Текст книги "Таричетай"

33

Человек сидел на камнях неподвижно. Марта, просыпающаяся раньше всех, первая увидела седого мужчину на мониторе и позвала сына. Генерал, протерев глаза, протянул руку к пистолету, висящему на бедре, но она его остановила:

– Давай понаблюдаем. Не надо торопиться.

Они сидели и смотрели на однотипное изображение около часа, пока неслышно появившаяся Кэт не нарушила их созерцание:

– И давно он так сидит?

– Солнце уже встало, когда я его увидела, – ответила Марта, бросив короткий и внимательный взгляд на женщину. На довольном лице Кэт можно было легко прочитать удовлетворение от ночного общения с Экватором, – легкая улыбка застыла на губах, в глазах сохраняется сонливое состояние, в движениях умиротворенная медлительность.

– Ну, и чего вы ждете?

– Да, мама, чего мы ждем?

– Иди, сын, посмотри, что это за старик, но не убивай его. Может, он принес нам хорошие новости. И будь осторожен.

Кэт хмыкнула, но Генерал встал и пошел к двери, говоря на ходу:

– Я даже автомат брать не буду, для старика и пистолета хватит.

– Садись рядом со мной, Кэт, – сказала Марта, провожая глазами сына.

Кэт, сделав плавное движение бедрами, уместилась на стуле. Две женщины смотрели на неподвижное изображение на мониторе и молчали, пока Марта не спросила:

– Ну, и как тебе вчерашний парень?

– Супер! – коротко ответила Кэт.

– Думаешь, все получилось?

Кэт пожала плечами и, повернув лицо к собеседнице, сказала:

– Даже, если получилось, я пока не дам его убивать.

Марта улыбнулась, увидев в глазах Кэт похоть.

– Конечно, никто и не собирается его убивать. Кстати, давай посмотрим, Кира вышел из бункера.

Они снова повернулись к монитору. За их спинами появился Консерватор, который бесшумно застыл, глядя на изображение.

Генерал, держа правую руку на рукоятке пистолета, медленно приближался к старику. Когда он подошел на расстояние нескольких метров, седой человек чуть повернул голову в его сторону, и Генерал молниеносно выхватил пистолет, направив его на противника. Марта даже непроизвольно вздрогнула от быстрой смены картинки на мониторе. Звука не было, поэтому они не могли слышать разговор наверху.

Кира медленно, держа старика на прицеле, подошел ближе.

Дальнейшие события стали полной неожиданностью для всех.

Старик с неожиданным проворством, левой рукой схватив Генерала за пистолет, отвел ствол в сторону и нанес резкий удар правой рукой. Кира отпустил пистолет из руки, схватился за горло и повалился на землю.

Кэт, вскочив со стула, крикнула:

– Вот, козел, ну я тебе сейчас задам!

И убежала за оружием.

Консерватор сел на освободившийся стул и, глядя на изображение в мониторе, сказал:

– Рано или поздно это бы произошло.

– Почему? – спросила Марта, которая, побледнев, неотрывно смотрела на монитор.

– Мы здесь разнежились, забыли об опасности, думая, что огнестрельное оружие решает всё. Те люди, которые смогли выжить на поверхности земли, значительно сильнее нас. А твой сын, Марта, вообще стал считать себя всесильным и непобедимым, хотя ты прекрасно знаешь цену его бахвальства.

Старик подошел к Генералу и заставил его встать. Махнув пистолетом, он показал в сторону входа в бункер.

– Кэт, подожди, они сейчас придут сюда, – сказал Консерватор, увидев женщину с короткоствольным автоматом в руках.

Марта встала со стула и отошла в сторону, ближе к входу. Кэт спряталась за угол коридора. Консерватор остался там, где и сидел. В полном молчании они ждали появления нового человека.

35

Насколько же бывают наивными люди. Генерал думал, что всё вертится вокруг него, что он здесь царь и бог, но стоило появиться человеку, который не испугался его, и всё. Я смотрю на монитор, – какой Кира жалкий и убогий! Поникшие плечи, опущенная голова, правая рука обхватывает переднюю поверхность шеи. Генерал даже не пытается сопротивляться, хотя я прекрасно знаю, что у него еще есть нож. Он идет и, когда оглядывается на седого человека, можно заметить насколько у него испуганный взгляд.

Стоит убогому духом позволить руководить, как он становится царьком.

Стоит амбициозному слабаку позволить оказаться наверху, как он моментально покажет свою гнилую суть, спихивая и сталкивая вниз всех, кто попытается приблизиться к нему. Он постарается уничтожить всех, кто попытается показать, что сильнее его. Он не потерпит любых намеков на его слабость и малейших сомнений в его правоте. Он будет всеми методами утверждать свою власть. Он будет царить.

Пока не придет тот, кто пришел.

Я даже рад такому повороту событий.

Испуганная Марта вскочила и переместилась ближе к двери. Кэт, передернув затвор автомата, присела за углом коридора, ведущего на склад.

Наступившее молчание нарушила Кэт:

– Я только не поняла, почему он сразу не убил этого ублюдка? Надо было просто нажать на курок.

– Кэт, только будь осторожна, старик будет стоять за моим сыном, – сказала Марта.

– Я вот и думаю, – тихо буркнула Кэт, – а нахрена мне сдался твой сын.

Марта её не услышала, а я очень даже хорошо расслышал слова вооруженной женщины. Что ж, этого и стоило ожидать. Когда царек утрачивает свою власть, находится масса претендентов на его место, которые готовы идти по трупам к вожделенной цели. Однако если будут трупы, для меня это тоже хорошо.

Будет жертва моему Богу.

Я улыбаюсь, глядя на входную дверь. И думаю о том, что череду серых дней сменила веселая пора, – начиная с парня, который называет себя Экватором, каждый день все лучше и лучше, все веселее и веселее.

Жизнь в этих стенах меняется в лучшую сторону.

Я вдруг вспомнил рассказ, написанный Полковником Яковом, о том, как в уральскую деревню пришел Бог, и что из этого получилось. Почему я об этом подумал, не знаю, но появившееся стойкое ощущение того, что моя жизнь в ближайшее время кардинально переменится, заставило меня засмеяться. Я не мог удержаться, – спрятав лицо в руках, я склонился к столу и попытался задавить смех.

– Ты чего смеёшься? – спросила Кэт, подозрительно глянув на меня.

Я, задавив смех, с улыбкой ответил:

– Да, вот подумал, что сегодня я живу последний день.

– И что же здесь смешного?

– Вот и я думаю, что в этом смешного, однако, вдруг стало так неудержимо смешно.

Кэт помотала головой, недвусмысленно покрутив левой рукой, словно она всегда была уверена в том, что я сумасшедший.

Может быть, она и права. Во всяком случая, я подумал о том, что именно этой ночью приготовил ванну свежего раствора, словно знал, что она пригодится. Может быть, как раз для меня. И всё время, пока я ходил с полными ведрами, Полковник Яков ходил за мной и пытался рассказать мне об исключительной роли человека в тех событиях, которые происходили, происходят, и будут происходить на планете Земля. Он почему-то уверен, что человечество сохранится на Земле, хотя порой он вспоминал о других формах жизни, которые канули в истории планеты, оставив после себя только кости. Тогда в его бубнящем голосе появлялись нотки сомнения, – он словно пытался сам представить, как это такое возможно, чтобы Земля осталась без людей.

Полковник Яков отвергал саму мысль о том, что человечество вымрет, как динозавры. Однако он соглашался, что в истории планеты было время, когда практически полностью исчезали все формы жизни.

Я очень даже легко принимаю идею о том, что люди исчезнут с лица Земли. В этом нет ничего страшного, – не будет нас, придут другие. И пусть это будут совершенно другие формы жизни. Так ли уж важно для планеты, как происходит круговорот биомассы. Главное, чтобы он, этот самый круговорот, происходил.

Наверное, именно это меня и рассмешило.

Знание того, что мы всего лишь биологическая масса, огромные куски протеина и воды. Мы нуждаемся в планете так же, как она нуждается в нас. Мы важное звено в непрерывном круговороте жизни на маленьком камне, бороздящем глубины вселенной. Важное, но отнюдь не незаменимое.

Если не станет нас, планета найдет замену и восстановит разорванную цепь.

Я уже не смеюсь, но улыбка у меня на губах сохраняется, когда входная дверь в бункер открывается, и в проеме появляется бледное лицо Генерала.

Марта, которая возможно тоже услышала слова Кэт, смещается чуть влево, закрывая своей спиной сына. Кэт морщится, но, тем не менее, поднимает ствол автомата на уровень глаз.

Я ощущаю, как замирает время и сжимается пространство. Движения Генерала, переступающего порог, настолько замедленны, что мне кажется, что он висит в воздухе, когда его нога опускается на пол. В ожидании грохота выстрелов и неминуемой смерти, я улыбаюсь, чувствуя такой душевный подъем, какого давно уже не испытывал.

Я вовсе не жду смерти.

Но и жизнь я гоню прочь.

Жизнь – это хаотичное и бессмысленное перемещение протеина по поверхности планеты.

Смерть – это целенаправленное и быстрое изменение биологической массы, которая становится частью планеты.

36

Ахтин, найдя удобное место, сидел на сделанных человеком камнях. Он пришел на это место, когда солнце поднялось над горизонтом, и терпеливо ждал. Отсутствие даже малейшего ветерка и припекающее солнце мешали ему, но он никак не выдавал своих эмоций. Неподвижно замерев телом и закрыв глаза, он сидел, погрузившись в глубины памяти.

Он ждал, зная, что скоро за ним придут.

Ахтин услышал звук и открыл глаза, вернувшись в ту действительность, где пребывало тело. К нему приближался молодой мужчина, который, увидев, что его заметили, выхватил пистолет.

– Ты кто, старик? – сказал человек, подняв пистолет на уровень глаз и наставив ствол на него.

– Конь в пальто, – ответил Ахтин. Он сидел неподвижно, смотрел в глаза противнику и видел там смесь страха и уверенности в том, что пуля всесильна. И еще он увидел там желание убивать.

Несколько удивленный ответом, мужчина напрягся, сделал шаг вперед и нетерпеливо взмахнул стволом пистолета.

– Ты не понял, Старик, я тебя сейчас убью.

– А я думал, что по законам человеческого гостеприимства, ты пригласишь меня в свой подземный дом.

– А откуда ты знаешь, что я живу под землей? – повысил голос мужчина. – Ты разведчик-диверсант? Точно, я сразу подумал, что ты заброшен сюда врагами, которые хотят проникнуть на секретные объекты по охране и обороне рубежей нашей Родины. И тот боец, который пришел раньше тебя, твой напарник? Говори, кто еще с тобой и кто тебя послал?

Мужчина почти визжал, когда произносил последние слова. Пистолет в его руке дрожал, а палец на спусковом крючке побелел.

Ахтин улыбнулся.

Ничего в этом мире не изменилось, – люди, пережившие катастрофу, как и прежде, жили убийством.

Когда он понял, что уже можно, Ахтин быстрым движением отвел руку с пистолетом в сторону и нанес резкий удар кулаком в шею мужчины. Всё получилось даже легче, чем он думал. Противник даже не успел среагировать.

Пистолет Макарова. Ахтин осмотрел его и, убедившись в том, что оружие находится в прекрасном состоянии, подумал о совершенстве созданных человеком предметов для убийства. Оружие переживет человека, и сможет своё дело даже тогда, когда заржавеет металл.

– Вставай! – приказал Ахтин лежащему на земле человеку. Когда тот никак не отреагировал, он несильно ударил его ногой и спокойно сказал:

– Если ты не встанешь, я сделаю тебе очень больно.

Молодой мужчина повернул голову и, посмотрев на пистолет, который противник держал в расслабленной руке, медленно встал.

– Сейчас ты пойдешь вперед, а я за тобой. Не дергайся, и будешь жить.

Ахтин махнул стволом пистолета, указав направление движения, и продолжил:

– Я пришел с миром, а ты хотел убить меня. Нехорошо это, не по-человечески. Впрочем, ничего человеческого в тебе не осталось.

Кира, в глазах застыл страх, пошел к люку, ведущему в бункер.

37

Ахтин толкнул мужчину стволом пистолета, когда тот, открыв дверь, остановился в проеме, словно боялся сделать шаг. Перешагнув через порог вслед за пленником, он остановился и быстро огляделся.

Примерно так он себе и представлял.

Круглый темно-зеленый зал, в котором, кроме него и взятого в плен мужчины, находилось четыре человека. Точнее, пять.

Один сидел за столом, – на лице застывшая глупая улыбка, глаза смотрят в сторону на размытую фигуру широкоплечего человека, стоящего рядом с ним. От гладко выбритых черепов обоих отражается свет ламп.

Женщина в возрасте, стоящая недалеко с выражением непреходящего страдания на лице. Она была ближе всего к нему.

Молодая женщина, вооруженная автоматическим оружием, прячущаяся за углом и готовая стрелять в любую движущуюся цель.

И еще один маленький человек, о наличии которого рядом можно было только догадываться – его выдавали неясные мысли, блуждающие в этом тесном помещении.

– Я пришел с миром, – сказал Ахтин, медленно оглядываясь по сторонам.

Ответом ему было молчание.

– Если женщина за углом уберет автомат Калашникова и выйдет, то я тоже отброшу пистолет в сторону. Когда у нас в руках не будет оружия, мы сможем быстрее понять друг друга. Если же нет, – Ахтин развел руки в разочарованном жесте, – то многие здесь умрут, потому что я умею убивать.

– Кэт, убери автомат! – твердым голосом сказала пожилая женщина, глядя с болью в глазах на опущенную голову мужчины.

– Ага, сейчас! – раздался голос из-за угла. – Как только я это сделаю, он нас всех перестреляет.

– Я бы это уже давно сделал, если бы хотел, – спокойно сказал Ахтин, – для меня это не составило бы никакого труда.

Сидящий за столом Лысый повернул голову и, встретившись глазами с Парашистаем, сказал твердым и даже несколько веселым голосом:

– Убей эту суку, Пришелец, ибо она хочет этого. Пристрели эту сволочь, потому что она никогда не успокоится.

– Что ты сказал!? – крикнула Кэт, и, забыв об осторожности, повернулась к Лысому, наставив на него ствол.

Ахтин, не задумываясь, поднял пистолет и выстрелил три раза, целясь в оружие, часть которого появилась из-за угла. Мужчина, стоящий спиной к нему, завизжал и упал на колени. Пожилая женщина бросилась к нему и обхватила его голову руками. Лысый громко засмеялся и встал со стула. Молодая женщина с громкими ругательствами отбросила бесполезный автомат, и крикнула:

– Ну, давай, стреляй.

– Ну, вот, теперь, когда у нас нет в руках огнестрельного оружия, можно и поговорить, – сказал Ахтин и быстрым движением отбросил пистолет на другую сторону зала.

– Для начала представлюсь. Называйте меня Парашистаем.

Он заметил, как изменился в лице Лысый, услышав последнее слово. И как широко распахнулись глаза второго лысого человека, который стоял рядом с ним, и чье присутствие здесь было относительным.

– Я – Марта. Это мой сын Кирилл. Эта женщина – Кэт, а лысого мужчину мы называем Консерватор.

Пожилая женщина говорила, представляя каждого члена их маленького общества, и гладила сына по голове.

Парашистай улыбнулся и сказал:

– Я рад оказанному мне теплому приему и хочу, чтобы мы забыли о том, что было. Мы – люди, и нам, чтобы выжить в этом мире, надо держаться вместе и помогать друг другу.

Парашистай говорил и смотрел в глаза лысого мужчины, боковым зрением отметив, что Кэт тянет руку к ножу на бедре. Резко повернув голову, он сказал:

– Мне бы не хотелось убивать женщину, в чреве которой вот-вот произойдет таинство зачатия. Это было бы бесчеловечно и богопротивно, однако, я сделаю это, если ты по-прежнему хочешь убить меня.

Кэт замерла в своем движении. Марта, перестав гладить мужчину по голове, быстро перевела взгляд с Парашистая на Кэт, и обратно.

Консерватор, задумчиво склонив голову, сказал:

– Именно это меня и пугает. Ты говоришь о том, что невозможно знать обычному человеку.

– Я – доктор, если ты знаешь значение этого слова. Мне приходилось лечить людей, и я могу видеть многое из того, что недоступно обычному человеку. В этом времени и пространстве, доктор – это практически бог.

Наступившее на мгновение молчание нарушила Марта.

– Ты сказал, что она беременна?

– Почти, да, – кивнул Парашистай, – яйцеклетка вышла из яичника вчера, и сейчас она встретилась в маточной трубе со сперматозоидом, полученным тоже вчера. Два набора хромосом вот-вот соединятся, и – новая жизнь начнет свой внутриутробный путь к матке.

– Это невозможно знать! – категорично сказал Консерватор.

Парашистай улыбнулся и, повернувшись к нему глазами, сказал:

– Я согласен с тобой, Таричетай, это невозможно.

Консерватор изменился в лице. Большие глаза на мраморно белом лице выделялись неестественным блеском. Рот полуоткрылся, словно крик замер на его губах. Руки, до этого хаотично перебирающие край одежды, замерли.

Человек, стоящий за его спиной, беззвучно хлопал в ладоши и довольно улыбался.

– Однако я это знаю, и вам с этим придется смириться. Некоторые вещи придется просто принять на веру, даже не пытаясь понять, как это происходит. Кстати, в этом бункере есть еще два человека. Могу я с ними познакомиться?

Теперь уже все присутствующие с удивлением смотрели на Парашистая. Кирилл, забыв о своем унижении, смотрел заплаканными глазами на стоящего рядом человека, который выглядел, как старик, хотя теперь он знал, что пришелец достаточно молод и силен. У него была седая голова, разбитый нос и выбитые передние зубы, но – ясные молодые глаза, уверенные движения, сила в руках и ногах.

Марта встала на ноги и подошла ближе. Кэт, бросив быстрый взгляд на Кирилла, снова повернулась к Парашистаю.

– Не знаю, кто ты, Парашистай, но я уже боюсь тебя, – сказал Консерватор.

– А вот в это я не верю, – сказал Парашистай, – настоящий Таричетай, каковым ты и являешься, никогда ничего не боится, потому что твой страх смерти, как ненужный рудимент, давно отвалился. А все остальные страхи пусты и преходящи. Ты меня не боишься, ты просто сильно удивлен.

Консерватор встал и ушел. Человек с такой же лысой головой пошел вслед за ним.

38

Полковник Яков стоит слева от меня и говорит, что происходит все так, как он и предсказывал. Я слушаю его и краем глаза смотрю на человека с седой головой, который спокойно стоит и смотрит на всех нас.

– Помнишь, Таричетай, – бормочет над ухом Полковник, – я писал, что однажды придет человек, наделенный невероятными способностями, и именно он изменит всё. Кроме этого, я неоднократно рассказывал тебе, как это будет. Уже тогда, много лет назад, я видел этот момент, я знал, что он придет. И вот – я оказался прав, он пришел. Теперь всё изменится.

Полковник Яков говорит, заглядывая мне в глаза, пытаясь поймать мой ускользающий взгляд. Я не хочу верить ему. Да, очень часто Полковник оказывался прав. Да, я читал его размышления о божественной сущности человека, посланного высшими силами. Но я боюсь кардинальных изменений, которые могут произойти. Я опасаюсь того будущего, которое вот-вот должно произойти.

И я очень хочу, чтобы что-то изменилось.

Кэт уже готова стрелять, поэтому я отвлекаю её внимание на себя.

Я совсем не уверен, что всё будет прекрасно, и жду выстрелов, слушая Полковника, который, стоя за моей спиной, говорит мне о провидении и о неминуемости предсказанного. И он оказывается снова прав, – вооруженный пистолетом человек всё делает точно и правильно.

Парашистай неожиданно говорит о том, что знать невозможно. Говорит так уверенно, словно видит, как невидимые глазом образования в организме Кэт соединяются, образуя новую жизнь.

Однако это проверить тоже невозможно, поэтому я слегка успокаиваюсь – говорить можно всё что угодно. Но тут он называет меня Таричетаем, и я понимаю, что изменения неминуемы.

– Ну, и что я тебе говорил, – опять бормочет Полковник Яков взволнованным голосом, – вот живое свидетельство того, что этот человек имеет божественную сущность. Он никогда здесь не был, но он всё о нас знает. Я думаю, что он может летать и дышать под водой, перемещаться в пространстве и времени, я уж не говорю о том, что он может ходить по воде и жить без пищи, читать чужие мысли и заглядывать в бездну времени и пространства.

Я иду за парнем, который сидит в камере, и думаю о том, что будет дальше. Полковник Яков забегает вперед и взволнованно размышляет о тех новых и чудесных событиях, что ждут меня в скором и неминуемом будущем. Он пытается убедить меня, что жизнь в бункере подходит к концу, что мир, к которому я привык, станет совсем другим.

– Там, наверху, – Полковник патетически закатывает глаза и упирает указательный палец в потолок, – жизнь возвращается в нормальное русло. Там человек может жить, пусть сейчас очень трудно с добычей пропитания и водой, но – только подумай, как же это прекрасно, просыпаться ночью и видеть над собой звездное небо. Или, подставив ветру лицо и вдыхая полной грудью свежий воздух, идти вперед, навстречу новым приключениям и людям. Ты знаешь, как прекрасен мир весной, когда расцветает земля, когда маленькие нежно-зеленые листочки распускаются на деревьях, когда чудные запахи преследуют тебя везде и всюду.

Я киваю, словно понимаю, о чем он говорит.

Я никогда не был наверху.

Моё небо – это низкий вечно зеленый потолок.

Я всегда дышал отфильтрованным воздухом и мой любимый запах – аромат раствора.

И моя, пусть и надоевшая, но основная пища – человечина.

Я, неожиданно для самого себя, смеюсь.

Полковник Яков тоже хохочет, словно понимает мои мысли.

Жизнь – это зарешеченное пространство, из которого нестерпимо хочется выбраться.

Смерть – это свобода, когда с тоской вспоминаешь о прелестях клетки.

Я открываю дверь и зову Экватора, который всё еще спит. Растолкав его, я вижу в его глазах ужас – он почему-то уверен, что я пришел убить его. Он уверен, что я сейчас буду его убивать.

Я успокаиваю его, сказав, что к нам пришел Бог, и он хочет видеть его.

Экватор, соскочив с кровати, идет за мной и удивленно спрашивает, кто это – Бог.

Я молчу, потому что сам для себя не могу объяснить, что я подразумеваю под этим словом. Но Экватор настойчив, он хватает меня за рукав рубахи и ждет ответа.

И я, остановившись, говорю в пространство, обращаясь, то ли к Экватору, то ли к себе:

– Бог – это тот, кто решает за нас, жить нам или умирать. Если он решает, что твоя жизнь не имеет никакой ценности, ты умрешь. Если твоя жизнь ему нужна, ты будешь жить. И здесь у меня всегда возникает вопрос – а для чего ему нужна твоя жизнь? Может так случится, что он потребует от тебя нечто такое, что ты выполнить не в состоянии? Может лучше умереть, чем жить по законам и правилам, которые он нам даст?

Я смотрю в удивленные глаза Экватора, который пытается понять, что я хочу сказать и продолжаю:

– Почему человек из последних сил цепляется за жизнь? Всё закончилось, нет ни будущего, ни настоящего, а человек еще на что-то надеется, живет прошлыми воспоминаниями, мечтает о возрождении. И вот приходит Бог, и – всё встает на свои места. Ты – человек, и ты должен знать своё место. Если ты хочешь жить, если тебе противна сама мысль о смерти – прими Бога, почитай его, преклони колени перед его сущностью, и, может быть, да, именно так, может быть, он смилостивится. А, может быть, и нет.

– Может, лучше покориться, выждать время, а потом попытаться сделать по-своему, – сказал Экватор.

Я улыбаюсь, глядя на парня:

– Жизнь – это временный компромисс между Богом и Человеком, смерть – это постоянная бескомпромиссная борьба между ними, в которой, в конце концов, всегда побеждает Бог, даже если и Человеку кажется, что он так близок к победе.

Полковник Яков, вдруг появившийся из-за моей спины, медленно хлопает в ладони и говорит о том, что я, как никогда, прав. Человек никогда не сможет победить в этой борьбе, тотальная и абсолютная победа Высших Сил неизбежна, но как же скучно станет Богу, когда он поймет, что ему больше не с кем бороться. Когда он увидит пустое поле битвы, он раскается в том, что уничтожил человеческое племя, и пойдет искать уцелевших, чтобы из этих единичных останков возродить людей для будущей битвы.

Я киваю головой – да, всё правильно.

Только я не думаю, что именно мы и есть те самые уцелевшие, которых сейчас нашел Бог. Это было бы слишком просто.

Если всё же это так – мне жаль будущее человечество, ибо мы моральные уроды и генетические отбросы.

Я смотрю на Экватора и думаю, что может быть Парашистай пришел именно за этим парнем. Он выглядит еще достаточно живым, чтобы принять участие в божественных играх.

– А почему бы и нет, – задумчиво глядя на парня, соглашается со мной Полковник Яков.

– Пошли, – говорю я Экватору и иду быстрым шагом в зал.