Текст книги "Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века"

Гизо, действительно, в это время вел переговоры с Меттернихом, но совершенно не для того, чтобы породнить королевские фамилии. Целью переговоров являлся отвод австрийских войск из Феррары. Гизо считал, что если бы переговоры стали достоянием гласности, это вызвало бы бурю восторга у итальянцев, но привело бы фактически к разрыву отношений между Францией и Австрией. По словам министра, он предпочел конфиденциально убедить Меттерниха в том, что пребывание австрийских войск в Италии не только не защитит интересы Австрии, а, напротив, вызовет протест у итальянского народа и приведет к революционному взрыву. «Я прилагал усилия к тому, чтобы убедить Меттерниха отозвать войска из Феррары, чтобы искра Феррары не разожгла пожар во всей Италии»[915]915
  Ibid. Р. 386.


[Закрыть], – писал Гизо.

Занятие австрийскими войсками Феррары Гизо считал опрометчивым шагом в политике канцлера. Меттерних вскоре сам вынужден был признать, что Италия находилась накануне революционного взрыва. Опираясь на протест Папы, Франция официально потребовала от австрийского правительства оставить Феррару. В конце декабря 1847 года австрийские войска покинули итальянский город. Это событие вполне можно было назвать победой дипломатии Гизо. В это же время в Риме собралась ассамблея делегатов из итальянских провинций. Гизо расценил эти события как двойной успех своей итальянской политики.

Гизо неоднократно подчеркивал заинтересованность Франции в сохранении порядка и спокойствия в приграничной Италии. По мнению министра, это было возможно только путем проведения постепенных реформ во всех итальянских государствах. Он считал, что радикальные методы могли подтолкнуть народ к кровопролитию. «Наша политика в Италии является единственно хорошей для итальянцев политикой, и они должны быть нам за это признательны»[916]916
  Ibidem.


[Закрыть], – заявил министр. Особая роль в «обновлении» Италии отводилась Папскому государству, которое находилось в самом центре Апеннинского полуострова. Успешное проведение здесь реформ могло стать примером для других итальянских правителей. В случае же возникновения революции пожар мог перекинуться на всю Италию.

Франсуа Гизо считал, что для успешного проведения реформ правительству была необходима опора на «умеренных». В этот период французский министр с удовлетворением отмечал, что во всем прогрессивном реформаторском движении в Италии усиливалось влияние умеренных светских либералов. По мнению Гизо, итальянским либералам необходимо было сотрудничать с правительством, а не с радикалами. Он дал послу указания сделать все, чтобы не допустить превращения римского вопроса в итальянский вопрос. «Знаю всю трудность выполнения этого поручения. Однако необходимо употребить весь свой ум, упорство и настойчивость для того, чтобы дать понять умеренным, что им необходимо действовать фракциями: от Рима, Тосканы, Неаполя и т. д.»[917]917
  Guizot F. Op. cit. Vol. 8. Р. 386.


[Закрыть]. По-видимому, такая постановка вопроса была продиктована осознанием того, что партия «умеренных» только начинала формироваться, а вовсе не стремлением затормозить процесс создания единой партии «умеренных» в Италии, предпосылки для создания которой, по мысли Гизо, еще не созрели. Именно на силы «умеренных» должны были опираться итальянские государи в проведении политических реформ, считал Гизо.

Французский министр был убежден в том, что торжество частичных реформ в каждом государстве позднее должно было привести к торжеству итальянского национального дела. Но ставить перед собой такую цель Гизо не спешил – он понимал, что подобная постановка вопроса означала революцию в Италии и, как следствие, новое кровопролитие. «Пусть положение в Италии стабилизируется на основе европейского порядка, прав и независимости правительств, уважении существующих трактатов. Успешное проведение реформ в Италии сегодня – залог того, что она сможет сделать завтра. Я не знаю, что именно сделает Италия, и когда это произойдет, но не сегодня»[918]918
  Ibidem.


[Закрыть], – писал Гизо Росси. Такова была позиция Гизо относительно будущего Италии.

Известный итальянский революционер Джузеппе Мадзини придерживался иной точки зрения. В январе 1848 года он опубликовал во французской газете «Насьональ» письмо, адресованное Гизо. Мадзини утверждал, что в Италии не существовало «умеренной партии», что существовало лишь несколько итальянцев, ориентировавшихся на французское правительство. Мадзини назвал их одиночками, а саму идею создания в Италии «умеренной партии» – химерой. Напротив, неотложной задачей он видел объединение Италии в единое национальное государство. Наиболее ярко идею национального единства Италии Мадзини выразил в своем письме к Пию IX: «Объедините Италию, Вашу Родину. Соберите вокруг себя лучшую часть нации. Постарайтесь завоевать доверие своего народа. Скажите нам: “Единство Италии должно стать фактом XIX века”»[919]919
  Giovanni A. Ricordi di Giuseppe Mazzini. Venezia, 1848. Р. 564.


[Закрыть].

Французский министр был категорически не согласен с Мадзини, который ставил эти два фундаментальных для будущего Италии вопроса (единство и независимость Италии) на повестку дня в 1848 году. Для Гизо-дипломата, целью политики которого было сохранение мира, подход Мадзини был совершенно недопустим. Для Гизо-историка было очевидным то, что предпосылки для объединения Италии еще не созрели, и потому Гизо-политик находил нужным не ждать (в чем его упрекали современники), а действовать, но делать это осторожно, следуя по пути реформ.

По мнению Гизо, Италия еще не была готова к объединению. Поэтому он был противником радикальных взглядов Мадзини. Создать единую и неделимую итальянскую республику посредством революции означало, по его мнению, нарушить нормы в том числе и международного права. Гизо считал, что в тот период Папе необходимо было направить итальянское общество на путь постепенного реформирования, уводя его при этом от опасности быть ввергнутым в пучину революций[920]920
  Guizot F. Op. cit. Vol. 8. Р. 363.


[Закрыть].

Иным представлял себе будущность Италии австрийский канцлер, стремившийся как можно дольше сохранить здесь господство Австрии и не допустить революции. По мнению Меттерниха, в случае революции итальянскому народу предстояло бы решить вопрос о целостности и независимости страны. Австрийский канцлер назвал возможность создания единой и независимой Италии химерой, что является свидетельством недооценки министром ситуации, сложившейся к тому времени в Италии. Меттерних был недоволен поддержкой, оказываемой Францией правительству понтифика. «То, что происходит в Папском государстве, в большей степени связано с тем, что наблюдается во французском обществе в отношении этой страны. На страницах газет и, в первую очередь, в “Journal des Débats” постоянно говорят о реформах, об оказании помощи итальянским беженцам. Все это подготовило почву для революции, поводом которой послужил приход к власти Пия IX и объявленная им амнистия»[921]921
  Metternich de C. Mémoires et documents divers laissés par le prince de Metternich. P., 1881. T. 7. Р. 339.


[Закрыть], – заявил Меттерних.

По мнению Гизо, и Меттерних, и Мадзини могли привести страну к катастрофе. Французский министр был убежден в том, что с господством Австрии итальянцы не желали больше мириться. Для Гизо был совершенно очевиден в будущем уход австрийцев с территории Италии и независимость этой страны. Однако Гизо считал, что не следовало торопить события, то есть ставить вопрос о немедленном освобождении Италии от австрийского владычества. Задачу правительства Пия IX французский министр видел в том, чтобы подготовить страну к этому событию путем постепенного реформирования всех сторон итальянского общества.

Тем временем в Швейцарии с начала 40-х годов XIX века назревала гражданская война. На тот момент французское правительство придерживалось принципа невмешательства во внутренние дела этого суверенного государства. Французский король Луи-Филипп, который несколько лет прожил в Швейцарии, считал, что «швейцарским народом правит дух радикализма, он вечно вынашивает планы создания великого государства. В период кризиса швейцарцы неспособны выйти из него самостоятельно и создать свое правительство. Порядок в стране устанавливается только благодаря вмешательству иностранных держав»[922]922
  Guizot F. Op. cit. Vol. 8. Р. 416.


[Закрыть]. Луи-Филипп в беседах с Гизо советовал своему министру «не вмешиваться во внутренние дела Швейцарии, равно как и не допускать подобного вмешательства со стороны других государств»[923]923
  Ibid. Р. 417.


[Закрыть].

Гизо испытывал особое отношение к Швейцарии. В этой стране прошла его юность: с 1799 по 1805 год он жил с матерью и братом в Женеве, там же обучался сначала в гимназии, а затем в Женевской академии и частном пансионе пастора Дежу. Гизо называл Женеву своей интеллектуальной колыбелью. Вместе с тем на события, происходившие в Швейцарии, как, впрочем, и в любой другой стране в период своего министерства, Гизо смотрел глазами политика и историка. Прежде чем оценить современную ему ситуацию, этот политический деятель углублялся в историю страны, пытаясь в прошлом отыскать корни конфликта. С помощью такого анализа он не только принимал конкретное политическое решение, но и делал прогнозы относительно будущего развития событий. Так, он считал политической ошибкой швейцарских радикалов, «увлеченных примером Французской революции», создать в стране единую и неделимую республику. По мнению Гизо, это было совершенно чуждо географии и истории этого народа, отличавшегося по национальностям, языку, обычаям и традициям.

В силу географических особенностей Швейцарии (естественные преграды, такие как горы и озера, препятствовали созданию единого централизованного государства) Гизо считал конфедерацию идеальной формой правления для этой страны. Идею создания республики он называл «политическим плагиатом», «революционной манией», вызванной необходимостью провести необходимые реформы для того, чтобы избавиться от злоупотреблений старой администрации. По мнению французского министра, перенесение республиканской формы правления на швейцарскую землю подвергло бы серьезной опасности независимость кантонов. В обоснование своей точки зрения Гизо привел события войны 1798–1803 годов, когда «страна впала в состояние полной анархии. Прежние правительства были сметены, а новые еще не пришли к власти. Нигде учреждение нового правительства не проходило столь сложно, как в малых государствах, где бушевали страсти и местные интересы. После такой неудачной попытки создания единого государства потребовалось вмешательство иностранной державы, чтобы восстановить мир в стране»[924]924
  Guizot F. Op. cit. Vol. 8. Р. 419.


[Закрыть].

Гизо высоко оценивал деятельность Наполеона I в умиротворении швейцарского народа. В частности, примером «разумной, честной и твердой политики» Гизо назвал подписанный 20 февраля 1803 года при участии французского императора договор, учредивший Гельветическую конфедерацию и установивший независимость кантонов и кантональных правительств. По его мнению, благодаря реформаторской деятельности Наполеона, в Швейцарии наступил двенадцатилетний период порядка и процветания, продолжавшийся до 1815 года. Падение Первой империи во Франции привело к тому, что в Швейцарии возобновились внутренние распри, которые удалось остановить только при помощи иностранного вмешательства.

На Венском конгрессе правительства союзных держав гарантировали Швейцарии нейтралитет, а принятый 7 августа 1815 года Федеральный договор заменил Акт о посредничестве, изданный пожизненным консулом Бонапартом 19 февраля 1803 года. Этим документом и руководствовался Гизо в проведении своей швейцарской политики.

Он считал, что Швейцария в одностороннем порядке не имела права вносить изменения в данный документ – это было возможно лишь на общеевропейском конгрессе. Вместе с тем он признавал, что настало время внести определенные изменения в федеральный пакт. По его мнению, при сохранении конфедерации и независимости кантонов для более эффективной работы центральной власти необходимо было расширить ее компетенции.

Июльская революция 1830 года во Франции вновь пробудила в Швейцарии дух радикализма. События 30-х годов XIX века привели к засилью аристократии в стране. Обстановка в Швейцарии осложнялась присутствием большого числа политических беженцев из Италии, Польши, Бельгии и Франции. «Потерпев поражение в осуществлении своих революционных замыслов у себя на родине, они вдохновляли швейцарских радикалов на проведение смелых проектов. В то время как радикалы становились все более активными, умеренные силы, напротив, проявляли нерешительность. Агрессивность одних и колебания других могли скомпрометировать отношения Швейцарии с соседними государствами, даже с Францией»[925]925
  Guizot F. Op. cit. Vol. 8. Р. 420.


[Закрыть], – считал Гизо. В сложившейся обстановке французский министр иностранных дел был готов оказывать более активную поддержку швейцарскому правительству своими рекомендациями и советами.

Начало внутриполитического противостояния в Швейцарии было связано с событиями в кантонах Ааргау и Валлис. В 1841 году в кантоне Ааргау были внесены изменения в конституцию в пользу протестантов. Католики, недовольные результатами пересмотра конституции, попытались оказать сопротивление, но их восстание было подавлено. Большой совет Ааргау вынес постановление о закрытии всех католических монастырей кантона, а также о конфискации их имущества. В ответ на действия властей кантона Ааргау, в 1844 году в Валлисе католическая партия, захватившая власть после непродолжительной гражданской войны, пересмотрела конституцию кантона и вынесла постановление, согласно которому католическая религия объявлялась единственной религией, имевшей право на существование в данном кантоне. Протестантское богослужение на территории кантона было запрещено.

Семь католических кантонов – Люцерн, Ури, Швиц, Унтервальден, Цуг, Фрибург и Валлис – объединились в союз (нечто вроде государства в государстве) для защиты от агрессии со стороны протестантских кантонов. Это объединение было названо протестантами Зондербунд. Объединившись, католические кантоны потребовали от Федерального сейма отменить решение о конфискации имущества монастырей. Большой совет Ааргау согласился оставить на территории кантона три женских монастыря.

Гизо считал первоначальное решение Большого совета Ааргау о закрытии всех католических монастырей в кантоне и о конфискации их имущества грубым нарушением Федерального пакта 1815 года, гарантировавшего существование монастырей на территории кантона и сохранение их собственности. Упразднение религиозных учреждений и конфискация их имущества, по мнению французского министра, являлись также серьезным посягательством на права и собственность граждан. Последовавшее решение Большого совета Ааргау о сохранении на территории кантона трех женских монастырей Гизо назвал слишком слабой мерой, чтобы исправить грубое нарушение Федерального пакта. В условиях ожесточенной борьбы, которая велась между «партией порядка» (партией аристократии) и «радикальной партией» (сторонниками установления в стране унитарной республики), он продолжал придерживаться принципа невмешательства во внутренние дела суверенного государства. Французский министр старался влиять на противоборствующие стороны увещеваниями. Кроме того, он согласовывал предпринимаемые им меры с правительствами великих европейских держав.

В 1845 году Большой совет Люцерна вынес постановление о призвании иезуитов, которым решил доверить сферу образования. Гизо считал, что хотя кантон имел право на принятие такого решения, оно все-таки было несвоевременным. «Франция уважает принципы и права кантонального суверенитета. Однако наряду с этими правами у каждого кантона есть священный долг делать все для сохранения мира»[926]926
  Ibid. Р. 421.


[Закрыть], – высказывался по этому поводу Гизо. По его мнению, призвание иезуитов могло еще больше накалить обстановку в стране. Он считал своим долгом предупредить правительство Люцерна об опасности такого шага. Однако это не изменило решения органов власти кантона, и неутешительные прогнозы Гизо подтвердились.

В Люцерне вспыхнула гражданская война, в результате которой радикалы потерпели поражение. Победа католиков вызвала раздражение у правительств тех кантонов, где во главе стояли протестанты. В кантонах Во и Берн были сформированы многочисленные вольные отряды под командованием Ульриха Оксенбейна. Они направились в Люцерн, чтобы поддержать своих сторонников, находившихся в меньшинстве, но вскоре были обращены в бегство.

В начавшейся гражданской войне в Швейцарии Гизо встал на сторону католиков, несмотря на то что сам исповедовал протестантизм: «Правительство Люцерна одержало победу, а значит, восторжествовало дело порядка»[927]927
  Guizot F. Op. cit. Vol. 8. Р. 430.


[Закрыть]. Вместе с тем французский министр боялся, что «пожар, начавшийся в Люцерне, мог переброситься на всю территорию Швейцарии»[928]928
  Ibid. Р. 431.


[Закрыть]. По его мнению, именно католики представляли консервативные силы в стране, на которых впоследствии могла опереться Франция. В то же время в этот период он не предпринимал каких-либо активных действий, чтобы помочь одной из сторон либо примирить враждующие группировки. Французский министр лишь наблюдал за событиями. Инструкции Гизо послам Франции в Берлине, Вене, Лондоне и Санкт-Петербурге предусматривали отказ от вмешательства во внутренние дела Швейцарии «до тех пор, пока швейцарский народ сам не выскажется за подобную меру»[929]929
  Ibidem.


[Закрыть]. В противном случае, по мнению министра, французское вмешательство, скорее всего, нанесло бы вред этой стране.

Гизо не поддержал инициативу Меттерниха, предложившего провести немедленный демарш пяти европейских держав в отношении Швейцарии. Гизо считал эту меру несвоевременной. По мнению министра Июльской монархии, подобный шаг в тот момент мог задеть национальные чувства швейцарского народа. Он полагал, что в сложившейся ситуации представителям пяти великих европейских держав необходимо было выработать общую резолюцию для представления ее швейцарскому Сейму. Происходившие в Швейцарии события, по мнению Гизо, не давали повода к вмешательству европейских держав во внутренние дела Швейцарии. Он поддержал другое предложение австрийского канцлера, высказанное в мае 1845 года, организовать конференцию пяти великих держав в Париже для обсуждения швейцарских дел[930]930
  АВПРИ. 1845 г. Ф. 133. Оп. 169. Д. № 124. Л. 318–320.


[Закрыть].

Дальнейшие события в Швейцарии развивались в пользу радикалов. В январе 1846 года в результате революции протестанты пришли к власти в Берне, а в октябре того же года и в Женеве. Бурное развитие событий в Швейцарии повлекло за собой смену французского посла в этой стране. Место графа Шарля-Эдуара де Понтуа занял Эдмон Буа ле Комт.

В январе 1847 года новый посол изложил Гизо свою точку зрения на политику Франции в Швейцарии. В сложившихся обстоятельствах Буа ле Комт настаивал на необходимости посредничества Австрии и Франции в умиротворении швейцарского народа, а в случае продолжения гражданской войны допускал возможность вооруженного вмешательства. При этом посол отводил Франции доминирующую роль в урегулировании конфликта. Предложение посла шло вразрез с политической линией Луи-Филиппа – Гизо. Буа ле Комт срочно был вызван в Париж, где Гизо еще раз подтвердил, что, несмотря на изменившееся положение дел в Швейцарии, французское правительство было намерено продолжать политику невмешательства в отношении этой страны. Кроме того, французский министр иностранных дел наставал на более тесном сотрудничестве Буа ле Комта с английским послом. «Я начал вести эту работу с Эбердином (министр иностранных дел Великобритании в 1841–1846 годы. – Примеч. И.И.) и желаю продолжить ее с Пальмерстоном (новый глава Форин Оффиса, сменивший Эбердина в 1846 году. – Примеч. И.И.)»[931]931
  Guizot F. Op. cit. P. 467.


[Закрыть], – заявил французский министр.

Весной 1847 года У. Оксенбейн, глава радикальной партии в кантоне Берн, был избран президентом швейцарского Сейма, несмотря на то что его войска были ранее разбиты в битве при Люцерне. В июне того же года состоялась встреча французского посла с Оксенбейном. Президент Сейма заявил, что целью его политики был роспуск Зондербунда и изгнание иезуитов, поскольку «это было пожеланием большинства жителей Швейцарии». Лидер радикалов не исключал решения этого вопроса вооруженным путем.

В этот период Меттерних выступил с очередной внешнеполитической инициативой. Он предложил правительствам европейских держав через своих представителей в Швейцарии передать Сейму «тождественные ноты» во время обсуждения Сеймом вопроса о роспуске Зондербунда и изгнании из страны иезуитов. Меттерних считал, что подобная мера могла предотвратить эскалацию конфликта и новый виток гражданской войны в Швейцарии.

Франсуа Гизо с недоверием отнесся к этой инициативе австрийского канцлера. По мнению министра, причина настойчивости Меттерниха в проведении подобного демарша заключалась в его стремлении проводить «политику свободных рук» в Италии. «Канцлер желает переложить бремя швейцарских проблем на плечи правительств европейских держав, прежде всего, правительства Франции. В таком случае Франция, втянутая в борьбу со швейцарскими радикалами, не смогла бы оказывать никакого влияния на итальянские дела»[932]932
  Ibid. P. 456.


[Закрыть], – считал Гизо.

В ноябре 1847 года Сейм вынес постановление об изгнании иезуитов со всей территории Швейцарии и о роспуске Зондербунда, допуская при этом возможность применения оружия при решении данного вопроса. С этого момента Гизо понял, что гражданская война в Швейцарии неминуема. В связи с этим он допускал вмешательство в конфликт Австрии и Франции в том случае, если бы представители Зондербунда обратились бы с подобной просьбой[933]933
  АВПРИ. 1845 г. Ф. 133. Оп. 169. Д. № 124. Л. 170–172.


[Закрыть].

Французский министр считал, что в этих условиях державы, подписавшие трактат об учреждении Гельветической конфедерации, не могли больше оставаться в стороне, поскольку существованию конфедерации угрожала реальная опасность. В Швейцарии необходимо было решить религиозную и политическую проблемы. Решение первой проблемы Гизо предлагал передать с общего согласия на рассмотрение Папы Римского. По мнению министра, необходимо было выбрать город, расположенный неподалеку от театра военных действий, чтобы представители пяти европейских держав и 22 швейцарских кантонов могли собраться для обсуждения способов примирения воюющих сторон, а также внести изменения в организацию конфедерации с целью предотвращения развития кризиса в дальнейшем[934]934
  Guizot F. Op. cit. Р. 478–479.


[Закрыть].

Правительства Австрийской империи и Пруссии сразу же присоединились к французскому проекту[935]935
  АВПРИ. 1845 г. Ф. 133. Оп. 169. Д. № 124. Л. 222.


[Закрыть]. В том, что предложения Гизо получат поддержку петербургского двора, также не было никакого сомнения, хотя представитель России Н. Д. Киселев считал предложенную меру запоздалой. По мнению Киселева, инициатива Гизо не могла помешать обострению гражданской войны в Швейцарии[936]936
  Там же. Л. 204.


[Закрыть]. Что касается Г. Пальмерстона, то он отверг проект Гизо, поскольку не желал оказаться в лагере Зондербунда и плестись в хвосте французской политики. Посол Франции в Лондоне герцог Виктор де Бройль даже пригрозил английскому министру: «У нас был бы хороший повод подписать четырехстороннее соглашение и тем самым взять реванш за подписанный Вами трактат по Восточному вопросу, но у нас нет таких намерений. Разрыв между Англией и Францией есть зло как для обеих стран, так и для всеобщего мира, и я сделаю все, чтобы предотвратить войну»[937]937
  Guizot F. Op. cit. Р. 481.


[Закрыть].

В середине ноября 1847 года Пальмерстон предложил альтернативный проект «тождественной ноте» по разрешению политического кризиса в Швейцарии. Основная цель Пальмерстона заключалась в том, чтобы роль ведущего посредника на переговорах зарезервировать за британским правительством. По мысли британского министра, все остальные европейские державы должны были непременно присоединиться к его предложению. В том случае если предложение английского правительства принималось незамедлительно, предусматривалось временное прекращение военных действий между обеими сторонами вплоть до созыва конференции. Участниками этой конференции должны были стать представители пяти великих европейских держав, а также по одному представителю от Сейма и Зондербунда. Конференция должна была проходить в Лондоне.

Пальмерстон высказался против арбитража Папы в решении вопроса о иезуитах. Британский министр предложил изгнать их с территории конфедерации, возместив им убытки за потерю движимого и недвижимого имущества. Сейм должен был взять на себя обязательство отказаться от всяких враждебных действий в отношении семи католических кантонов, а представители Зондербунда должны были принять решение о роспуске своего союза. Распустив вольные отряды и Зондербунд, обе стороны, по мнению английского министра, возобновили бы мирные отношения[938]938
  АВПРИ. 1845 г. Ф. 133. Оп. 169. Д. № 124. Л. 251–262.


[Закрыть]. В целом проект Пальмерстона свидетельствовал о том, что британский министр находился на стороне радикалов.

Гизо выступил против изгнания иезуитов с территории Швейцарии, считая это нарушением принципов независимости кантональных правительств, свободы образования и религиозных объединений в стране. Французское правительство предложило назначить местом проведения конференции город Невшатель в великом княжестве Баденском, которое было заинтересовано в скорейшем разрешении конфликта в силу небольшой удаленности от Швейцарии. Предложение Франции получило одобрение австрийского и прусского правительств. Гизо направил герцогу де Бройлю новый проект «тождественной ноты» с изменениями, учитывавшими позицию английского правительства, и одобренный правительствами Австрии и Пруссии с тем, чтобы представитель Великобритании в Швейцарии совместно с представителями других европейских держав незамедлительно направил бы ноту президенту Сейма и президенту военного совета Зондербунда[939]939
  Guizot F. Op. cit. Р. 485.


[Закрыть].

Однако направленный проект, ранее согласованный с британским правительством, неожиданно натолкнулся на новые замечания Пальмерстона. Для Меттерниха было совершенно очевидно то, что Гизо пытался найти точки соприкосновения правительств Франции и Великобритании, а также выработать единые требования всех великих держав для предъявления их швейцарскому Сейму, в то время как Пальмерстон искал любую возможность, чтобы отвергнуть мирный проект, поскольку он «был движим жаждой мщения»[940]940
  Metternich de C. Mémoires et documents divers laissés par le prince de Metternich. P., 1883. T. 7. Р. 353.


[Закрыть]. Дипломатическая победа над Англией, одержанная Гизо в деле «испанских браков» в 1846 году, никак не давала покоя амбициям британского министра.

Во влиятельном французском либеральном журнале «Ревю де дё Монд» сообщалось: «Французская политика переживает серьезные затруднения. Пальмерстон стремится осложнить ситуацию, размышляя следующим образом: “Пусть во Франции строят себе иллюзии о сопротивлении Зондербунда так, как строили себе иллюзии в августе 1840 года о сопротивлении египетского паши. Победы, одержанные Сеймом над объединенными силами семи кантонов, лишь освободят Европу от обязательств, которые налагает на нее забота о безопасности собственных государств и уважение основных принципов публичного права”»[941]941
  Revue des deux mondes. T. 20. Р. 1129.


[Закрыть]. Французскому послу пришлось приложить немало усилий для того, чтобы британский министр с незначительными поправками все-таки принял проект Гизо.

Однако дипломатические усилия Гизо впоследствии были сведены Пальмерстоном к нулю. Пока велись дискуссии об основах посредничества, швейцарские радикалы форсировали события. В тот момент, когда «тождественная нота» была, наконец, принята Пальмерстоном, глава Форин Оффиса приказал английскому представителю в Швейцарии предупредить об этой ноте командующего армией швейцарских радикалов генерала Гийома-Анри Дюфура, который в 1830 году был назначен швейцарским союзным собранием генерал-квартирмейстером. Пальмерстон просил его поторопить с событиями в Люцерне, чтобы по прибытии ноты пяти держав в Сейм война оказалась оконченной, а победу праздновали радикалы, опиравшиеся на Англию[942]942
  Guizot F. Op. cit. Р. 506.


[Закрыть].

Тридцатого ноября 1847 года французский посол Буа ле Комт направил «тождественную ноту» Президенту Сейма в Берне и последнему представителю Зондербунда. Гизо считал, что правительства великих европейских держав должны приложить максимум усилий для того, чтобы ускорить созыв конференции в Невшателе либо в любом другом месте с целью не допустить окончательной победы радикализма в Швейцарии[943]943
  АВПРИ. 1845 г. Ф. 133. Оп. 169. Д. № 124. Л. 180.


[Закрыть]. В конце декабря с миссией в Париж прибыли австрийский посланник граф Франц фон Коллоредо и прусский генерал Иосиф Радовиц, чтобы выработать общий план действий европейских держав в отношении Швейцарии. Правительства трех европейских держав готовились к военной интервенции в Швейцарию[944]944
  Там же. Л. 379–380.


[Закрыть].

Лондонская газета «Таймс» (The Times), касаясь возможного ввода войск Австрии и Франции на территорию Швейцарии для поддержки Зондербунда, сообщала: «Зарубежное вмешательство давно рассматривалось правительствами некоторых иностранных держав как единственное решение этого запутанного дела. Вмешательство Австрии могло осуществиться только в случае ее поддержки со стороны Франции. После возвращения Пальмерстона к власти, решения вопроса об «испанских браках» в пользу Франции и оккупации Кракова союз Франции и Австрии стал очевиден. Швейцарское дело является подтверждением этого»[945]945
  The Times, 27.X.1847.


[Закрыть]. «Таймс» выступила против франко-австрийского вмешательства в дела Швейцарии, поскольку «свобода и независимость, гарантированные ей великими европейскими державами, были бы поставлены под угрозу». По мнению английских журналистов, «силовое решение вопроса не примирило бы протестантов и католиков. Оно дало бы лишь временную победу меньшинства (Зондербунда. – Примеч. И.И.) над большинством, и пробудило бы национальное чувство против иностранного присутствия»[946]946
  Ibidem.


[Закрыть].

В начале января 1848 года английский посол лорд Норманби передал Гизо депешу Пальмерстона, в которой содержался отказ от сделанного французским правительством предложения присоединиться к протесту четырех великих европейских держав, адресованному швейцарскому Сейму. В протесте предусматривалась возможность вооруженного вмешательства во внутренние дела Швейцарии на стороне католических кантонов[947]947
  АВПРИ. 1848 г. Ф. 133. Оп. 169. Д. № 118. Л. 2.


[Закрыть]. Какова бы ни была позиция английского руководства, заявил тогда Гизо, проект декларации, представленный генералом Радовицем и графом Коллоредо, с некоторыми замечаниями был принят французским правительством[948]948
  Там же. Л. 3.


[Закрыть]. В середине января этот документ был одобрен Веной и Берлином. Меттерних высказал пожелание, чтобы к этому проекту присоединилось и правительство Российской империи[949]949
  Там же. Л. 35.


[Закрыть].

Проект декларации Франции, Австрии и Пруссии был передан швейцарскому Сейму, а австрийский и прусский представители после успешных переговоров покинули Париж. Стороны договорились вновь встретиться в Париже в конце февраля – начале марта в случае возникновения необходимости дополнительного согласования принудительных мер в отношении швейцарских радикалов[950]950
  Там же. Л. 47–48.


[Закрыть]. Как отметил французский историк А. Дебидур, три европейских двора к тому времени уже составили план военных операций для оккупации Швейцарии. Тем не менее оставались опасения, что в последний момент Луи-Филипп может передумать и откажется от проведения заранее согласованных действий с правительствами Австрии и Пруссии[951]951
  Дебидур А. Дипломатическая история Европы. М., 1947. Т. 1. С. 472.


[Закрыть]. Что касается позиции Гизо, то он еще в ноябре 1847 года в разговоре с Киселевым заявил, что готов подать в отставку, если король откажется выполнить обязательства, данные французским правительством своим союзникам по поводу вооруженного вмешательства во внутренние дела Швейцарии[952]952
  АВПРИ. 1847 г. Ф. 133. Оп. 169. Д. № 91. Л. 224.


[Закрыть]. Французская интервенция в Швейцарию так и не состоялась, поскольку в 1848 году во Франции, Австрии и Германии произошли революции, а Июльская монархия уже в конце февраля 1848 года стала достоянием истории.