Текст книги "Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности"

Руководство танцевальным искусством в нацистской Германии

К отраслям искусств, которые подлежат моему попечению, относится также танец.

Все танцовщики и танцовщицы, а также движение любительского танца подчиняются Палате имперских театров. Основы образования танцовщиков и танцовщиц определены распоряжением 48 и постановлением «Танец в Палате имперских танцев» (опубликованными во втором январском номере «Сцены»). Журнал прилагает усилия к обеспечению работой товарищей, специализирующихся в сфере танца. Однако всех этих мероприятий недостаточно, чтобы преодолеть критическое хозяйственное и духовное положение в этих областях искусства, которыми пренебрегали все прежние правительства. В числе ряда мероприятий по созданию рабочих мест Министерство пропаганды основало «Германскую танцевальную сцену» (Берлин, Потсдамер Штрассе 27), которая работает вместе с Палатой имперских театров по указаниям Министерства пропаганды. В качестве одного из первых мероприятий «Танцевальная сцена» организовала на Потсдамер Штрассе 27б мастерскую для безработных танцовщиков и танцовщиц. Все, кто добровольно встанет под начало этого института, бесплатно получат помещение для репетиций и возможность обучаться различным танцевальным жанрам у специально подобранного преподавательского персонала. Особо нуждающимся будет обеспечено ежемесячное пособие. Руководство танцевальной мастерской совместно с журналом с большим успехом старается создать постоянные рабочие места или хотя бы временно помочь им, организуя гастрольные поездки – например, совместно с движением «Сила через радость» – или выступления на немецких курортах и в городках, пока не удастся включить их в постоянный трудовой процесс.

Польза первой германской танцевальной мастерской, распахнувшей двери всем танцовщикам Германии, очевидна. Однако ясно и то, что берлинской мастерской недостаточно для территории империи и что нужно создать другие мастерские, подобные вышеописанной.

Учитывая особое значение, какое танец как древнейший вид искусства имеет для германского культурного развития, я ходатайствую об основании на вверенной Вам территории, совместно с государственными и коммунальными службами, а также в сотрудничестве с руководителем местного филиала Палаты имперских театров, мастерской описанного типа.

Для консультаций по существу дела и по кадрам Палата имперских театров и Германская танцевальная сцена находятся в Вашем распоряжении, тем более что от правильного выбора руководителя мастерской зависит успех этого мероприятия по созданию рабочих мест.

Я ожидаю доклада до 30 мая 1936 г.[170]170
  Цит. по: Karina L., Kant M. Tanz unterm Hakenkreuz: Eine Dokumentation. Berlin, 1996. S. 252 – 253.


[Закрыть]

Этот документ от 7 апреля 1936 года за подписью советника Министерства пропаганды Отто фон Койделя, направленный в местные филиалы нацистского агитпропа, интересен в нескольких смыслах. Во-первых, из него со всей очевидностью следует, что германские нацисты не меньше советских коммунистов сталинской эпохи ценили танец, рассматривая его в контексте заботы о народной культуре и в качестве пропагандистского инструментария. Во-вторых, руководство Третьего Рейха в середине 1930-х годов – одновременно с советскими руководителями – активно занималось вопросами создания унифицированной структуры управления культурой, в том числе и танцевальным искусством и его кадрами (о том, как решался вопрос о подготовке хореографов для советской самодеятельности, речь пойдет ниже). В-третьих, в дело создания нацистской хореографической отрасли и для управления ею было вовлечено большое количество инстанций. В документе перечисляются Министерство пропаганды, Палата имперских театров, Германская танцевальная сцена, пронацистское массовое спортивно-досуговое движение «Сила через радость».

Система управления танцевальным искусством нацистской Германии была сложной и запутанной. В нее входило множество институций, существовавших одновременно или сменявших друг друга, конфликтовавших и конкурировавших между собой, исполнявших схожие функции, доносивших и перекладывавших друг на друга ответственность. Не вдаваясь в детали, историю управления можно изложить в одном абзаце, воспользовавшись выполненной в Зальцбурге диссертацией Х. Вальсдорф «Подвижная пропаганда. Политическая инструментализация народного танца в германских диктатурах». Суммируя обзор институциональной истории управления хореографией в нацистской Германии, которое диссертант определяет как «поликратию в чистой форме», она пишет:

При изучении институций, ответственных в Третьем рейхе за народный танец, необходимо знание о хаотических – поликратичесих – структурах господства. Ибо многие учреждения и союзы одновременно заботились о народных обычаях и танцах. В ходе кампании 1933 г. по унификации преданные партийные организации вроде Боевого союза германской культуры (основан в 1928 г.) включили в свой состав национально ориентированные объединения типа СТК[171]171
  Союз танцевальных кружков (Verband der Tanzkreise, VTK), основан в 1932 г.


[Закрыть], чтобы в том же году войти в состав свежеиспеченного Имперского союза народности и родины. Имевшиеся профессиональные союзы – Народный союз работников сцены и «Союз объединений народных сцен» – были объединены в только что созданной «Национал-социалистической культурной общине» (1934 – 1937), которая, в свою очередь, подчинялась Национал-социалистическому сообществу «Сила через радость» (основано в 1933 г.), входившему в «Германский рабочий фронт». Но «Боевой союз германской культуры» должен был уже в 1934 г. раствориться в «Национал-социалистической общине», и точно так же поступили годом позже с «Имперским союзом народности и родины». Однако и «Национал-социалистическая община» утратила свои полномочия в отношении народного танца, когда в 1936 – 1937 гг. она окончательно была проглочена Национал-социалистическим сообществом «Сила через радость». Созданный в 1935 г. в танцевальном отделе Палаты имперских театров «Имперский союз общественного танца» до 1938 г. пытался продвигать «Новый германский общественный танец» и находился при этом в постоянной конкуренции с гимнастами. За научное собирание и документирование народно-танцевального наследия отвечал «Центр народного танца», который входил в состав Архива народных песен Министерства науки, воспитания и народного образования[172]172
  Walsdorf H. Bewegte Propaganda. Politische Instrumentalisierung des Volkstanzen in den deutschen Diktaturen. Würzburg, 2010. S. 94.


[Закрыть].

Читателю нет необходимости прилежно вникать в детальное строение нацистской машины по развитию и руководству немецкой хореографией, от одного перечисления участников которого голова может пойти кругом. Важно, однако, задаться вопросом: для чего при исследовании советской художественной самодеятельности может пригодиться отсылка к опыту нацистской Германии? Не притянута ли она за уши? И не отягощает ли она автоматически оценку советского массового танцевального любительства сопоставлением с практикой Третьего рейха?

На оба последних, вполне уместных, вопроса можно с уверенностью ответить отрицательно. Знание того, что одновременно с формированием системы пропагандистской инструментализации культуры в одной стране аналогичные процессы происходили и за ее пределами, заставляет искать природу этого явления не в особенностях национального исторического развития и не в намерениях конкретных политиков, а в процессах более масштабных и глубоких. Учет аналогичного опыта позволяет, кроме того, распрощаться с мифом о советской (хореографической) самодеятельности как об уникальном явлении. Сравнение должно выступить исследовательским инструментом, а не способом множить оценочные предрассудки или срывать маски.

Напрашивается вопрос: почему все же воинственные интернационалисты в СССР и ярые националисты в гитлеровской Германии сделали серьезную ставку на (народное) танцевальное искусство? Пока оставим этот вопрос про запас, но не будем забывать о нем, чтобы попробовать ответить на него во второй части книги.

Есть еще один весомый аргумент в пользу допустимости сопоставления советского и германского опыта начиная с середины 1930-х годов и не только в хронологических рамках существования нацизма и сталинизма. Дело в том, что хореографы, способствовавшие формированию управления танцевальным искусством в сталинском СССР и в гитлеровской Германии, сохранили авторитет и влияние и в последовавшие десятилетия. Об этом речь также пойдет во второй части книги. Здесь упомяну лишь, в качестве примера, что признанный знаток народного танца Фриц Бёме в 1930-е годы возглавлял «Союз танцевальных кружков» и призывал осенью 1933 года министра пропаганды Йозефа Геббельса создать в Палате имперских театров специальный отдел по руководству танцевальным искусством. А на рубеже 1940 – 1950-х он же разрабатывал концепцию развития хореографии для вновь созданной Академии искусств ГДР и планы для будущей Академии танца Восточного Берлина. Помимо прочего, это свидетельствует о совместимости в сфере танца опыта нацистской Германии и ГДР – а значит, и СССР, потому что развитие танцевальной художественной самодеятельности в советской оккупационной зоне и, впоследствии, в ГДР последовательно ориентировалось на советские образцы. Обратимся еще раз к мнению Х. Вальсдорф:

После того как в первые годы существования ГДР Свободный немецкий профсоюз заложил основы полного контроля над самодеятельной культурой, основанный в 1952 г. Центральный дом самодеятельности / народного творчества / культурной работы вместе с проникающей до общин системой домов культуры взял на себя эту задачу. В 1957 г. было основано «Центральное танцевальное рабочее сообщество», которое представляло интересы народного танца в рамках народного творчества в области культуры. С основанием Государственного ансамбля танцев были созданы образцовые группы, которые своими танцевальными постановками должны были продвигать идеологемы марксизма-ленинизма и поддерживать и поощрять работу любительских групп[173]173
  Walsdorf H. Bewegte Propaganda… S. 167.


[Закрыть].

Как видим, управление (танцевальной) самодеятельностью в ГДР было построено по советским «лекалам», среди которых центр научно-методического обеспечения, а также клубная система, образцовые государственные ансамбли, профсоюзы, о которых речь впереди, играли существенную роль. Пора наконец приступить к рассмотрению роли общественных организаций – главным образом, профсоюзов – в развитии советской (танцевальной) самодеятельности.

«Воспитатель молодой смены»

Тов. Косарев подчеркнул, что «центральной задачей комсомола сейчас является воспитание кадров, не только преданных советской власти, но и грамотных, образованных, технически подготовленных специалистов своего дела, могущих сочетать революционный размах с большевистской деловитостью». Он развернул в своем докладе большую программу учебы и воспитания советской молодежи. В этой программе значительное место занимает внешкольная работа, помощь самообразованию молодежи.

«Тот молодой человек, – говорил т. Косарев, – который хочет обладать марксистско-ленинским мировоззрением, должен изучать историю, географию, естествознание, должен обладать знанием точных наук». Задача овладения культурой, индустриально-технической культурой в том числе, требует организации постоянной и разнообразной учебы: изучения науки, техники, литературы, искусства. Лекции по вопросам науки и техники, консультации в помощь молодежи, занимающейся самообразованием, научно-технические кружки (по химии, физике, радиотехнике и т. п.), распространение популярной научно-технической литературы – вот мероприятия, необходимые для учебы молодежи.

Вот почему нельзя видеть «специфику» клубной работы среди молодежи в играх и танцах, в физкультуре и художественной самодеятельности. Да, молодежи нужны и физкультура, и художественная самодеятельность, и танцы, и игры, но молодежи нужна вместе с тем серьезная учеба в области науки, техники, политических знаний. Клубы должны это учитывать и из этого исходить. Нельзя с такой медлительностью, как бы нехотя, откликаться на бьющую живым ключом инициативу молодежи, создающей самые разнообразные добровольные объединения любителей: туристов-краеведов, охотников-натуралистов, радиотехников-конструкторов и изобретателей и т. д. С каждым годом число таких людей будет возрастать в рядах нашей молодежи. […]

Профсоюзные клубы должны прочно связать свою работу с многообразной культурно-воспитательной деятельностью комсомола. Развивая свою образовательную и художественную работу так, чтобы удовлетворять высокий уровень запросов передовой советской молодежи, помогая расти и подниматься на этот уровень отсталым слоям молодежи, объединяя вместе для дружной работы над созданием социалистической культуры молодые и зрелые поколения трудящихся нашей страны, клубы советских профсоюзов выполнят свои большую и ответственную задачу[174]174
  К чему обязывают клуб решения Х съезда ВЛКСМ? // Клуб. 1936. № 10. С. 1, 2.


[Закрыть].

Передовая статья журнала «Клуб» была посвящена речи первого секретаря ЦК ВЛКСМ А.В. Косарева на Х съезде комсомола весной 1936 года. Журнал, специализировавшийся на проблемах клубной работы и художественной самодеятельности, по понятным причинам уделил внимание именно этим сюжетам в речи комсомольского лидера. Созданный в 1918 году в качестве молодежной организации большевистской партии, комсомол преданно следовал партийной политике, в том числе в области культуры, но с поправкой на революционный максимализм и нетерпение в желании приблизить «светлое будущее».

В речи Косарева оба компонента – безоговорочная лояльность и поколенческий максимализм – читаются достаточно ясно. Косарев, с одной стороны, подчеркивал в своем выступлении главную задачу комсомола – подготовку «грамотных, образованных, технически подготовленных специалистов своего дела», которая соответствовала не только уставным целям ВЛКСМ, но и актуальному лозунгу второй пятилетки «Кадры решают все!». Однако, с другой стороны, он сознательно сместил акцент с самодеятельного художественного творчества, ставшего после 1932 года, согласно партийным, государственным и профсоюзным решениям, центральной сферой клубной деятельности, в пользу научных и технических знаний. Знания в области литературы и искусства в иерархии приоритетов оказались второстепенными, в то время как «играм, танцам, физкультуре и художественной самодеятельности» было вообще отказано в статусе видов разумного молодежного времяпрепровождения, сопоставимых с овладением техническими, научными и политическими знаниями.

Определенное пренебрежение к «играм и танцам», скорее всего, можно интерпретировать как отзвук «танцеборства» – борьбы с буржуазными «танцульками» эпохи революции и нэпа, в которой комсомол играл первую скрипку. Не случайно на протяжении 1920-х годов ВЛКСМ с большой симпатией относился к деятельности «синеблузников» и театров рабочей молодежи (ТРАМ). Эти экспериментальные сценические движения были нацелены на отказ от сценической классики в пользу обсуждения актуальных, в рамках официально дозволенного компартией дискурса, проблем советского быта и молодежи. ТРАМы экспериментировали с помощью сценического политического монтажа событий, сцен, стилей, объединенных общей агитационной идеей[175]175
  Подробнее о сценических экспериментах художественной самодеятельности 1920-х гг. см.: Румянцев С.Ю., Шульпин А.П. Некоторые теоретические проблемы и художественно-эстетические особенности самодеятельного творчества 1920-х годов…


[Закрыть]. В контексте таких эстетических предпочтений комсомолу гораздо проще было развернуться в конце 1920-х годов «лицом к производству» – к задаче переориентировать сценическую самодеятельность на агитацию в пользу индустриализации и коллективизации, чем переориентироваться в 1930-е годы на популяризацию народных песен и танцев. Легкое пренебрежение к ставшим в 1930-е каноническими жанрам художественной самодеятельности, в том числе к «национальной» хореографии, сохранится в представлениях комсомола о приоритетах культурной политики, как мы увидим чуть позже, и в позднем СССР.

Особенно деятельное участие ВЛКСМ принимал в делах художественной самодеятельности в 1950 – 1970-е годы. Со второй половины 1960-х комсомол стал постоянным соорганизатором всесоюзных смотров и фестивалей самодеятельного творчества. Определенный толчок и положительный опыт для более лояльного отношения руководства ВЛКСМ к традиционным жанрам советской самодеятельности, вероятно, были связаны с организацией международных фестивалей молодежи и студентов, которым в СССР предшествовали всесоюзные фестивали советской молодежи. Наиболее известным и значительным по последствиям для молодежной культурной политики можно считать VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который прошел в Москве летом 1957 года. А перед этим, с сентября 1956 по май 1957 года, по инициативе ЦК ВЛКСМ, ВЦСПС и Министерства культуры СССР состоялся Всесоюзный фестиваль советской молодежи. В юбилейной рубрике «Год за годом», посвященной 50-летию Октябрьской революции, журнал «Клуб и художественная самодеятельность» среди событий 1957 года уделил всемирному молодежному фестивалю особое внимание:

28 июля – 11 августа. Торжественно и ярко прошел VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве под девизом «Мир и дружба». 34 тысячи представителей 131 страны встретились на этом празднике юности. Крупными событиями фестиваля явились праздник труда, встреча сельской молодежи, встречи по профессиям и интересам, «день девушек», водный праздник, карнавал. Всеобщее восхищение вызвала художественная часть фестиваля. В конкурсах по 21 виду искусств первенство оспаривала молодежь 46 стран. На фестивале продемонстрировали свое мастерство 3470 участников художественной самодеятельности советских профсоюзов[176]176
  За годом год // Клуб и художественная самодеятельность. 1967. № 14 – 15. С. 26.


[Закрыть].

Фестиваль пробил серьезную брешь в «железном занавесе» и повлиял на молодежную субкультуру. В области хореографии к важным последствиям фестиваля следует отнести новую волну популярности западных бытовых и бальных танцев.

В 1974 году журнал «Клуб и художественная самодеятельность» взял интервью у секретаря ЦК ВЛКСМ – будущего (с 1977 по 1982 г.) Первого секретаря ЦК комсомола, председателя комиссии ВЦСПС по работе среди молодежи Б.Н. Пастухова. Его выступление местами до мелочей совпало с выступлением его репрессированного предшественника почти 40-летней давности. Оба завершались призывом к тесному сотрудничеству комсомола с клубом. Причем этот завершающий аккорд показался редакции журнала достойным особого внимания – выделения жирным шрифтом:

Комсомольские организации и клубы решают общую задачу воспитания молодой смены строителей коммунизма. Чем крепче и животворнее их союз, тем значительнее вклад в выполнение этого поручения нашей партии[177]177
  Пастухов Б. Со временем наравне // Клуб и художественная самодеятельность. 1974. № 8. С. 6.


[Закрыть].

Рефрен о необходимости крепить союз молодежной организации с клубом был, скорее всего, не просто данью традиции, но и свидетельством недостаточно тесного и успешного сотрудничества. Как и в речи Косарева, в интервью Пастухова затронуты непростые отношения современной молодежи с культпросветом:

С ростом общей культуры молодежь требовательнее относится к работе культурно-просветительных учреждений, критичнее воспринимает любые штампы, примитивные формы и методы работы. Можно определенно утверждать: с течением времени клубам и библиотекам работать с молодежью становится все труднее и труднее. Но это трудности, которым надо радоваться, потому что они отражают рост нашего общества, воплощают в себе результаты заботы коммунистической партии, государства, общественных организаций о духовном богатстве подрастающего поколения[178]178
  Там же. С. 5.


[Закрыть].

Если отсеять бравурные обертоны о «заботе коммунистической партии» и «духовном богатстве подрастающего поколения», то в сухом остатке имеется констатация поступательного усложнения работы советских культурно-просветительных учреждений с молодежью. Призывая учитывать структурные изменения интересов молодежи, комсомольский и профсоюзный функционер призывал обратиться к культурному опыту и художественному наследию 1920 – 1940-х годов, в духе государственной политики памяти второй половины 1960-х:[179]179
  О государственной политике памяти в СССР см.: Андреев Д., Бордюгов Г. Пространство памяти: Великая Победа и власть. М., 2005; Бордюгов Г. Октябрь. Сталин. Победа. Культ юбилеев в пространстве памяти. М., 2010; Молодяков В. Историческая политика и политика памяти // Исторические исследования в России – III. Пятнадцать лет спустя / Под ред. Г.А. Бордюгова. М., 2011. С. 15 – 35; Историческая политика в XXI веке / Под ред. А. Миллера и М. Липман. М., 2012; Работа над прошлым: XX век в коммуникации и памяти послевоенных поколений Германии и России / Под ред. О. Нагорной и др. Челябинск, 2014; Ферретти М. Две памяти об одной войне // Маленький человек и большая война в истории России: середина XIX – середина XX в. СПб., 2014. С. 42 – 62.


[Закрыть]

…естественно, что структура и содержание досуга молодежи 70-х годов отличаются от времен 15 – 20-летней давности и вширь и вглубь. Отличия эти столь значительны, что если культпросветчику, работавшему с молодежью два десятка лет назад, достаточно было знать, образно говоря, арифметику, то сегодня он должен владеть высшей математикой.

Однако при этом, конечно, нельзя нигилистически относиться к проверенным временем традиционным формам клубной работы с молодежью: кружковым занятиям, диспутам, тематическим вечерам, лекциям, вечерам вопросов и ответов, – необходимо лишь наполнять их актуальным содержанием. […] Новаторство в любом деле должно опираться на лучшие традиции. Так должно быть и в культурно-просветительной работе с молодежью.

В июле исполнится 50 лет со дня присвоения комсомолу имени В.И. Ленина. В клубах, конечно, будет широко отмечаться этот юбилей. В связи с ним, я думаю, полезно вспомнить замечательные традиции содружества комсомольских организаций и клубов – традиции синеблузников и ТРАМов, горячих дискуссий и «десантов культуры», праздников улиц и площадей.

В недавно принятом документе ВЦСПС и Министерства культуры СССР о мерах по дальнейшему развитию художественной самодеятельности[180]180
  Имеется в виду принятое в 1974 г. Президиумом ВЦСПС и Коллегией Министерства культуры СССР постановление «О дальнейшем развитии художественной самодеятельности». См. подробное комментированное изложение постановления в интервью заведующего культурно-массовым отделом ВЦСПС В.Г. Синицына: Творчество и развитие личности // Клуб и художественная самодеятельность. 1974. № 13. С. 2 – 5.


[Закрыть] отмечается важность и плодотворность обращения любительских коллективов к «золотому фонду» нашего массового искусства, рожденному в годы революции и гражданской войны, первых пятилеток, Великой Отечественной войны. Песни и стихи прошлых лет должны прозвучать в клубах в дни полу векового юбилея присвоения имени В.И. Ленина комсомолу в знак верности сегодняшних комсомольцев духу и традициям прошлых поколений молодых ленинцев[181]181
  Пастухов Б. Со временем наравне… С. 5.


[Закрыть].

Удивительно, что Пастухов, как и Косарев, считал внимание к художественной самодеятельности в системе культпросвета чрезмерным и избыточным:

…представляется неверным чрезмерное внимание к специализации в области художественной самодеятельности, которое вошло в практику институтов культуры и культпросветучилищ. Между тем научиться владеть хором и ставить спектакли в драмкружке не то же самое, что научиться организовывать самодеятельность людей в клубе. Для этого нужны навыки руководителя коллектива людей, широкий кругозор, знание педагогики, психологии, экономики клубного дела[182]182
  Пастухов Б. Со временем наравне… С. 6.


[Закрыть].

Представляется, что застарелые революционные предубеждения комсомола против «танцулек» и фольклора как «пережитков прошлого», плохо совмещаемых с задачей воспитания «молодой смены строителей коммунизма», в известной степени блокировали рвение комсомола в области традиционных жанров художественной самодеятельности. Несравнимо больший вклад в ее развитие внесли профсоюзы, помимо прочего, по причине совершенно иных материальных и организационных ресурсов.