принцип наследования испанской короны. Старинное испанское право допускало женщин к трону, но этот порядок просуществовал до 1713 года, когда король Филипп V Бурбон ввел «Салический закон» (который до того времени действовал в соседней Франции), допускавший к трону только мужчин. Карл IV в 1789 году отменил «Салический закон», вернувшись к практике старинного испанского права. Закон, одобренный кортесами, не был, однако, опубликован[616]616
  Майский И. М. Испания. 1808–1917. Исторический очерк. М., 1957. С. 180.


[Закрыть]. Тем не менее специально созванные кортесы присягнули на верность трехлетней дочери короля Изабелле, а до совершеннолетия Изабеллы регентшей была объявлена ее мать Мария Кристина. Недовольный решением кортесов Дон Карлос объявил себя законным королем Испании под именем Карла V и поднял восстание. Так началась гражданская война в Испании, названная первой карлистской войной (1833–1839).

Консервативные силы в Испании поддержали Дона Карлоса, а опорой Марии Кристины были испанские либералы. Похожая ситуация возникла и в Португалии. Там Дон Мигель начал войну со своим братом Доном Педро и его дочерью Донной Марией, которая должна была наследовать португальскую корону. Как и в Испании, Донна Мария опиралась на либералов, а Дон Мигель – на консерваторов.

Разгоревшаяся борьба за престолы в Западной Европе привлекла внимание и затронула интересы европейских держав. 22 апреля 1834 года между Великобританией, Францией, Испанией и Португалией был заключен Четверной союз. Задачами союза явилась вооруженная борьба с карлистами – сторонниками Дона Карлоса в Испании и с мигелистами – сторонниками Дона Мигеля в Португалии, а также поддержка либералов в этих странах. Такие державы, как Австрия, Пруссия и Россия, напротив, поддерживали карлистов и мигелистов. Если в Португалии сторонники абсолютизма были очень быстро уничтожены, то в Испании началась кровавая борьба, серия государственных переворотов (pronunciamientos), гражданских войн и военных диктатур, продолжавшихся в течение последующих пятидесяти лет, в результате которых сталкивались сторонники конституционных и абсолютистских режимов.

В 1835 году французское правительство во главе с герцогом В. де Бройлем отправило часть своего Иностранного легиона на помощь Марии Кристине, что в военном отношении не играло большой роли. В целом можно сказать, что к 1836 году Франция вела на испанском направлении довольно вялую, пассивную политику, что объяснялось политикой невмешательства в дела соседних государств, которая была провозглашена правительством Франции.

В конце февраля 1836 года во Франции сменился Кабинет министров. Новым премьер-министром и министром иностранных дел стал Адольф Тьер. При нем французская политика в Испании получила новый импульс. Тьер считал, что Июльская монархия остро нуждается в поднятии своего престижа внутри страны. Это могло быть реализовано благодаря внешнеполитическим успехам нового режима. «В любой стране необходимо всегда поддерживать, культивировать дух величия <…> Когда нет величия от войны, надо, по крайней мере, дать стране величие мира», – заявлял Тьер еще в 1833 году. Для него важно было поддерживать дух величия во Франции, чтобы новый режим ассоциировался с триумфами во внешней политике, как это было в годы Первой империи, но без развязывания крупномасштабной войны. Так, 8 июня 1833 года он отметил: «Мы хотим величия, но возможного».

Став министром, Тьер провозгласил существование исключительных сфер влияния Франции. Испания, по его представлению, всегда была сферой интересов Франции. В своей парламентской речи, произнесенной в январе 1836 года, Тьер говорил о вечных интересах Франции на Пиренеях еще со времен политики Людовика XIV[617]617
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 3. Р. 181.


[Закрыть]. Еще раньше, в речи о внешней политике, произнесенной 8 января 1834 года, он отметил, что «в Испании также присутствуют французские интересы»[618]618
  Ibid. Vol. 2. Р. 201.


[Закрыть]. Помимо Испании Швейцария также была включена Тьером в сферу французских интересов[619]619
  Ibid. Р. 200.


[Закрыть]. Бельгия, Швейцария и Испания – эти страны интересовали Тьера, так как они, по его мнению, являлись «естественными границами» Франции[620]620
  Ibid. Р. 202.


[Закрыть]. «Франция обеспечила свободу не во всем мире, но от Альп до моря, от Пиренеев до Рейна. Не все это пространство занимает Франция, но везде есть французские интересы», – утверждал политик в одной из своих парламентских речей[621]621
  Ibid. Vol. 1. Р. 117.


[Закрыть].

В испанском вопросе, обострившемся в 1836 году, Тьер увидел отличный шанс, чтобы укрепить положение Франции, повысить ее международный авторитет. Главным аргументом в поддержку либералов в Испании у него выступала схожесть политических режимов двух стран. Во время одного из своих выступлений в палате пэров 6 января 1836 года Тьер заметил: «Таким образом, спрашивать нас, почему мы предпочитаем Изабеллу II восставшему Дону Карлосу, это то же самое, что спросить нас, почему мы есть те, кто мы есть, почему мы служим правительству, которому служим, почему мы настойчиво придерживаемся одной политики все время. Да, мы предпочитаем Изабеллу II Дону Карлосу по той же причине, которая заставляет нас предпочитать режим, который существует сегодня во Франции королевству эмигрантов, которых страна выбросила прочь…»[622]622
  Ibid. Vol. 3. P. 186.


[Закрыть].

Тьер считал, что Франция не может терпеть реакцию у своих дверей. Если Июльская монархия не поддержит Изабеллу, то в Испании восторжествует карлистский абсолютизм или анархия. Поэтому рано или поздно следовало вмешаться – был убежден Тьер.

Между тем 14 сентября 1835 года в Испании сменилось правительство – его возглавил либеральный банкир Хуан Альварес Мендисабаль, которому предстояло решить сразу две сложных задачи – оздоровить финансовую систему Испании и прервать серию военных неудач. Для решения первой проблемы министерство Мендисабаля в начале 1836 года приняло ряд декретов, основной целью которых была экспроприация церковной собственности[623]623
  Temime E., Broder A., Chastagnaret G. Histoire de l’Espagne contemporaine de 1808 à nos jours. P., 1979. P. 47.


[Закрыть]. Действия испанского правительства носили ярый антиклерикальный характер. Так, для привлечения дополнительных ресурсов регентша Кристина даже приказала расплавить колокола церквей, что возмутило многих католиков как в Испании, так и во Франции[624]624
  La Gazette de France, 18.IV.1836.


[Закрыть]. Однако принятие жестких и непопулярных мер испанским министерством, равно как и щедрые вливания банкирских домов и правительств Англии и Франции не улучшило состояние дел в испанской экономике[625]625
  Apponyi R. Journal du comte Rodolphe Apponyi. P., 1914. T. 3. P. 235. 22.IV.1836.


[Закрыть]. Не шли дела и на военном направлении – войска Дона Карлоса перешли в наступление и добились определенных успехов.

Правительство Тьера было крайне обеспокоено складывавшейся ситуацией: «Новости из Испании удручающие. С одной стороны, карлисты завоевывают северные провинции. С другой стороны, нынешние выборы проходят самым радикальным образом, а методы, используемые революционерами для запугивания избирателей, дают основание бояться, что этот результат почти повсюду может повториться»[626]626
  AAE. Correspondance politique. Angleterre. 1836. Vol. 647. Fol. 49. Thiers – Sebastiani, 7 mars 1836.


[Закрыть], – писал Тьер французскому послу в Лондоне генералу Ф. Себастиани. Французское правительство больше всего беспокоило то обстоятельство, что в результате парламентских выборов, проведенных в марте 1836 года в Испании, к власти пришли «экзальтадос» – левые либералы, сторонники реформ, тем самым потеснив более умеренную партию «модерадос»: «…радикалы (экзальтадос), формировавшие подавляющее большинство кортесов, решительно настроены восстановить, возможно, кроме некоторых изменений, конституцию 1812 года»[627]627
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 771. Fol. 56. Rayneval – Thiers, 5 mars 1836.


[Закрыть], – информировал Париж французский посол в Испании Альфонс Райневаль. Эта конституция носила подчеркнуто демократический характер и лишала почти всякой власти государя. Таким образом, перед французскими либералами открывалась неприятная картина: либо в Испании победят легитимисты, которых сами французские либералы свергли в ходе Июльской революции 1830 года во Франции, либо к власти придут радикалы, и тогда Испания погрузится в революционную анархию. Оба сценария были нежелательны для французского правительства. Вероятно, поэтому с середины марта 1836 года во французской прессе начали распространяться слухи о возможности полномасштабной французской интервенции в Испанию[628]628
  Le National, 20.III.1836.


[Закрыть].

По запросу Великобритании вопрос об интервенции тогда действительно был изучен французским правительством. Глава английского внешнеполитического ведомства лорд Г. Пальмерстон, обеспокоенный успехами Дона Карлоса, отправил в Париж специального посланника Ч. Эллиса и сообщил, что его страна в силу договора о Четверном союзе приняла решение о морской блокаде сил Дона Карлоса. Британское правительство хотело, чтобы целью французской интервенции стала Фонтараби – малозначимая область на севере Испании[629]629
  AAE. Correspondance politique. Angleterre. 1836. Vol. 647. Fol. 45. Sebastiani – Thiers, 14 mars 1836.


[Закрыть].

На тот момент французское правительство в принципе отказалось от любого варианта интервенции. В качестве официальной причины отказа Тьер сообщил английской стороне, что правительство Х. А. Мендисабаля прохладно отнеслось к французской инициативе прямой иностранной интервенции. Тьер также указал в одной из депеш к своему послу в Лондоне, что французская интервенция, пусть и ограниченная, может спровоцировать европейскую войну[630]630
  AAE. Correspondance politique. Angleterre. 1836. Vol. 647. Fol. 63. Thiers – Sebastiani, 18 mars 1836.


[Закрыть]. Действительно, каждый раз, когда вставал вопрос о мобилизации войск во Франции для отправки их в Испанию, северные державы (Австрия, Пруссия и Россия) выказывали свою обеспокоенность[631]631
  AAE. Correspondance politique. Prusse. 1836. Vol. 287. Fol. 52. Bresson – Thiers, 9 mai 1836.


[Закрыть]. Тьер доказывал своим британским коллегам, что следовало вмешаться на год раньше, в 1835 году, как того и просило прежнее испанское правительство. Именно Англия тогда выступила против французской инициативы. Наконец, по утверждению Тьера, общественное мнение и палаты во Франции не приняли бы объявления интервенции.

В депеше к французскому послу в Мадриде А. Райневалю Тьер расставил иные акценты: он объяснял отказ от интервенции невозможностью получить согласие палат, а без их согласия, соответственно, не последовало бы и одобрения со стороны короля[632]632
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 772. Fol. 56. Thiers – Rayneval, 31 mars 1836.


[Закрыть]. Кроме того, он считал это предприятие опасным и рискованным, в чем откровенно признавался в личной переписке генералу Ф. Себастиани[633]633
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20063. Fol. 203. Lettre de Thiers à Sebastiani du 18 mars 1836.


[Закрыть]. Тьер, вероятно, надеялся, что интервенция не потребуется, поскольку Дон Карлос контролировал только истощенную часть страны, плохо снабженную оружием и продовольствием. Поэтому во Франции могли, в некоторой степени, рассчитывать на поражение его войск[634]634
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20063. Fol. 203. Lettre de Thiers à Rayneval du 29 avril 1836.


[Закрыть].

Австрийский посол в Париже Р. Аппоньи был абсолютно уверен в том, что интервенция в Испанию была невозможна. Это умозаключение он сделал на основании одной беседы, состоявшейся между ним и сыном короля герцогом Орлеанским по этому вопросу. Аппоньи также указывал на то, что слишком многие во Франции и за ее пределами желали военного вторжения на территорию Испании. Правительство Великобритании, весь состав французского правительства во главе с Тьером, Ротшильды и другие денежные мешки – все до единого подталкивали короля к осуществлению интервенции и возврату фондов, ранее предоставленных ими взаймы регентше Кристине[635]635
  Apponyi R. Op.cit. P. 241. 4 mai 1836.


[Закрыть].

Известный либерал 30–40-х годов XIX века Леон Фоше в переписке с доверенным лицом иначе объяснял французский отказ от интервенции: «Вы, возможно, знаете, почему интервенция в Испанию провалилась. Лорд Пальмерстон предложил нам занять территорию, прилегающую к Бискайскому заливу, и Наварру. Английский корпус занял бы Каталонию и Балеарские острова. Казалось, что это условие все остановило. В целом английское правительство действовало очень эгоистично по отношению к нам»[636]636
  Faucher L. Biographie et Correspondance. P., 1888. T. 1. P. 45–46. Lettre à Henri Reeve du 29 mars 1836.


[Закрыть]. Британское правительство отводило Франции второстепенную роль в Испании, что осознавали уже в 1836 году многие французские общественные и политические деятели. Все главные стратегические пункты в Испании англичане оставляли за собой.

Стремление Великобритании оказывать единоличное влияние в Испании чуть позднее спровоцировало определенные трения между Парижем и Мадридом. Англия, желавшая повсюду обеспечить свое торговое превосходство и пользовавшаяся тем, что Мендисабаль был большим англофилом, инспирировала переговоры для заключения торгового соглашения с Испанией, которое предоставляло Великобритании исключительные торговые привилегии. Как отмечал французский историк Ж. Дроз, «требовалось решительное вмешательство тюильрийского Кабинета, чтобы помешать подписанию торгового договора между Пальмерстоном и Мендисабалем»[637]637
  Droz J. Histoire diplomatique de 1646 à 1919. P., 1946. P. 327.


[Закрыть].

Приход к власти в Испании профранцузски настроенного правительства Франсиско Истуриса, сменившего на посту премьер-министра англофила Хуана Альвареса Мендисабаля, убедил Тьера в необходимости скорейшего осуществления французской интервенции в Испанию.

В самой Испании смена министерства была воспринята партией умеренных, модерадос, с тревогой, так как они боялись непредсказуемых последствий. «Партия умеренных использовала все свое влияние на королеву, чтобы еще некоторое время сохранить Мендисабаля в качестве премьер-министра. Но королева ненавидела его <…> С другой стороны, казалось, что интриги французов повлияли на смену министерства и что советы французского посланника, господина де Райневаля, подтолкнули королеву к этому решению»[638]638
  Apponyi R. Op. cit. P. 252. 22 mai 1836.


[Закрыть], – записал в своем дневнике хорошо информированный австрийский посол в Париже Р. Аппоньи. Действительно, французский посол Райневаль, пользовавшийся большим доверием регентши Марии Кристины, с самого начала знал о планах по смещению Мендисабаля. На протяжении первой половины мая 1836 года Райневаль регулярно посылал в Париж донесения, в которых он более или менее точно сообщал о скором падении главы правительства Испании[639]639
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Rayneval – Thiers, juin – juillet 1836.


[Закрыть].

Генерал Ж.-И. Арисп, командующий Иностранным легионом, написал из Байонны военному министру маршалу Н. Мэзону, что в смене правительства в Испании важную роль сыграли как раз финансовые и военные неудачи. Так, Мендисабаль, несмотря на свое обещание найти деньги, смог использовать только временные уловки, не давшие продолжительного эффекта. Кроме того, по сообщению Ариспа, в Мадриде полагали, что французская интервенция в Испанию необходима, а для этого надо избавиться от Мендисабаля, который пришел к власти благодаря английскому влиянию. Однако действия Марии Кристины все же были продиктованы требованием Мендисабаля – считал генерал Арисп. Смысл этого ультиматума сводился к удовлетворению запросов левых радикалов и предводителя этой группировки Мануэля Кабальеро, в котором Мендисабаль абсолютно нуждался для сохранения парламентского большинства. Мендисабаль требовал освободить от занимаемых постов генералов Луиса Фернандеса де Кордову, Хенаро Кесаду и Рамона Сан Романа. «Тогда королеве было необходимо порвать со своим министерством или лишиться последних гарантий безопасности. Она не колебалась. Она отказалась подписать указ о замене генералов. Министры предложили уйти в отставку»[640]640
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 76. D’Harispe – Maison, 19 mai 1836.


[Закрыть], – сообщал в донесении генерал Арисп.

Почти никто в Испании не верил, что новый премьер сможет долго продержаться у власти. «Истурис <…> не сможет удержаться у власти. Мендисабаль как раз в силу своего низкого происхождения и подлости имел больше шансов на успех в правительстве, которому удается управлять демократической частью нации. Пока он находился во главе правительства, революционная партия, так сказать, была представлена, и, следовательно, вела себя более спокойно, чем сегодня, когда королева, выбирая Истуриса, кажется, склоняется к французской “золотой середине”…»[641]641
  Apponyi R. Op. cit. P. 251. 22 mai 1836.


[Закрыть], – писал австрийский посол в Париже Р. Апоньи. Действительно, первые сложности для Истуриса начались незамедлительно. Уже 16 мая 1836 года во время голосования по резолюции, неблагоприятной для Истуриса, из 157 депутатов 96 проголосовали за ее принятие и лишь 12 депутатов высказали свою поддержку новому главе правительства. Поэтому 22 мая премьер-министр Испании распустил палату депутатов.

Тьер поначалу не одобрял произошедшую смену правительства в Испании. Французский политик говорил о «печальных последствиях», оценивая недавно произошедшие события в Испании. Но все же он посчитал нужным поддержать Истуриса и попросил Райневаля побольше узнать о новом председателе совета министров Испании. Вместе с тем Тьер, верный союзу с Англией, приказал Райневалю переговорить с Джорджем Виллье, британским послом в Мадриде[642]642
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 83. Thiers – Rayneval, 30 mai 1836.


[Закрыть]. Одной из причин осуждения Тьером смены министерства в Испании, вероятно, была боязнь неодобрения Англией поддержки, оказанной Истурису французским правительством. Эти опасения были вполне оправданы. Так, с 23 мая 1836 года французский консул в Сан-Себастьяне барон Жак Вижан начал сигнализировать о том, что англичане «говорят о неодобрении, которое Англия проявит в отношении намерений Франции»[643]643
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 79. 23 mai 1836.


[Закрыть].

Разногласия между Францией и Великобританией в этом деле вызвали слухи о серьезном разладе между послами двух стран. Дело дошло до того, что британский посол Дж. Виллье получил от Пальмерстона депешу, в которой ему предписывалось поддерживать наилучшие отношения с А. Райневалем. Виллье усмотрел в этом упрек в свой адрес и попросил Райневаля засвидетельствовать хорошее состояние их двусторонних отношений[644]644
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 84. 22 juin 1836.


[Закрыть]. Быть может, Пальмерстон также косвенно упрекал своего посла в том, что он не смог помешать Райневалю (в решающую роль которого верили в данном случае) спровоцировать или способствовать падению Мендисабаля.

Тем не менее официальные отношения между французами и британцами в Испании при взаимном влиянии их правительств в целом оставались удовлетворительными. В то же время недоверие между представителями двух стран от этого не уменьшалось. В конце июня Райневаль напомнил французскому руководству, что позиция Англии выражалась во враждебном отношении к генералу Кордове и продолжала оставаться двусмысленной. «Следует задаться вопросом, – писал французский дипломат, – не стремится ли Британия обеспечить за собой морские базы?»[645]645
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 87. Rayneval – Thiers, 29 juin 1836.


[Закрыть]. Точно так же думал генерал Арисп. «У нас до сих пор нет никаких новостей от генерала Кордовы и не известно решение, которое он принял во время последней смены министерства. Его имя до сих пор смешивается в Мадриде с порывами ненависти, оскорблениями, брошенными в адрес нового министерства, судьба которого будет и его участью. Именно генерал Л. Эванс (главнокомандующий английским экспедиционным корпусом в Испании. – Примеч. И.И.) готов его заменить, а Ф. Мина (общевойсковой командир в Каталонии. – Примеч. И.И.)[646]646
  Генерал Мина вел себя в Каталонии как местный царек. Тьер жаловался на его враждебное отношение к Франции (AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 772. Fol. 59. Thiers – Rayneval, 17 mars 1836). Однако мадридское правительство не имело рычагов давления на него, тем более что он пользовался большой популярностью в своих войсках.


[Закрыть] должен сменить Х. Кесаду (главнокомандующий мадридским гарнизоном. – Примеч. И.И.), убитого в августе в Мадриде, если Мендисабаль вернется в правительство. Необходимо отметить, насколько “английская партия” была активна в данных обстоятельствах. Именно Виллье появился на балконе с Мендисабалем, чтобы поблагодарить тех, кто исполнил для него серенаду, и вопрос заключается как раз в том, чтобы отдать управление войсками англичанину. Эти события приближают оккупацию англичанами Сантандера, Сантоны, Бильбао и Гибралтарского пролива, остается только осмыслить эти факты»[647]647
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 75. D’Harispe – Thiers, 24 mai 1836.


[Закрыть], – предостерегал генерал Арисп.

Недоверие и враждебность между Францией и Англией даже спровоцировали инцидент между военными моряками двух стран: командир французского судна, дрейфовавшего в Гибралтарском проливе, отказался отплыть на другое место, на чем настаивал командующий британским флотом. Англичане заявили, что французы хотели таким образом помочь карлистским войскам. Французы ответили, что они только помешали британцам овладеть исключительно для своей личной выгоды крепостью, никому не угрожавшей. Это заставило Тьера написать морскому министру адмиралу Ги Виктору Дюперре письмо. В нем глава МИД Франции напомнил своему коллеге о тесном союзе, существовавшем между французским и английским правительством в отношении Испании, и о том, что французы не должны о нем забывать[648]648
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 80. Thiers – Duperré, 15 juin 1836.


[Закрыть]. Тьер хотел тем самым успокоить английское правительство, чтобы оно было уверено в благожелательности французской политики. Как раз в это время министерство Тьера сблизилось с северными державами.

Тьер хотел показать, что его внешнеполитические инициативы не означали отказа от союза с Англией, и продемонстрировать таким образом свою верность Четверному союзу. Вероятно, он хотел бы активнее поддержать испанскую регентшу Марию Кристину, поскольку война с Доном Карлосом позволяла Франции бороться также и с влиянием «английской партии» в Испании. Однако Тьеру приходилось учитывать позицию Луи-Филиппа, очень интересовавшегося испанскими делами. По многим вопросам, включая и испанский, Тьер имел личные беседы с королем, что усиливало влияние Луи-Филиппа на принятие решений по этим проблемам. Французский король боялся, что слишком активной политикой в Испании Франция может ступить на скользкий путь, опасный для сохранения мира в Европе.

Новым поворотом в испанских событиях явились несколько победоносных наступлений в Кастилии, Каталонии и в Валенсии, предпринятых карлистами в начале июля 1836 года. Группе карлистов, укрепившейся в Фонтараби, удалось отбить натиск англичан, значительно превосходивших их по численности. Военные поражения от карлистов усилили и без того серьезные противоречия между главнокомандующим испанскими войсками генералом Л. Ф. де Кордовой и командующим британским экспедиционным корпусом в Испании генералом Лесли Эвансом. Британцы более чем когда-либо желали замены Кордовы. Они обвиняли его в том, что он был неспособен, в частности, сдерживать наступление сил карлистов[649]649
  AAE. Correspondance politique. Angleterre. 1836. Vol. 648. Fol. 67. 22 juillet 1836.


[Закрыть]. Как вспоминал австрийский канцлер К. фон Меттерних, Великобритания боялась любой победы Дона Карлоса в Испании. Посол Англии в Вене даже сообщил австрийскому канцлеру, что единственной задачей Великобритании в Испании было помешать Франции стать там хозяйкой. Британский посол добавил: «Наша сила находится в королеве Изабелле: не то чтобы она находилась под английским влиянием, но потому что Дон Карлос наверняка будет находиться под французским»[650]650
  Metternich de C. Mémoires et documents divers laissés par le prince de Metternich. P., 1881. P. 154. 30 juillet 1836.


[Закрыть]. Это высказывание английского посла следует трактовать в том духе, что во Франции легитимисты еще имели определенное влияние и были представлены во власти. Дон Карлос, очевидно, никогда не забывал о поддержке, которую ему оказывали французские легитимисты. В своей политике он был готов ориентироваться именно на Францию.

Столь значительные успехи сторонников Дона Карлоса удивили всех без исключения. На фоне успехов испанских карлистов многие во Франции стали бояться ответной реакции левых радикалов в провинциях, которые теоретически подчинялись Кристине и составляли наибольшую часть Испании.

Их сопротивление могло вызвать падение кабинета Истуриса. Испанские революционеры ненавидели этого политика с того момента, как он сменил Мендисабаля во главе испанского правительства. Некоторые даже задавались вопросом, не выразит ли испанская палата депутатов вотум недоверия главе совета министров. Они считали, что Истурису следовало вновь распустить палату.

На состоявшихся новых досрочных выборах в парламент в июле 1836 года Мендисабаль и шесть его сторонников одержали победу в Мадриде, подтвердив, что левые радикалы остаются влиятельной группировкой в Испании. Тем не менее сторонники Истуриса все же победили на этих выборах, собрав больше голосов в провинциях. Исход голосования показался Луи-Филиппу «неприятным предзнаменованием того, чем станут следующие выборы»[651]651
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 89. Billet de Louis-Philippe à Thiers du 20 juillet 1836.


[Закрыть]. Также думал и Тьер. Однако французский посол в Мадриде Райневаль был другого мнения. Он считал, что проведенные в Испании выборы были «гораздо более удовлетворительными, чем того можно было ожидать после неприятного хода военных событий»[652]652
  AAE. Correspondance politique. Espagne. 1836. Vol. 774. Fol. 93. Rayneval – Thiers, 31 juillet 1836.


[Закрыть].

Осложнившаяся ситуация в Испании, связанная прежде всего с военными победами карлистов и набиравшими силу испанскими радикалами, ориентировавшимися на Англию, заставила Адольфа Тьера скорректировать французскую политику в Испании. Уже с начала июля 1836 года Тьер всерьез намеревался усилить Иностранный легион, воевавший в Испании с 1835 года, вместо осуществления полномасштабной французской интервенции. Так, считал он, можно было поддержать королеву и одновременно помешать Англии полностью захватить Испанию[653]653
  Dosne E. Mémoires de Mme Dosne, l’égérie de Thiers. P., 1928. T. 1. P. 89.


[Закрыть]. Вместе с тем такое военное вмешательство не воспринималось бы испанским населением как французская интервенция, носящая национальный характер. Оно не должно было ассоциироваться у испанцев с агрессией Наполеона I в 1808 году или французской интервенцией 1823 года. Поэтому Тьер написал генералу Ариспу, командовавшему Иностранным легионом, и предложил ему увеличить численность Легиона более чем на тысячу человек. Таким образом, общая численность Иностранного легиона составила бы 6 000 человек[654]654
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 93. Lettre de Thiers à Harispe.


[Закрыть]. Согласие на это было получено Тьером у короля Луи-Филиппа. Стоит также отметить, что Тьер отдавал различные приказы Ариспу напрямую, минуя военного министра Мэзона и не спрашивая его мнения.