Текст книги "Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века"

Думается, что стремление А. Тьера привлечь на сторону Июльской монархии легитимистов, отказавшись от судебного преследования их лидеров, отнюдь не случайно. Еще в книге «Монархия 1830 года», опубликованной в 1831 году, Тьер писал:

«Июльское правительство привлекло на свою сторону всех бывших роялистов, любящих порядок, законы, умеренную свободу, искавших все это при Бурбонах, но так и не нашедших этого, с возмущением видевших клятвопреступление и нарушение законов и приверженных к Луи-Филиппу как к последней надежде порядка и свободы, к правительству, которое еще в силах реализовать то, о чем они мечтали: союз свободы и монархии»[313]313
  Thiers A. La monarchie de 1830. P. 95.


[Закрыть]. Эти слова позволяют сделать следующее предположение: Тьер, вероятно, считал, что основная опасность для Июльской монархии исходит от республиканцев. Поэтому он, возможно, думал, что для защиты монархических институтов логичнее объединяться с умеренными легитимистами. По-видимому, именно в легитимистах Тьер видел естественных союзников либералов в борьбе с республиканцами в будущем.

Раскрытие «дела герцогини Беррийской» по-разному было оценено общественным мнением Франции. Если орлеанисты хвалили Тьера за успешно выполненное поручение, то легитимисты обвиняли его в наглости и бесстыдстве, проявленном к герцогине Беррийской, бывшему члену королевского дома Франции, и в целом ко всему роялизму. Республиканцы бранили Тьера за проявленное великодушие к «пособникам герцогини»[314]314
  Allison M. S.J. Thiers and the French monarchy. P. 174; Laya A. Etudes historiques sur la vie privée, politique et littéraire de M. A. Thiers: histoire de quinze ans: 1830–1846. P., 1846. Vol. 1. P. 222.


[Закрыть].

Так, например, адвокат королевского суда в Париже и либерал Альфонс Шамбеллен, известный своими умеренными взглядами, в конце октября 1832 года издал трактат объемом в 111 страниц «Избирателям, относительно нового министерства». В этом труде он приветствовал представительную монархию, но отвергал политику «сопротивления», проводимую властями. После похвал, отпущенных в адрес Хартии 1830 года, он побуждал избирателей публично оспорить благотворность действий Совета министров, ведь его недальновидная деятельность, отказ от любых реформ, угрожала разрушить новый политический режим[315]315
  Chambellan A. Aux électeurs à propos du nouveau ministère. P., 1832. P. 9, 15, 27, 61, 68, 81.


[Закрыть]. По его мнению, политика «сопротивления» была вредна для «триумфа Июльской революции, сохранения представительного правительства, свободы и порядка внутри страны и за ее пределами»[316]316
  Ibid. P. 27.


[Закрыть]. Он высмеивал недавний выбор членов Кабинета министров как «нелепую комедию, фарс» и «надувательство». Оценивая каждого министра по отдельности, Шамбеллен дал такую характеристику министру внутренних дел: «А господин Тьер! Более хитрый и пронырливый, более изобретательный, менее серьезный и менее догматичный, чем доктринеры. Однако разве он не очарован аристократической английской системой, как и они? Разве он не полон презрения к рассудительности тех, кого он называет массами?»[317]317
  Ibid. P. 61.


[Закрыть]. Тьер был назван воинствующим и агрессивным и был обвинен в том, что ненавидел либеральную прессу, которая его некогда поддержала.

Недовольство политикой Тьера в связи с делом герцогини начало расти[318]318
  Le Constitutionnel, 12.X.1832, 15.X.1832; Le National, 14.X.1832, 17.X.1832, 18.X.1832.


[Закрыть], и во французском правительстве посчитали, что необходимо перевести Тьера на новую должность – 1 января 1833 года он стал министром торговли и общественных работ, обменявшись портфелями с Антуаном д’Аргу, ранее руководившим этим министерством[319]319
  Dosne E. Mémoires de Madame Dosne. P., 1928. Vol. 1. P. 28.


[Закрыть]. На новой должности Тьеру пришлось столкнуться с таким явлением, как стачечное рабочее движение, носившее не политический характер, а прежде всего социально-экономический[320]320
  Aguet J. P. Les grèves sous la monarchie de juillet (1830–1847). Genève, 1954. P. 112.


[Закрыть].

В 1833 году наиболее важной и дебатируемой во французском парламенте темой, связанной с внутриполитическим развитием Франции, стала реформа народного образования, проведенная в том же году министром народного образования и культов Франсуа Гизо. Однако Тьер не выразил своего отношения к проблемам народного образования и роли церкви в образовательном процессе в своих выступлениях. Отсутствие интереса к этим серьезным внутриполитическим проблемам можно объяснить лишь тем, что все внимание Тьера было сконцентрировано на подавлении оппозиционных выступлений, сохранении стабильности Июльской монархии и конкретных практических действиях, направленных на достижение этой цели. Возможно, что А. Тьер не считал проблему народного образования основной в первой половине 30-х годов XIX века. В то время он интересовался (и это хорошо видно по тематике его парламентских выступлений) общими вопросами внутренней и внешней политики Франции, финансовыми и бюджетными вопросами, а также отчасти темой местного самоуправления.

Адольф Тьер, как и остальные французские либералы, выступал за жесткую систему административной централизации, которая была введена Наполеоном I и сохранена при режиме Реставрации. Это соответствовало представлениям либералов о сильной власти, необходимой для сохранения свободы и порядка. С начала 30-х годов XIX века местные органы власти – генеральные советы департаментов, окружные советы и муниципалитеты – стали вновь избираться. Одобряя выборность местных органов власти, Адольф Тьер в своих речах в 30-е годы XIX века выступал против дальнейшего расширения их полномочий и усиления тем самым децентралистских тенденций во Франции. Тьер постоянно подчеркивал, что «не может быть государства в государстве»[321]321
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. P. 534.


[Закрыть]. В этом вопросе ярко проявилась этатистская позиция Тьера и близость к праволиберальной традиции во Франции. По мнению этатистов, среди которых можно выделить Ф. Гизо, «либеральное» государство по своей сути может быть гарантом «свободы». Концепции этатизма противостоял антиэтатизм. Антиэтатисты (сторонником антиэтатизма является Токвиль) считали, что государство в своей основе противоположно идее «свободы», но привержено идее «равенства». Слияние государства и общества неприемлимо для Токвиля ни в какой форме, поскольку «оно никогда не создаст подлинной свободы, а приведет к возникновению “массы”, готовой повиноваться любой диктатуре»[322]322
  Фененко А. В. Гизо и Токвиль: полемика французских либералов и консерваторов середины XIX века по проблемам государства и теории гражданского общества // Труды молодых ученых (Воронежский государственный университет). Вып. 1. Воронеж, 2001. С. 258.


[Закрыть]. Изученный нами материал показывает, что Тьеру была гораздо ближе позиция Ф. Гизо.

В марте 1834 года в связи с ростом забастовочного движения французское правительство предложило принять законопроект, направленный против ассоциаций – политических собраний и объединений. По статье 291 Уголовного кодекса, действовавшего во Франции, запрещалось собираться ассоциациям более двадцати человек. Поэтому республиканцы, главным образом «Общество прав человека», стали собираться секциями, не превышавшими этого количества участников. Тогда правительство предложило запретить собираться секциям менее двадцати человек, то есть вообще запретить любые формы политических объединений.

Этот законопроект вызвал оживленные дебаты во французском парламенте. Депутаты, исповедовавшие левые взгляды, в том числе глава Левой династической Одилон Барро, не одобряли предложения правительства. Их поддержали лидер легитимистов в палате депутатов Пьер Антуан Берье и знаменитый поэт Пьер Беранже. Все они резонно замечали, что сами либералы при Реставрации принимали участие в различных собраниях, а теперь их запрещают. Они также указывали, что ничего подобного при Реставрации не происходило. Этим законом, считали некоторые депутаты, правительство подавляет свободу[323]323
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. P. 251.


[Закрыть].

Адольф Тьер выступил в защиту нового законопроекта о запрете ассоциаций. По его мнению, эти меры помогут поддержать в стране социальный порядок[324]324
  Dosne E. Mémoires de Madame Dosne. Vol. 1. P. 47.


[Закрыть]. В речи об ассоциациях от 17 марта 1834 года он утверждал: «…предоставить группе людей возможность политического объединения <…> означает делегировать им всю полноту власти, предоставить им часть суверенитета»[325]325
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 267.


[Закрыть]. По мнению Тьера, существование ассоциаций ведет к подрыву национального суверенитета и, следовательно, к замене его принципом народного суверенитета, что недопустимо. Если власти не могут осуществлять непосредственный контроль над деятельностью политических ассоциаций, то необходимо полностью запретить любые формы политических собраний ради поддержания порядка и стабильности.

После долгих дебатов 25 марта 1834 года депутаты все же одобрили этот законопроект, в поддержку которого выступили министры Тьер и д’Аргу. Правые либералы Ф. Гизо и В. де Бройль также поддержали законопроект против ассоциаций.

В историографии этот спорный и противоречивый закон воспринимается скорее негативно. Еще П. Тюро-Данжен в XIX веке недоумевал, как можно было подвести любые организации под одну гребенку. Современная британская исследовательница Ирэн Коллинс назвала этот закон «важным шагом назад в сторону менталитета Реставрации»[326]326
  Thureau-Dangin P. Histoire de la monarchie de juillet. Vol. 2. P. 236–237; Collins I. The government and the newspaper press in France, 1814–1881. L., 1959. P. 63.


[Закрыть].

Девятого апреля, в день, когда судили арестованных в феврале 1834 года мутюэлистов – членов общества взаимопомощи, в Лионе началось восстание. В самом его начале Адольф Тьер, к этому времени назначенный вновь на должность министра внутренних дел, давал совет префекту департамента Рона: «Позвольте, чтобы в вас выстрелили, но когда это произойдет, действуйте беспощадно»[327]327
  Halévy D. Le Courrier de M. Thiers. P., 1921. P. 60.


[Закрыть]. Примечательно, что еще в 1831 году в книге «Монархия 1830 года» Тьер написал: «Если бы правительство хотело пролить кровь патриотов, оно бы лишь позволило им начать восстание и затем разгромило бы его; но моральное правительство не должно действовать таким образом»[328]328
  Thiers A. La monarchie de 1830. Р. 142.


[Закрыть]. Действия министра Тьера в 1834 году противоречили его взглядам, высказанным всего лишь три года назад.

Лионское восстание 1834 года было жестоко подавлено. За три дня сражений, с 9 по 12 апреля, погибли 170 человек со стороны восставших и 130 со стороны сил порядка[329]329
  Guiral P. Adolphe Thiers. P. 95.


[Закрыть]. Адольф Тьер призывал местные власти быть более решительными в отношении восставших, поэтому писал префекту Адриану де Гаспарену следующее: «Насколько я Вам рекомендовал в феврале избежать любых столкновений, настолько сегодня я рекомендую Вам быть энергичным…»[330]330
  s. a. Histoire complète de m. A. Thiers. P. 32.


[Закрыть]. По приказу Тьера арестовали 150 вождей «Общества прав человека»[331]331
  Thureau-Dangin P. Histoire de la monarchie de juillet. Vol. 2. P. 245.


[Закрыть].

Однако 13–14 апреля 1834 года вспыхнуло восстание рабочих в Париже. На этот раз для его подавления французское правительство использовало части регулярной армии – 40 000 военных под командованием генерала Тома Робера Бюжо. Восстание в Париже было также жестоко подавлено. Оно вошло в историю как «резня на улице Транснонэн»[332]332
  На улице Транснонэн был ранен один офицер. Солдаты ворвались в соседний дом, из которого, как предполагали, мог быть произведен выстрел, и перебили всех, кто там находился, включая стариков, женщин и детей.


[Закрыть].

Адольф Тьер оказался в очень неудобном положении, когда ему пришлось оправдывать свои действия перед палатой депутатов. Оправдана ли была такая жестокость со стороны правительства Франции? Можно ли было предотвратить эти бунты?

После подавления восстания в Лионе и Париже в палате депутатов состоялись горячие дебаты. Депутат, исповедовавший левые взгляды, Луи Антуан Гарнье-Пажес утверждал в своей речи от 12 мая 1834 года, что Июльская монархия не сдержала ни одного обещания, указывая на заверение Тьера не прибегать к чрезвычайным законам, ущемлявшим политические свободы, и репрессиям. В самом деле, накануне апрельских восстаний 1834 года в одном из своих выступлений он произнес: «Во внутренней политике мы хотим свободу прессы; мы не хотим чрезвычайных законов…»[333]333
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 187.


[Закрыть]. Запрет ассоциаций можно было воспринимать именно как чрезвычайный закон, ограничивавший свободу во Франции. Полемизируя, Тьер ответил, что слабость правительства приведет к республике. На это Одилон Барро возразил, что это насилие приведет к республике[334]334
  Archives parlementaires de 1787 à 1860. Recueils complets des débats législatifs et politiques des chambres françaises. Fondé par J. Mavidal et E. Laurent. P., 1862–1913. Deuxième série. Vol. 96. P. 462.


[Закрыть].

Тьер в своей речи о восстаниях рабочих в Лионе старался возложить всю ответственность за произошедшее только на восставших, которые представлялись ему небольшой кучкой заговорщиков-анархистов. Однако в восстании приняли участие простые рабочие, а это противоречило уверениям Тьера. Он пытался свести причины восстания только к политическим требованиям небольшой группы бунтарей. Тьер объяснил причины восстаний в Лионе только лишь принятием закона об ассоциациях[335]335
  s. a. Histoire complète de m. A. Thiers. P. 32.


[Закрыть]. Он не обратил внимания на социальные и экономические причины, которые заставили рабочих выйти на улицы. Также можно отметить, что работа на должности министра торговли и общественных работ, продолжавшаяся в течение пятнадцати месяцев (с 1 января 1833 года по 4 апреля 1834 года) не помогла Тьеру понять социально-экономические мотивы постоянно происходивших в 1833–1834 годы выступлений рабочих и, возможно, выработать какую-либо программу действий по преодолению низкого уровня жизни большинства населения Франции.

Между тем восстания в Лионе и Париже в 1834 году, как и Лионское восстание 1831 года, носили форму острого социального протеста, вызванного тяжелым экономическим положением французских рабочих, которые физически не могли прожить на 90 франков в день при пятнадцатичасовом рабочем дне. Восставшие требовали улучшения условий труда[336]336
  Tulard J. Les Révolutions 1789–1851. P. 337.


[Закрыть]. К 1834 году условия жизни рабочих не изменились, к тому же важным вопросом оставалась проблема гигиены в крупных городах. Например, в Париже насчитывалось 20 000 домов, находившихся в антисанитарном состоянии[337]337
  Брюа Ж. История рабочего движения во Франции. Т. 1. С. 257.


[Закрыть].

Во время своего выступления перед парламентариями 12 мая 1834 года Адольф Тьер не только вводил в заблуждение коллег-депутатов своими высказываниями – он их откровенно обманывал. Так, он заявил, что 9 апреля к одиннадцати часам утра площадь Сен-Жан в Лионе, на которой началось восстание, была пуста, и что когда местные власти решали, арестовывать им зачинщиков беспорядков или нет, бунтовщики начали строить баррикады и забрасывать камнями представителей правопорядка. На самом деле, как следует из материалов Министерства внутренних дел Франции, в одиннадцать часов утра был самый разгар боев между армией и радикалами, и первыми открыли стрельбу как раз военные[338]338
  A.N. CC 554. Dossier 8. Minute du rapport du commissaire central de police sur le commencement de l’insurrection Place Saint Jean, 9 avril, 1834. Fol. 12.


[Закрыть]. Военные своими недальновидными действиями способствовали всплеску насилия в тот момент, когда обстановка и без того была накалена.

Тьер не мог не знать истинного положения дел, ведь он был министром внутренних дел, и эта записка о начале восстания первым делом должна была дойти до него. Тем более что с 9 апреля до 12 мая 1834 года прошло больше месяца. Этого должно было хватить, чтобы восстановить испорченный в первый день восстания телеграф и ознакомиться со всеми материалами по делу перед тем, как излагать официальную версию случившегося на парламентских слушаниях. Для Тьера было важно доказать депутатам, делегированным представителям со всей Франции, что «правительство не способствовало бунту»[339]339
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 350–352.


[Закрыть]. Кроме того, он приказал префектам пересылать всю их корреспонденцию лично ему и только ему, минуя всех остальных политиков. Тьер лично вел расследование дел, связанных с событиями на улице Транснонэн в Париже и на площади Сен-Жан в Лионе[340]340
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20601. Fol. 68. Lettre de Thiers au préfet du Rhône, 17 avril 1834; Fol. 69. Lettre de Thiers au préfet du Rhône, 19 avril 1834.


[Закрыть].

В речи перед депутатами парламента Адольф Тьер подчеркивал, что только благодаря его решительным действиям удалось сохранить политический режим, установившийся во Франции в 1830 году, и предотвратить наступление анархии или новой диктатуры (по примеру якобинской). «Если бы Лион был потерян, то это был бы не только Лион, я это повторяю, это была бы вся Франция, социальный порядок целиком», – на этом акцентировал внимание Тьер в 1834 году[341]341
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. P. 345.


[Закрыть]. Позднее он ставил себе в заслугу то, что он спас Францию от нового «1793 года»: «Речь больше не шла об ассоциациях, дело прежде всего шло о республиканской революции»[342]342
  s. a. Histoire complète de m. A. Thiers. P. 32.


[Закрыть].

Надо полагать, что активное участие Тьера в политике изменило его отношение к республике по сравнению с 20-ми годами XIX века. Если в своем историческом произведении «История Французской революции» он в какой-то степени даже оправдывал якобинский период, то в 30-е годы он стал относиться к республиканскому строю крайне негативно. В годы Июльской монархии республика в сознании Тьера стала синонимом казней и эшафота, якобинской диктатуры. У него есть даже такое высказывание: «При Республике все изменения во власти происходят путем кровопролития»[343]343
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. P. 126.


[Закрыть].

Но уместно задаться вопросом: чем республика была хуже политического режима, столь жестоко подавившего выступления рабочих в 1834 году? Тьер не ответил на этот вопрос в своих выступлениях.

В апреле 1834 года начался суд над участниками восстаний 1834 года, который был назван французским историком Луи Грегуаром «одним из самых главных событий царствования Луи-Филиппа»[344]344
  Грегуар Л. История Франции в XIX веке. М., 1894. Т. 2. С. 30.


[Закрыть]. Процесс начался в мае 1835 года и продлился до января 1836 года. Палата пэров была преобразована в судебную палату – высшую конституционную инстанцию и уполномочена определить меру наказания подсудимым.

Адольф Тьер активно поддерживал именно суд пэров над участниками восстаний 1834 года. Именно желанием солдат поскорее «свершить правосудие» он объяснял произошедшую жестокую бойню на улице Транснонэн[345]345
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 451.


[Закрыть], потрясшую современников тех событий. Если Левая династическая хотела немедленной амнистии для обвиняемых после проведения судебного процесса, то Тьер считал, что подобная амнистия невозможна. Он открыто выступил за проведение суда и последующее осуждение участников восстаний 1834 года. 1 декабря 1834 года он поднялся на трибуну, чтобы «со всей силой атаковать сторонников амнистии <…> На этот раз он показал себя сторонником энергичных репрессий и протестовал против всякой меры милосердия»[346]346
  s. a. Histoire complète de m. A. Thiers. P. 35.


[Закрыть].

Такую твердую позицию А. Тьера по вопросу о суровом осуждении участников восстаний 1834 года можно объяснить в первую очередь боязнью повторения 1793 года во Франции, которую он испытывал. При этом Тьер постоянно твердил, что «Июльское правительство всегда было милосердным»[347]347
  Thiers A. La monarchie de 1830. P. 36.


[Закрыть]. То же самое он повторил и в речи от 5 декабря 1834 года, то есть уже после кровавого подавления Лионского и Парижского восстаний, отметив, что «Июльская монархия не проливала кровь своих врагов, а Реставрация делала это даже в мирное время»[348]348
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 1. P. 422.


[Закрыть]. Однако, как отметил современный французский историк Ж. Тюлар, в годы Июльской монархии крови пролилось больше, чем при Реставрации[349]349
  Tulard J. Les révolutions 1789–1851. P. 329.


[Закрыть].

В апреле 1835 года Тьер выступил с новой речью, посвященной Лионскому восстанию 1834 года, из которой мы можем понять его отношение к рабочему вопросу – социально-экономическому положению французских рабочих. Он признал, что «население Лиона делится на два класса: мануфактуристов и рабочих»[350]350
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 589.


[Закрыть]. «Вы знаете, – продолжал Тьер, – что в Лионе находится многочисленная прослойка рабочих, которой, к несчастью, внушили самые неправильные, самые ужасные идеи об их положении, будущем и методах его улучшения. Их убедили, что получение ими высоких зарплат зависит от тех или иных форм правления; что объединившись, сформировав тайные общества (на тот момент еще легальные. – Примеч. И.И.) они с помощью тирании в отношении фабрикантов, сумеют добиться тех зарплат, которые их бы устроили. Наряду с этой частью населения, которая, надо сказать, не имела пагубных намерений, а лишь хотела иметь более высокую зарплату, что само по себе законно, но которая прибегала с этой целью к ужасным методам, наряду с этой частью населения были мятежники, к счастью, немногочисленные, которые до этого участвовали в бунтах в Париже. В их число входили должники или не преуспевшие в какой-либо профессии люди»[351]351
  Ibidem.


[Закрыть].

По воспоминаниям Тьера, когда в феврале 1834 года рабочие Лиона отказались работать на фабрикантов, он приказал префекту не вмешиваться – это должен быть спор между фабрикантами и рабочими без посредничества государства, так считал Тьер[352]352
  Ibid. Vol. 2. P. 590.


[Закрыть]. Префект департамента Рона и министр внутренних дел Тьер призывали фабрикантов переждать, но не соглашаться на условия рабочих, если эти условия им невыгодны, не поддаваться на провокации рабочих. «Рабочие злоупотребили своей силой. Эта сила – их руки. Воспользуйтесь вашей силой, то есть вашими капиталами, вашими деньгами. Рабочие не хотят работать, так не платите им. Это (их забастовки. – Примеч. И.И.) не может продолжаться больше недели»[353]353
  Ibid. P. 592.


[Закрыть], – советовал Тьер лионским фабрикантам.

Необходимо подчеркнуть, что политика невмешательства правительства в трудовые споры была характерна для Тьера и раньше – когда он занимал пост министра торговли и общественных работ. В 1833 году было зафиксировано около 90 случаев, когда рабочие протестовали против контрактов, зарплат, условий труда[354]354
  Aguet J. P. Les grèves sous la monarchie de juillet (1830–1847). P. 66–126.


[Закрыть]. В феврале 1833 года в Лионе проходила большая забастовка: тогда около 30 000 рабочих отказались трудиться[355]355
  Ibid. P. 110–114.


[Закрыть]. Но позиция правительства (в данном случае она совпадала с мнением либеральной прессы[356]356
  Chevallier L. Classes laborieuses et classes dangereuses a Paris pendant la première moitié du XIX siècle. P., 1958. P. 537; Leys M. D. Between two empires: a history of French politicians and people between 1814 and 1848. L., 1955. P. 191–200.


[Закрыть]) сводилась к тому, что трудовые конфликты должны решаться в частном порядке, между субъектами этого спора. Иными словами, ни государство, ни организации рабочих не должны вмешиваться в индивидуальный спор предпринимателя и рабочего, поскольку речь шла о свободном, не регламентируемом рынке. В своем обращении к палате депутатов министр торговли А. Тьер сказал, что он отдал приказ префекту департамента Рона ни в коем случае не вмешиваться в этот трудовой спор, поскольку там должна быть «свободная конкуренция»[357]357
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 293.


[Закрыть].

В своей парламентской речи Тьер признал, что рабочие хотят повышения зарплат, но считал, что этими вопросами должны заниматься фабриканты, а не правительство. В данном случае он проявил себя как сторонник экономического либерализма, признававшего наличие свободного рынка и выступавшего за невмешательство государства в экономику.

После сурового подавления Лионского восстания 1834 года в Кабинете министров Июльской монархии встал еще один вопрос: как восстанавливать Лион, разрушенный артиллерийским огнем французской армии? Многие дома были разрушены или сожжены при пожарах, а городские жители оказались бездомными, работа в мастерских была приостановлена и горожанам требовалась немедленная материальная помощь. Правительство де Бройля выступило с инициативой выделить один миллион двести тысяч франков на возмещение ущерба, причиненного в ходе подавления восстания. Комиссия, изучавшая этот законопроект, в целом его одобрила, но предложила сократить кредит до одного миллиона франков.

При обсуждении этого законопроекта в парламенте он был раскритикован избранным от Парижа депутатом, представителем «третьей партии» Огюстом Ипполитом Ганнероном. Парламентарий упрекал жителей Лиона в том, что они ничего не сделали, чтобы предотвратить это восстание, а затем не поддержали правительство во время его подавления. Ганнерон ссылался на закон от 10 вандемьера IV года Республики, по которому на городские власти возлагалось покрытие всех расходов в случае, если его жители поднимали восстание[358]358
  Ibid. Vol. 2. P. 369.


[Закрыть]. Депутат от «третьей партии» утверждал, что в случившемся виноваты только жители Лиона, и потому они сами за свой счет должны восстанавливать свой город. Если оказывать помощь, то только жителям Парижа, настаивал этот депутат, потому что в отличие от Лиона национальные гвардейцы Парижа проявили больше мужества при подавлении восстания и активно помогали регулярным войскам.

Адольф Тьер попытался переубедить Ганнерона. Он утверждал, что жители Лиона не виноваты в случившемся. По мнению Тьера, в Лионе «не было борьбы между фабрикантами и рабочими <…> но речь шла о борьбе между правительством и анархией, между общественным порядком и беспорядком»[359]359
  Ibid. P. 375.


[Закрыть]. «Борьба порядка против анархии» – это общенациональная проблема Франции, более того, она присуща всему европейскому континенту, полагал Тьер.

Французскому правительству необходимо было вернуть город к мирной жизни. Это хорошо понимал Тьер. Поэтому он отстаивал этот законопроект: «Я говорю, что правительство, каким бы оно ни было, когда оно видит вокруг себя страдания и может их уменьшить, оно должно это делать. Речь не идет о том, чтобы возмещать весь ущерб, потому что он намного превышает запрашиваемую сумму в один миллион двести тысяч франков, но речь идет о том, чтобы показать этому несчастному населению (population), что государство проявляет к нему интерес, что оно не бесчувственно по отношению к его страданиям»[360]360
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 378.


[Закрыть]. Те, кто пострадал, – не виновные, а жертвы, настаивал Тьер. По его мнению, пострадали в первую очередь бедные собственники, чьи дома были уничтожены выстрелами из пушек в их отсутствие, поскольку они сдавали свои дома в аренду рабочим, которые участвовали в восстании. Но это была частная собственность, потерю которой необходимо возместить, в этом был убежден Тьер. В данном случае проявилась одна из характерных черт его воззрений: неприкосновенность частной собственности и ее охрана государством. Таким образом, государство несет материальную ответственность за собственность, которую оно не сумело защитить и, более того, было вынуждено уничтожить во время подавления восстания. Поэтому Тьер считал правительство обязанным возместить ущерб частным собственникам от действий властей. Однако этот правительственный законопроект был отклонен 189 голосами против 109.

Оценивая итоги Лионского восстания 1834 года и министерскую деятельность Тьера, следует отметить, что в период с 4 апреля 1834 года (когда Тьер приступил к выполнению обязанностей министра внутренних дел) по 9 апреля 1834 года (когда стало известно о бунте в Лионе) он не предпринял никаких паллиативных действий, чтобы ликвидировать угрозу восстания, которая, несомненно, ощущалась. Впоследствии, подавив восстание, Тьер не предложил какой-либо программы для преодоления недовольства населения Франции своими условиями жизни. Он считал, что трудовые отношения, как и экономика в целом, – не прерогатива государства, и поэтому оно не должно вмешиваться в эти сферы ни при каких обстоятельствах. Но если фабрикант и рабочий не могут договориться между собой, и одна из сторон организовывает мятеж, то непосредственной задачей правительства является скорейшее подавление этого мятежа, наказание его участников. Вместе с тем установка правительства на неучастие в решении трудовых конфликтов сохраняется.

Следует отметить, что в высказываниях Тьера (как, впрочем, и в речах большей части французских либералов того времени) не прослеживается социальная тематика. Проблема тяжелого положения рабочих в годы Июльской монархии была чужда Тьеру, анализ его выступлений периода 1830– 1840-х годов показывает, что он не интересовался этой темой. Он признавал, что рабочие хотят повышения зарплаты, но не считал, что их положение было нищенским. Таким образом, можно сделать вывод, что Тьер либо не придавал значения социальному вопросу (как до, так и после восстаний 1834 года), либо вовсе отрицал существование социального вопроса во Франции в 30–40-е годы XIX века.

Восстания 1834 года подтолкнули Тьера к мысли, что необходимо дозировано подходить к предоставлению обществу свобод. 5 декабря 1834 года он отметил: «Но вместе с тем, господа, я глубоко убежден <…> что в день, когда революция победила, нужно было иметь смелость остановить ее и противостоять ей, чтобы она не свернула в сторону; ибо я убежден, что все революции погибли только потому, что зашли слишком далеко»[361]361
  Ibid. P. 398.


[Закрыть]. В начале 1834 года Тьер даже сказал, что «мы не дадим все свободы сразу»[362]362
  Ibid. P. 214.


[Закрыть].

Тьер не прислушивался к мнению своих коллег – депутатов французского парламента[363]363
  Наряду с выполнением министерских обязанностей Тьер всегда оставался депутатом французского парламента.


[Закрыть]. Во время парламентских дебатов 8 апреля 1833 года речь шла о наказании журналистов, критиковавших французское законодательство в области прессы, по их мнению, недостаточно либеральное. Надо сказать, что наказания за «политические преступления в печати» были действительно суровыми – тюремное заключение до пяти лет и штраф до шести тысяч франков в соответствии с законом, принятым в ноябре 1830 года[364]364
  Ledrè Ch. La presse à l’assaut de la monarchie, 1815–1848. P., 1960. P. 208.


[Закрыть].

Во время состоявшихся дебатов либеральный депутат от департамента Мерт Пьер Себастьян Тувеналь призвал политиков конструктивно поразмыслить о «порядке, не как об отсутствии возмущения, безмолвия от страха, но скорее как о спокойствии духа, чем от успокоения силой»[365]365
  Archives parlementaires de 1787 à 1860. Vol. LXXXII. P. 361.


[Закрыть]. Тувеналь предлагал не рассчитывать только на грубую силу в борьбе с оппозицией, но и задумываться о необходимости проведения реформ в стране, прислушиваться к требованиям оппозиции. Однако ни Тьер, ни другие члены Кабинета министров не последовали этому совету.

Период после весны 1834 года для министра внутренних дел был не менее сложным и напряженным. С осени 1834 года по лето 1835 года властями было раскрыто семь покушений на короля еще на стадии их подготовки. Как вспоминал Ф. Гизо, «на смену восстанию пришло убийство (assassinat)»[366]366
  Guizot F. Mémoires pour servir à l’histoire de mon temps. Vol. 3. P. 304.


[Закрыть]. Наиболее известным стало покушение бывшего члена «Общества прав человека» Джузеппе Марко Фиески 28 июля 1835 года. В тот день Луи-Филипп проводил большой смотр войск действующей армии и Национальной гвардии в Париже, приуроченный к празднованию «трех славных дней». В результате взрыва «адской машины», сделанной Фиески, погибли маршал Адольф Мортье, шесть генералов, два полковника, офицер Генерального штаба, девять офицеров и гренадеров Национальной гвардии и 21 зритель, среди которых была шестнадцатилетняя девушка[367]367
  Guiral P. Adolphe Thiers. P. 97.


[Закрыть]. Король чудом остался жив.

Покушение Фиески оказало огромное впечатление на современников[368]368
  Dino duchesse de D. Chronique de 1831 à 1862. P., 1909. Vol. 1. P. 354.


[Закрыть]. «Различные печатные органы по-разному оценили покушение, объектом которого стал король. Большинство увидело в этом мерзкий, гнусный акт, который требовал высшей меры наказания. Республиканские и легитимистские газеты проявили себя более сдержанно. Но подавляющее большинство нации было возмущено. И первым результатом этого ужасного покушения было возвращение к королю многих колеблющихся душ», – вспоминал Тьер[369]369
  s. a. Histoire complète de m. A. Thiers. P. 38.


[Закрыть]. В ответ был нанесен мгновенный удар по республиканцам, которых с самого начала безосновательно (не было конкретных улик) обвинили в этом преступлении. Исполнитель преступления Фиески, бакалейщик Пепин и Мори, бывшие члены «Общества прав человека», были приговорены к смерти и казнены 19 февраля 1836 года.

В такой сложной обстановке правительство решило пойти на серьезное ограничение свободы прессы в стране, воспользовавшись тем, что после покушения Фиески общественное мнение было на стороне властей. Одним из главных инициаторов законопроектов, ограничивавших свободу прессы, был Адольф Тьер. Еще 5 декабря 1834 года он заявил: «Я хочу, чтобы палата, как и страна, знала, что я – министр правительства Июльской монархии, и буду бороться с Революцией, когда она пойдет не тем путем <…> Я повторяю, чтобы это не было сюрпризом <…> мы – министры сопротивления»[370]370
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. Vol. 2. P. 400.


[Закрыть]. В данном случае под революцией Тьер имел в виду требование левых установить республиканский строй во Франции.

Адольф Тьер вынес сразу три законопроекта на голосование палат. Предлагалось заменить суды присяжных по уголовным делам на суды пэров. Отныне суд пэров мог проводить судебные заседания и выносить постановления без присутствия обвиняемых; голосовали тайно, и решения принимались простым большинством голосов. Другой законопроект – о прессе – определял новые правонарушения, за которые следовали наказания: по новому закону любое оскорбление короля, его власти, его министров каралось огромным штрафом в 10 000– 50 000 франков и большим тюремным сроком; было запрещено провозглашать себя республиканцем[371]371
  С этого времени все сторонники установления республики стали называть себя радикалами.


[Закрыть] или легитимистом. Судебные издержки и штрафы резко возросли, более чем вдвое увеличивалась сумма предварительного залога. Вводилась цензура в печати и театральная цензура, очень сильно ограничившая свободу слова и прессы. Сентябрьские законы устанавливали цензуру на все виды иллюстраций. С 1835 года любые карикатуры, сатира, стихи – все это подпадало под систему «предварительного разрешения». Таким образом, правительство Июльской монархии хотело максимально осложнить или закрыть доступ к получению информации, исходящей от политических противников.