Текст книги "Свет истины"

Не раз и не два их застигали подземные толчки, когда пол уходил из под ног, и приходила мысль, что вот теперь уж точно настал конец... И все же скальная толща пока что выдерживала удары землетрясения, хотя однажды тоннель, из которого они вышли, обвалился буквально за их спинами. В другой раз, когда пробегали высокий узкий зал с вмурованным в стены огромным золотым диском, храм вздрогнул, и двадцатифутовый диск рухнул с тяжелым глухим звоном, придавив сразу троих...

Вот, наконец, они и под открытым небом.

И то, что они увидели, заставило их замереть.

Прежней долины не было. Не было и всей окружающих пирамиду пристроек, а лишь груда камня. Ни единого здания не уцелело и в городе – похоже, внутри скального массива они не почуяли, насколько сильным было землетрясение, вызванное гибелью хозяина этого мертвого города.

То тут, то там в небо били струи пара, и текли горячие ручьи. Но куда удивительнее было, что целый участок скальной стены словно провалился под землю. Там, где был проход, через который они сюда попали, были лишь перемешанные пласты глины и отдельные торчащие останцы.

Многие, от пережитого напряжения потеряв сознание, упали на землю.

Игерна сидела на земле и, сложив руки, молилась, молилась, молилась.

Раскачиваясь из стороны в сторону, Альери не замечала ни Эомара, ни епископа, ни Орио.

Стеклянным, без искорки сознания, взглядом Альери огляделась и поднялась на ноги.

Капитан «Леопарда» начал считать тех, кто уцелел.

Альери молча приблизилась к распростертому на траве Счастливчику. За ее спиной толпились эгерийцы.

Ронкадор наскоро пересчитал их – не меньше четверти его людей осталось в проклятом храме. Пираты впрочем пострадали не меньше.

Тут, под ярким солнцем и синим небом – хоть вокруг и были руины города поклонников тьмы – было трудно поверить что совсем недавно они воочию лицезрели кого-то из верховных дьяволов. Элл – да неужто это было?! Ронкадору в голову пришла спасительная мысль – он вспомнил слова святых отцов, что демоны Ада лишены силы плотской, и лишь поражая разум жертвы заставляют видеть ее то что им угодно.

Перед его мысленным взором тут же стало исполинское мерцающее тело и зеленое пламя превращающее плоть людскую в ничто. И куда тогда скажите на милость подевались святой отец и чародейка да еще куча народу? Сами прыгнули в тот адский колодец? Конечно, пределы мощи бесовской ведомы лишь им самим да Творцу...

– Нам бы надо вознести молебен Отцу нашему небесному, – молвил белый, как камень, епископ, обращаясь к Ронкадору. – Но думаю Всевышний простит нас, если мы это сделаем по возвращении. А пока надо как можно скорее уходить отсюда. Полагаю, нам надо идти к реке, срубить плоты и спуститься вниз, к морю. Потому что... – в это время земля под ногами вздрогнула. – Потому что если рухнет перемычка между нами и озером, мы можем утонуть, как мыши в ведре.

Дальше был марш-бросок к реке, отчаянная работа саблями и мечами. Одни валили по счастливой случайности попавшиеся им бальзовые деревья, пока другие тесаками и кинжалами кромсали одежду на ремни и волокли из леса охапки лиан. Потом, отчаянно упираясь ногами во вздрагивающую время от времени землю, путешественники столкнули плоты в реку, чье течение становилось все боле бурным буквально с каждой минутой, и поплыли.

Как они добрались до Коралловой бухты, никто толком не помнил. Но видимо Элл им помог, раз они потеряли лишь один, самый маленький плот, с коего даже успели спасти троих человек, у одного из которых хватило сил вытащить золотую чашу, украшенную скелетами, весом фунтов в десять.

И когда их плоты вышвырнуло на плес в каком-то кабельтове от морского берега, дон Ронкадор первый раз в жизни понял по-настоящему, что кто-то там, на небесах все же любит грешный род людской.

* * *

...Однажды Пророк Альхиор и ученик его, праведный Светилий остановились на постоялом дворе. Вечером они решили посмотреть на закат солнечный, и Альхиор, чтоб лучше видеть, поднялся на лестницу.

В это время к ним подошел сын хозяина и сказал: «Мудрые, а к нам недавно заходил путник вашей веры, рассказывавший о том, что обряды и почитание идолов суть удел низших духом, не понимающих Единого Творца... И отчего же, мудрые, вы творите обряды и кланяетесь изображениям?» – изумился отрок.

«Посмотри, – ответствовал Альхиор, – я стою на лестнице, лишь на одной ее верхней ступеньке. Но одновременно я стою на всех ее ступенях, и на верхних, и на нижних. Выбей из этой лестницы нижние ступени, и я упаду».

На шканцах собралась почти вся команда, слушая проповедь капеллана.

Проповеди читали на «Леопарде» нечасто. Да и теперь дон Нуньес приказал собраться не столько в надежде на помощь Творца, но лишь чтобы отвлечь команду от мыслей, написанных на лице любого матроса.

И падре Учоа вполне справлялся со своей задачей, блистая красноречием и находя нужные слова – не даром сам начинал матросом.

– В следующий день, – продолжил капеллан, – на торгу подошел к ним некий премудрый безбожник из числа учеников мудрецов Урмосских, а по занятию – лекарь.

И рек им, думая смутить: «Одни язычники ищут бога в каменных, деревянных и литых идолах, другие же – в солнце, и в громе, и в ветре, морях реках и озерах, в небе и звездах. Вы же говорите: истинный Бог не там, истинный Бог – в сердце человека. Я лекарь, и взрезал немало человеческих тел и сердец немало видел, и ваших единоверцев тоже. И не узрел там бога!» Так сказал он, думая смутить праведников.

Светилий возмутился было, но рассмеялся Пророк и вопросил хитреца нечестивого: «Скажи мне, познавший тайны тела человеческого, где гнездится ум людской – твой и мой, где родятся мысли и желания?»

«В голове, в мозгу», – ответствовал прегордый.

– Но в бытность свою воином, немало я повидал голов размозженных, иные и сам разбивал в сече жаркой, однако же почему – то ни единожды ума там не обнаруживал.

Так сказал он и улыбнулся, на посох опираясь.

А суемудрый, решив, что собирается Пророк разбить его главу посохом сим, бежал прочь...»

Матросы нервно рассмеялись, а да Нуньес вспомнил некстати, что в разных краях Святых Земель, как подсчитал еретик Мартинус, тридцать пять посохов Альхиора, и еще великое множество щепок от него «так что хватило бы отопить дворец Предстоятеля на всю зиму».

– В другой раз остановился Альхиор у некоего города, что на берегу Змеиного моря. И выползла тогда из моря злокозненная Ахайда, и обвила весь град своим телом, вреда не причиняя, но и не пуская никого. Собрались жрецы нечестивых лжебогов, и рекли: «Надо принести Змее в жертву сто девственниц, тогда де уйдет она, и град губить не станет».

Пожалуй, тут преподобный Учоа дал маху, поскольку чуть не половина эгерийцев повернула головы в морской простор, словно страшась узреть там пресловутую Змеюку.

Нуньес в отличие от них смотрел на берег, где над далекими скалами курились белесые клубы тумана или дыма.

Сжав челюсти, подумал, что знай он, что придется ему пережить вот эти часы, наверное бы предпочел остаться в семинарии, и до конца дней прозябать в заштатном монастыре.

Потому как похоже скоро ему предстоит сделать выбор – или погибнуть, пытаясь до последнего спасти дона Ронкадора и всех, кто ушел с ним, или спастись самому, и спасти вверенный ему корабль и оставшихся на нем, лишив надежды на спасение тех, кто на берегу.

За прошедшие долгие часы было сделано все, что в их силах. Паруса держались на минимуме шкотов, так что развернуть их можно было за считанные минуты, вахтенные сидели кучками у мачт с ножами за поясом, чтобы по команде быстро взлететь на реи и перерезать шкоты, не тратя время на развязывание узлов. Все, что можно было, давно закреплено по штормовому, принайтовано и проверено; люки задраены и тоже проверены. Адмиралтейские якоря были подняты, и «Леопард» стоял на боевых якорях – просверленных каменных глыбах, привязанных к канату. Чтобы сняться с них, достаточно было перерубить канат. Точно так же с трофейным галеоном их связывало лишь два каната.

За прошедшее время Аррано переговорил со всеми, кто хоть раз плавал через Бескрайний Океан, и те сообщили все, что знали о цунами (то, что это будет, если будет, цунами, подсказали несколько недавних подземных толчков – пусть слабых и мало ощущающихся тут, на море).

Сигналом о его приближении обычно становится уходящая от берега вода.

Одновременно лекарю удалось кое-как привести в чувство мага, который чуть не помешался после гибели своего обожаемого сурчана.

Тот пообещал вроде бы дать сигнал, когда нужно будет уходить, но особой надежды на него дон Нуньес, честно говоря, не возлагал.

Нужно подумать, что еще требуется сделать для того, чтобы подготовить команду и корабль к предстоящему испытанию.

Только об этом и надо ему сейчас думать.

Не брать в ум – как военный суд будет решать судьбу потомка древних врагов Эгерии, бросившего своего капитана в опасности. И главное – запретить себе размышлять, что именно за битву ведет сейчас там, на берегу, дон Ронкадор и кто может им противостоять. Потому что подобные мысли вызывают леденящий озноб даже у него, а ему нужно быть сильным.

Велеречиво текла проповедь капеллана, жалобно мяукали кошки, мертвая зыбь чуть качала корабли, смоляная духота поднималась от палуб, смешиваясь с почти ощутимым запахом страха...

– Смотрите, смотрите – там! Сеньор капитан! Три дыма – сигнал!!

Первый раз в жизни да Нуньес ощутил, как сознание его покидает.

Лишь непослушные губы прошептали команду.

– Шлюпки на воду!

* * *

Ронкадор стоял, глядя на качающиеся на волнах три судна, над которыми реяли королевские стяги Эгерии, на идущие к ним шлюпки, и улыбался. Они все-таки дошли, благополучно добрались, унесли и головы, и даже чуток добычи...

В эту минуту он готов был любить весь мир, включая самого последнего пирата! Хамиранов хвост (ох, не тут будь помянут!), он бы охотно расцеловался с любым из них, подарил бы кошель золота и бочку рома, зачислил бы на свой корабль... Но, увы, придется всего лишь даровать им свободу...

И тут он заметил что линия прибоя отступила в море, хотя как раз было время прилива. Вода отступала... И он даже хнал что это означает...

– Капитан, смотрите! – завопил вдруг лейтенант, указывая в сторону обломков шлюпа, над которыми еще поднимались дымки.

Все посторонние мысли вылетели из головы капитана, когда он увидел...

– Святые угодники! Не может быть!! – осенил себя святым знамением Орио. – Мать такую вашу всех через свиную ляжку и семнадцать кобыл!!! Акулья п... и якорь всем вам в жопу! И яйца святого Ши!! Раздолбанный до требухи Шаргатов уд, три фрегата продолбивший, пендряченный блудогадостный афедрон, заткнутый йолтом старого недоноска, выблядка осьминожихи и кавалерийского полка со всеми его жеребцами! И царя морского тридцать три раза отъети грота-реем!!! – завершил капитан свою тираду – ибо других слов не находил.

Прямо к ним, оставляя следы в полосе прибоя, шел лейтенант Эрнан де ла Вега, маркиз Себальес – живой и как будто целый. Даже золотой флакончик болтался на покрытой ожогами шее. Щегольской мундир превратился в жалкие почерневшие лохмотья, обгорели волосы и бородка, сгорели и разлезлись щегольские ботфорты, обгорела кожа, облезая, как кожура батата, сочась белесой сукровицей, но он шел на своих ногах, лишь чуть пошатываясь.

Это был знак Судьбы. Знак, утверждавший, что небеса не совсем глухи к мольбам капитана. Но как он валялся почти два дня среди дымящихся обломков?!

– Маркиз, это вы?! Но как?! – только и смог выдавить Виранто, когда воскресший покойник приблизился.

Молодой человек посмотрел на всех пустыми глазами и ничего не сказал, а затем занял место на правом фланге строя, сразу позади опасливо подвинувшегося Виранто – по уставу.

Тем временем к берегу подходили шлюпки, спущенные с борта «Леопарда» по сигналу, поданному фельдфебелем Иширо.

– Ну ладно, – повернувшись к пиратам бросил Ронкадор, придя в себя. – Как говорили древние мудрецы: есть время делать долги и время рассчитываться. Кто что украл из того добра, что охранял... Змий, обыскивать не буду, Элл вам судья. А в уплату за помощь, дарую вам всем свободу, и возвращаю оба корабля («Тем более им все равно пропадать!»). Также, – он выдержал паузу, – освобождаю всех ваших сообщников. Если Элл смилостивится, будете жить, а нет – стало быть так тому и быть. Но в следующий раз мне не попадайтесь, потому как дважды даже корона не милует, – усмехнулся Ронкадор, подкручивая ус.

Его преосвященства само собой это не касается, – я просто обязан доставить его до ближайших цивилизованных мест и помочь ему встретится с иными служителями церкви, чтобы он мог поведать им о случившемся. И вам, сеньора, придется отправиться с нами, – обратился он к Игерне. – Потому как прощение, оно, как вы правильно сказали, для пиратов, а мятежников миловать уговору не было.

– Да пошел ты! – выкрикнула девушка и рванулась из рук солдат в попытке убежать.

Но эта попытка не увенчалась успехом. Эгерийцы схватили ее.

Она без сил упала на колени и судорожно вздохнула. Перед глазами все плыло. Рубашка прилипла к телу, левый рукав окрасился в красный цвет.

– Слушай мою команду! – приказал Орио. – Всем занять места согласно расчету. Возвращаемся к кораблям! Пленную заковать!

Девушка вновь забилась, пытаясь освободиться.

Однако моряки держали ее цепко. Они подхватили Альери на руки и поволокли вперед.

– Лейла! – выкрикнул Эохайд, подавшись вперед.

Но стоящий рядом боцман Гордан коротко ударил его рукоятью кинжала по затылку. Счастливчик без звука рухнул на песок.

Ронкадор понимающим взором посмотрел на пирата.

– Разумный поступок! – кивнул он.

Отважная уже с трудом понимала, что происходит. Ее куда-то несли, она не слышала, куда и зачем.

«Наверное, вешать будут...»

Пропустив вперед епископа и чудесным образом спасшегося племянника вице-короля, Ронкадор повернулся к пиратам, взятым на прицел его людьми.

– Мы уплывем, а вы можете катиться на все четыре стороны! – рявкнул он что есть мочи.

Схватил за руку Игерну, втащил девушку в шлюпку и крикнул:

– Уходим!

Эгерийцы, продолжая тыкать аркебузами в сторону пиратов, погрузились в лодки.

Морские волки молча наблюдали за их отплытием. Никто из них не хотел драться за свою капитаншу, втравившую их в эту историю.

Игерна обреченно валялась на шлюпочной банке.

Сквозь полузабытье ее взор видел лишь находившуюся в полутора футах странно спокойную морскую гладь.

У самой границы воды и воздуха медленно покачивалась громадная медуза размером с корыто, ее щупальца плавно колыхались в такт движения подводных потоков, а полукруглый купол напоминал турнюр с затейливыми оборками бледно-фиолетового цвета.

Ничего, кроме этой медузы, девушка не видела, и единственной вразумительной мыслью была та, что если ее сейчас убьют, то эта слизистая тварь будет последним, что она увидит в своей короткой жизни.

Но убили не ее.

Бренн, до того стоявший недвижно, вдруг взвыв, кинулся на эгерийцев. Думал ли старик увлечь за собой спутников, или просто поддался отчаянию при виде неудачливой судьбы своей крестницы и капитана – кто знает?

Орио среагировал мгновенно. Подняв руку, он выстрелил хромому квартирмейстеру в грудь. Пуля попала под ребра и пират, захлебнувшись своей кровью, осел на песок.

– Не двигаться! – заорал Ронкадор пиратам. – Вы на прицеле!

Слитно ударили весла.

– Гребите! Гребите! – проревел капитан первого ранга, перевешиваясь через борт. – Гребите, лопни ваши яйца!

Ободренные таким напутствием, гребцы дружно налегли на весла.

Буквально через десять минут перегруженные, низко сидящие в воде шлюпки подошли к борту галеона.

Орио буквально в несколько прыжков оказался на палубе «Леопарда».

– Рубите канаты! Бросайте к русалкам этот хлам! Уходим!

И, глядя на перебегающих с «Нуэстра Кивирры» матросов, бросил:

– И трюмы открыть не забудьте. Надо дать им шанс: Элл и так был к нам слишком благосклонен, чтобы гневить его немилосердьем и ложью...

Потом он оглядел свою команду, уже занявшую свои места по штормовому расписанию, лежащие на палубе золото и драгоценности, и, ощущая непривычную слабость в ногах, уселся прямо на доски.

Потом – первый раз за все время бегства, обернулся туда, где остался проклятый храм Змея. Белесо дымные столбы уже почти слились в один исполинский столб уходящий в небеса…

Матросы топорами перерубили канаты, натянутые между кораблями, и суда медленно поплыли в разные стороны.

Огромный парус взлетел на мачту и неистово затрепетал, пока спустя мгновение его не наполнил ветер, сильно посвежевший с момента, как они покинули берег.

– Дон капитан первого ранга, – подошел к нему Нуньес, – за время моего начальствования над кораблем его благоверного величества...

– Не надо, дружище, – устало махнул рукой Ронкадор. – Лучше позаботьтесь, чтобы золотишко перегрузили в надежное место, а потом принесите-ка из моей каюты ту бутыль таранконского хереса, что я приберегал для торжества по случаю получения мной генеральского аксельбанта. Потому как чую, что нам может не представиться случай ее выпить, и будет обидно пойти ко дну, не отведав этого чудесного вина...

Глава 33

3342 год От возведения Первого Храма, 18 число месяца Аркат.

Стормтон, особняк адмирала ок Л’лири.

– Проснитесь! Проснитесь, леди Бригитт!

– Брысь, Жезу! – томно промурлыкала юная леди, не открывая глаз.

– Вставайте, леди, – не унималась новая камеристка, – вы забыли, какой сегодня день.

– М-м-м, да знаю, день Святого Благодарения, – буркнула девушка, и тут вспомнила: сегодня последний день, который она проведет в Стормтоне. И символично что это – один из самых почитаемых праздников – когда принято говорить "спасибо" Эллу и всем добрым детям его – за все хорошее что они сделали людям за прошедший год – и за будущий тоже.

Например за то, что уже завтра утром «Альбатрос» отплывает за океан.

Уже завтра она навсегда покинет этот дом, так и не ставший родным. Сама ведь велела этим дурам горничным разбудить себя пораньше, так ведь только новенькая и вспомнила. Разбаловала она рабынь, что и говорить. В отца пошла...

– Ох, ладно, готовь умываться, – сказала Бригитт, свесив с кровати длинные, стройные ноги.

– Уже все готово, миледи, – поклонилась Жезу, протягивая нижнюю юбку. – И поторопитесь – надо закончить сборы, а вам еще надлежит быть с отцом на службе в храме...

Бригитт тягостно вздохнула.

– Да, миледи, ваш батюшка очень просил вас быть с ним на празднестве.

– Ладно. Ну, где эти служанки?

– Должно быть, в кухне – болтают о вашем путешествии. Все почему-то думают, что в Фальби их сразу возьмут в жены дворяне!

Обе креолки, впрочем, себя ждать не заставили – одна из девушек приготовила платье, которое Бригитт должна была надеть для празднества, другая принесла воду для ванны.

Вскоре, облаченная в платье голубого атласа, губернаторская дочь вышла на крыльцо, сопровождаемая Жезу, заботливо державшей над ней зонтик от солнца.

Оставалось дождаться отца и отправиться в собор, последний раз покрасоваться перед местными кумушками и попросить у Элла удачи в завтрашнем плавании.

Бригитт была довольна, и даже просто счастлива!

Ветерок развевал ее светлые волосы, чуть не срывая шляпку.

Они уплывает в Хойделл, в метрополию! На фрегате «Альбатрос» – этом величественном красавце! Почти все вещи собрали слуги, осталось только самое главное...

Лицо девушки так и засветилось, предвкушая, как через три недели она будет в столице королевства. Теперь не придется общаться с этими напыщенными купчиками и неотесанными офицерами, с их глупыми женами, у многих из которых на лицах явственно видно айланское или инисское происхождение. А этот несносный юный глупец ок Стамп? Вот разве что командора Домналла с его влюбленностью немножко жалко. Но не может же он и в самом деле думать, что дочь и наследница барона, камергера и адмирала ему пара? Нет, положим, может и пара, но не при ее уме, молодости и красоте. Вскоре ей предстоит знаться с лордами, любой из которых не ниже ее отца. Бесконечные балы, увеселения, прогулки верхом по чудесным зеленым дубравам, сохранившимся в неприкосновенности с древних времен... (Что неприкосновенность эта обеспечена тем, что еще недавно крестьянина, посмевшего срубить дерево в тех заповедных лесах, казнили, прибивая выпущенные кишки к стволу того самого дерева, она не вспомнила).

Высокомерно наморщив свой носик, девушка представила следующих улицами колониальной столицы расфуфыренных дам, выглядывающих из своих портшезов и ландо – их платья давно уже вышли из моды.

Но даже эта высокомерная гримаска ее ничуть не портила. Золотистые кудри, ниспадающие до плеч, зеленые с карим глаза, заливистый смех, тонкие пальчики.

Четверка вороных, запряженных цугом в белую карету, обтянутую золоченым шелком, остановилась у ворот дома – прибыл парадный выезд ее батюшки.

В этот миг мрамор крыльца под ее ногами задрожал...

Вслед за этим дрогнула земля. С гор донесся глухой грохот, напоминавший отдаленные раскаты грома, а потом землю потряс новый мощный удар, за ним еще один, и еще...

Бригитт испуганно метнулась к двери, ножка в изящной туфельке соскользнула с мраморной ступеньки, и последнее, что она успела различить, была полированная дубовая дверь, вдруг оказавшаяся у самого ее лица...

...В этот миг под толщей воды, под песком и кораллами, под останками затонувших судов шевельнулись спавшие тысячи лет плиты земной коры. Земля всколыхнулась... А затем лежавший под городом пропитанный морской водой пласт слежавшегося песка, тысячелетиями неподвижный, пришел в движение и пополз к морю...

И началось...

Домналл ок Ринн направлялся в собор Святого Вертранга, покровителя королевства Хойделл, не для того, чтобы помолиться и возблагодарить высшие силы. Точнее, чтобы последний раз помолиться вместе с Бригитт, которая уже завтра покинет его. Покинет на фрегате называющемся «Альбатрос», по иронии судьбы также как тот, которым он командовал и на котором попал в плен к эгерийцам. И сейчас Домналл хотел бы остановить время – чтобы еще хоть немного видеться с девушкой.

Что решили бы эти дни, он не задумывался... Но порой даже один час может определить всю дальнейшую жизнь. И может быть...

Путь его лежал вдоль знакомых улиц Стормтона, где тянулись многочисленные кабачки, таверны и притоны, в которых наперебой предлагали хмельной ром, обильную пищу и женщин всех цветов и оттенков кожи.

Простой народ отмечал день Святого Вертранга по-своему – выпивкой и весельем, и как не были вместительны кабаки, иногда посетителям приходилось прокладывать путь к столу кулаками или дожидаться на улице, пока освободится место. У входа в недавно открывшееся игорное заведение "Поцелуй Удачи" Лайонела Тумпса расхаживали полуобнаженые красотки в скудных одеяниях из дорогой парчи и украшенные настоящими самоцветами, с веерами изображающими огромную колоду карт – в этом казино карточные столы обслуживали девушки.

В «Белом Попугае», несмотря на полуденную жару, кто-то орал развеселые песни пьяным голосом, из двери доносились грохот ломающейся мебели и звон разбивающейся о стены и людские головы посуды; похоже, внутри веселье шло полным ходом.

Приближался час обеда, и в медных котлах уже закипала вкусная похлебка из говядины или черепашьего мяса. Прилавки торговых заведений ломились от драгоценностей, бархата, шелка, парчи и других товаров. Купцы пересчитывали прибыли в своих конторах – святой святым, но никакой святой за тебя о твоей мошне не позаботится.

В общем, обычный день в городе, безопасность коего вверена королем ему, Домналлу ок Ринну.

Командор шел улицами, где неровная вымостка битым кораллом перемежалась с утоптанной землей, мимо домов с черепичными, сланцевыми и тростниковыми крышами, с белыми колоннами особняков словно перенесенных сюда с какого-то из четырех островов Хойделл, и рыжей глиной хижин… Встречные часто узнавали его, раскланиваясь или ломая по простонародному шапку – в зависимости от того кем они были. Офицер рассеяно отвечал на приветствия парой слов или кивком головы.

Узнавали его многие – как – никак Стормтон был невелик, да и обитал он тут уже четыре года.

Город за четыре года вполне изученный им, хотя больше половины этого срока Домналл провел в море. Город, знакомы ему – от причалов и серых стен фортов до кладбища – которое несмотря на то что городу было лишь тридцать лет и по размеру и по населенности приближалось к породившему его поселению.

(И где самым роскошным памятником был не монумент на могиле первого губернатора Ледесмы – лорда Рейнара, погибшего при защите новорожденного города от эгерийского десанта, а высокое мраморное надгробие, поставленное полтора десятка лет тому на собранные пожертвования моряков над прахом шлюхи по прозвищу Арбоннская принцесса – прославившейся невероятной красотой и невероятными же способностями по части ублажения мужчин.)

Но как бы там ни было, это был не самый плохой город мира, стоящий на не самой плохой земле. Густые леса и обширные пастбища, коралловые пляжи и глубокие изобильны рыбой бухты... Плантации шаффи и сахарной пальмы и жемчужные промыслы.

Эгеийцы забросили золотые копи, сняв сливки, а рачительные островитяне не поленились их восстановить и теперь в казну течет пусть не самый щедрый но надежный ручеек золота. Кабальеро высокомерно пренебрегли плодородными долинами и саваннами – а вот хойдельцы-колонисты теперь обеспечивают сахаром чуть не половину Староземья. В здешних горах отыскался синий янтарь, какого нет нигде в мире...

На глаза ему попалась чета айланцев – он – высокий, черный как шкура базилиска – с крайнего юга Черной Земли, в прожженных кожаных штанах кузнеца, она – изящная светло-коричневая – с Бронзового Берега. На шеях у них болтались оловянные медальоны отпущенных на оброк.

Подумал что рабов и самом деле на улицах ему попалось что-то много – видать, хозяева отпустили и их повеселится в день Святого Благодарения. И сразу забыл об этом.

А между тем с рабами происходило нечто странное...

Нет – рабы не готовились бунтовать и не собирались устроить массовый побег – как это бывало в этих краях. Просто отовсюду – из больших домов из трактиров из нищенских хижин и портовых бараков темнокожие стекались в Айланс-Лоу – по странной случайности расположенный выше всех в городе. Отпросившись у господ или без спросу, спеша или нарочито медленно, лавочники и проститутки, служанки и кузнецы, матросы и ремесленники. Шли целыми семьями, таща на себе детей и ведя под руки стариков...

Проницательный ум возможно о чем-то бы догадался – а если бы расспросил хорошенько – чего это вдруг происходит с дикарями – то видимо побеспокоил бы кого-то из городских магов.

Но горожанам было не до этого, а из трех магов Стормтона – тех кто хоть чего-то стоил в своем деле один выехал в недавно купленное имение в трех десятках миль от города, второй выехал в городок Лерви что противоположном краю острова – по магическим делам, а третий был мертвецки пьян уже третий день – маги тоже бывают склонны напиваться.

– Ты взгляни, мастер Ардвин, – что-то черняшек много, в свой гадюшник чешет – бросил младший стражник единственного патруля в этой части города, опираясь на алебарду.

– Пусть их, – пожал плечами седоусый капрал. Небось, тоже отпраздновать хотят – тоже люди...

Взгляд его задержался на странном типе – высоком смуглом красавце лет двадцати пяти, из тех перед которыми не устоит ни одна женщина – облаченного в безупречный камзол и шляпу с роскошным жемчужным аграфом. На этой пыльной улице такому человеку как будто было нечего делать – тем более рядом была Морская Слободка – в которой нашлись бы желающие избавить его от перстней с жемчуг – да и от глупой головы.

Ардвин даже стал подумывать – не дать ли щеголю совет на эту тему, не забыв вытребовать за него монету на выпивку – но тут джентльмен словно почуяв его взгляд, повернулся и уставился на стражника.

Перед глазами у того словно птица махнула крылом – а через он уже обнаружил что на пустынной улице никого нет. Мысленно помянув Анахитту-заступницу, страж поежился – известно, что в Айланс-Лоу издавна творится невесть какая чертовщина.

...Между тем в доме капитан-командора Домналла ок Ринн, тоже было неспокойно. Йорула – по крещенному имени Эллис, металась не находя себе места.

Она не была ни маммбо – куда уж ей, ни даже сокриери *, и искренне почитала Великого Отца Небесного.

Она не плясала в Черном Хороводе, не проходила посвящений, и была крещена с семи лет – с тех самых пор как ее привезли сюда в вонючем трюме – одну-единственную из дюжины погруженных на невольничий корабль по сторону океана детей.

Но она знала то, что напрочь видимо забыли белокожие обитатели большого северного острова, слишком полагающиеся на свои пушки, мушкеты и лекарей. А именно – что если лоа велят тебе – беги то нужно не раздумывать, а бежать.

А лоа говорили ей именно это – и судя по тому как они были напуганы – сюда вот-вот должно было явится нечто, от чего не защитят ни молитвы белых священников ни заклинания самых сильных хунганов.

С тоской она проводила взглядом торопливо перебирающую длинными стройными ногами Норбу – молодую «прислугу за все «в доме торговца черепаховой костью Свида Неджи. Той проще – она за последние месяцы стала почитай полновластной хозяйкой и в доме и в душе (не говоря уж о постели) хозяина – тот без вопросов отпустил ее прогуляться.

Господин командор бы тоже отпустил ее – но ведь его нет дома!

– А как бросишь вверенное тебе им добро? Ведь добрый-то он добрый, но ведь не спустит, если в отсутствие домочадцев чего приключится.

Ну что?? – подобострастно прошипел сзади Горар. Эллис-Йорула поморщилась – этот выходец из фарко, и на тридцатом году рабства сохранял свойственное этому дикому болотного племени почтение к женщинам.

– Да погоди ты, – отмахнулась она.

Потом сосредоточившись, мысленно стала спрашивать…

Она как уже говорилось, привезена была в Дальние Земли несмышленым ребенком, и все что знала – выучила у женщин в рабских бараках на Кадэне – а они сами знали мало. Но кое-что знала.

У темнокожих есть боги на любой вкус – надо лишь знать кого и о чем спрашивать.

Только глупые белые люди думают что богов своих айланцы привезли с собой из за моря – поэтому до сих пор рабов старательно обыскивают при сходе на берег. И верно – бога или демона можно и впрямь привезти вместе с идолом и фетишем.

Но самым сильным – что из новых богов, что из старых, что даже из древних – все равно где явится – лишь бы их призвали.

И Бог Забытых Дорог, один из тех что пришли из глубины – как нашептывала старая, умирающая Тарба носившей ей еду девчонке, именно из таковых.