Текст книги "Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века"

§ 3. Тьер и Средиземноморье

Важной задачей внешней политики Франции в 30-е годы XIX века продолжала оставаться колонизация Алжира. Завоевание Алжира Францией началось в самые последние месяцы режима Реставрации. 25 мая 1830 года французская эскадра отплыла из Тулона, и уже 5 июля французские войска заняли город Алжир. Турецкий пашалык Алжир был объявлен французской колонией.

На этапе, когда алжирская экспедиция только намечалась, тогда еще журналист парижской газеты «Насьональ» А. Тьер в своих статьях высмеивал и осуждал правительство Ж. Полиньяка за эту «выходку», «безумную трату людей и денег»[682]682
  Le National de 1830, 6.II.1830, 9.II.1830, 11.II.1830, 22.II.1830, 2.III.1830, 22. III.1830, 7.V.1830.


[Закрыть]. Французские либералы боялись, что эта экспедиция вобьет клин в англо-французские отношения. В самом деле, Великобритания стремилась не допустить усиления Франции в Средиземном море и на североафриканском побережье, и поэтому английское правительство подстрекало алжирского бея к активному сопротивлению Франции. Более того, Англия добивалась от французского правительства письменного обязательства, что Франция не претендует на завоевание Алжира, и грозила отправкой своего флота к его берегам[683]683
  Garnier I. Charles X. P., 1967. P. 163–181.


[Закрыть].

Однако с июня 1830 года тон Тьера потихоньку начал меняться. Когда корабли уже были в море, он с оговорками предположил, что благодаря «бравому адмиралу» успех может быть обеспечен. Когда экспедиция завершилась успешно, журналист быстро превратился в одного из главных «идеологов» этой затеи. На страницах газеты «Насьональ» Тьер высказал удовлетворение от морского похода, однако добавил, что правительству не следует радоваться, потому что это якобы общая победа всех французов, а не только министерства Полиньяка. Надо сказать, что позиция Тьера по вопросу о колонизации Алжира была созвучна мнению большинства французских либералов, которые сначала считали это предприятие опасным и рискованным, но очень быстро превратились в горячих сторонников колонизации Алжира.

Став министром иностранных дел в 1836 году, Тьер оставался верен курсу колонизации Алжира: «Я заявляю это от имени Кабинета министров, позиция правительства категорична; правительство продолжает рассматривать завоевание Алжира как великое дело, полезное для Франции, отказаться от которого ему было бы не только досадно, но и позорно…»[684]684
  Archives parlementaires de 1787 à 1860. Recueils complets des débats législatifs et politiques des chambres françaises. Fondé par J. Mavidal et E. Laurent. P., 1862. Deuxième série. Vol. 102. P. 326.


[Закрыть]. Действительно, колонизация Алжира продолжала оставаться важной задачей внешней политики Франции в 30-е годы XIX века. В то же время французское правительство было вынуждено регулярно защищать идею продолжения завоевания от нападок парламентариев, часто проявлявших нерешительность по этому вопросу. Если сторонники полного и быстрого ухода из Алжира были крайне малочисленны во французском парламенте, то большое количество депутатов хотело бы остановиться на завоевании некоторых прибрежных пунктов на севере Африки и этим ограничиться. Многие депутаты, напротив, выступали за полное завоевание Алжира.

Французский социалист Луи Блан в своих воспоминаниях «История десяти лет» объяснял позицию Тьера по алжирскому вопросу стремлением обеспечить за Францией военно-политический контроль над стратегическими пунктами в Средиземном море: «Поскольку сущностью идей господина Тьера был империализм, то Алжир ему нравился как питомник для солдат <…> Концепции Тьера во всех отношениях не были достойными принципа, который отстаивала Франция во всем мире. У него не возникала идея государственной колонизации – идея, которая казалась невыполнимой в силу своей масштабности. Увеличивать военное присутствие, обеспечить Франции морские пункты базирования вдоль всего африканского побережья, откуда она могла бы контролировать коммуникации, и подчинить себе Средиземное море, свое присутствие в котором следовало защищать во время мира и в случае войны, спустить там с цепи корсаров, если понадобится, – в условиях завоеваний Тьер ничего не замечал помимо этого»[685]685
  Blanc L. Histoire de dix ans. 1830–1840. P., 1844. Vol. 5. P. 172.


[Закрыть].

Французское правительство во главе с А. Тьером в 1836 году не только не имело никакого четкого плана по колонизации Алжира, но и не выработало никаких принципов политики по отношению к местному населению. Единственной идеей Тьера, по меткому замечанию генерала Т.-Р. Бюжо, было «отправить туда только смелых рекрутов и некоторое число банкротов (несостоятельных должников), трактирщиков, хозяев кафе, модисток и торговцев съестными припасами. Но ваши неугомонные ученые (эрудиты), ваши журналисты, завсегдатаи кафе и члены тайных обществ не прибудут ни в армию, ни в Митиджу (алжирская территория. – Примеч. И.И.). Они останутся в Париже, чтобы организовать восстание или совершить убийство…»[686]686
  Le Constitutionnel, 16.IV.1836.


[Закрыть]. Вероятно, Тьер не предполагал заселение Алжира колонистами, но лишь удаление из Франции наиболее опасных элементов общества – эта идея сама по себе выглядела утопичной.

В целом по алжирскому вопросу Тьер придерживался политики предыдущего Кабинета министров под председательством герцога В. де Бройля, высказавшегося в пользу продолжения завоевания Алжира. Надо отметить, что все крупные французские газеты однозначно выступали за полное завоевание Алжира[687]687
  Le Journal des Débats, 6.VI.1836, 11.VI.1836.


[Закрыть]. Либеральные журналисты напоминали о катастрофических последствиях, которые возникли бы в Алжире и во Франции при решении об ограниченной оккупации. Они считали, что завоевание Алжира, «самой красивой колониальной жемчужины» Франции[688]688
  Le Constitutionnel, 16.IV.1836.


[Закрыть], – это вопрос престижа для Июльской монархии, и в данном вопросе не следует обращать внимания на финансовые затраты и бюджетные расходы, связанные с колонизацией Алжира.

В колонизации Алжира Тьер видел шанс на обретение Францией величия и становление Франции как великой средиземноморской державы. Поэтому уже после своей отставки, в 40-е годы XIX века, он последовательно выступал за продолжение колонизации Алжира[689]689
  Thiers A. Discours parlementaires de m. Thiers. P., 1880. Vol. 6. P. 84–85.


[Закрыть]. Как писал Луи Блан, Тьер был «единственной крупной фигурой, демонстрирующей силу воли в отношении Алжира»[690]690
  Blanc L. Histoire de dix ans. 1830–1840. P., 1843. Vol. 2. P. 483.


[Закрыть]. Такая позиция была связана с тем, что повышать престиж своей страны французские политики могли только за счет новых колоний за пределами европейского континента. Тьер отлично понимал, что ни он, ни его коллеги по Кабинету министров Июльской монархии не могли пересмотреть в одностороннем порядке ненавистные всем французам трактаты 1814–1815 годов, принятые на Венском конгрессе и определившие государственные границы в Европе, – против Тюильри единым фронтом выступали все великие державы. В условиях когда «исправить» границы в Европе в пользу Франции было невозможно, политической элите Франции оставалось только обратить пристальное внимание на «ничейные» территории Северной Африки. В этом смысле колонизация Алжира, начатая в 1830 году, дала отличный шанс на обретение величия новому политическому режиму во Франции.

К 1836 году, когда Тьер возглавил Кабинет министров и одновременно Министерство иностранных дел, алжирский вопрос уже приобрел международный характер. Не все международные игроки были заинтересованы в усилении Франции в Средиземноморье. Так британское правительство опасалось, что Франция сможет существенно расширить свои владения в Северной Африке и навязать Тунису свой протекторат[691]691
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Angleterre. Vol. 647. Fol. 31. Sebastiani – Thiers, 29.VII.1836.


[Закрыть]. Тому были основания, поскольку по мере колонизации Алжира, аппетиты некоторых крупных французских политиков, все больше возрастали. Например, Тьер после успешной военной экспедиции в Алжир в 1830 году стал мечтать о завоевании Триполи, Туниса и всего североафриканского побережья, о чем он неоднократно заявлял со страниц газеты «Насьональ» накануне Июльской революции 1830 года[692]692
  Le National de 1830, 14.VII.1830, 20.VII.1830, 22.VII.1830; Knibiehler Y. Naissance des sciences humaines. Mignet et histoire philosophique au XIX siècle. P., 1973. P. 192–195.


[Закрыть].

Хотя Тунис и Марокко формально подчинялись Османской империи, в действительности Порта была способна осуществлять лишь некий номинальный контроль этих североафриканских территорий. Вместе с тем Великобритания, имевшая в середине 1830-х годов существенное политическое влияние на турецкого султана, подстрекала Порту оказать поддержку племенам, боровшимся против французских колонистов в Африке. Внешне признавая французское завоевание Алжира, Порта на самом деле не смирилась с потерей собственного влияния в Северной Африке.

В 1836 году власти Османской империи предприняли попытку восстановить свое влияние в этом регионе путем отправки флота к берегам Северной Африки. Турецкий флот доплыл до Триполи[693]693
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 35. Roussin – Thiers, 21.VII.1836.


[Закрыть]. Это вызвало серьезную обеспокоенность французского правительства[694]694
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 24. Thiers – Roussin, 15.V.1836.


[Закрыть]. К активным действиям по алжирскому вопросу подталкивал и французский король Луи-Филипп[695]695
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 23. Billet de Louis-Philippe du 28.V.1836.


[Закрыть]. Тьер срочно отправил к Тунису эскадру в семь кораблей под командованием адмирала Югона, который получил приказ побудить тунисского бея к восстанию против Османской империи в случае, если турки все же приблизятся к берегам Туниса[696]696
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 37. Roussin – Thiers, 21.VII.1836.


[Закрыть].

Кроме того, Тьер написал французскому послу в Константинополе адмиралу А. Руссену личное письмо. «Нужно, для того чтобы наши отношения с Портой значительно не ухудшились в связи с алжирскими делами, переговорить с ней категорично и определенно. Возведите в фундаментальный принцип наше желание полностью сохранить регентство над Алжиром и быть там несменяемыми государями. Только что послали из Константинополя в город Константин агента, который, не имея инвеституры, получил денежные средства, лошадей, наконец, все знаки отличия, свидетельствующие о повинности вассала по отношению к своему сюзерену. Мы не намерены больше сносить подобные вещи»[697]697
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 36. Dépêche de Thiers à Roussin, 2.VII.1836.


[Закрыть], – в такой категоричной форме Тьер резюмировал позицию французского правительства.

В свою очередь посол Франции в Константинополе А. Руссен выразил бурный протест против военной экспедиции турок, предостерег Порту от повторения в будущем подобных акций и потребовал от правительства Османской империи не пытаться восстановить свою власть в Тунисе – территории, которая на тот момент Франции не принадлежала и на которую официально Франция не претендовала. Депеша Руссена к Тьеру во многом объясняет позицию французского правительства по тунисскому вопросу: «…появление турецкой эскадры <…> приписывают желанию Порты свергнуть тунисского бея, заменить его руководителем, менее преданным Франции, который окажется более враждебен планам французских войск пройти по территории Туниса…»[698]698
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 37. Roussin – Thiers, 21.VII.1836.


[Закрыть].

Французское правительство хотело, чтобы Марокко и Тунис не были подчинены какому-либо третьему государству. В Париже резонно опасались, что в случае попадания этих стран в орбиту интересов прочих государств, не заинтересованных в расширении подвластных Франции африканских колоний, процесс завоевания Алжира может быть временно заторможен или попросту остановлен[699]699
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 36. Roussin – Thiers, 21.VII.1836.


[Закрыть]. Французы полагали, что эти земли могут быть использованы противниками Франции как плацдарм для поддержки алжирских повстанцев, боровшихся с французскими военными в Африке. Правительство Июльской монархии выступало против любого присутствия Порты в Триполи, и тем более в Тунисе. Во Франции боялись, что даже простое присутствие неподалеку османских войск может воодушевить африканские племена настолько, что Триполи начнет помогать восставшим племенам в Алжире. Статус-кво в Тунисе был условием для поддержки Францией Османской империи: «Нужно убедить Порту, и это соответствует действительности, что мы тем не менее являемся ее лучшими друзьями, но при условии, что в качестве платы за нашу поддержку, она не будет создавать нам неприятностей в Африке»[700]700
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20064. Fol. 34. Dépêche de Thiers à Roussin, 2.VII.1836.


[Закрыть], – инструктировал Тьер адмирала Руссена.

Определенные трудности возникали между Францией и Марокко в период министерства Тьера в 1836 году. Так, правительство Франции обвинило власти Марокко в поддержке войск предводителя алжирских повстанцев Абд-эль-Кадера, а также в том, что марокканцы участвовали в сражениях 27, 28 и 29 января 1836 года против французских регулярных частей в Алжире[701]701
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Maroc. Vol. 4. Fol. 18. Mechin – Thiers, 25.II.1836.


[Закрыть]. По поручению Тьера французский представитель в Марокко А. Мешан потребовал от императора Марокко наказать тех марокканцев, которые выступили на стороне Абд-эль-Кадера. Однако ему было заявлено, что речь шла о нерегулярных частях, которыми император не руководил и не имел к ним никакого отношения[702]702
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Maroc. Vol. 4. Fol. 25. Mechin – Thiers, 30.III.1836.


[Закрыть]. На этом инцидент был исчерпан.

Важно отметить, что французское правительство рассматривало хрупкую политическую ситуацию в Северной Африке в контексте негласного англо-французского соперничества в Средиземноморье. Например, правительство Тьера специально отправило своего представителя на Гибралтар в августе 1836 года, чтобы установить достоверность активно циркулировавших слухов о том, что за волнениями в Северной Африке стоит Великобритания как держава, не заинтересованная в усилении позиций Франции в Средиземном море. По слухам, которые были известны Тьеру как главе правительства и министру иностранных дел, именно англичане подстрекали марокканцев оказать помощь войскам Абд-эль-Кадера, о чем открыто писала французская пресса того времени[703]703
  La Gazette de France, 28.V.1836.


[Закрыть]. Французскому консулу было поручено на месте опросить местное арабское население и оценить обстановку. Итогом поездки послужила записка, адресованная Тьеру: «С тех пор как я приехал на Гибралтар, я постарался ничего не упустить из виду и стал проверять информацию. В этом городе арабские главари, которых беспокоят французские владения в Северной Африке, запасаются необходимым оружием и патронами. Информация, которую мне удалось собрать, доказывает, что эти слухи полностью лишены оснований <…> Впрочем, общеизвестно, что агенты Абд-эль-Кадера находят поддержку только в Ливорно»[704]704
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Maroc. Vol. 4. Fol. 43. Mechin – Thiers, 30.VIII.1836.


[Закрыть].

Действительно, 12 мая 1836 года французский консул в Ливорно сообщал, что три корабля, груженные 30–50 бочками с порохом каждый, готовы отплыть в Тунис[705]705
  AAE. Correspondance politique. 1836. Sardaigne. Vol. 307. Fol. 14. Rumigny – Thiers, 12.V.1836.


[Закрыть]. Этот случай был далеко не единичным. Консул отмечал в своих донесениях Тьеру, что финансовая выгода от этого оружейного трафика в сторону Алжира и Туниса настолько велика, что толкает капитанов судов на новые преступления, несмотря на охоту за ними французского флота.

Хотя доказать связь британских агентов с волнениями в Северной Африке и попытками воспрепятствовать усилению французского влияния в этом регионе не удалось, было очевидно, что правительство Великобритании считало средиземноморский регион стратегически важным. В письме к генералу Ф. Себастиани Тьер высказал предположение о том, что за событиями в Тунисе могли стоять британские власти[706]706
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Angleterre. Vol. 647. Fol. 24. Thiers – Sebastiani, 29.VII.1836.


[Закрыть]. Как отметил современный британский исследователь Ч. Гамильтон, «в 1836 и 1837 годах британцы устроили демонстрации возле Тунисского побережья с целью напомнить Франции, что она не является единственной военно-морской державой Средиземноморья»[707]707
  Hamilton C. I. Anglo-French Naval Rivalry, 1840–1870. Oxford, 1993. P. 12.


[Закрыть].

Ярким доказательством стремления Лондона к господству в Средиземноморье служила позиция Великобритании по оккупации Францией с 1832 года Анконы, ранее принадлежавшей Папскому государству. Из всех великих держав только Англия хотела, чтобы Франция покинула Анкону. По этому поводу французский посол в Риме передавал в Париж: «Я был тайно проинформирован, что Пальмерстон подписал крайне секретную ноту, в которой побуждал папский Кабинет немедленно положить конец оккупации иностранными войсками наиболее важной позиции в Адриатическом море <…> Британский Кабинет не должен положиться на волю случая и подвергать опасности владение Ионийскими островами, и не должен позволить иностранной державе завладеть какой-либо позицией <…> которая может, используя союз с другими державами, навредить торговым интересам Англии…»[708]708
  AAE. Correspondance politique. 1836. Rome. Vol. 977. Fol. 21. La Tour de Maubourg – Thiers, 31.V.1836.


[Закрыть].

Основной задачей Великобритании в Средиземноморье было обеспечение контроля над Османской империей, что было необходимо при прокладывании торговых путей в Индию, становившейся наиболее драгоценной колониальной жемчужиной Великобритании. До открытия Суэцкого канала в 1869 году настоящей альтернативы сложному и неудобному маршруту вокруг мыса Горн из Англии в Индию не было. Однако с появлением в 30-е годы XIX века железных дорог и кораблей с паровыми двигателями появилась возможность установить быстрое сообщение между Лондоном и Британской Индией через Средиземное море. Поэтому британское правительство стало проявлять большой интерес к Месопотамии.

В период министерства Тьера в 1836 году французский агент в Багдаде аббат Триош послал французскому послу в Константинополе адмиралу Руссену письмо, в котором сообщалось о планах англичан построить железную дорогу, устанавливающую сухопутное сообщение между городами Восточного Средиземноморья и Персидского залива, и восстановить канал между реками Тигр и Евфрат, по которому могли бы курсировать пароходы. Все эти меры были нацелены на то, чтобы обеспечить более короткий путь в Индию[709]709
  AAE. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 34. Roussin – Thiers, 2.III.1836.


[Закрыть]. Только в 1837 году англичане пришли к выводу, что не стоит полагаться на железнодорожное сообщение через Месопотамию, учитывая, в том числе и нестабильную политическую ситуацию в ближневосточном регионе. Прежний проект был заменен на новый: к 1836 году уже существовало регулярное пароходное сообщение между Мальтой и Саутгемптоном. К тому же проводились пробные рейсы между Суэцем и Индией. Необходимо было, с одной стороны, организовать рейсы между Мальтой и Египтом, а с другой – надежное наземное сообщение между побережьями Средиземного и Красного морей. Эти маршруты были жизненно важны для поддержания мощи и величия Британской империи. Обладая Гибралтаром, Мальтой и Ионическими островами как опорными базами в Средиземноморье, Великобритания не могла допустить конкуренцию в средиземноморском регионе. Поэтому завоевание французами Алжира рассматривалось в Лондоне как явная угроза британским интересам.

Беспокойств добавляла и сложная международная обстановка, сложившаяся на Ближнем Востоке в 30-е годы XIX века. В основе этого конфликта лежало противостояние паши Египта, формально находившегося в составе Османской империи, и турецкого султана. Начало конфликта относится к 1832 году, когда египетский паша Мухаммед Али, не желавший больше подчиняться Порте, начал военные действия против османского султана. Турецкая армия была быстро разгромлена египтянами и возникла угроза распада Османской империи. Порта обратилась за помощью к европейским державам, но эта просьба осталась безответной в кабинетах Франции и Англии. Правительства этих государств были озабочены внутриполитической ситуацией в собственных странах: в Англии в 1832 году все внимание было приковано к проведению парламентской реформы, а во Франции члены Кабинета министров вели острую борьбу с политическими силами, недовольными результатами Июльской революции 1830 года. В итоге Россия, единственная из великих держав, сумела извлечь выгоду из этого международного кризиса, привязав к себе турецкое правительство.

Поэтому когда Тьер возглавил правительство и одновременно МИД Франции, он продолжил проводить прежний политический курс, заключавшийся в том, чтобы совместно с Англией ослабить позиции России на Ближнем Востоке. При Тьере французское правительство последовательно добивалось эвакуации русских войск из Силистрии. В соответствии с Адрианопольским договором 1829 года русские войска временно заняли эту область до тех пор, пока Порта не заплатит долги по условиям Адрианопольского договора. Когда суммы были выплачены, Россия в 1836 году покинула Силистрию. Французский посол в Константинополе адмирал Руссен с удовлетворением писал Тьеру: «Спешу сообщить Вам, что Реис Эффенди (министр иностранных дел Османской империи. – Примеч. И.И.) только что конфиденциально проинформировал меня об окончательном завершении переговоров об уплате турецкого долга и уходе русских из Силистрии…»[710]710
  AAE. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 36. Roussin – Thiers, 23.III.1836.


[Закрыть].

Инцидент, произошедший в 1836 году, едва не помешал планам Англии и Франции ослабить позиции России в Восточном Средиземноморье. Суть происшествия состояла в том, что коммерсант и одновременно корреспондент двух влиятельных английских газет британский подданный Черчилль во время охоты ранил одного турка, не соблюдая при этом действовавших в Турции охотничьих правил. Вскоре Черчилль был арестован, избит и посажен в тюрьму, а чуть позже его отправили на каторжные работы. При этом правительство Османской империи не обратило никакого внимания на ранее подписанные конвенции, предусматривавшие принцип экстерриториальности. Согласно положениям этих конвенций суд над находящимися на территории Османской империи иностранцами должен был проходить в соответствии с законами страны, откуда прибыл иностранный гражданин, и судебной системой этой страны и никак иначе. Таким образом, дурное обращение с Черчиллем полностью противоречило договорам, подписанным ранее Портой.

Послы Великобритании и Франции в Константинополе согласовано выразили официальный протест турецкому правительству[711]711
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 21. Roussin – Thiers, 12.III.1836.


[Закрыть]. Однако английский посол лорд Понсонби не удовлетворился официальными извинениями Порты. Он потребовал ни много ни мало отставки министра иностранных дел Османской империи, угрожая этому государству объявлением войны, если Порта откажется пойти на этот шаг. Неожиданное развитие ситуации обеспокоило Тьера и все правительство Июльской монархии. Так, Тьер писал французскому послу в Лондоне генералу Себастиани: «Вот новое дело, которое вызвано вспыльчивостью лорда Понсонби в Константинополе <…> Меня беспокоит сам предмет разговора. Возможно, правильно сделали, что протестовали против ужасного обращения, допущенного в Константинополе в отношении англичанина Черчилля, а адмирал Руссен сам сделался выразителем этих справедливых требований, тем самым выражая наши истинные намерения. Но мера нужна во всем. Требовать отстранения Реиса Эфенди, заявлять о готовности объявить войну, о разделе Османской империи, если не примут условий, это, в самом деле, уже слишком. Никогда мы не согласимся отстранить своего министра по приказу зарубежного правительства. Хотя Порта жестоко обращалась с торговцем Черчиллем, мы не должны применять к ней политику талиона и таким же образом грубо обходиться с ней. Мы стараемся отдалить ее от России, мы начали преуспевать в этом, долгое время мы организовывали различные политические комбинации, но всего за один день мы сделали так много, чтобы подтолкнуть ее в сторону российского протектората и военных кораблей! В самом деле, это неразумно…»[712]712
  BNF. Papiers de Thiers. NAF. № 20063. Fol. 17. Lettre de Thiers à Sebastiani, 23.VI.1836.


[Закрыть]. Инцидент закончился тем, что 16 июня 1836 года турецкий султан отстранил от должности своего министра, доверив ему другой почетный пост. Султан меньше всего хотел, чтобы его решение выглядело как уступка перед английской угрозой, поэтому первоначально, за четыре дня до этого, 12 июня, он отклонил прошение об отставке своего министра иностранных дел, тем самым выдержав паузу.

Случай с коммерсантом Черчиллем показал, что в 1836 году главным врагом Франции на Востоке Тьер видел Россию, а не Англию, и его ближневосточный курс сводился преимущественно к поддержке инициатив Форин Оффиса. В то же время Франция пыталась в качестве инструмента влияния на Ближнем Востоке использовать свое положение как защитницы всех католиков в Османской империи. Особую роль французское правительство и лично Тьер придавали делу защиты армянской католической церкви в Османской империи. Так, например, французский посол в Османской империи адмирал Руссен сообщал Тьеру о происках латинского викария в Константинополе, «чтобы узурпировать духовную юрисдикцию патриарха армянской католической церкви»[713]713
  AAE. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 34. Roussin – Thiers, 2.III.1836.


[Закрыть]. В споре Святого Престола и армянской католической церкви Тьер встал на сторону армянской церкви и даже обратился к Папе Римскому, чтобы тот согласился с предложениями «депутатов армянской нации». Причины такой позиции французского правительства были указаны Тьером в письме к адмиралу Руссену: «Нам следует поддержать независимость армянской католической церкви. Это дело очень важно для нас, так как является одним из лучших итогов нашего влияния на Востоке. За этим делом с большим интересом следит правительство короля (имеется в виду правительство Тьера 1836 года. – Примеч. И.И.)»[714]714
  ААЕ. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 17. Thiers – Roussin, 9.III.1836.


[Закрыть].

Несмотря на то что Июльская монархия играла большую роль в защите католицизма за пределами Европы и в качестве посредника участвовала в разрешении спорных вопросов между Святым Престолом, с одной стороны, и Швейцарией, Бразилией, Португалией – с другой, а также поддерживало католических миссионеров, отправлявшихся в Латинскую Америку, но в данном случае французское правительство выступало против еще большего распространения влияния Рима на Восток. Правительство Июльской монархии было заинтересовано в том, чтобы немного потеснить Рим и замкнуть на себе группы католиков-христиан, проживавших в пределах Османской империи, чтобы использовать эти группы как агентов влияния Франции в регионе.

Уже в 1836 году наметилась тенденция, которая активно проявится в период второго Восточного кризиса 1839–1841 годов, а именно поддержка Тьером египетского паши Мухаммеда Али. Ставка на Мухаммеда Али разделялась далеко не всеми во французском дипломатическом корпусе. Так, посол Франции в Константинополе адмирал Руссен посчитал эту поддержку египетскому паше чрезмерной: «Менее чем когда-либо возможно сохранять в покое одновременно два исламских государства, так близко друг к другу расположенных. Провал будет обеспечен, если не высказаться за одно из государств. Мое мнение заключается в том, что не следует колебаться. Я не говорю, что следовало бы уничтожить египетского пашу, но показать бо́льшую, чем это делалось раньше, заинтересованность в султане и воспользоваться всеми благоприятными обстоятельствами, чтобы доставить ему территории, которые он потерял…»[715]715
  AAE. Correspondance politique. 1836. Turquie. Vol. 272. Fol. 11. Roussin – Thiers, 7.II.1836.


[Закрыть].

Однако в целом можно констатировать, что во французском обществе Мухаммед Али пользовался большой симпатией. Ему еще в начале XIX века удалось установить свою власть в Египте. Став египетским пашой в 1811 году после разгрома мамлюков, Мухаммед Али сумел провести ряд значимых реформ, создать сильную армию и флот, а затем благодаря успешным военным кампаниям значительно расширить территорию своего государства[716]716
  Sabrу M. L’Empire égyptien sous Mohamed Ali et la question d’Orient (1811–1849). P., 1930. P. 7–12.


[Закрыть]. Образ политического реформатора, талантливого военачальника и поклонника Франции обеспечил Мухаммеду Али поддержку французского общественного мнения. Во Франции горячо поддерживали стремление Мухаммеда Али отделиться от Османской империи и создать крупное арабское государство, включавшее Сирию и Ливан, поскольку усиление Мухаммеда Али автоматически влекло за собой укрепление позиций Франции на Ближнем Востоке.

Именно при Мухаммеде Али в Египте усилилось влияние Франции, поскольку египетский паша был заинтересован в военно-политическом и экономическом сотрудничестве с Францией, а потому окружил себя французскими советниками. В самом деле, Франция извлекала различные экономические выгоды от сотрудничества с пашой[717]717
  AAE. Correspondance politique. 1836. Alexandrie. Vol. 26. Fol. 13. Cochelet – Thiers, 27.II.1836.


[Закрыть]. Египет был отличным рынком сбыта французской продукции и одновременно источником сырья для развивающейся промышленности Франции[718]718
  Vеrnеу N., Dambmann С. Les Puissances étrangères dans le Levant, en Syrie et en Palestine. P., 1900. P. 550.


[Закрыть]. Французским фабрикантам в первую очередь был необходим хлопок и шелк-сырец, импортируемый ими из Египта, Сирии, Ливана и Палестины – территорий, входящих в сферу интересов французского капитала.

В то же время Великобритания была в неменьшей степени заинтересована в контроле ближневосточных рынков, так как в течение 30–40-х годов XIX века спрос на хлопок в Англии невероятно возрос, а главным его поставщиком был как раз Египет[719]719
  Purуеаr V.-J. International Economics and Diplomacy in the Near East. N.Y., 1935. P. 23.


[Закрыть]. Британские предприниматели пытались закрепиться в Египте, направляли туда своих представителей, предоставляли египетским крестьянам-феллахам ссуды для выращивания хлопка. Заключение англо-турецкого торгового договора 1838 года предоставило англичанам огромные привилегии и преимущества перед конкурентами. Однако стремление британцев монополизировать торговые отношения с Османской империей и подконтрольными ей территориями встречало жесткое сопротивление во Франции. Так, по настоянию правительства Июльской монархии в конце 1830-х годов паша Мухаммед Али выслал из Египта британских эмиссаров Дринкуотера и Росса[720]720
  Purуеаr V.-J. Op. cit. P. 23.


[Закрыть] и с одобрения французского Кабинета министров отказался распространять условия англо-турецкого договора 1838 года на территорию Египта, что, возможно, предопределило решимость Англии покончить с притязаниями египетского паши на ближневосточные территории.